Текст книги "Вся проза в одном томе"

3
Истина

Неделей позже за досрочно выполненную работу шеф разрешил мне не возвращаться в офис после обеда, а ехать прямиком домой. Я, разумеется, решил сделать Насте сюрприз – не звонил ей и не предупреждал о своём преждевременном возвращении…

Почему я сказал «разумеется»? Да потому что первое же предложение этой главы вызвало в памяти читателя, как и в моей, множество пошлых анекдотов. И дальнейшее до тривиальности предсказуемо. Быть на месте этого анекдотического мужа в реальности – что может быть отвратительнее? И что может быть отвратительнее, чем писать всё это сейчас о себе самом, представляя себе ехидную ухмылку на лице читателя, дескать: «Ага, ну дальше уже всё понятно! Эх, дурак! Не надо было прекращать слежку! Надо было ещё денёк последить для профилактики!»

Вы, верно, предвкушаете сцену порнографического содержания, невольным свидетелем которой я стану, войдя в квартиру. Но я Вас разочарую. Всё гораздо интереснее, чем Вы думаете. И всё самое интересное случится прежде, чем я дойду до двери подъезда.

Будучи ещё метрах в ста от дома, я заметил издали ту самую машину. Сомнений не было: это была «блестящая», о которой говорили старушки. Огромный чёрный джип красовался возле нашего подъезда и не мог не привлечь внимание. Он на порядок выделялся размером, красотой и дороговизной среди всего отечественного автопрома, что стоял рядом. Я видел его впервые. В памяти промелькнула вся эта история со слежкой, которая теперь вызывала у меня только ироничную улыбку.

«Видно, парень всё никак не уговорит бабку переписать завещание, – подумал я. – Ну что ж, удачи тебе, дружище!»

И вдруг из подъезда вышел Ядрин.

«Чёрт возьми, что он тут делает?»

Ядрин огляделся по сторонам, но меня не заметил.

«Тоже мне сыщик!»

Ядрин подошёл к джипу, сел в него и уехал.

И тут словно острый нож пронзил моё сердце. Я замер на месте и не мог пошевелиться. Мои ноги будто сковали цепи. Мелкая ледяная дрожь промчалась по всему телу до кончиков пальцев. Холодный пот проступил на лбу. Я почувствовал, что побледнел как полотно. Всё моментально сошлось в моей голове:

Жена не раз приходила в мой офис. Там-то он её и увидел.

В доме много наших совместных фотографий. Меня он тоже наверняка знал в лицо. Что он почувствовал, когда я зашёл к нему в кабинет? Хладнокровный и непроницаемый – настоящий шпик! Ни один мускул не дрогнул. Спокойно меня выслушал, а сам уже знал наперёд каждое моё слово. И наверняка уже знал, что скажет мне, когда позвонит вечером.

История с бабкой и завещанием – блеф!

Учитель-педераст – ерунда!

Ухажёр, живущий в Америке – вымысел! Даже имя ему придумал. Или услышал от Насти.

Чёрт возьми, до чего складно набрехал! До мельчайших деталей! Ему бы сценарии писать!

Я представил себе, как они вдвоём хохочут надо мной. Надо же было так лохануться! А противнее всего было вспоминать момент, когда я просил у Насти прощения. Таким идиотом меня ещё никто не выставлял! А она всё знала и «простила» меня. Ох как она смеялась про себя!

Именно в этот момент совесть во мне умерла раз и навсегда. Гнев переполнил меня так, что я чуть не лопался. Бледность на моём лице моментально сменилась агрессивной краснотой. Я сжал кулаки так крепко, что захрустели кости. Я готов был бежать со всех ног домой и порвать её на мелкие кусочки голыми руками. Я начал бояться сам себя, потому что никогда ещё не испытывал такой жгучей, испепеляющей ненависти. Никогда ещё не чувствовал в себе отчётливое желание и готовность убить человека. В моей голове пронеслась мысль о тюрьме.

«Нет, – подумал я. – Она не стоит того, чтобы идти из-за неё под суд. Я должен успокоиться. Я должен поступить иначе. Я должен придумать что-то особенное».

