Текст книги "Мадам Гали – 3. Охота на «Сокола» (F-16)"

– Это что еще за цирк – спрашиваю комполка?

А Волощенко мне так спокойно отвечает: – Обеденное время, товарищ командующий, свиньи из хоздвора передвигаются на кормежку в столовую.

– А где сопровождающий?

– А вон, впереди хряк, он всю команду и водит – в столовую и обратно.

Я поворачиваюсь к своему начальнику штаба и говорю:

– Если у Волощенко даже свиньи ходят строем, проверять нам здесь нечего. Едем в следующий полк.

Рано утром 18-го ноября, еще не успев открыть дверь в кабинет, Барков услышал трели телефонного звонка. Скорее всего, это Гали, почувствовал он. И не ошибся.

– Ну, что со щитом, или на щите? Голосом игрока, поставившего все на одну карту, спросила «Гвоздика».

– Вы сначала поздоровайтесь, спросите, не занят ли я.

– медленно тянул слова Барков.

– Хорошо, хорошо, в следующий раз, Анатолий Иванович.

– Он не звонил?

– Нет…

– Вы мне запретили ему звонить. Поэтому, я и не звонила.

– Все правильно, все остались при своих.

Спокойный голос Баркова сработал, как удар хлыста по голой спине Гали.

– При своих интересах?! Она только что потеряла три миллиона баксов. Она свою роль выполнила, за какую-то неделю она посадила янки на поводок, и он стоял перед ней на задних лапках. Он был готов на все, даже угнать F-16.

И тут ее прорвало.

Такого отборного мата Барков не слышал, даже общаясь с агентами из числа уголовников. Немного передохнув, Гали продолжала, но уже спокойнее.

– Если он не… Она пропустила глагол. То только потому, что такие идиоты, как ваш начальник могут отбить любую охоту что-либо делать, тем более с риском для собственной задницы. Я уверена, его могло остановить только это. Он вам, по большому счету, не поверил. Это вы, в заказанных вами фильмах и книжках такие умные, бесстрашные, холодная голова… горячее сердце… А на деле упустили такого парня! Все, хватит с меня! Вы знаете, сколько я потратила душевных сил на все эти приключения? Вы же мне ни копейки не возместили! Скоро станешь миллионершей, скоро станешь миллионершей! Гали передразнила интонацию Анатолия..

Анатолий слушал, не перебивая. Гали выдохлась и замолчала. Теперь очередь Баркова.

– Что ж, хорошо, Галина Наумовна, наконец спокойно сказал опер. Завтра я готовлю проект постановления Президиума Верховного Совета СССР о закрытии вам въезда на территорию СССР. За 60 последних лет отказов компетентным органам не зафиксировано.

– Нет, нет, подождите, Анатолий Иванович! – тут же сменила тон Гали. – Я… понимаете… Я сгоряча наговорила тут всякое… Я не вас имела ввиду. Вы-то тут ни при чем. Я знаю, что Вы переживаете еще больше, чем я, наверное. Вы извините меня, нервы просто не выдерживают.

– Я понимаю.

– Извините, еще раз. Просто, сами видите.

– Вижу, примирительно подытожил Анатолий.

– Я вам на днях позвоню. До свидания.

Анатолий достал из ящика стола томик любимых стихов Омара Хайяма, открыл наугад страницу.

 
Все, что видишь ты, – видимость только одна,
Только форма – а суть никому не видна.
Смысла этих картинок понять не пытайся —
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!
 

* * *

Начало нового тысячелетия Гали решила встретить одна. Наступал 60-ый год ее жизни. Господи! Какая жуткая, непостижимая рассудком цифра! Иногда ей казалось, что жизнь уже на излете. Как стрела, пущенная лучником ввысь, со свистом устремляется к Зениту, а затем, подчиняясь неодолимым силам притяжения, замедляет полет, и… набирая скорость, несется к земле. Неужели и жизнь человека повторяет эту траекторию? Сначала рывок вверх, а затем быстрое или, у кого как, медленное возвращение к истокам. Мужчинам, наверное, все-таки легче осознать, а главное пережить и смириться с неизбежным. А, может быть, и нет. Она вспомнила сотрудника МУРа, спасшего ее, молодую девчонку, от тюрьмы. Как же его звали? Так вот, однажды, он ей сказал, что смысл жизни настоящего мужика – защищать слабых, создавать своими руками что-то полезное и с удовольствием шворить женщин (в 50-е гг. это называлось так). И, подумав, добавил, – «А для меня до войны не было ничего более приятного, чем отодрать красивую девчонку. Уж очень я был охочь до этого дела. Я решил для себя так, если он перестанет у меня работать, к врачам не пойду, а спокойно пущу себе пулю в лоб».

