Текст книги "Клан Аризоны"

Глава 3

Девушка была среднего роста. Она шагала легко, но неторопливо. Когда она вышла на освещенный участок дорожки, он увидел, что она шла босиком и с непокрытой головой. Девушка подошла к ручью и встала на колени на плоский камень у самой воды. Она погрузила ведро в воду и, наполнив его, вытащила на берег. При этом она подняла рукав, и Мерсер увидел ее округлую смуглую руку, сильную и гибкую.

Потом она уселась на мох, приподняла груботканную юбку и погрузила ноги в воду. Мерсер притаился всего в тридцати футах от нее, но она его не замечала. В ее огромных темно-синих глазах застыло трагическое выражение, она, видимо, вообще ничего вокруг себя не замечала. Мерсер, пожалуй, не назвал бы ее такой красавицей, как об этом клялся Том, но в ней, несомненно, была своеобразная и неотразимая прелесть. У нее было очень юное, чистое, четко очерченное лицо, пышные каштановые волосы, в которых солнце зажигало золотистые искры. Наблюдая за девушкой, Мерсер вдруг заметил, что выражение ее лица постепенно изменилось, губы трагически задрожали, и без того грустные глаза наполнились слезами. В этот момент Мерсер неожиданно понял, что после долгих скитаний и тяжелых испытаний, он, наконец, нашел конец своей радуги. Он подумал, что прятаться в ветвях и подглядывать за ее безмолвным горем будет нехорошо, и решил обнаружить свое присутствие.

– Привет, Нан! – окликнул он девушку.

Она тут же насторожилась, и, как дикий олень, подняла хорошенькую головку. Она недоуменно оглядывалась по сторонам, торопливо отирая глаза, но ни испуга, ни удивления в ее лице он не заметил.

– Привет, Нан! – еще раз крикнул он, на этот раз более уверенно.

Тут она его увидела и спокойно ответила:

– Привет!

Тогда он поднялся и, раздвинув ветви, сел на краю камня.

– Я тут следил за форелью, – сказал он, приветливо улыбаясь. – И вдруг появилась ты.

Она оглядела его с головы до ног со звякающими о скалу шпорами, и во взгляде у нее появился испуг.

– Но вы уверены, что следили только за форелью? – поинтересовалась она без тени сомнения в голосе.

– Клянусь Богом.

– Вот странно, такой фокус со мной проделывают уже второй раз и точно на том же месте.

– Меня это не удивляет, но клянусь тебе, у меня и в мыслях ничего такого не было. Вон там пасется моя лошадь. Я замечтался немного и вдруг увидел эту форель.

– Замечтался? Да, пожалуй, похоже, – насмешливо ответила она.

– Благодарю, – ответил он, как будто она сказала ему потрясающий комплимент, и снова улыбнулся ей. Он увидел, что ее испуг прошел и осталось только любопытство. И теперь он думал только об одном – чем бы заинтересовать ее, чтобы подольше продлить этот разговор.

– Ну, а вы кто такой? – поинтересовалась она после долгой паузы.

– А что тебя интересует – мое имя или кто я такой?

– И то, и другое, конечно.

– Меня зовут Мерсер. Джон Мерсер. Но у меня есть еще и кличка. Додж! Смешная, правда? Это мои приятели постарались, потому что я вечно придумываю всякие хитрости.

– Какие еще хитрости? – с подозрением продолжала она допрос.

– Ну, знаешь, когда надо увильнуть от чего-нибудь – от работы, например, или от какой-нибудь потасовки, а бывает, что и от девушки. Я очень робок с девушками.

Она недоверчиво хихикнула.

– Ну, и это тоже похоже. А откуда вы взялись?

– Из Канзаса.

– Канзас! – восхищенно воскликнула она. – И, наверное, из Доджа? 44
  Додж – город в штате Канзас.


[Закрыть] Это оттуда у вас такая кличка?

– Нет. Когда я ее получил, я еще и в глаза не видел Додж-сити.

– А-а, а я проезжала через Додж, когда возвращалась домой из Техаса. Бр-р, по-моему, это ужасное место. Но дядя Билл говорит, что до того, как там появилась железная дорога, там было вполне сносно.

– Послушай, ты что, хочешь сказать, что одна приехала сюда из Доджа? – с ужасом спросил он.

