Текст книги "Мифы и загадки Октября 1917 года"

О том, что БК рассматривал этот вопрос в практической плоскости, свидетельствовала его вторая резолюция от 22 января 1910 г. «О представительстве на предстоящей общепартийной конференции».

Откликаясь на организационный план созыва общепартийной конференции, предложенный ленинской газетой «Пролетарий», резолюция БК гласила: «Бакинский комитет… находит, что к участию должны быть привлечены (помимо установленного представительства) представители от действующих и действительно существующих партийных нелегальных организаций, причем главное внимание должно быть обращено на крупные центры, где сосредоточены громадные массы пролетариата».

Все статьи Сталина в «Бакинском пролетарии», не говоря уже о резолюциях БК, были одобрены членами Бакинского комитета. Также нетрудно предположить, что такие настроения разделялись большевиками не только в Баку, но и в других городах страны, на опыт которых он ссылался в своей статье. Эти требования отражали близость местных большевистских организаций, работавших в подполье, к каждодневным нуждам и чаяниям рабочих России. В силу же того, что Бакинский комитет добился наиболее впечатляющих успехов в борьбе в защиту интересов рабочих, используя как легальные средства, так и нелегальные, ему было легче выражать настроения большевиков, работавших постоянно в России.

Бакинский комитет возглавил движение внутри партии, направленное на разрыв с «гостями партии» из интеллигенции, перенесение центра партии из заграницы в Россию, решительный поворот от абстрактных дискуссий к подлинным нуждам российского пролетариата и опыту рабочего движения России. Сталин выразил эти требования, фактически предложив осуществить перемены, равные по радикализму тем, на которых настаивал Ленин при создании «Искры» и оформлении большевиков в отдельную фракцию, а затем и в «партию нового типа». Хотя эти требования были направлены на то, чтобы вывести партию из глубокого кризиса, разрастание конфликта между ЦК и «бакинцами» могло привести партию к новому расколу и возможному отделению партийных организаций РСДРП, тесно связанных с российским рабочим классом, от руководства партии, состоявшего из интеллигенции и проживавшего за границей.

В ответ на действия БК Ленин сначала ограничился публикацией в газете, содержавшей объяснения своих действий в отношении Богданова, и мягкими увещеваниями «пролетарской фронды». Однако затем Ленин постарался пойти навстречу «бакинцам» и даже привлечь их к высшему руководству партией. С 1910 году Ленин вступил в активную переписку с рядом членов БК, в том числе со Сталиным и Орджоникидзе. В 1910 г. Сталин был назначен «уполномоченным ЦК РСДРП», а в 1911 г. Орджоникидзе был направлен на учебу в ленинскую школу в Лонжюмо.

Упорство, с каким «бакинцы» отстаивали свои взгляды, повлияло на руководство партии во главе с Лениным. В 1911 г. по решению руководства РСДРП была создана Российская организационная комиссия (РОК) по созыву VI Общепартийной конференции. В состав комиссии вошли такие видные деятели БК, как Шаумян и Спандарян, а также Орджоникидзе. В состав РОКа вошли и такие подпольщики, как питерский рабочий-токарь И. С. Белостоцкий, член тифлисской организации большевиков Е. Д. Стасова и другие.

Фактически РОК стала новым общепартийным центром и свое первое совещание открыла в Баку 29 сентября 1911 г. Однако в первый же день работы был арестован Шаумян. В связи с этим РОК перенесла свою работу в Тифлис. РОК обратилась с призывом ко всем партийным организациям, всем партийцам «всемерно содействовать делу возрождения нашей партии, немедленно выбирать делегатов на партийную конференцию, возрождать социал-демократию на местах». Деятельность РОКа встретила сопротивление среди эмигрантских кругов РСДРП, представленных в Заграничной организационной комиссии по созыву конференции (ЗОК). Споря с представителями ЗОКа, Орджоникидзе заявлял: «Если вы, оторванные от России, потеряли всякую способность оказывать поддержку русской работе, то, по крайней мере, не мешайте нам… Я же, как уполномоченный Российской организационной комиссии, заявляю, что ничего общего с этим обломком заграничного учреждения не имею».

