Текст книги "Проклятье Алферы"

Есть только двое…

Я не знаю, какой черт меня дернул глянуть в узкое окошко санузла. Словно толкнуло что-то в спину, прося посмотреть туда. Плохо видно. Мешает свет внутри, ведь снаружи уже стемнело. Окно запотело, а на улице сыплет снег. То есть обзор вообще никакой. Если бы не фонари, склонившие свои поникшие головы над дорогой, я бы ничего и не увидела. А так темные силуэты машин, паркующиеся у моего дома, смогла различить. Они, не скрываясь, освещают дом фарами и выпускают из себя толпу охранников, окруживших своего хозяина. Я не вижу лиц. Но знаю, что это Генрих. Надо же?! Не ожидала, что он вырвется из мегаполиса ради мести какой-то модельке. Очень, видимо, обиделся… козел!

Спешу накинуть халат и тапки, чтоб не совсем уж раздетой встречать своего непрошеного ухажера, хватит и того, что я мокрая, как мышь, ибо только из душа вылезла. Тороплюсь найти Леста и предупредить, что у нас неприятные, но гости. В комнате мужчины не оказывается. Неприятное колет предчувствие. Открываю дверь спальни, впуская звуки в свое сознание, и на подкашивающихся ногах иду на шум перестрелки. Застываю на лестнице, глядя, как толпа мужиков палит кто куда горазд.

Пули прошивают стены, отпечатываясь в них на долгую память, изничтожая новогоднюю красоту. Звон разлетающегося праздничного стекла на елке перемежается с разрывающими мне сознание выстрелами и криками. Но самое ужасное, что люди убивают людей, даже не понимая этого. Ослепленные страхом и паникой, они стреляют наугад, и бессердечный металл врывается в тела, вырывая из живых крики боли и брызги крови. Когда кому-то попадают в голову, разбрызгав по стене мозги, я, пошатнувшись, сползаю на пол. Из последних сил цепляюсь за реальность. Стоя на четвереньках, зажмуриваюсь и пытаюсь вытрясти из головы картину бойни. Никак. Перед внутренним зрением ярким фейерверком разбрызгиваются чьи-то мозги.

Открываю веки, желая отыскать спасительные карие глаза Леста. Где же он? Нахожу его сидящим в кресле. Он с ужасом смотрит на происходящее и кривится. Кажется, у нас с ним схожие чувства сейчас. К горлу подкатывает тошнота. Наверное, меня вырвало бы, не упади я без чувств. Последняя картинка, врезавшаяся мне в подкорку гаснущего сознания, – Лест, дернувшийся от попавшей в него пули, и гримаса боли, застывшая на красивом, но жестком лице.

Чувствую себя отвратительно. Кажется, меня качает на волнах, и я определенно страдаю морской болезнью. Сквозь туман в голове прорываются звуки. Знакомый голос просит прийти в себя и очнуться. Встревоженный такой голос…

– Хэлл! Девочка моя, – просит голос, становясь все различимее и громче, – очнись, малыш, пожалуйста! – Чувствую под собой мягкость кровати, а на голове жесткую руку, поглаживающую мне влажные волосы. – Хэлл… – ласково звучит голос Лестера у самого моего лица, – не вынуждай меня, очнись! Все хорошо, девочка, уже все хорошо, тебя больше никто не побеспокоит. Никто, малыш, – все наглаживает мне голову мужчина. Я очень нехотя открываю глаза, комната кружится. Прячусь обратно от головокружения, снова закрывая глаза, но Лест уже заметил проблеск моего сознания. Да и с закрытыми глазами вертолеты только усиливаются. Приходится приходить в чувство. Слабо вожусь, отстраняясь от Лестера и пытаясь привстать. Но кто ж мне позволит, да?!

– Хэлл, не молчи, пожалуйста, – прижимает меня к своей груди маг, не давая отстраниться. – Что ты видела, Хэлл? Что ты успела увидеть?

Я зажмуриваюсь, не желая вспоминать увиденную скотобойню в своей гостиной. Но картинки упорно лезут мне в голову. Тошнота возвращается с новой силой, тело колотит крупная дрожь, а из глаз брызжут слезы. Я реву, цепляясь за грубую ткань камзола, как за спасительную соломинку, способную меня удержать на плаву и не позволить впасть в панику.

