Текст книги "США – угроза миру"

Американцы продолжали распространять свою геометрически правильную цивилизацию, не считаясь ни с природой, ни с вековыми традициями людей. Вскоре от океана до океана были проложены прямые как стрелы железные дороги, пересекавшие горы, реки, древние тропы зверей и охотников. По этим прямым путям двигались на Дальний Запад поезда и пассажиры, встречая на пути стада бизонов, стреляли по ним, не покидая своих вагонов. Вдоль прямых дорог строились новые города, покрытые прямоугольной сетью улиц. В отличие от европейских городов улицы часто не имели названий и шли друг за другом в цифровом или буквенном порядке. Потом по этим прямым улицам в крупных городах США выстраивались устремленные ввысь прямоугольные американские небоскребы.

В столице в Вашингтоне к этому прямоугольному порядку улиц и домов была добавлена сеть из диагоналей. В центре столицы, территория которой представляет собой идеальный квадрат, был поставлен гигантский четырехгранный столб, увенчанный четырехгранной пирамидой – памятник основателю страны и первому ее президенту Джорджу Вашингону. Здесь – полюс Американского Мира. Ровные линии, идущие от монумента на четыре стороны делят столицу на четыре квадрата: северо-восточный, северо-западный, юго-восточный и юго-западный.

Американская цивилизация строилась прямолинейно, а потому она хладнокровно сметала на своем пути тех, кто веками жил по иному "непрямолинейному" порядку. К. А. и М. Р. Бирд в своей книге "Подъем американской цивилизации" писали: "Против индейцев был предпринят военный поход, который длился четверть века и навсегда разрешил данную проблему. За это время произошло свыше тысячи вооруженных столкновений, из которых многие были крайне ожесточенными и кровопролитными, а некоторые заканчивались гибелью правительственных отрядов. Все эти столкновения неумолимо вели к вытеснению краснокожих с земель, на которые зарились фермеры, старатели и строители железных дорог". Тогда появился лозунг: "Дикари должны уйти!"

Как писал в своей книге "Последняя граница" писатель Говард Фаст, "с 1862 по 1867 год одни только войны с племенами сиу, чейен и навахо обошлись правительству в 100 миллионов долларов". У. Фостер замечал, что "часть этих денег израсходована на уничтожение стад бизонов, осуществлявшегося главным образом как военное мероприятие, направленное против индейцев. Чтобы лишить индейцев, живших на равнинах, основного источника питания, охотникам было разрешено истреблять стада бизонов – как ради шкур, так и просто ради развлечения".

"В конце концов, – писал У. Фостер, – случилось то, что было неизбежно. Несмотря на отчаянную борьбу, несмотря на то, что в 1876 году у Литтл Биг Хорна племя сиу уничтожило отряд генерала Кастера, индейцы потерпели окончательное поражение и были загнаны в резервации. Племена, жившие на Тихоокеанском побережье, постигла та же участь. Обычно военный разгром сопровождался захватом у индейцев земли по испытанному методу "покупки" и заключения "договоров"."

Впрочем, как указывал У. Фостер, "способ ограбления индейцев при помощи "договоров" уже устарел, и правительство в 1871 году отказалось от него. С этого времени племена уже не рассматривались как государства, правомочные заключать договоры. Вскоре для индейцев была введена так называемая надельная система личного землевладения. Она привела к дальнейшей массовой экспроприации земель индейцев алчными белыми колонистами".

Индейские племена продолжали загонять в резервации, границы которых были, как правило, расчерчены прямыми линиями. Крупнейшей резервацией стала "Индейская территория" (затем названная Оклахомой), очерченная строго прямыми линями и расположенная к югу от штата Канзас. По словам Говарда Фаста, "Оклахома оставалась островом на континенте". Туда загоняли индейские племена. Когда же не выдержавшие медленной смерти от голода в пораженной засухе Оклахоме индейцы в 1878 году попытались покинуть эту резервацию, их после многих дней преследования их вновь вернули в этот гигантский концлагерь. (Этим событиям и посвящен роман Г. Фаста "Последняя граница").