Бог весть каких трудов мне это стоило, но я постарался взять себя в руки. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, как делал это некогда в кабинете Ядрина. Я твёрдо решил не подавать пока виду, что всё знаю. Я буду вести себя, как её любовник – буду хладнокровным и непроницаемым. Мускул не дрогнет на моём лице. Ты ни о чём не догадаешься. Но в то же время я буду тихо про себя думать: как бы поизысканнее, поподлее, пожёстче тебе отомстить; что бы такое выкинуть, чего ты точно от меня не ждёшь, отчего у тебя волосы встанут дыбом; что бы такое сотворить с тобой, чтобы тебе было ещё больнее, чем мне.

Я постою пока здесь, а то вдруг ты поймёшь, что я видел твоего любовника. Тебе пока не нужно об этом знать. Заодно успокоюсь и приду в себя, возьму под контроль свой гнев и научусь улыбаться как ни в чём не бывало, как это умеешь ты, как это умеет твой любовник.

– Молодой человек, всё в порядке? Вы здоровы? – спросила какая-то случайная прохожая.

– Да-да, всё нормально, не волнуйтесь, – пролепетал я и направился, пошатываясь, к себе домой.

Представляю, как ты перепугалась, когда услышала поворот ключа в замке. Наверное судорожно оглядывалась по сторонам: вдруг твой любовник оставил след, который ты не успела спрятать? Наверное вздрогнула от мысли, что было бы, вернись я десятью минутами раньше.

Я тоже представлял себе, что мог увидеть здесь, что происходило в моей квартире, на нашем брачном ложе каких-то десять минут назад. Представлял – и сам дивился парадоксам своего воображения. Эти картины были мне отвратительны, но одновременно с этим доставляли какое-то сомнительное удовольствие, так что я не мог от них оторваться. Меня подташнивало от отвращения, но в то же время слегка трясло от какого-то экстатического восторга.

Я уже был другим человеком. Я не ожидал от себя таких мыслей. А ещё меньше ожидал от себя, что смогу при этом не подавать виду, прикинуться, что всё как обычно. Если бы ты ожидала увидеть эти изменения во мне – наверняка бы увидела. Но ты не ожидала и не увидела. Точно так же и я не заметил бы твой испуг, если бы не пытался его разглядеть. Но я пытался и заметил. Какой бы талантливой актрисой ты ни была – ты не готовилась к роли и не смогла скрыть до конца, что у тебя мурашки пробежали по всему телу, потому что ты чуть было не попалась.

– Привет, дорогой! Почему так рано?

– Вот, сделали всё раньше времени и разошлись. Ты не рада?

– Конечно, рада, любимый!

Это было особенно возбуждающе: мы оба одновременно врали друг другу. И наше взаимное враньё сплеталось в тугой морской узел. Она думала, что я ничего не знаю – а я знал, но не лишал её этого приятного заблуждения. Она думала, что у неё преимущество, ведь она знает то, чего не знаю я – а на самом деле всё было с точностью до наоборот. Это уже почёсывало моё воспалившееся самолюбие. У меня был немалый шанс выйти победителем, нанести сокрушающий ответный удар. Ведь она не знает, что я всё знаю. Она не ждёт моего ответного удара. И это значит, что у меня неограниченное время на раздумья и подготовку своего реванша.

Всё было как всегда. Она была со мной даже нежней, чем обычно. Якобы потому, что рада моему раннему возвращению, возможности побыть со мной лишние минутки. Она приготовила мне вкусный обед. Обожаю, как она готовит! Мне будет страшно не хватать её стряпни! Но каким же цинизмом надо обладать, чтобы ласкать меня глазами, словно Джульетта своего Ромео, изображать такую неподдельную страсть и преданность, такую трогательную заботливость и внимательность – при этом почти ежедневно пуская в свою постель (в нашу постель!) чужого мужика! Какая же стервозность может прятаться в таком пушистом зверьке (как я её ласково называл)! Как же я умудрился не заметить такую бездну порока, сокрытую под маской благородства и порядочности? Как же я умудрился жениться на такой бессердечной твари?

Она ушла на работу, а я бросился к компьютеру. Я был одержим желанием взломать её электронный почтовый ящик. Я не был уверен, что смогу это сделать. Но ведь мы так хорошо знали друг друга. Мой пароль она вполне могла бы угадать. Может, и я смогу угадать её пароль?

Я перебрал все возможные варианты – наши имена врозь и вместе, её девичья фамилия, наши даты рождения, дата свадьбы, девичья фамилия и дата рождения её матери, имя её старшего брата, даже название отеля в Египте, где мы провели медовый месяц.