– Да нет, конечно. Меня дядя привез. Он как раз ехал навестить нас. Но я и сама бы не побоялась.

– Ты смелая девушка, а такая молоденькая…

– Мне уже восемнадцать! – гордо возразила она.

– Да что ты? Я бы тебе дал не больше пятнадцати.

Она с подозрением его оглядела, ожидая какого-то подвоха.

– Значит, Додж Мерсер из Канзаса? – переспросила она, возвращаясь к первоначальной теме разговора.

– Да, мисс. Я родился в Пенсильвании. Мне еще пятнадцати не исполнилось, как я бросил школу и убежал из дома. Попал в Канзас, там я стал ковбоем. Я много ездил и постепенно перемещался на запад. В последние годы мне многое пришлось повидать, в каких только я переделках не побывал! Но знаешь, надоело все! И я решил поискать спокойной жизни в Аризоне. Вот и вся моя история, мисс.

– Ну и ну! Можете считать, что попали из огня да в полымя. Как это вас угораздило приехать в наше местечко?

– Я просто ехал на запад. И, кажется, удача мне улыбнулась.

– Удача? Вот уж не думаю. Послушайте-ка моего совета – разворачивайтесь да уезжайте подальше из Аризоны, по крайне мере из Тонто Бейсин.

– Это после того, как я увидел вас, Нан?

– Да, именно после того, как вы меня увидели! – с вызовом воскликнула она, слегка покраснев.

– Это что – совет, предчувствие или угроза? – серьезно спросил он.

– Нет, конечно, не угроза, скорее все остальное, – с горечью в голосе ответила она.

– Ну, тогда я точно никуда не уеду.

Она смутилась и не сразу нашлась, что ответить. Посмотрела на свое ведро и хотела было подняться, но тут вспомнила о том, что все это время она сидела с задранной почти до колен юбкой, опустив ноги в воду. Тогда она еще больше смутилась, вскочила и оправила юбку.

– Нан, можно я провожу вас и попробую с вами познакомиться поближе? – прямо спросил Додж.

– По-моему, все это время вы только этим и занимались.

– Но, тем не менее, я до сих пор ничего о вас не знаю. Я даже до сих пор не смог вас хорошенько разглядеть.

– Ну, вы можете поехать вслед за мной на своей лошади.

– И тогда вы пригласите меня к себе домой? – с нетерпением спросил Додж.

– Знаете, сейчас уже далеко не утро и похоже, что вы уже давно в пути, по крайней мере отсюда довольно далеко до другого ближайшего ранчо. А мой отец никогда не позволит, чтобы путешественник уехал отсюда голодным и усталым.

– Ваш отец? Ну да, я понимаю. Вас-то нисколько не волнует, что я могу быть голодным и усталым. Нан, кажется, это конец моей поездки.

– Это? Что вы имеете в виду? Этот лес, этот ручей, ранчо моего отца или что-то другое?

– Скорее всего, я имею в виду вас, Нан.

Девушка была настолько удивлена таким неожиданным признанием, что сначала даже не знала, как ей на него реагировать – чувствовать себя оскорбленной, обиженной или, может, рассмеяться в ответ. Додж моментально понял, что спасти ее доброе расположение к нему может только его полная искренность.

– О, пожалуйста, только не принимайте меня за бродячего покорителя женских сердец.

– А что еще я должна думать? – с недоверием воскликнула она. – Не забывайте, что это аризонская глушь, и я всего лишь дочка бедного провинциального фермера.

– Да, нет же, я вовсе не шучу. Поверьте, что если бы даже ваш отец был самым богатым фермером в Аризоне, я не мог бы относиться к вам с большим уважением. Но просто мне не хочется выжидать многие месяцы для того, чтобы сказать то, что я думаю. Прошу вас, позвольте мне проводить вас.

– А откуда вы узнали, что меня зовут Нан Лилли? – неожиданно спросила она.

– Я понял это сразу, как только увидел вас.

– Как это?

– Там. в Рисоне, есть один парнишка, Том. Я ночевал у них в доме. Он мне и рассказал о вас.

– Томми Барнет? – воскликнула она и сразу же расслабилась. – Ах он маленький мошенник! Когда вы его встретили?

