Текст книги "Трагедия Сталина и его сыновей. «Я солдата на фельдмаршала не меняю!»"

Грех не воспользоваться

Мы не лохи, мы проверили и убедились, что этот «сын Сталина» самозванец. Но, во-первых, мы получили ценнейшие сведения, что в 14-м гаубичном артиллерийском полку русских воюет сын Сталина. Мы немедленно передали эти сведения в Берлин. Во-вторых, мы получили артиста, не только согласного, но и способного сыграть сына Сталина, если, разумеется, обеспечить, чтобы его не разоблачили те, кто Якова Джугашвили знал лично. Но это наши действия, как разведчиков, а мы же еще и пропагандисты, и нам нужно вести пропаганду и на свои войска. А чем их бодрить? Приказом фельдмаршала Бока о победе в Белоруссии: «Наши потери тяжелыми не назовешь, и храбрый солдат сочтет их приемлемыми». Сочтет-то сочтет – куда денется, но он их не только считает, но и видит…

У нас не может не возникнуть идея использовать этого «сына Сталина» для пропагандистского шоу. Немцы ведь ничего не теряли. Не удастся убить или пленить настоящего Якова Джугашвили, на внешний мир это шоу продолжения иметь не будет, а бодрящий слух в Вермахте останется.

Мы эту идею докладываем начальству, Берлин нас в этом поддерживает, но дает задание на этом шоу наработать заготовок для пропаганды – записать допрос на магнитофонную пленку, сделать достаточное количество фотографий и передать пленного в Берлин. Однако Берлину сын Сталина нужен не только для внутренней пропаганды, но, главным образом, для пропаганды на СССР и Красную Армию. А вот тут проблема – Берлин понимает, пока Яков воюет, пока дает команды «Огонь!», немцы не могут ни листовки сбрасывать, ни в эфир выходить. Иначе русские отзовут Якова, снимут кадры кинохроники с его участием, и наша брехня будет разоблачена и сыграет против нас. Поэтому Берлин дает команду нам, разведчикам группы армий «Центр», немедленно достать Якова Джугашвили живым или мертвым. Да это мы и сами, без Берлина понимаем.

Поэтому мы быстро организовываем шоу с допросом «сына Сталина» и показом его группе армий, отправляем «сына Сталина» в Берлин. А сами всем отделам 1-Ц корпусов и дивизий на этом участке фронта даем команду найти Якова, захватить его в плен или доставить в штаб его тело, а также среди трофеев собрать все документы, касающиеся Якова.

Во всех немецких дивизиях офицеры 1-Ц начинают среди пленных искать пленных 14-й дивизии, сосредотачивать их в одном пункте и расспрашивать о Якове. Скоро мы узнаем, что Яков командует батареей 152-мм гаубиц. Это несколько облегчает поиски, поскольку разрыв 40-кг снаряда этой гаубицы трудно не заметить. Офицеры 1-Ц ищут среди пленных военнослужащих 14-й дивизии, но сначала не успевают – до 13 июля дивизия ни одного дня не воевала на одном участке фронта. Наконец 13 июля дивизия начинает вести наступление на Витебск, у села Вороны определяются разрывы тяжелых снарядов, и видно, что и назавтра русские именно тут продолжат наступление. У офицеров 1-Ц было право ставить задачу на разведку пехотным и танковым частям, и мы такую задачу ставим ведущим здесь бои дивизиям.

У нас (напомню – немецких офицеров 1-Ц штаба группы армий «Центр») и у танковых и пехотных частей немцев появляется в распоряжении ночь, для подготовки захвата второго дивизиона 14-го ГАП русских. Мы подтягиваем в Вороны звуковую и радиоразведку, чтобы определить местонахождение огневых позиций его орудий, высылаем авиационную разведку, просматриваем местность, чтобы определить возможное расположение наблюдательного пункта русских артиллеристов, сосредотачиваем здесь танки и пехоту.

