Текст книги "Пьесы. Драмы, комедия, переложение"

Абсурд шестой

Цирк. На арене, подле стола — ХИГГИНС в чалме. За столом – ОБЕЗЬЯНА в бабочке. Непонятно, настоящая ли это обезьяна или артист в костюме обезьяны.

ХИГГИНС. Господа, я – доктор Вов-Ху-Из-Кто, единственный в мире оставшийся в живых представитель Единых Синедрионов и Явных Монголов Внутреннего Храма Эйяфьядлайёкюдль! Благодаря моей гениальной доктрине психического финансирования и просвещенному методу подсознательного обучения на расстоянии я могу из любой обезьяны сделать человека. Честь имею представить вам плод моего разума и дело рук моих, знаменитую прорицательницу мадемуазель Ангелу из Парижа и Баварии! (ОБЕЗЬЯНА встает и раскланивается.) Она может угадать происхождение любого человека по нескольким произнесенным им словам! А равно и семейные тайны. (Шепчет ОБЕЗЬЯНЕ.) Сделай загадочное лицо. (ОБЕЗЬЯНА делает.) Однако не следует думать, что здесь какое-то колдовство или чудо. Ничего подобного! Ибо чудес не бывает. Как это доказал наш знаменитый профессор, доктор всех на свете наук Гаспар Арнери. Всё построено на силах природы, учении индийских йогов и представляет собой виталлопатию! Уважаемая публика, говорите! Достаточно двух-трех слов, и мадемуазель Ангела определит, откуда вы родом!

В публике нарастает шум.

ЧУВАК (перекрикивая всех). Фигня какая-то!

Публика заходится от хохота и крика. ХИГГИНС делает пассы, поклоны, различные телодвижения, тем самым скрывая от публики, что он сообщается с ОБЕЗЬЯНОЙ с помощью современных средств связи. Публика затихает. Наконец, ХИГГИНС делает эффектный жест в сторону ОБЕЗЬЯНЫ.

ОБЕЗЬЯНА (густым басом). Давно из Малайзии, приятель? Проживали не в Малакке?

ЧУВАК (растерянно). Да, из Малайзии. В Малакке. Улет!

Публика взрывается аплодисментами.

ХИГГИНС поднимает руку. Шум мгновенно стихает.

БУКЕТЧИЦА. А я откуда, мадмазель Ангела?

ХИГГИНС снова проделывает свои пассы и упражнения.

ОБЕЗЬЯНА. Вы родились в египетском Мерса-Матрухе, что в мухафазе Матрух!

БУКЕТЧИЦА. Точняк! Мои шнурки оттуда.

Гром аплодисментов. ХИГГИНС снова поднимает руку.

ВЕСЕЛЫЙ ЧУВАК. А я откуда, не подскажете?

ОБЕЗЬЯНА. Из филиппинской Манилы. А если точнее – из Мунтилупы.

ВЕСЕЛЫЙ ЧУВАК. Верно, чтоб мне сдохнуть! Да вы экстраскунс! Баба Ванга в щиблетах!

Бешеные аплодисменты, останавливаемые ХИГГИНСОМ.

ЕЩЕ ОДИН ЧУВАК. А я откуда свалился?

ОБЕЗЬЯНА. Мадагаскар, провинция Махадзанга.

ЕЩЕ ОДИН ЧУВАК. Мать моя вумэн! В точку!

Оглушительные аплодисменты.

ЧУВИХА. Чёт хрень какая-то!

ОБЕЗЬЯНА. А вы из Мэйфера!

ЧУВИХА (растерянно). Капец, в натуре…

Публика смеется, хохочет, рукоплещет.

МАМАША ЧУВИХИ. Клара, веди себя прилично!

ОБЕЗЬЯНА. А вы родом из Мэйда Вейл.

МАМАША ЧУВИХИ (недоуменно). Верно… Я росла в Маленькой Венеции…

Крик, шум, хохот, визг, аплодисменты.

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Да у них все это подстроено!

Публика взывает от восторга. ХИГГИНС поднимает руку. Шум мгновенно стихает. ХИГГИНС делает свои пассы в сторону ОБЕЗЬЯНЫ.

ОБЕЗЬЯНА (вещает). Манчестер, Магдалена колледж, академия Министерства обороны, индийский штат Махараштра, а теперь – Мэрилебон-роуд…

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Просто нет слов… Шикарный номер!

Публика беснуется от счастья.