Лестер не просит меня успокоиться или прекратить реветь, только держит крепко и все гладит по волосам, как ребенка. Демоны, эта ласка заставляет меня раскиснуть еще больше, меня даже мама никогда не жалела. И вот от такой простой заботы я реву еще больше, жалея сама себя. Ужас! Я же железная Хэлл! А тут такая истерика…

– Все будет хорошо, Хэллен, не бойся, малыш, все будет хорошо, – шепчет Лест и отрывает меня от своей груди, заглядывает в глаза. – Сколько ты успела увидеть? – повторяет он вопрос. И я вспоминаю последнее, увиденное мной, как его ранили в перестрелке. Испуганно перевожу взгляд на предположительное место ранения. Камзол на плече продырявлен. Касаюсь ткани и вижу, как мои пальцы окрашиваются кровью, обильно пропитавшей камзол.

– Демоны! – ругается Лестер и обнимает мне лицо ладонями, заставляя смотреть только в глаза. – Я не ранен, слышишь?! Я в порядке, Хэлл! Нет-нет-нет! – быстрый шепот мне в губы. – Не теряй сознание, Хэлл! – последнее, что я слышу перед отключкой. А что я могу сделать, если крови боюсь, как черт ладана?! И уже прощаясь с сознанием, позволяю вертолетам закружить меня в карусели образов и кошмаров. Кровь Лестера липким ужасом преследует меня, окрасив пальцы, и я… – Хэлл, не смей! – злится маг и неожиданно целует меня, врываясь нахальным завоевателем в мой рот, заставляя мысли развернуть свои векторы на сто восемьдесят градусов и думать только о его языке, бессовестно приводящем меня в реальный мир своими уверенными ласками…

– Не смей отключаться, – шепчет Лестер, касаясь моих губ горячим дыханием, – не смей…

И меня снова затапливает теплом его ласки, дерзкой, жесткой, грубой, но ласки…

* * *

Я не успеваю еще подняться на второй этаж, как вижу лежащее на полу тело девушки. Стройные ноги выглядывают из-под задравшегося халата, влажные волосы разметались слипшимися прядями по полу и лицу. Неестественно бледная. Я не помню, что ей говорю, унося прочь от комнаты смерти, только все прошу ее о чем-то. То ли очнуться, то ли не бросать меня. Обещаю ей все на свете, лишь бы она оказалась в порядке. Уже укладывая тело на кровать, я знаю, что физически девушка цела, не ранена шальным выстрелом. Но что ж ее подкосило?

Докричавшись до сознания Хэлл, я добиваюсь лишь ее нервной истерики. Как себя вести – не знаю. Единственное, что мне подсказывают инстинкты – обнимаю ее покрепче, пытаясь своей уверенностью и силой придать и ей сил справиться со стрессом и страхом. Бедняжку колотит крупная дрожь, словно она сама перестреляла всех внизу и сейчас осознала, что впервые стала убийцей. Странно, что ее еще не рвет. Хотя, судя по плавающему, мутному взгляду, кружит ее знатно. Но апофеозом становится мой окровавленный рукав. Идиот! Всю комнату почистил, а свой костюм в порядок не привел! То ли от новости о моем возможном ранении, то ли от вида крови, но Хэллен пытается потерять сознание, уплывая в спасительный обморок. И как я не кричу и не прошу, разум девушки меркнет в ее очаровательных глазах… Я никак не могу удержать ее в реальности и последним средством избираю… поцелуй. Шоковая терапия, можно сказать. Грубо? Да! Но уже с первых касаний я чувствую ее. Здесь, в реальности.

Она отвечает мне жадно и страстно, подозреваю, что Хэлл даже не догадывается о том, как горячо она целует. Девушку снова трясет, приходится покрепче сжать малышку в объятьях, чтобы как-то стабилизировать ее психическую энергию. А энергия ее в раздрае. Ее рвет на части от испытанного шока, от рвущегося наружу возбуждения и от желания спрятаться ото всех в своем замкнутом мире подсознания, куда я ее не пускаю, удерживая своими губами на грани реальности и пропасти.