Гали, даже сейчас, вспоминая это, вздрогнула, и по телу пробежали холодные мурашки. Тогда, от этого страшного греха, его спас китайский доктор. Да, 60 лет! Эта цифра выстуживала ее нутро и лишала способности радоваться жизни. Иногда, как сейчас, она уносилась в своих воспоминаниях в прошлое. Это было похоже на кинофильм, когда пленку крутят в обратную сторону. Нет, она ни о чем не жалела. Почти что, ни о чем. Ее, как теперь ей казалось, такая короткая жизнь вместила в себя огромное количество событий, взлетов и падений, страданий и радостей, а главное, людей.

Настало время когда Гали стала подводить промежуточные итоги своей жизни. Нужно было еще очень многое сделать, чтобы быть готовой ответить за все свои дела – попросить прощения у людей, которых унизила или обидела, вернуть долги, которые по забывчивости или каким другим причинам ждали своего возврата, рассчитаться с теми, кто должен ей… Их было немного, но они были.

Юношу, в которого она была влюблена в юности и который так жестоко с ней обошелся, она разыскала во Франкфурте на Майне. Из детективного агентства, получившего заказ на розыск Габуния Давида, через месяц пришло на подставной адрес в Интернете короткое сообщение:

«David Gobunia, 1938 года рождения, место рождения город Москва. С 1995 года гражданин Германии проживает во Франкфурте-на-Майне по улице Фридрих штрассе 18. Владеет небольшой турфирмой, которая специализируется на приеме туристов из России, Грузии и Прибалтики. К уголовной ответственности не привлекался, ведет добропорядочный образ жизни. Проживает с женой в собственном доме. С соседями поддерживает дружеские отношения. Долговых обязательств не имеет. В октябре 1998 года был госпитализирован по поводу второго инфаркта. Через два месяца был выписан, от имплантации кардиостимулятора отказался. Состояние здоровья удовлетворительное. Систематически наблюдается врачами. Ежедневно совершает послеобеденные пешие часовые прогулки в близлежащем парке. Фотографии Gobunia прилагаются».

Она выследила его в безлюдном в это время суток парке, около озера. Он сидел на скамейке и мирно кормил уток. Высокий, поседевший джентльмен, в отлично сшитом твидовом костюме от Armani, с золотым перстнем на пальце. Она тихо подошла со спины и стояла несколько минут, сдерживая дыхание.

– Пришла твоя Смерть, Давид. У меня нет времени, не торопясь, насладиться твоими мучениями. Ты умрешь быстро, быстрее чем мне хотелось бы. Единственное, что я могу тебе позволить – это узнать перед смертью, что ты мне больше ничего не должен. Ты сполна расплатишься своей жизнью за надругательство над моей юностью. Эти слова Гали произносила про себя.

Давид вдруг резко повернулся назад, как будто кто-то грубо толкнул его в спину. Он узнал ее мгновенно. Гали открыла сумочку и вынула что-то внешне очень похожее на авторучку. Со времени знаменитого, вошедшего во все учебники по разведке, смертельного укола зонтом болгарского диссидента в Лондоне, утекло много воды под мостами Темзы. Техника спецслужб, для гуманного, безболезненного «сжатия срока жизни» приговоренного человека, сделала огромный скачок. Через пару – тройку лет, уже появятся средства ликвидации людей на базе нанотехнологий. Гали держала в руках газовый пистолет стреляющий микрокапсулами с тетродотоксином. После бесшумного выстрела, на теле цели оставалось микроскопическое входное отверстие. Оболочка и содержимое растворялись в теле через 15–20 секунд. И со святыми упокой. Медики обычно констатировали инфаркт.

