Текст книги "Атлас социальной психопатологии"

Любовная лодка разбилась

Самоубийство меланхоликов вызвано буйством обиженного, преданного либидо, все ожесточение которого нацелено на собственное Я. Бывший объект любви утрачен и в силу этого не способен впитать в себя энергию либидо. Она, эта энергия, подобно бумерангу возвращается обратно к своему истоку, к субъекту, к Я. И в ходе такого перемещения она сбрасывает маску, являя тревогу, отчаяние, агрессию (аутоагрессию). Теперь не на кого излить любовь, а, значит, и упреки, отчаяние, злобу. Некуда все это «пристроить». Только на самого себя. Никто помочь не может. И «любовь» начинает разрушать самого меланхолика. Таков механизм суицида.

Конечно, есть способы уменьшить эту боль. Многие, например, начинают любить животных, экологию, спасать мигрантов.

Уже написан Вертер.

О пользе стационарного лечения

Я знал психиатра, женщину 30 лет, подверженную дипсомании – внезапно возникающим неодолимым запоям на фоне глубокой депрессии. Она прекрасно работала, грамотно выписывала рецепты, участвовала в разборах и дискуссиях. Но в периоды означенных дипсоманий, просто пропадала. Ей все прощали. Как – то раз она не позвонила на работу, не предупредила, что «болеет», и вскоре ее нашли в своей квартире мертвой. Может, поместив в стационар, был шанс ее спасти? Психически больного человека надо госпитализировать, изолировать – как рану перевязать бинтом; иначе она станет кровоточить, не заживет и покроется грубым рубцом. Бросая такого больного в обществе, мы оставляем открытой его душевную рану. А жестокое общество продолжает в это время свое разрушительное влияние. Современные тенденции лечить психические расстройства на дому – все равно как инфекционного больного оставить без антибиотиков, оставить простужаться на улице.

Психиатрическая больница – не тюрьма.

Психотерапия нашего времени

Лечение словом начиналось с гипноза и самовнушения. В данных приемах использовалась модифицированная древнеиндийская йога, очищенная европейскими психиатрами и неврологами от налета мистицизма. Собственно, мантры, представляют не что иное, как коротко и ясно изложенную концентрированную мысль. Затем наступил период привнесения в психотехники некой философской подпорки. Специалисты углубляются в историю жизни пациента, в его детство, в судьбу родителей. Возникают исследования инстинктов, наскальных рисунков в попытке увидеть истоки самых ранних чувств человека как вида и индивида. Исследуются архетипы – невидимые струны, издающие музыку человеческого поведения.

Привлекаются Ницше, Бергсон, Кьеркегор, Шопенгауэр… А такие психиатры, как Ясперс, Юнг и Фрейд просто таки сочетали в себе врача и философа.

Это было в начале прошлого века. Потом на первый план выступили рациональные построения в виде трансактного анализа, гештальта и нейролингвистического программирования. Сюда также следует отнести различные способы научения, в том числе, известную отечественную систему перевоспитания малолетних преступников по А. Макаренко. И вот неожиданное возвращение в наши дни к прямой суггестии! К тому, с чего все начиналось. Детский психиатр Б. Драпкин предлагает лечить детские неврозы словом матери, произнесенным ею своему ребенку перед сном и сразу после засыпания. Основные постулаты ученого сводятся к следующему: слово попадает в мозг ребенка, оно обладает материальной силой, заложенная в нем любовь излечивает недуг. Повторяя мантру «я тебя люблю», можно подействовать на психо-физиологическую основу невроза и разрушить эту болезненную структуру.

Вот так, сквозь философию и рационализм, мы снова пришли к шаманству. Все повторяется и закольцовывается. Лечим словом, интонацией, любовью и проникновением в душу. Фактически ведь это означает полный позитивизм и отрицание высшего разума. Человек сам творец своего счастья. Никаких домовых и уж конечно никакого бога!

Все определяет личность терапевта.

Неопределенность

В романе Э. Хемингуэя «Острова в океане» напряжение и предчувствие беды разлито с первых его строк. Но внешне, в первых страницах ничего страшного вроде не происходит. Лишь потом является почтальон и приносит весть о смерти сына героя. И звучит авторская мысль о том, что беда приходит не с громом и молнией, а она является в виде мальчика – почтальона, обычным утром зашедшего в дом.

