Текст книги "Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932"

Письмо А. Монтегю[276]276
  Монтегю Айвор (1904–1984) – британский публицист, киносценарист и режиссер. В конце 20-х – начале 30-х гг. поддерживал связь с Троцким, но к коммунистической оппозиции не присоединился. С 1931 г. коммунист.


[Закрыть]

Дорогой товарищ Монтегю!

Я вам не отвечал так долго в силу стечения ряда неблагоприятных обстоятельств: я остался временно без иностранных сотрудников, а русская моя сотрудница была в отпуску. Писать же большое письмо от руки – трудно и требует слишком много времени.

Сперва о деловых вопросах.

Я сейчас от русского книжного рынка совершенно оторван и в настоящий момент не могу, к сожалению, дать вам никаких советов. Но я напишу своему младшему сыну[277]277
  Речь идет о Седове Сергее Львовиче (1908–1937) – сыне Троцкого от Н.И. Седовой, инженере. В 1935 г. был арестован по так называемому «кремлевскому делу», сослан в Красноярск. В начале 1937 г. был вновь арестован, отправлен в концентрационный лагерь в Воркуту, а в октябре того же года расстрелян.


[Закрыть], который более или менее следит за новинками русской литературы, и через него смогу получить все наиболее выдающееся. Я сделаю это тем охотнее, что я и моя семья будут рады возобновить таким образом свою связь с текущей русской литературой.

Теперь о Вашем предложении насчет Англии. Разумеется, я по-прежнему стремлюсь изо всех сил перебраться в Англию, как по соображениям здоровья, так и по соображениям работы. Ваш план в общем я считаю приемлемым и осуществимым. Любая комиссия любых врачей признает необходимость медицинской помощи. Я думаю также, что со стороны турецкого правительства можно было бы получить заявление о его готовности принять меня обратно по окончании моего пребывания в Англии. Но я мог бы решиться обратиться к турецкому правительству с соответственным вопросом лишь в том случае, если бы был абсолютно уверен в том, что британское правительство даст мне визу. В противном случае я рисковал бы попасть в очень невыгодное и неблагоприятное положение. Вы понимаете, что если бы после моего соответственного запроса у турецкого правительства британское правительство отказало бы мне все же в визе, то мое положение в Турции несомненно ухудшилось бы. Вот почему я могу решиться на обращение к турецким властям лишь в том случае, если доступ в Англию мне будет обеспечен заранее.

Благожелательные заверения отдельных министров за кулисами дают, вообще говоря, очень мало. Вы знаете, как было дело в Германии: не только президент рейхстага, но и ряд министров высказывались в частных беседах вполне положительно. А кончилось тем, что мне отказали в визе.

Вот почему я прошу вас произвести более серьезную и точную разведку. Думаю, что в этом деле может быть полезен Пэтон[278]278
  Пэтон Джон (1886–1977) – секретарь Независимой рабочей партии Великобритании в 1926–1933 гг. В начале 30-х гг. поддерживал связь с Троцким и обсуждал с ним вопрос о возможности создания нового Интернационала.


[Закрыть], секретарь Независимой рабочей партии, от которого я получил даже формальное приглашение прочитать доклад в летней школе Независимой рабочей партии, – до такой степени Пэтон не сомневался в том, что я получу визу. И в дальнейшем Пэтон предпринял ряд шагов, чтобы добиться визы от своих министров. Во всяком случае, в информации он вам не откажет.

Я вам очень благодарен за то, что вы уже написали о себе с некоторой подробностью. Это для меня не только интересно, но и поучительно, так как приоткрывает для меня некоторый уголок английской жизни, с которой я слишком мало знаком. Между тем судьба Англии интересует меня сейчас в высшей степени – наряду с развитием Америки.

То, что печатается в «Обсервер»[279]279
  The Observer – британская воскресная газета. Выходит в Лондоне с 1791 г.


[Закрыть], – это не автобиография, а короткие выдержки, сокращенные американским агентством для газетных потребностей. Автобиография представляет собой большую книгу, в пятьсот – шестьсот страниц, которая должна в октябре выйти в Нью-Йорке у Скрибнера и одновременно в Берлине и в Париже. Я, разумеется, пришлю вам немедленно эту книгу по выходе ее в свет.

