Текст книги "Есть что вспомнить. Записки следователя прокуратуры"

При назначении психолого-психиатрических экспертиз следователи лишь ограничиваются ссылкой на тяжесть совершенного преступления, характеризующий материал собирают формально и неполно. А в описательной части постановления о её назначении необходимо кратко излагать не только конкретные обстоятельства совершения преступления, но и предшествующее поведение потерпевшего, а также показания подозреваемого о восприятии этих обстоятельств, мотивации своих действий и описания своего состояния. Полноценность судебно-психиатрической экспертизы в значительной мере зависит от полноты характеризующего материала. Не случайно, раньше эксперты требовали предоставления характеристик со школы (при возрасте обвиняемого до 30 лет) и со всех мест работы, допросов родственников и соседей о поведении его в быту, и могли приостановить экспертизу «из-за необходимости предоставления дополнительных материалов». Надо понимать, что участковый явно не то лицо, которое может дать объективную и полную характеристику. Часто характеристика им дается на человека, которого он ни разу не видел, дается по данным информационного центра о судимости и привлечении к административной ответственности. Такие «характеристики» не несут какой-либо информации и не должны рассматриваться как характеризующий материал.

Наибольшую ценность представляют школьные характеристики, педагоги добросовестно описывают психологический портрет ученика. Если обвиняемым или потерпевшим является несовершеннолетний, совсем не лишним будет допрос классного руководителя подростка. Эксперты элементарно не имеют времени внимательно прочитать материалы дела и ограничиваются стандартным набором тестов и формальной беседой, в которой испытуемый не сообщает многое из того, что он рассказал следователю. Опытный следователь найдет время для беседы с экспертом, чтобы акцентировать его внимание на ключевых, по его мнению, обстоятельствах, и, возможно, поставить дополнительные вопросы эксперту или скорректировать заданные.

Подробностью и аргументированностью отличаются автотехнические экспертизы по ДТП. Но эксперты исходят исключительно из данных, которые вы считаете установленными. Оценки их объективности, соответствия показаниям и другим материалам дела они не дают. И других вариантов, если вы не ставите соответствующих вопросов, не рассматривают.

А ведь возникающие на дороге ситуации подчас требуют нестандартных решений. И эти решения не являются причиной ДТП и нарушением правил дорожного движения. Общеизвестно, что движение по встречной полосе допустимо только при обгоне, если эта полоса свободна на достаточном для обгона расстоянии. А при возникновении опасности для движения водитель должен принять возможные меры к снижению скорости вплоть до остановки. Классическая команда патрульной машины ДПС: «Примите вправо и остановитесь!» Увы, неукоснительное соблюдение этих канонов, не всегда позволяет избежать тяжких последствий. Так, в Балашове нетрезвый водитель, двигаясь на большой скорости по улице Садовая со стороны улицы 30 лет Победы, стал выезжать на встречную полосу движения. Двигавшийся со стороны вокзала водитель с двумя пассажирами, проехав остановку «депо» и еще не успев набрать скорость после поворота, увидел пересекающую разделительную полосу и выезжавшую ему «в лоб» машину. Торможение «вплоть до полной остановки» исключить столкновение не могло. Съезд в данном месте в правый кювет неизбежно влек опрокидывание машины с весьма вероятным последующим столкновением с ударом вбок. Водитель принял единственно правильное решение: уйти от лобового столкновения, приняв влево с выездом на встречную полосу. Ему не хватило доли секунды, машины столкнулись правыми сторонами, и они обе оказались на встречной от своей полосы движения. Этот нестандартный маневр вызвал резкое неприятие следователя и надзирающего прокурора, и именно этот водитель стал подозреваемым. Предъявлять ему обвинение решили после проведения экспертизы с постановкой стандартных вопросов. Защитой тоже был поставлен вопрос: «Является ли нарушением требований ПДД выезд на свободную от транспортных средств встречную полосу движения для предотвращения столкновения?» И получен ответ: «Такой выезд (маневр) допустим, если не создает опасности для движения и помех другим участникам дорожного движения». Других участников дорожного движения не имелось. Осужден был истинный виновник ДТП.