Верьте предчувствию аффекта.

Непредсказуемость

Более всего непредсказуемость выражают в своих словах и поступках великие люди искусства, находящиеся в пограничном эмоциональном состоянии. Такие состояния в психиатрии именуются дистимией. Их и лечить – то труднее всего, поскольку нет явных признаков болезни. Есть лишь необдуманные с виду действия. Так, известный актер Олег Даль, проходя мимо ресторана, влез сквозь открытое окно в зал, прошел по столу, не задев ни одного бокала, затем выпил и выпрыгнул обратно на улицу. Он же, какое – то время спустя, внезапно ушел из театра, куда сам напросился. Он сам умолял режиссера Эфроса взять его к себе и сам же внезапно ушел накануне премьеры. Не извинился, даже не позвонил Эфросу, хотя они создали гениальные спектакли, работая вместе. Однажды, после этого немотивированного ухода, он встретил на улице драматурга, автора пьесы, от которой он сбежал. Автор предложил позвонить Эфросу, а то получается неприлично, некрасиво. «Да? Ты думаешь»? – только и спросил Даль. Он принадлежал к тому сорту людей, кто своим цинизмом и пренебрежением мучают других, но при этом страдают и сами. Эфрос специально подчеркнул это качество в личности Даля, сняв его в своем фильме «В четверг и больше никогда».

Лучше с умным потерять, чем с дураком найти.

Демоны – кто они?

Вспомним Юнга, который говорил о немцах, перенесших (в 30 – х годах прошлого века) своего черта на других. Изъяли его из природы, из религии, уверились в своей картезианской парадигме. Постановили, что черта в них самих нет. Плохо, когда нет черта для человека. Тогда и бога нет. Когда вырастают гордыня и тщеславие, уходит черт, а с ним и вся метафизика, – тогда произрастает очередной фюрер.

Шведский режиссер И. Бергман боролся со своими дьяволами на съемочной площадке. «Когда я снимаю фильм, – говорил он, – демоны покидают меня». Что можно почерпнуть у Ингмара Бергмана? Гений кинематографа рассказывает о себе ключевые экзистенциальные вещи. Он любил свою мать, у нее были прекрасные ниспадающие волосы, он хотел ласки и любви «одного человека» – матери. Она, воспитанная в пуританском духе, препятствовала этому; мальчик стал раздражителен, гиперактивен, его водили к врачу, который посоветовал воспитывать его в том духе, что он мужчина. В семье родилась девочка, и он с братом ее ненавидел и хотел убить, он уже начал душить ее, но та проснулась и закричала. Бергман вспоминает, что считал убийство сестры нормальным. Потом он прожил 24 года со своей женой Ингрит, которая, по его признанию, была похожа на его мать.

Демоны в списке Бергмана выглядят так:

1. катастрофичность, боязнь неудачи;

2. боязнь людей и их собраний;

3. ярость, немотивированная злоба, вспышки агрессии;

4. педантичность;

5. злопамятство;

6. зложелательство

Бергман борется с ними на съемочной площадке и с помощью прогулок. Забавно, я вспомнил некоторые эпизоды из своих, вполне стихийных, психотерапевтических приемов, с помощью «воробьиного» слова. Одной даме, склонной преувеличивать опасности для своей карьеры, я сказал, что она страдает «катастрофизмом». И она это запомнила, сказала, будто ей это очень помогло в работе. Почему – то именно этот термин попал в яблочко. Он обозначил демона, тем самым облегчив его преодоление. Достаточно одного правильного слова…

Бергман выделял еще демонов ничтожности, которые, по счастью, его не доставали.

Работа делает человека свободным (от демонов).

Цена искусства – жизнь

Шведский режиссер показал, как бы сказать, условность разделения видов психотерапии на рациональную и духовную. После смерти жены Ингрит, с которой он прожил 24 года, Бергман все время ощущал ее присутствие на острове Форе. И он подумал, что она существует, и никуда не уходила. Он перестал совсем бояться смерти.

Однажды на приеме отец девочки спросил меня, как сказать ей, что ее мать умерла? Надо ли приводить ее на похороны или ей лучше уехать? Вспоминая Бергмана, я посоветовал придумать, будто мать перешла в другой мир, в «другую, реальную» (по Бергману) жизнь.