Сколько длится этот поцелуй – трудно сказать. Мы оба теряемся в накрывших нас чувствах, отдаваясь друг другу со всей возможной страстью и жаром. С каждым соприкосновением губ мы отдаем накопившиеся в душе боль, страхи и перенапряжение, и каждый забирает весь этот негатив, растворяя его в необычайной нежности и страсти. Я хочу отобрать у нее все, что может расстроить мою девочку. Пусть все это будет кипеть во мне! Пусть она не плачет, не боится!

– Хэлл… – отрываюсь от таких соблазнительных губ, чтобы заглянуть в глаза. Но она скользит затуманенным взглядом по моему камзолу, ища пальчиками потайные застежки. Злится, не может расстегнуть его и вся трясется.

– Сними! – требует дрожащим голосом. – Я хочу видеть, что ты не ранен!

И я послушно скидываю камзол и рубашку. Тонкие пальчики касаются свежего шрама на плече, замазанного кровью. К утру и этого не останется – все зарубцуется.

– Видишь, меня не так просто убить, – отрываю ее от созерцания моего плеча и поднимаю заплаканное лицо ладонями. – Как ты?

– Ужасно, – шепотом признается она, и все норовит скосить глаза мне на плечо.

– Не смотри, – прошу ее, не позволяя вырвать лицо из моих рук, – ты крови боишься, да? Не смотри.

И я окутываю нас обоих заклинанием, стирая все кровавые следы. Осматриваю ее жадно. Халат развязался, являя моему взору высокую упругую грудь девчонки. Ох, это выше моих сил.

– Хэлл, – гулко сглатываю набежавшую слюну, – ты такая красивая…

Отпускаю лицо девушки, чтобы сползти руками по тонкой шее на ее грудь с призывно торчащими розовыми сосками. Она не останавливает меня. Лишь вздрагивает, стоит моим рукам накрыть ее идеальную грудь. Прикрывает глаза и откидывает назад голову, желая насладиться тем, что я очень хочу ей дать.

Распахиваю халат до конца, срываю его прочь, оставляя Хэллен абсолютно нагой передо мной. Нагой и прекрасной. Изучаю юное тело, лаская каждую мышцу, выделяющуюся, словно у бойца. Хотя почему словно? Она и есть боец. Я же видел, как она сражается. Воин, который боится вида крови… Против воли усмехаюсь. Но не останавливаюсь. Изучаю ее. Ласкаю. Скольжу руками по кубикам на животе, в восхищении прицокивая языком. Какое потрясающее тело!

– Лест, – слабый шепот девушки, – я должна предупредить…

– Мм-м? – спрашиваю я, припадая губами к роскошной груди и втягивая в рот нежный сосок. Чувствую, как от ее нежного «ах!» возбуждаюсь до степени «уже не остановить». – Говори, дорогая, мне очень интересно, что ты хочешь мне сказать, – тихо рычу, аккуратно придерживая сосок зубами, а руками сжимаю твердые ягодицы, притягиваю ее ближе, желая обладать ею, как никем и никогда не желал…

Но Хэлл молчит, рвано выдыхает через зубы и закатывает глаза, прогибает спинку, подставляя удобнее грудь под мои губы. Тихий девичий стон, и ручки, зарывшиеся мне в волосы, притягивают мою голову ближе, неосознанно требуя ласки.

С ума схожу от перевозбуждения, но не имею права на ошибку, нельзя напугать ее. Я уйду, и от сегодняшней нашей близости будет зависеть все ее последующее отношение к мужчинам. Не буду себе лгать, рано или поздно найдется тот, кто будет достоин. А вот насколько трудно будет Хэлл принять его, зависит сейчас от меня.

Впиваюсь голодным поцелуем в горячие и такие мягкие губы, скользя руками по бедрам, требовательно развожу стройные ножки, нависая всем телом и заваливая собой девушку в подушки.

