Текст книги "Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932"

Письмо руководству Ленинбунда

Центральному комитету Ленинбунда

Редакции «Фольксвилле»[196]196
  Volkswille – газета, издававшаяся в конце 20-х гг. группой бывших германских коммунистов, исключенных из компартии. Была близка к объединенной оппозиции в ВКП(б). В марте 1929 г. газета первой опубликовала извлечения из проникшей за границу записи беседы Каменева и Бухарина 11 июля 1928 г.


[Закрыть]

Дорогие товарищи!

Я считаю, что отношение, сложившееся до настоящего времени между русской оппозицией с одной стороны и Ленинбундом с другой, не вполне нормально. Хуже всего в политике неясность и недоговоренность. Между тем таких недоговоренностей имеется немало.

«Фольксвилле» при всяком удобном случае заявляет, что он далеко не во всем согласен с Троцким, причем делает такие заявления мимоходом, никогда ясно и отчетливо не объясняя, в чем он не согласен. Вопрос приобретает большое значение, ибо дело идет вовсе не только о Троцком, а обо всей русской оппозиции, тысячи сторонников которой заполняют сейчас тюрьмы и ссылки. Если «Фольксвилле» считает, что русская оппозиция «не идет достаточно далеко», то он обязан ясно, точно и принципиально разъяснить, куда именно должна идти русская оппозиция.

Это тем более обязательно, что русская оппозиция успела высказаться в ряде принципиальных документов по всем важнейшим вопросам международного революционного движения. Помимо платформы оппозиции имеются документы, адресованные VI-му конгрессу[197]197
  VI конгресс Коминтерна проходил с 17 июля по 1 сентября 1928 г.


[Закрыть] и официально одобренные центром русской оппозиции. Если вы не согласны с платформой оппозиции, или с нашей критикой программы Коминтерна, или с нашей позицией в китайском вопросе, англорусском, или с нашей тактикой в СССР, то прямая ваша обязанность, дорогие товарищи, ясно и точно сказать, с чем именно вы не согласны, а не отделываться отдельными фактами, которые могут вызвать только недоумение.

Несогласие как будто бы касается вопроса о термидоре. Последний раз я об этом вопросе говорил подробно в своей работе «Кризис правоцентристского блока»[198]198
  Видимо, имеется в виду статья Троцкого «Внутри правоцентристского блока», опубликованная в «Бюллетене оппозиции» № 1–2. С. 15–17 в форме «письма из Москвы» за подписью «Г. Г.» (Г. Гуров – в то время один из псевдонимов Троцкого).


[Закрыть]. Вы эту работу напечатали. Я не читал ни одной статьи вашего журнала, в которой бы моя точка зрения подвергалась критике. Если действительно есть разногласия, то не только ваше право, но и ваша обязанность выступить с критикой. Вместо этого редакция ограничивается ничего не значащими фразами о том, что мы идем недостаточно далеко.

В Вашем издании была статья о том, что в Советской Республике надо выкинуть, так же как и в капиталистических странах, лозунг свободы коалиции. В частном письме тов. Урбансу я высказался в том смысле, что автор статьи не отдает себе достаточного отчета о содержании лозунга «свобода коалиции». Этот лозунг есть составная часть демократической программы и вне ее превращается в бессмыслицу. Свобода коалиции немыслима вне свободы печати и собраний, свободы классовой борьбы, которая, в свою очередь, увенчивается парламентской демократией. Если считать, что Советская Республика бесповоротно вступила на путь капитализма и буржуазной политики, тогда надо вместе с меньшевиками требовать не только свободы коалиции, но и отмены национализации, прекращения планового хозяйства, отмены монополии внешней торговли и проч., ибо с точки зрения капиталистического развития все эти учреждения являются прямым тормозом. Нельзя быть в одно и то же время за свободу коалиции и за монополию внешней торговли.

Далее: если СССР является крупным буржуазным государством, то какова наша позиция в международных вопросах? Как мы относимся к СССР в случае военного конфликта этого государства с буржуазным государством? Все эти вопросы требуют ясного и точного ответа. Дело вовсе не идет о согласии «на сто процентов с тов. Троцким», как часто (и довольно неуместно, по-моему) выражается «Фольксвилле». Дело идет о ясной позиции в самых основных вопросах марксистской политики. Если взять на один только градус левее правильной линии, то стороны угла будут все больше и больше расходиться. Между тем я боюсь, что вы берете на несколько градусов «левее», чем нужно.

