Текст книги "Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932"

Мы выражаем надежду, что документы и материалы, публикуемые в данном томе, позволят расширить представление о деятельности Троцкого и о коммунистической оппозиции в целом на рубеже 20—30-х гг. прошлого века, что этот комплекс будет полезен и для анализа более широкого круга проблем современной истории.

Ю. Фельштинский Г. Чернявский

1929

Что мы собираемся издать в первую очередь?[148]148
  Впервые опубликовано без подписи во французском бюллетене Contre le courrant в мае 1929 г.


[Закрыть]

Печать уже сообщила, что тов. Троцкий положил начало Фонду для издания работ Ленина и важных документов партии, опубликование которых в Советской республике запрещено сталинским аппаратом и карается как «контрреволюционное» преступление. Мы даем здесь перечень тех работ, которые будут опубликованы в первую очередь. Перечень этот ни в каком случае не претендует на полноту. Мы в ближайшее же время надеемся его дополнить.

1. «Протоколы Мартовского совещания 1917 года»[149]149
  «Протоколы Всероссийского совещания партийных работников» были впервые опубликованы в книге Троцкого «Сталинская школа фальсификации» (Берлин: Гранит, 1932). См.: Троцкий Л.Д. Сталинская школа фальсификации, М.: Наука, 1990. С. 225–292.


[Закрыть] партии большевиков. Эти протоколы представляют собой исторический документ неизмеримого значения. Они рисуют позицию Сталина, Молотова, Рыкова и других нынешних руководителей накануне приезда в Россию Ленина. Протоколы заключают в себе неизданную речь Ленина, произнесенную им в день приезда на последнем заседании совещания. В этой речи Ленин непримиримо противопоставляет себя совещанию, угрожая разрывом с его руководителями, т. е. со Сталиным, Рыковым, Каменевым и другими. Все те доводы, которые Сталин развивал на Мартовском совещании в защиту оппортунистической политики, он почти дословно повторил в 1923–1927 гг. по отношению к германской революции, Англорусскому комитету[150]150
  Англо-русский комитет единства – орган сотрудничества профсоюзов СССР с британскими тред-юнионами. Был образован на англо-советской профсоюзной конференции в Лондоне в апреле 1925 г. В сентябре 1927 г. в связи с разрывом Великобританией дипломатических отношений с СССР комитет был ликвидирован.


[Закрыть] и китайской революции. Отсюда ясно, какой огромный теоретический и политический интерес представляет этот документ из истории нашей партии.

2. «Протокол заседания Петроградского комитета 1 ноября 1917 года»[151]151
  «Протокол заседания Петербургского комитета РСДРП(б) 1 (14) ноября 1917 г.» был впервые опубликован в «Бюллетене оппозиции (большевиков-ленинцев)» № 7 (ноябрь – декабрь 1927 г. С. 30–37), а затем в книге Троцкого «Сталинская школа фальсификации» (М.: Наука, 1990. С. 112–131). Троцкий уделял столь большое внимание этому заседанию, так как стремился использовать его для доказательства, что в противовес «правому крылу» (Зиновьев, Каменев, Рыков и др.) и «центристам» (прежде всего Сталину) – протокол показывал, что революционную линию партии защищали именно он вместе с Лениным. Этим Троцкий объяснял невключение документа в том «Первый легальный Петроградский комитет большевиков в 1917 г.» (М.: Партиздат, 1927).


[Закрыть]. Заседание это посвящено было вопросу о коалиции с меньшевиками и эсерами. На заседании выступали Ленин и Троцкий. Протоколы заключают в себе запись одной программной речи Ленина и двух принципиальных речей Троцкого. Именно в этой своей речи Ленин говорит о Троцком как о «лучшем большевике». Протокол этот был уже набран, но затем по распоряжению Сталина вырван из книги протоколов Петроградского комитета за 1917 год. Мы располагаем корректурными оттисками с пометками руководителей Истпарта[152]152
  Истпарт (Комиссия по истории Октябрьской революции и РКП(б) была образована в 1920 г. при Госиздате. С 1921 г. функционировала при ЦК РКП(б). Являлась научным и издательским центром, имевшим сеть местных бюро в республиках и областях. Издавала журналы («Пролетарская революция», «Бюллетень Истпарта» и др.) и сборники. В 1928 г. была слита с Институтом В.И. Ленина при ЦК РКП(б).