– Лест, – прерывается поцелуй, и судорожный вздох Хэлл говорит мне обо всех чувствительных точках ее тела. Ох, детка, как тебя накрыло-то! От моей дразнящей игры у так оберегаемой ей невинности Хэллен выгибается, приподнимается и кусает меня за губу. – Лест, – стонет она мне в рот, не разжимая зубов, – подожди, я…

– Я знаю, малыш, – успокаиваю ее и отвлекаю от ненужных переживаний дерзким вензелем, вырисованным по разгоряченной плоти. И новый стон девчонки завязывает мне внутренности в узел, разгоняя кровь и требуя ее всю. – Ты веришь мне? – Мой голос хриплый от возбуждения. Хэлл неуверенно кивает, а в глазах напряжение. – Просто верь мне, – прошу я, опрокидывая Хэллен на спину и разводя ее сильные ноги. Сильные, но не настолько, чтобы преодолеть мое желание. Очередной вздох девчонки и попытка подняться… накрываю ее грудь рукой, придавливаю к кровати, не позволяя сопротивляться моей ласке. И целую, вновь и вновь заставляя ее не думать…

– Горячая девочка, – улыбаюсь я, исследуя каждый миллиметр ее тела на самые чувствительные точки и ее реакцию на мои касания. Хэллен не знает, что я наблюдаю за ней, она, выгнутая дугой, наслаждается медленной экскурсией моих рук и губ по ее территории. Тихие хрипловатые стоны и прерывистое дыхание, словно насильно вырванное из груди, сводит с ума мое естество. Кажется, я сейчас взорвусь от одного вида наслаждающейся моей игрой Хэлл, настолько она красива и сексуальна. И да, женственна! Не такая, как я привык в нашем мире, но у нее своя собственная женственность. Кто сказал, что сильная женщина не нуждается в защите и ласке? Еще как нуждается!

– Хорошая девочка, – довольно заключаю я и, пользуясь абсолютной неадекватностью Хэллен, быстро избавляюсь от остатков своей одежды, нависаю над ней. Какой бы боевой и сильной не была Хэлл, на моем фоне – она маленькая и хрупкая, теряется в моих широких объятиях.

– Это сумасшествие, – протяжный стон мне в шею. – Так не бывает…

– Бывает еще и не так, – усмехаюсь я и отвожу ее ножку в сторону, помогая расставить бедра шире, и, примостившись поудобнее между них, весьма ощутимо обозначаю свои намерения.

– Ох! – Слабый и нежный голосок Хэлл отмечает мое присутствие на самой грани ее наслаждения. Это еще не «ох», малыш, самодовольно думаю я и качаю бедрами, дразня ее. Распаляя еще больше и без того горящую в предвкушении девушку.

Сдерживаю свои порывы, боясь причинить ей боль. А потому мои движения нежные и неторопливые. Чувствую дрожь и напряжение в юном теле.

– Не бойся, малыш, – прошу я шепотом, – впусти меня. – И накрываю ее губы поцелуем. Нежным и томным, уносящим ее разум и испуг за грани действительности, оставляя ей лишь огонь в крови и жажду страсти. Девушка теряется в водовороте чувств, забыв бояться. Расслабляется, позволяя мне продолжить долгожданный штурм этой неприступной крепости. Злой укус за пухлую губку и уверенный толчок в нее. Вскрик боли и негодования режет по ушам, а от сведенных мышц вокруг моего и так уже готового взорваться достоинства в голове мутнеет. Какая сладкая и тягучая нега на грани боли! Не выдерживаю пытки и выдаю себя хриплым стоном. И тут же получаю шлепок по лбу. Замираю от неожиданности…

– Охренел кусаться?! – Слабый возмущенный писк подо мной. Я ухмыляюсь и, сверкнув глазами, кусаю ее снова. Но теперь нежно и сладко, зализывая следом свои покусывания и покрывая ее лицо порхающими поцелуями…

– Какая же ты классная, Хэлл! – признаюсь я, начиная двигаться в ней. – Какая горячая… желанная! – Мой шепот покрывает ее лицо, а тело вдавливает тельце в намокшие от пота одеяла. Никакого сопротивления мне, она плавится под лаской моих рук, скользящих по ее груди, сгорает от глубоких поцелуев, завоевавших ее разум, и стонет от каждого толчка, заполняющего ее тело моим. И нет больше Лестера Варноха. Нет сильнейшего боевого мага в королевстве. И нет больше железной Хэлл, сильной и самостоятельной воительницы. Есть только МЫ. Есть только двое нас. По отдельности мы не можем существовать. Больше никак. Не после этой ночи. Есть только двое… в едином порыве… любить…