Я с большой тревогой смотрю на положение Ленинбунда. Нельзя запускать даже небольшие раны: может начаться нагноение. Дело идет о судьбе вашей организации.

Я считаю, что необходимо сделать попытку объясниться по всем этим вопросам начистоту. Этого можно достигнуть только при личном свидании. Я считаю, что вы должны были направить сюда по крайней мере двух товарищей на несколько дней, в течение которых мы могли бы тщательно обсудить все основные вопросы и решить, есть ли у нас солидарность по основным вопросам или же нам необходимо перейти на путь открытой принципиальной полемики. И то и другое лучше, чем замалчивание, неясности, оговорки и экивоки.

Надеюсь, что ответ ваш не заставит себя долго ждать.

С коммунистическим приветом.

Конс[тантино]поль, 13 июня 1929 г.

Письмо М. Истмену[199]199
  Письма Троцкого М. Истмену хранятся в Коллекции Истмена – Троцкого Отдела рукописей Библиотеки Лилли Индианского университета (США). Все публикуемые в данном издании письма Истмену взяты из этой коллекции.


[Закрыть]

Дорогой друг!

Посылаю вам при этом письмо мое, написанное вам более месяца тому назад. Я не отправил его тогда же, так как у меня не было свободной копии некоторых из моих работ, которые я вам хотел послать для американской книги.

С того времени я получил от вас новое письмо (к сожалению, без даты): поэты и идеалисты (противники марксизма) не очень считаются с хронологией и цифрами вообще.

Я, разумеется, с полной готовностью предоставляю все посылаемые рукописи в собственность «Милитанта»[200]200
  The Militant – периодический орган Коммунистической лиги США. Выходил с 1928 г. один раз в две недели, с ноября 1929 г. стал еженедельным. Издавался в Нью-Йорке до 1934 г. Позже возобновил выход в качестве органа Социалистической рабочей партии США.


[Закрыть] или того будущего издательства, которое вы собираетесь с оппозицией создать. Я был бы очень рад, если бы это облегчило постановку собственной типографии.

С Бони я договорился окончательно относительно трех книг: 2 тома «Истории Октябрьской революции» (1917–1929) и «Ленин и эпигоны»[201]201
  Имеется в виду книга Троцкого «Сталинская школа фальсификации».


[Закрыть]. Я ему дал опшен[202]202
  Опшен (от англ. option) – право выбора, возможность выбора.


[Закрыть] на две другие книги: о мировой политике и о Ленине. Книга о мировой политике будет в значительной своей части посвящена взаимоотношениям Америки и Европы, в особенности Англии. Книга о Ленине будет состоять из четырех частей: А) Биография, Б) Характеристика, В) Воспоминания, Г) Переписка (сотни неизданных писем Ленина и к Ленину в эпоху гражданской войны и позже).

Никаких фотографий у меня, к сожалению, сейчас нет. Все это осталось в Москве. Если удастся получить, немедленно вышлю вам. Много фотографий имеется у Росмера[203]203
  Росмер Альфред (1877–1964) – французский политический деятель. Участвовал в деятельности Социалистической партии. Был одним из основателей компартии, из которой исключен в 1924 г. по обвинению в ультралевом уклоне.


[Закрыть] в Париже. У меня был большой круг кинематографических лент, запрещенных сталинской цензурой. Все это относилось к различным эпизодам гражданской войны, связанным со мною. По-видимому, этот круг пропал при пересылке за границу.

Ваше предложение – сняться для говорящей американской фильмы из эпохи русской революции – сильно смущает меня. Я отказал Патэ[204]204
  Речь идет о французской кинофирме, основанной Шарлем Патэ (1863–1957). В 1909–1956 гг. фирма выпускала киножурнал Pathe Gazette, пользовавшийся популярностью во многих странах.


[Закрыть] даже в простом снимке.

Разумеется, революционный фильм – другое дело. Но все же я не мог бы читать красную присягу перед аппаратом, а не перед красноармейцами. Я охотно сделаю для популяризации вашего фильма все, что смогу: в виде письма к вам, в виде статей или отзывов, в виде интервью и проч. Но фигурировать перед киноаппаратом – нет, увольте, дорогой друг.

Крепко жму вашу руку и желаю всего хорошего.