[Закрыть] и надеемся воспроизвести фотографический оттиск этого замечательного документа, злостно скрытого от Интернационала.

3. «Протоколы совещания военных делегатов VIII съезда РКП»[153]153
  «Протоколы совещания военных делегатов VIII съезда РКП(б)» Троцким изданы не были. Стенограмма заседания военной секции VIII съезда РКП(б) 20–21 марта и закрытого заседания съезда 21 марта 1919 г. впервые опубликована в «Известиях ЦК КПСС». 1989. № 9. С. 135–190; № 10. С. 171–189; № 11. С. 144–178.


[Закрыть]. Это совещание посвящено было обсуждению основных вопросов военной политики и строительства Красной армии. Противники линии Троцкого под закулисным руководством Сталина подвергали военное руководство жестокой критике. Троцкий находился на фронте. С решительной защитой военной политики Троцкого выступил Ленин. Все это достаточно объясняет, почему протоколы этого исторического заседания скрываются от Интернационала, как и от ВКП.

4. Переписка Ленина с Троцким и другими военными работниками за время гражданской войны и после нее – по вопросам хозяйства и проч.[154]154
  Переписка Ленина с Троцким вместе со многими другими документами опубликована на русском и английском языках в двухтомнике The Trotsky’s Papers 1917–1922. The Hague: Mouton, 1964, 1971.


[Закрыть] В то время как гласности предаются случайные и нередко лишенные политического значения записки или черновые заметки Ленина, его письма из эпохи гражданской войны тщательно скрываются от партии, так как по этим письмам можно безошибочно установить удельный вес и политическую роль многих нынешних руководителей. Число таких писем необозримо. Мы надеемся в ближайшее время опубликовать многие сотни писем, записок и телеграмм Ленина с необходимыми комментариями.

5. Письма Ленина по национальному вопросу, направленные против национальной политики Сталина[155]155
  Имеется в виду записка В.И. Ленина «К вопросу о национальностях, или об «автономизации» (Собр. соч. Изд. 5. Т. 45. С. 356–362).


[Закрыть].

6. Письма Ленина по вопросам монополии внешней торговли, Госплана и проч.[156]156
  Имеются в виду так называемые последние письма и статьи Ленина, в частности «О придании законодательных функций Госплану» (Собр. соч. Изд. 5. Т. 45. С. 349–353), а также «О монополии внешней торговли» (Там же. С. 333–337).


[Закрыть] Все эти письма либо прямо направлены против политики Сталина, либо подрывают в корне создаваемые им легенды насчет «троцкизма».

7. Речи и части речей делегатов XV съезда[157]157
  Эти документы Троцкий не опубликовал.


[Закрыть], исключенные сталинской цензурой из протоколов только потому, что эти речи сторонников большинства дают полное и убийственное для Сталина подтверждение правильности взглядов оппозиции в китайском и других вопросах.

8. Статьи и речи Сталина за время 1917–1923 годов[158]158
  Эти документы Троцким также не были опубликованы.


[Закрыть], запрещенные Сталиным после 1923 года.

Таковы намеченные первые выпуски этого издания. Они составят многие сотни страниц. Между тем это только начало. Мы надеемся получить от наших друзей из СССР дополнительные материалы, о которых в свое время сообщим. Издание будет выходить на русском и на главных мировых языках.

[Февраль 1929 г.]

Интервью, данное мною социал-демократической печати

Сообщаю вам на всякий случай свою беседу с представителем социал-демократической печати[159]159
  Написано в верхней части первого листа ниже заголовка.


[Закрыть].

Интервью это не для печати[160]160
  Отрывки из интервью были использованы Троцким в статье «Демократический урок, которого я не получил (История одной визы)» (Бюллетень оппозиции. 1929. № 1. С. 5–8), а позже включены в его брошюру «Что и как произошло? Шесть статей для мировой буржуазной печати» (Париж, 1929) и в книгу Троцкого «Моя жизнь» (Берлин, 1930). В этой книге говорится, что, по сведениям Троцкого, интервью опубликовано не было. Но на самом деле оно было напечатано в ряде социал-демократических газет Германии (Sinclair L. Leon Trotsky: A Bibliography. Hoover Institution Press, 1972. Vol. 1. P. 459).


