Текст книги "США – угроза миру"

Осознавая реальный вес США в мировых делах, который значительно превышал их сравнительно скромный вклад в военные действия Первой мировой войны, канцлер Германии принц Макс Баденский направил 5 октября 1918 года просьбу о перемирии и мира на основе 14 пунктов Вильсона. В течение некоторого времени союзники США возражали против переговоров с Германии на основе вильсонских пунктов. Тогда Вильсон пригрозил подписать с Германией сепаратный мир. Испугавшись ухода американских войск с Западного фронта, союзники согласились с Вильсоном. 11 ноября 1918 года в Компьене (Франция) было подписано перемирие.

Так как США вступили в Первую войну под самый ее конец, то их людские потери – 53 тысячи убитыми – были значительно меньше, чем у других крупных стран: Россия потеряла 2 миллиона 300 тысяч солдат, Германия – 2 миллиона, Австро-Венгрия – 1 миллион 440 тысяч, Франция – 1 миллион 583, Англия – 744 тысячи, Италия – около 700 тысяч.

Хотя и на сей раз гораздо больше американских солдат умерло от болезней, главным образом от "испанки" – вирусного гриппа, чем в сражениях, США никогда прежде не несли таких потерь в войне за пределами своей страны за всю свою историю. Возращавшихся на родину из Европы солдат радостно приветствовали дома как героев, но скоро, они осознавали, что война, которую они вели за "победу демократии" не привела к существенным переменам в стране. Они не могли найти работу, а жизнь стала труднее, чем до войны. Как отмечал Х. Зинн, "по всей стране даже среди патриотов распространились настроения горечи и разочарования. Это отразилось в послевоенной литературе".

Популярность книг Дос Пассоса, Хемингуэя и других авторов отражала крушение жизненных ценностей и целей, упадок духа у значительной части молодых людей, переживших войну. Их стали называть "потерянным поколением". И это также стало одной из крупных утрат Америки, понесенной ей в ходе Первой мировой войны.

Среди книг, пронизанных настроениями "горечи и разочарования", Зинн упоминал романы Дос Пассоса "1919" и Хемингуэя "Прощай, оружие!". В этих произведениях (а также в романе "Три солдата" Дос Пассоса) оба американских автора, побывавших на фронтах Первой мировой войны, изображали современную войну без романтического ореола, показывали жестокую гибель людей, невыносимые мучения раненых. Их герои становились свидетелями разговоров о том, как страшна и бессмысленна война. Герой романа Хемингуэя слышит слова простых итальянцев: "Мы тут в санитарных частях даже не можем понять, какая это страшная штука – война. А те, кто поймет, как это страшно, те уже не могут помешать этому, потому что сходят с ума… Все ненавидят эту войну… Страной правит класс, который глуп и не ничего не понимает и не поймет никогда. Вот почему мы воюем… Эти люди еще наживаются на войне".

Война показала для многих ее американских участников глубокую фальшь трескучих политических лозунгов, торжественных деклараций о защите демократии и свобод, великой миссии США и каждого американца, которыми пичкали американцев с детства и которыми сопровождались все войны их страны. В романе Дос Пассоса "Три солдата" герой, ожидающий ежесекундно нападения еще невидимого им противника тупо без конца повторяет про себя политический лозунг "Сделать мир безопасным для торжества демократии" и эти слова звучат в боевой обстановке как гротескная бессмыслица.

Герой Хемингуэя заявляет: "Меня всегда приводят в смущение слова "священный", "славный", "жертва" и выражение "свершилось". Мы слышали их иногда, стоя под дождем, на таком расстоянии, что только отдельные выкрики долетали до нас, и читали их на плакатах, которые расклейщики, бывало нашлепывали поверх других плакатов; но ничего священного я не видел, и то, что считалось славным, не заслуживало славы, и жертвы очень напоминали чикагские бойни, только мясо здесь просто зарывали в землю. Было много таких слов, которые уже противно было слушать, и в конце концов только названия мест сохранили достоинство… Абстрактные слова, такие, как "слава", "подвиг", "доблесть" или "святыня", были непристойны рядом с конкретными названиями деревень, номерами дорог, названиями рек, номерами полков и датами".

