Текст книги "Вся проза в одном томе"

4
Открытие

Поздно вечером Андрей был возле института. Отцу и Ольге он сказал, что встречается с другом и вернётся только ночью.

Кто сегодня охранник? – Ага, в окошке виднеется рябая физиономия. Это Витёк. Сейчас во всём институте только мы с ним – и никого больше.

Андрей позвонил, и Витёк открыл ему.

– Демьянов, ты чё? – удивился охранник.

– Слушай, Витька! Дело к тебе есть одно. На миллион!

– Прям так уж и на миллион?

– Любые деньги, Витька, любые женщины, всё для тебя сделаю, что смогу, на колени перед тобой встану – только пусти и дай ключ от медицинского!

– Андрюха, ты чё, с ума сошёл? Это ж подсудное дело! Ты-то сын профессора – а я?

– Да никто не узнает, клянусь тебе! Если что – на меня всё вали. Скажи: пролез по-тихому, а ты и не заметил.

– Да на хрена оно тебе надо?

– Надо, Витька, надо! Ты только скажи, чего тебе надо – и я тебе мигом принесу!

Сговорились на литре водки. Андрей боялся, что придётся всё рассказать охраннику – иначе не пустит. Но тут ему повезло – с Витьком всё было предельно просто. Через пять минут Андрей уже копался в медицинских картах институтских девочек. Они лежали по алфавиту, так что ему приходилось искать каждую отдельно. Он боялся, что там не будет нужной ему информации. Или она будет изложена непонятным ему языком. Или написана непонятным почерком.

У гинеколога и правда почерк был не из лучших. Как у любого врача. Однако в каждой карте, которую находил Андрей, можно было без особого труда разобрать одну-единственную фразу, которая была предельно ясна и однозначно трактуема: «Девственная плева не нарушена».

Но что же это? Андрей не верил своим глазам. Может быть, он всё-таки что-то не так понимает? Он же не врач. Быть может, у медиков несколько иное понимание того, что есть «девственная плева»? Нет, этого не может быть! Все, абсолютно все девочки в его группе были девственны!

Допустим, информация об Ольге уже устарела – он же и лишил её невинности вскоре после диспансеризации. Но Лилька, Леська, Люська, Ларка… Даже Ларка, которая переспала со всем пятым курсом! Значит, всё это чей-то глупый вымысел, не более чем дурацкие сплетни? Получается, всё совсем не так, как он представлял себе? Выходит, в жизни и правда всё не так очевидно, как кажется?

Круг его поисков не сузился ни на одну девушку. Любая из четырёх могла быть автором того письма! Андрей взял листок бумаги и написал на нём список из четырёх имён, подолгу размышляя над каждым из них.

1. Лилька – «Очкарик». Наиболее вероятный автор письма. «У меня руки трясутся, и всё падает на пол» – у этой всегда всё падает. Думал, она всегда такая. Быть может, только со мной? «Боюсь взглянуть на него» – она никогда на меня не смотрит. Живёт в каком-то своём мирке, ни с кем не общается, что-то думает себе внутри и никому не показывает. Такая легко может таить в себе бездну чувств, о которых никто не догадывается. Такие нередко безнадёжно влюбляются в красавчиков вроде меня. И боятся подойти, потому что рядом конкурентки покраше, а Лилька – далеко не красавица. Но и не уродина. Ухватиться не за что, но что-то в ней есть. Какая-то хрупкость и женственность. Голос смешной, как у Пятачка. И глазки под очками – маленькие, но загадочные, как вся она. Такие любить умеют и верность хранят до гроба. Сама преданность. И матери из них получаются отличные. Она не из тех, с которыми спят – скорее из тех, на которых женятся.