А вскоре и земли Индейской территории стали захватывать белые поселенцы. В результате, как писал У. Фостер, "в Оклахоме… пять "цивилизованных племен" (чероки, чоктавы, семинолы, крики и чикасоу) за двадцать лет потеряли 5 872 500 гектаров из своих 6 480 тысяч гектаров, а на всей территории США у индейцев в 1887 по 1933 год было отнято 36,5 миллионов гектаров земли. В 1889 году во время лихорадочной погоней за землей в Оклахоме правительство разрешило заселять последние крупные земельные угодья, сохранившиеся у индейцев, то есть те самые территории, которые в силу обязательства, принятого Джексоном, были оставлены индейцам навеки".

И все же загнанные в резервации индейцы продолжали подниматься на борьбу против своих покорителей. У. Фостер писал: "Последним и совершенно безнадежным актом вооруженного сопротивления индейцев после трехвековой борьбы было восстание апачей на Юго-Западе в середине 80-х годов; им руководил грозный Джеронимо. Он был разбит и в 1886 году сдался. После этого войска Соединенных Штатов схватили в резервации апачей всех мужчин, а также 329 женщин и детей и отправили их в военную тюрьму во Флориде. Впоследствии всех их отправили в форт Силл в Оклахоме и там держали до 1914 года… Это последнее издевательство над апачами явилось достойным завершением многовекового ограбления и угнетения индейцев. Краснокожий, который некогда был "властителем всего, что он обозревает", и хозяином всей территории нынешних Соединенных Штатов после длительной и ожесточенной борьбы потерял полное поражение и лишился почти всей своей земли… С тех пор вплоть до наших дней он вынужден жить в концентрационных лагерях американского образца, страдая от нищеты, угнетения и неграмотности".

Поразительным образом, но хотя история геноцида США против индейского населения страны широко известна, мало, кто задумывался, что изгнание и уничтожение индейцев творили люди, убежденные в том, что они являются самыми правоверными христианами на планете, что им глубоко чужды и противны "языческие" нравы, описанные в библейских текстах. Изучая с детства еще в воскресных школах тексты Ветхого Завета или стихи на ветхозаветные темы (описывая выпускной вечер в школе, где учился Том Сойер, Марк Твен замечал, что стихотворение "Ассиряне шли" было непременной частью декламационного школьного репертуара), американцы приучались видеть в злодеяниях древних ассирийцах крайнее проявление жестокости.

Такую репутацию этот древний народ приобрел, в частности и потому, что его правители жестоко расправлялись с покоренными народами и изгоняли их с родных мест. В первом томе советской "Всемирной истории" сказано, что "за период с 883 по 876 г. до н.э. на территориях, отошедших к Ассирии, было физически истреблено или обращено в рабство не менее трети взрослого мужского населения… Оставшееся население ввиду полного разорения хозяйства и непомерных поборов в пользу Ассирийского государства было обречено на голод и вымирание". Там же сказано, что в первый год правления Саргона (722 – 705) по его приказу более 27 тысяч израильтян было изгнано с родины и "поселено в Северную Месопотамию, Ассирию и Мидию".

Совершенно очевидно, что действия американцев в отношении индейцев намного превзошли злодеяния древних ассирийцев по своим масштабам. Однако американцам и в голову не приходило, что между ними и злодеями из Ассирии, которыми они привыкли возмущаться, не было никакой разницы. Очевидно, что убеждение в том, что, заучив тексты Ветхого и Нового завета, они обрели иммунитет от подобных злодеяний и даже стали антиподами "ассирийского" зла, ослепило американцев, не позволяя им видеть собственные злодеяния. И это обстоятельство вело к тому, что мир не был застрахован от повторения американцами "ассирийских" расправ с другими народами в дальнейшем.

Знаменательно, что опыт обращения американцев с индейцами был затем использован нацистами. Автор биографии Гитлера американский историк Джон Толанд писал: "Гитлер утверждал, что свои идеи создания концентрационных лагерей и целесообразности геноцида он почерпнул из изучения истории США. Он восхищался, что… в свое время на Диком Западе были созданы лагеря для индейцев. Перед своими приближенными он часто восхвалял эффективность американской техники физического истребления – голодом и навязывания борьбы в условиях неравенства сил".