Свой роман "1919" Дос Пассос завершал описанием похорон Неизвестного Солдата на Арлингтонском кладбище США. Кем был тот, кого по старинной британской юридической практике можно было назвать "Джоном Доу", личностью, приводимой для примера в судебном споре? Дос Пассос пишет о том, что Джон Доу мог родиться, где угодно ("в Бруклине, в Мемфисе, на берегу озера в Кливленде, штат Огайо, среди вони чикагских складов, в старом кирпичном здании в Вирджинии…). Он говорит, что Джон Доу был обычным человеком, до того, как его превратили в деталь военной машины, и послали на убой. В отличие от других солдат он потерял жетон с номером идентификации, возможно искупавшись в Марне, и стал "неизвестным солдатом". Писатель безжалостно описывает во что превратился Джон Доу к тому времени, когда после гниения во французской земле, его положили в гроб для Неизвестного Солдата. Торжественные слова президента США Гардинга, сказанные им на похоронах ("Мы собрались сегодня, чтобы отдать должное… типичному солдату этой представительной демократии, за которую он сражался и погиб, веря в неоспоримую справедливость дела его страны"), описание того, как "торжественно стояли… дипломаты, генералы, адмиралы, разные шишки, политики, красиво одетые леди, о которых пишут в колонке "Светские новости" в газете "Вашинготон пост", как "Вудро Вильсон принес букет маков" подчеркивают фальшь официальных деклараций о целях войны и значении победы над Германией и ее союзниками. "Война Вильсона" – это просто бесчеловечная бойня, где погибли десятки таких Джонов Доу, – вот главная идея Дос Пассоса.

Реакция "потерянного поколения" на войну, запечатленная в классических произведениях американской литературы, вновь показала глубокие противоречия американского общества, раскрывшиеся в ходе Первой мировой войны. Ветераны остро осознали чудовищный разрыв между официальными целями войны и ее страшной реальностью. Это осознание вело их к отторжение принципов патриотизма, порождало у них отвращение ко всему, что было связано с общественными идеалами. Крах идеалов у молодежи, прошедшей войну, свидетельствовал о глубокой духовной болезни американского общества. То обстоятельство, что эти молодые люди оставались непонятыми обществом, лишь усугубляло их отчаяние, заставляло их терять веру в себя, окружающий мир, погружаться в цинизм и депрессию. В то же время слова "потерянное поколение" позволяли многим американцам считать, что эти молодые люди – лишь случайная утрата на блистательном пути Америки к счастливому будущему и невиданному процветанию.

Глава 16. Экспедиция «Белый медведь» и другие операции против России.

Шестой пункт из 14, изложенных В. Вильсоном в его послании конгрессу 8 января 1918 года, касался России. Стремление завладеть русскими владениями появилось у правящих кругов США еще во времена конфликтов вокруг Орегона и подготовки сделки по Аляске. Выше уже упоминалась книга Э. Карнеги, в которой он предлагал "купить русских" вместе с рядом других народов мира. Свой план приобретения Сибири и создания там республики излагал и герой романа Марка Твена "Американский претендент" сумасбродный полковник Селлерс. Очевидно, уже в XIX веке такие идеи были популярны в США.

В России и не подозревали о захватнических идеях, бродивших в головах отдельных американцев. Америка представлялась русским людям дружественной страной. В то время как Россия не раз воевала с различными странами Западной Европы и Азии, она до 1918 года никогда не воевала с США. Конфликты из-за границы русских владений в Северо-Западной Америки никогда не приводили к кровопролитию. Многим русским людям представлялось, что деловые американцы заинтересованы лишь в мирном производстве, мирной торговле и чужды экспансионистских планов в отношении России.

В нашей стране было традиционно теплое отношение к этой далекой заокеанской стране. Несмотря на то, что такие русские мыслители, как Пушкин и Радищев, возмущались негативными сторонами американского общества, они же восхищались достижениями американцев, ценили лучшие произведения американской культуры. А. С. Пушкин использовал легенду Вашингтона Ирвинга в своей "Сказке о золотом петушке", а В. Г. Белинский, как и многочисленные читатели в России, не переставал восторгаться романами Фенимора Купера. Позже чеховские мальчики, начитавшись романтических книг американских авторов или других произведений об Америке, пытались сбежать в страну прерий и девственных лесов, индейцев и трапперов. Позже, когда Америка прославилась на весь мир чудесами технического и промышленного прогресса, она стала восхищать тех русских людей, кто воспевал торжество материальной культуры. Накануне Первой мировой войны футурист Сапожков из трилогии А. Н. Толстого "Хождение по мукам", декларируя отречение от всемирного культурного наследия, провозглашал свою восторженную любовь к американскому массовому потребительству: "У вас на ногах американские башмаки! Да здравствуют американские башмаки! Вот искусство: красный автомобиль, гуттаперчевая шина, пуд бензина и сто верст в час".