Итогом работы РОК стала VI конференция РСДРП, созванная в Праге. Благодаря стараниям РОКа организации РСДРП были представлены таким образом, что среди делегатов конференции оказались почти сплошь большевики. Меньшевистских делегатов было лишь двое – Д. М. Шварцман и Я. Д. Зевин. (Шварцман был избран в ЦК в качестве единственного представителя меньшевиков. Зевин впоследствии стал одним из «26 бакинских комиссаров»). Столько же делегатов на конференцию «направила» и царская охранка. Среди делегатов-большевиков двое, представлявших Центральную промышленную область (Малиновский и Романов), были тайными агентами полиции.

О возросшем влиянии «бакинцев» свидетельствовало то обстоятельство, что первый доклад в Праге от Российской организационной комиссии по созыву конференции сделал Г. К. Орджоникидзе. Если до 1912 года «бакинцы» не были представлены в ЦК партии, то после Пражской конференции из 11 членов вновь избранного Центрального комитета РСДРП в его состав вошли 3 человека, представлявших Бакинский комитет большевиков или долго работавших в нем (Спандарян, Орджоникидзе, Сталин). Правда, Сталин, который не участвовал в работе конференции, не был избран ее делегатами, но его сразу после конференции заочно кооптировали в состав ЦК. В кандидаты в члены ЦК был кооптирован заочно и «бакинец» С.Г. Шаумян, арестованный в сентябре в Баку, а затем отправленный в ссылку.

Идя навстречу требованиям БК о переносе центра деятельности партии в Россию, конференция приняла решение о создании Русского бюро ЦК РСДРП в составе 10 человек. Трое из его членов были те же трое «бакинцев», которые стали членами ЦК РСДРП. Явно откликаясь на призывы БК, в состав ЦК и Русского бюро были введены партийцы с пролетарским происхождением и работавшие на производстве: М. И. Калинин, И. С. Белостоцкий, Г. И. Петровский, А. Е. Бадаев, А. С. Киселев, Р. В. Малиновский. Конференция приняла решение о создании ежедневной легальной партийной газеты в России, на чем настаивал Сталин еще с лета 1909 года. Избрание в руководство партии людей, в наибольшей степени выражавших интересы и чаяния рабочего класса России и к ослаблению позиций тех, кто, находясь в эмиграции, давно оторвался от родины и народа, положило начало повороту партии к признанию способности российского рабочего класса первому осуществить социалистическую революцию, а затем приступить к построению социализма.

Несмотря на то, что Сталин не был участником Пражской конференции, он впоследствии стал ее рассматривать как важнейшее событие в развитии партии. В своем выступлении в декабре 1927 г. на XV съезде партии Сталин говорил: «Эта конференция имела величайшее значение в истории нашей партии, ибо она положила межу между большевиками и меньшевиками и объединила большевистские организации во всей стране в единую большевистскую партию». В то время как после 1953 г. годом рождения большевистской партии стали считать 1903 г. – год II съезда РСДРП и возникновения большевистской фракции, в «Кратком курсе» утверждалось: «Пражская конференция положила начало партии нового типа, партии ленинизма, большевистской партии».

22 апреля 1912 г. вышел в свет первый номер газеты «Правда». Создание этой «общерусской газеты» отвечало требованиям, которые с середины 1909 года выдвигал Бакинский комитет. В первом номере газеты Сталин публикует без подписи свою статью «Наши цели». Однако в тот же день Сталин был арестован, а 2 июля 1912 г. был выслан по этапу из Петербурга в Нарымский край под гласный надзор на три года. Хотя Сталин недолго пробыл в Нарымской ссылке, в феврале 1913 г. он по новому доносу Малиновского был арестован в Петербурге и выслан в Туруханский край, где пробыл до начала Февральской революции.

Арест Сталина вряд ли был случайным. За 8 дней до этого в Петербурге был арестован Орджоникидзе. После 7-месячного пребывания в петербургской тюрьме Орджоникидзе был закован в кандалы и препровожден в Шлиссельбургскую каторжную тюрьму, где находился до октября 1915 г., а затем выслан в Якутию, где и пребывал вплоть до февральской революции 1917 года. В мае 1912 года в Тифлисе был арестован третий «бакинский» член ЦК и Русского бюро Спандарян. Он был приговорен к пожизненной ссылке в Сибирь. Кавказец Спандарян не выдержал сурового климата, и, отбывая каторгу в Енисейской губернии, заболел и умер в сентябре 1916 г. Так как Шаумян был арестован еще осенью 1911 года, то все «бакинские» члены и кандидаты ЦК оказались к маю 1912 г. за решеткой.