Глава 10. Доктрина Монро:

заявка на Западное полушарие и великий блеф

Индейцы представлялись американцам не единственным народом, который мешал их экспансии. Как подчеркивал Ю. Мельников, "еще "отцы-основатели" США замыслили грандиозные планы раздела мира на две части – американскую и европейскую и превращения первой из них, по существу, в сферу монопольного господства североамериканцев". Один из лидеров федералистов, а затем министр финансов в первом правительстве Вашингтона Александр Гамильтон писал в 1787 году в программном сочинении "Федералист", что США смогут "стать арбитром Европы в

Америке и будут в состоянии склонить баланс конкуренции европейских стран в этой части мира, так как это могут потребовать их интересы. Он призывал Штаты, "связанные вместе в прочном и нерасторжимом союзе, объединиться в создании великой американской системы, недоступной для чьего бы то ни было влияния с другого берега Атлантического океана и способной диктовать условия отношений Старого и Нового Света".

Еще раньше в 1786 года посол США во Франции Томас Джефферсон писал одному из своих друзей: "Нашу конфедерацию следует рассматривать как гнездо, из которого вся Америка, Северная и Южная должна быть заселена. Мы обязаны, в интересах всего великого континента, держать его в своих рука, вырвав у испанцев". Говоря о странах Америки за пределами США, Джефферсон писал: "Эти страны не могут находиться в лучших руках, чем наши. Я боюсь, что испанцы слишком слабы, чтобы удержать их до тех пор, пока подоспеет время нашего заселения, когда мы проглотим их одну за другой".

Тогдашний руководитель внешней политики США С. Адамс заявлял: "Мы не упрочим своего положения, до тех пор, пока Британия не уступит нам того, что указующий перст Природы предназначил нам для обладания или до тех пор, пока мы не вырвем у нее этих владений". Как подчеркивал Юрий Мельников, "Адамс имел в виду Канаду и другие территориии, не входившие в 13 первоначальных штатов Америки".

В своем письме выдающемуся немецкому ученому Александру Гумбольдту Томас Джефферсон писал 6 декабря 1813 года: "Европейские страны образуют отдельную часть земного шара; их местоположение делает их частью определенной системы; они имеют круг своих собственных интересов, никогда не вмешиваться в которые составляют нашу задачу. Америка имеет для себя полушарие. Она должна иметь свою отдельную систему интересов, которые не должны быть подчинены интересам Европы".

Впоследствии многие видные политические и государственные деятели США стали говорить об американских "естественных границах", "географической симметрии" и даже "Божественном предначертании", объясняя необходимость включения в состав Штатов соседних стран. Так член палаты представителей от Кентукки Тримбол изрекал в 1819 году в Конгрессе США: "Отец Вселенной со свойственным ему провидением дал естественные границы каждому континенту и королевству, каждой нации для защиты от вторжения – постоянные, вечные физические барьеры… Великий строитель Вселенной определил естественные границы и нашей страны, и человек не может их изменить, это, по крайней мере, вне полномочий, на основе которых заключаются договоры. К этим границам мы должны стремиться, если возможно, мирно, в случае необходимости с применением силы".

В политических лозунгах той поры часто фигурировали географические названия и даже градусы и минуты параллелей, по которым должны были пройти "естественные границы". О том, что в сознании рядовых американцев географическая карта занимала важное место, свидетельствовали слова персонажа, изображенного Марком Твеном в рассказе "Плотовщики на Миссисипи". Угрожая своему сопернику, драчун говорит: "Когда я хочу порезвиться, я сплетаю меридианы и параллели вместо сети и ловлю китов в Атлантическом океане!… Когда мне холодно, я подогреваю Мексиканский залив и купаюсь в нем, а когда жарко – обмахиваюсь полярной бурей;… захочется есть – обгладываю земной шар и голод ползет за мной по пятам". Очевидно, что постоянное обращение к географическому лексикону в речах и даже проповедях повлияло на образное мышление миллионов америкнанцев.