Мало, кто из русских людей в начале ХХ века догадывался, что американцы тогда стали воплощать в жизнь свои планы покорения России, которые еще недавно казались бредовыми. В это время американские правящие круги делали все от них зависящее, чтобы, с одной стороны, направить японскую агрессию в сторону Россию, на запад от Тихоокеанского бассейна, а, с другой стороны, ослабить Россию в ходе русско-японской войны. Умело организованная американской прессой пропаганда представляла агрессора невинной жертвой, а защищавшуюся страну – обидчиком Японии. Симпатии большей части Америки были в ту пору на стороне японцев. Герой рассказа О. Генри "Внешняя политика пожарного депо 99" нью-йоркский пожарный Джон Бёрнс следил каждый день за газетными сообщениями о боевых действиях в Маньчжурии, радуясь успехам японцев и, ожидая с нетерпением, когда они "будут есть рис в Санкт-Петербурге". Лишь когда русский казак Дмитрий спас его сына от гибели, пожарник стал поклонником генерала Куропаткина.

В это же время владелец американского банка "Кун и Леб" Яков Шиф тайно финансировал пораженческую кампанию в газетах России. Президент США Теодор Рузвельт стал посредником на русско-японских мирных переговорах, увенчавшихся потерей Порт-Артура, Южно-Маньчжурской дороги, отторжением от России южной части Сахалина и всех Курильских островов.

Накануне Первой мировой войны резко активизировалась деятельность американских предпринимателей в России. Будущий президент США Герберт Гувер стал владельцем нефтяных компаний в Майкопе. Вместе с английским финансистом Лесли Урквартом Герберт Гувер приобрел концессии на Урале и в Сибири. Стоимость только трех из них превышала 1 миллиард долларов (тогдашних долларов!).

Первая мировая война открыла новые возможности для американских капиталов. Втянувшись в тяжелую и разорительную войну, Россия искала средств и товаров за рубежом. Их могла предоставить не участвовавшая в войне Америка. Если до первой мировой войны капиталовложения США в России составляли 68 миллионов долларов, то к 1917 г. они возросли многократно. Резко возросшие в годы войны потребности России в разных видах продукции привели к быстрому росту импорта из США. В то время как экспорт из России в США с 1913 по 1916 г. упал в 3 раза, импорт американских товаров возрос в 18 раз. Если в 1913 г. американский импорт из России был несколько выше ее экспорта из США, то в 1916 г. американский экспорт превышал российский импорт в США в 55 раз. Страна все в большей степени зависела от американского производства.

В марте 1916 г. послом США в России был назначен банкир и хлеботорговец Дэвид Фрэнсис. С одной стороны, новый посол стремился усилить зависимость России от Америки. С другой стороны, будучи хлеботорговцем, он был заинтересован в устранении России как конкурента с мирового рынка зерна. Революция в России, которая могла бы подорвать ее сельское хозяйство, скорее всего входила в планы Фрэнсиса. Посол Фрэнсис от имени правительства США предложил России заем в 100 миллионов долларов. Одновременно, по договоренности с Временным правительством в Россию была направлена из США миссия "для изучения вопросов, имеющих отношение к работе Уссурийской, Восточно-Китайской и Сибирской железных дорог".

Посол Фрэнсис от имени правительства США предложил России заем в 100 миллионов долларов. Одновременно, по договоренности с Временным правительством в Россию была направлена из США миссия "для изучения вопросов, имеющих отношение к работе Уссурийской, Восточно-Китайской и Сибирской железных дорог". А в середине октября 1917 г. был сформирован так называемый "Русский железнодорожный корпус" в составе 300 американских железнодорожных офицеров и механиков. "Корпус" состоял из 12 отрядов инженеров, мастеров, диспечеров, которые должны были быть размещены между Омском и Владивостоком. Как подчеркивал советский историк А. В. Березкин в своем исследовании, "правительство США настаивало на том, чтобы присылаемые им специалисты были облечены широкой административной властью, а не ограничивались бы функциями технического наблюдения". Фактически речь шла о передаче значительной части Транссибирской железной дороги под американский контроль.