– Вчера вечером. Когда я приехал, уже стемнело. Тут он мне и подвернулся, ну я и попросил его найти мне место, чтобы переночевать. Он отвел меня к себе домой. Я сказал ему, что ищу работу, и он мне посоветовал обратиться к Року Лилли. А сегодня утром он решил, что я ваш техасский воздыхатель и приехал сюда специально за вами. Очень сметливый мальчишка. Мне показалось, что он от вас просто без ума. Потом он мне рассказал, что у вас неприятности, – какая-то история между вашим отцом и неким Баком Хатуэем. Он говорил, что этот Бак Хатуэй к вам сватался и ваш отец дал свое согласие, но вся беда в том, что вы к Баку Хатуэю совсем не расположены.

Ее лицо залилось румянцем и она гневно воскликнула:

– Несносный глупец! Как он мог рассказать все это совершенно незнакомому человеку!

– Ну, Нан, поверьте мне, что его сердце выбрало надежного поверенного для вашей тайны. Давайте не будем сердиться и кричать друг на друга, позвольте мне пойти вместе с вами.

– Нет! Нет! Ой, как стыдно! – горько воскликнула девушка, закрыв лицо руками.

Додж подождал, пока она немного справится со своими чувствами. Может быть, он повел себя слишком стремительно и грубо вмешался в ее дела, но что еще ему оставалось? Лучше уж сразу сказать правду. Если Томми действительно не более, чем маленький глупец, и если Нан неравнодушна к этому сомнительному Баку Хатуэю, то чем скорее он об этом узнает, тем лучше. Тогда ему ничего не останется, как просто взять и уехать с тем, с чем и приехал. Но сердце его колотилось в груди тяжело и стремительно.

– Нан, вам нечего стыдиться, я не вижу ничего плохого в том, что Томми мне все рассказал. Скажите же мне, что вас тревожит, – наконец сказал он.

– Но я вас совсем не знаю, – почти простонала она.

– Ну, это мы быстро исправим, дайте мне только возможность. Позвольте мне пойти с вами, если только… – он не закончил своей фразы, ожидая, пока она соберется с мыслями. Тогда она подняла голову и взгляд ее изменился.

– Но зачем – вы – сюда – приехали? – с расстановкой спросила она.

– Просто мне нужна была работа, и я наводил справки. Я в любом случае обратился бы к вашему отцу. Но если быть до конца честным, я должен сказать вам, что после разговора с Томми я воспринял всю эту вашу историю всерьез и решил, что могу помочь вам выпутаться из беды, если, конечно, это действительно необходимо.

Она пытливо посмотрела на него своими темными глазами, которые, казалось, заглядывали ему в самое сердце. Если бы он не влюбился в Нан Лилли прежде, чем увидел ее, то это непременно произошло бы в эти мгновения. Но ситуация была настолько напряженной, что у него не было времени заниматься самокопанием.

– Значит, вы приехали сюда специально для того, чтобы помочь мне выпутаться из беды? – крикнула она ему через ручей высоким, звенящим от напряжения голосом. Чувствовалось, что ни один человек еще не предлагал своей помощи Нан Лилли. – Мистер Мерсер, я совсем не уверена в вас. Это так… так неожиданно… Но… но если бы это было правдой, я бы молилась на вас. Но это не может быть правдой, потому что никто не может мне помочь.

– Но почему? Конечно, я не знаю всех подробностей. Скажите, ваш маленький друг Том говорил мне правду?

Она все еще не могла поверить, что он говорит искренне и внимательно всматривалась в его лицо. Она встала и, перескакивая с камня на камень, приблизилась к нему. Вода плескалась вокруг ее ног, омывая маленькие ступни и изящные лодыжки. Она слегка расставила руки, чтобы держать равновесие и это подчеркивало женственную округлость ее груди и нежную шейку. Она была так прелестна в своей отчаянной попытке проникнуть ему в душу, что Додж невольно забыл о тех переживаниях, которые терзали ее. Додж поднялся и подумал, что если она каким-нибудь словом или жестом не попытается удержать его, то для него будет лучше немедленно убраться отсюда.

– Вернитесь, – отрывисто сказал он.

– Я не упаду. А если бы и упала, что из этого? Моей одежде это повредить уже не может, – ответила она, впервые улыбнувшись ему. И эта улыбка околдовала его.