В 1819 году государственный секретарь США (а затем седьмой президент страны) Джон Куинси Адамс заявил на заседании кабинета: "Мир должен освоиться с мыслью – считать в качестве нашего законного владения континент Северной Америки. С того времени, как мы стали независимым народом, то, что это стало нашей претензией, является в такой же мере законом природы, как то, что Миссисипи течет в море. Испания имеет владения к югу, а Англия – к северу от наших границ. Было бы невероятно, чтобы прошли столетия, а они не были бы аннексированы не потому, что это какой-то дух вмешательства или тщеславия с нашей стороны, а так как это является естественным и было бы политическим абсурдом, если бы подобные разрозненные территории, владельцы которых находятся за морем на расстоянии 15 сотен миль и которые являются для них обременительными и ничего не стоящими, существовали бы постоянно соприкасаясь с великой, могучей, предприимчивой и быстро растущей нацией".

Вслед за присоединением Луизианы, первоначально принадлежавшей Испании, а затем – недолго наполеоновской Франции, в США стали выдвигаться планы захвата других территорий, которые находились в руках Испании. В то же время, исходя из того, что ослабевшая Испания не сможет долго сохранять контроль над своими американскими колониями, США опасались того, чтобы эти колонии попали в руки более сильных европейских держав. Тогда была выдвинута "No Transfer Theory" ("теория недопустимости передачи"). Объясняя ее, президент США Т. Джефферсон писал в 1809 году губернатору Луизианы Клайбурну: "Мы будем вполне удовлетворены, если Куба и Мексика останутся в их современном зависимом состоянии, но совершенно не желаем видеть их в политической или экономической зависимости от Франции или Англии. Мы рассматриваем их интересы и наши как одинаковые, и целью обоих должно быть исключение европейского влияния из этого полушария".

Следующей территорией, которой решили обзавестись США, стала Флорида. Как отмечал советский историк Н. Н. Болховитинов, "в начале 1811 года "No Transfer Theory"… в применении к Флориде получила официальное одобрение конгресса и президента США. 3 января 1811 года Д. Мэдисон направил конгрессу специальное секретное послание о том, чтобы правительству было предоставлено право вступить во временное владение любой частью Флориды посредством соглашений с испанскими властями или без них в случае, если эти власти будут свергнуты и возникнет опасность оккупации этой территории другой иностранной державой". 15 января 1811 года конгресс принял резолюцию, в которой указывалось, что при особых обстоятельствах существующего кризиса Соединенные Штаты не могут "без серьезного беспокойства видеть переход любой части территории Флориды в руки какой-либо иностранной державы". Конгресс разрешил президенту США использовать вооруженные силы и оккупировать полностью или частично территорию восточной части Флориды.

Под предлогом восстания в городе Батон-Руж (тогда город находился в западной части Флориды), поднятого американскими поселенцами, президент Мэдисон направил туда свои войска. Американские вооруженные силы оккупировали западную Флориду, расположенную между реками Миссисипи и Пердидо. Эти земли были включены в состав штатов Луизиана и Миссисипи. В это время американские войска под командованием генерала Мэтьюза оккупировали и восточную Флориду. Хотя начало войны с Англией заставило Мэдисона дезавуировать действия Мэтьюза, американские войска долго оставались на территории Флориды.

В этих условиях испанское правительство решило передать Флориду другой европейской державе, которая могла бы дать отпор американской экспансии и стать барьером для ее захватов испанских колоний. В 1815 году Испания предложила Флориду Великобритании. В 1816 – 17 гг. переговоры о передаче Флориды России вел посланник Испании в Вашингтоне.

Но к этому времени на международной арене и на американском континенте появился новый фактор, с которым пришлось считаться Испании. С 1810 года в испанских колониях Америки поднялось революционное движение за национальное освобождение. В 1810 году началось восстание в Мексике. Хотя на первых порах оно потерпело поражение, борьба не прекратилась и переросла в партизанскую войну, которая в 20-х годах увенчалась провозглашением независимости Мексики. В 1812 году началась революционная война за независимость Венесуэлы во главе с Боливаром. В 1819 году была провозглашена независимость Колумбии. В 1822 году была освобождена от испанцев вся Венесуэла. В том же году был освобожден Эквадор. Колумбия, Венесуэла и Эквадор образовали Великую Колумбийскую республику.

Национально-освободительное движение распространялось по всем испанским колониям. В 1821 году провозгласили независимость Никарагуа, Гондурас, Коста-Рика, Гватемала и Сальвадор, объединившиеся в "Соединенные провинции Центральной Америки". Еще раньше в 1816 году провозгласила независимость Аргентина. Войска под руководством руководителя аргентинской революции Сан-Мартина пришли на помощь революционным силам Чили, а затем разгромили испанские войска в Перу и освободили эту колонию.

