Текст книги "Тартюф, или Обманщик. Мизантроп. Лекарь поневоле. Мнимый больной (сборник)"

Лекарь поневоле
Перевод П. Гнедича

Действующие лица

Сганарель, муж Мартины.

Мартина, жена Сганареля.

Робер, сосед Сганареля.

Валер, слуга Жеронта.

Лука, муж Жаклины.

Жеронт, отец Люсинды.

Жаклина, кормилица у Жеронта, жена Луки.

Люсинда, дочь Жеронта.

Леандр, влюбленный в Люсинду.

Тибо, отец Перрена.

Перрен, сын Тибо, крестьянин.{18}18
  Первое представление комедии было дано в Париже на сцене театра Пале-Рояль 6 августа 1666 г. Роль Сганареля исполнял Мольер.
  Первое издание комедии относится к 1667 г.


[Закрыть]

Действие первое*

Явление первое

{19}19
  Действие первое. – Происходит около леса, где Сганарель обычно работает.


[Закрыть]

Сганарель, Мартина.

Сганарель. Сказано тебе, что я не хочу работать! Хозяин я или нет?

Мартина. Так нет же! Будешь жить, как я хочу. Не для того я выходила замуж, чтобы ты надо мной ломался!

Сганарель. Вот-то мука иметь жену! Прав был Аристотель, когда сказал, что женщина – хуже дьявола.

Мартина. Вот выискался какой умник со своим дураком Аристотелем!

Сганарель. Скажешь, не умник! Найди-ка другого дровосека, который мог бы, как я, рассуждать обо всем, который прослужил бы шесть лет у знаменитого доктора и уже в юных годах изучал латынь.

Мартина. Убирайся, набитый дурак!

Сганарель. Убирайся, погань!

Мартина. Будь проклят день и час, когда меня дернуло выйти замуж!

Сганарель. Будь проклят рогач-нотариус, который заставил меня скрепить подписью свою собственную погибель!

Мартина. Еще ты смеешь жаловаться? Да ты должен каждую минуту благодарить Господа за то, что я твоя жена! Да разве ты стоишь такой особы, как я?

Сганарель. Да, уж большую ты мне оказала честь: было чем похвастаться после первой ночи. А, черт побери, не будем об этом говорить. А то придется вспомнить о том…

Мартина. Что, что такое?

Сганарель. Хватит. С этой частью покончили! Что знаем, то знаем, и будет с нас! Ты должна быть очень счастлива, что тебе попался я.

Мартина. Я счастлива, что мне попался ты? Человек, который довел меня до больницы! Потаскун, мерзавец, который все, что у меня было, проел!

Сганарель. Ну, это ты врешь: часть я пропил.

Мартина. Все распродал, все вещи, что у нас были…

Сганарель. Вот она, брачная жизнь!

Мартина. Даже постель из-под меня продал!

Сганарель. Раньше будешь вставать!

Мартина. Ведь у нас в доме ни одной вещи не осталось!

Сганарель. Легче будет перевозиться…

Мартина. С утра до ночи только играет да пьет…

Сганарель. Это я со скуки…

Мартина. А мне что делать в это время с семьей?

Сганарель. Да все что хочешь!

Мартина. У меня четверо малышей на руках…

Сганарель. Поставь их на землю.

Мартина….которые просят у меня поминутно хлеба.

Сганарель. Дай им березовой каши. Когда я хорошо поел и выпил, я люблю, чтобы все в доме у меня были сыты.

Мартина. И ты хочешь, пьяница, чтоб все так и дальше шло?

Сганарель. А ты бы, жена, потише.

Мартина. Чтобы я вечно выносила твою ругань и беспутство?

Сганарель. Жена, не будем горячиться!

Мартина. Ты думаешь, я не сумею заставить тебя исполнять твои обязанности?

Сганарель. Вы знаете, моя супруга, что у меня характер не особенно терпеливый, но зато руки у меня здоровые.