– Но вы можете удариться головой.

– Ну, в голове у меня никаких особенных мыслей нет, поэтому и ей это тоже не повредит.

– Нан, в вас такой же дьявол живет, что и во всех женщинах. Так, послушайте, Том говорил мне правду?

– Как же я могу признать это, если я знаю вас не больше двух минут? – спросила она в бессильном негодовании.

– Вы так стоите, что похоже, как будто вы протягиваете ко мне руки, – грубовато сказал он.

Она рассмеялась.

– Да, действительно, похоже. Но на самом деле я просто пытаюсь удержать равновесие.

– Ну, по крайне мере, меня вы полностью выбили из равновесия, – ответил он. – Нан, так дело не пойдет. Если у вас хватит здравого смысла понять, что я вам действительно друг, очень хорошо. Но будет лучше, если вы поторопитесь с этим, иначе я уеду отсюда.

– А у меня нет здравого смысла и… и вообще ничего нет, – беспомощно ответила она.

– А мне кажется, что вы не желаете говорить со мной откровенно, так, как я говорю с вами. Девушки вообще не умеют вести себя честно.

– Я умею. Но вы слишком многого от меня хотите. Все-таки мы почти незнакомы.

– Так решайте, либо я остаюсь, либо немедленно уезжаю. Что толку выискивать какие-то причины?

Додж думал, что если она немедленно что-нибудь не решит, ему надо срочно уезжать. А она все продолжала сопротивляться, не в силах свыкнуться с мыслью, что может воспользоваться помощью постороннего человека.

– Боюсь, что вам все-таки придется уехать, – сдержанно сказала она. Интересно, что она при этом думала, неужели она была уверена, что он обязательно останется?

– Ну, это сделать проще всего, – голос его зазвенел от волнения. – У меня есть вопрос, который незнакомый человек, на первый взгляд, не должен был бы задавать. И все-таки, я спрошу, думаю, вы меня простите. Вы любите этого Бака Хатуэя?

Грудь ее тяжело вздымалась, по лицу пробежала зловещая тень.

– Я ненавижу его! – вскричала она.

Потом они долго глядели в глаза друг друга через ручей.

– Спасибо, – наконец ответил Додж. – Я пока ничем не заслужил такого доверия. Я никуда не поеду. Возвращайтесь скорее на берег. Сейчас я переберусь к вам.

– Да вы весь вымокнете, – нерешительно сказала она.

После напряженного разговора и мучительного ожидания ее решения, Додж почувствовал такое облегчение, что ему хотелось петь. А потом он чуть не свалился со скалы, когда она сказала:

– Сидите. Я сама переберусь к вам. Мы с вами спрячемся под ветвями. А то сюда с минуты на минуту может прибежать целая компания ребятишек.

Она приподняла юбку выше колен и вступила в воду. Додж чувствовал себя на вершине блаженства, он был совершенно покорен девушкой. Солнечный свет пробивался сквозь листву, и он как будто купался в золотистых бликах; ручей все так же что-то бормотал, успокаивая Доджа, что никто кроме него не видит, как Нан Лилли переходит вброд через поток. А она храбро и уверенно перебиралась с одного камня на другой, наклонив сосредоточенное лицо, выбирая место, куда поставить ногу. Она шла к нему так доверчиво, что он тут же поклялся себе, что никогда не причинит вреда этой девушке, никогда не сделает ничего такого, что заставило бы ее пожалеть о своем решении поверить ему.

И вот она громко вскрикнула и легко, как проворная козочка, прыгнула на берег, опустив юбку.

Додж тут же нагнулся, протянув руки. Она еле удержала равновесие, но успела крепко схватиться за его руки, и он моментально втянул ее наверх. Он раздвинул листву, чтобы она смогла пробраться в укромный уголок, и опустил ветки.

– Вы раскрыли мой тайник, – удивленно сказала она. – Вот странно! Все странно – и наша встреча, и вы… Я сюда приходила, когда еще была девочкой, и теперь, когда вернулась домой, снова часто бываю здесь.

