Текст книги "Грабители"

– Ты знаешь Зосю Зельскую?

Она вспыхнула и снова потянулась за пудреницей.

– Ты видел нас вместе в «Виляновском», да?

– Да.

– Это моя подруга, – сказала Бася. – Младшая сестра подруги по учебе. – И добавила: – Я знаю, что ты занимаешься этим делом.

– И ты ничего мне не рассказываешь! Ты, видимо, мне совсем не доверяешь.

Взрыв смеха за соседним столиком заглушил его слова.

– Что общего имеет это с доверием? – спросила Бася. – Ты мне никогда не рассказываешь о своих делах. Даже анекдоты. А я никогда ни о чем не спрашиваю. По сути дела, ты относишься ко мне как к чужому человеку. – Она посмотрела ему прямо в глаза. Пряди темных волос упали на лоб. Она и впрямь была хороша, огда сердилась. И он подумал о том, что Бася принадлежит к той породе женщин, которые любят абсолютную власть над мужем.

– Я знаю твое отношение к Зосе. Это бездушно и бюрократично. Слышишь, именно так…

– Что она тебе рассказала?

– Это что, допрос? А может, ты собираешься вызвать меня в комендатуру? Конечно, она мне все рассказала. Болек дурак и псих. Легкомысленный щенок, но не убийца. Все было так, как он рассказал. Вошел в кабинет и увидел труп…

– Ты хочешь, чтобы я поверил в чудеса? Он вошел первым, это не подлежит сомнению; я полагаю, что в этом деле Циклон и Желтый Тадек не врут… – Кортель вдругпонял, что информирует ее о деталях текущего следствия. Ну и пусть!

– Убийство, – сказала Бася, – было совершено до их прихода.

– Однако ты хорошо осведомлена!

– А ты как думал?! – Ее глаза заблестели, нетерпеливым движением руки она отбросил'а со лба прядь волос. – А вы уже готовы судить Больку, обвинив его в убийстве.

– Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что кто-то побывал в доме перед ограблением, убил Казимиру Вашко и исчез, не оставив никаких следов?

– Да, – сказала она. – И ты должен найти этого человека. А до тех пор, пока не найдешь его, не рассчитывай на то, что Болек объявится сам…

Он молчал.

– Если бы ты мне рассказал, как проходит следствие…

Теперь он уже ничего ей не расскажет. С беспокойством и страхом думал Кортель о тех днях, которые наступят… Он должен передать шефу разговор с Басей. И в то же время ему трудно это сделать. В конце концов ничего ведь не случилось, убеждал себя Кортель. Если Зельская и укрывает Окольского, Басе ничего об этом не сказала. А может, сказала? И обе знают, где находится убийца? Должен ли он теперь установить наблюдение и за Басей? И почему она никак не поймет, что ее прямая обязанность – говорить правду, что человек, который совершил преступление, не может оставаться безнаказанным?

Этот вечер они не провели вместе. Распрощались на площади Трех Крестов; Бася даже не сказала, что позвонит. Кортель тоже ей ничего не сказал. Он пошел пешком по Новому Свету, с трудом вдыхая перегретый за день воздух.

Его охватила злость, он решил, что во что бы то ни стало схватит Окольского, а дело Зельской передаст прокурору. А если Окольский не убивал? Тогда кто? Пущак? Сам Ладынь? Этот Альфред Вашко? Золотая Аня? Зельская? Невероятно…

В его комнатушке было уже темно. Включив настольную лампу, Кортель пошел на кухню и бросил два яйца на сковородку. Он порезал черствый хлеб, поставил чайник.

«Вы разгадываете каждую загадку?» – не выходили из головы слова Баси. Не каждую… В этой мешанине событий и фактов не всегда можно отыскать логические связи, причины, мотивы…

Почему он оставил Басю на площади Трех Крестов? Кортель представил себе объяснение с шефом. «Почему ты не провел с ней вечер? Ведь хотел же?» – «Очень…» – «Мог с ней еще побеседовать?» – «Мог». – «Значит, есть повод…» – «Не знаю…» – «Ты с нами неискренен…»

Эта фраза преследует Кортеля уже двадцать пять лет. «Вы с нами неискренни», – говорил ему полковник, которого уже давно нет. Но фраза осталась…

Яичница сгорела. Кортель съел черствый хлеб, выпил чашку чая. Несколько раз поднимал телефонную трубку, чтобы позвонить Басе. Когда зазвонил телефон, он подумал, что это она. Говорил Беганьский.