Мартина. Плюю я на тебя!

Сганарель. Дорогая моя женка, милочка, у вас, по обыкновению, зачесалась шкурка.

Мартина. Вот увидишь, что я тебя не побоюсь.

Сганарель. Моя дорогая половина, вы жаждете получить от меня кое-что?

Мартина. Ты думаешь, я испугалась твоих слов?

Сганарель. Сладчайший предмет моих желаний, я вас оттаскаю за уши!

Мартина. Пьяница!

Сганарель. Изобью!

Мартина. Винный бочонок!

Сганарель. Отдеру!

Мартина. Подлец!

Сганарель. Вздую!

Мартина. Злодей! Нахал! Обманщик! Трус! Бездельник! Висельник! Нищий! Бродяга! Развратник! Мошенник! Вор!

Сганарель. Ну, вы дождались! (Берет палку и бьет жену.)

Мартина. Ай! Ай! Ай! Ай!

Сганарель. Вот единственное средство вас успокоить!

Явление второе

Робер, Сганарель, Мартина.

Робер. О-го-го! Что это такое? Что за безобразие? Как ты смеешь, негодяй, так бить свою жену?

Мартина (Роберу). А ежели я желаю, чтобы он меня бил?

Робер. О, тогда я согласен от всего сердца.

Мартина. Чего вы впутываетесь?

Робер. Виноват.

Мартина. Ваше это дело?

Робер. Вы правы.

Мартина. Извольте посмотреть, что за нахал: хочет помешать мужьям бить своих жен.

Робер. Беру свои слова назад.

Мартина. Чего вы здесь не видели?

Робер. Ничего.

Мартина. Вам нужно совать сюда нос?

Робер. Нет.

Мартина. Занимайтесь своими делами!

Робер. Да я не возражаю.

Мартина. Я люблю, когда меня бьют!

Робер. Очень рад.

Мартина. Какой вам от этого убыток?

Робер. Верно!

Мартина. И вы дурак, что суетесь туда, где вам нечего делать! (Дает ему пощечину.)

Робер (Сганарелю). Кум, простите меня ради бога! Лупите, бейте, тузите вашу жену, сколько найдете нужным; я вам помогу, если хотите.

Сганарель. А мне это не нравится.

Робер. О, тогда другое дело!

Сганарель. Я хочу ее бить, когда захочу; и я не хочу ее бить, когда не хочу.

Робер. Превосходно!

Сганарель. Ведь она моя жена, а не ваша!

Робер. Без всякого сомнения.

Сганарель. И совсем не ваше дело мне приказывать.

Робер. Согласен.

Сганарель. И не нуждаюсь я в вашей помощи.

Робер. Прекрасно!

Сганарель. А вы нахал, потому что мешаетесь в чужие дела. Помните, еще Цицерон сказал, что между пальцем и деревом не надо совать кору. (Бьет Робера и выгоняет его. Подходит к жене и протягивает ей руку.) Давай мириться. Руку!

Мартина. Да, после того, как ты меня избил.

Сганарель. Это ничего. Руку!

Мартина. Не хочу.

Сганарель. Ну!

Мартина. Нет!

Сганарель. Женка моя…

Мартина. Ни за что!

Сганарель. Да полно!

Мартина. Не желаю!

Сганарель. Ну, поди сюда, поди, поди!

Мартина. Нет, я хочу злиться!

Сганарель. Фу, какие глупости! Ну, полно!

Мартина. Оставь меня в покое.

Сганарель. Давай руку, говорят тебе.

Мартина. Ты меня очень обидел.

Сганарель. Ну, ладно, я у тебя буду просить прощения. Протяни же руку.

Мартина. Я тебя прощаю. (В сторону.) Но ты мне за это заплатишь!

Сганарель. Ты глупа, что придаешь этому значение: это пустяки, которые время от времени необходимы при мирном сожительстве; каких-нибудь пять-шесть ударов палкой только разнообразят страсть влюбленных. Ну, я иду в лес и обещаю тебе сегодня сделать больше ста вязанок.

