Текст книги "Вся проза в одном томе"

Вся проза в одном томе
Юрий Кудряшов

© Юрий Кудряшов, 2017

ISBN 978-5-4485-0427-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПАРАД САМОЛЮБИЙ

Nadin Nilie

Теперь я знаю точно: для всякого человека главной и единственной целью, главной и единственной мотивацией является его собственное самолюбие. Не деньги, не женщины, не власть, не признание – всё это лишь следствие. Не добро, не справедливость, не божественное спасение – всё это выдумки. Столько веков писатели и философы обманывали нас, объясняя все наши поступки этими никчёмными стереотипами, тогда как все наши поступки сводятся в итоге лишь к одному: к непреодолимому стремлению каждого человека найти повод уважать самого себя.

1
Подозрение

Всё началось с моего друга, с которым мы однажды воскресным вечером встретились, просто чтобы выпить и поболтать.

– А я вчера видел твою жену, – неожиданно говорит он мне.

– Где? – спрашиваю.

– Да на Васильевском. Шла по другой стороне улицы. Думал её окликнуть, но далековато было.

– Во сколько?

– Часов в девять вечера.

– Этого не может быть, – уверенно отвечаю я. – В это время она была на другом конце города, она ходит по субботам на курсы английского в Обухово.

– Зуб даю, дружище: это была она.

– Да ладно, тебе померещилось. Небось снова напился в хлам.

Посмеялись и забыли об этом. Я тогда и в самом деле не придал этому значения.

Да не подумает читатель, что я склонен к параноидальной ревности. Я действительно любил Настю и доверял ей. Мне казалось, что я прекрасно знаю её, что она проста и предсказуема. Я был уверен, что она не способна на измену – не потому, что я был уверен в себе, а потому, что я был уверен в ней. Это может показаться кому-то глупостью, наивностью, легкомыслием. Всегда легко судить со стороны, особенно когда уже знаешь исход дела. При этом любовь и доверие к супругу – вещь вроде бы совершенно естественная. Спросите себя: насколько легко Вы могли бы допустить мысль, что Ваша жена Вам изменяет? Насколько веское основание Вам было бы нужно для такого предположения?

Теперь я знаю точно: в каждой семье жена уверена, что знает, как бы ответил на эти вопросы её супруг. Не всякая женщина изменяет мужу, но всякая женщина уверена, что её муж уверен в ней, и тихонько про себя смеётся над ним. Таково женское самолюбие – для него не обязательно изменять мужу, но обязательно знать, что муж может заблуждаться относительно вашей безупречной верности. Иной раз женщина идёт на измену лишь для того, чтобы проверить: на самом ли деле муж не склонен ожидать от неё этого – лишь для того, чтобы пощипать самолюбие мужа и почесать своё собственное.

Несколько дней спустя я искал одну вещицу, которая мне вдруг понадобилась. Уже и не помню, что это было, да и не суть важно. Я перерыл весь дом, искал в самых неожиданных местах, пока Настя спокойно лежала на диване и смотрела телевизор. Но стоило мне залезть в корзину со старым бельём – Настя тут же вскочила, подбежала ко мне и нервно залепетала:

– Не лезь туда, там точно ничего нет! И вообще, ты меня уже утомил, маячишь тут перед глазами! Сдалась тебе эта штука! Забудь уже о ней и сядь спокойно!

Для Насти, всегда спокойной и тихой, подобное поведение уже было немного странным. Почему она так забеспокоилась, что даже отвлеклась от своего любимого сериала в самый драматичный момент сюжета? Почему она так не хотела, чтобы я лез в тот пресловутый ящик? Что я мог там найти? Чего она так боялась? Это была её роковая ошибка. Она могла отвлечь меня миллионом других способов – и я так никогда и не нашёл бы то, что нашёл. Но теперь я из принципа, ради чистого любопытства должен был закончить начатое.

– Подожди минутку, – сказал я ей. – Чего ты так возмутилась? Вот сейчас здесь посмотрю, ещё одно последнее местечко – и всё.

– Здесь точно нет! – не унималась Настя. – Подумай сам: мы в этот ящик сто лет не лазили!