[Закрыть]; напечатать можно только в случае действительной необходимости[161]161
  Все предложение является рукописной пометой Троцкого.


[Закрыть].

Неделю тому назад ко мне явился константинопольский представитель немецкой социал-демократической печати. Я ему дал приблизительно следующее интервью.

Вы понимаете сами, что факт моего интервью социал-демократической печати является довольно необычным для обеих сторон. Это первое и, пожалуй, последнее интервью, вызванное совершенно исключительными обстоятельствами. Так как я ходатайствую сейчас о допущении меня в Германию[162]162
  Троцкий обратился в германское консульство в Стамбуле с просьбой о визе на въезд в Германию в феврале 1929 г., непосредственно после прибытия в Турцию. Перед высылкой представители советских властей заявили Троцкому, что Германия ответила отказом на его ходатайство. Однако в германских газетах Троцкий по прибытии в Стамбул обнаружил речь социал-демократа Лебе, из которой вытекала возможность предоставления ему политического убежища на германской территории. Член Социал-демократической партии адвокат К. Розенфельд взял на себя полномочия по ведению дела о предоставлении Троцкому права на въезд в Германию. Вначале германские власти обусловили въезд Троцкого его отказом от занятий политической деятельностью, затем пошла речь о предоставлении лишь права на временный въезд для лечения, 12 апреля 1929 г. Троцкий получил телеграмму об отклонении правительством Германии его ходатайства о въезде.


[Закрыть], так как большинство немецкого правительства состоит из социал-демократов, то я прежде всего заинтересован в ясном определении своего отношения к социал-демократии. В этой области, разумеется, ничто не изменилось. Мое отношение к социал-демократии остается прежним. Более того, моя борьба с фракцией Сталина есть лишь отражение моей общей борьбы с социал-демократией. Неясность или недомолвки не нужны ни мне, ни вам.

Некоторые социал-демократические издания пытаются найти противоречие между моей принципиальной позицией в вопросах демократии и моим ходатайством о допущении меня в Германию, т. е. в демократическую республику. Здесь нет никакого противоречия. Мы вовсе не «отрицаем» демократию, как отрицают ее анархисты (на словах). Буржуазная демократия имеет преимущества по сравнению с предшествующими ей государственными формами.

Но она не вечна. Она должна уступить свое место социалистическому обществу. Мостом к социалистическому обществу является диктатура пролетариата.

Коммунисты во всех капиталистических странах участвуют в парламентской борьбе. Использование права убежища принципиально ничем не отличается от использования избирательного права, свободы печати, свободы собраний и пр.

Вы интересуетесь вопросом о моей борьбе за демократию в партии, в профсоюзах и в Советах. Социал-демократические издания пытаются иногда увидеть в этом шаг с моей стороны в сторону буржуазной демократии. Это великое недоразумение, которое нетрудно вскрыть. Нынешняя социал-демократическая формула гласит: «Сталин прав против Троцкого, Рыков прав против Сталина». Социал-демократия стоит за восстановление капитализма в России. Но на этот путь можно свернуть, только оттирая пролетарский авангард на задний план, подавляя его самодеятельность и критику. Режим Сталина является необходимым результатом его политической линии. Поскольку социал-демократия одобряет экономическую политику Сталина, она должна будет примириться и с его политическими методами. Недостойно марксиста говорить о демократии «вообще». Демократия имеет классовое содержание. Если нужна политика, направленная на восстановление буржуазного режима, то она несовместима с демократией пролетариата как господствующего класса.

Действительный переход к капитализму мог бы быть обеспечен только диктаторской властью. Смешно требовать восстановления капитализма в России и вздыхать о демократии. Это фантастика.

Вы спрашиваете, как я смотрю на то, что в капиталистических странах центральные комитеты компартий вводят режим диктатуры, подавляя самодеятельность партии. Да, я не раз выступал против этого. Но надо ясно понять, что ни капиталистические партии, ни социал-демократия не призваны обвинять руководство компартий в самоуправстве. Ибо на таком режиме основаны не только все буржуазные партии (взгляните на Америку), но и социал-демократия. Все вопросы решаются узким кругом лиц на верхушке. Масса обо всем узнает постфактум. Ей дают покритиковать и побрюзжать, но и только.