БУКЕТЧИЦА. Какое самое главное событие в моей жизни?

Цирк мгновенно замирает.

На сей раз пассы ХИГГИНСА длятся значительно дольше.

ОБЕЗЬЯНА. Самое главное событие в вашей жизни у вас впереди…

Публика сходит с ума.

ОБЕЗЬЯНА в бессилии откидывается на спинку стула.

ХИГГИНС (успокоив публику). Сеанс виталлопатии закончен, господа! Мадемуазель Ангеле требуется отдых. (Под невероятный шум и грохот уводит ОБЕЗЬЯНУ за кулисы.)

За кулисами.

ХИГГИНС помогает ОБЕЗЬЯНЕ разоблачиться. Это – ЭЛИЗА.

ХИГГИНС. Ты была сегодня неподражаема, радость моя.

ЭЛИЗА. А ты – еще лучше, мой дорогой профессор!

Обнимаются, целуются.

ХИГГИНС. Ну что, в кассу?

ЭЛИЗА. Куда ж еще!

Взявшись за руки и смеясь, ХИГГИНС и ЭЛИЗА убегают.

Абсурд седьмой

Дом Хиггинса. Спальня. На кровати – завернувшийся в одеяло ХИГГИНС.

Звонок мобильного телефона.

ХИГГИНС (с трудом проснувшись и нашарив телефон). Вас слушают.

ГОЛОС МИССИС ХИГГИНС. Доброе утро, Генри. Ты спишь?

ХИГГИНС (немного раздраженно). Где же – сплю, если говорю с тобой, мама…

ГОЛОС МИССИС ХИГГИНС (растерянно). Знаешь, Генри, я хочу тебе сказать… только я не знаю, как ты к этому отнесешься…

ХИГГИНС (зевая). Норма-а-ально отнесусь… Говори…

ГОЛОС МИССИС ХИГГИНС. Знаешь, мистер Далида сделал мне предложение… Алло! Ты слышишь меня? Алло, алло, алло… Генри…

ХИГГИНС выключает мобильник и снова укутывается в одеяло.

10 апреля – 20 мая 2016

Слово о полку Игореве

Действующие лица

ИГОРЬ, князь новгород-северский.

ВСЕВОЛОД, его брат, князь трубчевский и курский.

СВЯТОСЛАВ, их двоюродный брат, князь киевский.

КОНЧАК, половецкий хан.

ГЗАК, половецкий хан.

ОВЛУР, половец, друг Игоря.

ЯРОСЛАВНА, жена Игоря.

СКАЗИТЕЛЬ.

ХОР СКАЗИТЕЛЕЙ.

БОЯРЕ КНЯЗЯ СВЯТОСЛАВА.

ДОНЕЦ.

РУССКАЯ ДРУЖИНА, ПОЛОВЦЫ.

Место действия – Путивль, Киев, поле Половецкое, вежи половецкие.