2. Леська – «Солдат». Менее вероятно. Это не человек, а робот. Кажется, у неё вообще не может быть никаких чувств и переживаний. С другой стороны – я уже перестал верить собственным глазам. Как же сильно человек внутри может отличаться от себя же снаружи! Вплоть до полной противоположности. Никогда не задумывался, а ведь напрашивается: если у Леськи всё есть – фигура есть, ноги есть, грудь есть, лицо есть – почему она старательно скрывает всё это и делает всё, чтобы в ней не видели девушку? «Боюсь увидеть в его глазах хотя бы тень удовольствия от взгляда на меня» – быть может, поэтому? «Боюсь того, как безумно хочу его и не нахожу в себе сил отказать ему»… Если она не хочет никого, кроме меня; если она боится, что я захочу её, а она не удержится и станет одной из многих – не логично ли ей делать всё, чтобы я не хотел её, не замечал, не обращал внимания? Но если это она – я преображу её, сделаю из неё красавицу, какой она вполне может быть. И все увидят настоящую Леську – только будет она такой лишь для меня одного.

3. Люська – «Рыжие кудряшки». Ещё менее вероятно. Слишком жизнерадостная, чтобы так страдать от безнадёжной любви. Веселье так и хлещет через край. Заигрывает с каждым, иногда выходя за рамки приличий. А вдруг она хочет вызвать этим мою ревность? А вдруг здесь тоже внутри – полная противоположность того, что снаружи? Она ведь не раз выдавала свой скрытый ум, хоть и прикидывается дурочкой. «Я только и думаю, что он смотрит на меня, а у меня локон висит неправильно» – у кого ещё непослушные локоны, если у остальных прямые волосы? Люська, лучше бы это была ты! Думаю, этому варианту я бы обрадовался сильнее других. Не знаю, почему – но ты мне нравишься больше всех из этой четвёрки. Я всегда любил в девушках лёгкость и жизнелюбие. Они меня заражают. И я всегда любил рыженьких. Они в постели – просто огонь!

4. Ларка – «Вся из себя». Наименее вероятно. Впрочем, я уже ничему не удивлюсь. Оказалась же она девственницей, несмотря на все слухи. Быть может, и здесь нам известна лишь та Ларка, что снаружи? А внутри опять – что-нибудь загадочное и никому не ведомое? Всё же из письма ясно, что писала его красивая девушка, хорошо знающая о своей красоте. «Ему нужно лишь моё тело», «я подарю ему наслаждение», «я стану одной из его девок»… В самом деле – та Ларка, которая известна мне, не может для меня быть ничем иным, кроме как одной из многочисленных девок, от которых мне нужно лишь тело. И она сама позиционирует себя так. Красота Ларки – какой-то расхожий стереотип. Вроде бы в ней всё идеально. Хотя я не люблю излишнюю худобу. И я бы сказал, в Ларке всё идеально до тошноты. Она просто умеет подать себя, умеет красиво одеться и накраситься. «Неужели он и правда не способен относиться к женщине, как к человеку, а не как к резиновой кукле?» – В Ларке ничего больше нет, кроме резиновой куклы. Она чаще всех в нашей группе меняется. Разорится же её парень на платьица и брюлики – каждый день новые. Но почему-то она, как никто другой – одинаковая. Её уверенность в своей безграничной красоте и желанности – бесит. Её глаза без тени интеллекта – глаза коровы. Если это она – ей придётся больнее других.

Наконец Андрей вышел из института. Было уже за полночь. Витёк валялся пьяный и даже не видел, как ушёл Андрей. В кармане Андрея лежала бумажка с именами четырёх девственниц. Оставалось лишь одно – поговорить с каждой из них. Найти способ выяснить у неё, не она ли написала это письмо. И вычёркивать их одну за другой. Методом исключения она рано или поздно найдётся.

5
Лиля

Когда Андрей на следующее утро пришёл в институт – ему казалось, будто он не был там много лет. Всё было какое-то другое, новое. Всё было как во сне – нереальное, сказочное. Слишком яркие цвета, слишком красивые лица. И при этом всё как в тумане. Фразы из письма так и стояли у него в ушах, он так и нашёптывал их про себя – и они казались реальнее всего того, что он видел и слышал вокруг. Нет, надо как-то прийти в себя и стать нормальным – а то заметят. Кто-то здоровается со мной – а я даже не слышу, как будто сплю на ходу.