Вы спрашиваете, не может ли Коминтерн превратиться в орудие национальной политики Советского Союза. Вопрос неправильно поставлен. Если бы в ВКП окончательно победила национально-реформистская линия, основанная на теории социализма в отдельной стране, это привело бы неизбежно к росту национал-реформизма во всех секциях Коминтерна, которые превратились бы в этом случае по примеру социал-демократии в орудие национальной политики своей страны. Это означало бы гибель Коминтерна. Вот почему оппозиция ведет борьбу против ревизии марксизма в основном вопросе об интернациональном характере пролетарской революции. Таково в основных чертах содержание данного мною интервью. По моему требованию корреспондент представил мне это интервью в письменном виде. Кроме двух пунктов, он изложил мои взгляды более или менее правильно, хотя и в несколько смягченном виде. Я потребовал устранения двух абзацев (о режиме внутри западных компартий и о взаимоотношении между Коминтерном и Советским государством), так как изложены они были неточно. Корреспондент обещал устранить эти два пункта.

24 марта 1929 г.

Предисловие[163]163
  Предисловие написано для книги La révolution défigurée («Искаженная революция»). Троцкий вначале планировал назвать книгу «Ленин и его эпигоны». Позже он назвал французское издание «Искаженная революция», а русское и английское – «Сталинская школа фальсификации» с подзаголовком «Поправки и дополнения к литературе эпигонов». Русское издание вышло в Берлине в издательстве «Гранит» в 1932 г. К нему Троцкий написал другое предисловие, изменено было содержание книги. Троцкий исключил из русского издания 5-ю и 6-ю главы (см. следующий документ).


[Закрыть]

Настоящий том рисует этапы шестилетней борьбы, которую ведет правящая ныне в СССР фракция против левой оппозиции (большевиков-ленинцев) в целом и автора этой книги в частности. Значительная часть тома посвящена опровержению обвинений и прямых клевет, направленных против меня лично. Что дает мне право утруждать этим материалом внимание читателя? То обстоятельство, что личная жизнь моя достаточно тесно связана с событиями революции, само по себе еще не оправдывало бы появление на свет этой книги. Если бы борьба фракции Сталина против меня была только личной борьбой за власть, история этой борьбы не заключала бы в себе ничего слишком поучительного: парламентская история полна борьбы групп и лиц за власть ради власти. Но в том-то и дело, что борьба лиц и групп в СССР неразрывно сливается с разными этапами Октябрьской революции.

Историческая закономерность никогда не проявляется с такой мощью, как в революционную эпоху, которая обнажает классовые отношения и доводит все проблемы и противоречия до высшей остроты. Борьба идей в такие периоды становится самым непосредственным орудием враждебных классов или частей одного и того же класса. Именно такой характер получила в русской революции борьба против «троцкизма». Связь совершенно схоластических подчас умствований с материальными интересами классов или слоев явилась в данном случае настолько очевидной, что когда-нибудь этот исторический опыт войдет в качестве особой главы в школьные учебники исторического материализма.

Октябрьская революция делится болезнью и смертью Ленина на два периода, которые тем резче будут отличаться один от другого, чем дальше мы будем отходить от них. Первый период был временем завоевания власти, установления и упрочения диктатуры пролетариата, ее военной обороны, ее основных шагов в деле определения хозяйственного пути. Партия в целом сознает себя носительницей диктатуры пролетариата и в этом сознании черпает свою внутреннюю уверенность.

Второй период характеризуется нарастающими элементами двоевластия в стране. Пролетариат, завоевавший в октябре власть, вследствие ряда материальных и духовных причин внутреннего и международного порядка отодвигается и оттирается в сторону и назад. Рядом с ним, позади него, иногда и впереди него, выдвигаются другие элементы, другие прослойки, части других классов, которые прибирают к рукам значительную долю если не власти, то прямого влияния на власть. Эти другие слои: чиновники государства, профессиональных союзов и кооперативов, лица свободных профессий, торговцы и посредники – все более складываются в систему сообщающихся сосудов. В то же время они по условиям жизни, по повседневному обиходу и по навыкам мысли отделены от пролетариата или все больше отделяются от него. Сюда относятся в последнем счете и партийные чиновники, поскольку они слагаются в сплоченную касту, которая не столько внутренними средствами, сколько средствами государственного аппарата обеспечивает свою несменяемость.