– Потерянные вещи, – настаивал я, – имеют свойство находиться как раз в самых неожиданных местах.

Не успел я договорить, как моя рука нащупала посреди мягкой ткани что-то твёрдое и шершавое. Через секунду я извлёк из-под груды белья золотое колье с сапфиром.

Не может быть! Настя, как всякая прелестная девушка, обожала украшения. Их всегда не хватало, их всегда было меньше, чем хотелось бы. Каждое новое украшение было для неё предметом гордости, поводом похвастаться, покрасоваться передо мной и подругами. Все её украшения лежали в одной шкатулке. И редко они там лежали без дела – Настя не упускала повода надеть их на себя.

Но то колье стоило тысяч тридцать, не меньше – мы никогда не могли позволить себе такую роскошь. Откуда же оно взялось? Я никогда не дарил ей таких дорогих вещей. Неужели сама купила? Я бы непременно заметил такую дыру в нашем семейном бюджете. Может быть, кто-то подарил ей эту штуку задолго до нашего знакомства? Тогда зачем было прятать? И зачем было так нервничать?

– Откуда это? – задал я Насте прямой вопрос.

Все женщины – актрисы, когда готовятся к роли. Но тут я, очевидно, застал её врасплох. Она явно перебирала в уме возможные варианты, пытаясь на ходу сочинить правдоподобный ответ.

– Слушай, я не хотела тебе говорить, – неуверенно начала она. – Не хотела, чтобы ты видел. Чтобы зря тебя не тревожить. Это прислал мне один мужчина, который очень настойчиво ухаживал.

– Ухаживал за тобой, когда мы уже были в браке? – уточнил я.

– Да, вскоре после нашей свадьбы.

– Зная, что ты замужем?

– Да. Но я, разумеется, отвергла его. Пыталась вернуть колье. Он не взял. Не выбрасывать же мне его! Такое красивое!

Настя нежно обняла меня, и я тут же забыл о своих подозрениях.

– Почему ты мне не сказала?

– Не хотела, чтобы ты переживал.

– Чего тут переживать? Наоборот: я гордился бы тем, что моя жена отвергла такого настойчивого ухажёра и сохранила мне верность.

– Но ведь ты не можешь подарить мне такое, – справедливо заметила Настя, чем немало задела моё мужское самолюбие.

– Ну что ж, обещаю, что совсем скоро заработаю достаточно денег и подарю тебе ещё более дорогое и красивое колье. И ты не будешь прятать его среди старых тряпок, а будешь носить и вызывать у подруг чёрную зависть.

На том мы оба и успокоились. Я поверил ей, хотя и тот разговор с другом промелькнул в голове. И теперь, когда эти два случая встретились на просторах моей памяти – мне уже приходилось отгонять от себя недобрые подозрения, приходилось заставлять себя не думать об этом.

С чего бы Насте мне изменять? Чего ей не хватает? Я задавал себе этот вопрос, не находил ответ – и это меня успокаивало. Да, я и правда не мог позволить себе делать ей такие дорогие подарки – так зачем же она вышла за меня, если с такой красотой могла найти себе куда более состоятельного супруга? И мне доподлинно известно, что у неё были ухажёры побогаче. Но она выбрала меня. Потому что она любила меня – в этом я и сейчас уверен. Да и не тот у неё характер, чтобы спать с кем-то только ради дорогих украшений, которые она потом вынуждена будет прятать среди старого тряпья и никогда не сможет надеть. Не такой она человек. И тем более не такой, чтобы спать с кем-то только ради сексуальных утех. Да и всё у нас с ней было в этом плане в полном порядке. Может, она просто влюбилась? Пожалуй, нет – сказала бы сразу, развелась и ушла. Обманывать, прятаться, бояться, встречаться тайком – это было совсем не в её духе, как мне казалось тогда.