Явление третье

Мартина (одна). Ладно, какой бы вид ты ни принимал, – я тебе этого не забуду! Уж я сумею тебя наказать за то, что ты меня побил… У жены найдется всегда возможность отомстить мужу; только это наказание для моего висельника слишком мягко; мне нужна месть почувствительнее, а за такую обиду мне этого мало.

Явление четвертое

Валер, Лука, Мартина.

Лука (Валеру, не замечая Мартины). Вот чертовщина! Взвалили на нас эту дьявольскую заботу; уж не знаю, что мы тут сделаем.

Валер (Луке, не замечая Мартины). Чего же тебе еще надо, несчастный кормилицын муж! Первым делом, надо слушаться нашего хозяина; а затем и ты и мы оба заинтересованы, чтоб выздоровела хозяйская дочка; теперь ее болезнь затягивает дело, а когда она выйдет замуж, мы кое-что получим. Орас – человек щедрый, расчет у него на женитьбу верный; и хотя она завела что-то такое с Леандром, но ты хорошо знаешь, что ее отец никогда не захочет иметь его своим зятем.

Мартина (в сторону, думая, что она одна). Как бы мне ему отомстить?

Лука. И что за ерунду втемяшил он себе в голову, когда все лекари растеряли на этом деле свою латынь!

Валер (Луке). Знаешь, иногда, когда хорошо поищешь, найдется то, что раньше не находилось, да еще совсем неожиданно.

Мартина (думая, что она одна). Уж я ему отомщу во что бы то ни стало! Эти палочные удары я запомню; стерпеть этого я не могу и… (Натыкаясь на Валера и Луку.) Ах, извините, господа, я вас не заметила и думала о том, что меня заботит.

Валер. У каждого на свете свои заботы. Мы тоже ищем кое-что такое, что очень хотели бы найти.

Мартина. Может быть, что-нибудь такое, в чем я могу вам помочь?

Валер. Что ж, возможно. Мы ищем такого искусного человека, такого особенного лекаря, который мог бы облегчить болезнь дочери нашего хозяина: она лишилась языка. Уж было много докторов, они исчерпали все свои знания, но ведь иногда находятся люди с секретными лекарствами, только им известными, которые могут помочь там, где другие не могут, – вот мы такого и ищем.

Мартина (в сторону). Вот сам Господь Бог посылает мне случай отплатить моему висельнику! (Громко.) Вы как раз попали куда надо. У нас есть такой человек – лучше его на свете не найдете для самых отчаянных болезней.

Валер. Будьте добры, скажите, где же нам его найти?

Мартина. Вы его встретите вон там. Он забавляется рубкой дров.

Лука. Как! Лекарь – и рубит дрова?

Валер. Вы хотите сказать: он занимается собиранием лекарственных трав?

Мартина. Нет, он чудак, ему это нравится. Он такой строптивый, странный, своенравный! Вы его никогда не примете за то, что он есть. Он так странно одевается, прикидывается иногда невеждой, учености своей не показывает никому и целые дни только и сидит над своими удивительными открытиями по медицине, посланными ему от Бога.

Валер. Удивительно, что все великие люди имеют всегда чудачества! Всегда к их науке примешивается несколько крупиц странностей.

Мартина. А уж его странность такая, что просто и не поверите. Ему иногда приходит охота, чтобы его побили, иначе он в своем искусстве и не признается; я вас предупреждаю, что вы от него ничего не добьетесь, и он никогда вам не сознается, что он лекарь, если уж на него найдет такая фантазия, пока вы не возьмете каждый по палке и не заставите его ударами признаться в том, что он от вас скрывает; мы всегда этим способом пользуемся, когда есть до него нужда.

Валер. Вот странное помешательство!

Мартина. Да, да, но зато потом вы увидите, каких он чудес натворит.