Додж все еще держал ее руку, несмотря на то, что она несколько раз пыталась мягко отнять ее. Потом они уселись рядом, с интересом разглядывая друг друга, а он все так же держал ее за руку. Вблизи она оказалась еще прелестнее, чем показалась ему вначале. Он еле удержался от желания поцеловать ее алые нежные губы.

– За кого вы меня все-таки принимаете? – спросила она, взглядом указывая на свою плененную руку.

– Мне кажется, это объяснять не надо, – просто ответил он.

– Мне кажется, вы или очень храбрый молодой человек, или очень плохой, – прошептала она.

– Когда-то на просторах Канзаса я действительно вел себя не очень хорошо, – признался он. – Теперь я вас только попрошу проявить немного терпения и подождать.

– Чего я должна ждать?

– Пока я не докажу вам то, в чем я вас уверял все это время.

– А тем временем вы будете держать меня за руку, целовать, обнимать и все такое? – с усмешкой поинтересовалась она.

– Я обидел вас? – нежно спросил он.

– Пожалуй нет. И это меня удивляет. В чем тут дело? За мной бегают почти все парни у нас в долине. Уж я-то их знаю. Я их всех отшила, кроме Бака Хатуэя. Он меня вообще не оставляет в покое. Я не могу довериться никому из них.

– Пожалуйста, не равняйте меня с ними, – сухо сказал он. – Кажется, до сих пор я не позволял себе никаких вольностей.

– Но вы до сих пор не отпустили мою руку, – возразила она.

– А вы ее и не вырываете, – ответил он.

Он был прав, и она вполне понимала это. И поэтому чувствовала себя в крайне затруднительном положении. А Мерсер был на вершине блаженства. Его присутствие явно ободряло ее, и она хотела доверять ему. Их случайная встреча казалась ему очень трогательной и пророческой.

– Да, конечно, вы совсем другой. К тому же Томми послал вас ко мне. Но… но…

– Нан, – прервал он ее. – Я влюбился в вас еще когда вы шли сюда по тропинке. А если и не тогда, то, может быть, в тот момент, когда вы шли ко мне через ручей.

– Глупости! – вспыхнув, воскликнула она. Но что бы она ни говорила, для нее это была совсем не чепуха, а знаменательное событие, которое очень сильно на нее подействовало.

– Неужели вы не верите в любовь с первого взгляда? – спросил он.

– Я… я не знаю. Но я не должна позволять вам…

– Нан Лилли, вы больше не чужой человек для меня. Мне кажется, мы знакомы целую вечность. Поймите, я внутренне неосознанно стремился к этой встрече. Когда я расскажу вам о себе, вы поймете, что наша встреча для меня не простая случайность.

– Так расскажите же мне, – с нетерпением попросила она.

– Когда-нибудь после. А теперь я хотел бы договориться с вами вот о чем. Дайте мне время, и я докажу вам, что мне можно доверять. А потом я попрошу вас выйти за меня замуж.

– Выйти за вас! – в изумлении воскликнула она. – Но послушайте, мой отец обещал меня Баку Хатуэю!

Мерсер в смятении отпустил ее руку и схватил ее в объятия. Но прежде чем он успел сделать еще что-нибудь, она с силой уперлась ему в грудь и оттолкнула его. Но ее лицо было все еще так близко!

– Не подходите, – прошептала она. Она была страшно напугана, едва владела собой и чувствовала себя на грани катастрофы.

Мерсер понял, что если позволит себе еще хоть один подобный жест, то немедленно падет в ее глазах до уровня тех ухажеров, на которых она только что ему жаловалась, и постарался взять себя в руки. Она отодвинулась от него как можно дальше и сидела, по-прежнему протянув руку к его груди. Ее черные глаза, мерцая, смотрели неподвижно в его глаза. Она была как зачарованная и ждала, сама не зная чего.

– Ну вот! Кажется, я, наконец, доказал, что люблю вас, – тяжело дыша, сказал он. Мерсер не стал разъяснять, что именно он имел в виду – то ли страстный порыв, когда он схватил ее в объятия, то ли смиренное отступление, когда она оттолкнула его. – Я виноват, простите меня, Нан. Надо же, после всех обещаний, как низко я пал! Но вы оказались именно такой, как вас описал Томми. Я очень долго шел, но наконец-то я нашел то, что искал.