В фильме «Персона» проходят чередой страхи: самосожжение, трупы, предсмертная старость. Актриса впадает в мутизм, боится несоответствия своего «Я» той маске, которую она вынуждена носить. Она не желает притворяться. В жизни надо действовать. Действие грозит ложью, глубоким расхождением самости и всяких социальных масок, которые человек вынужден надевать. Героиня не хочет к этому возвращаться. До такой степени, что теоретически возможно и самоубийство, о чем догадалась ее психиатр. Но в том и дело, что на самоубийство актриса не пойдет – она слишком тревожна и охвачена страхами. Такие случаи нередки в психиатрии: нет никакого психоза, никаких галлюцинаций, а проблема с психикой есть и серьезная. Мудрая психиатр выписывает героиню из клиники, что абсолютно верно, нечего ей там делать. И выбирает для нее единственно верную тактику, поощряя экзистенциальную терапию. Смысл этой терапии в том, что пациента следует рассматривать как целокупность болезни и личности.

Несмотря на болезнь, личность действует, и вот на эту сохранную личность и надо направить усилия психотерапевта. Роль экзистенциального терапевта придана простой медсестре. Актриса и медсестра отправляются на пустынный остров. И тут наступает ключевой момент: прояснение того, что, на самом деле, представляет собой экзистенциальная психотерапия. Пока терапевт не выложиться, не откроет свою душу клиенту, ничего не выйдет. Медсестра в этом процессе становится сама пациентом, она признается в своих грехах, доходит до аффекта, до драки. Только после этого наметились мизерные, но сдвиги. Больная сказала пару слов – в страхе, но произнесла их. Женщина не выздоравливает, чуть – чуть улыбается, произносит два слова, но даже такой сдвиг оплачен дорогой ценой. Личность сестры должна перейти в личность своей подопечной. Мелькают кадры казни Христа, взявшего на себя грехи мира, – вот настоящая цена излечения от зла! В фильме же показана гораздо меньшая цена, в жертву отдается часть личности психотерапевта. На большее никто не способен. Медсестра всю себя не отдаст, да и актриса большей жертвы не примет.

Психотерапия сложнее, чем ремесло.

И корабль плывет

Я вспоминаю, как в юности мучился метафизическими размышлениями о неизбежности смерти. Музыка помогла мне. Заезжий музыкант, англичанин, спел «Синий платочек». Я не могу забыть ни одной подробности того вечера. Помню эту песню, спетую с английским акцентом. И что – то во мне произошло, ситуация «остранения» сделала все иным. Знакомое стало странным, и эта странность целебно изменила мое настроение.

А Феллини снял мою головную боль. Я зашел в кинотеатр с распирающей головной болью, а вышел без нее. Что повлияло на мою психофизику? Некая ирония, прекрасная напыщенность, театральные жесты и реплики, поразительная красивость – они заставили забыть условность искусства, которое стало целебным.

Искусство меняет физическое состояние.

Кровь, пот и слезы

Отец Черчилля был дистимиком и страдал от приступов черной меланхолии. В детстве мальчик боялся поездов и бортов кораблей. С юности у него возникали депрессии, и он называл их приходом «черного пса». Родители не сильно вникали в его душевные проблемы, что обижало потомка герцога Мальборо. «Мама и папа, – говорил он, – относятся ко мне так, будто у меня нет сердца».

В школе мальчик часто дерзил преподавателям и допускал небрежности в учебе. Мать прозвала его «ленивым сорванцом». Вскоре мать стала его лучшим другом. У молодого Черчилля прорезался талант прорицателя, стоящий на грани симптома визуализации представлений. Он предрек мировую войну, описав ее ход на первые 140 дней, и это описание впоследствии совпало с реальностью. Он научился справляться с меланхолией: в такие периоды «британский лев» за день клал по 200 кирпичей на строительстве своего дома и писал по 2000 слов.