Еще одна нестандартная ситуация. Выезжая на т-образный перекресток перед автомобильным мостом через реку Хопер, водитель автомашины не стал пропускать приближавшегося слева по главной дороге мотоциклиста. ДТП бы не произошло, если бы увидевший помеху на своей полосе движения мотоциклист в соответствии с требованиями ПДД снизил скорость. Впрочем, даже если бы он не стал её снижать, и продолжал прямолинейное движение, столкновения бы не произошло – водитель машины успел выполнить левый поворот до подъезда мотоцикла. Но водитель мотоцикла поступил вопреки требованиям правил и здравому смыслу: он принял решение увеличить скорость и по встречной полосе движения «проскочить» перед выезжающей автомашиной. И на полной скорости врезался в завершившую свой опасный маневр и двигавшуюся уже по своей полосе движения машину. И мотоциклист, и его пассажирка получили тяжкие телесные повреждения. Безусловно, водитель автомашины допустил два нарушения ПДД (он и управлял машиной, не имея водительских прав). Но эти нарушения влекли лишь административную ответственность и не находились в прямой причинной связи с ДТП. Согласно заключению эксперта, непосредственной причиной столкновения являлось нарушение правил, допущенное мотоциклистом.

Заключения эксперта не имеют приоритета перед другими доказательствами и не являются догмой. Следователь не должен ограничиваться только выводами эксперта, но и

внимательно прочитать исследовательскую часть. Её непоследовательность, нелогичность, а, порою, прямое несоответствие выводам будет основанием для назначения дополнительной или повторной экспертизы. И их выводы могут быть другими, иногда противоположными.

Так, по одному из убийств заключением комиссионной психолого-психиатрической экспертизы подозреваемый был признан невменяемым в связи с органическим поражением головного мозга. В чем выражалось это поражение, описательная часть какого-либо пояснения не содержала. Экспертов с учеными степенями почему-то не смутило, что поставленный ими диагноз остался незамеченным родными и окружающими, не препятствовал управлению автомашиной и даже частному извозу. Областной суд отменил постановление суда о назначении мер принудительного характера и возвратил дело для дополнительного расследования. При проведении повторной экспертизы с проведением её в экспертном учреждении другой области, эксперты фактически признали заключение коллег полностью необоснованным. Они не только не установили каких-либо признаков «органического поражения головного мозга», но и отметили, что действия убийцы были хладнокровными.

Нелишним будет присутствие следователя при осмотре трупа в морге и его вскрытии. Так, получение перелома подъязычной кости характерно при сдавливании шеи руками. Причем сдавливание собственными руками с таким результатом исключается. Этим и руководствуются не имеющие большого опыта эксперты и следователи. Однако, наличие такого перелома не может служить однозначным доказательством криминальной смерти, поскольку он не исключается и при других механических воздействиях, в том числе при падении с высоты. Дополнительным и очень существенным признаком удушения является наличие на шее, как правило, двусторонних, овальных кровоподтеков. Они образуются от воздействия пальцев рук, так как такой перелом требует значительных усилий. Подробности проверки факта обнаружения трупа женщины с переломом подъязычной кости под балконом многоэтажного дома изложены в очерке «Как учитель учениками в убийстве подозревался».

Похожий случай описывает судебно-медицинский эксперт с 25-летней практикой. «Труп молодой женщины найден у стены дома, под раскрытым окном ее квартиры на 7-м этаже. При исследовании трупа обнаружены повреждения от падения с высоты. Падению предшествовал бурный скандал с мужем. Помимо повреждений от падения с высоты, на правой переднебоковой поверхности шеи женщины обнаружено горизонтальное повреждение в виде ссадин и внутрикожных кровоизлияний с общим рельефом, четко повторявшим поверхность витой веревки. Повреждение расценено экспертом как незамкнутая странгуляционная борозда от удавления петлей, изготовленной из веревки. При обыске в квартире погибшей был найден моток веревки, сходный по диаметру и рельефу с веревкой петли. Мужу погибшей предъявлено обвинение в убийстве путем удавления петлей из веревки с последующим выбрасыванием мертвого тела с целью сокрытия истинной причины смерти. В ходе дальнейшего расследования установлено, что на траектории падения тела молодой женщины на веревках сушилось белье. После падения тела веревки оказались разорванными. От удара об одну из веревок на правой передней боковой поверхности шеи образовалось повреждение, ошибочно принятое экспертом за странгуляционную борозду. Погибшая при жизни страдала психическим заболеванием. Неоднократно лечилась в психиатрических стационарах. В состоянии резкого психического перевозбуждения сама выбросилась из окна. Обвинения с мужа были сняты (В. Л. Попов «Судебно-медицинская казуистика» Ленинград «Медицина, 1991 г., стр.5). Эта книга доступна в интернете и представляет безусловный интерес для криминалистов.