Ваш Л. Тр.

Константинополь, 13 июня 1929 г.

Письмо руководству Ленинбунда

Ленинбунду

Дорогие товарищи. В дополнение к последнему письму хочу указать еще на одно обстоятельство, требующее скорейшего свидания. Вопрос об издании международного журнала оппозиции согласован уже с несколькими национальными секциями оппозиции. Совершенно очевидно, что такая крупная организация, как Ленинбунд, не может остаться от этого дела в стороне. Откладывать же дольше выпуск международного журнала совершенно невозможно. Вот почему желателен приезд представителей Ленинбунда с достаточными полномочиями для принятия участия в решении вопроса.

С коммунистическим приветом.

15 июня 1929 г.

Письмо Г. Франкфуртеру[205]205
  Франкфуртер Герхард – германский юрист, адвокат, ведший дело Троцкого против издателя Шумана.


[Закрыть]

Многоуважаемый господин д-р Франкфуртер!

Я переслал Вам копию письма г. Шумана[206]206
  Шуман Гарри – германский издатель, фактический глава фирмы «Дер Морген – Карл Рейснер», основанной в 1878 г. в Дрездене и прекратившей существование после прихода к власти нацистов в 1933 г. Конфликт между Троцким и Шуманом возник в связи с тем, что издатель не проинформировал Троцкого о характере выпускаемой им литературы (книги А.Ф. Керенского «Мемуары: От падения царизма до переворота Ленина», книг в защиту германской империи во время Первой мировой войны, политического портрета К. Либкнехта, написанного с враждебных последнему позиций). Троцкий судился с Шуманом в 1930 г. и выиграл процесс вначале в Берлине, а затем в Дрездене. Суд признал поведение Шумана «нелояльным».


[Закрыть], которое окончательно разоблачает в моих глазах этого господина. В своем последнем письме ему я заявил, что не могу позволить себе заподозривать чистоту его намерений. Разумеется, эта фраза могла иметь лишь условный характер, так как факты и действия красноречивее психологических гипотез. Я хотел просто дать г. Шуману возможность самому исправить свой недобросовестный образ действий и потому не торопился с уничтожающей моральной квалификацией. Но сейчас я ее должен сделать.

Г[осподин] Шуман заявляет, что разрыв договора нанес бы ему моральный ущерб. Он цинично игнорирует тот моральный ущерб, который причинило бы мне выполнение договора, заключенного не по моему, а по его настоянию, причем Шуман сознательно скрыл от меня свежую книгу Керенского, задрапировав ее своей старой книжкой о Либкнехте и другими изданиями.

Если до его письма я мог – при крайней снисходительности – допускать еще, что он скрыл от меня изданную им гнусно-клеветническую книгу Керенского из соображений «такта» (т. е. того, что он называет тактом), то после его последнего письма не может оставаться и тени сомнения насчет моральных приемов этого издателя.

Он заявляет готовность печатно дезавуировать клевету Керенского, если (!) я дам ему рукопись своей книги. Другими словами, он готов поддержать клевету против Ленина и меня или дезавуировать эту клевету в зависимости от того, может ли он рассчитывать на барыш или нет. Если он считает, что в утверждениях Керенского может быть доля правды, как он может дезавуировать его? Если же он сам признает изданную им книгу Керенского клеветнической, то как же он смеет превращать теперь эту клевету в орудие шантажа против меня? И какую моральную цену может иметь его дезавуированье, как бы заранее оплаченное? Оно будет слишком похоже на корыстное лжесвидетельство.

Мне кажется, надо расчленить два вопроса: а) вопрос о клевете, б) вопрос о договоре. Я считаю во всех отношениях более правильным возбудить против Шумана обвинение в клевете. На этом процессе мы будем в самом выгодном положении: непосвященному человеку трудно себе даже представить, насколько вздорны и смехотворны те данные, на которые опирается «обвинение» Керенского. В ближайшие дни я пришлю вам по этому вопросу более или менее полную справку. Сейчас достаточно сказать, что обвинение против меня лично выдвинуто было следователем Александровым в июле 1917 года, при правительстве Керенского, на том единственном основании, что я приехал вместе с Лениным в немецком пломбированном вагоне. Между тем всему миру, кроме следователя Александрова, было известно, что я приехал из Америки через Скандинавию на месяц позже Ленина, так как был задержан в пути англичанами в концентрационном лагере. Других доводов против меня вообще не было. Обвинение против Ленина, как я покажу, построено на столь же солидных основаниях.