В период революционного кризиса временные правители России бездумно раздавали ее богатства. В своих автобиографических рассказах о его пребывании в России в 1917 году в качестве организатора антибольшевистского заговора, английский писатель Моэм правдоподобно описал, с какой легкостью министр Временного правительству подмахнул контракт с американским предпринимателем мистером Харрингоном, хотя и подозревал, что скоро он вместе с Временным правительством будет сметен революцией, руководимой большевиками.

Октябрьская революция сорвала исполнение не только контракта вымышленного героя рассказа Моэма, но и помешала реализации плана об установлении контроля над Транссибирской железной дороги. Хотя 14 декабря 1917 г. "Русский железнодорожный корпус" в составе 350 человек прибыл во Владивосток, через три дня он отбыл оттуда в Нагасаки. В это время американцы склонялись к тому, чтобы использовать японскую военную силу для захвата Транссибирской железной дороги. 18 февраля 1918 г. американский представитель в Верховном совете Антанты генерал Блисс поддержал мнение о том, что оккупация Транссиба должна осуществить Япония. Однако начало "чехословацкого мятежа" в мае 1918 г. несколько изменили эти планы. Как только Транссибирская железная дорога оказалась в руках "чехословацкого корпуса", "Русский железнодорожный корпус" вновь направился в Сибирь.

К этому времени правительство США стало активно участвовать в подрывной деятельности против Советской власти. Еще 30 ноября 1917 года страны Антанты на совещании в Париже приняли решение об оказании помощи всем антисоветским силам в России. Представители Антанты прибыли в Ростов к Каледину. Франция, Англия и США пообещали атаману значительные суммы денег и военную технику. Уже в декабре 1917 года только что созданная ВЧК раскрыла заговор представителей дипломатической миссии США с калединцами, планирововшими отправку на Дон эшелонов с военным снаряжением. Затем США вместе с другими странами Антанты оказывали немалую помощь правительству Колчака.

Одновременно США участвовали в развязывании Гражданской войны в России. Еще летом 1917 года Моэм и руководители чехословацкого корпуса выехали в Петроград через США и Сибирь. Очевидно, что заговор, который плела британская разведка, увязывался с планами США по установлению американского контроля над Транссибирской железной дорогой. Хотя заговор, который организовывал Моэм с августа 1917 года, был сорван Октябрьской революцией, все звенья его (правые эсеры, ряд генералов и другие) были готовы выступить. Ударной силой заговора был чехословаций корпус, сформированный из пленных чехов и словаков. Кто-то сумел навязать Советскому правительству странное решение: переправлять чехословаков во Францию через Сибирь, вокруг Южной Азии и далее через Средиземноморье. Поэтому с весны 1918 года чехословаки двинулись по Трассибирской железной дороге.

За передвижением эшелонов с чехословаками внимательно следили в США. В апреле и мае 1918 в Москве состоялись секретные совещания представителей стран Антанты с участием американских дипломатов, на которых уточнялись детали выступления чехословацкого корпуса. В мае 1918 года Фрэнсис писал своему сыну в США: "В настоящее время я замышляю… сорвать разоружение 40 тысяч, или больше чехословацких солдат, которым советское правительство предложило сдать оружие". Обсуждая планы использования чехословацкого корпуса, государственный секретарь США Роберт Лансинг писал в это время президенту США Вудро Вильсону: "Разве невозможно среди этих искуссных и лояльных войск найти ядро для военной оккупации Транссибирской железной дороги?"

Утверждают, что непосредственным поводом для вооруженного выступления чехословаков послужило их столкновение с бывшими венгерскими военнопленными. Но очевидно, что мятеж был заранее и тщательно подготовлен. 25 мая сразу же после начала мятежа чехословаки захватили Новониколаевск (Новосибирск). 26 мая ими был взят Челябинск. Затем – Томск, Пенза, Сызрань. В июне чехословаки овладели Курганом, Иркутском, Красноярском, а 29 июня – Владивостоком.