Кстати: вы, надеюсь, получили мою французскую книгу, которая представляет собой скорее сборник документов, чем книгу[280]280
  Имеется в виду книга Троцкого «Что и как произошло?». В сборник во шли статьи, освещавшие позиции объединенной оппозиции в ВКП(б), обстоятельства высылки Троцкого и вопрос, возможна ли замена Советов в СССР буржуазной демократией. В приложении были опубликованы несколько документов Троцкого.


[Закрыть].

Теперь хочу перейти к политическим вопросам. Вы совершенно правы, что очень трудно высказываться об этих вопросах в письме, когда слишком мало знаешь собеседника, т. е. когда не было предварительных длинных разговоров. Если бы ваши деловые поездки дали вам возможность остановиться по пути в Константинополе, я был бы очень рад видеть вас своим гостем и завязать таким образом личное знакомство, которого переписка заменить, разумеется, не может. Но в ожидании этого приходится все же сделать попытку объясниться путем переписки.

Вы говорите много интересного и правильного относительно британского эмпиризма, склонности к компромиссам и проч. Несомненно, что эта национальная традиция, в которой резюмируются навыки и приемы господства британской буржуазии, представляет собою в высшей степени важный момент в политике. Кто в практической работе не принимал бы в расчет этой инертной национальной традиции, тот непременно рисковал бы расшибить себе нос. Но решает все же не сила национальной инерции и психологической традиции, а сила экономических факторов. В истории бывало уже не раз, что чем консервативнее была традиция существующего режима, тем катастрофичнее он обрушивался в конце концов под ударом экономических сил.

Недавно я читал передовицу «Таймс» по поводу угольной промышленности и ее проектируемого объединения. Консервативная газета пишет, что на пути этого объединения стоят навыки и традиции английских промышленников, т. е. «индивидуализм», «независимость» и проч. Эти «великие» традиции британской буржуазии «Таймс» называет мертвым фактором. Даже «Таймс»! В то же время он признает, что эти мертвые факторы представляют очень большую силу сопротивления, препятствуя реорганизации английской промышленности. К этому надо только прибавить: но именно поэтому процесс реорганизации будет происходить гораздо более болезненно, остро и катастрофично. То же самое – в более широком масштабе – приходится сказать обо всей английской общественной жизни. Эмпиризм, индивидуализм, консерватизм, дух компромисса – это могущественная сила, но мертвая. Английский политический эмпиризм представляет собою застывший продукт тех эпох, когда Великобритания шаг за шагом завоевывала господство над миром и поддерживала это господство при помощи мер, соответствовавших изменчивой обстановке каждого дня.

Но сейчас от объективных предпосылок британского эмпиризма не осталось ничего. Истерика Сноудена в Гааге есть смешная попытка вернуть то, чего вернуть нельзя. Уравнение флота Великобритании и Америки[281]281
  Речь идет о договоре пяти держав (США, Великобритания, Франция, Италия, Япония), подписанном в феврале 1922 г. во время Вашингтонской конференции (ноябрь 1921 – февраль 1922 г.). Договор ограничивал линейные флоты названных государств и провозглашал равенство линейного флота США и Великобритании. Это была существенная победа США, ибо ранее Великобритания придерживалась принципа иметь линейный флот, равный двум другим крупнейшим флотам мира.


[Закрыть] означает полную и окончательную ликвидацию британского морского могущества. Равные флоты к началу войны означают колоссальный перевес Соединенных Штатов в случае войны, ибо они смогут обновлять и расширять свой флот под огнем несравненно быстрее, чем Англия. Этим я не хочу сказать, что война будет завтра или послезавтра. Но перспектива уничтожающего преимущества Америки над Великобританией, даже в военно-морской области, будет отныне тяготеть над политикой Англии и над всей ее общественной мыслью. А это значит – конец эмпиризму. Обобщения, широкие идеи и доктрины представляют оружие слабого в борьбе против сильного. До конца прошлого века Англия не нуждалась в широких доктринах. Но уже конкуренция в Германии (плюс первая русская революция)[282]282
  Имеется в виду революция 1905–1907 гг. в России.