Лицо Давида исказила гримаса ужаса, оно стало малиновым от прилива крови. Широко раскрытый рот судорожно хватал воздух. Он попытался вскочить. Но ноги подвели его, они как будто прилипли к земле.

– Пощади! Не убивай! У меня внуки, – хрипел он. – Прости ради всего святого, возьми все. Он стал судорожно срывать перстень с пальца. Давид сделал вторую попытку встать, но неожиданно схватился рукой за сердце и рухнул на скамейку. Гали быстро огляделась по сторонам – никого. Она присела рядом. Он не дышал, тело обмякло, глаза бессмысленно уставились на уток, ожидавших очередных кусочков хлеба. Давид был мертв.

На скамейке спокойно сидел пожилой мужчина, которого, видимо, сморил полуденный сон. Рядом у его ног крутились утки. Единственные свидетели акта возмездия.

Гали чувствовала себя удивительно спокойно. Не было ни страха, но не было и чувства удовлетворения от свершившейся справедливой казни.

Даже если в этот момент рядом оказались случайные свидетели или полицейские, у них не нашлось бы оснований обвинить мадам Легаре в смерти господина Гобуния. Она даже не могла представить, что этот мужчина, кормивший минуту назад у нее на глазах уток, мертв.

Оружие, которое в этот раз не понадобилось, надежно спрятало озеро. ”Каждый раз бросая в воду камень – попадаю точно в центр круга” (Конфуций.)

Едва покинув парк, Гали, вдруг затрясло, как осиновый лист. Казалось редкие прохожие оборачиваются и осуждающе смотрят ей в след. Она прошла быстрым шагом минут пятнадцать и только потом взяла такси. Вышла из него за квартал до гостиницы, осторожно проверилась, кажется, все было спокойно. Анализ потом, сейчас только отдых и капсулирование события. «Ковер страха надежно спрячь в сундук спокойствия.» В номере, сбросив с себя одежду, встала под горячий душ, легла в постель и тут – же забылась. Это был управляемый обморок, спасибо Анатолию – научил.

Через три часа, она уже сидела в удобном кресле самолета. Автоматически начался внутренний диалог:

– Молодец, умница! Наконец он получил по заслугам, гадина! Он не просто сдох, он сдох от страха, глядя мне в глаза.

– Ты убийца! Кто дал тебе право лишать человека жизни? Ты была готова убить его и принесла оружие. А если бы его у тебя не было, у тебя хватило бы сил задушить Давида собственными руками. На тебе тяжкий грех и ты его не отмолишь никогда!

– Но он умер сам. Бог свидетель. Я не стреляла в него.

– Если бы ты не появилась у озера, он еще пожил отведенное ему время на этом свете. Ты убила не восемнадцатилетнего Давида, а убеленного сединами старика. Почему ты не перегрызла им глотки в ту жуткую ночь? Испугалась, что не справишься? Ждала тридцать лет, чтобы, наконец, получить удовольствие от мести?

– Нет, я не испытываю никакой радости. Вернее, она есть, но есть и страх, архитипический страх – нельзя убивать себе подобного. А сейчас эти мощные чувства борются во мне, и я еще не знаю, какое из них победит. Но, я твердо решила, Георгий тоже должен ответить.

Пришло время платить за совершенные мерзости, и здесь нет срока давности.

Самолет уносил Гали все дальше и дальше от города, парка, озера и скамейки, на которой, может быть, еще сидел, погруженный теперь уже в вечный сон гражданин Германии.

В один из приездов Гали в Москву, Изольда поведала, что объявился Снегирь! Оставил номер телефона и просил передать, что хотел бы пересечься с мадам.

– На ловца и зверь бежит – подумала Гали. – А, вот почему он вдруг меня вспомнил?

Изольда с немалым трудом отыскала визитку, которую она припрятала, для сохранности.

Гали в этот же день позвонила старому приятелю.

– Я тебя как куколку одену, лаковые туфельки куплю – пропела она в трубку.

– В ресторан на Соколе заеду, и сыграем в карты по рублю – немедленно последовал ответ.