В считанные недели 45 или 50 тысяч представителей малых народов Центральной Европы взяли под свой контроль обширные территории Заволжья, Урала, Сибири и российского Дальнего Востока. А вскоре чехословацкий корпус стал ударной силой в продвижении белых армий на запад к Москве. Не случайно, 20 июля 1918 года в своем распоряжении о немедленной мобилизации рабочих Петрограда на Восточный фронт В. И. Ленин писал: "Иначе мы слетим. Положение с чехословаками из рук вон плохо".

Следует учесть, что к этому времени армия России полностью развалилась. Если к концу 1917 года в ее рядах числилось около 12 миллионов, то к началу Гражданской войны в Красной Армии вместе с внутренними формированиями насчитывалось лишь 116 тысяч пехотинцев и 7940 кавалеристов. Нельзя было и думать, чтобы с помощью такой армии защитить просторы одной шестой части света от внешнего нападения и обеспечить порядок в ее пределах. Поэтому не удивительно, что хорошо организованный и дисциплинированный 50-тысячный чехословацкий корпус сумел в считанные недели овладеть Трассибирской железной дорогой, всеми городами на ее протяжениями и взять под контроль значительную часть Сибири и Дальнего Востока России.

2 июля 1918 года в Париже состоялось заседание Верховного военного совета Антанты, принявшего решение активизировать интервенцию в Сибири. 6 июля в Вашингтоне на совещании военных руководителей страны с участием государственного секретаря Лансинга был обсужден вопрос об отправке 7 тысяч американских войск во Владивосток на помощь чехословацкому корпусу, которого якобы атаковали части из бывших австро-венгерских пленных. Было принято решение: "Высадить имеющиеся в распоряжении войска с американских и союзных военных кораблей с целью закрепиться во Владивостоке и оказать содействие чехословакам". За три месяца до этого во Владивостоке высадился десант японских войск.

Еще весной 1918 года американцы появились на Севере Европейской территории России, на мурманском побережье. 2 марта 1918 г. председатель Мурманского Совета А. М. Юрьев дал согласие на высадку английских, американских и французских войск на побережье под предлогом защиты Севера от немцев. 18 апреля 1918 г. состоялось заседание Мурманского Совета, на котором представители интервентов выступили с декларациями о целях своего пребывания на севере России.

14 июня 1918 г. Народный комиссариат иностранных дел Советской России заявил свой протест против пребывания интервентов в российских гаванях, но этот протест был оставлен без ответа. А 6 июля представители интервентов заключили с Мурманским краевым Советом соглашение, по которому приказы военного командования Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Франции "должны беспрекословно выполняться всеми". Соглашение устанавливало, что из русских "не должно формироваться отдельные русские части, но, поскольку позволят обстоятельства, могут быть сформированы части составные из равного числа иностранцев и русских". От имени США соглашение подписал капитан 1-го ранга Бергер, командир крейсера "Олимпия", прибывшего в Мурманск еще 24 мая.

После первого десанта к лету в Мурманске было высажено около 10 тысяч иностранных солдат. Всего в 1918 – 1919 гг. на севере страны высадилось около 29 тысяч англичан и 6 тысяч американцев. Заняв Мурманск, интервенты двинулись на юг. 2 июля интервенты взяли Кемь. 31 июля – Онегу. Участие американцев в этой интервенции получило название – экспедиция "Белый медведь".

К этому времени в США были обнародованы широкие планы покорения России. В американской печати 1918 года открыто раздавались голоса, предлагавшие правительству США возглавить процесс расчленения России. Сенатор Поиндекстер писал в "Нью-Йорк таймс" от 8 июня 1918 г.: "Россия является просто географическим понятием, и ничем больше никогда не будет. Ее сила сплочения, организации и восстановления ушла навсегда. Нация не существует". 20 июня 1918 г. сенатор Шерман, выступая в конгрессе США, обратил особое внимание на необходимость воспользоваться случаем для покорения Сибири. Сенатор заявлял: "Сибирь – это пшеничное поле и пастбища для скота, имеющие такую же ценность, как и ее минеральные богатства".