По своему происхождению и традициям, по источникам своей сегодняшней силы советская власть продолжает опираться на пролетариат, хотя и все менее непосредственно. Через перечисленные выше социальные прослойки она попадает все больше под давление буржуазных интересов. Это давление становится тем более ощутительным, что значительная часть не только государственного, но и партийного аппарата является если и не сознательным, то во всяком случае добровольным проводником буржуазных взглядов и надежд. Как ни слаба сама по себе наша внутренняя буржуазия, она справедливо сознает себя частью мировой буржуазии и является передаточным механизмом мирового империализма. Но и внутренняя база буржуазии совсем не ничтожна. Поскольку крестьянское хозяйство развивается на индивидуальных основах рынка, оно неизбежно выделяет из себя многочисленную мелкую сельскую буржуазию. Богатеющий мужик или мужик, только стремящийся разбогатеть и наталкивающийся на препятствия советского законодательства, является естественным носителем тенденций бонапартизма. Это доказано всем ходом новейшей истории и еще раз проверено на опыте Советской республики. Таковы социальные источники элементов двоевластия, окрашивающего вторую, после-ленинскую главу Октябрьской революции.

Разумеется, и первый период – 1917–1923 гг. – не однороден на всем своем протяжении. И там были не только наступления, но и отступления. И там революция шла на большие уступки: крестьянству – с одной стороны, мировой буржуазии – с другой. Первым отступлением победоносной революции был Брест-Литовский мир. Затем революция перешла в новое наступление. Политика торговых и промышленных концессий, как ни скромны до сих пор ее практические результаты, представляла собою в принципе серьезный маневр отступления. Самым крупным отступлением явилась, однако, новая экономическая политика в целом (НЭП). Восстанавливая рынок, НЭП тем самым воссоздал условия возрождения мелкой буржуазии и превращения отдельных ее элементов и групп в среднюю буржуазию. Таким образом, в НЭПе были заложены возможности двоевластия. Но они находились лишь в экономической потенции. Действительную силу они развили лишь во второй главе, которая в общем и целом открывается болезнью и смертью Ленина и началом концентрированной борьбы против «троцкизма».

Сами по себе уступки буржуазным классам еще не нарушают, разумеется, диктатуры пролетариата. Химически чистого классового государства в истории не бывает вообще. Буржуазия господствует, опираясь на другие классы, подчиняя их себе, подкупая их или застращивая. Социальные реформы в пользу рабочих сами по себе нисколько не нарушают единодержавия буржуазии в стране. Каждому капиталисту в отдельности кажется, правда, будто он уже не полный хозяин в своем доме, т. е. на заводе и фабрике, так как вынужден считаться с законодательными ограничениями его хозяйской диктатуры. Но эти ограничения служат только для того, чтобы сохранить и поддержать власть класса в целом. Интересы отдельного капиталиста на каждом шагу приходят в противоречие с интересами капиталистического государства не только в вопросах социального законодательства, но и в вопросах налогов, государственных долгов, войны и мира и проч. и проч. Перевес остается за интересами класса в целом. Именно этот последний решает, какие реформы и в каких пределах он может дать, не нарушая основ своего господства.

Аналогично ставится вопрос и в отношении диктатуры пролетариата. Химически чистой диктатура могла бы быть только в безвоздушном пространстве. Правящий пролетариат вынужден считаться с другими классами и в зависимости от соотношения сил внутри страны или на международной арене идти на уступки другим классам в целях сохранения своего господства. Весь вопрос – в пределах этих уступок и в степени сознательности, с которою они делаются.

Новая экономическая политика заключала в себе две стороны. Во-первых, она вытекала из необходимости для самого пролетариата использовать для руководства промышленностью и всем вообще хозяйством методы и приемы, выработанные капитализмом. Во-вторых, она означала уступку буржуазии, непосредственно мелкой буржуазии, поскольку давала ей возможность вести хозяйство в наиболее ей свойственных формах купли-продажи. В России с ее преобладающим крестьянским населением эта вторая сторона НЭПа имела решающий характер. При задержке революционного развития других стран НЭП как широкое и длительное отступление был совершенно неизбежен. Мы провели его под руководством Ленина вполне единодушно. Отступление было во всеуслышание названо отступлением. Партия и через нее рабочий класс в общем правильно понимали то, что делают. Мелкая буржуазия получала в известных пределах возможность накоплять. Но власть, а следовательно, и право определять пределы накопления, оставалась по-прежнему в руках пролетариата.