Операция по захвату

Есть еще довольно интересный момент. В некоторых описаниях этих боев встречается термин «Витебский котел», т.е. окружение советских войск под Витебском, но этот котел какой-то «неправильный». Для того, чтобы понять, что произошло, надо осью событий представить дорогу Витебск—Смоленск, идущую на восток с небольшим склонением на юг. Примерно в 75 км от Витебска находится местечко Рудня, между ним и Витебском, в 45 км от Витебска – местечко Лиозно. Немецкий фронт в этом месте, грубо говоря, шел с севера на юг у Витебска, а на флангах уже охватывал эту территорию и с юга, и с севера. И вот 14 июля немцы с юга наносят охватывающий удар на Рудню и захватывают ее, т.е. создается впечатление, что теперь ударом с севера на Рудню они замкнут котел с нашими войсками, длиною примерно в 70 км. И они действительно наносят удар с севера, но не на Рудню, и даже не на Лиозно, а с севера на юг между Лиозно и Витебском. Получилось, что с юга немцы окружили 70 км, а с севера всего около 30, даже Лиозно оставалось в наших руках до 17 июля. Кольцо окружения по своей форме вместо цифры 0 стало похоже на обернутую цифру 6. В результате войска Красной Армии, находившиеся севернее дороги Витебск—Смоленск, из этого «Витебского котла» просто выехали, в том числе и все части 14-й дивизии, не попавшие в окружение, были уже за Смоленском к утру 15 июля. В окружение из 14-й попали только мотострелковый полк и второй дивизион 14-го ГАП. Но это не все.

emp1

При окружении стараются провести кольцо окружения по местности, на которой пока нет противника. Это делается для того, чтобы успеть создать внешнее и внутреннее кольца котла, а их по-настоящему может создать только пехота, и нужно время, чтобы пехота успела подойти к этим местам раньше противника, иначе противник просто пройдет между танковыми подразделениями или прорвется между ними. Так вот, в этом «Витебском котле» немцы с севера окружили советские войска очень близко к ним, в результате 14-й мотострелковый полк со 153-й дивизией практически сразу же и вырвался из этого котла. Но часть второго дивизиона (6 орудий) у Ворон осталась в котле. Я не буду утверждать, что немцы провели окружение под Витебском исключительно с целью пленить Якова Джугашвили, но тогда какое-нибудь иное объяснение такой странной конфигурации «Витебского котла» надо бы дать, а я его не вижу.

Брать всех и все!

Итак, 15—16 июля мы, немцы, прочесываем местность под Воронами, по дороге отхода 14-й дивизии, за Смоленском – везде, где прошла 14-я дивизия, мы вылавливаем всех артиллеристов и бойцов 14-й танковой, оставшихся в живых. Находим тело Якова Джугашвили или его, тяжело раненного, ищем дальше, находим документы канцелярии 6-й батареи и чемодан с личными вещами Якова.

15 июля 1941 года, в 3 часа ночи, при выходе из окружения из колонны 14-го гаубичного артиллерийского полка была оставлена машина со штабными документами. Немцам были отставлены: «штаты, личные дела младшего и рядового состава, книга приказов, дело по переписке с дивизией, дело разведывательных и оперативных сводок, гербовые печати, книга учета начальствующего состава за 1941 год, книга исходящих документов, книга начальствующего состава, ящик с партийными и комсомольскими документами, различное иное имущество». Скорее всего, прорываться приходилось по бездорожью, гусеничные тягачи орудий могли пройти, а колесным машинам пройти было трудно. И уж если оставили немцам машину с таким грузом, то обозную машину с личными вещами командиров – с чемоданом Якова – оставили тем более. Правда, должностные лица полка, отвечавшие за эти документы, составили акт, что машина с документами сгорела, однако в это не верится. Не верится по той причине, что на допросе «сын Сталина» не знал элементарного, к примеру, какой он закончил институт, не говоря уже о том, какова его инженерная специальность. А вот из рапорта офицера 1-Ц, составленного, якобы, за пару часов до этого допроса, следует, что «сын Сталина» сообщил, что «закончил обучение в качестве инженера, до 1938 года работал инженером на электростанции московского автомобильного завода «ЗИС», затем поступил в артиллерийское училище, которое он 4-го мая 1941 года досрочно окончил старшим лейтенантом». Следовательно, немцы все же нашли личное дело Якова и из него узнали эти подробности, внеся их в рапорты, изготовленные уже в 1943 году.

Но почему я обращаю внимание на этот его чемодан? Потому, что в чемодане могли быть незаконченные письма Якова, его конспекты и иные служебные документы, а это образцы его почерка. И, главное, в чемодане могли быть (по обычаям тех времен) личные семейные фото, на которых был сфотографирован и Яков. Уже помянутый Робустов, поясняя, почему он не верил немецким листовкам, говорил о фотографии на этих листовках: «Он идет в шинели армейской. Его шинель армейская была у меня на машине на этой продуктовой. У него шинели с собой не было!» То есть тылы батареи, ее обоз и вещи Якова, были на продуктовой машине.