Революции в испанских колониях совершались под влиянием революционных потрясений в Западной Европе и Северной Америке. У. Фостер указывал: "Огромное значение имела в этом смысле Французская революция 1789 года… Кроме того, успешная революция в Соединенных Штатах послужила заразительным примером и для испанских колоний. Креолы хорошо знали историю этой революции и усвоили революционные теории Джефферсона и Пэйна, которые служили им источником вдохновения". Очевидно, что вожди латиноамериканских революций не знали тогда о гегемонистских планах Джефферсона и других руководителей США в отношении Центральной и Южной Америки.

Однако правительство США не спешило протянуть руку братской солидарности революционерам, вдохновлявшихся образами Джефферсона и Вашингтона, а также примерами из истории американской революции. Вскоре после начала восстаний в испанских колониях правительство США заявило 1 сентября 1815 года о своем нейтралитете. Правящие круги США постарались отмежеваться от революций в испанских колониях. Видный политический деятель США Альберт Галлатин писал в 1818 году: "Ни прямо, ни косвенно мы не подстрекали к восстанию. Оно было самопроизвольным актом населения и естественным результатом причин, которые находились вне контроля как Соединенных Штатов, так и Европы. Мы не предоставляли помощи ни одной из сторон, мы придерживались и намерены придерживаться строгого нейтралитета". Пятый президент США Джеймс Монро (1817 – 1825) (он также был масоном) 2 декабря 1823 года подтвердил декларацию о нейтралитете США в войне восставших колоний против испанцев.

В 1817 году в США были приняты жесткие меры, в том числе законодательные, препятствующие снабжению вооружением восставших колоний. Протестуя против этих мер Симон Боливар писал американскому представителю в Венесуэле Ирвингу 20 августа: "Запрещение направлено прямо против нас, ибо только мы нуждаемся в поддержке… Отказывать одной стороне в предметах, которых у нее нет и без которых она не может вести войну, в то время как противная сторона имеет их в изобилии, равносильно тому, чтобы обречь первую сторону на подчинение второй, а в нашей войне с Испанией это означает обречь на поражение, послать нас на убой. Результат запрещения вывоза оружия и снаряжения ясно определяет эту пристрастность. Испанцы, которые не нуждались в них (т. е. боеприпасах. Авт.), легко их приобретали, в то время как на боеприпасы, предназначенные для Венесуэлы, налагася секвестр".

Хотя поднявшееся в 20-х годах в испанских колониях Америки освободительное движение вдохновлялось примером США, в правящих кругах этой страны подчеркивали нежелание хотя бы продемонстрировать солидарность с национально-освободительными силами. Редактор "Североамериканского обозрения" Э. Эверетт писал в 1821 году: "Мы не имеем никакого касательства к Южной Америке; мы не имеем никакого хорошо обоснованного сочувствия к ней. Мы происходим из разных родов, мы говорим на различных языках, мы воспитаны на различных правовых нормах, мы исповедуем различные виды религии".

В то же время, говоря о том, что США не имеет "никакого касательства" к Южной Америке, Эверетт не исключал того, что Южная Америка должна превратиться в североамериканскую колонию. Он писал: "Южная Америка станет в отношении Северной Америки, как мы сильно склонны полагать, тем, чем Азия и Африка являются для по отношению к Европе".

Тем временем революция в испанских колониях приблизилась к границам США. Летом 1817 года остров Амелия, принадлежавший Испании и расположенный между штатом Джорджией и Флоридой, был освобожден от испанского господства силами, во главе которых стоял шотландский генерал Г. Макгрегор. В сентябре 1817 года генерал был сменен венесуэльским военно-морским офицером Л. Ори. Остров Амелия стал базой для нападения на испанские суда. 1 июля генерал Г. Макгрегор выразил уверенность в скором освобождении "всей Флориды от тирании и угнетения". Вскоре Ори объявил, что восточная Флорида является частью Мексики, где с 1810 года была провозглашена республика и шла упорная война против испанских колониальных войск.