– Обещал туфельки и зажал. А я все жду и жду, считай лет сорок.

– Ноу проблем, встречаемся через час у ГУМа.

– Привет красавица, рад тебя услышать.

– Привет, Снегирек, даже не верится, что такое возможно. По голосу, ни за что бы тебя не узнала. Голос, то ли оперного баса, то ли надсмотрщика рабов на галерах.

– Ха-ха-ха, последнее мне нравится больше, да и ближе. А вот твой голос не изменился ни капельки, ей богу.

– Ну уж, ты скажешь. Давай прошвырнемся, для начала, по нашим местам. Забиваем стрелку у «Художественного», идет?

– Уже жду.

Встреча друзей юности, не видевшихся почти сорок лет, дорогого стоит. Она и длиться может с десяток часов.

Около кинотеатра, как всегда, было многолюдно. Гали, стояла в сторонке и прочесывала глазами поток. – «Уже жду, жду», а где ты и как тебя узнать? Ожидавших было много, кто нервно посматривал на часы, кто, как и она, вертел головой на триста шестьдесят градусов. Рядом, в пол оборота к ней, стоял солидный мужик, в темных очках, лица не видно из-за букета роскошных бархатисто – красных роз. Когда – то пацанкой, она мечтала о молодом царевиче, который каждый день будет дарить ей такие цветы.

– Козел, давно за шестьдесят, а все туда же, ждет какую-нибудь сыкуху…Вдруг ее как-будто ударило током.

– Господи! Так это же Снегирь! Быстрым движением она сняла очки с его носа. Смеющиеся глаза другаря она узнала сразу.

– И как долго ты собирался тереться о мой бок, негодник?

– Пока бы не узнала.

Они обнялись. – Это тебе, твои любимые. Или, ты любишь теперь другие?

– Да, нет розы я обожаю всю жизнь. Спасибо тебе. Ну что, пройдемся по нашим местам, если от них что-то еще осталось?

– У меня мерс, могу тебя покатать.

– Давай сначала пройдемся. Кто ты теперь и чем занимаешься? По твоему прикиду и тачке – живешь, не бедствуешь?

– А тебе это интересно?

– Ну, конечно. Мы же не виделись целую вечность.

– Тогда слушай и не удивляйся. После первой ходки, ты помнишь, было еще четыре. В общей сложности, из 63 прожитых лет, я пыхтел на шконке 19 лет 3 месяца 16 дней. Но на судьбу не жалуюсь.

Гали вздрогнула, ее Снегирек настоящий уркаган! Может он мотал срок и за убийства?

Снегирь, как-будто почувствовал ее настроение.

– Не бойся, чужой крови на мне нету.

– Ты женат, у тебя есть жена, дети?

– Семьей так и не обзавелся. Пеленки, чашки, ложки, поварешки – это не про меня. Да и какая женщина согласится быть моей Пенелопой?

– Я могу спросить, а как ты сейчас?

– Как бы растолковать тебе по-понятнее? Ты в Москве наездами, жизни сегодняшней не знаешь. Но, по большому счету – народ не живет, а выживает. Каждый крутится, как может.

Власть – сама по себе, народ – сам по себе. Беспредел полнейший. Все продается и покупается. Разлагается власть, а глядя на нее и народ, по принципу – им можно, а почему мне нельзя?

Можно купить место депутата Госдумы, должность префекта, губернатора, судьи и любую другую. Любые дела в суде выигрывает тот, у кого больше башлей.

– Чем я зарабатываю на жизнь и бензин? – Восстанавливаю справедливость! Ко мне приходят люди, у которых нет денег, чтобы отстоять справедливость в судах и у власти.

У тебя могут отобрать все – квартиру, магазин, завод, фабрику. Часто это делается под крышей ментов, омона и прочих «силовиков». Обиженные и ограбленные идут к нам, к тем, кто живет не по законам, а по понятиям. Мы им помогаем защитить себя. Правда, при этом приходится нарушать законы, но справедливость выше любого закона! Это, я давно понял.

– Ты все расчухала?

– Вполне…значит ты и мне можешь помочь?