И вот, он входит в аудиторию и видит своих девочек. И сердце его сжимается. Та, которая написала это – совсем рядом, сидит поблизости, в метре или двух. Она не знает, что он читал её письмо. Голос лектора раздаётся будто издалека, из какой-то дымки. Андрей смотрит на девочек совсем другими глазами, словно впервые их видит. Он видит их новыми, какими никогда раньше не видел и не знал. Они кажутся ему красивее, чем раньше. Он пытается ловить каждое их движение, боясь упустить хоть малейший намёк, хоть один мимолётный взгляд, один неуловимый жест, который решит всё за долю секунды.

– Что с тобой? – спросила его Оля.

– А что со мной?

– Ты какой-то странный сегодня.

Боже мой, Оля! Я и забыл про неё. За весь день и не вспомнил, что у меня есть Оля. Сел рядом с ней по привычке и не заметил, даже не взглянул на неё. Да и зачем она мне теперь? Но нет, надо постараться вести себя как обычно. Надо взять себя в руки. Надо действовать рационально, строго по плану. Надо сперва сосредоточиться на Лильке. Любой ценой выяснить, она это или не она – убедиться в этом на сто процентов. И если не она – перейти на Леську. Только так – по очереди, методом исключения. Иначе я никогда ничего не выясню.

– Что же во мне странного? – ответил он Оле, улыбнулся ей и чмокнул в щёчку.

Вроде успокоилась, забыла. Решила, что всё в порядке. Теперь всё внимание на Лильку.

И он впился глазами в Лилю, следя за каждым её движением. Она сидела прямо перед ним. Стоило лишь протянуть руку, чтобы коснуться её волос. А вот и непослушный серебристый локон выбивается из-под дужки очков, а ты неустанно поправляешь его своими тоненькими пальчиками. Есть что-то невинное в этом жесте. По нему одному можно было догадаться, что ты ещё девственница. Какая изящная длинная шейка! Лилька, пусть это будешь ты! Такая хрупкая, будто сломаешься от порыва ветра. Рядом с тобой я всегда буду чувствовать себя большим и сильным. Буду защищать и оберегать тебя. Где были раньше мои глаза?

Надо смотреть на неё так, чтобы это было не слишком заметно. Что могут подумать? Вот она прищуривается, глядя на доску. Двадцать лет – а уже морщинки в уголках глаз. Всё время что-то записывает. Больше других записывает, а потом остальные списывают у неё. Ручку не выпускает из рук. Кажется, она даже спит с ней. Прикладывает к нижней губке колпачок – значит думает. На меня – ноль внимания. Отгоняет ручкой мой взгляд, словно назойливую муху. Как бы хотелось посмотреть на тебя без очков, увидеть твои глаза! Они совсем не такие маленькие, какими кажутся через стёкла. Мы тебе купим контактные линзы. Отрастим волосы подлиннее, покрасим в чёрный цвет, сделаем хорошую причёску – и будешь просто конфетка!

После занятий Оля как обычно ждала его у выхода, чтобы пойти погулять. Но Андрей подбежал к ней, будто очень спешил куда-то.

– Лёлька, не жди меня, езжай, у меня тут ещё дела, – сказал он и поцеловал её.

– Что за дела? – спросила она с явным подозрением.

– Ну… в общем… всякие разные дела. Я за тобой заеду позже.

– Андрей, да что с тобой сегодня?

– Лёлька, а что, по-твоему, со мной не так?

Оля подошла к нему ближе и вдруг спросила шёпотом, хоть и с улыбкой на лице:

– Ты что, в Лильку влюбился?

Андрей засмеялся слегка истеричным смехом.

– Скажешь тоже!

– Да ты весь день с неё глаз не сводишь!

– Не выдумывай. Тебе показалось.

Он помахал ей рукой на прощание и столь же стремительно убежал обратно наверх.

Он караулил Лилю у выхода из аудитории, где она общалась с педагогом. Делал вид, что просто стоит и болтает с другом. Но так и дёргался весь в ожидании, когда же она наконец выйдет. Чувствовал, что его поведение всё больше привлекает внимание своей натянутостью. Вот-вот меня раскусят и всё поймут. На меня уже смотрят с подозрением. «Что-то в нём не так». Актёр из меня хреновый. Не могу убедительно сыграть даже себя самого.

