Текст книги "Спроси у реки"

Глава 29

В просвете между кустами мелькнуло бледно-желтое пламя костра. Поднимая волну против течения, Жарких заложил плавный поворот. Заглушив мотор, он приподнял над водой гребной винт, и казанка с ходу, шурша, выползла на песчаный берег на четверть корпуса.

Через мгновенье старший лейтенант услышал, как в нескольких метрах от берега, правее того места, где он причалил, трещат сучья. Было ясно, что кто-то быстро удаляется в глубь острова.

Жарких поднялся на ноги и прокричал:

– Табанин, я за тобой бегать не буду! Сейчас порежу, к чертям собачьим, все сети, что ты тут понаставил, если не вернешься!

Треск в зарослях затих. Спустя некоторое время откуда-то справа, из-за деревьев, донеслось:

– Да я пописать хотел, Сергей Владимирович! Отошел тут недалеко!

– Я вам верю, гражданин Табанин! А ну быстро застегнул мотню и подвалил сюда! – нарочито злобно скомандовал Жарких. – Разговор к тебе есть!

Старший лейтенант сел на лавку и закурил. С начала дня это была его шестая сигарета. До завтрашнего утра можно было выкурить еще четыре.

На Рождество Жарких при девчонках поспорил с Посохиным, который никогда не курил, что к концу года сможет покончить со своей вредной привычкой. Его призом, кроме здоровья, должна была стать казачья шашка времен Первой мировой войны из коллекции холодного оружия майора. Сам старший лейтенант в запале поставил на кон свою любимую «восьмерку».

Через пару минут на берегу в расстегнутой джинсовой рубашке и плавках появился Василий Табанин. Он осторожно, мелкими шажками, приблизился к лодке. Его худые безволосые ноги были до колен изрядно поцарапаны.

– По ежевике, что ли, бегал? – посочувствовал ему Жарких. – Садись в лодку.

– Здравствуйте, Сергей Владимирович. А мы куда поедем? – перекидывая правую ногу через борт, спросил Табанин.

– Привет! Никуда мы пока не поедем. Тут будем разговаривать. На свежем воздухе. Садись!

– А в чем дело?

– Садись! – Старший лейтенант щелчком отправил окурок в реку. – Ты чего от нас бегаешь? Телефон не берешь? Мы что, тебя по всей области должны разыскивать?

Табанин, держась за борт, опустился на переднее сиденье лицом к полицейскому.

– Так я просто на рыбалку поехал. Я давно уже планировал, – ответил он, наклонив голову и приглаживая растрепавшиеся волосы. – И никуда я не бегаю. Здесь я! Вот, сижу… А телефон тут не принимает.

– Как только Квасову нашли, так ты сразу на рыбалку поехал. Причем куда подальше. Лодка твоя где?

– На той стороне острова.

– Понятно. Ты в позапрошлый понедельник на старом пляже водку пил с гражданкой Квасовой?

– С Раечкой?

– С Раечкой. По паспорту она Квасова Раиса Николаевна, если ты не в курсе.

– Я в курсе. Пил. Но, так, по паре капель. Чисто символически. Потом посидели немного и разошлись.

– Рассказывай все. И с мелкими деталями. С другом твоим Кармановым мы уже встречались.

– Да? А, ну тогда конечно! А что рассказывать?

– Сколько она выпила?

– Кто? Раечка?

– Блин, Раечка!

– Я думаю, граммов сто. Может, даже меньше. Она, в общем, была женщиной непьющей. Я ее за это очень уважал.

– А вы сколько выдули?

– Кто? А, мы! Мы все остальное.

– Точнее.

– Ну, граммов по триста.

– У вас что, две бутылки водки с собой было?

– Да, две! А как вы догадались, Сергей Владимирович?

– Что за друг с тобой был? Это его велосипед в кустах лежал?

– Кто?

– Задолбал уже! Кто с тобой был тогда?

– Карманов. Вы же сами сказали, Сергей Владимирович.

– Второй кто? Что за Стас?

– Стас?.. Да так, приятель один. Дальний очень, совсем… такой. – Табанин покрутил в воздухе пальцами. – Можно сказать, совершенно незнакомый.

– Совершенно незнакомый приятель. Хорошая формулировка. Гражданин Табанин, вопрос официальный. Разговор идет об убийстве.

Табанин облизал губы и спрятал кисти рук между колен.