Приняв его слова за полное смирение, она расслабилась, и с ее лица сошло выражение тревожного ожидания чего-то. Она слегка откинулась назад, и в ее волосах вспыхнули солнечные огоньки. Юбка у нее была совершенно мокрая, она облепила ей ноги, и с нее уже натекли маленькие лужицы в которых плавали сосновые иголки. Она была как дыхание свежего ветерка, как лесная фея, и ощущение соблазна не покидало его. И не было смысла с ним бороться. Самое главное, он чувствовал, что она обязательно придет сюда еще не раз, чтобы встретиться с ним. Она ему этого не говорила и может быть, сама этого не осознавала, но он был в этом уверен. Он не задумывался, хорошо это или плохо, но такая возможность необыкновенно притягивала его.

– Теперь вы уедете отсюда? – наконец, спросила она.

– Вы считаете, я должен уехать?

– Думаю, вы могли бы уехать, по крайней мере, имеете для этого все основания.

– Но вы хотите, чтобы я уехал?

– Ну, я бы этого не сказала.

– Тогда я остаюсь.

– Но это будет ошибкой с вашей стороны. Мой отец – глава клана Лилли. И кроме его слова здесь больше нет никакого закона. Но Хатуэи каким-то образом сумели заставить его работать на себя. Они делают, что хотят, распоряжаются нашим скотом, нашими лошадями, а скоро они получат и меня. Но если вы останетесь здесь, мне будет очень плохо. Потому что… Я уверена, что вы мне обязательно понравитесь… я захочу, чтобы вы были со мной и… О, это обязательно случится! И это будет ужасно!

– Нет. Все будет хорошо. Самое ужасное случится тогда, когда ты позволишь своему отцу помочь этому Хатуэю заполучить тебя. Если ты его не любишь, то с твоей стороны будет страшной ошибкой выйти за него замуж.

– Да. Но тогда это падет только на мою голову, – скорбно ответила она.

– Нан, кажется, я понял, – внезапно сказал он. – Вы собираетесь пожертвовать собой, в этом-то и состоит ваша беда?!

– Ну, это только часть, та часть, которая касается лично меня. Самая большая беда состоит в том, что, приехав домой, я узнала кое-что ужасное, и это терзает мое сердце. У папы рак, и он долго не проживет. Братья пьянствуют и целыми днями ничего не делают, а мы становимся беднее с каждым днем. У Хатуэев закладная на нашу землю. В лавке Тиммзов мы задолжали за целый год… О, мистер Мерсер, наша семья скоро разрушится!

– Что, если ты наедине будешь называть меня Додж?

– Называть вас Додж? Вы что – таким способом пытаетесь завоевать мое доверие?

– Да, пожалуй. Я когда-то заслужил эту кличку. Но за все десять лет, что я бродил на просторах, мне так и не удалось спастись от всех бед. Мне не удавалось избежать ночных дозоров, скотокрадов, бандитов, карт, шулеров, женщин, драк, перестрелок – как я ни пытался. Поэтому меня и прозвали Доджем. В конце концов я уехал. Должен же я был, наконец, выполнить свою заветную мечту и удрать от всех этих чертовых неприятностей. Я хотел начать новую жизнь, среди новых людей, где-нибудь в тихом месте, где никогда не случается никаких напастей. Но, кажется, такого места нет на земле. Я проехал тысячи миль только для того, чтобы наткнуться на тебя со всеми твоими проблемами. А теперь я хочу, чтобы они стали и моими. Поэтому я и прошу, чтобы ты звала меня Додж – ну просто для смеха. Мне очень хочется услышать эту кличку именно от тебя.

– Додж! – в волнении воскликнула девушка, вся под впечатлением его страстной речи.

– Вот это да! В твоем исполнении это звучит очень трогательно, сразу хочется во что-нибудь вмешаться. Но думаю, будет лучше, если ты больше не будешь здесь произносить это слово.

Он встал и помог ей подняться.

– А теперь пойдем-ка и займемся твоими проблемами. Самая тяжелая из них та, что связана с твоим отцом. С раком я, конечно, ничего поделать не могу. Но все остальное меня не особенно беспокоит.

– О, вы подарили мне надежду! – вскричала она. – Я снова хочу бороться! Будь, что будет, – я рада, что вы приехали! Я молилась об этом – о, как я молилась, если бы вы знали!