Президент Монро не желал иметь общей границы с новой революционной страной, возглавлявшейся венесуэльским революционером. Президент объявил, что остров Амелия оказался в руках пиратов. (Тогда слово "террорист" не было в ходу.) Мэдисон отдал приказ направить войска для разгрома "пиратской" базы на острове. После недолгого сопротивления революционная база на Амелии была уничтожена американскими войсками.

Американской интервенцией были возмущены и революционная Латинская Америка, и королевская Испания. От имени восставших колоний Венесуэлы, Новой Гренады и Мексики В. Пазос направил протест в палату представителей США, но он не был принят. Отвечая же на протест испанского посланника в США Ониса, президент Монро в своем послании конгрессу в начале 1818 года утверждал, что юрисдикция Испании прекратила свое существование в тех областях, где она не в состоянии поддержать свою власть и которым она позволила превратиться в "районы беспокойства для соседей".

Одобряя действия президента Монро в отношении острова Амелия, генерал Джексон в письме от 6 января 1818 года призвал его "захватить всю восточную Флориду и удерживать в качестве вознаграждения за ущерб, причиненного Испанией собственности наших граждан… Овладение Флоридой было бы желательно для Соединенных Штатов, и в шестьдесят дней это будет выполнено". Джексон заявлял: "Флорида – необходима для обороны Соединенных Штатов". Зинн писал: "Это было классическим современным предлогом для завоевательной войны, которая завершилась приобретением Америкой Флориды". От Монро не поступило возражений против плана Джексона, и в марте 1818 года под предлогом преследования беглых негров и семинолов вторгся на территорию Флориды.

В ответ на протесты Испании, государственный секретарь Д. К. Адамс заявлял, что США не преследуют захватнических целей и готовы вернуть Флориду Испании, как только прибудут испанские войска, достаточные для защиты этой территории.

Тем временем начались испанско-американские переговоры об уступке Флориды США. Лишь за две недели до завершения переговоров 8 февраля 1819 года американские войска были выведены из Флориды, но уже 22 февраля 1819 года Испания подписала договор о дружбе и урегулировании границ. По этому договору Испания уступала Флориду Соединенным Штатам. Американский историк Зинн писал: "На учебных картах в школе это событие запечатлено в надписи "Покупка Флориды, 1819", но оно было следствием военной кампании Эндрю Джексона, осуществленной на земле Флориды. В ходе этой кампании сжигались деревни семинолов, захватывались испанские форты, пока Испанию не "уговорили" продать Флориду. Джексон заявлял, что он действовал во имя "непреложных законов самообороны".

Советский историк Н. Н. Болховитинов также обращал на ошибочное истолкование в исторических работах этих событий. Он писал: "Следует… предостеречь от употребления очень широко распространенного термина "покупка Флориды". Исходя из точного текста договора 1819 года и анализа предшествующих ему переговоров, можно сделать вывод, что никакой покупки Флориды правительством Соединенных Штатов не было. Согласно тексту договора, правительство Соединенных Штатов обязывалось уплатить 5 миллионов долларов, но не Испании, а своим собственным гражданам и, что самое главное, не в качестве цены за продажу Флориды, а как возмещение ущерба, причиненного Испанией гражданам США". Речь шла о выплате компенсации плантаторов за бегство рабов во Флориду, а также за ущерб от столкновений с семинолами. Болховитинов приводит соответствующие статьи договора, в которых говорилось во-первых об отказе сторон (США и Испании) от возмещения друг друг ущерба, а во-вторых о создании комиссии из американцев, которые должны были определить сумму компенсаций частным лицам. Она должна была не превышать «5 миллионов долларов». Таким образом, общепринятое представление о мирной покупке Флориды американцами – это еще один миф, внедеренный в общественное сознание.

Русский посланник в США А. Дашков писал, что "уступив Флориду, Испания ампутировала ногу, чтобы, быть может, спасти туловище". Как стало ясно позже, Испания пошла на заключение договора, так как опасалась, что США помимо Флориды потребует и Техаса. В это время американские вооруженные силы вторглись на территорию Техаса. Американцы опасались, что после победы национально-освободительных сил в Мексике, Техас станет мексиканским и США станет труднее завладеть им. Хотя правительство США объявило действия вооруженных американцев их личной инициативой, на деле оно оказывало им помощь. Тем временем в конгрессе договор 1819 года был подвергнут критике за то, что правительство не добилось присоединения Техаса к США. Хотя Техас остался частью испанских владений, после 1819 года заметно активизировался приток американских переселенцев в этот край.

