Текст книги "Бескрайние земли"

11

И вот прошли зимние дожди и наступили теплые летние дни. На деревьях какао появились цветы, предвестники нового урожая. Много рабочих, не занятых сейчас на плантациях по уборке урожая или сушке какао, были наняты полковниками Бадаро и Орасио для вырубки леса Секейро-Гранде. Орасио после смерти Эстер целиком отдался борьбе за овладение лесом. Он тоже вступил в лес и, отбивая нападения жагунсо Бадаро, прорубал просеки, выжег большие лесные участки. Противники продвигались с обоих сторон леса, и нельзя было предугадать, кто возьмет верх. Столкновения на время прекратились; опытные люди предсказывали, что они возобновятся, когда Орасио и Бадаро встретятся у реки, разделяющей лес.

В Виржилио Орасио имел самого деятельного помощника. Процесс, хотя и медленно, но понемногу двигался благодаря тому, что адвокат ежедневно бомбардировал судью различными прошениями; исковое заявление на Теодоро дас Бараунас, которое он составил как адвокат Зе да Рибейры, представляло собой юридический шедевр. Кроме того, Виржилио изучил заявку на владение лесом, сделанную Синьо Бадаро, и обнаружил в ней крупные недочеты с точки зрения закона: так, обмер территории был неполным, он не определял настоящих размеров леса, это было что-то неопределенное и неточное. Виржилио обратился к судье с пространным заявлением, которое было приобщено к делу.

И вот прошло лето, кончились жаркие дни, и плоды на деревьях какао созрели, позолотив тенистые плантации. Кончились месяцы застоя. Коммивояжеры заполонили дороги в Табокас, Феррадас, Палестину и Мутунс, поплыли по океану, направляясь в Ильеус. В третьих классах переполненных пароходов партия за партией прибывали переселенцы, приезжали бродячие торговцы – сирийцы, направлявшиеся в леса с тюками за спиной. Многие древесные стволы, обугленные при выжигании леса Секейро-Гранде, снова пустили зеленые ростки, оживив места вырубки. Образовались новые дороги, под дождями выросли цветы вокруг крестов, поставленных на могилах прошедшей зимой. За этот год лес Секейро-Гранде уменьшился почти наполовину. Он поредел – это была его последняя зима. В дождливые утра работники проходили с серпами на плечах, их грустная песня замирала в лесу:

Какао кормит весь наш край,

Созрел богатый урожай…

12

На пороге зимы дона Ана обвенчалась с капитаном Жоаном Магальяэнсом. Жука и Олга были посажеными отцом и матерью жениха, а Женаро и супруга Педро Маты – посажеными родителями невесты. Каноник Фрейтас, благословив новобрачных, соединил также «на жизнь и на смерть» Антонио Витора и Раймунду. Антонио Витор был в черных ботинках, которые его невероятно мучили. Раймунда, как всегда, держалась хмуро. А вечером, хотя дона Ана и не велела молодым работать, Раймунда осталась помогать на кухне, а Антонио Витор подавал гостям напитки, слегка прихрамывая в своих новых тесных ботинках.

Этот праздник надолго запомнился всем в Ильеусе. Дона Ана была прекрасна в своем белом платье, длинной подвенечной фате с цветами флердоранжа, с широким золотым обручальным кольцом, сверкавшим у нее на пальце. Жоан Магальяэнс, одетый в элегантный фрак, вызывал восхищение у девиц на выданье. Синьо Бадаро выполнял обязанности хозяина праздника. У него был немного грустный вид, он следил взглядом за дочерью, которая порхала с места на место, ухаживая за гостями.

Гости проходили чередой через спальню новобрачных, где вся кровать была завалена подарками. Там были чайные сервизы, изящные безделушки, столовое серебро, гарнитуры белья, длинноствольный револьвер кольт-38 из хромированной стали с рукояткой из слоновой кости – настоящий шедевр, преподнесенный Жоану Магальяэнсу полковником Теодоро. Полковник пил шампанское, шутил с капитаном, спрашивая, не слишком ли мягок матрац. Восхищенные гости выходили из спальни в танцевальный зал, где военный духовой оркестр в полной парадной форме наигрывал вальсы и польки, а иногда и машише.

Когда новобрачные на рассвете уходили к себе, Жука Бадаро удержал племянницу и друга и сказал смеясь:

– Я хочу мальчика, смотрите не забудьте! Настоящего Бадаро!

Медовый месяц, который они проводили на фазенде, был неожиданно прерван известием об убийстве Жуки в Ильеусе. После свадьбы Жука вместе с молодыми выехал на фазенду и тут же отправился вглубь леса с отрядом людей. Через несколько дней Жука вернулся в город, чтобы провести там субботу и воскресенье, – он соскучился по Марго.