[Закрыть] вызвали к жизни Рабочую партию. Эта партия насквозь эмпирична – вы совершенно правы. Но сам факт ее существования есть все же удар по национальной традиции и подготовка к еще большим ударам.

Рассуждая абстрактно (и, следовательно, неверно), можно сказать, что Макдональд[283]283
  Макдональд Джеймс Рамсей (1866–1937) – один из основателей и лидеров Лейбористской партии Великобритании. В 1924 и 1929–1931 гг. премьер-министр лейбористских правительств. В 1931 г., выйдя из Лейбористской партии и образовав группу национал-лейбористов, возглавил «национальное» (коалиционное) правительство.


[Закрыть] держит в своих руках единственную в своем роде историческую возможность «мирным», «эволюционным», «демократическим» путем преобразовать общественный строй Англии. Если бы Макдональд сейчас выдвинул смелую программу преобразований, прежде всего национализации, и – встретив сопротивление буржуазных партий – апеллировал бы со всей смелостью и решительностью к стране, он, несомненно, обеспечил бы себе твердое большинство, а следовательно, и возможность мирной социалистической эволюции, т. е. такой эволюции, при которой сопротивление эксплуататоров сводится к минимуму и подавляется легальными средствами государственного аппарата. Но вы понимаете, что это фантастическая перспектива. Ни на какую радикальную программу Макдональд не способен. Его министерство закончится жалким и позорным фиаско и станет неизбежно источником – не смягчения, а обострения политических противоречий. Я вообще думаю, что именно благодаря политике фабианцев Англия идет навстречу самым жестоким и бурным внутренним потрясениям.

Конечно, можно спорить о том, каким темпом пойдут события, т. е. наступит ли явный и очевидный, т. е. массовый переход количества в качество через три года, через пять или десять. В этих пределах ошибки глазомера возможны и неизбежны. Но ведь марксисты ведут политику дальнего прицела. Этим мы и отличаемся от эмпириков.

Вы мне напоминаете, что я говорил о малой вероятности повторения эксперимента рабоче-либеральной коалиции[284]284
  Имеется в виду фактическая коалиция Лейбористской и Либеральной партий Великобритании во время пребывания у власти первого (1924) и второго (1929–1931) лейбористских правительств.


[Закрыть]. Если даже считать, что это предсказание опровергнуто фактом нынешней полукоалиции (хотя надо все-таки еще подождать развития событий), то этот факт все же не нарушает основной линии прогноза. А главное, не надо забывать, что за время, протекшее между моей книжкой[285]285
  Имеется в виду книга Троцкого «Куда идет Англия?» (М.; Л., 1925. Вып. 1; 1926. Вып. 2).


[Закрыть] и возникновением второго Рабочего правительства[286]286
  Имеется в виду второе правительство Лейбористской партии во главе с Р. Макдональдом, стоявшее у власти в 1929–1931 гг.


[Закрыть] в Англии разыгралась генеральная стачка[287]287
  Имеется в виду массовая стачка в Великобритании в мае 1926 г.


[Закрыть], которую я также предсказывал, ссылаясь на традицию чартизма. В 1925 году, когда я писал свою книжку, я никак не думал, что генеральная стачка возникнет через год. На этот раз темп оказался более быстрым, чем можно было рассчитывать. Не надо ни на минуту забывать, что в Англии эмпиризма и компромисса всеобщая стачка не с неба свалилась, а явилась результатом какой-то могущественной внутренней тенденции развития. Эта тенденция в 1926 году вышла наружу, а затем скрылась под почву. Но она не исчезла. Она существует. Молекулярным путем она собирает силы. Она обнаружится на следующем этапе с новой силой.