Теперь я знаю точно: женщина влюбляется не столько в самого мужчину, сколько в его отношение к ней. Женщине трудно не ответить взаимностью, если она чувствует, что значит для мужчины больше, чем любая другая. Женщине трудно не поддаться силе мужской уверенности в том, что она непременно должна быть с ним до конца его или её жизни. Женщине трудно отказать мужчине, который готов ради неё пожертвовать своей природной полигамностью. Женщине трудно не пожертвовать такому мужчине в ответ свою природную моногамность. Живя с мужчиной, женщина не склонна украдкой поглядывать на других – а вдруг с тем будет лучше, чем с этим. Живя с мужчиной, женщина куда более склонна искать способ сделать жизнь именно с этим мужчиной лучше, чем она есть и чем могла бы быть с кем-то другим. Бросить одного и уйти к другому – для женщины решение трудное и отчаянное, принимаемое лишь в самом крайнем случае.

Насколько мы с Настей были далеки от этого крайнего случая? Мне казалось, нам до этого было как до Луны. Не прошло и года, как мы поженились. Романтические чувства ещё и не думали остывать. Мы по-прежнему пожирали друг друга глазами, словно Ромео и Джульетта. И не было в нашем браке ни намёка на кризис или даже малейшие неполадки.

Прошло ещё несколько дней. Я выхожу на балкон покурить и краем уха слышу разговор старушек, сидящих внизу на лавочке.

– Говорю тебе: вот такая машина, огромная, блестящая, у нас таких отродясь не бывало!

– Когда ж ты её видела?

– Да уж раз десять как есть видела. В будние дни в обед подъезжает.

– Да брось, кто к нам сюда поедет? У нас в подъезде одни старухи!

– Вот уж не знаю. Какой-то мужик, видный такой, лет сорока, всегда при костюмчике.

И тут меня прошибло холодным потом. Ведь в нашем подъезде и правда жили одни старухи. Всего пять этажей, двадцать квартир. Живя тут с рождения, я знаю в лицо почти всех соседей. И ни одной молодой девушки среди них не припомню. Ни одной, кроме моей жены! А старушки у подъезда и подавно знают наперечёт всех жителей и даже их родственников. А заодно и все машины, стоящие возле дома, и их хозяев. И этот загадочный «видный при костюмчике» приезжает по будням в обед – как раз когда я на работе. Сам по себе этот факт не вызвал бы у меня подозрений: мало ли к кому и зачем приезжает мужчина на огромной блестящей машине. Но вкупе с двумя предыдущими случаями…

И тут меня сразила мысль, что в сложившейся ситуации я в любом случае проигрываю. Если мои подозрения верны – значит у меня рога до потолка, и я чёртов идиот, которого облапошили, как маленького ребёнка. Если мои подозрения ошибочны – значит у меня нездоровая фантазия, и я чёртов параноик, которому всюду мерещатся любовники жены.

Но хуже всего было то, что я не знал правду и не знал, как мне её узнать. Спросить Настю прямо, как есть? Но разве она скажет правду? Разумеется, она скажет, что понятия не имеет об этой машине и об этом «видном при костюмчике». Она скажет так в любом случае – правда это или нет. Что же остаётся? Следить за ней?

Боже, какая мерзость! Не могу представить себе этого. Меня тошнило от одной мысли, что я буду следить за своей женой, подозревая её в адюльтере. Вот уж не думал, что доживу до такого! Никто не думает, пока это не происходит с ним. Но и бездействовать я тоже не мог. И именно это выводило меня из себя – не подозрения, не загадочная машина, не колье, не свидетельство друга. Даже незнание правды и невозможность её узнать не беспокоили меня так. Больше всего меня беспокоило то, что я не знал, что мне делать! Не знал, оставить ли эти подозрения без внимания и заглушить в себе эти мысли – или попробовать докопаться до истины? И если докопаться – то как?

Я пытался понять её мотивы. Пытался найти объяснение её поведению. Ведь мне казалось, что я хорошо знаю её. Если она изменяет мне – зачем она это делает? Почему? Это не укладывалось у меня в голове. Но три повода для подозрений в течение недели – могут ли быть невинным совпадением, розыгрышем судьбы? С другой стороны, не такие уж серьёзные поводы! Как юрист уверяю Вас, что ни один суд не примет решение на основе подобных улик. Каждое из них в отдельности ничего не стоило. Будь они более весомые – наверное, мне было бы даже легче. Я знал бы, что делать. Я не выглядел бы идиотом, если бы подозрения не оправдались.