Эти призывы были услышаны. 3 августа военный министр США отдал распоряжение направить во Владивосток части 27-й и 31-й американских пехотных дивизий, которые до тех пор несли службу на Филиппинах. Эти дивизии прославились своими злодеяниями, продолжавшимися в ходе подавления остатков партизанского движения, а затем во время столь же безжалостного истребления восставшего народа моро на филиппинских островах. Решение предусматривало направление 7 тысяч американских войск во Владивосток на помощь чехословацкому корпусу, которого якобы атаковали части, сформированные из австро-венгерских пленных. 16 августа американские войска, численностью около 9 тысяч человек, высадились во Владивосток.

В тот же день была опубликована декларация США и Японии, в которой говорилось, что "они берут под защиту солдат чехословацкого корпуса". Такие же обязательства взяли на себя в соответствующих декларациях правительства Франции и Англии. А вскоре "на защиту чехов и словаков" выступило 120 тысяч иностранных интервентов, включая американцев, англичан, японцев, французов, канадцев, итальянцев и даже сербов и поляков.

В это время правительство США предпринимало усилия, чтобы добиться от своих союзников согласия на установление своего контроля над Транссибирской железной дорогой. Однако эти попытки отвергались другими странами, и, прежде всего Японией. США объясняли необходимость установления своего контроля над Транссибом заботой о местном населении. Посол США в Японии Моррис уверял, что эффективная и надежная работа КВЖД и Транссибирской железной дороги позволит приступить к осуществлению "нашей экономической и социальной программы… Кроме того, разрешить свободное развитие местного самоуправления". По сути США возрождали планы создания Сибирской республики, которыми грезил герой повести Марка Твена Селлерс.

В конце октября 1918 года Вильсоном был утвержден секретный "Комментарий" в "14 пунктам", который исходил из расчленения России. В "Комментарии" указывалось, что так как независимость Польши уже признана, то нечего говорить о единой России. На ее территории предполагалось создать несколько государств – Латвия, Литва, Украина и другие. Кавказ рассматривался как "часть проблемы Турецкой империи". Предполагалось предоставить одной из стран-победительниц мандат для управления Средней Азии. Будущая мирная конференция должна была обратиться к "Великороссии и Сибири" с предложением "создать правительство, достаточно представительное, чтобы выступать от имени этих территорий", и такому правительству "Соединенные Штаты и их союзники окажут всяческую помощь".

В декабре 1918 г. на совещании на Государственном департаменте была намечена программа "экономического освоения" России, предусматривавшая вывоз из нашей страны 200 тысяч тонн товаров в течение первых трех-четырех месяцев. В дальнейшем темпы вывоза из России товаров в США должны были возрасти. Как свидетельствует записка Вудро Вильсона государственному секретарю Роберту Лансингу от 20 ноября 1918 г., в это время президент США считал необходимым добиться "расчленения России по крайней мере на пять частей – Финляндию, Балтийские провинции, Европейскую Россию, Сибирь и Украину".

США исходили из того, что регионы, входившие в ходе первой мировой войны в сферу российских интересов, после распада России превратились в зону американской экспансии. 14 мая 1919 г. на заседании Совета четырех в Париже была принята резолюция, в соответствии с которой Соединенные Штаты получили мандат на Армению, Константинополь, проливы Босфор и Дарданеллы.

Американцы развернули активность и в тех частях России, на которые они рашили ее разделить. В 1919 году Латвию посетил директор Американской администрации распределения помощи, будущий президент США Герберт Гувер. Во время пребывания в Латвии он установил дружеские отношения с выпускником университета штата Линкольна (штат Небраска), бывшим американским профессором, а в ту пору новоиспеченным премьером латвийского правительства Карлисом Ульманисом. Позже Гувер посоветовал правительству Гардинга признать Латвию де-юре. Прибывшая в Латвию в марте 1919 года американская миссия во главе с полковником Грином оказала активную помощь в финансировании германских частей во главе с генералом фон дер Гольцем и войск правительства Ульманиса. В соответствии с соглашением от 17 июня 1919 года в Латвию стали поступать вооружения и другие военные материалы с американских складов во Франции. В целом в 1918-20 гг. США выделили свыше 5 миллионов долларов на вооружение режима Ульманиса.