Именно в Германии такой процесс мог бы дать должные результаты, так как здесь под руками были бы необходимые немецкие свидетели. Так как дело идет о политической чести Ленина, то мы имели бы необходимых свидетелей также и со стороны Советской Республики.

Я вас очень прошу обдумать вопрос под этим политическим углом зрения, который перекрывает полностью вопрос о договоре с издателем. Некоторым затруднением является то, что я, не имея визы, не смог бы приехать на процесс. Думаю, что процесс мог бы с успехом быть проведен и без моего прямого участия. Я дал бы письменные объяснения.

Если решиться на такого рода шаг, то в отношении Шумана можно, пожалуй, ограничиться одной лишь формальной заявкой о расторжении договора, чтобы не терять срока. Жду Вашего заключения.

С совершенным уважением

Л. Троцкий

Конс[тантино]поль, 18 июня 1929 г.

Телеграмма Г.И. Мясникову[207]207
  Мясников Гавриил Ильич (1889–1946) – советский партийный деятель. Организатор убийства великого князя Михаила Романова в Перми в 1918 г. В начале 20-х гг. выступил за восстановление свободы слова и демократии, за отмену однопартийной системы. Участник рабочей оппозиции, а затем рабочей группы, отколовшейся от нее. Отличался политической и психологической неуравновешенностью. В 1922 г. исключен из РКП(б). В мае 1923 г. арестован, через несколько месяцев освобожден, но в конце того же года вновь арестован. Затем был сослан в Армению. В 1928 г. бежал за границу. Переписывался с Троцким, но к его сторонникам не присоединился. Жил в Турции, затем во Франции. После Второй мировой войны возвратился в СССР, получив заверения об амнистии, но тотчас же был арестован и затем расстрелян.


[Закрыть]

Амасия[208]208
  Амасия (точнее Амасья) – город и центр вилайета под тем же названием в центральной части Турции.


[Закрыть][,] Полиция[,] Мясникову

Посылаем снова деньги стоп Обратились турецким властям стоп Написали Берлин[,] Париж[.] Привет

26 июня 1929 г.

Телеграмма Г.И. Мясникову

Мясникову

Обратитесь официально [к] правительству[в] Ангору[209]209
  Так тогда передавалось на русском языке название столицы Турции, которое в настоящее время пишется Анкара.


[Закрыть] [с] просьбой выехать через Стамбул [в] Германию стоп Если нужно[,] вышлю денег на дорогу[.]

Троцкий

28 июня 1929 г.

Письмо Г.И. Мясникову

Мясникову

Дорогой товарищ.

Только что получили от вас новую телеграмму, которую трудно разобрать, так как турецкий телеграф очень искажает русский текст. Сообщаю поэтому вкратце письмом то, что мы здесь смогли предпринять.

Мы обратились к местному префекту и к вали константинопольского вилайета[210]210
  Вилайет – административно-территориальная единица Турции. Вали – глава вилайета.


[Закрыть] с просьбой о разрешении вам прибыть в Константинополь для скорейшей поездки в Германию, где вам необходимо лечение. В таком духе я составил для вали небольшую справку. Вали посоветовал, чтобы вы обратились непосредственно в Ангору, и в то же время дал понять, что мне лучше не обращаться в Ангору. Я и сам так думаю, ибо мое вмешательство могло бы произвести прямо противоположное действие, вызвав представление, будто мною руководят какие-либо закулисные политические соображения, а не просто забота о товарище, попавшем в трудное положение. В справке, выданной вали, я указал на то, что вашей судьбой интересуются в Берлине и в Париже и что самое лучшее для турецких властей – дать вам проехать в Германию, куда вас, по всей вероятности, впустят. Не сомневаюсь, что вали мою справку переслал в Ангору и что этот путь более отвечает цели, чем официальная моя попытка вмешаться, которая, как уже сказано, могла бы дать прямо противоположный результат.

Если вы, однако, считаете, что письмо мое в Ангору может принести пользу, то я, разумеется, его немедленно напишу. Но для этого я должен знать, что вы предприняли до сих пор сами: писали ли в Ангору, кому и что именно. Ответьте мне лучше письмом, а не телеграммой, так как в телеграммах ничего нельзя разобрать, тем более что вы, вероятно, пишете от руки, а не на машинке, искажения поэтому особенно многочисленны. Лучше перетерпите лишнюю неделю в Амасии, чтобы условиться обо всем дальнейшем.