Наконец она вышла из аудитории и пошла вниз. Прошла мимо Андрея, даже не заметив его. Он выждал минуту и спокойным шагом побрёл к выходу. Неторопливо оделся, незаметно проскользнул мимо Витька, которого мучило похмелье, и вышел на улицу. Маленькая фигурка Лили в белой курточке удалялась в сторону метро. Андрей шёл за ней, постоянно оглядываясь – не видит ли их кто-нибудь. Вроде никого из знакомых поблизости не было – и он наконец-то её догнал. Обогнал и сделал вид, будто случайно повернулся и заметил её.

– О! Лилька! – изобразил он удивление. – Ты к метро?

– Я-то к метро, а ты разве не за рулём? – услышал он её звонкий детский голосочек.

– Машина сломалась. Вот, решил прогуляться. Оно и хорошо. Пообщаемся.

Лиля никогда не смотрела в глаза собеседнику, кем бы он ни был. Но Андрей подозревал, что она просто боится смотреть на него – боится себя выдать.

– О чём же ты хочешь со мной пообщаться?

– Да мало ли о чём! Третий год вместе учимся – а я совсем ничего о тебе не знаю!

– Что же ты хочешь обо мне узнать?

– Ну, например… как у тебя… в личной жизни?

– Личная жизнь – на то и личная, что только моя, и другим о ней знать не надо.

Ни намёка на грубость не было в её словах. Она говорила с ним назидательно, будто с маленьким ребёнком, который ещё не знает даже таких элементарных вещей.

– Выходит, она всё-таки есть?

– Кто?

– Личная жизнь.

– Может и есть. А тебе зачем?

– Просто любопытно, что за девушка со мной учится.

– Самая обычная. Для тебя – ничего интересного.

– Откуда ты знаешь, что для меня интересно?

– Как-никак третий год вместе учимся.

– Лилька, я вовсе не такой, как ты думаешь. Внутри я совсем другой.

Он произнёс это с каким-то внезапным жаром и даже подошёл к ней ближе, так что Лиля испугалась и отскочила от него.

– Может и так. Но мне совсем не интересно, какой ты внутри. Это не моё дело.

– А ты сама?

– А что я?

– Ты можешь сказать о себе то же самое?

– Что сказать?

– Что внутри ты совсем не такая, как снаружи?

– Нет, я везде одинаковая, – сказала она, смеясь.

– Так не бывает. В каждой девушке есть что-то особенное. И в тебе должно быть.

– Может и есть. Но не для тебя.

– А для кого?

– Андрей, ты мог бы меня обогнать? – вдруг спросила она. – Ты же быстро ходишь, у тебя ноги длинные. Иди вперёд.

– Я тебе неприятен?

– Просто меня встретят у метро. И мне не хотелось бы, чтобы он видел нас вместе.

– Неужели твой парень? Я его знаю?

– Нет, не знаешь.

– Познакомишь?

Тут Лиля остановилась и впервые посмотрела прямо ему в глаза.

– Андрей, ну пожалуйста! Мы уже почти пришли.

И ни капли любви или даже просто интереса к нему не было в её взгляде. Только детское «пожалуйста», словно она просила папочку купить ей новую игрушку.

– Хорошо, хорошо. Зайду в магазин, куплю пивка.

– Спасибо тебе.

Лиля холодно улыбнулась ему и ушла. Андрей зашёл в магазин и стал наблюдать за ней через стеклянную дверь. Возле метро её встретил парень с букетом роз. Маленький, очкастый, смешной – как и она сама. Но она так тепло посмотрела на него и так нежно поцеловала, что у Андрея что-то упало внутри. Лиля вмиг словно преобразилась. Андрей не помнил, чтобы девушка становилась красивее, когда была с ним. Он помнил обратное: всякая девушка кажется красивее, пока не стала его. Провёл с ней ночь – и она превращается в бесформенный кусок мяса.