Выше мы сказали, что существует аналогия между социальными реформами в интересах пролетариата, которые видит себя вынужденной провести правящая буржуазия, и между теми уступками буржуазным классам, которые делает правящий пролетариат. Эту аналогию нужно, однако, если мы хотим избежать ошибок, ввести в определенные исторические рамки. Буржуазная власть существует столетия, она имеет мировой характер, она опирается на огромные накопленные богатства, в ее распоряжении находится могущественная система учреждений, связей и идей. Века господства создали своего рода инстинкт господства, который не раз уже в трудных условиях безошибочно руководил буржуазией.

Века буржуазного господства были для пролетариата веками угнетения. Ни исторических традиций господства, ни, тем более, инстинкта власти у него нет. Он пришел к власти в одной из самых бедных и отсталых стран Европы. Это означает, что диктатура пролетариата в данных исторических условиях, на данном этапе несравненно меньше ограждена, чем власть буржуазии. Правильная политика, реалистическая оценка собственных шагов, в том числе неизбежных уступок буржуазным классам, являются для советской власти вопросом жизни и смерти.

Послеленинская глава Октябрьской революции характеризуется ростом как социалистических, так и капиталистических сил советского хозяйства. Вопрос решается динамическим соотношением между ними. Проверка этого соотношения дается не столько статистикой, сколько повседневным ходом экономической жизни. Нынешний глубокий кризис, принявший парадоксальную форму недостатка сельскохозяйственных продуктов в земледельческой стране, является объективным и безошибочным доказательством нарушения основных хозяйственных пропорций. Еще весною 1923 года на XII съезде партии автор этой книги предупреждал о тех последствиях, к которым может привести неправильное хозяйственное руководство: отставание промышленности порождает «ножницы» цен на промышленные и сельскохозяйственные продукты, что, в свою очередь, влечет за собою задержку развития сельского хозяйства[164]164
  XII съезд РКП(б) состоялся в Москве 17–25 апреля 1923 г.


[Закрыть]. Наступление этих последствий само по себе отнюдь не означает ни неизбежности, ни тем более близости крушения советского режима. Оно означает лишь – но с полной повелительностью – необходимость перемены хозяйственной политики.

В стране, где важнейшие производительные силы являются собственностью государства, политика государственного руководства является непосредственным и для известного этапа решающим фактором хозяйства. Вопрос, следовательно, сводится к тому, способно ли данное руководство понять необходимость изменения политики и в силах ли оно эти изменения провести на деле. Мы приходим тут снова к вопросу о том, в какой мере государственная власть находится еще в руках пролетариата и его партии, т. е. в какой мере это все еще власть Октябрьской революции. Ответить на этот вопрос априорно нельзя. Политика не имеет механических масштабов. Силы классов и партий обнаруживаются в борьбе. А борьба еще целиком впереди.

Двоевластие, т. е. параллельное существование власти или полувласти двух антагонистических классов – как, например, в эпоху Керенского – не может длиться долго. Такого рода критическое состояние должно разрешиться в ту или другую сторону. Утверждение анархистов или анархиствующих, будто СССР уже представляет собою буржуазную страну, лучше всего опровергается отношением к вопросу самой буржуазии, внутренней и иностранной. Идти дальше признания элементов двоевластия было бы теоретически неправильно, политически опасно, даже самоубийственно. В свою очередь, проблема двоевластия означает для данного момента вопрос о том, в какой мере буржуазные классы внедрились в советский государственный аппарат и в какой мере буржуазные идеи и тенденции внедрились в партийный аппарат пролетариата? Ибо от этой степени зависит маневренная свобода партии и возможность для рабочего класса предпринимать необходимые меры обороны и наступления.