Вступление

 
СКАЗИТЕЛЬ. Не льпо ли ны бяшетъ, братие…
ХОР. Не ладно ли нам будет, братья…
СКАЗИТЕЛЬ. Начяти старыми словесы…
ХОР. Начати в стародавних словесах…
СКАЗИТЕЛЬ. Трудныхъ повьстий о пълку Игоревь…
ХОР. Печальные сказания о брани,
      Сказания об Игоревой рати,
      Об Игоре, о сыне Святослава.
СКАЗИТЕЛЬ. Начати же ся песне той пристало
      По новым былям времени сего,
      А не по замышлению Бояна.
      Боянъ бо вьщий, вещий песнопевец,
      Аще кому хотяше пьснь творити…
ХОР. Когда хотел воспеть кого-нибудь…
СКАЗИТЕЛЬ. То растекался мыслию по древу,
      Пластался серым волком по земле,
      Шизымъ орломъ взмывал под облака.
ХОР. Так вспоминал он, по словам его,
      Усобицы времен первоначальных.
СКАЗИТЕЛЬ. Тогда он десять соколов пускал
      На стаю белокрылых лебедиц:
      Какую сокол первой настигал,
      Та преди пьснь пояше…
ХОР. Та и пела
      Великому ли князю Ярославу,
      Отважному Мстиславу, что зарезал
      Редедю пред касожскими полками,
      Или Роману, прозванному Красным.
СКАЗИТЕЛЬ. Боянъ же, братие, не десять соколовь
      На стаю лебединую пускал,
      Но вещие персты свои певец
      На стаю струн притихших въскладаше;
      И оживали струны те, и сами
      Они же княземъ славу рокотаху…
ХОР. Князьям великим славу рокотали…
СКАЗИТЕЛЬ. Ну что же, братья, время начинать
      От старого Владимира сказанье
      До нынешнего Игоря, который
      Направил ум свой доблестью, а сердце
      На оселке отваги заострил;
      И, ратоборством одухотворенный,
      Повел свои бесстрашные полки
      На землю Половецкую
      За землю Русскую.
ХОР. И вот, взглянув на солнце, видит князь:
      Затмилось тьмою светлое светило
      И мглой легло на воинов его.
      Тогда к дружине Игорь обратился:
СКАЗИТЕЛЬ. Собратья и дружина! Не достойней ль
      В бою погибнуть, нежели в плену?
      Воссядем же на борзых коней, братья,
      Да поглядим, каков он, синий Дон!
ХОР. Желанье опалило княжий ум;
      Великая охота искусить,
      Отведать Дон великий заступила,
      Затмила князю грозное предвестье.
СКАЗИТЕЛЬ. «Хочу, – сказал он, – преломить копье
      О поля Половецкого рубеж.
      Как вы, не знаю, русичи, а я
      Готов хоть голову свою сложить —
      А все ж напиться Дону из шелома».
ХОР. Боян, о соловей былых времен,
      Лишь ты соловьим щекотом своим
      Воспеть сумел бы Игореву рать;
      Лишь ты, скача по мысленному древу,
      То воспаряя думой к облакам,
      То рыща по Трояновой тропе
      Через поля на горы, – мог бы свить
      Былую славу с нынешнею славой,
      Обаполы времен соединить.
      Наверное, внук Велеса Боян,
      Ты так бы песнь об Игоре повел:
СКАЗИТЕЛЬ. «Не буря соколы занесе
      Чрезъ поля широкая —
      Галици стады бьжать
      Къ Дону великому».
ХОР. А может быть, и так запел бы вещий
      Внук Велеса, внук песенного бога:
СКАЗИТЕЛЬ. «Комони ржуть за Сулою —
      Звенить слава въ Кыевь;
      Трубы трубять въ Новьградь —
      Стоять стязи въ Путивль!»
 

Сказание первое

Путивль.

 
ХОР. Ржут за Сулою вражеские кони —
      А слава в стольном Киеве звенит;
      Чуть затрубили в Новгороде трубы —
      А уж к Путивлю стянуты полки.
СКАЗИТЕЛЬ. Ждет мила брата Всеволода Игорь.
      И князю буй тур Всеволод сказал:
ВСЕВОЛОД. Один мне брат, один мне светоч светлый —
      Ты, Игорь, – Святославич, как и я!
      Седлай же борзых комоней своих, —
      Мои-то под седлом давным-давно
      Стоят в бору под Курском наготове.
      Мои куряне – воины исправные:
      Под трубами повиты-рождены,
      Под шлемами взлелеяны,
      С конца копья воскормлены;
      Пути им, тропы ведомы,
      Овраги ими знаемы,
      А луки их напряжены,
      Колчаны их отворены,
      Изострены их сабли и мечи;
      А сами скачут, словно волки серые,
      На поле брани ищучи, взыскуя
      Для князя славы, чести для себя!
СКАЗИТЕЛЬ. Вступил тогда в злат стремень Игорь-князь
      И вскачь по полю чистому пустился.
      А солнце тьмою застит путь ему;
      Глухая полночь стонами грозы
      Птиц пробудила; встал звериный свист;
      Див половецкий взбился, встрепенулся,
      Сел на вершину дерева и кличет:
      Зовет своих, прислушаться велит
      Незнаемой для русичей земле:
      И Волге, и Поморию,
      И Сурожу, и Корсуню,
      Посулью и тебе,
      Поганый истукан Тмутороканский!
ХОР. А половцы путями неготовыми,
      Дорогами неторными бегут
      На Дон великий русских упредить.
      Средь ночи половецкие телеги,
      Как cпугнутые лебеди, кричат.
СКАЗИТЕЛЬ. Князь Игорь к Дону воинов ведет!
ХОР. Уже его беду подстерегают,
      Взалкав добычи, птицы по дубам
      Да волки завывают по яругам,
      Грозу-ненастье кличут-въсрожатъ;
      Орлы степные клекотом своим
      Зовут зверье на кости человечьи;
      Шакалы брешут; скалятся лисицы
      На русские червленые щиты.
 