Почему этот его чемодан важен?

Напомню, что еще 6 июня 2007 г. агентство newsru.com сообщило, что: «…недавно доктор исторических наук Сергей Девятов, который по совместительству является начальником Центра по связям с прессой и общественностью Федеральной службы охраны (ФСО), сообщил, что…

«Существует около 10 фотографий Якова Джугашвили в плену, – пояснил историк. – Специалисты одного из центров Минобороны проанализировали их. Это очень грамотный фотомонтаж. Скорее всего, были использованы те фотографии, которые были найдены на теле погибшего старшего лейтенанта Джугашвили». «А когда фотографии кончились, они допустили ошибку, дав «зеркальное» изображение одного из фото – на нем застежка на мундире с другой, «женской» стороны», – поясняет историк.

По его словам, показательно и то, что не обнаружено ни одной киносъемки Джугашвили в лагере. «Но больше всего эту версию подтверждает экспертиза записей, которые он (Яков Джугашвили) сделал, якобы находясь в плену. Ведь сохранились записи и тетради времен, когда он учился в военном училище – и если в ряде записок почерк похож и мог быть искусно подделан, то в некоторых он вообще не соответствует почерку Якова Джугашвили», – отмечает Сергей Девятов».

Должен сказать, что версия о том, что семейные фотографии были на теле Якова, для меня весьма сомнительна. Ну, фотография любимой жены в бумажнике, ну, фотография ребенка, но альбом семейных фотографий?? Это слишком! Думаю, что исследователи просто забывают, что офицеры (командиры, по тогдашней терминологии) возили с собою чемодан с личными вещами и на фронте, а десяток фотографий в чемодане не занимает много места.

Москва не поверила

Надо сказать, что в Москве в 1941 году в пленение Якова не поверили, и именно из-за фотомонтажа фотографий на листовках. Специалисту эту подделку несложно было вскрыть. Напомню, что и Артем Сергеев вспомнил о том времени: «Мне в то время пришлось быть в немецком тылу. Мы видели листовку, где якобы Яков с немецким офицером, который его допрашивает. А в моем партизанском отряде был профессиональный фотограф. Он на мой вопрос, каково его мнение – фальшивка это или нет, ничего сразу не сказал и лишь через день уверенно заявил: монтаж». И если такой специалист-фотограф нашелся в партизанском отряде, то нашелся он и в Москве. И в Москве тоже встал вопрос – откуда у немцев фотографии из семейного архива Якова?

Но только кроме версии о том, что фотографии найдены в вещах убитого Якова, в Москве возникло и подозрение в отношении его жены Юлии Мельцер. Надо думать, полагали, что она как-то связана с немцами и что это она передала немцам нужные фотографии. Дочь Якова Галина так объясняет события: «На немецких листовках был «снимок»: с немцами за столом сидит папа, а на нем – старая куртка, которую он обычно надевал на рыбалку, на охоту. Это был явный монтаж с использованием фотографии из семейного альбома. Как она могла попасть к немцам, непонятно. Решили, что мама, очевидно, передала. И еще был момент. Военный адрес отца из гражданских лиц был известен только маме. А немцы в июле 1941-го очень быстро окружили полк, где был папа, будто знали, что там – сын Сталина. Вспомнили и о том, что мама в 30-е годы была на лечении в Германии, и там у нее, естественно, были какие-то контакты с местными жителями. Вот все это «объединили в одно», и на маму пало подозрение, что она предала Якова Джугашвили».

И дочь Сталина, Светлана Аллилуева, об этом вспоминает, и хотя в этом эпизоде ее собственные оценки мало чего стоят и даты уж явно неверные, но поведение Сталина она, скорее всего, передала точно:

«В конце августа я говорила из Сочи с отцом по телефону. Юля стояла рядом, не сводя глаз с моего лица. Я спросила его, почему нет известий от Яши, и он медленно и ясно произнес: «Яша попал в плен». И, прежде чем я успела открыть рот, добавил: «Не говори ничего его жене пока что…» Юля поняла по моему лицу, что что-то стряслось, и бросилась ко мне с вопросами, как только я положила трубку, но я лишь твердила: «Он ничего сам не знает» …Новость казалась мне столь страшной, что я была бы не в силах сказать ее Юле – пусть уж ей скажет кто-нибудь другой… Но отцом руководили совсем не гуманные соображения по отношению к Юле: у него зародилась мысль, что этот плен неспроста, что Яшу кто-то умышленно «выдал» и «подвел», и не причастна ли к этому Юля… Когда мы вернулись к сентябрю в Москву, он сказал мне: «Яшина дочка пусть останется пока у тебя… А жена его, по-видимому, нечестный человек, надо будет в этом разобраться…» И Юля была арестована в Москве осенью 1941 года и пробыла в тюрьме до весны 1943 года, когда «выяснилось», что она не имела никакого отношения к этому несчастью, и когда поведение самого Яши в плену, наконец-то, убедило отца, что он тоже не собирался сам сдаваться в плен».