Вторая глава Октябрьской революции характеризуется не просто ростом экономических позиций мелкой буржуазии города и деревни, но гораздо более опасным и острым процессом теоретического и политического разоружения пролетариата параллельно с ростом политической самоуверенности буржуазных слоев. В соответствии с этой стадией, через которую проходят эти процессы, политический интерес растущих мелкобуржуазных классов состоял и сейчас еще состоит в том, чтобы по возможности замаскировать свое продвижение вперед, окрасить свои успехи в советскую покровительственную окраску и представить свои опорные базы как составные части социалистического строительства. Известные и притом значительные успехи буржуазии на основе НЭПа были неизбежны и притом необходимы для успехов самого социализма. Но одни и те же экономические достижения буржуазии получают совершенно разное значение и представляют совершенно разную степень опасности в зависимости от того, в какой мере рабочий класс и прежде всего его партия правильно оценивают происходящие процессы и сдвиги в стране и в какой степени твердо они держат руль в руках. Политика есть концентрированная экономика. На данном этапе хозяйственный вопрос Советской республики более, чем когда-либо, решается политически.

Порочный характер послеленинской политики состоит не столько в том, что она делала новые крупные уступки разным слоям буржуазии внутри страны, в Западной Европе, в Азии. Одни из этих уступок были необходимы или неизбежны, хотя бы в результате предшествовавших ошибок. Таковы новые уступки кулаку в апреле 1925 года: разрешение аренды земли и найма рабочей силы. Другие из этих уступок были сами по себе ошибочны, вредны и даже гибельны. Таковы: капитуляция перед буржуазными агентами в британском рабочем движении и еще худшая капитуляция перед китайской буржуазией. Но главное преступление послеленинской и антиленинской политики состояло в том, что тяжкие уступки выдавались за успехи пролетариата; что отступления изображались как продвижения вперед; что рост внутренних затруднений истолковывался как победоносное продвижение к национальному социалистическому обществу.

Эта предательская, по сути дела, работа теоретического разрушения партии и угашения политической бдительности пролетариата производилась в течение последних шести лет под видом борьбы с «троцкизмом». Краеугольные принципы марксизма, основные методы Октябрьской революции, важнейшие уроки ленинской стратегии подвергались ожесточенному и свирепому пересмотру, в котором находила свое выражение нетерпеливая потребность привилегированного чиновника и оправившегося мелкого буржуа в спокойствии и порядке. Идея перманентной революции, т. е. неразрывной и действительной связи судьбы Советской республики с ходом пролетарской революции во всем мире, больше всего раздражала новые консервативные слои, которые внутри себя убеждены, что после того, как революция подняла их наверх, она тем самым выполнила свое предназначение.

Мои критики из социал-демократического и демократического лагеря очень авторитетно разъясняют мне, что Россия «не созрела» для социализма и что Сталин совершенно прав, поворачивая ее зигзагами на путь капитализма. Правда, то, что социал-демократы с полным удовлетворением называют возрождением капитализма, Сталин называет построением национального социализма. Но так как они говорят об одном и том же процессе, то разница в терминологии не должна скрывать от наших глаз тождества по существу. Если бы даже Сталин выполнял свою работу сознательно, о чем пока что нет и речи, он все равно вынужден был бы с целью смягчения трений именовать капитализм социализмом. Он делает это тем увереннее, чем хуже разбирается в основных исторических процессах. Слепота избавляет его в данном случае от необходимости лицемерить.

Вопрос, однако, вовсе не сводится к тому, способна ли Россия собственными средствами построить социализм. Такого вопроса для марксизма вообще не существует. Все, что было сказано по этому поводу сталинской школой, относится по теоретическому типу к области алхимии и астрологии. Сталинизм как доктрина пригоден лишь для теоретической кунсткамеры. Основной вопрос состоит в том, способен ли капитализм вывести Европу из исторического тупика. Способна ли подняться из рабства и нищеты Индия, не выступая из рамок мирного капиталистического прогресса? Способен ли Китай достигнуть высот американской и европейской культуры без революций и войны? Способны ли Соединенные Штаты совладать со своими собственными производительными силами, не потрясая Европу и не подготовляя чудовищную военную катастрофу всего человечества? Вот как стоит вопрос о дальнейшей судьбе Октябрьской революции.

Если допустить, что капитализм все еще представляет прогрессивную историческую силу, что он способен своими методами и приемами разрешить основные проблемы, стоящие на исторической очереди, и поднять человечество еще на несколько ступеней, тогда не могло быть и речи о превращении Советской республики в социалистическую страну. Тогда социалистическая надстройка Октябрьской революции неизбежно пошла бы на слом, оставив в наследство только свои аграрно-демократические завоевания. Совершился бы спуск от пролетарской революции к буржуазной через фракцию Сталина или через часть этой фракции или же понадобилась бы новая политическая смена и даже не одна – это все вопросы второго порядка. Я уже не раз писал, что политической формой такого спуска был бы, вероятнее всего, бонапартизм, – никак не демократия. Основной вопрос состоит, однако, в том, является ли еще капитализм прогрессивным как мировая система. Именно в этом вопросе наши социал-демократические противники проявляют жалкий, дряблый и беспомощный утопизм – утопизм реакции, а не движения вперед.