Полезным будет общение следователя с экспертами и при проведении других экспертиз. Разумеется, такому общению должно предшествовать ознакомление с методикой проведения конкретного вида экспертизы. Следователь получает возможность удостовериться в квалификации эксперта, получить объяснение возникающих в связи с проведением экспертизы вопросов, скорректировать поставленные вопросы или поставить дополнительные вопросы на разрешение эксперта.

К сожалению, эксперты нередко идут «навстречу» следствию и иным заинтересованным лицам, давая «нужные» заключения. Довелось работать с судмедэкспертом, который прямо спрашивал у следователей: «Что надо?». С профессионализмом это, конечно, несовместимо. Такой эксперт и возраст неопознанного трупа может «подогнать» под возраст находящегося в розыске без вести пропавшего лица, «ошибившись» лет на 20. Может и без всякого умысла, руководствуясь исключительно поверхностным и формальным осмотром, ошибиться даже в половой принадлежности разлагающегося трупа. Это не следственные анекдоты, а примеры конкретных уголовных дел (изложены в главе «Осмотр» и очерке «Плыл по Хопру труп»). Из-за низкой квалификации и самоуверенности эксперта оперативники, а иногда и следствие, отрабатывают ложную версию – «тянут пустышку». Следователь обязан реагировать на такой формальный подход и не заносить в протокол осмотра предположительные и очевидно преждевременные выводы эксперта.

Допускают ошибки и опытные практики, не допуская исключений из общепринятых положений. Так, результаты исследования крови небезызвестного Чикатило привели опытного прокурора-криминалиста к однозначному выводу: его причастность к убийствам исключается. А у Чикатило оказалась кровь, существенно отличающаяся от общепринятых параметров. В результате маньяк, задержанный при наличии серьёзных подозрений, был отпущен и еще совершил несколько убийств. Но ведь заключение эксперта не должно иметь приоритета перед другими доказательствами. Нельзя исключать ошибки эксперта, необходимо допускать и исключения из установленных правил.

Нередко встречаются просто невероятные для человеческой физиологии случаи. Так, в специальной литературе описан случай трехкратного последовательного суицида: мужчина пытался повеситься, но оборвалась веревка. Тогда он бритвой причинил себе обширную резаную рану шеи, проникающую до позвоночника, с повреждением обоих сонных артерий, а после этого вышел из дома, прошел 20 м и бросился в колодец, повредив себе голову. Смерть наступила от утопления (А. Загрядская, Д. Джеймс-Леви «Судебно-медицинская оценка способности к активным действиям при смертельных механических повреждениях». Методические рекомендации. Горький, 1978 год, стр.34). Множество таких случаев со ссылкой на конкретные медицинские документы содержит эта книга. Она также доступна в интернете.