– Я люблю тебя, – шепчу в пошло раскрытые губы и рычу от вонзившихся мне в спину ноготков, – люблю… – И вбиваюсь в пульсирующее от оргазма лоно, сжимающее меня горячими волнами сокращающихся мышц. Нащупываю рукою грудь, приятно влившуюся мне в ладонь, и сжимаю, изливаясь своим экстазом в самый прекрасный из созданных богами сосуд. Наши стоны, переходящие в рык и всхлип, сливаются в едином поцелуе, заглушая друг друга. Тяжелое дыхание и слабое постанывание Хэлл… Влажные тела, словно слившиеся в одно… Прикрываю глаза, наслаждаясь моментом единения со своей женщиной, предназначенной мне самими звездами. Утыкаюсь ей в шейку лицом, пытаясь восстановить свое психическое равновесие, но никак. Только слышу стук сердец, что гулко бьются о грудины, заглушая все посторонние звуки. И ее дыхание у меня в волосах…

Сколько мы так лежим, наслаждаясь полученным удовольствием, не знаю. Но едва восстановив дыхание, решаю все же отпустить распластанную моей тяжестью Хэллен. Оставляю пределы желанного тела и тяжело заваливаюсь рядом.

– А я думала, ты не веришь в любовь… – тихий шепот Хэлл в темноте спальни.

– Не верю, – отвечаю ей честно, – но чувствую!

Моя рука ложится на женский животик и вычерчивает линии. Вслед за пальцами остается свечение, которое впитывается в кожу, оседая глубоко в ее теле моим заклинанием.

– Что это? – удивляется Хэллен, следя за моими действиями.

– Противозачаточное, – невесело хмыкаю я, заметив ее напряжение.

– Я была бы не против, чтобы от тебя у меня остался ребенок, – шепчет мне любимая, притуляясь к груди, но я ее расстраиваю.

– Я не готов жертвовать тобой, Хэлл, даже ради призрачной надежды на наследника. Не готов тобой жертвовать, пойми меня. Я хочу, чтобы ты жила…

– А если не смогу без тебя? – Провокационный вопрос.

– Ты должна попытаться. Ты сильная, справишься. А когда-то появится и тот, что окажется сильнее тебя и сможет тебя защитить, позволит тебе быть слабой и нежной, и при этом останется рядом. Поэтому не переживай. Будущее у тебя есть.

– В отличие от тебя, – еле различимый всхлип мне в ребра. И ее предательская слезинка обжигает мне кожу.

– Хэлл… – взмолился я, понимая, что меня заживо оплакивают. – Ну что ты?! – Вытираю ей слезы и укутываю в кокон своих рук. Прижимаю к себе, как самое дорогое сокровище, за которое буду бороться до последней капли крови, до последнего вздоха. Убаюкиваю женщину в своих объятиях, наслаждаясь ее теплом и ароматом, ее близостью. И сам отдаюсь недолгому сну. Все же я не железный. И пока у меня не начал дергаться глаз, пугая Хэллен неадекватностью, моей психике тоже нужны сон и отдых. Я как бы тоже много сегодня пережил.

Новогодняя ночь

После перенесенных стресса и ужаса от всех этих смертей на моих глазах и обилия крови я вполне предсказуемо теряю сознание, а прихожу в себя уже в объятиях Леста. От его жарких поцелуев кружится голова, а от дерзких ласк пылает тело и отключается разум. Я не хочу его останавливать. Я боюсь, что он сам очнется от наваждения и остановится. Но, видимо, стресс не только у меня. И нам обоим необходим этот контакт. Это не просто безрассудный секс с малознакомым человеком, и не механический половой акт без чувств. Это акт доверия между нами, это безмолвное признание друг другу. В том, в чем мы и себе признаться не можем. Мы хотим друг друга, тянемся всеми фибрами наших изголодавшихся по нежности душ.

А потом его эти слова о любви совсем выбивают у меня землю из-под ног, и этот жест… Он не хочет рисковать мной даже ради возможности продолжить угасающий род. Я совсем раскисаю и даже пытаюсь в очередной раз оплакать кончину еще живого мужчины, но гад опять, воспользовавшись магией, усыпляет меня, сжав в горячих и сильных объятиях.

А вот пробуждение мое очень… неприятное, можно сказать.