Благодаря тому, что Малиновский был членом ЦК РСДРП, полиция получала исчерпывающую информацию обо всех активных деятелях партии. Поэтому преследованиям подверглись наиболее сильные члены ЦК и Русского бюро, работавшие в России. Сажали в тюрьмы и других видных руководителей, работавших в Закавказье. В 1912 году арестована была член РОКа и кандидат в члены ЦК РСДРП Стасова, работавшая в Тифлисе в сотрудничестве с Орджоникидзе. Вплоть до 1916 года она была направлена «на поселение» в Сибирь. В августе 1912 года в Бутырской тюрьме Москвы умер еще один активный организатор рабочего движения в Баку В. Ф. Ефимов (Саратовец), находившийся в заключении с октября 1909 г. Казалось, что полиция вознамерилась уничтожить то движение внутри РСДРП, которое возглавили «бакинцы».

Следствием разгрома «бакинцев» было усиление в российской социал-демократии позиций тех сил, которые были связаны с международными финансовыми кругами, в частности с Парвусом. В противовес Пражской конференции в августе 1912 г. в Вене по инициативе соратника Парвуса Л. Д. Троцкого была созвана конференция, представленная как попытка объединить РСДРП. В ней приняли участие социал-демократы различных направлений (троцкисты, бундовцы, ликвидаторы, отзовисты), проживавшие за рубежом и не связанные с практической работой в России. Так называемый «августовский блок» знаменовал еще одну из попыток Троцкого возглавить РСДРП в качестве центристской фигуры в спорах между меньшевиками и большевиками.

Надо ли было браться за оружие?

Разгром революции 1905–1907 гг. и последовавшие полицейские репрессии не помогли решить ни одну из кардинальных проблем, которые встали в повестке дня революции 1905–1907 гг. В стране по-прежнему не было конституции и сохранялось самодержавие. Требование всеобщего, равного, прямого, тайного голосования было проигнорировано. Выборы в Думу представителей от различных классов и социальных групп проводились раздельно и по многоступенчатой системе. От участия в голосовании были отстранены женщины, солдаты, молодежь до 25 лет, все кочевые народы. Выборы не были равными: один выборщик по «землевладельческой курии» избирался от 2000 избирателей, по «городской» – от 7000, по «крестьянской» – от 30000, по «рабочей» – от 90000. Выборы не были прямыми. Они были двухступенчатыми для первых двух курий, а для крестьян и рабочих – трехступенчатыми и четырехступенчатыми.

Обещание манифеста 17 октября о превращении Государственной думы в законодательный орган, без одобрения которого никакой закон не мог войти в силу, оказалось пустым звуком. Манифест царя от 20 февраля 1906 года ограничил права Государственной думы. Она была превращена в нижнюю палату, а верхней палатой был сделан Государственный совет, существовавший с 1810 года. В соответствии с манифестом половина членов Государственного совета по-прежнему назначалась царем, а половина избиралась от дворянских собраний, земств, высшего духовенства и организаций крупных промышленников. Государственный совет получил право отклонять постановления Думы. 8 марта 1906 года были изданы правительственные «Правила», существенно ограничившие права Думы в формировании бюджета. Однако и этот законодательный орган, лишенный властных полномочий, не всегда устраивал царское правительство. Из четырех Дум две были разогнаны по приказам царя.

В стране не был решен аграрный вопрос. Вскоре после торжественного открытия 27 апреля 1906 года первой Государственной думы (этот день был объявлен праздничным в России), депутаты из фракции «трудовиков», представлявших крестьянство, направили Николаю II адрес, в котором потребовали обеспечения землей безземельных и малоземельных крестьян за счет «казённых, кабинетских, удельных, монастырских, церковных, а также принудительно отчуждаемых частновладельческих земель».