Ничего не подходило.

Тогда я кликнул по ссылке с надписью «Забыли пароль?»

Вылез контрольный вопрос: «Номер Вашего паспорта».

Отлично! Настя никогда не берёт с собой паспорт. Он лежал рядом со мной на книжной полке. Я ввёл номер в специальное поле – и (эврика!) зашёл в её почту.

Я был прав. Я увидел там именно то, что ожидал. Длинная любовная переписка с Ядриным. Несколько сотен писем.

Боже мой! Первые письма датированы ещё летом прошлого года! Через месяц после нашей свадьбы! Вот сука!

Я читал их переписку – и снова дивился противоречивости собственных ощущений. Мне было горько и сладостно одновременно. Мне было противно, но я не мог оторваться. Чтение этого эпистолярного романа заняло у меня больше часа. Я смаковал каждую деталь их интимных откровений. Моё развитое воображение чётко рисовало картины, повергавшие меня одновременно в тошнотворный ужас и экстатический восторг. Всё это происходило здесь, совсем рядом, на этой самой кровати!

Но что я вижу: не всегда он ездил к тебе. Иногда ты ездила к нему. Когда он отправлял жену и детей «на дачу к матери».

Значит, у него есть жена и дети? Настя, ты изменяла мне с женатым мужчиной? Неужели он обещал тебе развестись со своей женой, бросить своих детей и жениться на тебе? Сомневаюсь. Зачем ему это? Тогда ради чего ты отдалась ему? Может быть, тебя возбуждает экстрим, угроза разоблачения, сладкий запретный плод?

Впрочем, это уже не важно. Теперь для меня было важно лишь одно: вернуть себе самоуважение, восстановить моё повреждённое самолюбие. Всё, что было во мне хорошего – умерло. И умерло по твоей вине. Ты разбила мне сердце. Чего же ты ожидала от мужчины с разбитым сердцем? Зря ты это сделала, Настя! Ты играешь с огнём! Ты довела меня до взрывоопасного состояния! Ты оказалась совсем не той «хорошей девочкой», которую я полюбил. Но и я теперь по твоей милости не тот «хороший мальчик», каким ты меня считаешь! И я тебе это докажу! Докажу так, что ты до конца жизни своей будешь жалеть о том, что посмела разбить мне сердце!

Читаю дальше: «Моя жена, – пишет Ядрин, – тоже завела себе почтовый ящик. Он отличается от моего всего на один символ: [email protected] – мой, [email protected] – её. Смотри не перепутай!»

И тут я понял, что нужно делать. Новый человек, которого я с удивлением раскрывал в самом себе, начал показывать зубки. В моей голове созрел коварный план мести. Никогда не думал, что способен на такое. Но это был единственный способ вернуть моё утраченное самолюбие. Я должен был оказаться коварнее, чем ты. Коварнее, чем Ядрин. Коварнее, чем вы оба вместе взятые.

4
Шантаж

На следующее утро, когда я уходил на работу, Настя как обычно ещё спала. Любовник сегодня днём должен был как обычно заехать к ней – это я знал доподлинно из их переписки. Напротив кровати у нас стоял небольшой шкафчик с прозрачной стеклянной дверцей. Там была красивая посуда на торжественный случай. Незаметно для Насти я поставил в этот шкафчик свою маленькую любительскую видеокамеру, на которую мы совсем недавно снимали в Египте наш медовый месяц. Кто бы мог подумать, что доведётся запечатлеть этой же самой камере спустя меньше года!

Камера могла писать без подзарядки до десяти часов. Когда запись остановится – Настя уже будет на работе. Запись велась на жёсткий диск. Сквозь стекло и среди посуды камера была незаметна, но для пущей надёжности я накрыл её платком так, чтобы торчал один объектив. Его суровый и беспристрастный глаз смотрел через стекло прямо на наше брачное ложе.

Меня начало охватывать нетерпение. День казался длиннее, чем обычно. Приехав домой после работы, я тут же кинулся просматривать запись.

Вот она спит. Лежит без движения ещё больше часа после моего ухода. Я бы не поленился смотреть на неё спящую бесконечно. Но она скоро придёт с работы – надо перемотать чуть вперёд.