И сначала в мой еще одурманенный сном мозг прокрадывается шум воды из-за скрытой в стене дверки, говоря мне о том, что Лестер смылся в душ. Но следом приходит понимание, что в комнате я не одна. Я приоткрываю глаза, чтобы не сразу выдать себя, что я проснулась, и с трудом, но различаю в темноте двигающийся мужской силуэт. Он только вошел в комнату, показавшись из-за опасливо приоткрытой двери, слепя тонким лучом света из фонарика. Несмотря на мое почти слепое состояние, по позе гостя и постановке его рук, догадываюсь: в руках не только фонарик, но и пистолет, замерший в хищном прицеле, ищущий свою жертву.

На лицо благо он мне не светит, очевидно, опасаясь потревожить раньше времени, зато по комнате он обшаривает все своим лучом смерти. Подходит к двери в ванну и прикладывается головой, прислушиваясь к шуму воды. Опускает фонарик светом вниз и крадучись подходит к кровати. На мой рот ложится горячая ладонь, перекрывая возможность вскрикнуть и позвать на помощь, поэтому я успеваю издать только испуганный писк, прежде чем швырнуть в неизвестного подушкой. А следом, не обращая внимания на мужской возмущенный голос, призывающий меня не шуметь, подхватываю с прикроватной тумбочки тяжелую лампу, кручу ее в руке и прикладываю ей дезориентированного противника по голове. Фонарик летит в одну сторону, пистолет – в другую, страшно представить, куда полетела голова моего визави. Я подскакиваю с кровати, спеша к выключателю, надо видеть, с кем сражаюсь. Но в темноте запинаюсь о поверженное тело и рушусь сверху. Как раз в этот момент открывается дверь в ванную и в клубах пара на фоне светлого прямоугольника дверного проема появляется мощная фигура моего личного мага в полотенце на бедрах. Под потолок взмывают магические солнца, освещая комнату и меня, лежащую голышом на бессознательном Рихарде.

– Демоны, я, кажется, убила офицера полиции, – в ужасе шепчу я и быстро-быстро сползаю с предполагаемого трупа. Впрочем, труп начинает быстро приходить в себя, постанывая и держась за голову с рассеченной бровью, откуда стекает струйка густой крови. Тошнота подкатывает к горлу, но пока держусь.

– Стесняюсь спросить, – раздается возле самого моего уха насмешливый голос Леста, – что здесь произошло?

– Я не знаю даже… – теряюсь я. – Спала, вдруг в темноте кто-то меня будит, рот зажимает, пистолетом размахивает, – киваю в сторону валяющегося на полу оружия. – Ну я и среагировала соответствующе, адекватно ситуации…

– В смысле попыталась убить стража порядка? – насмешничает Лест и помогает Рихарду подняться с пола, усаживает того на небольшой прикроватный пуф. – Эй, болезный, какого демона ты ворвался к нам в дом?

Я быстро отыскиваю халат и прячусь в него. Поднимаю свое орудие несостоявшегося убийства, устанавливая на место.

– Простите, мисс Арбэн, я не хотел вас напугать, – стонет Рихард и пытается утереть рукавом сочащуюся из раненой головы кровь. Глаза открыть не может, видимо, сильно ему прилетело, ну, что сказать, я старалась. – Уже почти одиннадцать, через час Новый год, все уже на площади, кроме вас двоих. Вот я и пошел проверить, все ли у вас в порядке, у меня дежурство закончилось, и хотел предложить вам составить компанию. Вы ж новенькие, ничего тут не знаете. Но дом оказался весь темный, словно вы съехали. Увидел у ворот и крыльца следы от нескольких машин и словно от роты солдат! Я, знаете ли, может, и не на дежурстве, но нехорошие подозрения закрались в мою голову помимо воли. Я же наводил справки о вас. И что узнал? Один вообще призрак! Не существует ни в одной базе данных, даже по отпечаткам, которые я снял со своей машины. Нигде вас нет, мистер Варнох. А вторая покинула мегаполис после целой серии неприятных для нее событий. Покинула в спешке! Бежала. Ну, не дурак ведь я, понял, что бежала. А тут целая толпа народа у вашего крыльца оттопталась. И следы такие… солидные следы, видно, что не подружки приходили на пижамную вечеринку.