В ответ на эту инициативу на заседании Государственной думы выступил с правительственной декларацией председатель совета министров И.Г. Горемыкин. В ней объявлялось «безусловно недопустимым» обсуждение предложений по земельной проблеме на основе предложенных депутатами принципах. Словно в насмешку над депутатами правительство в течение трех недель не вносило в Думу ни одного вопроса, пока, наконец, не предложило ей рассмотреть два законопроекта: «Об отпуске 40029 рублей 49 копеек на постройку пальмовой оранжереи и сооружения клинической прачечной при Юрьевском университете» и «О предоставлении министру народного просвещения права разрешать учреждения частных курсов». По свидетельству очевидцев, настроение депутатов было «довольно подавленное и тяжелое». Многие из них заявляли о том, что следует обратиться к народу и указать на невозможность работы Думы.

Чтобы выйти из тупика, депутаты-кадеты истолковали 5-ю статью закона о Государственной думе таким образом, чтобы приступить к обсуждению законодательных вопросов, не дожидаясь обращения правительства. Кадеты попытались осуществить законодательную инициативу, внеся «проект 42». Он предусматривал отчуждение земель, которые сдавались в аренду до 1906 года.

В это же время 104 депутата из фракции трудовиков внесли более радикальный законопроект по аграрному вопросу. Он предусматривал отчуждение помещичьих и прочих частновладельческих земель, превышающих «трудовую норму», создание «общенародного земельного фонда» и введение уравнительного землепользования по «трудовой норме». Затем был предложен и «проект 33», требовавший немедленного уничтожения частной собственности на землю, социализации земли и уравнительного землепользования.

Тогда правящие круги решили расправиться с Думой. 7 июля в ходе встречи Николая II с И.Л. Горемыкиным и министром внутренних дел П.А. Столыпиным было принято решение о роспуске Думы. Градоначальник Петербурга В.Ф. фон дер Лауниц заверил царя, что никаких серьезных волнений разгон Думы не вызовет.

В ночь с 8 на 9 июля Таврический дворец, в котором заседала Государственная дума, был заперт, а входы в него были заняты полицией и войсками. В своем дневнике царь написал: «9-го июля. Воскресенье. Свершилось! Дума сегодня закрыта. За завтраком после обедни заметны у многих вытянувшиеся лица. Днем составлялся и переписывался манифест на завтра; подписал его около 6 час. Погода отличная… Катался на байдарке». 9 июля был опубликован манифест Николая II, в котором говорилось, что Государственная дума распускалась, потому что «выборные от населения уклонились в не принадлежащую им область».

К аграрному вопросу вернулась вторая Государственная дума. Попытки ряда депутатов добиться ограничения помещичьего землевладения путем национализации земли, ее муниципализации или хотя бы частичного отчуждения за выкуп были отвергнуты. 9 ноября 1906 г. царь подписал указ, подготовленный председателем Совета министров России П.А. Столыпиным об аграрной реформе. Вместо ликвидации помещичьего землевладения правительство решило разрушить крестьянскую общину. По указу крестьяне получили право выхода из деревенской общины. Этим правом воспользовались прежде всего богатые крестьяне.

Уже к концу XIX века зажиточные крестьяне, составлявшие 20 % всех крестьян, обладали по разным губерниям от 34 до 56 % всей пахотной земли, имевшейся у крестьян. На долю же бедняков, составлявших половину крестьянства, приходилось от 19 до 32 % крестьянской земли. Тогда Глеб Успенский писал: «На глазах всех здешних крестьян постоянно, из года в год, происходят такие вещи: местный кулачок, не имеющий покуда ничего, кроме жадности, занимает на свой риск в соседнем товариществе полтораста рублей и начинает в течение мая, июня, июля месяцев, самых труднейших в крестьянской жизни, покупать сено по пяти или много-много по десяти копеек за пуд; при первом снеге он вывозит его на большую дорогу, где немедленно ему дают тридцать и более копеек за пуд. Ежегодно деревня накашивает до сорока тысяч пудов сена, и ежегодно кулачишко кладет в карман более пяти тысяч рублей серебром крестьянских денег у всех на глазах, не шевеля пальцем».

Столыпинская реформа усилила расслоение среди крестьянства. Бедняки нередко подавали заявление о выделе из общины, чтобы продать землю и таким образом преодолеть отчаянную нужду, а зажиточные крестьяне активно ее скупали. И все же правительству не удалось насадить повсеместно индивидуальные крестьянские хозяйства. Хутора и отруба, которые были созданы в ходе столыпинской реформы, составляли примерно одну десятую крестьянских дворов.