Как же при таких условиях я могу согласиться с той мыслью, будто марксисту в современной Англии нечего делать? Нет, с этим я согласиться никак не могу. Разумеется, остается еще особая и большая область вопросов: как подходить к задачам коммунистической политики? Какие применять методы, какие выдвигать лозунги, куда перенести центр тяжести работы и проч., и проч., и проч. Никаких готовых рецептов у меня, разумеется, нет, да их и не может быть по самому существу дела. Эти методы можно вырабатывать, опираясь не только на те основные исторические факторы, о которых я говорил выше, но и на те вторичные традиционные, национально-консервативные и конъюнктурные элементы и обстоятельства, о которых вы отчасти говорите в письме и с которыми я недостаточно знаком. Такую работу можно выполнять только коллективно.

На поставленный вами вопрос «что делать?» в более узком смысле я ответил бы так: поставить марксистский журнал, совершенно независимый от нынешней компартии, разумеется. Этот журнал мог бы развиваться в теоретическую лабораторию и в идейный арсенал для передовых элементов английского рабочего класса. Журнал должен был бы быть теоретически серьезным, но не академическим. Он должен был бы не только освещать общие вопросы и перспективы, но и вмешиваться во все внутренние вопросы всех социалистических организаций, прежде всего, разумеется, компартий.

На этом я пока кончаю. Буду очень рад продолжению и развитию нашей корреспонденции.

За книжку немецкого социал-демократа об английской рабочей партии большое спасибо. Читаю ее с интересом.

Принкипо, 23 сентября 1929 г.

Письмо сотрудникам «Бюллетеня оппозиции»[288]288
  Опубл. в кн. Writings of Leon Trotsky (1929). Р. 329–330. Письмо было написано для сотрудников «Бюллетеня оппозиции» и не предназначалось для печати. Оно сопровождало заявление Х.Г. Раковского, В.В. Косиора и М. Окуджавы, опубликованное в журнале. Информация, сообщенная Троцким в письме, была использована в пятом номере «Бюллетеня оппозиции» за 1929 г. (с. 18), а также в редакционной статье «В последний момент» (№ 5. С. 18).


[Закрыть]

Не для печати

Дорогие товарищи!

Посылаю вам при сем «Заявление»[289]289
  Опубл. в «Бюллетене оппозиции» (1929. № 6. С. 3–7).


[Закрыть] ссыльных и арестованных оппозиционеров в ЦК и ЦКК. «Заявление» выработано товарищами Раковским, В. Косиором и [М.] Окуджавой. К заявлению присоединилось до начала сентября уже около 400 оппозиционеров, разбросанных по 85-ти ссыльным колониям и тюрьмам. В числе подписавшихся, кроме названных трех: Н. Муралов, Б. Мдивани, Л. Сосновский, С. Кавтарадзе, В. Каспарова, Малюта, В. Сибиряков, Ю. Солнцев, М. Лазько, [Р.Б.] Рафаил, Н. Нечаев и другие. И.Н. Смирнов выступил со своим проектом заявления, несущим, как нам сообщают, капитулянтский характер.

Так как «Заявление» довольно обширно и не все оппозиционные издания смогут его напечатать целиком, то я на полях отметил на всякий случай наиболее важные места.

Одновременно с этим посылаю вам копию своего «Открытого письма»[290]290
  Документ, написанный 25 сентября 1929 г., был опубликован в «Бюллетене оппозиции» под заголовком «Открытое письмо [Троцкого] большевикам-ленинцам (оппозиционерам), подписавшим Заявление» (1929. № 6. С. 7–8).


[Закрыть] товарищам, подписавшим указанное заявление, и прошу о напечатании этого Открытого письма.

Но дело, мне кажется, не должно ограничиться одним лишь опубликованием посылаемых документов. Вопрос слишком важный и может сыграть при правильной политике с нашей стороны крупную роль в развитии как русской, так и международной оппозиции.

Разумеется, относительно текста «Заявления» можно сделать ряд критических замечаний. Некоторые из них я в положительной форме делаю в своем Открытом письме. Нельзя забывать, что документ формулировался путем переписки ссыльных и арестованных и представляет собой, как всегда в таких случаях, компромисс между разными оттенками. Будут недовольные и справа, и слева. Но надо уметь выделить основную идею документа. В момент острых внутренних и внешних затруднений для СССР оппозиция требует для себя места в партии, чтобы, согласно с своими взглядами, защищать дело международной революции. В то время как из Коминтерна усиливаются перебежки в правую оппозицию и прямо в социал-демократию, левая коммунистическая оппозиция требует себе места в рядах Коминтерна и прежде всего в ВКП.