– Если официальный… Стасов Федор был с нами. Кореш мой, можно сказать. Только не такой, чтоб совсем. Серединка на половинку. Он в Новолиганьске живет. Вот, встречаемся иногда.

– Судим?

– Кто, я? Вы же знаете, Сергей Владимирович.

– Я про Стасова спрашиваю.

– Ну да, судим. Три раза. А что?

– Велосипед его в кустах лежал?

– Какой велосипед?

– Черный.

– Не видел я никакого велосипеда, – пожал плечами Табанин.

– Стасов на велосипеде на пляж приехал?

– Мы пешком пришли.

– Значит, это велосипед Карманова был?

– Да какой велосипед, Сергей Владимирович?! Вы видели Карманова?! Может он с таким пузом ездить на велосипеде? Он же как клоп беременный!

– Убедил, пожалуй. Где Стасов сейчас находится? Он оставался с Квасовой на пляже, когда вы с Кармановым ушли?

– Он оставался. Где он сейчас, я не знаю! У него в Бирючинске подруга есть. Может, он у нее?

– Как зовут? Адрес?

– На Танкистов она живет. Номер дома не помню. Горелова Ольга.

– Зачем он с Квасовой на пляже остался?

– Я не знаю. Нет, правда не знаю! Вообще, он баб любит, но Раечка не в его вкусе. Он молодых телок предпочитает.

– А Квасова по отношению к нему как была настроена?

– Сначала никак, а потом заигрывать стала. Вы меня с собой заберете, Сергей Владимирович? Вещи можно скласть?

Взгляд Табанина по выразительности не уступал взгляду забитой бродячей собаки. Жарких ухмыльнулся.

– Сейчас ты мне все расскажешь еще раз, но подробно и по порядку. Я это на телефончик запишу, а там будем решать, что с тобой делать, жертва реформ.

– Все просек! Базара нет! Рассказ будет от и до. Мне скрывать нечего. Я чист перед любимой страной. В последнее время кристально чист. Прямо как Феликс Эдмундович. Ну, я имею в виду чистые руки и все остальное.

– Молодец. Подскажи-ка номер телефона Стасова.

– Я не знаю! Правда не знаю. Нет, мобильник у него есть, но номера я не знаю. Он мне не говорил. И не звонил никогда. Падлой буду, Сергей Владимирович!

– Будешь, Василий Ильич, если что-нибудь от меня скроешь.

Глава 30

– Извините, как вас зовут?

– Павел Петрович.

– Не возражаете, если я к вам буду обращаться по имени? Вы мне по-человечески очень симпатичны, и не хочется, чтобы между нами пролегал четкий административный барьер.

Одна из ближайших соседок Оксаны Лебедевой, Регина Альбертовна Гаспарян, эдакая Шахерезада средних лет, которую Посохин навестил сразу после бабы Любы, не мигая, уставилась на майора. Ее подернутые влагой карие глаза и темный пушок над верхней губой говорили о страстной натуре, для которой оргазм, вероятно, являлся наивысшей из общечеловеческих ценностей.

– Пожалуйста, можете звать по имени, – ответил Посохин. – Ничего страшного я в этом не вижу.

– Спасибо, – с чопорностью королевской особы кивнула Регина Альбертовна. – Мне так будет гораздо проще излагать свои наблюдения. С чего бы начать?

– С чего вам будет угодно.

– Замечательно! Говоря откровенно, Павел, мне, как порядочной, хотя и современной женщине, что юным кажется несовместимым, Оксана Лебедева не очень импонирует. Нет, конфликтов с нею у меня никогда не было. Зачем нам, собственно, конфликтовать? Мы же не хабалки с базара и можем любой вопрос решить, так сказать, в процессе мирного диалога. Мы даже друг к другу иногда в гости заходим, поскольку обе одиноки и у нас много общего в эмоциональной сфере. Но ее отношения с мужчинами, я вам скажу, меня просто шокируют! – Лицо Регины Альбертовны приобрело суровое выражение. От этого она стала казаться старше. – То один ее провожает, то другой. То вообще абсолютно неизвестный мне мужчина! Там и одним глазом взглянуть не на что, честно говоря, а мужчины ходят за нею буквально как голливудские зомби. А знаете, почему такое происходит? Нет?

– Понятия не имею, – с подчеркнутым простодушием ответил Посохин. – И почему?

– Уже давным-давно было замечено, Павел, чем женщине легче всего привлечь к себе мужчину, – с таинственным видом произнесла Регина Альбертовна.

– Чем же?