Другим направлением аграрной реформы Столыпина стало переселенчество крестьян, в ходе осуществления которого в Сибирь и в Среднюю Азию выехало свыше 3 миллионов человек. Однако одна пятая часть из их вернулась в родные места, не сумев справиться с трудностями новой жизни.

Реформа Столыпина не сумела преодолеть отсталости российской деревни. К 1917 г. Россия занимала одно из последних мест в Европе по урожайности. Страна не производила тракторов, комбайнов и многих других сельскохозяйственных машин. Уровень производства минеральных удобрений составлял лишь 3 % от американского и 0,7 % от объема этой продукции в Германии, Франции и Великобритании, вместе взятых. Хотя хозяйства дворян и зажиточных крестьян употребляли все более активно импортные земледельческие машины, у середняков и бедняков основными орудиями труда оставались соха и деревянная борона.

Хотя с 1863 по 1913 год сельское население выросло почти в 2 раза, посевные площади хлеба и картофеля увеличились лишь на 12,5 %. По данным 1912 г., 60 % крестьянства составляла беднота (безлошадные или однолошадные дворы). Свидетельством провала столыпинской реформы стал голод 1911 года, от которого пострадало около 30 миллионов крестьян.

Многие крестьяне все активнее протестовали против нищеты и разорения, усилившихся в результате реформы. С 1907 по 1914 г. в стране было зарегистрировано 1067 крестьянских выступлений. Одновременно по стране прокатилась так называемая «пожарная эпидемия»: так называли поджоги, которые устраивали на помещичьих усадьбах и в хозяйствах зажиточных крестьян (кулаков). В 1907–1914 гг. произошло около 600 таких поджогов.

Осознание провала реформы звучало и в стенах Государственной думы. Даже монархически настроенные депутаты-крестьяне открыто призывали к ликвидации помещичьего землевладения. Начав свою речь в Думе словами: «Дай Бог государю здоровья», депутат-монархист так завершил свое выступление: «А если сказал государь, чтобы была правда и порядок, то, конечно, если я сижу на трех десятинах земли, а рядом тридцать тысяч десятин, то это не есть порядок и правда».

Не было никакого сдвига в решении и других важнейших проблем трудящихся. Требование ввести в России 8-часовой рабочий день, которое было включено в петицию питерских рабочих 9 января 1905 г., не было удовлетворено. В 1914 г. рабочий день в среднем составлял без учета сверхурочных работ 9,5 – 10 часов. На практике же он достигал 13–15 часов, а то и больше. Лицемерные заявления царя о желании позаботиться о нуждах рабочих были забыты. Требование питерских рабочих об установлении «нормальной заработной платы» были проигнорированы. Реальная заработная плата рабочих с 1904 г. по 1914 г. снизилась на 8 %. В погоне за прибылями хозяева пренебрегали нормами безопасности труда. В фабрично-заводской промышленности России в 1913 г. число несчастных случаев на производстве увеличилось почти в 2 раза по сравнению с 1905 годом.

Профессиональные союзы, которые было разрешено создавать в начале революции 1905–1907 гг., распускались по распоряжению властей. Число членов профсоюзов уменьшилось с 250 тысяч в 1907 г. до 13 тысяч. Лишь 3 % промышленных рабочих были защищены профсоюзами.

Спад стачечного движения после поражения первой русской революции сменился подъемом. Важной вехой в развитии рабочего движения стали события на Ленских приисках. Протестуя против произвола владельцев «Ленского золотопромышленного общества», в марте 1912 г. рабочие приисков объявили забастовку. В ответ на аресты забастовщиков рабочие организовали трехтысячную демонстрацию 4 апреля. Она была расстреляна. 270 человек было убито, 250 ранено. Комментируя расстрел, министр внутренних дел заявил: «Так было и так будет впредь». Ответом на кровавую расправу стали 700 политических стачек по всей России.

Забастовочное движение росло, охватив в 1913 г. более 2 миллионов человек. В первой половине 1914 г. бастовало больше рабочих, чем за весь 1913 год. В забастовках, посвященных годовщине 9 января 1905 г., по всей России участвовало около 300 тысяч человек.