Потом оказалось, что и двери у вас не закрыты на замок, сигнализация не активирована, а на замке следы взлома. ВЗЛОМА! И это в наше-то время цифровых технологий. Замок на жетоне считается одним из самых надежных! Но его взломали… то есть ребята очень солидные пришли по вашу душу. В гостиной на первый взгляд, конечно, ничего странного не было. – На этих словах я удивленно смотрю на Леста, но тот лишь машет рукой, предлагая мне не заморачиваться, куда делись тела. – Но потом случайным лучом фонаря вырвал из темноты продырявленные стены. Тогда уже осмотрелся более предметно. И знаете, мисс Арбэн, вы сейчас можете мне любую сказку сочинить, но перестрелку в своей гостиной отрицать не смейте! – несколько резковато сообщает мне офицер. – Все стены в сувенирах для баллистической экспертизы, вся ваша новогодняя красота уничтожена в лохмотья, елка опрокинута и растоптана. Такое ощущение, что у вас там или родео было, или бои без правил! Конечно, это помимо перестрелки!

Рихард замолкает. Мы с Лестом переглядываемся, не зная, что отвечать на предъявленные факты. Но тут офицер тяжело вдыхает, опять утирая кровь с лица и морщась от боли, открывает один глаз. Тот, что не залит кровью. Демоны, опять эта кровь. Чувствую, что начинаю бледнеть. Отворачиваюсь от кровавого зрелища, приседаю на кровать, глубоко вдыхая-выдыхая.

– Что я должен был думать, ребята?! – как-то виновато продолжает свой рассказ Рихард. – Пошел искать хоть кого-то живого. В этой комнате и нашел Хэллен. Хотел ее тихо привести в чувство, боялся, что она закричит, привлекая ненужное внимание, я же не весь дом успел осмотреть, мало ли кто где еще притаился. Ну… а дальше вы знаете. Кричать и пугаться мисс Арбэн не сочла достойным ее бравого характера и вырубила меня с одного удара… вот…

– Хэлл, – присаживается около меня Лестер, заглядывая в глаза. – Что-то ты совсем побледнела. – Большие ладони ложатся мне на щеки. – Справишься? Рихард, идите умойтесь, пока Хэллен в обморок не упала. Она боится вида крови. – Я неуверенно киваю в ответ, а офицер спешит скрыться за дверкой, где все еще клубится пар.

– И что мне делать? – шепотом спрашиваю Лестера. – Мне, видимо, нигде покоя не будет. Карма такая. А когда найдут тела? Что ты с ними сделал, кстати?

– Не переживай, малыш. Их найдут так далеко отсюда, что ни с тобой, ни с этим городком не смогут связать произошедшее. К тому же там были и живые. Генрих, например, жив! Там только пара трупов оказалась. Остальные, конечно, калеки, но живые.

– О, это еще сложнее, – стону я. – Они же придут в себя. Их поставят на ноги. Они дадут показания, и меня объявят в международный розыск.

– Ну, ведь им никто не поверит без доказательств, верно? А чтобы им доказать твою или мою причастность, им придется самим поверить и другим доказать возможность телепортации. Насколько я понял, в этом мире такое не практикуют. Рискну предположить, что у них скорее диагностируют коллективное сумасшествие.

– О чем ты?! Лест, у Генриха очень влиятельный и состоятельный отец. Он его от любого диагноза «вылечит» и от любого преступления отмажет.

– Но ведь в телепортацию он не поверит?

– Это сильно вряд ли, – приходится согласиться.

– Значит, не позволит своему горячо любимому чаду продолжать глупое преследование девчонки, которое ему так сильно бьет по бюджету. Кроме того, лелею надежду, напугался сопляк так, что вряд ли скоро сможет помыслить о какой-либо женщине вообще, не говоря уже конкретно о тебе. Не переживай. На крайний случай… – вдруг Лестер замолкает, озаренный какой-то идеей. Я по загоревшимся надеждой глазам вижу, что мужчина что-то задумал.

– Что на крайний случай? – напоминаю я о своем присутствии.

– Ничего, – усмехается он и помогает мне подняться с кровати. – Сейчас приводи себя в порядок, пойдем на праздник. А дальше видно будет, малыш. По обстоятельствам. Я не уйду, не обеспечив тебе безопасную жизнь.