– Ну что, старина, выкарабкался из этого дела?

– Нет.

– Наверное, так все запутал, что и понять невозможно.

– Отцепись.

– А ты сердитый. Поссорился с ней?

Беганьский знал об их отношениях с Басей.

– Нет.

– Как поживает убийца?

– Никак…

– Понимаю… Отключись-ка ты на один день и поезжай в Старгард с нашим экспертом. А вдруг… Можешь допросить Репку.

– Какого Репку?

– Магистра Вальдемара Репку. Он утверждает, что опознал того человека, которого зарезало поездом. Но предупреждаю: Репка пять месяцев как вышел из психиатрички. Но тип безобидный. Расписывается «Щепка», чтоб позамысловатей было. В Творках «работал» над «энциклопедией». В основном систематизировал явления, не объясненные наукой. Написал семьсот страниц и затребовал гонорар в триста злотых. Директор, дабы не нарушать священного мира, взял и заплатил. Теперь Репка, кажется, здоров. Я думаю, что там ты нечто найдешь…

– А как шеф? – спросил Кортель.

– Уладим. Мы не направляем тебя, а только предлагаем. Но шеф тебя отпустит…

С Главной комендатурой всегда так. Кортель позвонил шефу. Тот отпустил, но неохотно. «На один день, самое большее – на один день».

VII

Около полудня Кортель на машине районной комендатуры доехал до переезда, а потом пешком добрался до того места, где было найдено тело незнакомого мужчины и где, по всей вероятности, машинист увидел таинственные прожекторы. День был чудесный, безоблачный. По обе стороны железной дороги лежали ровные голубовато-желтые луга. Шоссе, несколько километров тянувшееся параллельно железной дороге, казалось линейкой, брошенной без надобности на разноцветный диван. Метрах в пятистах от места происшествия начинался лес, а чуть ближе располагалось едва заметное озерцо.

– Хорошо здесь, не правда ли? – сказал комендант местного отделения милиции.

Кортель походил по шпалам, посидел на траве, добрался даже до озерца, однако никаких следов не обнаружил. Эксперт из Варшавского института криминалистики приехал раньше, обошел всю местность и теперь делал какие-то наброски, лежа без пиджака на лугу.

– Я думаю, – сказал начальник районного отделения милиции, – это у него на почве алкоголизма. Никаких прожекторов не было.

Кортель молчал. Он рассчитывал, что, если увидит это место, ему обязательно придет в голову какая-нибудь догадка. Но местность выглядела самой обыкновенной. Это могло произойти в любом другом месте. Сколько людей гибнет под колесами поезда! Он не знал статистики, но догадывался, что подобная смерть обычно случайна, как и происшествия на дорогах или в горах.

Эксперт закончил свои наброски и быстрым шагом направился к Кортелю.

– Ничего интересного, – сказал он, осмотрелся еще раз вокруг и глубоко вдохнул чистый, полный луговых запахов воздух. – Никакой тайны нет, – добавил он. – Вообще-то любое явление может быть объяснено. Не сегодня, так завтра… Наука, вы знаете…

– Это верно, – поддакнул Кортель.

– Именно! Мне раньше казались несколько странными, – продолжал поощренный эксперт, – эти повторяющиеся происшествия… Но сейчас я пришел к выводу, что каждое из них надо объяснять отдельно и тогда удастся понять…

Кортель посмотрел на него подозрительно.

– Значит, вы не хотите искать общие причины?

– Хочу, не хочу, – он рассмеялся. – Ошибка заключается в том, – молодой эксперт говорил авторитетно и смотрел на инспектора со снисходительным высокомерием, – что, если случаются три одинаковых явления в относительно короткие промежутки времени, мы склонны рассматривать их во взаимосвязи. А между тем они не имеют между собой ничего общего. Три происшествия в течение двух месяцев. Точно так они могли произойти раз в пятнадцать лет. Или, скажем, в сто. Мы, люди пауки, всегда берем во внимание отдельный случай. Законы статистики. Впрочем… скажу вам еще кое-что: если первый машинист и на самом деле увидел эти прожекторы, то второй был уже неким образом склонен психологически наблюдать подобное явление.