Всероссийскую известность получил судебно-медицинский эксперт Михаил Клейменов. Это он нашёл 2,7 промилле алкоголя в крови у шестилетнего ребёнка, которого сбила машина (примерно бутылка водки) – «Пьяный мальчик» как симптом: Генпрокуратура признала несовершенство экспертиз“ Павел Кочегаров/ 4.04.17. Он отстаивал обоснованность своего заключения о тяжелой степени опьянения сбитого машиной ребенка. А ведь абсурдность утверждения об употреблении мальчиком практически смертельной дозы алкоголя была очевидна следователю-профессионалу и любому практикующему квалифицированному юристу. И на основании заключений такого „эксперта“ принимались решения по сотням уголовных дел. „Квалификация эксперта не вызывает сомнений“ – стандартно пишется в постановлениях следователя и приговорах суда. И лишь реакция общества на этот неприглядный факт поставила такое заключение под сомнение и привела к привлечению эксперта к уголовной ответственности. Он осужден за халатность. И… восстановлен в должности. К сожалению, такие эксперты не исключение (погуглите „История второго «пьяного мальчика»: «Ваню Суворова сбил полицейский»). Разумеется, изменить время получения телесных повреждений, допустить их получение при падении с высоты собственного роста для такого эксперта не составляет труда. Установить ложность заключения помогут цветные фото повреждений, а порой и просто внимательное изучение его описательной и исследовательской части. Был случай, когда эксперт по небрежности неправильно подсчитал срок нахождения потерпевшего на лечении и на основании этого неправильно определил степень тяжести вреда здоровью. Простая арифметическая ошибка повлекла ошибочный вывод о причинении среднего вреда здоровью. Но чтобы обнаружить её, нужно читать исследовательскую часть.

Стало популярным применение полиграфа. Полиграфологи только следственного комитета за год проводят более 10 тысяч исследований. Но это всего лишь средство получения дополнительной информации, которая не является стопроцентно достоверной. На показатели полиграфа могут повлиять тревожное расстройство, болезни сердца и дыхательной системы, эпилепсия, беременность, прием определенных препаратов, хронический недосып и просто похмелье. Волнение может быть вызвано чем угодно, в том числе и самим фактом проверки на детекторе лжи, а также эмоциональной значимостью для человека задаваемых ему вопросов. К искажению результатов может привести некорректная формулировка вопросов. «Детектор лжи» не читает мысли, не может отличить ложь от правды, он лишь фиксирует появление реакций организма на вопросы полиграфолога. А дальше – знания и опыт специалиста. Кандидат психологических наук, у которого в Московском государственном техническом университете повышают квалификацию полиграфологи Следственного комитета России, Юрий Холодный пояснил: «Ошибается не полиграф – все зависит от квалификации специалиста. И придется потрудиться в профессии хотя бы года три, чтобы – пройдя еще один курс обучения и поднабравшись практического опыта, – перейти на следующий уровень и работать в оперативной практике и при расследовании преступлений. Это – филигранная работа профессионала и она не терпит торопливости. Есть устоявшаяся норма: не более двух исследований в день, не более восьми в неделю. А в Москве известны случаи, когда частнопрактикующие полиграфологи выполняли в день более двадцати исследований! Норматив времени для полиграфолога ФСБ при производстве экспертизы – около 50 часов. Быстрее – нельзя, проверено практикой. Но руководители некоторых территориальных органов выжимают из полиграфологов до 200 исследований в год. Где уж тут качество? Ошибки неизбежны. И это – в федеральных ведомствах. А в коммерческой практике – вообще никаких ограничений. Квалифицированный полиграфолог – это «штучный товар». Он должен обладать не только знаниями и навыками, но и не должен поддаваться чужому влиянию, не испытывать сочувствие или неприязнь: обязательное требование – беспристрастность, иначе – «заказной результат» («Российская газета» от 25.06.2015 «Ложь без спасения»). Впрочем, и стаж не гарантирует ни профессионализма, ни добросовестности. Эксперты, сделавшими пьяными сбитых насмерть детей, имели стаж работы более десяти лет. А уж если «правильный» вывод требуется заказчику (им может быть и сам следователь, и иное заинтересованное лицо), то и комиссионная экспертиза «найдет» несуществующее «органическое поражение головного мозга». Ведь в тонкости методики никто не вникает.