Как видим, в поведении Сталина два периода – сначала он поверил, что Яков в плену, а потом, получив немецкие листовки, эта вера исчезла. Вместо этой веры возникло естественное желание выяснить, как к немцам попали фотографии Якова? И Мельцер была арестована именно в связи с этим. Тем не менее, в итоге для Мельцер все окончилось благополучно – доказать ее причастность к немецкой провокации следователи НКВД не смогли, и ее освободили.

Однако, поскольку каких-либо подтверждений того, что на фронте у Якова были семейные фотографии, тоже нет, то вопрос о том, откуда немцы их взяли, скорее всего, навсегда останется открытым.

Итак, мы немцы, собрав образцы почерка и фотографии (если они были при Якове), отправили их в Берлин. Ройшле сообщил, что пленку с записью допроса «сына Сталина» расшифровывали семь лучших переводчиков, теперь, уверен, за фотографии Якова взялись семь лучших фотографов, а за подделку подписей – семь лучших графологов. А из Берлина нам, в группу армий «Центр», пришла команда наградить всех участников этой операции и, разумеется, держать эту операцию в строжайшей тайне.

Их там не было

Думаю, что все же найдутся те, кто засомневается – а может, все же, все было так, как немцы говорят? Может, в самом деле Яков Джугашвили 17 июля сдался немцам в плен? Ну, пусть не 12-й танковой дивизии немцев, а 19-й, но все равно сдался?

Тут положение такое – даже если бы Яков и захотел сдаться, то ни 12-я, ни 19-я дивизии немцев просто не смогли бы его взять в плен по очень простой причине – их и близко не было в районе Витебска и Лиозно.

О 12-й танковой дивизии немцев мало сведений за эти даты, последние сведения о том, что она взяла Рудню 14 июля и тут подверглась атакам с трех сторон. Действительно, и из журнала боевых действий 14-й танковой дивизии РККА и из краеведческих изысканий Рудни следует, что 15 июля наши войска пытались отбить у немцев Рудню и даже временно заняли несколько улиц, но отошли. Причина понятна—15 июля немцы начали штурм Смоленска и взяли его 16 июля. Удержание и Рудни, и Лиозно, находящегося в 18 км западнее Рудни, для советского командования потеряло смысл, поскольку ему теперь надо было стягивать войска для возвращения Смоленска. Но и для немцев держать здесь силы не имело смысла, поскольку Рудня стала «дном» «Смоленского котла» и было совершенно очевидно, что русские через Рудню прорывать этот котел не будут. Для немцев держать здесь танковую дивизию было глупо, поскольку у них на западе еще не был закрыт этот «Смоленский котел» – дивизии 2-й танковой группы Гудериана не спешили соединиться с дивизиями 39-го моторизованного корпуса 3-й танковой группы Гота, взявшими Рославль.

Г. Гот так описывает эти бои: «В течение 13 июля авангарды двух сильно растянутых танковых дивизий 39-го танкового корпуса, продвигаясь по песчаным дорогам и преодолевая слабое сопротивление противника, достигли Демидова и Велижа. 12-я танковая дивизия, двигаясь от Сенно, пробивала себе путь через потерявшие способность передвигаться танковые части 19-й армии русских. Ведя затяжные бои, дивизия вышла к шоссе Витебск—Смоленск, так и не приняв участия в преследовании противника в юго-восточном направлении. Первоначально она должна была пройти через Демидов и соединиться со своим корпусом». То есть 12-я танковая дивизия немцев должна была из Рудни повернуть на север и через уже занятые немцами Демидов и Велиж соединиться с дивизиями 57-го моторизованного корпуса немцев у Великих Лук. Гот продолжает: «Но командующий 4-й танковой армией приказал «для сохранения связи со 2-й танковой группой» после достижения Лиозно наступать через Рудню на Смоленск. Таким образом, 12-я дивизия была снова исключена из участия в преследовании противника». По смыслу этого приказа Клюге, 12-я танковая, отбив попытки наших войск взять Рудню и передав этот городок мотопехоте, с 15 июля начала наступать на Смоленск, который, повторю, немцы взяли 16 июля. На эту дату немцам сильно не хватало сил.