Но в тот момент мерзее всего было то, что я выглядел идиотом в любом случае. Как же разорвать этот замкнутый круг? Я должен был выяснить всё таким образом, чтобы Настя об этом не знала. Как это сделать? Стоило лишь представить – комок подступал к горлу. Я для этого не приспособлен. Шпион из меня никудышный. Сама мысль об этом вводила меня в ступор.

Весь вечер я старался вести себя как обычно, не подавая виду. Она ничего не почувствовала. Она устала и рано легла спать. Я лёг рядом, отвернулся и всю ночь смотрел в одну точку. Я не мог сомкнуть глаз. Я ощущал поблизости тепло любимого тела, слышал её лёгкое сопение – и думал. Мучительно размышлял. Одна половина меня отказывалась верить, что это прекрасное молодое тело может принадлежать кому-то ещё; что это прелестное юное создание может так жестоко поступить со мной; что эта милая очаровательная девушка, которую я знаю вдоль и поперёк, способна на такую подлость и низость. Другая моя половина уже тихо ненавидела Настю, убивала во мне любовь к ней и заменяла её ревностью, жаждой мести и оскорблённым самолюбием.

Так пролежал я в раздумьях всю ночь. И к утру нашёл единственное возможное решение.

2
Слежка

По дороге на работу я решил зайти в офис, мимо которого проходил каждый Божий день. Он был в том же здании, что и наш. На двери его красовалась позолоченная табличка с надписью: «Ядрин А. Г. Частный детектив». Об этом Ядрине поговаривали, что он разрушил немало семей, успешно практикуясь именно в сфере расследования супружеских измен. Меня коробило от мысли, что моя семья станет следующей в этом длинном списке. Однако я набрался смелости, огляделся по сторонам, не видит ли кто из коллег – и зашёл в офис.

Там за столом сидел мужчина лет сорока, довольно крупный и широкоплечий, с огромной наголо обритой головой и противной бородёнкой. Он был похож скорее на криминального авторитета, нежели на детектива.

– Здравствуйте! Вы ко мне? – услышал я его густой прокуренный бас.

– Да, доброе утро. – Я слегка замешкался. – Извините, я впервые обращаюсь к кому-то с подобным делом. Даже не знаю, что говорить в таких случаях.

– А Вы думаете, другие каждый день нанимают частного детектива? – засмеялся Ядрин. – Итак, у Вас есть для меня работа, как я понимаю?

– Да, вроде того.

Тут я заметил, что жутко покраснел. Мне предстояло рассказать всё незнакомому человеку. И до чего же глупым показалось мне всё то, что я должен был ему поведать! Я чуть не лопнул от стыда и почти готов был сказать, что ошибся дверью, забыть обо всём и бежать сломя голову.

– Не волнуйтесь, – успокоил меня детектив, заметив моё смущение. – Чего только не приходилось мне слышать. Это останется между нами. Вам нечего бояться.

Я закрыл на секунду глаза, сделал глубокий вдох, собрался и выдавил из себя:

– У меня есть основания полагать, что моя супруга мне изменяет.

В этот момент мне уже стало чуточку легче. Всё уже было ясно, заказ сделан, обратного пути нет. Теперь мою проблему будет решать другой человек, профессионал. Я отдам за это немалые деньги, но моё спокойствие мне дороже.

– Итак, Вы хотите, чтобы я проследил за Вашей женой?

– Да.

– Сколько Вы живёте вместе?

– Около года.

– Вы живёте вдвоём?

– Да.

– В отдельной квартире?

– Да.

– Часто ссоритесь?

– Почти никогда.

– Крупные ссоры бывали?

– Не припомню.

– Выпиваете?

– Я? Нет. Крайне редко. Настя вообще не пьёт.

– Значит, Настя… Вы когда-нибудь били свою жену?

– Что Вы? Ни разу. Даже в мыслях…

– Изменяли ей?