Кортеля раздражали выводы эксперта, словно молодой человек лишил его, опытного специалиста, того, чем он не без основания гордился.

– Однако не кажется ли вам странным, – сказал инспектор, – что все эти случаи совершались в определенных, схожих ситуациях? А это значит, молодой человек, что их необходимо и рассматривать во взаимосвязи и что именно тогда, когда в последнем случае машинист не остановился, погиб человек, который до сих пор не опознан.

Эксперт рассмеялся.

– Опознание – это уж ваше дело. А насчет странного… – Он покачал головой. – Для науки, извините, не существует этого слова. Может быть, еще пока не объясненное, но странное?… Это беллетристика, – заявил он с пренебрежением. – Майор Беганьский рассказывал мне, что вы принадлежите к числу людей трезвых, но несколько усложняете дела. А я, извините, здесь испытываю некоторую метафизическую тоску. Если, например, в трех разных местах города происходят три автомобильные катастрофы с одинаковым исходом, вы что, будете искать общую причину?

– Необязательно. В некоторых случаях это одна и та же ошибка водителя или аналогичная ситуация…

– Вы скажете: случай. Так ведь? Железнодорожные специалисты безуспешно разыскивали общие причины и конструировали разнообразные, в основном бездоказательные гипотезы. На самом деле все просто. Взгляните, пожалуйста, на этот набросок: шоссе идет параллельно железной дороге. Вы видите? В сорока метрах от переезда, на повороте, стоит стеклянный киоск, работающий, впрочем, только летом для туристов. Стеклянные стены отражают свет… Машина едет в том же направлении, что и поезд, выныривает из-за поворота, и свет фар падает на киоск… Отражение… Машинист видит перед собой прожекторы… Естественно, над землей и в низине, на лугах, туман, однако над шоссе и между насыпью и дорогой его нет. Такое неравномерное распределение тумана вызывает обман зрения…

– Возможно, – сказал неуверенно Кортель.

– Четыре случая – и каждый должен иметь свою причину… – продолжал эксперт.

– Однако это только гипотезы.

– Но их можно проверить на практике. Конечно, это не так просто. Все зависит от того, как расположены прожекторы, от степени видимости и, наконец, от психики машиниста. Человек, который слышал о чем-то подобном, поверит в возможность этого явления, легко поддастся обману, будто бы видит прожекторы перед собой, в то время как я увижу только отраженный свет.

Кортель молчал.

– Однако вас что-то беспокоит, – улыбнулся эксперт.

Кортель действительно был взволнован. Почему ничего подобного не случалось раньше? Почему произошло четыре случая за такое короткое время?

Они спрыгнули с насыпи: прошел поезд. Кортель с экспертом сели в машину, в перегретой «Варшаве» было Душно и неудобно. Начальник районной милиции беспрерывно курил «Спорт» и рассказывал о том, как удалось схватить автомобильного вора, которым оказался сын одного из местных директоров. Инспектор молчал. Эксперт тоже сник, выглядел уставшим, и теперь его занимало только одно: хороший ли номер забронирован ему в гостинице?

– Хотите сейчас допросить этого Репку? – спросил начальник районной милиции. – Я его приглашу.

– Не надо, – бросил Кортель, – я сам пойду к нему.

Фамилию Репки начальник произносил с издевкой и очень удивился, что Главная комендатура может серьезно относиться к показаниям этого… сумасшедшего.