Валер. А как его зовут?

Мартина. Звать его Сганарелем. Да его легко узнать: это человек с большой черной бородой и в желто-зеленом платье{20}20
  …в желто-зеленом платье… – Зеленый и желтый были традиционными цветами средневековых шутов и членов «дурацких» корпораций.


[Закрыть] с широким воротником.

Лука. Желто-зеленом? Это, должно быть, лекарь для попугаев?

Валер. Да правда ли, что он так учен, как вы говорите?

Мартина. Он?.. Чудеса делает! Вот полгода назад тут от одной женщины все доктора отказались: уже шесть часов все считали, что она умерла, и к похоронам все приготовили, когда насильно притащили к ней этого человека. Он, у всех на глазах, пустил ей в рот маленькую каплю уж не знаю чего, и она тотчас же вскочила с кровати и как ни в чем не бывало стала гулять по комнате…

Лука. А!

Валер. Это, должно быть, было жидкое золото?

Мартина. Очень может быть. А вот еще нет и трех недель, как ребенок лет двенадцати свалился с колокольни и расшиб о мостовую голову, руки и ноги; и как только привели к нему этого господина, он растер его такою мазью, которую сам делает, и дитя сейчас же встало на ноги и побежало играть в городки.

Лука. А!

Валер. Должно быть, у него есть от всего лекарство!

Мартина. Ну, конечно!

Лука. Ловко! Вот такой-то нам и нужен! Идем скорее его искать.

Валер. Спасибо вам, вы нас очень обрадовали!

Мартина. Не забудьте только о тех средствах, о которых я вас предупредила.

Лука. Ну вот! Уж мы обработаем дело… Если все дело в том, чтоб отколотить, так мы возьмем быка за рога.

Валер (Луке). А мы счастливо с ней столкнулись, – и я предчувствую, что дело сделаем на редкость.

Явление пятое

Сганарель, Валер, Лука.

Сганарель (поет за сценой). Ла-ла-ла!

Валер. Там кто-то поет и дрова рубит.

Сганарель (входит с бутылкой, не замечая Валера и Луки). Ла-ла-ла-ла! Довольно поработано, ей-богу, пора и выпить! Переведем дух. (Пьет.) От этих чертовых дров солоно приходится. (Поет.)

 
    Бутылка моя,
    Бутылочка!
    Как люблю я тебя,
    Моя милочка!
Ах, когда бы постоянно ты была
Вплоть до верха налита!
    Ах, бутылочка моя,
    И зачем же ты пуста?
 

Черт побери, не надо разводить меланхолию!

Валер (тихо Луке). Это он.

Лука (тихо Валеру). Верно: мы как раз на него напоролись!

Валер. Что ж, подойдем?

Сганарель (прижимая к себе бутылку). Душечка, как я тебя люблю! Милочка ты моя!.. (Начинает петь, но, заметив Валера и Луку, которые за ним наблюдают, понижает голос.)

 
Ах, когда бы постоянно ты была…
 

(Видя, что они подходят к нему ближе.) Что за черт, что им надо?

Валер (тихо Луке). Безусловно, это он.

Лука. Как вылитый. Точь-в-точь как об нем рассказывали…

Сганарель ставит бутылку на землю; Валер делает ему низкий поклон; Сганарель думает, что тот хочет взять бутылку, и переставляет ее на другую сторону; Лука тоже отвешивает поклон; Сганарель схватывает бутылку и театральным жестом прижимает ее к животу.

Сганарель (про себя). Они за мной подсматривают и о чем-то совещаются. Какой у них умысел?

Валер. Сударь, ведь это вас зовут Сганарелем?

Сганарель. А? Как?

Валер. Я спрашиваю, не вас ли зовут Сганарелем?

Сганарель (поворачиваясь то к Валеру, то к Луке). И да и нет, – смотря по тому, что вам от него нужно.

Валер. Мы хотим с нашей стороны засвидетельствовать ему свое почтение.