Вот она просыпается и сладко потягивается. Такая красивая! Такая изящная! Какого чёрта всё так получилось? Этого не должно было быть! Она должна была оставаться моей и только моей навсегда!

Вот она встаёт и уходит. Долго не появляется в кадре. Умывается, завтракает, одевается, красится, душится, прихорашивается – для своего любовника! Перематываю ещё больше двух часов вперёд – в кадре только пустая кровать.

И вот наконец они. Сначала я слышу за кадром их голоса.

Настя: «Говорю тебе: он пришёл вчера через десять минут после твоего ухода!»

Ядрин: «И что с того? Он ведь меня не видел!»

Настя: «Но ведь мог увидеть! А если бы чуть раньше пришёл? Ты только представь!»

Ядрин: «Зачем переживать о том, чего не случилось? Успокойся!»

Настя: «Пойми, я боюсь! А вдруг в следующий раз он придёт ещё раньше?»

Ядрин: «Тогда я спрячусь в шкафу, ты попросишь его вынести мусор, и я потихоньку ускользну. Как в том анекдоте».

Смеётся и лезет к ней целоваться. Тут они появляются в кадре.

Настя: «Это не смешно! Какая пошлость!»

И нежно стукнула его по массивной грудной клетке.

Ядрин: «Нет, это очень смешно! Ничего не случилось, а ты переживаешь!»

Продолжает смеяться и целовать её.

Настя: «Представь, если твоя жена неожиданно придёт, когда я буду у тебя!»

И вдруг он посерьёзнел, крепко сжал её плечи и угрожающе навис над таким маленьким и худеньким по сравнению с ним существом.

Ядрин: «Даже не упоминай больше о моей семье! Я говорил тебе и говорю снова: моя семья – самое дорогое, что у меня есть! Я предупреждал тебя и предупреждаю опять: если ты посмеешь разрушить мою семью – я убью тебя!»

Настя: «Прости, я так испугалась, вдруг он что-то заподозрил! Ну не сердись, я так не люблю, когда ты такой злой!»

Ну ты и влипла, Настенька! И зачем тебе этот маньяк? Может быть, тебя возбуждает, когда тебе грозят смертью?

Наконец они перешли к делу. Снова это чувство: мелкая дрожь до кончиков пальцев, но я не могу оторваться. Смакую каждую деталь. Неплохой вышел порнофильм! С ним она ещё более страстная, чем со мной! Почему? Зачем? Чего тебе не хватало?

Теперь у меня есть всё, что мне нужно. Я закачал запись в компьютер и вырезал оттуда минуты три. Этого было достаточно. Всё было предельно ясно. Лица были видны отчётливо. Этот короткий порно-ролик я переписываю на компакт-диск. Дело за малым.

Утром я снова захожу в офис Ядрина.

– Опять Вы, молодой человек! Неужели опять подозрения?

Я спокойно прошёл и сел напротив него.

По моему взгляду он моментально всё понял.

– Я так и думал, – неожиданно мрачно и тихо произнёс он.

– Что именно ты думал? – нарочито дерзко заговорил я с ним.

– Что ты видел меня позавчера. Настя этого и боялась.

– Я знаю.

– Откуда?

– Важно не то, что я видел позавчера. А то, что я видел и слышал вчера.

Я протянул ему диск.

– Что это?

– Возникли сложности. Мне не хватило данных, полученных в результате слежки. И я решил установить камеру у себя в квартире.

Сыщика передёрнуло. Думаю, уже тогда он догадался, к чему я веду.

– Зачем тебе это? – ещё тише, почти шёпотом спросил он, наклонившись ко мне.

– Ты наверное знаешь, что я юрист, – так же тихо ответил я, наклонившись к нему. – Я считаю, что ты незаконно пользовался моим имуществом: моей квартирой, моей кроватью. А главное – моей женой.

– Ты как юрист должен знать, что жена – не имущество.

– Как юрист я это прекрасно знаю. Но как человек я считаю, что ты получил удовольствие, а мне причинил боль.

– Допустим. И что дальше?

– Я хотел бы получить компенсацию. А ты, я полагаю, не хотел бы, чтобы твоя жена узнала о твоих похождениях.

Ядрин покраснел от злости, но неплохо сдерживал себя.

– Как юрист, – медленно и хрипло протянул сыщик, – ты должен знать и о том, что шантаж уголовно наказуем.