– Давай, пока я тобой любуюсь, только ты попредметней. А потом, мы за кордоном пока не работаем. Хлопотное это дело.

– Мое дело, местное, московское.

– Тогда, вот тебе мои уши.

Гали впервые рассказывала казнь над собой постороннему человеку. Хотя, какой он посторонний. До этой минуты все, что произошло тогда в квартире этой сволочи, знала только она.

Снегирь слушал молча, не перебивая. Они присели на скамейку около детской песочницы во дворе какого-то дома. Снегирь держал руку Гали в своей и чувствовал нервную дрожь.

– Что ты хочешь? Можешь не сомневаться – сделаю все. Почему я стал тебя искать? Из нашей арбатской компании остались только ты да я. «Беспалый», «Шкет», Валера – все уже греются с другой стороны солнца… Захотелось увидеться напоследок.

– Я кое что разузнала. Гобуния живет в том же доме, в котором жил раньше. Построил особняк в Подмосковье. У него ресторан грузинской кухни в центре города, удостоверение помощника депутата, и прикормленные окружные менты. Как видишь, прикрыт со всех сторон, паскуда.

– Подожди, ты сказал напоследок? Ты собрался куда дернуть?

– Об этом в следующий раз, лады? Последний раз спрашиваю – о чем гутарим?

– Я хочу вернуть ему одну вещь. В ту ночь, я сорвала с его шеи золотую цепь. Вещь чужая, надо отдать владельцу. А еще хочу, чтобы два, лучше три амбала сделали с ним то, что он сделал со мной.

– Пиши точный диагноз.

– Хочу, чтобы они разворотили ему пердило, да так, чтобы раком ползал остаток дней своих.

– Я всегда держал тебя за умную, а сейчас гонишь порожняк. В Зорро играешь? Вернешь цепь – задымишься, кумекаешь?

– Да, ты прав. Но я хочу, чтобы он обязательно узнал, за что расплатился своей жопой. Только, как это сделать?

– Хорошо, дай время подумать. Когда ты уезжаешь?

– Через неделю. Но если надо, могу остаться.

– Не гони коней, перед отъездом еще увидимся.

Прощаясь, Снегирь нежно обнял Гали и прижал к себе. – Не дрейфь, подруга, прорвемся.

Глава 18

Гали, поджав под себя ноги, удобно устроилась в кресле, отдыхая после суетного дня.

Ее взгляд случайно упал на визитницу, лежавшую около телефона. Еще много лет назад, она взяла за правило – никогда не выбрасывать визитки. Их у нее скопилось несколько тысяч. Это были ее якоря памяти. Она их раскладывала, иногда по странам, иногда по профессиям, иногда просто в хронологическом порядке. Поэтому, иной раз, визитка начинающего художника с Монмартра спокойно соседствовала с карточкой эксперта правительства Франции.

А вот визитка барона Пьера Ламбера (Baron Pierre Lambert). Высокий, не по годам моложавый, холеный, с безукоризненными манерами и великолепной родословной. Блестящий знаток древних языков, цивилизаций инков, и, несмотря на свои 65 лет, пользующийся вниманием женщин.

Сначала Пьер заинтересовал Гали тем, что он ни намеком, ни взглядом не дал ей понять, что она ему нравится как женщина. Он был очень интересным собеседником и прекрасным рассказчиком. Пару раз, когда они оказывались рядом на каком-нибудь светском приеме, он начинал о чем-то говорить. И Гали, вдруг, ловила себя на мысли, что его бархатистый голос, глубокий и свободно льющийся– через минуту-другую погружал ее в состояние забытья. Тело наливалось приятной тяжестью. Громкие звуки музыки, приглушенные голоса, смех присутствующих становились едва слышны. Веки наливались тяжестью, хотелось закрыть глаза, дышалось легко и свободно, а иногда, она замечала, что совсем не дышит. Она теряла нить разговора, но это было неважно. Говорил только он, она слушала. Правда, если бы кто-нибудь спросил ее потом, о чем был разговор, она бы не знала, что ответить. Содержание и смысл сказанного Пьером проваливалось прямо в ее суть, минуя контроль сознания. Она приходила в себя от легкого прикосновения его теплой ладони, Гали открывала глаза и возвращалась в действительность. Хотя она не испытывала к нему никаких сексуальных чувств, сама стала искать встреч с этим магом и волшебником, как она его про себя называла.