Американцы действовали активно и в Литве. В своей работе "Американская интервенция в Литве в 1918 – 20 гг." Д. Ф. Файнхуаз писал: "В 1919 году правительство Литвы получило от государственного департамента военное снаряжение и обмундирование для вооружения 35 тысяч солдат на общую сумму в 17 миллионов долларов… Общее руководство литовской армией осуществлял американский полковник Даули, помощник главы военной миссии США в Прибалтике". Одновременно в Литву прибыла специально сформированная американская бригада, офицеры которой вошли в состав литовской армии. Предполагалось довести численность американских войск в Литве до нескольких десятков тысяч человек. США предоставили литовской армии продукты питания. Такая же помощь была оказана в мае 1919 г. и эстонской армии. Лишь рост оппозиции в США планам расширения американского присутствия в Европе остановил дальнейшую активность США в Прибалтике.

Одновременно американцы приступили к дележу земель, населенных коренным русским населением. На севере Европейской территории России, оккупированном интервентами из Англии, Канады и США, были созданы концентрационные лагеря. 52 тысячи человек, то есть каждый шестой житель оккупированных земель, оказался в тюрьмах или лагерях.

Узник одного из таких лагерей врач Маршавин вспоминал: "Измученных, полуголодных нас повели под конвоем англичан и американцев. Посадили в камеру не более 30 квадратных метров. А сидело в ней более 50 человек. Кормили исключительно плохо, многие умирали с голоду… Работать заставляли с 5 часов утра до 11 часов ночи. Сгруппированных по 4 человека нас заставляли впрягаться в сани и возить дрова… Медицинская помощь совершенно не оказывалась. От избиений, холода, голода и непосильной 18-20 часовой работы ежедневно умирало 15 – 20 человек". Оккупанты расстреляли 4000 человек по решению военно-полевых судов. Немало людей было уничтожено без суда.

Столь же жестоко действовали американцы и на Дальнем Востоке. В ходе карательных экспедиций против жителей Приморья и Приамурья, поддерживавших партизан, только в Амурской области американцами было уничтожено 25 сел и деревень. При этом американские каратели, как и прочие интервенты, совершали жестокие пытки в отношении партизан и сочувствовавших им людям.

Советский историк Ф. Ф. Нестеров в своей книге "Связь времен" писал, что после падения Советской власти на Дальнем Востоке, "сторонников Советов всюду, куда доставал штык заокеанских "освободителей России" и казачья шашка, кололи, рублили, расстреливали партиями, вешали, топили в Амуре, увозили в пыточных "поездах смерти", морили голодом в концлагерях". Рассказав о крестьянах зажиточного приморского села Казанка, которые сначала отнюдь не были готовы поддержать Советскую власть, писатель объяснил, почему они все же после долгих сомнений пошли в партизанские отряды. Сыграли роль "рассказы соседей по прилавку о том, что на прошлой неделе американский матрос в порту застрелил русского мальчика, что несколько японцев на глазах у всех среди бела дня забили прикладами до смерти дряхлого старика корейца, что местные жители должны теперь, когда в трамвай входит иностранный военный, вставать и уступать ему место… что радиостанция на Русском острове передана американцам… что в Хабаровске ежедневно расстреливают десятки пленных красногвардейцев, что по ночам желтый поезд Калмыкова останавливается на мосту через Амур, и там личная охрана атамана кавказскими кинжалами и шашками рубит и сбрасывает в реку заключенных, которых устала пытать…" В конечном счете жители Казанки, как и большинство русских людей в те годы, не выдержали унижения национального и человеческого достоинства, творимого американскими и другими интервентами и их пособниками, и восстали, поддержав партизан Приморья.

Американцы запомнились и своим участием в разграблении оккупированных земель. На севере страны, по подсчетам А. В. Березкина, "только льна, кудели и пакли, американцы вывезли 353 409 пудов, в том числе одного льна 304 575 пудов. Они вывозили меха, шкуры, поделочную кость и другие товары." Управляющий канцелярией Отдела иностранных дел белого правительства Чайковского, сформированного в Архангельске, жаловался 11 января 1919 г. генерал-квартирмейстеру штаба главнокомандующего, что "после ограбления края интервентами не осталось никаких источников для получения валюты, за исключением леса, что же касается экспортных товаров, то все что имелось в Архангельске на складах, и все, что могло интересовать иностранцев, было ими вывезено в минувшем году почти что безвалютно примерно на сумму 4 000 000 фунтов стерлингов".