Несмотря на продолжавшийся рост ее промышленности, Россия, превышавшая по численности населения каждую из четырех ведущих индустриальных стран мира (США, Германия, Великобритания, Франция), заметно отставала от них по уровню производства важнейших отраслей промышленного производства. Производство чугуна и стали в России в 1913 г. составляло лишь 15–18 % от того уровня, который производился в тот год в США, а также в трех европейских странах, вместе взятых (Германия, Франция и Великобритания). Россия производила лишь 24 % электроэнергии по сравнению с указанными тремя европейскими странами, и 8 % по сравнению с США. Россия производила лишь 20 % цемента по сравнению с Германией, Францией, Великобританией, и 13 % – по сравнению с США. В стране отсутствовали химическая промышленность и многие виды машиностроения. В 1913 г. доля России в мировом промышленном производстве составляла около 4 %.

Экономическое развитие России тормозилось, в том числе низким уровнем образованности и грамотности. Правда, число детей, обучавшихся грамоте, росло. Если в 1900 г. в системе Министерства народного просвещения России имелось 36 820 школ, в которых обучалось 2 592 тысячи школьников, то в 1914 г. таких школ было уже 80 801 с 5 942 тысячами учащимися. Кроме того, в 1905–1914 гг. около 2 миллионов детей училось в церковно-приходских школах. В 1911 году в первых – третьих классах городских школ России всех видов обучалось 48,1 % мальчиков школьного возраста и 47 % девочек. Схожие данные были и по сельским школам. В них училось 49,3 % мальчиков и 44,7 % девочек. (Эти и многие нижеследующие сведения взяты из научного исследования А. Г. Рашина «Население России за 100 лет /1813 – 1913/. Статистические очерки».)

Большинство детей поступало в школу после достижения 9 лет. Лишь 2 % школьников были моложе 8 лет и 11 % приходилось на 8-летних. Ученики в возрасте от 9 до 12 лет составляли 75,8 % всех учащихся в школах России. После же 12 лет дети обычно в школу уже не ходили. Продолжали учиться среди мальчиков лишь 10,9 % в городах и 12,5 % в селах. Среди девочек – 9,8 % в городах и 8,7 % в селах.

Следует учесть, что и среди школьников от 9 до 12 лет многие не завершали свое обучение. Дореволюционный педагог П. Ф. Каптеров писал: «Более половины мальчиков и более двух третей девочек оставляют школы». Низкой была и посещаемость школьных уроков. Для этого существовали веские причины, связанные с особенностями тогдашней жизни. Перечисляя их, Каптеров назвал: «Бедность, труднодоступность школ и необходимость использования детского труда в крестьянском хозяйстве… экономическая несостоятельность, болезни, холода, распутица, домашние обязанности, работы по хозяйству».

Объясняя, почему родители не пускали своих детей учиться, анонимный серпуховский учитель, процитированный А. Г. Рашиным, писал: «Экономические условия жизни нашего крестьянского населения таковы, материальная обеспеченность его так мала, что оно не может не стремиться воспользоваться всяким предоставляющимся случаем приобрести лишнюю копейку, а потому задерживают дома ребят».

Разумеется, в крупных городах страны уровень грамотности был выше, чем по России в целом. Однако и там число грамотных росло медленно. С 1897 по 1910 г. уровень грамотности в Петербурге увеличился с 52,6 до 66,9 %, то есть на 14,3 %. Среди населения Москвы в 1897 г. грамотных было 56,3 % и стало 64 % в 1912 г. В Харькове доля грамотных в 1897 г. составляла 52,5 % и 66,6 % в 1912 г. Если бы рост грамотности продолжался теми же темпами и впредь, то в Петербурге неграмотных бы не стало лишь в 1943 г., в Харькове – в 1944 г., в Москве – в 1984 г.