Пьер, вдруг, открылся с неожиданной для нее стороны. Они встретились в первых числах января 2000 года. Человечество благополучно переползло в третье тысячелетие. А сколько было пророчеств, стонов и причитаний по поводу конца Света. Ожидали второго пришествия Создателя, сбоя компьютерных систем, самопроизвольного запуска баллистических ракет и массы прочих неприятностей. Слава Богу, все обошлось – ракеты остались в шахтах, компьютеры перешли на новый счет времени, Создатель отложил суд над грешниками до лучших времен.

Их встречи, проходившие чаще в ее библиотеке, реже у него, могли начаться с обсуждения какого-либо пустяка, но, как правило, заканчивались обменом мнениями, иногда по вопросам, на которые человечество ищет ответа вот уже тысячи лет.

– Что ты думаешь о современном устройстве мира, о людях в целом? – спросил Пьер, удобно усаживаясь в кресле.

– О, это самый больной для меня вопрос. В Москве, в школе, мне крепко вбили в голову идею о том, что мир разделен на бедных и богатых. У богатых есть мозги, власть, деньги, средства производства и возможность жить на Земле, как в Раю. А у бедных – рабочие руки, жалкая заработная плата, халупы и вечно голодные дети. Бедные в 1917 году в России восстали и все отобрали у богачей, ну и так далее. Две трети жизни я уже прожила на Западе. И что я увидела? На Земле живет 6 миллиардов человек. Один – «золотой миллиард» и пять миллиардов, работающих на них. Один миллиард живет впроголодь. Никому не позволено покушаться на добро богатых. Внутри государств, власть имущие назначают правительства, создают армии, силы подавления, тайную полицию, системы brain washing.[8]8
  Промывание мозгов (англ.)


[Закрыть] Над государствами существуют всякие международные организации – ООН, МВФ, НАТО, которые контролируют уже государства.

Пьер, молча, внимательно слушал Гали, раскуривая гаванскую сигару.

Гали неожиданно остановилась, – «Господи, что я несу», – подумала она про себя, – «Он еще посчитает, что я тайный член французской компартии и вся пропитана марксистскими идеями».

– Правда, это крайняя точка зрения – продолжила она осторожно. Все-таки, богатые научились делиться с бедными, социальные программы, которые…

– Перестань, неожиданно прервал ее Пьер. Сейчас ты лукавишь. Ты абсолютно права – мир жесток и беспощаден. Ресурсов для прокорма «золотого миллиарда» на Земле хватит ненадолго. Уже сейчас из него выкристаллизовываются «платиновые» двести миллионов. Выживают сильные, слабые погибают, или превращаются в рабов. XX век подарил человечеству новые, изощренные виды эксплуатации и манипуляции сознанием миллионов. Когда тот, кого обирают, считает себя свободным человеком и идет голосовать за своих хозяев, а, если надо, то с оружием пойдет их защищать от красных или террористов.

– Пьер, прости, а к чему весь этот разговор? – неожиданно для себя, с вызовом выпалила Гали.

– Люблю искренних людей, – с улыбкой подливая себе коньяк. Тебе что-нибудь говорят такие названия – «Римский клуб», «Институт политических исследований», «Тавистокский институт человеческих отношений», «Трехсторонняя комиссия», «Бильдербергский клуб»?

Что-то слышала о «Римском клубе». Члены этого клуба – влиятельные политики, финансисты, аристократы – периодически собираются для обсуждения международных проблем, вырабатывают какие-то там рекомендации для правительств заинтересованных стран.

Пьер придвинулся в Гали и взял ее за руку.