Надеюсь, что сто лир, посланные по телеграфу, в два приема дошли до вас.

С товарищеским приветом.

Принкипо, 7 июля 1929 г.

Письмо Г.И. Мясникову

Дорогой товарищ Мясников!

Вполне представляю себе те тяжкие условия, в которых вам пришлось провести последние месяцы. Тем важнее для вас сейчас спокойно отдохнуть. Я думаю, что вы сейчас можете более спокойно дожидаться дальнейшего развития событий. Выдачу вас сталинцам я считаю исключенной, уже хотя бы по тому одному, что это прежде всего было бы невыгодно Сталину. Бюрократическая процедура с визой может, конечно, протянуться несколько лишних недель. Дожидайтесь спокойно в Амасии, не волнуйтесь и не нервничайте понапрасну.

О вопросах политических я сейчас писать не буду. Надеюсь, что по пути в Германию остановитесь в Константинополе, и тогда можно будет с гораздо большим успехом обменяться мнениями устно.

Принкипо, 18 июля 1929 г.

Ответы на вопросы представительницы американской прессы по поводу китайско-советских отношений[211]211
  Опубл. в ж-ле The Militant, 1929, Seрtember 15th, а затем в книге Writings of Leon Trotsky (1929) (New York: Pathfinder Press, 1975. P. 213–221). Интервью было дано корреспондентке агентства Ассошиэйтед Пресс.


[Закрыть]

По поводу советско-китайских отношений я могу дать свое мнение, разумеется, лишь как частное лицо. Никаких данных, кроме газетных, у меня нет. В такого рода делах газетные данные всегда недостаточны.

Не может быть никакого сомнения, что агрессивность обнаружена не советским, а китайским правительством. Режим Китайско-Восточной дороги существует уже ряд лет. Те рабочие организации, против которых выступили китайские власти, существуют тоже не со вчерашнего дня. Нынешний режим Китайско-Восточной дороги был в последний раз тщательно разработан особой комиссией под моим руководством. Решения этой комиссии утверждены в апреле 1926 г. и полностью обеспечивают интересы китайской стороны. Поведение нынешнего китайского правительства объясняется тем, что оно укрепилось путем разгрома рабочих и крестьян. О причинах поражения революционного движения китайского народа я здесь говорить не буду, так как эту тему я достаточно осветил в своих уже напечатанных работах. Правительство, поднявшееся из разгрома революции, как всегда, чувствует себя слабым по отношению к тем силам, против которых направлена была революция, т. е. прежде всего против британского и японского империализма.

Оно вынуждено поэтому пытаться поднять свой авторитет путем авантюристических жестов по адресу революционного соседа.

Должна ли эта провокация, выросшая из разгрома китайской революции, повести к войне? Я этого не думаю. Почему? Потому что советское правительство не хочет войны, а китайское правительство не способно вести ее.

Армия Чан Кайши одерживала в 1925—27 гг. победы благодаря революционному подъему масс. Повернувшись против них, армия лишилась главного источника своей силы. Как чисто военная организация армия Чан Кайши крайне слаба. Чан Кайши не может не понимать, что советское правительство слишком хорошо знает слабость его армии. Не приходится и думать о том, чтобы Чан Кайши без помощи других держав способен был вести войну с Красной армией. Вернее сказать, Чан Кайши мог бы воевать лишь в том случае, если бы его армия являлась лишь вспомогательным отрядом при войсках другой державы. Я не думаю, что такая комбинация сейчас очень вероятна, особенно при указанном выше искреннем стремлении советского правительства уладить вопрос мирными средствами.

Выступление американского правительства с напоминанием о пакте Келлога[212]212
  Пакт Келлога (точнее, пакт Бриана – Келлога) (Парижский пакт), или договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики, получил название по именам инициаторов – министра иностранных дел Франции А. Бриана и Государственного секретаря США Ф. Келлога. Договор был подписан 27 августа 1928 г. представителями 15 государств, которые взяли на себя обязательство регулировать межгосударственные споры невоенными средствами. Это событие означало первый шаг на пути создания системы коллективной безопасности в Европе. Позже к договору присоединились СССР и ряд других государств.