– Он порядочный человек, товарищи, но чокнутый. Появился здесь в сорок пятом одним из первых. Тогда был нормальным. Работал в магистрате и занимался памятниками польской старины. Над ним подтрунивали: он проводил всевозможные раскопки, прибивал к стенам таблички, собирал старые книги, но не смог хотя бы мало-мальски обставить собственное жилье. Однажды, еще до полной эвакуации немцев, его нашли избитым в каком-то закоулке. До сих пор не установлено, кто это сделал: мародеры или гитлеровцы. Но с того все и пошло. В течение нескольких лет он еще казался нормальным, только очень уж досаждал местным властям. Председатель и первый секретарь Народного совета перестали его принимать. Он вмешивался в дела людей, которых даже и не знал. Квартирные дрязги, увольнения с работы, мелкие интриги, непорядки в магазинах, черт знает что… Писал письма в высшие инстанции. Туда дали знать, что он сумасшедший. Как-то Репка повесил в Народном совете такое объявление: «Магистр Вальдемар Щепка ничего не улаживает, но принимает все дела. Рассматривает их и будирует власти. Обращайтесь к магистру Щепке-будирующему». Люди разводили руками, недоумевая: что это – издевательство над властями или признак помешательства? Но прокурор не стал вмешиваться в это дело, а объявление уничтожили. Вскоре после этого от Репки ушла жена. Он пришел в больницу, и врачи нашли, что Репка психически нездоров. Его направили в Творки, там он немного подлечился, а через некоторое время угодил туда снова. Теперь за ним присматривает его сестра, которая приехала к нему из Щецина. На что живет? На пенсию…

Вспоминая этот разговор с начальником районной милиции, Кортель незаметно подошел к дому, который требовал ремонта, и, вероятно, уже давно.

На второй этаж вела деревянная темная лестница с расшатанными перилами. Ободранная стена была вкривь и вкось испещрена бесчисленными рисунками и надписями.

Кортель вскарабкался на второй этаж и постучал в дверь под номером пять. Таблички с фамилией не было, на двери, прижатый кнопкой, висел клочок бумаги. Кортелю открыл мужчина уже солидного возраста, полный, в рубашке, распахнутой на груди. Лицо его было круглым, добродушным, голубые глаза глядели внимательно и с интересом, а седые волосы, давно, видно, не чесанные, беспорядочно торчали надо лбом. Кортель иначе представлял себе магистра Вальдемара Репку.

Инспектор показал удостоверение. Репка вытащил очки, протер их, внимательно изучил документ, проверил, продлен ли он на следующий год. И только после этого пригласил Кортеля в комнату. Беспорядок здесь царил невероятный, напоминая общественную библиотеку во время ремонта или переучета. В квартире не было почти никакой мебели, кроме полок и стеллажей с книгами и огромного старого библиотечного шкафа, некогда застекленного. Толстые старые тома лежали также на полу, в углах какие-то рукописи, на подоконнике истрепанные брошюры. Только спустя несколько минут Кортель заметил среди этого хаоса в глубине комнаты старый топчан. Два стула магистр принес из кухни.

– Все это я собираю двадцать пять лет, – сказал он. – Вы не представляете себе, сколько книг было выброшено на мусорку. Да и после немцев порядком осталось. Я уже читаю даже готику, – констатировал магистр с гордостью. – Была бы сейчас сестра дома, – добавил он, – приготовила бы нам чай. Но она просиживает днями у кумушек и жалуется на меня, что ничего не продаю из всего этого. – Он сделал широкий жест рукой. – А я не продам!

– Вы написали письмо в Главную комендатуру, утверждая, что можете опознать мужчину, который попал под поезд. Его фотография…

– Да, да, – с нетерпением прервал его Репка, – я давно вас ждал, но вы не спешили… А здесь, – он безнадежно махнул рукой, – и побеседовать не с кем. Вы бюрократизируете провинцию, лишаете людей воображения, инициативы. Здесь замечают только то, что можно потрогать рукой. Никакой фантазии, благородного порыва, поиска… Вы, впрочем, тоже… Но человек всегда на что-то надеется, вот почему я решил обратиться к вам.

Кортель прервал монолог Репки, вытащил из портфеля фотографию и положил ее перед магистром.

– Присмотритесь внимательнее еще раз к этому человеку.

Репка долго рассматривал фотографию.

– Да, – сказал он наконец, – это он. Я его сразу узнал, я бы его везде узнал. Правда, он немного изменился… после смерти. Те же скулы… Только лицо еще больше вытянулось и высохло. Будто похудел немного…

– Назовите, пожалуйста, его фамилию, имя, профессию. Если знаете, то и адрес. И вообще, все, что вы знаете об этом человеке, – сказал Кортель официально.