– Ну, не знаю, выступать в роли Всевышнего, выполняющего молитвы, мне еще не приходилось, – улыбаясь, сказал он. – Но все может быть. А теперь я пойду за Болди – это мой конь.

Додж выбрался из зеленого укрытия и направился по тропинке, чувствуя себя, как во сне. Лес овевал его своим теплым ароматным дыханием; высокие сосны приветливо шумели, ручей по-прежнему что-то болтал, уединение настраивало его на торжественный лад. Что бы ни приключилось, он попытается с честью выйти из всех передряг. Он станет другом этой маленькой одинокой девочке, независимо от того, что получит взамен.

Он нашел Болди на том самом месте, где оставил его, сел верхом и отправился по тропинке, которая слева огибала скалу, на которой он оставил Нан. Но она уже перебралась через ручей и ждала его. Болди остановился посередине потока и жадно припал к воде. Он пил, как пустынная лошадка, независимо от того, испытывал ли он жажду, просто будучи не в силах отказаться от свежей прохладной воды. Пока он пил, Мерсер посмотрел на Нан, которая внимательно его разглядывала. Она как бы снова пыталась проверить свое мнение о нем – на этот раз со стороны.

Наконец, он перебрался к ней и соскочил на землю.

– Что за конь! Вы зовете его Болди. Это, конечно, из-за белой морды? 55
  Bald – с белым пятном на голове (англ.).


[Закрыть]

Вместо ответа Мерсер взял ее под мышки, легко приподнял и усадил в седло.

– А я понесу ведро, – весело сказал он. – Думаю, у нас получится очень эффектный выезд. Надеюсь, Хатуэй будет там и сможет оценить это зрелище.

Она все так же не отрываясь смотрела на него. Во взгляде ее было и восхищение и тревога, но она не осознавала того, насколько красноречивы ее глаза.

– Мне кажется, вы дьявол, – медленно сказала она. – Надеюсь, и я не подведу вас. Вот что, когда мы приедем, я представлю вас своим другом из Канзаса.

– То есть используем догадку Томми? – весело спросил он.

– А что, она очень неплохая, хотя, боюсь, мое семейство будет не в восторге от этого.

– Ну, тогда договоримся так – мы встретились в Канзасе, в Додже. И я приехал сюда за тобой.

Она серьезно посмотрела на него своими замечательными задумчивыми глазами и сказала:

– Ну, это все будет на вашей совести, Додж.

Он поднял ведро и отправился по тропинке, ведя Болди на поводу. Поднявшись повыше на берег, он обнаружил, что конец леса совсем близко, и в просветах между деревьями уже видна серо-голубая долина внизу. Прямо за последней линией сосен он увидел длинный, приземистый, темный дом. Ручей, очевидно, огибал его справа.

Выйдя из леса, Мерсер неожиданно очутился перед длинным склоном, покрытым лишь невысокой молодой порослью деревьев, и только далеко внизу снова начиналась лесная полоса. Перед ним раскрывался такой великолепный вид, что он застыл, не в силах вымолвить ни слова.

Эти серебристые хребты и заросшие кустарником узкие ущелья он видел еще с вершины горы, но отсюда зрелище неожиданно оказалось еще более великолепным. Величественный Рок Рим царствовал в этой горной стране, и у его ног лежали все эти хребты, ущелья и каньоны.

Но ему не удалось вполне насладиться этой картиной – идиллия была нарушена злобным лаем целой своры собак. Перед ними был дом, почти скрытый грушевыми и яблоневыми деревьями.

– Эй, вы, дикари, – крикнула Нан. – А ну-ка замолчите! Назад! Эй, Моз, Тиг! Назад!

Лай постепенно перешел в добродушное ворчание, собаки приветливо виляли хвостами, но посматривали на Доджа по-прежнему с подозрением. Тропинка вывела его на солнечную лужайку, на которой стоял живописный деревянный старый дом. По бокам его, как башни, возвышались сосны, а вдоль всего фасада была открытая веранда.

– Вот и мы, – спокойно сказала Нан, когда Додж остановился перед высокими ступеньками крыльца. Прибежала стайка ребятишек, а из дома слышалось звякание шпор и громкие голоса. – Отец, дядя Билл, ма – идите все сюда. Приехал мой добрый друг из Канзаса.