В воскресенье Жука отправился позавтракать с недавно прибывшим в Ильеус врачом, который привез ему письмо от одного друга из Баии. Врач остановился на главной улице, в пансионе сирийца. Они заняли первый столик в зале, рядом со входной дверью. Жука Бадаро сидел спиной к выходу. Жагунсо прислонил револьвер к косяку двери и сделал один-единственный выстрел. Жука медленно повалился на стол, врач протянул руки, чтобы поддержать его, но тот внезапно поднялся, одной рукой схватился за косяк, другой выхватил револьвер. Убийца побежал по улице, но его настигло три выстрела подряд, и он свалился, как подкошенный. Жука Бадаро медленно сполз, держась за дверь, револьвер выскользнул у него из рук и упал на камни мостовой. Все произошло в течение какого-то мгновения. Находившиеся в столовой люди подбежали к Жуке, прохожие на улице сбегались к упавшему жагунсо.

Жука Бадаро скончался через три дня в окружении семьи, стойко перенеся операцию, которую врач попытался ему сделать, чтобы извлечь пулю. В Ильеусе для таких операций не было условий, не имелось даже хлороформа. Пока шла операция, Жука Бадаро улыбался. Врач сделал все для его спасения; Синьо Бадаро сказал ему:

– Если спасете брата, можете просить что угодно.

Но врачу ничего не удалось сделать, не удалось и другим врачам Ильеуса, и доктору Педро, приехавшему из Табокаса. Перед смертью Жука позвал Синьо и по секрету попросил, чтобы тот дал денег Марго.

В комнате уже собралось много народу, и Жука тихо сказал капитану и доне Ане:

– Я хочу мальчика, не забудьте! Бадаро! – И он попросил дону Ану, гладя ее по руке: – Назови его моим именем…

Олга истерически рыдала, но Жука не обращал на нее внимания: он умер спокойно. Последние его слова были о Секейро-Гранде – он жалел только, что не увидит лес засаженным какао.

Со времени смерти Эстер в Ильеусе не было таких похорон. Из Табокаса тоже прибыл специальный поезд. Антонио Витор опять надел свои ботинки со скрипом, он плакал, как малое дитя. Мануэл де Оливейра поместил в «О Комерсио» некролог, полный похвал покойному, доктор Женаро произнес у открытой могилы речь, изобиловавшую резкими нападками по адресу Орасио. Теодоро дас Бараунас поклялся отомстить. Когда гроб опустили в могилу, дона Ана бросила на него букетик цветов, Синьо кинул первую горсть земли.

Ночью в своем опустевшем доме Синьо расхаживал из угла в угол. Он обдумывал план мести. Ему было ясно, что посылать убивать людей Орасио, этих примкнувших к нему земледельцев, не имело смысла, надо было покончить с самим полковником. Только одна жизнь могла оплатить жизнь Жуки – и это была жизнь Орасио да Силвейра. Он решил, что во что бы то ни стало прикажет его убить. У него был разговор с Теодоро и капитаном Магальяэнсом, при котором присутствовала дона Ана. Доктор Женаро и полицейский инспектор считали, что Орасио следует привлечь к судебной ответственности. Человек, убивший Жуку, был жагунсо Орасио, все знали, что он работал на его фазенде. Но Синьо сделал резкий жест рукой: это дело не для суда. Мало того, что нелегко доказать виновность Орасио, поскольку убийца скончался. Синьо Бадаро не почувствовал бы себя отомщенным, увидев Орасио на скамье подсудимых. Дона Ана была того же мнения, согласился с этим и капитан. Жоан Магальяэнс был немного напуган – неизвестно, чем все это может кончиться. Теодоро дас Бараунас на следующий день отправился, чтобы заняться этим делом.

Но убить Орасио было нелегкой задачей. Полковник знал, что на дороге и в Ильеусе его подстерегала опасность. И он почти не выезжал с фазенды. Когда он направлялся в Феррадас или Табокас, его окружала многочисленная свита жагунсо, обладавших метким глазом, почти всегда рядом с ним ехал Браз. В Ильеусе он не появлялся уже несколько месяцев, Виржилио приезжал на фазенду информировать полковника о ходе судебных процессов. В конце концов доктор Женаро все же убедил Синьо подать в суд на Орасио. Синьо наконец согласился, теперь у него были на это свои причины.

Полицейский инспектор произвел расследование, съездил в Табокас, отыскал несколько свидетелей, которые подтвердили, что человек, убивший Жуку, был работником с фазенды Орасио. А один человек из порта, носивший на пальце перстень с фальшивым брильянтом, передал полицейскому инспектору разговор, который произошел у него с убийцей в таверне испанца накануне преступления. Убийца сильно подвыпил и проболтался человеку с перстнем. У него было много денег, он показал бумажку в сто мильрейсов и по секрету рассказал, что ему предстоит выполнить важное задание полковника Орасио. Это был наиболее серьезный свидетель обвинения. Прокурор принял заявление Синьо Бадаро, оказал давление на судью. Все, чего удалось добиться Виржилио, – это не подвергать Орасио предварительному тюремному заключению. Судья извинялся перед Синьо Бадаро: «Кто осмелится арестовать полковника на его фазенде? Ради поддержания престижа правосудия целесообразнее взять Орасио лишь в день суда». Виржилио обещал, что его подзащитный явится на рассмотрение дела.