Лиля так блаженно повисла на его шее, буквально растаяла в его объятиях. Они оба были словно из какого-то другого мира. И были словно неразрывное целое. Как только они оказались вместе – всё вокруг для них перестало существовать. Им было плевать, как их воспринимают другие. Для них двоих не было никого и ничего прекраснее друг друга, и не было большего счастья, чем просто быть вместе. Всё это Андрей прочёл в одном её взгляде. Прочёл и понял, что его самого ни одна девушка ещё так не любила. И только та, что написала письмо – быть может, будет первой и единственной такой девушкой в его жизни. Но это явно не Лиля.

Почему же тогда она девственница? Быть может, как и в случае с Ольгой, эта информация устаревшая? Или у неё с тем парнем какой-то иной, неведомый мне род отношений? В любом случае, она никак не может быть той самой. Ей слишком наплевать на меня. Я для неё – пустое место. Каждый её взгляд, каждый жест, каждое слово говорит об этом. Ей вообще неважно, существую я или нет. Разве возможно такое? Я привык, что девушки по мне сохнут. Привык, что девушки меня ненавидят. Но нет ничего более неприятного, чем изначально быть девушке безразличным. Причём не какой-нибудь красотке Ларке, подчёркнуто глядящей на всех свысока – а замухрышке в очках. Успокаивает лишь то, что она одна такая на свете – не от мира сего. Непривычно и неприятно осознавать, что девушку такой скромной красоты не могу сделать счастливым я – Андрей Дементьев – а может сделать счастливым какой-то затрапезный очкарик вроде неё самой.

Андрей достал из кармана свой список и вычеркнул Лилю. Он приехал домой, заперся в своей комнате и занялся тем, чего никак не мог от себя ожидать – он начал вести дневник. Ещё несколько дней назад он бы высмеял за такое любого. Это казалось ему сопливой сентиментальностью, которая подходит для глупых девочек-подростков, сигающих с крыши из-за несчастной любви – но никак не для парня. Однако сейчас он вдруг испытал непреодолимое желание сформулировать и записать свои мысли и чувства.

«Лилька… Я хотел, чтобы это была она. Я уже поверил, что это она. Я уже успел полюбить её. Меня пугает, что я не просто ищу эту девушку – я хочу любить её, кто бы она ни была. Моё сердце готово и ждёт, и это не в моей власти. Я ожидал сделать её своей рабыней. Но теперь понимаю, что как только найду её – сам стану её рабом. Я уже стал её рабом. Я никогда не ощущал ничего подобного. Я никогда не любил. Я лишь наслаждался тем, как любили меня. Почему мне вдруг стало так больно, когда я увидел Лильку с тем парнем? Потому что она не просто не любит меня – она вовсе не замечает меня, как я раньше не замечал её.

Я перебрал в голове все возможные варианты: каким образом я смогу понять, она или не она написала письмо? По каким взглядам, словам, жестам я определю это с абсолютной точностью? Но того, как я понял в итоге, что это не она – я никак не мог ожидать и предсказать. Чего угодно я ждал, но только не того, что ей совсем наплевать на меня, что ей без меня хорошо. Что же в этом удивительного? Мне ведь тоже было хорошо без неё. Почему меня это так тревожит? Почему мне так больно от того, что кому-то хорошо без меня?»

6
Олеся

Два раза в неделю по вечерам Олеся занималась на курсах английского. У неё была фирменная сумка с логотипом этих курсов. Поэтому все знали, как они называются. Андрей нашёл в интернете их адрес и расписание занятий. На следующий день она как раз должна была заниматься там. Он решил устроить «случайную встречу» с ней, когда она выйдет оттуда.

– Мне надо съездить кое-куда, – сказал он Оле. – Давай отвезу тебя домой.

Оля весь вечер просидела у него. Он был рядом, а она тосковала по нему, словно он далеко. Она ждала, пока он обратит на неё внимание, но он был погружён в свои мысли.

– Скажи: я тебе надоела? – на удивление спокойно произнесла она.

– Лёлька, ну ты опять начинаешь. С чего ты взяла?

– Ты так активно ищешь мне замену.

– Какую замену, Лёлька? Мне надо встретиться с другом.

И вдруг она как будто взорвалась.