Возможно, умение и привычка преодолевать себя, свои страхи и депрессию позволило емуподнять народ своей страны на противостояние Гитлеру. Он прямо заявил британцам, что не может предложить им ничего иного, кроме крови, пота и слез. И тут же заверил их, что победа будет добыта любой ценой. И те ему поверили и поддержали его. Это от того, что он вкладывал всего себя, всю свою эффективность в политические инициативы. Других бы не послушали, а за ним пошли. Когда Горовиц еще только выходил к роялю, люди, сидевшие в зале, уже слышали музыку. Так он растворялся в материале. Жил в музыке, а не просто исполнял ее, как это делает большинство работников искусств.

Любите в себе искусство.

Свобода воли: какой смысл?

Ролло Мэй, ведущий экзистенциальный психотерапевт советовал делать паузу между стимулом и реакцией. Не отвечать сразу на стимул, а подождать. Первоначальная эмоция, вызванная раздражителем, пройдет и вот тогда – то вы сможете спокойно ответить на бывший стимул. Тогда – то ваш ответ будет спокойным, рассудительным и более правильным. А то бы вы нагородили черт те что! Если бы сразу ответили.

Вот так рассуждают экзистенциалисты о свободе воли: она – де только тогда свобода, когда и если – осознанна. Нельзя быть свободным, поддаваясь аффекту, первоначальному стимулу. Лучше подождать.

Странно, порой находишь тонкие замечания о свободе воли у весьма ироничных авторов. А. Чехов, например, заметил вскользь, как это обычно гении и делают: ничего не бывает «потом». Получается, что как раз отставленная реакция никогда не бывает правильной. Либо ты сейчас что – то сделаешь, либо не сделаешь никогда. А все россказни о рациональности поведения – ерунда. Надо действовать сразу, иначе упустишь свой шанс.

Что такое отставленная реакция? Это когда ты не реагируешь сразу. Дескать, по прошествие времени ты можешь отреагировать более правильно, учтя объективные факторы. Но никто не знает настоящей правды. Что более матери истории ценно: так называемая, субъективность или, так называемая, объективность? И вот почувствовать, когда надо отвечать сразу, повинуясь аффекту, а когда следует подождать, – вот это настоящая мудрость, что твой Заратустра.

Знаете, часто бывает, что решение принимается с перевесом в полпроцента. Пятьдесят с половиной за, сорок девять с половиной – против. Такова цена точки бифуркации. Лови момент, как говориться. Промедление смерти подобно. И самое важное тут – аффект. Поверь ему – не ошибешься.

 
И что, порой, напрасно, давал страстям улечься.
И что нельзя беречься, и что нельзя беречься.
 

Полпроцента решают все.

Цена революции

Надо тупо и терпеливо ждать точки бифуркации. Если ты задумал изменить ход истории, надо дождаться момента бифуркации. Лев Бронштейн провозглашал открывшуюся ему правду. Троцкисты, говорил он, научились не приходить в отчаяние от того, что законы истории не зависят от наших индивидуальных вкусов или не подчиняются нашим моральным критериям. Они научились свои индивидуальные вкусы подчинять законам истории. Они научились плыть против течения, зная, что рано или поздно наступит момент, когда новый исторический поток вынесет их на тот берег. Не все, предупреждал, Бронштейн, доплывут. Но тут надо выбирать: либо ты – участник процесса и получаешь высшее моральное удовольствие, либо ты такое же дерьмо как всякие прочие.

Вот вам вся правда о точке бифуркации.

Жизнь безжалостна.

Часть 3
Мы видим силы зла в коричневом трико

У девочки, 13 лет, два года назад умерла собака. Все происходило на ее глазах. После того случая девочка стала выдергивать волосы. Ее прадедушка тоже в детстве выдергивал у себя длинные брови. Потом она стала дергать ресницы. Она делает это перед сном, не понимая почему. Мама спрашивает меня, у нее зуд, что ли? Но зуда – то нет! Так зуд этот в голове, а не на коже! Что она рисует? Дерево толстое, на нем листья, то есть она открыта и тверда в своей личности. Себя изображает в нижней части листа – значит, низкая самооценка. Голова, глаза не прорисованы – свидетельство импульсивности. Она выдергивает ресницы, не отдавая себе отчета, почему, зачем. Мы видим коричневый цвет – это чувство дискомфорта, но мы видим и зеленые листья – цвет стремления к безопасности. Кстати, мать призналась, что от трихотилломании дочери у нее сдают нервы, и она на девочку кричит. Желтый цвет означает оптимизм и творчество – девочка сама спросила, а рисовать ли ей солнце? Желтый цвет также означает поиск освобождения, переход от бессознательного к сознанию.