– Ты не уйдешь, ты умрешь, – прижимаюсь я к его голой груди. – Лестер, мне так страшно. Я не хочу тебя отпускать. Понимаю, что ничего не могу поделать, а в сердце аж печет от этой мысли. А если… если ты не вернешься в свой мир, если останешься здесь, может быть, у проклятия есть какие-то пространственно-временные рамки? И тут оно тебя не достанет? – мой торопливый шепот, сбивчивый и хаотичный.

– Нет, Хэлл, ничего не поможет, – чувствую в его голосе грустную улыбку.

– Мистер Варнох, а что это за штуки такие под потолком светят? – врывается в наш интимный междусобойчик голос Рихарда. Он уже без кровавых потеков и даже умудрился где-то в ванной найти аптечку, судя по заклеенной трещине на брови.

– Нанотехнологии из мегаполиса, – не моргнув и глазом, соврала я, – экспериментальная модель. Рихард, простите, что я вас так… э… встретила недружелюбно. Правда, очень испугалась.

– Да я даже представляю почему, – криво усмехается он, подбирая пистолет и фонарик, сиротливо валяющиеся по углам. – Может, расскажете, что за беда у вас приключилась? Я постараюсь помочь.

– Спасибо, Рих, – отвожу глаза от пристального взгляда офицера. – Мы все равно тут ненадолго. Проездом. Очень поспешным проездом. Не переживай, не будет городу никаких проблем.

– А может быть, я не за город переживаю, мисс Арбэн, – намекает мне он, пока Лестер отлучился в ванную переодеваться. – Может быть, я за вас боюсь. Ваш друг очень опасный человек, я чувствую это. Намекните мне только, что вам нужна помощь. Он вас держит против воли?

– Вы правы, Рихард, – несмело улыбаюсь я, видя за его спиной ироничную усмешку вернувшегося мага, – Лестер очень опасный. Вы даже не представляете насколько. Поэтому очень прошу не провоцировать его. И неужели похоже, что я с ним против воли?

– Всякое бывает, – туманно отвечает мне офицер, – стокгольмский синдром никто еще не отменял.

– Вы видите то, чего нет, – улыбаюсь я и взглядом изничтожаю беззвучно ржущего мага за спиной офицера. – Подождите нас внизу, Рихард, буду рада вашей компании на празднике. Мне надо буквально семь минут на сборы.

– Мисс Арбэн, вы понимаете, что моя симпатия к вам никак не скажется на ситуации с перестрелкой? Мне нужны ответы.

– После праздника, Рихард. Вся суета после праздника, – весело хлопает по плечу полицейского Лестер и выпроваживает его за дверь.

* * *

Ночной городок бурлит и полнится смехом. Легкий снежок моросит, создавая волшебный антураж в свете желтых фонарей. На большой площади под импровизированными шатрами стоят столы с дымящимися в термосах шоколадом, кофе и чаем. Тут же на открытом огне готовят шкварчащие колбаски, хрустящие румяной корочкой пирожки и ароматные пиццы и закуски.

В самом центре вокруг огромной, украшенной импровизированными игрушками елки находится выставка снежных скульптур, где каждый желающий может показать свой талант или просто рвение к искусству. Судя по сложности и размеру работ, лепят их тут уже давно. Мы прогуливаемся с Лестером между огромных снежных китов, хрупких и ажурных замков, сказочных персонажей, замерших в немых сценах. Про каждого персонажа я рассказываю короткую историю, чтобы мужчина имел хоть какое-то представление, кто перед ним.

– Что там за свалка? – показывает мне Лест на кучу малу из детей и подростков немного в стороне от общего веселья.

– Пойдем посмотрим, – предлагаю я, утягивая его за собой. Рихарда мы теряем почти сразу, его утаскивают на помощь общественности какие-то бойкие старушки. И мы с Лестером ничуть не расстраиваемся. Как оказалось, провожатый нам и не нужен. Жители городка милы и приветливы, все поздравляют всех с наступающим, улыбаются, радуются нам, хоть мы и чужаки из бездушного мегаполиса, угощают вкусностями и желают счастья «красивой паре».

Люди идут и идут, несут свои горячие угощения или сладкие десертные выпечки, что находят свои места на общих столах или жаровнях, где поддерживаются в тепле. Как-никак, а на улице мороз, и горячие бутерброды и закуски очень кстати.