– Доступностью, – лицо собеседницы приобрело торжествующее и одновременно игривое выражение. – Вот, я, например, и младше ее, и имею четвертый размер бюста, и, обратите внимание, при всей моей округлости на попе и бедрах никакого целлюлита, но морально я человек стойкий и, честно скажу, уже пятый год без мужчины. Да, Павел, пятый год. И еще не умерла! А вокруг нее, при всей ее невзрачности, мужской пол так и вьется. Правда, контингент убогий, но у нас в городе джентльменов не густо, сами знаете.

– Вы хотите сказать, что Оксана Григорьевна морально неустойчива?

– Именно! Хотя кого сейчас это волнует? Вы посмотрите, кто у нас в стране в первых рядах развратников? Кто это все пропагандирует? Наша элита! Что ни режиссер, то педераст. Что ни писатель, то педофил. А, содержанок, извините меня, Павел, стали светскими львицами называть. И телевидение навязывает их молоденьким девочкам в качестве примера для подражания. Куда это годится? Во что превратили русских женщин за последнюю четверть века? Вы не смотрите на мою армянскую фамилию – я человек русской культуры. Европа с Америкой через кино и телевидение навязывают нам, русским женщинам, какой-то, извините, сексуальный большевизм! Только и слышишь везде: быть девственницей в шестнадцать лет несовременно. Что самое поразительное, об этом же твердили определенные круги и в прошлом веке, и в позапрошлом! И то же самое мы слышим в двадцать первом. Удивительно! Я как-то спросила у одной барышни, считает ли она обжорство пороком. Она сказала, что да. Задаю ей следующий вопрос: считает ли она пороком сексуальное обжорство? В ответ – молчание. А барышне всего пятнадцать лет. Вот для меня муж был первым моим мужчиной, хотя у меня в жилах и течет горячая армянская кровь. И моя дочь к алтарю пошла девушкой, не смотря на то что жила в общежитии. А эти принцессы общего пользования еще смеют надевать на свадьбу белое платье – символ невинности! Нет, мужчины тоже хороши. Как можно брать в жены особу, на которой ерзали четверть ее одноклассников, половина ее сокурсников и несть числа бизнесменов и их отпрысков! Хотя, какие это мужчины? Так, кролики из очереди.

Посохин понял: если он не направит сейчас течение мысли Регины Альбертовны в нужное ему русло, то дальше, с повышением эмоционального накала монолога, сделать это будет гораздо сложнее.

– Регина Альбертовна, я с вами полностью солидарен. Ответьте, если не секрет, а кто из мужчин у вашей соседки чаще всего бывает?

– Так сразу и не скажешь. Многие.

– Можно конкретнее?

– Разумеется. Стогов Андрей Николаевич, например. О, как этот сластолюбец маскируется! То забор подправит, то огород вспашет, то ворота покрасит. Но кто же сейчас что-то даром делает? Согласитесь, Павел. А, у Оксаночки денег-то ведь нет! И теперь соображайте, чем она может расплачиваться с мужчинами за помощь по хозяйству.

– А кто еще регулярно к ней заходит?

– С нашей улицы к ней еще Сашка Кожин время от времени заглядывает. Этот делает вид, что Оксанка ему одежду стирает. Он два года как вдовец. Мог бы и ко мне обратиться, между прочим. Я не отказала бы. В смысле постирать. Вы меня, конечно, правильно поняли. У меня стиральная машина новая. И года нет, как купила.

– С других улиц или районов города кто-нибудь к ней приходил? Может, вы видели с ней широкоплечего среднего роста мужчину лет пятидесяти? Подумайте. Очень симпатичный такой мужчина, с благородной сединой. Вы его обязательно должны были приметить.

– Видела! – радостно воскликнула Регина Альбертовна. – Причем этот симпатяга к Оксане поздно вечером приходил пару раз. Уже совсем темно было, между прочим.

– Когда вы его видели? На прошлой неделе он приходил?

– На прошлой неделе? Кажется, приходил… Это было… Это было в понедельник!

– Время не вспомните?

– Уже темнело.

– Важны в этом вопросе даже минуты, Регина Альбертовна.

– Около десяти приходил. Не позже. Но не раньше половины десятого! Буду честной. А вам сколько нужно?

– Как он ушел, вы видели?

– Он быстро ушел. Минут через пять.

– Не помните, во что он был одет?

– Извините, Павел, сейчас подумаю… Светлая рубашка с коротким рукавом и темные джинсы. Конкретнее не вспомню. Мне плохо было видно.