– Всё! Всё! Хватит! – закричала она в слезах и замахала руками, словно отталкивая от себя его ложь. – Хватит врать! Андрюша, миленький, где ты витаешь последние дни? Очнись, вернись ко мне, поговори со мной хоть минутку!

– Лёлька, ты мне не надоела. Мне надоели твои постоянные истерики.

– Хорошо, я спокойна.

Она и правда резко остыла, вытерла слёзы и даже улыбнулась ему какой-то печальной улыбкой.

– Будь наконец мужиком, Андрей. Просто скажи мне это – и я уйду. И больше никогда не буду доставать тебя своими истериками.

– Что сказать, Лёля?

– Что не любишь меня.

Тут он на минуту замер и не знал, что ответить. Что-то боролось внутри него, и он сам не мог понять, что именно. Но сейчас было совсем не до этого.

– Я не знаю, Лёлька, – ответил он.

Оля закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Не надо меня подвозить. Доеду сама.

И ушла. Тем лучше. Пора уже было её выпроваживать. Сейчас не до выяснения отношений. Оно и хорошо, что не надо её подвозить. Лучше пока побудем в ссоре. Зато не придётся оправдания придумывать – где был, с кем и почему. Не могу ей сейчас всё объяснить. Да и времени нет. Пора ехать.

Леська… Даже не знаю, что думать о ней. Вроде бы Лилька у нас молчунья, вечно в себя погружённая – чего не скажешь о Леське. Однако же в Лильке есть какой-то образ, какая-то индивидуальность. А Леська – это непонятно что. Нечто среднее между парнем и девушкой. Такая шумная и активная, а что за человек – непонятно. Человек ли вообще или в самом деле робот? Только о ней не могу точно сказать, буду ли я рад, если она окажется автором письма. И как вообще я на это отреагирую. В любом случае это необходимо выяснить.

Он подловил её по дороге от курсов до ближайшего к ним метро.

– Надо же! Леська! Какими судьбами?

Она резко остановилась и посмотрела на него с неожиданной агрессией в глазах.

– Да у меня-то курсы здесь. А вот ты что тут делаешь?

– Да я у друга был в гостях. Вот домой еду. А ты к метро?

– Что за друг? Фамилия?

Андрей слегка опешил от таких вопросов.

– Что за тотальное недоверие? – спросил он с искренним изумлением.

– Демьянов, у тебя не бывает с девушками случайных встреч. Говори сразу: чего тебе надо от меня?

– Слушай, чем я тебя обидел, что ты так со мной разговариваешь?

– Хочешь, чтобы с тобой говорили нежно и ласково? Так это не ко мне, это к Оле.

– Да при чём тут Оля? Мы вообще с ней сегодня поссорились и расстались.

Олеся посмотрела на него с омерзением.

– Значит, и с ней, как со всеми? Ну что, доволен собой? Замену ищешь? Вчера к Лильке приставал – не дала. Не такая дура. Теперь за меня взялся? Не успокоишься, пока всех не перетрахаешь?

Только теперь она сдвинулась с места и пошла к метро. Андрей поплёлся за ней в недоумении. Какая-то непрошибаемая стена встала между ними. Но он так и не получил ответа на главный вопрос. И он видел теперь лишь один способ выяснить то, что ему было нужно – спросить её прямо.

– Леська, подожди! Ты меня совсем не так поняла. Я совсем не за этим пришёл. Мне надо у тебя спросить что-то важное. Скажи: ты не писала писем моему отцу?

Олеся снова остановилась посреди улицы.

– А-а-а, всё понятно, – сказала она, кивая головой. – Нет, Андрей, не писала и не могла. Я не совсем подхожу Денису Игоревичу в качестве материала для исследования.

– У тебя кто-то есть?

– Если тебе это интересно – я уже год живу в гражданском браке.

– Да брось.

– Мне плевать, веришь ты мне или нет.

И она снова пошла, а он поплёлся за ней. Он по-прежнему не знал точно. Вопросов стало даже ещё больше. И он по-прежнему видел спасение в одной лишь прямолинейности.

– Слушай, я в последнее время научился распознавать девственниц по походке.