Поле Половецкое.

 
ИГОРЬ. О Русь-земля! уже ты за холмами!
Вот вы и за холмами, земляки!
ХОР. Ночь меркнет долго. Мгла поля покрыла.
      Заря свет уронила-запала.
      Уснул под утро щекот соловьиный.
      Но только говор галок пробудился —
      Как русичи червлеными щитами
      Великие поля пересекли,
      Вдали от дома ищучи, взыскуя
      Для князя славы, чести для себя.
 

 
СКАЗИТЕЛЬ. И рано утром, в пятницу, они
      Рассеяли поганых, потоптали,
      Побили половецкие полки;
      И, стрелами рассушась по степи,
      Калеными рассыпавшись по полю,
      Помчали красных девок половецких,
      А с ними злато, ткани дорогие:
      И паволоки, и оксамиты;
      И рукодельем пленных половчанок —
      Кафтанами, накидками, плащами
      И всякими узорочьями – стали
      Мосты мостить по топям да болотам
      И покрывать грязивые места.
ХОР. А стяг червлен, серебряно копье,
      Червлену челку, белую хоругвь
      Князь Игорь взял, отважный Святославич.
СКАЗИТЕЛЬ. Заснуло в поле храброе гнездо
      Олегово. Далече залетело!
ХОР. Но не были птенцы того гнезда
      Ни соколу назначены в добычу,
      Ни кречету степному, ни тебе,
      Поганый ворон, черный половчанин.
СКАЗИТЕЛЬ. А в это время серым волком Гзак
      Несется к Дону русских упредить.
      И Гзаку правит след к реке великой,
      Указывает тропы хан Кончак.
 

Сказание второе

Поле Половецкое.

 
ХОР. Назавтра вельми рано поутру
      Кровавые зарницы возвещают
      Рассвет кровавый. Тучи грозовые,
      Стремясь прикрыть четыре русских солнца,
      Идут от моря, иссиня-черны, —
      И молнии в них синие трепещут.
ИГОРЬ. Великому быть грому над полями,
      Тут стрелами калеными дождю
      Идти на нас от Дона и от моря!
ВСЕВОЛОД. Тут копьям изломиться,
      Тут саблям поизбиться
      О шлемы половецкие у Дона
      Великого, на речке на Каяле!
ИГОРЬ. О Русь-земля! уже ты за холмами!
      Вот мы и за холмами, земляки!
СКАЗИТЕЛЬ. Вот ветры, внуки-правнуки Стрибога,
      Слетелись: веют стрелами от моря
      На Игоревы храбрые полки.
      Земля гудит; текут, мутнеют реки;
      Стоит по-над степями пыль столбом;
      Глаголют стяги: половцы идут
      От Дона и от моря, отовсюду
      Пообступили русские полки.
ХОР. Все поле боя перегородили
      Звериным кликом дети сатаны,
      А русичи отважные щитами
      Червлеными поля пересекли.
 