В чем состоит задача международной оппозиции по отношению к этому важному шагу русской оппозиции? В том, чтобы использовать этот шаг для того, чтобы разоблачить перед обманутыми рабочими-коммунистами ложь о «пораженческом», «контрреволюционном» и проч[ем] характере оппозиции. Надо использовать «Заявление», чтобы потрясти, расшатать и опрокинуть ту перегородку, которую руководство Коминтерна воздвигло между членами официальных компартий и левой оппозиции.

«Заявление» написано в очень осторожном тоне, который вытекает из поставленной цели. Эта цель указана в двух заключительных строках совершенно ясно: подписавшиеся хотят «завоевать сочувствие и поддержку партийной и рабочей массы». Здесь дело идет о применении политики единого фронта по отношению к официальным компартиям. Некоторые из подписавших заявление могут еще отойти вправо, т. е. в сторону капитулянтов, когда получится ясный заранее ответ сталинцев. Но столь же несомненно, что самый факт «Заявления» будет широко обсуждаться в партийных ячейках, захватит многих революционных рабочих, увеличит связи и влияние оппозиции в низах партии.

Некоторые ультралевые, пожалуй, увидят в «Заявлении» капитулянтский шаг. Но если бы мы поддавались таким ультралевым, мы неизбежно превратились бы в секту. Вот почему вопрос о «Заявлении», об его истолковании, о той агитации, которую нужно вокруг него поднять, чтобы добраться до партийной массы, – вопрос этот, думается мне, может получить для дальнейших группировок в международной оппозиции не меньшее значение, чем русско-китайский конфликт.

С приветом

Л. Троцкий

Константинополь, 25 сентября 1929 г.

О политике левой оппозиции в Германии[291]291
  Опубл. в кн. Writinds of Leon Trotsky (1929). P. 337–339.


[Закрыть]

Ответ гамбургскому члену Ленинбунда

Дорогой товарищ!

Большое спасибо за ваше письмо. Оно мне очень многое дало. Прежде всего оно меня укрепило в моей оценке той политики, которую ведет нынешнее руководство Ленинбунда. Мне кажется, что по всем важнейшим вопросам наши с вами взгляды совпадают.

1. Вы констатируете ослабление Ленинбунда. Разумеется, имеются объективные причины, которые ведут одновременно к ослаблению коммунизма по отношению к социал-демократии и к усилению правого крыла в коммунизме. Но вы совершенно правы, когда одну из причин ослабления Ленинбунда видите в его неправильной политике – в частности, по отношению к коммунистической партии.

2. Ленинбунд должен чувствовать себя и действовать как фракция внутри германского коммунизма, а не как самостоятельная партия. Выступление с собственными кандидатами на выборах есть ошибка. Упорное повторение этой ошибки разрушит Ленинбунд.

3. Вы перечисляете ряд случаев, когда вам на основе текущей борьбы рабочих удавалось вынудить местную коммунистическую организацию делать те или другие шаги и в то же время сблизиться с рядовыми членами официальной партии. Это безусловно правильная политика. Левая коммунистическая оппозиция должна в Германии проводить политику единого фронта по отношению к официальной партии. Иначе оппозиция останется сектой и будет хиреть.

4. Разумеется, политика единого фронта заключает свои опасности, прежде всего опасность незаметного примирения с ультралевым зигзагом и растворения в центризме. Так, официальные компартии, проводя политику единого фронта с социал-демократией, не раз сами сдвигались на социал-демократическую позицию[292]292
  III конгресс Коминтерна состоялся в 1921 г.


[Закрыть]. Но против этой опасности нельзя придумать универсального рецепта. Нужна правильная теоретическая позиция, серьезная интернациональная организация, режим демократии внутри оппозиции и проч.