Политика Сталина есть «центризм», то есть течение, колеблющееся между социал-демократией и коммунизмом. Главные «теоретические» усилия школы Сталина, возникшей лишь после смерти Ленина, были направлены на то, чтобы отделить судьбу Советской республики от мирового развития в целом. Это значило пытаться освободить Октябрьскую революцию от нее самой. Теоретическая проблема эпигонов приняла форму противопоставления троцкизма ленинизму.

Чтобы освободиться от интернациональной сущности марксизма, сохраняя до поры до времени верность ему на словах, надо было направить оружие в первую голову против тех, которые были носителями идей Октябрьской революции и пролетарского интернационализма. Первое место принадлежало тут Ленину. Но Ленин умер на рубеже двух этапов революции. Он не мог уже отстаивать дело своей жизни. Эпигоны порезали его книги на цитаты и этим оружием стали бороться против живого Ленина, воздвигая ему погребальные мавзолеи не только на Красной площади, но и в сознании партии. Как бы предвидя судьбу своих идей на ближайшем этапе, Ленин начал свою книгу о государстве[165]165
  Имеется в виду брошюра В.И. Ленина «Государство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции» (написана в 1917 г., издана в 1918 г.).


[Закрыть] следующими словами, посвященными судьбе великих революционеров: «После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени для «утешения» угнетенных классов и для одурачения их, выхолащивая содержание революционного учения, притупляя его революционное острие, опошляя его» (Т. XIV. Ч. 2. С. 299)[166]166
  Приведенная цитата взята из первой главы работы Ленина «Государство и революция» (см.: Ленин В.И. Соч. Изд. 5. Т. 33. С. 5).


[Закрыть]. К этим вещим словам остается только добавить, что Н.К. Крупская нашла в себе однажды решимость бросить их фракции Сталина в лицо.

Вторая половина задачи эпигонов состояла в том, чтобы дальнейшую защиту и развитие идей Ленина изобразить как враждебную Ленину доктрину. Эту историческую службу сослужил миф «троцкизма». Нужно ли повторять здесь, что я не претендовал и не претендую на создание особой доктрины? Теоретически я ученик Маркса. В отношении методов революции я прошел школу Ленина. Я не знаю троцкизма. Или, если угодно, я знаю «троцкизм» как наименование, данное идеям Маркса и Ленина теми эпигонами, которые от этих идей хотят во что бы то ни стало освободиться, но еще не смеют этого сделать открыто.

Настоящая книга показывает часть того идеологического процесса, при помощи которого нынешнее руководство Советской республики сменяло свою теоретическую кожу в соответствии с изменением своей социальной сущности. Я показываю, как одни и те же лица об одних и тех же фактах, идеях или деятелях при Ленине и после Ленина отзывались прямо противоположным образом. Я вынужден в этой книге давать много цитат, что, замечу мимоходом, противоречит моим обычным литературным приемам. Однако в борьбе против политиков, которые торопливо и воровато открещиваются от своего вчерашнего дня, клянясь в то же время в верности ему, невозможно обойтись без цитат, ибо они играют в данном случае роль прямых и неопровержимых улик. Если нетерпеливый читатель будет досадовать, что ему приходится совершать часть своего пути по кочкам, пусть примет, по крайней мере, во внимание, что собрать эти цитаты, выделить из них наиболее поучительные и привести в необходимую политическую связь требовало неизмеримо большей затраты труда, чем внимательное чтение этих документальных свидетельств борьбы двух столь близких и столь непримиримых лагерей.

Первой частью этой книги является мое письмо в Институт истории партии и революции (Истпарт), написанное мною к моменту 10-й годовщины Октябрьского переворота. Институт с протестом вернул мою рукопись, которая врезалась инородным телом в ту работу неслыханной исторической фальсификации, которой занимается это учреждение в борьбе с троцкизмом.