– Никогда.

– Вы работаете?

– В соседнем офисе.

– Жена работает?

– По вечерам.

– Значит, Вы с ней редко видитесь?

– Она приходит в девять.

– Выходные проводите вместе?

– Всегда.

– Может быть, какая-то неудовлетворённость в плане секса?

– Ничего подобного не замечал.

– Вы зарабатываете много?

– Не особо.

– Больше, чем она?

– Больше.

– Где она ещё бывает?

– По субботам посещает курсы английского языка.

– Каковы основания Ваших подозрений?

Я рассказал Ядрину в деталях всё то, что привело меня в его кабинет.

– Отлично. Это обойдётся Вам в десять тысяч. Пять – сейчас. Пять – когда получите результат. Вне зависимости от результата.

– Понимаю.

– Сумма может возрасти, в зависимости от сложности работы.

– А какие могут быть сложности?

– Например, если Вам недостаточно будет данных, полученных в результате слежки, и Вы захотите установить камеры в Вашей квартире.

– Ясно.

Я протянул Ядрину пятитысячную купюру.

– Мне нужна фотография Вашей супруги, Ваш адрес и мобильный телефон.

Я написал на бумажке свой адрес и телефон и отдал Ядрину фотографию, что хранил в своём кошельке на протяжении всего нашего брака.

– Итак, я начинаю следить за Вашей Настей и держать Вас в курсе дела.

– Вы позвоните, когда будет результат?

– Я позвоню в любом случае. Уже сегодня.

Выйдя из офиса Ядрина, я почувствовал облегчение. Ничего больше не требовалось от меня – только сидеть и ждать его звонка. Мне больше не нужно было гадать. Всё разрешится без моего участия само собой. Мне больше не нужно было думать, как узнать правду. Теперь я мог спокойно размышлять лишь о том, как отреагировать на эту правду, и морально готовиться принять её такой, какая она есть. Этот большой человек, в руках которого была моя судьба, сперва показался мне весьма подозрительным и ненадёжным. Но поговорив с ним, я успокоился. Он настоящий профи. Он знает своё дело. Уже сегодня вечером проблема должна была разрешиться. И никто не должен был узнать о моём визите к детективу. Если любовник есть – Насте ни к чему сообщать, каким образом я это выяснил. Если любовника нет – она и не догадается, что я когда-то подозревал её в этом. В любом случае я не буду выглядеть идиотом, в любом случае не останусь в проигрыше.

Всё закончилось самым неожиданным образом и гораздо скорее, чем я предполагал. Ранним вечером, когда я ещё ехал домой с работы, на мой мобильный поступил звонок с незнакомого номера. Я сразу понял, что это Ядрин, и весь напрягся от предвкушения правды. Именно правда манила меня больше всего, вне зависимости от того, какой она была.

– Я слушаю.

– Здравствуйте, – отозвался в трубке хриплый, но уже полюбившийся мне голос сыщика. – Это Ядрин. Можете говорить?

– Я весь внимание.

– Ваша супруга сегодня весь день была дома, только в магазин выходила. В четыре, как обычно, уехала на работу. Я следил за ней. Сейчас она там.

– А машина?

– Насчёт машины я выяснил. Это внук одной старушки с первого этажа. Она уже на ладан дышит. А он, по всей видимости, уговаривает её переписать завещание, которое она почему-то оформила на соседку.

– А курсы?

– Я говорил с её педагогом. Она исправно посещает занятия. Не пропустила ещё ни разу. И в тот день была как обычно. Педагог показался мне видным мужчиной. Я сначала подумал, что он и сам вполне может быть её любовником. Поговорил на всякий случай с её однокурсницей. Она подтвердила информацию и к тому же поведала мне, что их учитель – гомосексуалист.

Я замер, глядя в одну точку, и не знал, что сказать.

– Вы слушаете? – спросил сыщик после продолжительного молчания.

– Да-да, что-нибудь ещё? – опомнился я.

– Так, между прочим, – продолжил Ядрин. – То колье подарил Вашей жене некий Степанов Валерий Иванович. Он уже полгода живёт и работает в Штатах… Что скажете? Мне продолжать слежку?