– Я много раз слышал от разных людей мнения о тебе. Скажу честно, ни разу не слышал ничего осуждающего. Даже о тех, кого ты, срезая углы, обошла на поворотах. Это большое искусство – жить в мире с сотнями людей. Ты преуспела в бизнесе, для женщины, приехавшей из России это огромное достижение. В твоем особняке собираются бизнесмены, ученые, дипломаты, военные, политики. Эти люди одновременно американцы, арабы, евреи, англичане, индусы, – он, неторопливо, продолжал перечислять, – католики, протестанты, христиане, иудеи, мормоны. Чем не «Римский клуб» в миниатюре? Некоторые из этих людей представляют для нас интерес.

Ты же знаешь, одно дело, когда политик делает заявление перед телекамерами и совсем другое как он комментирует свое же заявление в твоем особняке. Вот это нас интересует в первую очередь.

Гали собралась что-то спросить, но Пьер жестом остановил ее.

– Нет, нет, – продолжал он, как бы предвосхищая ее вопрос. – В твоей жизни не произойдет никаких изменений, все останется как есть: ты будешь делать деньги, принимать любовников, продолжать работать и с DST, и с КГБ, и периодически с Моссад.

Гали, на мгновение потеряла контроль над собой. От неожиданности перехватило дыхание, кровь прилила к лицу, но она мгновенно взяла себя в руки.

– Кто Вы, Пьер? Она спросила так спокойно, что сама удивилась.

– Мы – архитекторы Будущего. Мы – новые кочевники. Мы создаем чертежи нового общества, которое будет жить в XXI веке. Наша главная цель на ближайшие десять лет – сохранить равновесие, нарушенное в мире после катастрофы с СССР. После Второй Мировой войны мир просуществовал без больших войн 50 лет. На Земле было две равновеликих силы – США и СССР с союзниками с обеих сторон. Он замолчал, как будто, подбирая слова или давая время Гали переварить сказанное. – Ты любишь цирк? Неожиданно оживившись, спросил он. – В детстве ты, наверняка, бегала на цирковые представления. Ты видела, как в цирке силач жонглирует тяжелыми стальными шарами, соединенными цепью? Он крутит их одной рукой легко, и даже изящно, и даже подбрасывает вверх и ловит, потому что силы уравновешены. А что произойдет, если, вдруг, один шар оторвется? Хорошо, если силач останется жив и не переломает себе кости. Вот тоже самое происходит сейчас и с нашей цивилизацией – Америка потеряла равноценного противника – СССР, ЦРУ – КГБ, ФБР – ГРУ. И так везде и во всем, даже в спорте и искусстве. Кстати, как ты отнеслась к гибели великой державы – твоей Родины?

– Это было странное состояние. Я радовалась и одновременно страдала. Я была рада, что Партия, как сгнившее дерево, рухнула. Но оно раздавило под собой тысячи людей. Я слышала, правда, это только слухи, о тысячах самоубийств рядовых коммунистов. А сколько еще спилось? Я очень переживаю и сейчас, что развалилась на куски огромная страна. Границы, таможня, спецслужбы – разве они во все времена не мешали людям, особенно родственникам, спокойно жить и передвигаться из страны в страну? Потом, все в Союзе жили в ожидании перемен, но не катастрофы. Как все это могло случиться? Мощная ядерная держава, огромные богатства, и, вдруг…?

– Ты знакома с книгами Александра Зиновьева? – вашего русского писателя-диссидента?

– Я слышала о нем, но не более. А что?

– В его книгах можно частично найти ответ на твой вопрос. Когда он иммигрировал, его выспрашивали, видимо, компетентные люди, – «Какое самое слабое место в СССР?» Знаешь, что он ответил? – КПСС! А в нем – ЦК, а в нем Политбюро. А в нем Генеральный секретарь. Приведите своего человека на этот пост и СССР развалится через несколько месяцев.

Очень похоже на секрет Кащея Бессмертного, не правда ли? – хмыкнул Пьер, – утка в гнезде, в утке яйцо, а в яйце – игла. Сломай ее и умрет Бессмертный.

Политика глобализации – это последний отчаянный шаг Америки продолжил Пьер, – перед гибелью старого Мирового Порядка.