Сганарель. В таком случае, это я, Сганарель.

Валер. Сударь, мы в восторге от встречи с вами! Нас направили к вам за тем, чего мы ищем, и мы пришли умолять вас о помощи, в которой так нуждаемся.

Сганарель. Если это, господа, что-нибудь такое, что касается моего скромного ремесла, я готов служить вам, чем могу.

Валер. О сударь, вы так благосклонны к нам, но наденьте, пожалуйста, шляпу, сударь: вас может обеспокоить солнце.

Лука. Накройтесь, сударь!

Сганарель (про себя). Вот церемонные господа!

Валер. Милостивый государь, ничего нет удивительного в том, что мы приходим к вам; на ученых людей всегда большой спрос, а мы знаем, каковы ваши способности.

Сганарель. Да, господа, нет другого человека на свете, кто бы так, как я, рубил дрова.

Валер. О сударь!

Сганарель. Я это дело тонко знаю и делаю так, что комар носа не подточит.

Валер. Сударь, не в этом дело.

Сганарель. Продаю я их, между прочим, по сто десяти су за сотню.

Валер. Не будем, пожалуйста, об этом говорить.

Сганарель. Предупреждаю вас, что дешевле взять не могу.

Валер. Сударь, мы все знаем.

Сганарель. Если вы все знаете, так вы знаете, почем я продаю.

Валер. Вам, сударь, угодно смеяться.

Сганарель. Нисколько я не смеюсь и уступить ничего не могу.

Валер. Сделайте милость, поговорим иначе.

Сганарель. Вы можете, конечно, найти в другом месте, но вязанка вязанке рознь; а те, что я делаю…

Валер. Ах, сударь, оставим эти разговоры.

Сганарель. Даю вам клятву, что в другом месте с вас возьмут за такие вязанки вдвое.

Валер. О господи!

Сганарель. Нет, по совести: вы непременно переплатите. Я вам говорю прямо, – не такой я человек, чтоб запрашивать.

Валер. Зачем, сударь, такой персоне, как вы, забавляться таким грубым притворством и унижаться до таких речей? Человеку такому ученому, знаменитому врачу, как вы, скрываться от взоров всех и зарывать свои таланты в землю!

Сганарель (в сторону). Он сумасшедший!

Валер. Ради бога, сударь, не притворяйтесь больше перед нами.

Сганарель. Что?

Лука. Все это ломанье не приведет ни к чему. Что мы знаем, то знаем.

Сганарель. Что такое? О чем вы говорите? За кого вы меня принимаете?

Валер. За того, кто вы есть на самом деле: за великого лекаря.

Сганарель. Сами вы лекарь! Я не лекарь и никогда им не был!

Валер (тихо). Вот на чем он помешан! (Громко.) Сударь, не отпирайтесь больше, сделайте милость! Не доводите нас до прискорбных крайностей!

Сганарель. До чего?

Валер. До некоторых вещей, весьма для нас неприятных.

Сганарель. Черт возьми, да делайте все, что вам угодно. Никогда я лекарем не был и не знаю, чего вы от меня хотите.

Валер (тихо). Что же делать, придется взяться за это средство! (Громко.) Сударь, еще одно слово: прошу вас, сознайтесь, кто вы такой.

Лука. Э, черт побери! Довольно болтать! Признайтесь начистоту, что вы лекарь.

Сганарель (в сторону). Это начинает выводить меня из себя.

Валер. Зачем скрывать то, что все знают?

Лука. К чему эти увертки? Разве это вам поможет?

Сганарель. Господа, уверяю вас в последний раз, что я совсем не лекарь.

Валер. Вы не лекарь?

Сганарель. Нет.

Лука. Так-таки не лекарь?

Сганарель. Нет, говорят вам.

Валер. Ну, если вы непременно хотите, – нам надо решиться.

Они берут по палке и бьют его.

Сганарель. Ай, ай, ай! Господа, я буду всем, чем вам угодно!