Олеся снова резко остановилась и злобно посмотрела на него.

– Демьянов, я ведь могу и в глаз дать!

– Леська, у тебя правда есть гражданский муж?

– Нет, Андрей. У меня нет мужа. У меня есть жена.

Андрей не поверил своим ушам.

– Да ну тебя. Ты говоришь это, чтоб я отстал.

– Ты и так от меня отстанешь. И если тебе это так интересно – я не девственница, никогда не была ею и быть не могла, потому что родилась мужчиной в женском теле.

– Лесь, подожди. Ты что, в самом деле лесбиянка?

– Называй это как хочешь. Пойди и разболтай всем.

Она снова пошла. Некоторое время они шли и молчали. Он просто не знал, что сказать.

– Слушай, как это так: «не была и быть не могла»? Ты хоть и мужчина, но всё-таки в женском теле. И в твоём теле есть некоторые отверстия…

– В твоём тоже, – перебила его Олеся. – Ты согласился бы, чтоб мужик засовывал в тебя член?

Она снова остановилась. Она не умела говорить на ходу. Он промолчал, ибо ответ был очевиден.

– Вот и я не согласна. А что бы ты сделал, если бы мужик подкараулил тебя на выходе из института и домогался?

– Я бы разбил ему рожу.

– Так вот отвали от меня, пока я не разбила тебе рожу.

Она пошла дальше, а он остался стоять. Но пройдя несколько шагов, она вдруг снова встала, развернулась и посмотрела на него. В её глазах он неожиданно заметил слёзы. Плачущая Леська! Кому рассказать – не поверят.

– Я скажу тебе, почему я так с тобой откровенна, Андрей. Я скажу, почему я тебе всё это рассказала. Потому что я люблю Олю! Да-да, ты не ослышался. Я люблю твою девушку. И я люблю её именно как девушку. А она, дура, любит тебя. По-настоящему любит. А ты сейчас приехал сюда, чтобы изменить ей. Всё равно с кем. Лишь бы куда-нибудь засунуть член!

Олеся ушла, а он так и остался стоять посреди улицы, как вкопанный, не зная, что думать и как реагировать. Когда её массивная фигура скрылась за поворотом, он достал список и вычеркнул её имя.

Через час он приехал домой и записал в своём дневнике:

«Это что-то невероятное! Я отправился в это странное путешествие по женским душам в поисках любви – а нахожу лишь ненависть! Я и не подозревал, что меня так ненавидят. Эти девушки, которые всегда так мило улыбались мне, строили глазки, кокетничали – все они ненавидят меня! Все эти годы они тайно меня презирали! Но презирали не так, как презирает мужчину брошенная им женщина – за то, что подрезал ей крылья, которые сам же и подарил. Нет, они презирают меня так, словно я – воплощение зла, исчадье ада! Я ехал домой после встречи с Леськой – и мне казалось, что всё вокруг дышит ненавистью ко мне. Каждый прохожий, глядя на меня, мечтает лишь о том, чтобы я поскорее сдох. Что я им сделал? За что они так со мной? Чем я заслужил это? И даже она, та самая, что написала письмо – я перечитал его и только теперь понял, что она любит и презирает меня одновременно!

Я думал, кто-то безнадёжно любит меня – и так гордился этим. Оказывается, это я безнадёжно люблю кого-то! И даже не знаю, кого именно! Но знаю, что она меня ненавидит – и я это заслужил. Все мои представления о жизни перевернулись вверх дном. Когда-то Ларка казалась мне первой красавицей института, какой кажется она всем до сих пор. А мне она стала противна. Я не хочу, чтобы это была она. Я не верю, что это она. Моё сердце подсказывает, что это Люська. Хорошенькая и умненькая, лёгкая и весёлая, игривая и кокетливая, рыжие кудряшки… Завтра я должен убедиться, что это она. Завтра наконец всё откроется. И я сам буду валяться у неё в ногах и молить о прощении. Всё ей прощу и всё стерплю от неё, лишь бы она была рядом и любила меня. Потому что я не смогу больше жить, если и дальше все будут меня ненавидеть – и никто не полюбит!»