– Пожалуй, нет. Спасибо.

– Не за что. С Вас ещё пять тысяч. Искренне рад за Вас. В подавляющем большинстве случаев подозрения оправдываются. Так что радуйтесь, любите друг друга и будьте счастливы.

Казалось бы, я и должен радоваться. Но мне вдруг почему-то стало мерзко на душе. Я поймал себя на том, что уже смирился с мыслью о Настиной измене. Я репетировал про себя душещипательную речь, которую прочитал бы ей. Но самое ужасное то, что я возненавидел её, жаждал мести, поверив глупому стечению обстоятельств. Она любит меня, честна со мной, чиста передо мной и верна мне – а я осквернил нашу любовь глупыми беспочвенными домыслами. Каким же идиотом я выгляжу в глазах Ядрина! А главное – в глазах самого себя! Она ничего не знает, но я-то знаю. И буду помнить всегда. И это всегда будет стоять между нами. Я позволил себе ненавидеть её – и теперь из-за этого ненавидел себя.

Вся эта история казалась мне самым мерзким и постыдным происшествием в моей жизни. Я поступил как последний кретин. Я поступил как слабак – не решившись самостоятельно узнать всю правду, тайком нанял сыщика следить за Настей. До чего противно! Я поставил себя на её место: если бы она на основании столь же глупых случайностей наняла Ядрина следить за мной – как бы я к этому отнёсся, если бы узнал? Вдруг мне показалось, что это обидело бы меня ещё больше, чем обидела бы её измена. Тайная слежка друг за другом – худшее проявление недоверия – что может нанести больший вред миру и согласию в семье? И чем это лучше банальной измены? Получается, это я изменил Насте, а не она мне!

Я видел лишь один способ выйти из этой ситуации, перечеркнуть и забыть эту глупую историю. Я должен был рассказать всё Насте как есть, чтобы вместе с ней посмеяться над собственной глупостью и слабостью. Честное и откровенное признание – только оно могло вернуть ощущение взаимного доверия, мира и согласия в семье. Только оно могло снять с моей души этот тяжёлый камень.

Я завёз Ядрину его гонорар, забрал её фотографию и тут же помчался домой. Я с трудом дождался её возвращения с работы. Минуты казались мне вечностью. Я ходил по квартире, словно шизофреник, репетируя вслух всё то, что собирался сказать ей. От нервов у меня тряслись руки. Оставь я всё втайне – это сгубило бы нашу любовь. Расскажу ей всё – и наш союз только укрепится. Ошибка, которая признана и исправлена – уже не ошибка, а ценный опыт, как нельзя лучше сближающий людей.

Стоило Насте переступить порог нашей квартиры – как я буквально задушил её в своих объятиях.

– Что с тобой? – удивилась моя благоверная.

– Настенька, прости. Прости! Ради Бога прости меня! Я такой идиот! Я сделал такую чудовищную глупость! Я должен всё тебе рассказать.

Не выпуская её из объятий, даже не давая ей раздеться, не давая вставить ни слова, я скороговоркой оттарабанил заготовленную речь, боясь остановиться, боясь забыть хоть слово, боясь задуматься и не решиться продолжить. Настя глядела на меня большими круглыми глазами, впервые видя меня в таком состоянии.

– Милый, – тихо прошептала она, как только я закончил, – милый, родной, успокойся! Какая глупость, Боже мой! На что ты потратил десять тысяч! Зачем? Ради всего святого, ну зачем ты это сделал?

Она упрекала меня, но упрекала с улыбкой на лице. И я понял, что всё прощено и забыто. Всё закончилось, и камень упал с моей души.

В этот момент я любил её больше, чем когда бы то ни было. В этот момент её лицо, её улыбка казались мне поистине самым прекрасным, что я когда-либо видел. Никогда впредь она не казалась мне такой красивой. И никогда впредь мы не обожали друг друга так сильно и страстно, как в тот вечер. Это был миг счастья, который навсегда останется светлым пятнышком в моей памяти, невзирая на всё то, что произошло дальше.