Магистр Репка широко улыбнулся.

– Фамилию, имя, адрес!.. Боже, как вы все не умеете мыслить. Да я понятия не имею, как его звали и где он жил.

«Однако он сумасшедший, – подумал Кортель. – Без сомнения, сумасшедший».

– Но ведь вы обещали его опознать.

– Именно это я и хочу сделать, но вы меня постоянно перебиваете. Фамилия! Из всего, что следует знать о человеке, наименее важна фамилия! Вам важно поставить галочку, п конец делу. Ну что с того, что вы установите, что его звали, например, Земба, Бульва, Огурек, Пшетакевич или как-нибудь иначе? Вы напишете, что умер Пшетакевич, и не станете от этого ни на йоту умнее, но вернетесь в Варшаву с ощущением исполненного долга. Да, вы такой же, как и те, из районной милиции. А я вам в самом деле хочу сообщить об этом человеке кое-что любопытное…

Кортель закурил. Он уже знал, с кем имеет дело.

– Говорите.

– Угостите и меня сигареточкой, пожалуйста… Я редко курю, меня как-то не тянет к этому… Благодарю. Что это? Суперкрепкие с фильтром. Этого человека, извините, я встречал всего три раза, но разговаривал с ним подолгу. Он был от них…

Лицо магистра сделалось серьезным. Опираясь о полку со старыми книгами, мрачный и таинственный, с седой взлохмаченной шевелюрой, он напоминал средневекового алхимика на картинках из детских книг. Казалось, что через секунду он возьмет волшебную палочку и научит Кортеля, как превратить железо в золото.

– Выражайтесь, пожалуйста, короче, – сказал инспектор.

– Короче, короче! Я же сказал: от них. Вы, конечно, ничего не понимаете. Я долго взвешивал, стоит ли открывать тайну. Решил, что да. Вы должны найти убийцу…

– Этого человека зарезало поездом.

– Я знаю! – Магистр махнул рукой. – Это было убийство.

– Доказательства?

– А разве этого не достаточно, – удивился Репка, – что я говорю?… Те, которые боятся людей, подобных этому человеку, имеют достаточно причин, чтобы убивать…

Кортель постепенно терял терпение: «Нечего было принимать всерьез этого человека. Только время потратил впустую. Хотя… до отхода поезда остается еще несколько часов, а разговор с Вальдемаром Репкой не лишен обаяния. По крайней мере, он человек с воображением…»

– Может, вы все-таки расскажете что-нибудь о «них», – сказал как можно мягче Кортель.

Репка кивнул годовой.

– Вы мне постоянно мешаете… Я знаю немного. Я даже не знаю точного названия их организации. Я только догадываюсь… Это скорее всего Общество по Производству Феноменов, – почти по слогам произнес он.

– Что это значит, черт возьми?

– Вы не понимаете? Производство феноменов. Время от времени в мире происходит нечто, что вы не можете объяснить, ваш так называемый научный аппарат, логика, безошибочная дедукция оказываются бессильными. Вы нанимаете местных Эйнштейнов и Шерлоков Холмсов. Но ответа не находите. Это вас мучит, лишает покоя. Вы говорите: статистика. Случайность. Но беспокойство не покидает вас.

– Например?

– Прожекторы, которые видели машинисты.

– Откуда вы знаете о прожекторах?

– Знаю, – таинственно бросил магистр. – Или взять, к примеру, «летающие тарелки»…

– Это не у нас.

– Зато у нас есть кое-что другое. Производители феноменов делают их лучше. А если и не делают лучше, мы, прошу прощения, слишком невосприимчивы к необычному. Привычка.

– Шутите.

– Общество по Производству Феноменов действует! – Магистр поднял указательный палец. – А не хотите ли вы посмотреть на свой огород? Сколько у вас дел, еще не закрытых? И хорошо, что они есть, – добавил он. – Если бы их не было, вас уничтожила бы собственная самоуверенность.

– Приведите, пожалуйста, примеры.