 
СКАЗИТЕЛЬ. Стоишь ты, яр тур Всеволод, в бою
      И осыпаешь стрелами врагов,
      Мечами харалужными-булатными
      О шлемы половецкие гремишь!
      Куда ты ни поскачешь, ярый тур,
      Посвечивая шлемом золотым,
      Там половчане падают снопами,
      Там головы язычников лежат,
      Там саблями калеными твоими,
      Буй Всеволод, поскепаны, побиты
      Аварские шеломы и щиты.
ХОР. Какой же раны, братья, побоится
      Тот, кто забыл богатство и почет
      И города Чернигова златой
      Отцовский стол, и свычаи-обычаи,
      Любовь и ласку милой и желанной
      Своей прекрасной Глебовны – забыл!
СКАЗИТЕЛЬ. Века Трояна были – и прошли
      И годы Ярослава миновали;
      Но были и Олеговы походы,
      Олега Святославича полки.
      Ведь тот Олег мечом ковал крамолу
      И стрелы-копья сеял по земле.
      Едва он в городе Тмуторокане
      В злат стремень свой вступает, как уже
      Звон этот слышит Всеволод великий,
      Сын прозорливый князя Ярослава,
      В то время как Владимир что ни утро
      В Чернигове закладывает уши.
ХОР. А храброго и молодого князя
      Бориса Вячеславича на суд,
      На Божий суд до срока призвала
      Неслыханная слава-похвальба
      И на Канине паполому-ложе
      Постлала и зеленым покрывалом
      Укрыла за Олеговы обиды.
      И с этой же Каялы Святополк
      Велел отца погибшего везти
      На угорских-венгерских иноходцах
      К святой Софии в стольный Киев-град.
ХОР. Олег тот незадаром прозван был
      Олегом Гориславичем, – при нем
      Междоусобицами засевалось
      И, прорастая, гибло на корню
      Владение Даждьбожьего потомка.
СКАЗИТЕЛЬ. И укорачивался век людской
      В раздорах княжьих. Редко в те поры
      Перекликались пахари за плугом,
      Но граяло нередко воронье,
      Деля между собою мертвечину.
      И стаи галок речи заводили,
      Сбираясь на уедие-поживу.
ХОР. И было так в те рати, в те полки,
      Ну а такой не слыхано доселе!
      С утра до ночи, с ночи до рассвета
      Рой стрел каленых застит небеса,
      Гремят мечи и сабли о шеломы
      И копья харалужные трещат
      В незнаемых для русичей полях,
      Среди земель бескрайних Половецких.
СКАЗИТЕЛЬ. Была в той битве черная земля
      Запахана копытами коней
      И белыми засеяна костями,
      И алой кровью вдоволь полита.
      Тугою-горем зерна те взошли
      В тот страшный год по Русской по земле.
ХОР. Что мне шумит,
      Что мне звенит —
      Пред зорями чем свет издалека?
СКАЗИТЕЛЬ. Свои полки князь Игорь ворочает —
      Жаль мила брата Всеволода князю.
ХОР. Билися день,
      Бились другой;
      На третий – пали Игоревы стяги.
СКАЗИТЕЛЬ. К полудню разлучился с братом брат
      На берегу реки Каялы быстрой.
      Кровавого вина тут недостало;
      Попировали русичи на славу:
      И сватов уложили, напоив,
      И сами напились и полегли
      На землю Половецкую
      За землю Русскую
ХОР. Трава поникла с жалости, а древо
      В печали наклонилось до земли.
 

 
СКАЗИТЕЛЬ. Настало, братья, время невеселое.
      Пустыня силу Русскую прикрыла.
      Усобица-обида поднялась
      Средь воинства Даждьбожьего потомка,
      Оборотилась девой-лебедицей,
      На землю на Троянову вступила,
      Всплескала лебедиными крылами
      И времена достатка прогнала,
      На синем море плещучи, у Дона.
ХОР. И перестали русские князья
      С погаными сражаться, ибо так
      Сказал родному брату брат родной:
      Вот это – мой удел, и это – мой.
      И принялись князья наперерыв
      Твердить о малом, словно о великом
      И сами на себя ковать крамолу.
      А между тем поганые пошли
      Со всех сторон с победами на Русь.
СКАЗИТЕЛЬ. Далече русский сокол залетел,
      Птиц избивая половецких, – к морю!
      А Игорева храброго полка
      Не воскресить. Уже свой клич по нем
      Победный Карна крикнула, а Желя
      По Русским землям так и поскакала
      И пламень погребальный понесла
      В пылающем сосуде роговидном.
ХОР. И жены русские заголосили,
      Восплакались, причитывая, вдовы:
      Уже нам лад своих, своих любимых,
      Ни мыслию не смыслить,
      Ни думою не сдумать,
      Ни взором не узреть,
      А серебра и злата и подавно
      Теперь не потрепати, не потрогать.
СКАЗИТЕЛЬ. И застонал от горя Киев-град,
      А град Чернигов, братья, от напастей.
      Тоска по Русским землям разлилась,
      Обильная кручина заструилась.
ХОР. Но продолжали русские князья
      Ковать крамолу на самих себя.
      А половцы поганые меж тем
      По землям Русским рыскали победно
      И брали дань по белке от двора.
СКАЗИТЕЛЬ. Все потому, что Всеволод и Игорь,
      Два храбрых Святославича, два брата
      Лжу-кривду половецкую уже
      Своею пробудили которою,
      Своим самоуправством, – ведь его
      Прибил было грозою их отец,
      Мечами харалужными пресек
      Князь киевский, великий Святослав;
      Тяжелою стопою наступил
      На землю Половецкую у Дона;
      Пригорки и яруги притоптал;
      Взмутил ручьи и реки, и озера;
      Потоки и болота иссушил;
      Поганого Кобяка, словно вихрь,
      Из лукоморья выторже, изверг,
      Развеяв половецкие войска,
      Железные великие полки.
      И пал во граде Киеве Кобяк,
      У Святослава в гриднице высокой.
ХОР. За это немцы и венецианцы,
      За подвиг этот греки и морава
      Поют и славят князя Святослава.
      А Игоря не славят, а клянут,
      Что потопил он русское богатство
      На дне Каялы – речки Половецкой, —
      Просыпал злато русское в степи!
СКАЗИТЕЛЬ. Так в рабское-кощеево седло
      Князь Игорь пересел – из золотого.
      Забрала городские приуныли,
      Веселие поникло в те поры.
 