[Закрыть] вряд ли может представиться очень убедительным, поскольку американское правительство до сих пор не признало Советов и тем не создало хотя бы формальных предпосылок для «беспристрастного» отношения к конфликту.

Мне незачем объяснять, что в случае, если бы Советам была навязана война, «оппозиция» отдала бы себя целиком делу защиты Октябрьской революции.

22 июля 1929 г.

Письмо М. Истмену

Дорогой друг!

Скрибнер[213]213
  Scribner’s Sons – американское издательство, выпустившее в 1930 г. книгу Троцкого «Моя жизнь» (в 1931 г. книга была переиздана).


[Закрыть] настаивает на том, чтобы не посылать мне перевода моей автобиографии на просмотр, так как это вызывает задержки.

Первую главу я просматриваю здесь. Что касается всей книги, то я готов отказаться от просмотра перевода при одном условии: если бы вы согласились просмотреть на пробу несколько глав. Скрибнер очень хвалит своего переводчика, который перевел Антона Чехова. Но я не знаю, в какой мере этот переводчик знаком с революцией и марксизмом и владеет соответственной терминологией. Между тем политические качества переводчика для меня важнее его беллетристических качеств. Вот почему я был бы вам в высшей степени благодарен, если бы вы просмотрели четыре-пять глав под этим углом зрения. Думаю, что Скрибнер должен за эту работу заплатить?

Теперь второй вопрос. Парижский представитель «Консолидейтед Пресс»[214]214
  Consolidated Press – американская фирма, осуществлявшая посредничество между авторами, с одной стороны, издательствами, газетами и журналами США – с другой. Занималась также непосредственно издательской деятельностью.


[Закрыть] был посредником между мной и Скрибнером. Я согласился на условия Скрибнера, не зная совершенно, что «Консолидейтед Пресс» берет в свою пользу 10 %. Никакой надобности в посредничестве «Консолидейтед Пресс» у меня не было. Грэвс[215]215
  Грэвс – американский издатель.


[Закрыть] предложил мне условия более благоприятные, чем Скрибнер. Точно так же и Бони. Условия Скрибнера сами по себе малоблагоприятны, а отчисление 10 % делает условия прямо-таки возмутительными. Скрибнер платит мне 15 % независимо от тиража. Это значит 13,5 % (за вычетом 10 % посреднику). Между тем Грэвс предложил 15 % за первые 15 000 и 20 % за дальнейшие издания. Не возьметесь ли вы позондировать на этот счет почву у Скрибнера? Может быть, он согласится считать заключенное нами соглашение действительным только для первого издания в 15 000 экз. Тогда и отчисление в 10 % также относилось бы только к этому первому изданию. Что касается следующих изданий, то мы заключили бы новое соглашение. Я хочу избавиться, прежде всего, от этого совершенно разбойничьего налога в пользу «Косолидейтед Пресс», которое и без того нажило на мне большие деньги.

Должен сказать, что никакого оформленного договора у нас со Скрибнером еще нет, ни у меня с «Косолидейтед Пресс». Все дело ограничивалось письмами и телеграммами, которых я даже не видал. Для такой книги, как автобиография, мне никаких посредников не нужно было и не нужно сейчас, так как я засыпан предложениями со всех сторон. Выясните, пожалуйста, этот вопрос в частном порядке и сообщите мне, можно ли еще что-нибудь поправить.

Получили ли вы рукописи, которые я вам послал? Что собираетесь с ними делать?

Автобиографию я заканчиваю только сейчас. Сильно задержала меня малярия. Да и работы оказалось больше, чем я предполагал. У нас здесь два с половиной месяца прожил Росмер, который на днях возвращается в Париж, где становится во главе еженедельного издания оппозиции. Попытка поставить еженедельник при помощи группы Паза ни к чему не привела. К величайшему моему сожалению, подход Паза ко всем вопросам является комнатным и доктринерским и очень далеко отстоит от революционного подхода. Сможет ли Паз переучиться, покажет будущее.

Только боевой еженедельник может вывести французскую оппозицию из ее нынешней жалкой раздробленности.

А как обстоит дело с американским еженедельником? По-видимому, встретились препятствия?

Крепко жму руку. Привет.

Дружески

Ваш Л. Троцкий

22 июля 1929 г.