Один из ведущих специалистов МВД по детектору лжи, рассказал корреспонденту, что только в его личной практике за прошлый год выявлено около 40 случаев, когда по ошибочным результатам милицейского полиграфа сажали невинных людей («Российская газета» от 04.03.2008 «Допрос чиновника «под током»). Кстати, в Германии и Польше данные полиграфа не рассматриваются судами в качестве доказательств, а в 18 штатах США применение его запрещено. Впрочем, председатель коллегии по уголовным делам Свердловского облсуда в своем интервью на вопрос об оценке полиграфа, ответил: «Да, его не используют в качестве доказательств по делу. Общеизвестно, что полиграф возможно обмануть, применив определенные навыки и методики. И не во всех случаях его вообще можно проводить. Например, когда у человека имеется психическое расстройство. Реакция организма субъективна, и поэтому Верховный суд не раз подчеркивал, что полиграф нельзя использовать в качестве доказательства. А как проверить полиграф? Поэтому пока это только исследование, а не экспертиза. Также, если человек отказывается от проверки на полиграфе, это ни о чем не свидетельствует, причины отказа могут быть разными («Российская газета» от 21.01.2021 «Судья, который дал уктусскому стрелку пожизненное, объяснил, почему в России так мало оправдательных приговоров»).

Полагаясь только на полиграф – можно сломать жизнь невинному человеку. В 2010 году чиновник Минтранса Владимир Макаров был обвинен в сексуальном насилии в отношении своей семилетней дочери – когда девочка попала в больницу, врачи якобы обнаружили в анализе мочи неподвижные сперматозоиды. Макаров по собственной инициативе прошел проверку на полиграфе, и полиграфолог в заключении пришел к выводу о том, что он совершал сексуальное насилие в отношении дочери. Это послужило поводом для ареста. И ребенок, и родители отрицали возможность сексуальных контактов. Кроме того, на вещдоках не было следов спермы и ДНК отца. Не были обнаружены сперматозоиды при повторном исследовании того же анализа мочи судмедэкспертами. Отсутствовали и какие-либо повреждения наружных половых органов. Несмотря на это, Макаров был приговорен к 13 годам лишения свободы на основании лишь показаний полиграфолога и комментария детского психолога, сделавшей выводы о возможности сексуального насилия над девочкой по ее рисункам. Мосгорсуд снизил наказание до 5 лет («Комсомольская правда» от 1 ноября 2011 «Педофилов – сажать! Вот только как выяснить, кто на самом деле развратник, а кто не виноват?» и от 21 ноября 2011 «Улики против осужденного за педофилию Владимира Макарова нашли в его собственной памяти»).

Другое простенькое дело рассматривалось в Балашовском мировом суде. За незаконное изготовление холодного оружия привлекался к ответственности бомж с непогашенной судимостью, проживавший в нежилом неотапливаемом помещении. Вину он признал и показал, что нашел погнутую металлическую пластину, выпрямил её ударами молотка, обмотал изолентой, заточил старым напильником, и стал использовать в домашних делах в качестве ножа. Не всякий нож признается холодным оружием. К примеру, все кухонные ножи фабричного изготовления оружием не являются. Однако, примитивным образом изготовленное подобие ножа эксперт признал холодным оружием. Каким образом в незакаленной стали он нашел необходимую для холодного оружия твердость металла, осталось его секретом. Дело было в декабре и в последнем слове подсудимый просил лишить его свободы… до апреля… Суд не стал осматривать вещественное доказательство, именуемое холодным оружием и допрашивать эксперта – дело рассматривалось в особом порядке, да и жить подсудимому зимой негде, еще замерзнет… При явном отсутствии состава преступления подсудимый был осужден, как и просил, к пяти месяцам лишения свободы. При таких обстоятельствах защитник возражать подзащитному и обжаловать приговор не стал.