– Он был пьян?

– Не знаю. Он не шумел, не шатался.

– Узнать вы его сможете?

– Конечно! Меня об этом и господин Банщиков спрашивал. Павел, может быть чаю? А то я, наверное, заболтала вас совсем. Спиртного не предлагаю, вижу, что мужчина вы серьезный.

Получив любопытные сведения и находясь в добром расположении духа, майор легко согласился на предложение Регины Альбертовны.

– Чаю? А не откажусь!

Посохину захотелось сделать что-нибудь приятное для симпатичной одинокой женщины. И он решил подарить ей дружеское чаепитие. Он уже понял, что Регина Альбертовна при всей своей страстности, особа еще и очень романтичная. Об этом говорило неимоверное количество фарфоровых ангелочков в доме и симпатичные вазочки с цветами на каждом столе. В данном случае можно было полностью исключить возможность возникновения острой ситуации с сексуальным подтекстом. Чтобы поддаться инстинкту, подобные представительницы прекрасного пола, чтя вековые традиции, обычно стоически ждут недвусмысленного сигнала со стороны мужчины. А Посохин в своей непоколебимости не сомневался ни на йоту, хотя привлекательность его собеседницы отрицать было бы глупо.

– Замечательно! – расцвела хозяйка. – Только не зовите меня, пожалуйста, по отчеству. Меня это всегда смущает. Словно я на работе. Просто Регина. Хорошо?

– Как скажите, мадам!

Глава 31

Оксане Лебедевой на вид можно было дать максимум лет тридцать пять, хотя на самом деле ей было сорок два года. Даже шея не выдавала ее возраста.

А если ей сделать хорошую прическу и макияж, подумал Посохин, то она будет выглядеть еще моложе. Неудивительно, что Квасов предпочел ее своей благоверной, хотя и та не была уродиной. К тому же и весила бизнесменша, наверное, почти в два раза больше, чем эта стоявшая сейчас перед Посохиным миловидная сероглазая женщина. А если предположить, что не Квасов ее выбрал, а она его? С расчетом кардинально улучшить свое материальное положение?

Лебедевой очень шел простенький хлопчатобумажный сарафан с цветочным рисунком – мелкие ромашки и васильки по белому полю. На талии – тонкий поясок. Невольно у Посохина мелькнула мысль, что так одеться его жену и под пистолетом не заставишь. Даже для работы в саду Маришка предпочитала куда более экстравагантные наряды.

Когда майор сказал Лебедевой, что он из уголовного розыска, та растерялась.

– А вы, по какому вопросу? – спросила она с трогательной детской интонацией, чем окончательно расположила к себе Посохина. Майор понял, что ему в процессе разговора будет трудно оставаться объективным и придется ежесекундно себя контролировать.

– Я пришел поговорить с вами о Николае Квасове, – сразу взял быка за рога Посохин. Медлить с наиболее интересующим его вопросом в беседе со столь обаятельной женщиной было бы ошибкой.

Лебедева отвела глаза.

– А что вы хотите знать?

Майор тотчас вспомнил выражение лица своей тринадцатилетней дочери, когда та после эмоционального папиного разъяснения наконец осознает, что поступила нехорошо.

– Давайте присядем! – сказал Посохин, указывая на зеленую садовую скамейку возле веранды. – Так нам будет удобнее вести разговор.

Лебедева молча прошла к скамейке и села. Майор постоял немного, непонятно почему ожидая приглашения и, не получив его, спросил:

– Вы позволите?

Лебедева испуганно посмотрела на полицейского и едва заметно кивнула.

– Да. Садитесь, пожалуйста.

Посохин опустился на край скамьи примерно в полуметре от женщины и, насколько это было возможно, развернулся в ее сторону.

– Вы знаете, что жена Николая Квасова утонула? – спросил он, пристально наблюдая за выражением ее лица.

– Да. Я знаю.

– Вам Николай рассказал?

– Нет.

– А кто?

– Соседка.

– Регина Альбертовна?

– Нет. Татьяна Антоновна. Стогова.

– Где вы с Николаем познакомились?

– В магазине.

– Он не похож на человека, который может запросто заговорить с понравившейся ему женщиной.

– Нет, то есть да. Он не такой. Я за день до этого купила у них на ярмарке туфли, а тут вдруг столкнулась с ним в магазине у стеллажей с макаронами. Я с ним поздоровалась. Машинально как-то так получилось. И он со мной заговорил.

– Когда это произошло?