Нан все еще сидела на Болди и, вероятно, видела, что происходит в доме. А Додж снизу смог увидеть только черное сомбреро на чьей-то голове. Она вела себя очень весело и даже нахально и готова была хладнокровно встретить любую ситуацию. Раздались тяжелые шаги и чей-то голос доброжелательно произнес:

– Ну-ну, где там друг из Канзаса, покажись нам.

– Давай, Додж, жребий брошен. Сейчас тебя подвергнут строгому допросу – это тебе в наказание за то, что привел меня сюда.

А Додж готов был полезть в огонь или сунуться в логово льва за один только волнующий и восхищенный взгляд, который девушка бросила на него при этих словах. Он поставил ведро и поднялся по ступеням. Первый, кого он увидел, был обладатель черного сомбреро – представительный мужчина лет пятидесяти с морщинистым лицом. Его сомбреро было сдвинуто на затылок, и из-под него выбивались косматые седые волосы. У него было довольно примечательное лицо, и Додж с первого взгляда понял, что они легко поладят. Карие глаза из-под нависших бровей внимательно оглядели его с ног до головы, и в них заплясали веселые искорки. У него были высокие выступающие скулы, под которыми щеки казались особенно глубоко запавшими, а тяжелый подбородок украшала редкая растрепанная бородка.

– Отец, – крикнула Нан со своего места в седле. – Вот это мой друг из Канзаса – Додж Мерсер. Додж, а это мой папа – Рок Лилли.

– Очень рад познакомиться, сэр, – сказал Додж, протягивая руку.

– Взаимно, молодой человек, – последовал ответ, и его рука оказалась в таких мощных тисках, что он с ужасом подумал, сможет ли после этого нежного пожатия держать револьвер.

– Мерсер? Что-то мне это имя кажется знакомым. Где я мог его слышать, Билл? – продолжал фермер,

– И еще, Додж, – лукаво добавила Нан, – вот этот техасец с тяжелым взглядом – мой дядя, Билл Лилли.

Дядя Билл появился из-за спины Рока Лилли, и Додж подумал, что слово техасец действительно наиболее точно его характеризует. Во всем его облике и крепкой фигуре проглядывали черты техасца, и Додж с удовлетворением подумал, что и с этим человеком они могли бы подружиться.

– Добрый день, дядя Билл Лилли, – сказал Додж.

– Додж Мерсер, хе? Недавно из Абилина? – поинтересовался тот в типичной для техасцев неторопливой певучей манере.

– О Боже, как тесен мир. Мне кажется, Аризона осталась далеко за горизонтом, – удивленно воскликнул Додж.

Снова раздался голос Нан, на этот раз более раздраженно:

– Ма, ну где ты там? Выйди же сюда. Салли, Роза, мальчики, куда подевались ваши хорошие манеры?

На заднем плане Додж заметил несколько женщин и длинных худых мужчин. Их лица и глаза ничуть не изменили своего выражения, и они даже не подумали сдвинуться с места.

– Да, действительно, мир тесен, – заговорил дядя Билл. – Додж, я был в Абилине в прошлом году в апреле по делам. Я видел ваш поединок со Стриклендом.

Сердце Доджа дрогнуло. Что за чертовщина! Почему ему так не везет! Ему никогда, кажется, не удастся убежать от своего прошлого. Оно всю жизнь будет его преследовать. Он не удержался от жеста глубокого разочарования, но техасец истолковал его по-своему.

– Ну-ну, я вас прекрасно понимаю, – сказал он. – Но вы зря чувствуете себя виноватым. Стрикленд был большим человеком в Абилине. Но многие говорят, что вы тогда в этой перестрелке оказали обществу неоценимую услугу. Это граница, Мерсер. Нам, мирным фермерам, часто было бы трудно разобраться друг с другом, если бы не такие меткие парни, как вы, например.

– Я вам очень благодарен, что вы смогли посмотреть на это досадное происшествие под таким углом, – ответил Мерсер. – Но меня после этого дружки Стрикленда преследовали по пятам и задирались по каждому поводу, вот я и решил податься на Запад. Я очень рад познакомиться с вами со всеми, но заранее прошу простить, если не угодил на все вкусы.