При расследовании убийства студентки (очерк «74 года лишения свободы») для оказания помощи прислали с областной прокуратуры прокурора-криминалиста. К его приезду все следы были зафиксированы и изъяты, поэтому никакой реальной помощи на месте он не оказал, провел два второстепенных допроса и укатил обратно с вещдоками, взяв на себя назначение экспертиз. Я предложил ему провести сначала криминалистическую экспертизу по следам наложений на одежде погибшей и подозреваемых, а затем – судебно-медицинскую экспертизу по этим же объектам. Криминалист решил назначить комплексную экспертизу. Конечно, можно и комплексную, криминалисту виднее. Но каково же было мое негодование, когда, читая полученное экспертное заключение, я увидел, что, назвав экспертизу комплексной и поставив вопросы по обоим экспертным отраслям, криминалист направил вещдоки для проведения экспертизы… на биологическое отделение БСМЭ. Результат легко предсказуем: эксперты-биологи, прочитав, что проведение экспертизы поручено именно им, начали исследование согласно поставленным вопросам, вскрыв упакованные и опечатанные пакеты с одеждой. А когда дошли до вопросов наложений – развели руками: это не относится к нашей компетенции, о чем и написали в заключении. Оказалось, что молодой прокурор-криминалист прокуратуры области первый раз назначил комплексную экспертизу и не счел за труд ни посмотреть порядок её назначения и проведения, ни спросить об этом более опытных коллег. А ведь именно он должен был не только поручить проведение экспертизы экспертам двух (!) экспертных учреждений, но и собрать их вместе и определить им порядок проведения исследования и вскрытия пакетов. И конечно, первыми должны были быть исследования криминалистов. Прокурор-криминалист в своей безграмотности пытался обвинить экспертов. Но это по его вине возможность назначения криминалистической экспертизы была безвозвратно утрачена, а многочасовая работа следователя оказалась напрасной. Вот такая «помощь» была оказана. Слаженная работа следственно-оперативной группы позволила собрать другие убедительные и бесспорные доказательства. Причем обошлись без очных ставок и проверок показаний на месте.

Предоставляйте эксперту только часть подлежащих исследованию вещественных доказательств, к примеру, гильзы, дробь, проволоку. Остальное оставляйте, не забывая надлежаще упаковывать, для другой экспертизы или для проведения повторной. Редко кто знает, что идентификации подлежат не только стреляные пули, но и дробь, стреляная из гладкоствольного охотничьего ружья. Саратовская НИЛСЭ таким оборудованием 30 лет назад не обладала, а вот Тульская НИЛСЭ такие экспертизы проводила. И опять, к сожалению, её назначение оказалось бесполезным: все двадцать изъятых из трупа дробин были деформированы при проведении предыдущей экспертизы и исследованию баллистами не подлежали.

Возможности экспертов значительно выросли. Генетическая экспертиза стала обыденной повседневностью. А до 1998 года она проводилась только в Российском центре судебно-медицинской экспертизы в Москве после предварительной оплаты. Денег для этого в прокуратурах регионов не было, и требовалось разрешение заместителя Генерального прокурора на выделение средств на ее проведение.

Теперь качество расследования стало определяться количеством проведенных экспертиз независимо от необходимости их проведения. Так, в Балашове уголовное дело было возбуждено по факту беременности школьницы, едва достигшей 14 лет. Ко времени рассмотрения дела в суде она успела родить. В период следствия проведено четыре экспертизы. В том числе, судебно-медицинская с постановкой перед экспертом единственного вопроса: имеется ли беременность у обследуемой, находящаяся на учете у врача-гинеколога со сроком беременности 26 недель? Как известно, экспертизы назначаются при необходимости применения специальных познаний. В данном случае, наличия специальных познаний у врача-гинеколога для следствия оказалось не достаточным.

Минимальной нормой стало проведение 2—3 экспертиз по делу. Причем, в постановлении о назначении экспертизы даже не приводятся конкретные основания, требующие её проведения, а также фактические обстоятельства, необходимые при разрешении поставленных вопросов. В результате, из-за многократного роста количества экспертиз, нарушаются сроки и качество их проведения.

Ведомственная экспертиза, как и ведомственная ревизия, всегда вызывала сомнение в объективности. Следователи прокуратуры назначали проведение экспертиз в НИЛСЭ (научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз) и к качеству исследований претензий не возникало. Следственный Комитет как достижение преподносит создание своих ведомственных экспертных учреждений. Чем не устраивают его десятилетиями сложившиеся и качественно работающие лаборатории? Оперативность не та? Так меньше назначайте экспертиз нужных только для внешней «убедительности» обвинения. Вся причина в подчинении экспертов Минюсту и, следовательно, их независимости. Ожидать повышения качества экспертиз наивно. А увеличение «нужных» заключений – весьма вероятно. Отстаивающие вопреки мнению руководства свою точку зрения эксперты, в этой системе работать не будут.