– Больше года назад.

– Как часто он к вам приходил?

– По-разному бывало. Иногда несколько дней подряд приходил. Иногда я его неделями не видела.

Лебедева отвечала на вопросы, не проявляя эмоций. Можно было подумать, что говорит она не о себе, а о совершенно постороннем человеке. Она смотрела прямо перед собой куда-то в пространство (видела ли она яблони в двух метрах от себя?) и ни разу не повернула головы в сторону собеседника.

– Он вам по телефону звонил?

– Нет, ни разу не звонил.

– Вы ему давали свой номер?

– Коля сказал, что этого не нужно. И чтобы я ему не звонила.

– А когда вы виделись с Николаем последний раз?

– Недели две назад.

Майор насторожился: врет или забыла?

– Где?

– У меня.

– О чем вы говорили?

– Я не все помню.

– Расскажите то, что помните. Самое важное можете вспомнить?

– Мы говорили о разводе.

– Он хотел уйти от жены?

– Да.

– А как вы на это отреагировали?

– Никак. Я не представляла, как мы будем жить вместе.

– Почему?

– Не знаю. Как-то странно все. Жила-жила больше десять лет одна, и вдруг в один миг все по-другому.

– Но вы же были раньше замужем?

– Была.

– И?

– Я не знаю. Я всегда сомневалась, что у нас с Колей получится хорошая семья.

– Почему?

– Мы с ним очень разные.

– Николай собирался перейти жить к вам?

– Да. Он сказал, что хозяйство записано на жену, и если он с ней разведется, то вряд ли она ему что-нибудь сама отдаст при разводе. Судиться с ней он не хотел.

– И вы приняли бы его в свой дом, если бы он пришел без всего?

– Да, приняла бы. Он хороший. Добрый и… он меня любит. Мне так кажется… Я не знаю, что мне делать.

Глаза Оксаны наполнились слезами, но голос ее звучал все также ровно, как и раньше.

– А тридцатого мая, в понедельник, он к вам не приходил? Около десяти часов вечера? Может, немного раньше.

– Тридцатого? Я не помню.

– Ну как же?! Пробыл он у вас, правда, недолго. Но был же! Люди его видели.

– Это когда он первый раз выпивши пришел? – вытерев глаза, посмотрела на Посохина Оксана.

– Не знаю, вам виднее. Был понедельник, поздний вечер. Николай к вам пришел и… Ну, вспоминайте.

– Он выпивши тогда пришел. Первый раз. Я попросила его уйти. Время я не помню.

– Он ушел?

– Да.

– И не возмущался?

– Нет. Попросил прощения и ушел.

– Он зачем в тот вечер приходил к вам?

– Спрашивал опять, собираюсь ли я за него замуж или нет.

– И что вы сказали?

– Сказала, что о таких вещах надо говорить на трезвую голову.

– И все?

– Я потом заплакала и не смогла больше говорить.

«Вряд ли такая тихоня могла толкнуть Квасова на преступление, – подумал Посохин. – Скорее всего, это была его собственная инициатива. Хотя может быть, он и правда, не имеет к убийству никакого отношения. Но тогда кто имеет? В чьих это интересах?»

– Оксана Григорьевна, не расстраивайтесь. Все у вас будет хорошо. Вот увидите!

– Вы в самом деле так думаете?

Лебедева посмотрела на полицейского, несколько раз моргнула, и по ее щекам побежали крупные слезы.

– А зачем мне вам врать? – пожав плечами, сказал майор. – Какая в этом может быть выгода?

В юности Посохин, увидев слезы даже незнакомой женщины, мгновенно терял способность не только действовать, но и рассуждать. Он почему-то начинал чувствовать себя виноватым в ее горе. С годами он стал смотреть на такие вещи с равнодушием, иногда даже с ехидной ухмылкой. И вот сейчас, то чувство вины, которое овладевало им когда-то при виде женских слез, неожиданно к нему вернулось.

Посохин рывком поднялся со скамейки.

– Извините за беспокойство, Оксана Григорьевна. Не смею больше отнимать у вас время. Всего доброго.

Глава 32

Едва Рыбакова закончила поливать огород, как в ворота кто-то постучал. Рука была явно не мужская.

– Да-да! Там открыто! – крикнула Валентина Васильевна, ставя пустые ведра на землю. Металлические дужки громко звякнули.