Валер. Зачем же, сударь, вы нас заставили прибегнуть к насилью?

Лука. Зачем же вы заставляли нас надсаживаться, чтобы вас бить?

Валер. Я готов принести вам какие угодно извинения.

Лука. Черт побери, мне тоже это неприятно!

Сганарель. Что же это за дьявольщина, господа? Скажите, что это шутка, или вы просто сумасшедшие: зачем вы хотите из меня сделать лекаря?

Валер. Как! Вы все не хотите сознаться и отрекаетесь от того, что вы доктор?

Сганарель. Черт бы меня побрал, если я был им когда-нибудь.

Лука. И так-таки неправда, что вы лекарь?

Сганарель. Нет, провал меня возьми!

Они снова принимаются его бить.

Ай, ай! Хорошо, господа, если вы этого хотите, – я лекарь! Я даже аптекарь, если вам это угодно. Я предпочту на все согласиться, лишь бы меня не прикончили.

Валер. Ну вот, сударь, и чудесно! Я очень рад, что вы так рассудительны.

Лука. Уж так-то я рад, что вы, наконец, заговорили, как надо!

Валер. Прошу у вас прощенья от всей души.

Лука. Извините, что мы так вольно с вами разговаривали.

Сганарель (в сторону). Уж не заблуждаюсь ли я сам в себе и не сделался ли я лекарем, сам того не замечая?

Валер. Вы не раскаетесь, сударь, в том, что открылись нам, и увидите, как вас за это вознаградят.

Сганарель. Но скажите мне, господа, не заблуждаетесь ли вы? Вы в самом деле уверены, что я лекарь?

Лука. Клянусь!

Сганарель. Твердо уверены?

Валер. Без сомнения!

Сганарель. Дьявол меня побери, если я сам об этом знал!

Валер. Как же! Вы – самый искусный лекарь на свете!

Сганарель. А!

Лука. Лекарь, который вылечил черт знает сколько болезней!

Сганарель. Бог ты мой!

Валер. Одну женщину считали умершей целых шесть часов; собрались уж ее хоронить, а вы одной каплей чего-то заставили ее встать и ходить по комнате.

Сганарель. Однако!

Лука. Ребенок двенадцати лет скувырнулся с колокольни, размозжил себе голову, ноги и руки; а вы какой-то мазью его намазали – он встал на ноги и пошел играть в городки.

Сганарель. Ловко!

Валер. Поверьте, сударь, вы останетесь довольны нами и можете получить все, что захотите, если позволите проводить вас, куда нам нужно.

Сганарель. Я получу все, что пожелаю?

Валер. Да.

Сганарель. Ну, тогда я лекарь безо всяких рассуждений. Совсем было из головы вон, но теперь я об этом вспомнил. Но в чем же дело, и куда надо идти?

Валер. Мы вас проводим. Дело в том, что вам надо осмотреть девушку, которая потеряла дар слова.

Сганарель. Но я, ей-богу, его не находил!

Валер (тихо Луке). А он шутник! (Сганарелю.) Ну, идемте, сударь!

Сганарель. А как же без докторского платья?

Валер. Это мы достанем.

Сганарель (отдавая свою бутылку Валеру). Несите это: здесь я держу мое прохладительное питье. (Оборачивается к Луке и плюет.) Вы должны через это переступить! Так приказывает медицина.

Лука. Ах, черт его подери! Вот лекарь, который мне нравится. Ему, наверно, все удастся, потому что он шут гороховый.

Действие второе

Явление первое

{21}21
  Действие второе. – Сцена изображает комнату в доме Жеронта.


[Закрыть]

Жеронт, Валер, Лука, Жаклина.

Валер. Да, сударь, я думаю, вы будете довольны; мы достали для вас величайшего в мире врача.

Лука. Да, бес его подери! Этот всех обойдет, другие прочие не стоят того, чтобы сапоги ему снимать.