– Что касается примеров, – заявил Вальдемар Репка, – то, увы… Я и так вам много сказал. Подумайте сами и найдете. А этот человек, – он ткнул пальцем в фотографию, – был именно от них.

– Откуда вы знаете?

– Он сам мне говорил. Первый раз я видел его около года тому назад. Мы встретились в поезде Щецин – Старгард. Помню, ехали в пустом купе: он и я… За окнами ночь, только снопы искр от паровоза… Вдруг поезд остановился в чистом поле и стоял неизвестно почему, пожалуй, с полчаса…

– Бывает…

– Тогда он сказал: это моя работа. Он очень плохо выглядел, на нем были одни лохмотья… Плащ с разноцветными латками, рваный красный шарф. Дырявые ботинки и шляпа с порванными нолями. Он сказал, что по их указанию уже несколько месяцев ездит по стране. Ездит и присматривается: проектирует феномены. Меня это очень заинтриговало, и я обещал ему помочь… Он был у меня еще два раза… Один раз летом. Приехал в светлой одежде, побритый, чистый. Сказал, что предложил им перейти на массовое производство феноменов, но они не выразили согласия. Это изменило бы характер их деятельности. Стало быть, они хотели иметь феномены единичные…

– Какие?

– Это мое дело. Второй раз он был недавно, три-четыре месяца назад. Снова оборванный. Сестра накормила его ужином. Он говорил, что уже давно не мог ничего придумать, и поэтому они в претензии к нему… Что бы ни пришло ему в голову, все рушилось… Феномены создаются независимо от организаций…

– Бывает, – невольно улыбнулся Кортель. – А где же эта организация находится?

– Таких вопросов задавать не стоит, – ответил Репка. – А впрочем, я не знаю. Где-то в Польше. – Он встал. – Бедный человек, погиб под колесами, потому что машинист был таким равнодушным, что ему даже не захотелось остановить паровоз, когда увидел что-то необычное… Это ужасно! Видите, как это на самом деле ужасно! А вы остановили бы паровоз?

Кортель тоже встал. С него было достаточно. Во всей этой болтовне Репки только одно настораживало: откуда магистр знает о дорожных происшествиях?

Но и это вскоре выяснилось. Инспектор попрощался с Репкой, пообещав информировать его о ходе следствия. Когда он был уже за дверями, то внезапно натолкнулся на пожилую высокую женщину, несколько похожую на магистра; на широком лице ее блуждала несмелая улыбка.

– Пан был у нас?

– А вы сестра пана Репки? – ответил он вопросом на вопрос. Кортель представился и сказал о цели своего визита. Она провела его на чердак и усадила на шаткий стульчик.

– Вы знаете, с ним все хуже с каждым разом, – сказала женщина. – Целыми часами разговаривает сам с собой. Что-то выписывает из книжек, а потом эти листы рвет и сжигает. Мне очень тяжело; я думаю, что его опять придется поместить в Творки.

Кортель показал ей фотографию погибшего мужчины.

– Вы видели его когда-нибудь? Она отрицательно покачала головой.

– А вы не угощали ужином кого-нибудь похожего на него?

– Пан инспектор, к нам уже с год как никто не приходит. Разве что один машинист-железнодорожник, которого брат знает еще со времен войны, забежит иногда, поговорят они немного, и он уйдет. Люди обходят стороной наш дом…

– Машинист, – повторил Кортель. Теперь ничего не было удивительного в том, что магистр Вальдемар Репка знал о происшествиях на участке Варшава – Щецин.

Кортель распрощался. Осторожно, держась за перила, он сходил с лестницы. Его пребывание в Старгарде ничего не дало следствию. Может, Беганьский специально подшутил над ним? Старина, мол, не будь таким дурачком, как этот магистр!

Через два часа он уже сидел в скором поезде, следующем в Варшаву.

Когда Кортель пришел в свою холостяцкую квартиру на улице Коперника, зазвонил телефон. Он взял трубку. Звонила Бася.

– Как хорошо, что ты дома! – услышал он ее голос. – Мне надо обязательно тебя увидеть. Приходи сегодня вечером…

Кортель сказал, что придет, и положил трубку.

Он почувствовал облегчение.