Во двор вошла Лиля Смазнева. Тонкий трикотаж футболки, казалось, вот-вот должен был лопнуть под напором ее грудей, а синяя джинсовая юбочка едва прикрывала самое деликатное место девушки. Тело Венеры и розовощекое личико ангела. На симпатичном личике читалось недовольство.

– Здравствуйте, Валентина Васильевна! Мама меня за спичками послала. Дайте, пожалуйста, коробочку. Папа ушел к Чугуновым сарай разбирать и последнюю коробку спичек из кухни забрал. Он у нас куряка. Мы завтра вам вернем.

– Здравствуй! Что ты там застряла возле калитки? В дом проходи.

– Спасибо. Я лучше здесь постою.

– Секундочку подожди, а то я в земле возилась.

Рыбакова отнесла ведра в сарай и, сполоснув руки в стоявшем под яблоней пластмассовом тазу, вытерла их о передник.

– Пойдем, – позвала она Лилю, поднимаясь по ступеням на веранду.

Немного помедлив, девушка вошла следом за Валентиной Васильевной в дом и остановилась у входа. Рыбакова принесла ей из кухни коробку спичек.

– Возьми.

Лиля поблагодарила и повернулась к двери.

– Подожди, пожалуйста.

Девушка остановилась и вопросительно посмотрела на Рыбакову.

– Я задам тебе личный вопрос, можно?

Лиля неуверенно пожала плечами.

– Ты ходишь иногда с девчонками к Ярославу Александровичу в гости?

– Хожу, а что?

– Как ты к нему относишься? Он хороший человек?

Лиля потупилась.

– Да. Может быть, даже лучше всех.

– А как он к тебе относится?

– …Я не знаю. А что?

– Ты бывала у него в мастерской одна, без девчонок?

– Мне мама запретила.

Лиля ответила, как бы ни задумываясь, но ответ получился очень взвешенным. Девушка не солгала, но и не сказала всю правду.

– А раньше ходила?

– Да. Когда маленькая была, часто ходила.

– Он тебя рисовал?

– Рисовал.

– Как? В полный рост или это был поясной портрет?

– В полный рост.

– А как ты была одета?

– В розовое платье с оборками и соломенную шляпу.

– А в купальнике он тебя не рисовал?

– Нет.

– Никогда?

– Нет.

– А без купальника? Только честно?

– …Голой он меня не рисовал. Я пойду, Валентина Васильевна…

– Извини, пожалуйста, что я тебя об этом спрашиваю, но ты же слышала, в чем тетя Рая Ярослава Александровича обвиняла?

– Слышала. Она дура набитая.

– Не ругайся, хорошо?

– А если она такая и есть? То есть была. Она со всеми ругалась и всех обзывала. Даже чужих. Мы с мамой в позапрошлое воскресенье на ярмарке в Новолиганьске были и случайно видели, как она с дядечкой каким-то поругалась. То есть она ругалась, а он молчал. Только когда он повернулся уходить, сказал ей: «Зря ты так!». Она ему еще долго в след орала, что он козел и другое всякое. Матом, в общем. А он сел на велосипед и уехал. Даже не оглянулся ни разу.

– А что она в Новолиганьске делала?

– Так она в Новолиганьске по воскресеньям на ярмарке торгует! Торговала, то есть. У нас ярмарка всегда проходит в пятницу, в Битюгово – в субботу, а в Новолиганьске ярмарка всегда в воскресенье бывает.

– Ну конечно! Я просто сразу не сообразила. А дядя Коля с ней был в тот раз?

– Я не знаю. Он, наверное, в «Газели» в кабине сидел. Я его не видела.

– Еще раз извини, что я тебя спросила об очень личном.

– Я понимаю, зачем вы это спрашиваете. Ярослав Александрович ничего такого со мной никогда не делал. Он не такой, вы не думайте. Мне мама говорила, как это бывает. Обычно этим наши пацаны занимаются. Я сама видела. Напоят девчонок на дискотеке пивом или еще чем-нибудь… Бывает, взрослые парни в машину заманивают покататься. Особенно плохо девчонкам, у которых отцов нет и мать шалава. Правда, потом они быстро привыкают, и им начинает нравиться…

У Рыбаковой стало нехорошо на душе. Она почувствовала себя виноватой перед этой девочкой и решила не продолжать этот неприятный для обоих разговор.

– Ты цветы любишь?

– Люблю.

– Возьми на скамейке за верандой секатор и нарежь себе в саду любых цветов, которые тебе понравятся.

– Спасибо. Не надо. Мне их жалко. Пусть лучше растут.