Мы – Архитекторы видим Мир из Космоса, это помогает реально оценивать силовые поля Человечества. Мы не играем ни на чьей стороне, мы никому не мешаем и никому не помогаем. Для нас Америка или Россия такие же равноправные участники Нового Мирового Порядка, как Гондурас или Замбия. Никакие партии, никакие правительства не могут рассчитывать на нашу поддержку. Они о нас просто не знают. Все, что мы делаем – это, намного раньше, всяких научно-прогностических центров, астрологов и предсказателей, определяем изменение розы ветров в мире и ставим паруса по ветру. На нас работают сотни научно-исследовательских институтов, десятки крупнейших банков, десятки и сотни тысячи специалистов. Большинство из них даже не догадываются, кто пользуется их мозгами. В разведке это называется «работа под чужим флагом». Правда, они это делают редко и в исключительных случаях, потому что это сложно и очень дорого. Мы же работаем только «под чужим флагом», и только в исключительных случаях открываем свое лицо.

– Вы что, за мной следили? Откуда вы знаете о DST, КГБ, Моссаде?

– Ты задаешь наивный вопрос и, наверняка, уже об этом жалеешь.

– Но, я тебе отвечу. Это важно для того, чтобы ты понимала политику не через СМИ, которые все специально искажают. А для того, чтобы ты понимала тайные движущие силы, которые управляют этим миром. Возьмем, к примеру, разведку. К 2000 году остались только четыре мощные системы: американская, русская, правда, после Горбачева и Ельцина, значительно ослабленная, израильская и китайская. Погибла одна из лучших, разведка ГДР – Штази, умер Маркус Вольф, крупнейший разведчик XX века. Разведки Польши, Чехии, Венгрии теперь начинают работать на НАТО. Прибалтика, Украина, Грузия потихоньку ведут агентурную разведку против России. Произошла крупнейшая перестановка фигур на шахматной доске. Положение путинской России сейчас крайне тяжелое. И мы, для стабилизации ситуации в мире, будем вынуждены, какое-то время, помогать русским выдержать мощнейший натиск их врагов. Одно из условий, которое мы соблюдаем в первую очередь – русские не должны даже догадываться, откуда идет помощь.

Я не раскрою перед тобой большой секрет, но могу себе позволить сказать: наши люди есть везде – и в CIA, и в СВР, и в MI6, и в разведке Ватикана, и во французской DGSE, и в итальянской. Понятно, что это не лифтеры, официанты или шоферы оперативных машин. Они занимают должности, которые позволяют им иметь доступ к информации особой важности. А нам, это позволяет контролировать основные потоки разведывательной информации во всем мире.

Ты, кстати, не проголодалась? Может быть, сделаем перерыв и что-нибудь перекусим? – спросил Пьер, бросив взгляд на часы.

– Нет, нет, спасибо. Если можно, давайте продолжим, а потом я с удовольствием что-нибудь покушаю. То, что Вы мне сейчас говорите, я слышу впервые и даже не очень уверена, нужно ли мне это знать.

– Если я сообщаю тебе эту информацию – значит нужно. Я продолжаю. Сейчас мы уже думаем о том, кого поставить президентом США после ухода Буша. Наши умники вынашивают идею, чтобы следующим президентом был молодой афро-американец, а вице-президентом сделаем белую женщину. Вот будет круто! Так ведь, кажется, сейчас говорят в России? Конечно, руководить страной будут те же силы, которые управляют ею сейчас, но негр и белая женщина в Белом доме – меня эта идея настораживает!

Я думаю, что этот вариант не пройдет, я имею в виду белую женщину. При повсеместном прокламировании равных возможностей в Штатах, белых жен у афро-американцев кот наплакал. Скорее, вице-президентом будет белый англо – сакс. Вот она, Америка двадцать первого века! Черный президент, потомок рабов, правит миллионами белых! И в это все поверят, не только в Америке, но и во всем мире!

– А что, вы можете повлиять и на выборы президента в России?

– Конечно, можем. И мы это делаем уже с 1991 года, но с переменным успехом. Однажды, Роберт Гейтс, директор ЦРУ, у которого, видимо, дух распирало от гордости за победу в холодной войне, брякнул в присутствии тележурналистов: «Мы взяли от Горбачева все, что можно было взять. Теперь Ельцин – он окончательно развалит Советский Союз».

– Вы можете дать хоть один пример, как вы помогаете России?