Валер. Этот человек совершает чудесные исцеления.

Лука. Он вылечивает даже тех, кто помер!

Валер. Он немножко капризен, как я уже вам докладывал; порою на него находят минуты, когда у него в голове мутится, и тогда он кажется не тем, что есть.

Лука. Да, любит иногда поломаться; а иногда, не во гнев вам будь сказано, он как будто совсем рехнувшийся.

Валер. Но, в сущности, это сама наука, и очень часто он высказывает самые благородные мысли.

Лука. А когда разойдется, то словно по книге чешет.

Валер. Его известность дошла уже и сюда, и к нему все так и валят.

Жеронт. Я хочу его видеть, – введите его скорей сюда.

Валер. Я пойду за ним. (Уходит.)

Жаклина. А по-моему, сударь, и этот будет делать то же, что другие. Все одна и та же канитель; а самое лучшее средство, которое помогло бы вашей дочке, – это, по-моему, молодой, здоровый муж, который бы ей пришелся по вкусу.

Жеронт. Ах, кормилица, вы путаетесь не в свои дела.

Лука. Молчите, наша супружница Жаклина: вы суете нос не туда, куда надо.

Жаклина. А я вам тысячу раз говорила, что ото всех этих докторов никакого проку не будет. Дочери вашей нужен совсем не александрийский лист, а муж; это такой пластырь, от которого проходят все девичьи болезни.

Жеронт. Разве в таком положении, в каком она сейчас, кто-нибудь захочет взять ее за себя, больную? А ведь когда я ее хотел выдать замуж, она противилась моим желаниям.

Жаклина. Я думаю! Вы хотели отдать ее за человека, которого она не любила. Отчего вы не предложили ей господина Леандра, который затронул ее сердечко? Вот тогда бы она вас послушалась, и я готова побиться об заклад, что он и теперь ее возьмет, такою, как она есть, если вы только захотите отдать ему ее.

Жеронт. Леандр – ей не партия; он не так богат, как тот.

Жаклина. У него есть богатый дядя, от которого он получит наследство.

Жеронт. Что-то там еще будет, это длинная песня. Верно только то, что в руках держишь; а надеяться на состояние, которое в чужих руках, – дело рискованное. Смерть не всегда трогается мольбами и молитвами господ наследников, и им приходится иногда долго пощелкать зубами, пока они дождутся чьей-нибудь кончины.

Жаклина. Так ли, не так ли, – а только я всегда слышала, что в женитьбе счастье – превыше богатства. Отцы и матери имеют прекрасную привычку спрашивать: «А сколько у него, а сколько у нее?» Вот наш кум Петр выдал свою дочь Симонету за толстого Фому, потому что у него виноградник на четверть аршина был больше, чем у молодого Робена, в которого она была влюблена; и вот несчастная вдруг пожелтела, как айва, и ничего ей не пошло впрок с этого времени. Это, сударь, для вас хороший пример! Надо же иметь свое удовольствие в жизни, и, по-моему, лучше, чтобы у моей дочери был муж, которого она любит, чем доходы со всей Босы{22}22
  …доходы со всей Босы. – Боса – река во Франции; омываемые ею долины были столь плодородны, что вошли в поговорку.


[Закрыть].

Жеронт. Госпожа кормилица, вы слишком много болтаете. Помолчите, прошу вас, вы так волнуетесь, что испортите себе молоко.

Лука (ударяя по плечу Жеронта после каждой фразы). Молчать, черт возьми! Нахалка! Господину не нужны твои рассуждения – он знает, что ему делать. Давай сосать своему ребенку. И никаких рассуждений. Господин – отец своей дочери, он и добрый и умный. И знает сам, что ей надо.

Жеронт. Легче, легче!

Лука (еще раз ударяя Жеронта по плечу). Я, сударь, хочу ее поставить на место и научить, как она должна уважать вас.

Жеронт. Да, но только эти движения совершенно не нужны.