5. Вы пишете, что некоторые из руководителей Ленинбунда рассуждают следующим образом: так как социализм в одной стране невозможен; так как европейская революция не стоит в порядке дел, то гибель Октябрьской революции неизбежна, независимо от политики ВКП. Замечательно, что сталинцы давно уже изо всех сил стремились подкинуть русской оппозиции это чудовищное рассуждение, которое оппозиция упорно отбрасывала ногой в сорную кучу. Кто установил заранее сроки европейской революции? Кто заранее высчитал, сколько лет диктатура пролетариата может продержаться в Советской республике при правильной политике? Я этого не знаю. Для меня достаточно того, что правильная политика в Советском Союзе может укрепить диктатуру пролетариата и продлить ее изолированное существование на лишних три – пять– десять лет. Для меня достаточно того, что правильная политика Коминтерна может приблизить победу революции в Европе на три – пять или десять лет. А это и значит, что диктатура в России может дожить до пролетарской диктатуры в Европе. Обеспечить этот путь есть основная наша задача. Кто заранее решает, что она невозможна, тот жалкий болтунишка, а не революционер.

6. Эти же самые теоретики говорят, по вашим словам, что Советская республика должна перейти на положение «третьего государства», т. е. «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства». Другими словами, эти господа видят в термидоре единственный выход. Разве это не ясно? «Третье государство», т. е. не империалистическое и не пролетарское, есть мелкобуржуазное государство. Но ведь термидор и означает опасность перехода власти из рук пролетариата в руки мелкой буржуазии. Эта последняя могла бы, разумеется, держать власть разве лишь в течение нескольких месяцев, вернее же – недель. Третье государство было бы только коротким мостом к фашистско-империалистской России.

7. Теоретики «третьего государства» прикрывают термидор именем «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства». Трудно представить себе худшее политическое шарлатанство.

Ленин выдвинул гипотезу демократической диктатуры пролетариата и крестьянства по отношению к восходящей революции в России. Эта гипотеза имела глубокое историческое содержание. Но ход развития революции привел не к демократической диктатуре, а к пролетарской. Ленин разъяснил, почему демократическая диктатура не осуществилась и почему она уже не может осуществиться в виде самостоятельного режима. После опыта Февральской революции, особенно же Октябрьской, Ленин третировал философов третьего государства не иначе, как мелкобуржуазных реакционеров или термидорианцев.

8. Вы пишете, что те же теоретики проповедуют необходимость для немецкой оппозиции отделиться от русской оппозиции, «не плясать под ее дудку» и проч. и проч. Это тоже очень симптоматично, ибо показывает, что некоторые мелкобуржуазные теоретики борьбу против бюрократизма, командования и административно-финансового управления Коминтерном превращают в борьбу за превращение немецкой оппозиции в национально замкнутую фракцию. Русская оппозиция не имеет ни претензий, ни возможностей распоряжаться или командовать другими секциями оппозиции. Взаимоотношения этих секций могут определяться только идейными факторами. Подходить к вопросам национальной политики нельзя, однако, иначе как под интернациональным углом зрения. Плясать надо не под русскую дудку, а под марксистскую. Или, может быть, русской оппозиции отказаться от марксизма на том основании, что это «немецкая» дудка? По этому пути можно очень далеко зайти. Я опасаюсь, что некоторые вожди Ленинбунда зашли уже гораздо дальше, чем сами себе это представляют.

9. На вопрос о моей работе могу кратко ответить, что я занят проблемой так называемого «третьего периода»[293]293
  «Третий период» соответствовал схеме, провозглашенной сталинистами в 1928 г. и нашедшей отражение в Программе Коминтерна, утвержденной его VI конгрессом. Он должен был стать заключительным периодом развития капитализма, чреватым пролетарской революцией. «Первым периодом» был «революционный кризис» 1917–1924 гг., вторым – капиталистическая стабилизация 1924–1928 гг.


[Закрыть]. Этому вопросу я посвящаю особую брошюру. Я надеюсь доказать в ней, что в корне ошибочная теория и практика «третьего периода» неизбежно подготовляют не только новые поражения, но и условия для нового поворота руководства Коминтерна вправо.

С коммунистическим приветом

Л. Троцкий

Константинополь, 30 сентября 1929 г.