Отсюда вывод: она подавлена, самооценка низкая, она импульсивна. Но она и – оптимистична, хочет тепла. Надо использовать стремление к выздоровлению. Надо спешить ловить желтый цвет. Мама готова отдать любые деньги за излечение гипнозом, чтобы, как она выразилась, стереть трихотилломанию. Но любой симптом – есть крик, сигнал стресса, недостатка любви. Зачем его «стирать»? Лечение – это путь пациента к себе, к обретению своей личности, и только на этом пути ждет его выздоровление.

Знак беды

Мальчик устает, часто моргает, испытывает головные боли, трудности в учебе. Родители в разводе, мать на него кричит. Он сам говорит, что голова болит от крика. В школе огромные нагрузки, он плохо успевает. Училка бросала его портфель в мусорку. Он мяукает. Он ездит к отцу, а папина другая жена орет на него. На ребенка действуют: эмоциональный груз семьи, закомплексованные педагоги, аффективная мама, несущая семейную эмоцию. Его главные желания: чтобы мать и училка стали добрыми. Своим неврозом и вегетатикой он посылает сигнал.

Пришла Аня, 14 лет, у которой апатия, нет чувств, которая радуется, только если заснет на 3 часа от донормила. Весь мир для нее – в черных тонах. Не доживет, говорит, и до тридцати лет. Никто не нужен, комфортно одной в своей комнате. Папа, призналась она, унижает ее за оценки. Но оценки низкие из-за астении: так создается порочный круг. Старается понравиться в классе, для этого модно одеваться, красит волосы, и за это, она уверена, ее должны уважать. Плачет: как – то обратилась к родителям за помощью, но они ее не поняли, не оказали поддержки. Отец качает права: как же так, что же терпеть, что она не учится!?

Да, силой не получится.

Далеко не рефлексы головного мозга правят миром. Возможно, рефлексы души.

Молитва Франсуа Вийона

Ему 14 лет. С детства был страх деревьев, птиц, боялся, когда видел их в окне. Ходил на мысочках, был гиперактивен, не общался с детьми. Но учился хорошо. Сейчас занимается в музыкальной школе. Названные признаки составляют синдром Аспергера.

Он боится идти по лестнице. Папа, как узнал, что у сына аутизм, оставил работу и всюду его сопровождает. Лечение психотропами малоэффективно. Помогают, и то немного, физические занятия по разработке кистей: он стал ими двигать лучше, а раньше просто крепко замыкал их. Один ученый психиатр советовал ему – ну, иди, сходи ты в магазин, что ли! Я начитал ему мантры: голова боится, а руки делают, не бороться со страхом, а вынести его за скобки, уцепиться за музыку.

Кстати, как главное свое желание он называет – полюбить кого-то. На все вопросы улыбается и кланяется как китайский болванчик. Впрочем, как вы и я.

Есть четыре вида лечения. 1. Лекарства. 2. Физические способы (прогулки, гимнастика, плавание, лошади). 3. Социальное воздействие. 4. Духовная терапия.

 
Жил – был дурак, он молился всерьез
Впрочем, как вы и я
 

Дочь Хуана

Ей 10 лет. Она взяла фамилию матери. Ее мать бухгалтер, сильно пьющая. Вне интоксикации алкоголем мама добрая. А как выпьет, делается просто невменяемой. Пугала малышку, выгоняла из дома отца – испанца Хуана, потом умерла в запое. В течение года у девочки стойкие головные боли, по утрам слабость, она не ходит в школу. На известном фенибуте наступило кое – какое улучшение. Рисует свою собаку, рисунок расположен в углу мольберта. Это говорит о забитости ребенка и его низкой самооценке. Ее головные боли и слабость – производные депрессии.

Через две недели после первого рисунка дочь Хуана стала спокойнее, больше улыбается, отвечает по существу. Рисует уже объект в центре листа.

Лекарства не смогли помочь ей. Но механически рисуя, она приблизилась к чувственному пониманию себя. Мир такой, каким мы его сами делаем, своим состоянием! Он есть наша воля и представление.