– Но как человек я знаю и о том, что ты не станешь подавать заявление. В этом случае твоя жена точно всё узнает.

– Сколько ты хочешь?

– Я вижу, у тебя неплохой бизнес, – начал я издалека. – Дорогая машина, ты так легко даришь любовнице колье тысяч в тридцать, а жена даже не замечает.

– Ты прав, – перебил меня Ядрин. – У меня неплохой бизнес, дорогая машина, ещё и хорошие связи. Ты не боишься?

– Чего я должен бояться?

– Что с тобой произойдёт несчастный случай?

– Прямолинейно, – сказал я и всерьёз задумался.

– Я буду столь же прямолинеен, сколь и ты. Раз уж ты слышал наш вчерашний разговор с Настей…

– Да, – на этот раз перебил его я. – Ты угрожал убить Настю, если она посягнёт на твоё семейное благополучие.

– Если я готов убить Настю – отчего бы мне не убить тебя?

– Оттого что я рассчитываю на твоё благоразумие, – смело заявил я. – Зачем тебе лишний риск, проблемы с законом, нервы и затраты, если ты можешь просто один раз заплатить и закрыть эту историю раз и навсегда – заплатить сумму, не столько большую для тебя, сколько для меня?

– А как насчёт твоего благоразумия? – задал Ядрин резонный вопрос.

– В свою очередь я обещаю тебе, что после первой выплаты не продолжу тебя шантажировать.

– Ты одержим местью, – справедливо заметил сыщик. – Где гарантия, что после первой выплаты ты всё же не передашь запись моей жене, чтобы отомстить нам обоим?

– Ты прав, – согласился я. – Именно месть является моей основной целью. Но я ведь разумный человек. Месть моя направлена против тебя и против Насти. Но твоя жена и тем более дети никоим образом не должны пострадать. Они ни в чём не повинны. И я искренне этого не хочу. Я хочу справедливости.

– Допустим. В таком случае договоримся так: если моя жена всё-таки узнает – я убью тебя; если ты продолжишь меня шантажировать – я убью тебя.

– Лишь одна деталь, – решил я подстраховаться. – Вдруг твоя жена всё равно узнает? Без моей помощи?

– Интересно, откуда?

– Мало ли что бывает в жизни!

– Мы ведь договорились действовать благоразумно. Я буду благоразумен и не стану убивать тебя, пока не буду уверен, что именно ты разболтал всё моей жене.

– Ну вот, мы прекрасно друг друга понимаем.

– Сколько? – снова спросил он.

Секунд десять в кабинете стояла гробовая тишина. Я готовил к этой цифре и его, и себя.

– Миллион, – тихо, но решительно произнёс я. – Один миллион российских рублей. Наличными.

– Когда?

– Предлагаю покончить со всем этим как можно скорее.

– Сегодня вечером, – предложил Ядрин. – Васильевский остров. Большой проспект, 81.

– Я приеду с другом.

– Зачем друг?

– Он за рулём, а я нет. Не хочу везти такую сумму в метро.

– Хорошо. Приезжайте в девять.

– Договорились.

Я встал и собрался было уходить, но остановился в дверях.

– Последний штрих, – решил я добавить к вышесказанному. – Личная просьба: не говори Насте, что я всё знаю. Хочу сделать ей сюрприз.

– Не скажу.

Лёва – тот самый любящий выпить друг, с которого всё и началось – согласился подвезти меня к дому Ядрина, а потом с деньгами ко мне. «Только не пей, ты мне нужен трезвый!» – предупредил я его. Я так ничего и не рассказал ему. Он терялся в догадках, но я пока не готов был говорить об этом с кем бы то ни было.

В девять мы были на месте. Остановились возле подъезда сыщика. Мотор не выключали. Ядрин вышел, подошёл к нам и сел рядом со мной на заднем сиденье. Сначала он не произнёс ни слова. Просто молча передал мне конверт, сверля меня грозным взглядом.

Я заглянул в конверт. Там были две плотных пачки пятитысячных купюр – по сто штук в пачке. Деньги были свежие, только с конвейера, ещё пахнущие краской. Каждая пачка перетянута лентой с надписью «Банк России 5000х100». Номера купюр шли друг за другом по порядку. Я никогда в жизни даже в глаза не видел столько денег и уж тем более не держал в руках. Лёва с переднего сиденья не видел, что передал мне Ядрин.