Н. Н. Болховитинов подчеркивал: "Наряду с Техасом предметом постоянных вожделений… экспансионистов в начале 20-х годов XIX века был остров Куба… В общем объеме торговли Соединенных Штатов Куба занимала второе место (после Англии)… С начала 20-х годов XIX века Куба превратилась в узел острых международных противоречий, где переплетались интересы Соединенных Штатов, Англии, Франции, Испании, Мексики, Колумбии и других стран… Куба по своему стратегическому положению по существу является ключом к Мексиканскому заливу и бассейну реки Миссисипи".

Военный министр США Джон Кэлхаун писал генералу Джексону 23 января 1820 года о значении Кубы для США: "Ни один американский государственный деятель не должен упускать этот остров из виду, и пусть лучше нас постигнет величайшее бедствие, чем он перешел бы в руки Англии". Кэлхаун рассматривал Кубу в качестве "ключа" к США. В своем дневнике государственный секретарь США Д. К. Адамс записал 27 октября 1822 года: "Самым страстным желанием Кэлхауна было видеть Кубу частью Соединенных Штатов; он говорит, что и Джефферсон разделяет его взгляды. Этим предотвращаются две опасности: одна, что Куба попадет Великобритании; другая, что на ней произойдет революция негров. Кэлхаун говорит, что Джефферсон сказал ему два года назад, что мы должны при первой возможности захватить Кубу даже ценой войны с Англией".

Обосновывая необходимость присоединения Кубы к США в своем письме Томасу Джефферсону летом 1823 года, Кэлхаун писал: "Я считал, что мыс Флориды и Куба образуют устье Миссисипи и других рек, впадающих в Мексиканский залив, так же как и устье самого залива, и в результате этого присоединение его к нашему Союзу имеет огромнейшее значение для нашего внутреннего спокойствия, а также для нашего процветания и расширения".

Тем временем англичане стали вести переговоры с Испанией о передаче им Кубы. Под предлогом борьбы с пиратами на Кубу стали высаживаться английские военно-морские десанты. В свою очередь под этими предлогами на Кубу высаживались и американские военно-морские части. Одновременно под предлогом борьбы с пиратами американские военные суда появлялись с 1814 года в водах островов Пуэрто-Рико, Санто-Доминго, а также полуострова Юкатан.

3 марта 1819 года конгресс США принял "Акт о защите торговли Соединенных Штатов и наказании за пиратские действия", который предусматривал право президента посылать военные суда для борьбы с пиратством. 20 декабря 1822 года был принят закон, разрешавший использовать дополнительные военно-морские силы для "эффективной защиты граждан и торговли Соединенных Штатов".

Еще 7 января 1822 года 40 американских моряков высадились на Кубу под предлогом "уничтожения пиратской станции". 28 сентября 1822 года американские моряки утверждали, что якобы преследуя пиратов, обнаружили еще одну "их" станцию на Кубе и сожгли ее. Новые "антипиратские" операции последовали 8 апреля 1823 года близ Эскондидо, 16 апреля 1823 года у Кайо-Бланко, 11 июля 1823 года у залива Синьора, 21 июля 1823 года у мыса Крус и 23 октября 1823 года у Камриока. Всякий раз эти операции сопровождались высадкой американских войск и их насильственными действиями без разрешения Испании.

В своем исследовании "Защита граждан, находившихся за рубежом, вооруженными силами Соединенных Штатов" историк М. Оффутт, рассмотрев более 100 случаев применения силы американцами за пределами страны, обнаружил лишь один пример того, как правительство США отказалось поддержать действия своих вооруженных сил на иностранной территории. Это было связано с высадкой в ноябре 1824 года 200 военных моряков во главе с командором Портером на острове Пуэрто-Рико. Военные пытались заставить испанские власти принести извинения за оскорбление одного из американских офицеров. Палата представителей США сделала запрос президенту Монро по этому поводу. Вскоре Портер был предан суду.