Следует также учесть, что уровень грамотности в сельской местности был существенно ниже, чем в крупных городах страны. Так, в 1909–1912 гг. в Московской губернии уровень грамотности сельского населения составлял 41,7 %, в Тверской (в 1911–1913) – 34,1, в Тульской (1910–1912) – 28,5, в Харьковской в 1913 г. – 25,1, в Вологодской (1908–1911) – 22, в Калужской (1910 – 11) – 21,8, в Самарской (1911–1913) – 19,6 %, в Симбирской (1910–1911) – 15,6, в Пензенской (1910–1912) – 14,8 %. Поэтому ликвидация неграмотности столь медленными темпами, которые существовали до 1917 года, могла бы затянуться до конца ХХ века, если не дольше.

При этом грамотность среди женщин была, как минимум, в два раза ниже, чем среди мужчин. Так, в Московской губернии грамотных среди мужчин было 58,6 %, а среди женщин – 25,9 %. В Тверской – грамотными было 51 % мужчин и 18,5 % женщин. Но в некоторых губерниях разрыв был еще больше. Так, в Тульской губернии грамотными были 46,3 % мужчин, но лишь 11 % женщин владели грамотой. В Вологодской губернии грамотными были 39,3 % мужчин и 6,3 % женщин. В Пензенской губернии грамотными были 25,9 % мужчин и лишь 3,8 % женщин.

Велик был разрыв по уровню грамотности между центром России и ее периферией. Эти различия выявила уже Всероссийская перепись 1897 года. В то время, как в Европейской России грамотных было 22,9 %, на Кавказе их было 12,4, в Сибири – 12,3, в Средней Азии – 5,3 %. Следует также учесть разницу в грамотности между русским населением национальных окраин и их коренным населением. Если среди русских в Средней Азии уровень грамотности составлял 37 %, то среди коренного населения грамотных было 2,6 %. Лишь 0,7 % женщин из коренного населения Средней Азии были тогда грамотными.

Хотя и здесь уровень грамотности рос, разница между центром империи и ее периферией сохранялась. При этом темпы уменьшения неграмотности на национальных окраинах были медленнее, чем в центре. Даже в крупном промышленном центре Закавказья Баку, где в 1897 г. среди населения грамотных было 32,4 %, в 1913 г. их доля возросла лишь на 6,2 % – до 38,6 %. При сохранении таких темпов (повышение грамотности на 0,4 % в год) неграмотность в Баку исчезла бы лишь в середине XXI века, а Средняя Азия стала бы краем сплошной грамотности лишь через несколько столетий.

Последствия разгрома революции 1905–1907 гг. доказали, что самодержавный строй оказался не в состоянии осуществить общественные преобразования в России мирным путем. В обществе росли упаднические, пессимистические настроения. Обращаясь к большевикам на IV съезде РСДРП, Плеханов менторским тоном поучал: «Не надо было браться за оружие!». Однако Ленин считал, что революция стала важным этапом в движении страны к торжеству революции.

Несмотря на сильные потери, понесенные в те годы, Ленин отмечал позитивные уроки, которые извлекли революционные силы в 1905 – 07 гг. Ленин подчеркивал, что первая русская революция продемонстрировала свой народный характер. Он считал, что ее главный признак состоял в том, что «масса народа, большинство его, самые глубокие общественные «низы», задавленные гнетом и эксплуатацией, поднимались самостоятельно, наложили на весь ход революции отпечаток своих требований, своих попыток по-своему построить новое общество…».

Черпая свои силы из народных масс, большевистская партия не сдалась под гнетом полицейских репрессий. Во втором томе «Истории Коммунистической партии Советского Союза» было справедливо сказано: «В 1913 году в основных промышленных районах страны работали большевистские организации, состоявшие почти исключительно из рабочих». Эти большевики прошли испытания революции 1905 – 07 гг., тюрем и ссылок. В этих условиях они не прекращали повышать свой теоретический уровень подготовки. Ленин в сентябре 1913 г. писал: «Партия – сознательный, передовой слой класса, его авангард. Сила этого авангарда раз в 10, в 100 раз и более велика, чем его численность. Возможно ли это? Может ли сила сотни превышать силу тысячи? Может и превышает, когда сотня организована. Организация удесятеряет силы».

Веря в способность большевистской партии совершить социалистическую революцию, Ленин в своей статье о «национальной гордости великороссов» писал: «Мы гордимся тем… что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс… Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация… создала революционный класс,… доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и за социализм». Несмотря на аресты и преследования, большевистская партия готовилась к новым революционным боям.