Командующий группой армий «Центр» Ф. Бок 15 июля вынужден был сообщить командующему сухопутными войсками В. Браухичу: «В настоящее время не могу оставить у себя в тылу дивизии для несения гарнизонной службы, как мне рекомендует Верховное командование сухопутных сил, так как эти дивизии мне необходимы на фронте для продолжения сражения за Смоленск. Я отдал им приказ сниматься с места и двигаться дальше».

При такой обстановке очень сомнительно, чтобы хоть какая-то танковая дивизия немцев на 16 июля оставалась в районе Лиозно, – в местах, в которых уже и пехоте было практически нечего делать, – наши войска с 15 июля отсюда сами уходили на восток. Тем более, чтобы танковая дивизия находилась даже не в Рудне, а в 18 км западнее – в районе Лиозно. Получается, если 12-я танковая выполнила приказ фельдмаршала Клюге, то 16—17 июля она находилась в Смоленске или юго-восточнее его, в любом случае, не менее чем в 90 км от Лиозно. Напомню, что «сын Сталина», согласно немецкой брехне, сдался этой 12-й дивизии только в 19.00 17 июля и именно в районе Лиозно – в полутора километрах к северу.

А с 19-й танковой дивизией дело еще забавнее. 19-я танковая дивизия немцев уже давно дралась далеко на севере от Лиозно – у Невеля: «14 июля 19-я танковая дивизия сломила упорное сопротивление противника, окопавшегося на ее пути, и отбросила его к Невелю. 15 июля, введя в бой танковый полк и охватив город с двух сторон, дивизия ворвалась в Невель и после ожесточенных боев очистила его от противника. В этом бою обе стороны понесли большие потери. …В то время как 19-я танковая дивизия 16 июля преследовала противника в направлении Великих Лук, важного узла железных и шоссейных дорог…»

Посмотрите на карту – от Лиозно до Невеля и Великих Лук, до района, в котором в ожесточенных боях дралась 19-я танковая дивизия, от 150 до 220 километров. Короче, в какой из этих документов «честнейших немцев» ни глянешь, а там везде брехня.

Почему немцы, фальсифицируя документы по делу «сына Сталина», так грубо ошибались в, казалось бы, элементарном – в правильном описании действующих в этом фарсе немецких соединений? Ответ один – только потому, что сочиняли немцы эти документы пару лет спустя после описываемых событий, когда реальность боев июля 1941-го уже забылась, очевидцев не осталось, а под рукой были только документы, описывающие события «крупными мазками», т.е. описывающие только бои армий и корпусов, без описания боевого пути дивизий.

В немецкой армии «корпуса» и «армии» – это всего лишь штабы с приданными частями, своих собственных дивизий эти соединения и объединения не имеют. Входящие в их состав дивизии могут в любой момент быть изъяты и переданы другим корпусам и армиям, а в их состав могут быть введены другие дивизии. К примеру, 39-й моторизованный (впоследствии – танковый) корпус немцев в исследуемое время имел в своем составе 1-ю и 20-ю танковые и 14-ю и 20-ю мотопехотные дивизии. А через год в его составе воевали 1-я и 7-я танковые и 78-я и 102-я пехотные дивизии. Тот же 57-й моторизованный корпус немцев: в исследуемое время имел в своем составе помянутые 12-ю и 19-ю танковые и 18-ю мотопехотную дивизии; через пять месяцев – 20-ю танковую, 2-ю мотопехотную и дивизию СС «Рейх»; еще через три месяца – снова 19-ю танковую и 34-ю и 98-ю пехотные дивизии.

Вот немцы и посмотрели по схемам тех боев на карте – Витебск брал 39-й корпус, возможно, кто-то вспомнил, что 12-я танковая тоже была тут. Ну и приписали 39-му корпусу подвиг пленения «сына Сталина», хотя на самом деле 16 июля этот корпус воевал уже за 200 км от Лиозно. А поскольку 39-й и 57-й корпуса составляли третью танковую группу Гота, то фальсификаторы посмотрели на имевшиеся в это время в этой группе дивизии – одному понравилась 12-я, другому 19-я. Получилось красивенько так, убедительно. Кто ж знал, что, в конце концов, их фальшивки заинтересуют и меня?