– Сейчас будешь говорить с ней, – сказал сыщик, – передай, что я ничего больше не хочу слышать ни о тебе, ни о ней. Пусть забудет мой адрес, мой телефон, даже моё имя. Ясно?

– Передам.

Ядрин молча вышел из машины и вернулся к себе домой.

Минут через двадцать я уже поднимался на лифте в свою квартиру. Во внутреннем кармане моего пиджака покоился конверт с миллионом рублей. Даже не думал, что такие огромные деньги занимают так мало места. Меня переполняло предвкушение грядущей победы.

Она уже ждала меня дома.

– Привет, дорогой! Где ты был?

– Помнишь, родная, – начал я, раздеваясь, – недавно я обещал тебе, что совсем скоро заработаю достаточно денег, чтобы купить тебе ещё более красивое и дорогое колье, которое тебе не придётся прятать в старом тряпье, которое ты сможешь надеть на себя и носить на зависть подругам?

– Конечно, помню, милый!

– Колье с сапфиром, что так идёт к твоим небесно-синим глазам!

– К чему ты клонишь?

Я разделся и сел за стол. Она села напротив.

– Ну вот, гляди, – сказал я и вытащил из кармана конверт.

– Что это? – загорелась она любопытством. – Боже! – воскликнула, достав из конверта миллион. – Откуда это?

– Мне их дал твой любовник, – на удивление спокойно произнёс я.

Настя обомлела.

– Да-да, ты не ослышалась! Тот самый господин Ядрин, что приезжает к тебе, пока я на работе. Правда, больше уже не приедет. Он просил передать тебе, чтобы ты забыла о его существовании раз и навсегда.

Она так и глядела на меня огромными круглыми глазами, не зная, что сказать. Я торжествовал победу. Настя была нокаутирована. С непередаваемым удовольствием, смакуя и растягивая каждое слово, я неторопливо и с улыбкой рассказал ей, что произошло:

– Вчера, когда вы с ним делали это здесь, – я указал на кровать, – моя камера стояла вон там, – я указал на шкаф с посудой, – и смотрела на вас.

Глаза её наполнились слезами и стыдливо опустились.

– Я решил заснять вас, – продолжил я, – чтобы припугнуть твоего любовника, чтобы твой любовник выплатил мне компенсацию за несанкционированное пользование моей женой.

Настя смотрела в пустоту. Слёзы текли по её щекам и капали прямо на деньги, которые она не выпускала из рук.

– И теперь, – решил я добить её окончательно, – я ни о чём не жалею. Не жалею о нашем браке и о прекрасных минутах, проведённых вместе. Не жалею о своих рогах, которые ты мне наставила. Не жалею о своей наивности и глупости. Не жалею, что доверял тебе и любил тебя. Я не жалею ни о чём потому, что заработал на этом неплохие деньги! Ради миллиона стоило побыть немного обманутым мужем. Только вот ты, милая, не получишь из этого миллиона ни копейки. Ты сейчас соберёшь свои вещи и уйдёшь, не оставив здесь ни малейшего напоминания о себе. В следующий раз мы с тобой встретимся в ЗАГСе. Где начался наш счастливый брак – там он и закончится. А если я и пожалею о чём-то – то лишь о том, что мне теперь самому придётся убирать квартиру, готовить, стирать, гладить и мыть посуду.

– Ночь на дворе, – прохрипела она сквозь слёзы. – Куда я пойду?

– Меня это не касается, – сказал я с подчёркнутым равнодушием и закурил, отвернувшись от неё к стене.

Насте нечего было сказать. Мне стало даже немного жаль её. Дрожа от слёз, с печатью обречённости в каждом жесте, ежеминутно вытирая глаза, она неторопливо начала собирать по всей квартире свои пожитки. Привычная её аккуратность вдруг куда-то пропала, и она пихала свои многочисленные платья и юбки в чемодан одной смятой кучей.

Было уже одиннадцать, когда она последний раз взглянула на меня. Я по-прежнему сидел, отвернувшись, и тянул сигарету – но почувствовал на себе её взгляд.

Она вышла из квартиры с битком набитым, плохо закрывшимся тяжеленным баулом, так и не сказав ни слова и лишь тихонько посапывая. А я остался с сигаретой в зубах наедине со своим торжествующим самолюбием, сидя за столом, на котором лежал миллион.