Сказание тьетье

Киев.

 
ХОР. А князю Святославу смутный сон
      Приснился в стольном Киеве на горах.
СВЯТОСЛАВ. Сегодня ночью с вечера меня
      Рядили в погребальные одежды
      И черной паполомой-покрывалом
      На тисовой кровати убирали;
      И черпали мне синее вино
      С печалью вперемешку; крупный жемчуг
      Из тул опустошенных, из колчанов
      Языческих мне сыпали на грудь;
      И, обряжая, нежили меня.
      Уже и доски были без князька,
      Разобран был высокий потолок
      В моем золотоверхом терему.
      И с вечера всю ночь не умолкал
      Вороний грай зловещий: воронье
      У Плесенска на болони, на пойме
      Сбивалось в стаи, тучами неслось
      Над Кисанской дубравой к синю морю.
ХОР. И так бояре князю отвечали:
БОЯРЕ. Кручина, княже, ум твой полонила.
      Ведь это же два сокола, два брата,
      Оставив стол отцовский золотой,
      Искать Тмутороканя полетели
      Или шеломом Дону зачерпнуть.
      Но половцы поганые мечами
      Попешали им крыльца, подсекли;
      Самих же путинами оковали,
      Опутали железными цепями.
СКАЗИТЕЛЬ. Темным-темно на третий было день:
      Померкли два светила золотые,
      Погасли два багряные столба,
      А вместе с ними тьмой заволоклись
      Два месяца – Олег и Святослав —
      И в сине море канули у Дона.
      И превеликую гордыню-буесть
      В поганой пробудили хинове.
ХОР. Тьма свет покрыла на реке Каяле —
      Тьмы половцев набросились на Русь,
      Как пардуже-гепардово отродье.
      Уже хула упала на хвалу,
      Насилие ударило на волю
      И прянул див на земли-города.
СКАЗИТЕЛЬ. А готские красавицы-девицы
      На бреге моря синего запели
      И, русским златом-серебром звеня,
      О славном веке Бусовом поют,
      Лелеют месть за хана Шарукана.
      А мы уже, дружина, петь забыли!
ХОР. И злато слово Святослав великий,
      С слезами смешанное, изронил:
СВЯТОСЛАВ. Сыны мои, вы, Всеволод и Игорь!
      До срока цвелить, разорять мечами
      Вы землю Половецкую взялись
      И за военной славою гоняться.
      Но от меня тайком вы не по чести
      Победу одержали над врагом,
      Пустили кровь поганым не по чести.
      Должно быть, ваши храбрые сердца
      Несокрушимым скованы булатом
      И смелости огнем закалены.
      Что ж седине серебряной моей
      Вы сотворили, милые сыны?
      Уже я власти брата моего,
      Черниговского князя Ярослава,
      Богатого и сильного, не вижу;
      Ни витязей бесчисленных его:
      Черниговских бояр и воевод,
      Татранов и шельбиров, и ревугов
      И топчаков с ольберами – не вижу!
      Они ведь без доспехов и щитов,
      С одними засапожными ножами
      Одолевают кликами полки,
      Великой славой прадедов звеня.
      Но вы сказали: «Сами повоюем:
      Присвоим славу прошлую себе,
      А будущую сами и поделим!»
      Собратья, разве так уж невозможно
      Мне, старику, опять помолодеть?
      Когда перелиняет старый сокол,
      Высоко птиц взбивает, загоняет:
      Не даст в обиду своего гнезда.
      Но вот беда – князья не в помощь мне,
      И наизнанку вывернулось время.
      Вот в Римове под саблями поганых
      Кричат и стонут, а Владимир, князь
      Переяславский, ранен тяжело:
      Несчастье сыну Глебову и горе!