Доктор Женаро возлагал большие надежды на то, что ему удастся добиться желательного состава присяжных, который вынесет полковнику обвинительный приговор. Бадаро господствовали в политическом отношении; возможно даже применение самой высокой меры наказания. Однако Синьо надеялся, что он успеет покончить с полковником еще раньше, чем тот предстанет перед судом. Или, в крайней случае, как он сказал Жоану Магальяэнсу, в самый день суда. Поэтому он и согласился на процесс.

Орасио, казалось, нисколько не был озабочен этим судебным делом. Его интересовал другой иск, который он возбудил против Синьо и Теодоро, – относительно прав на владение лесом Секейро-Гранде. Адвокаты наживались на всех этих процессах, писали прошения, полные взаимных оскорблений, готовили речи, которые они собирались произнести в суде.

Несмотря на то, что организовать убийство полковника было делом нелегким, Орасио уже дважды был на волосок от смерти. В первый раз покушался человек, посланный Теодоро: от сумел добраться до развесистой гойябейры близ дома полковника, прождал несколько часов, пока Орасио появился на веранде и, усевшись на скамью, начал резать сахарный тростник для своего любимого мула. Пуля попала в животное, Орасио побежал за покушавшимся, но не догнал его. В другой раз это был старик, который появился на фазенде Бадаро и сам вызвался убить Орасио. Он не требовал, чтобы ему за это заплатили, он только попросил оружие. Ему нужно свести счеты с полковником, заявил он. Синьо велел дать ему ружье. Старик был убит в лунную ночь, когда пытался пробраться к дому Орасио. Кто-то вспомнил, что это отец Жоакина, который когда-то владел небольшой плантацией, впоследствии ставшей собственностью Орасио.

После этого покушения Орасио усилил охрану фазенды. Он выходил редко, но это не мешало его людям не переставая вырубать лес Секейро-Гранде. Еще немного, и они встретятся с работниками Бадаро, продвигавшимися с противоположной стороны. Лес все больше редел, саженцы какао, заготавливаемые для посадки, заполняли склады на той и на другой фазенде. Когда случалось, что жагунсо Орасио встречались с жагунсо Бадаро, происходила перестрелка, на дорогах проливалась кровь.

13

И вот однажды утром, когда люди в лесу уже заслышали стук топоров своих противников на другом берегу реки, Ильеус, проснувшись, узнал сенсационную новость, принесенную телеграфом: федеральное правительство издало декрет о назначении в штат Баия интервентора. В город были введены новые воинские части, губернатор ушел в отставку, глава оппозиции прибыл из Рио на военном корабле, чтобы вступить на пост интервентора. Теперь власть перешла к Орасио, Синьо Бадаро оказался в оппозиции. Телеграммой нового интервентора префект Ильеуса был смещен, а на его место назначен доктор Жессе. С первым пароходом из Баии прибыли новый судья и новый прокурор, и они же привезли назначение Браза полицейским инспектором округа. Прежний судья был переведен в маленький провинциальный городок, но он не согласился с этим и подал в отставку. Поговаривали, что он уже достаточно разбогател и больше не нуждался в месте судьи, чтобы зарабатывать на жизнь. «А Фолья де Ильеус» выпустила специальный номер, первая страница которого была напечатана в две краски.

Только тогда Орасио появился в Ильеусе, отозвавшись на телеграмму интервентора, который пригласил его приехать в Баию для переговоров. Полковник принимал поздравления друзей и избирателей. Виржилио поехал вместе с ним. Целая толпа, пришла провожать его в порт. На борту парохода Орасио сказал адвокату:

– Можете считать себя депутатом национального конгресса, доктор…

Синьо Бадаро тоже приехал в Ильеус. Он переговорил вечером с доктором Женаро, с бывшим судьей, с капитаном Жоаном Магальяэнсом. Приказал своим людям ускорить вырубку леса. На другой день он вернулся обратно. Теодоро дас Бараунас ожидал его на фазенде Санта-Ана.

14

Телеграмма Браза оторвала Орасио от политических переговоров с интервентором, от объятий женщин в баиянских кабаре, от выпивок с политическими деятелями в шикарных барах; эта телеграмма заставила его выехать из Баии первым же пароходом. Люди Бадаро не только напали на работников Орасио, вырубавших лес, и устроили настоящую резню, но и подожгли несколько плантаций какао, принадлежавших Орасио.

Вот уже много лет шла борьба между противниками, но ни один из них не трогал плантаций своего врага. Огонь пожирал нотариальные конторы, маисовые и маниоковые плантации, склады какао; падали убитыми люди, но деревья какао никто не трогал.

Синьо Бадаро понимал, что это его последняя карта. С переменой политической обстановки он лишился своих главных козырей. Доказательством тому явился неприятный сюрприз, на который он натолкнулся, отправившись продавать свой будущий урожай фирме «Зуде, брат и Кo». Экспортеры, казалось, не были в нем больше заинтересованы, заговорили о денежных затруднениях, предложили, наконец, купить какао под заклад недвижимости. Синьо пришел в ярость; требовать у него, у Синьо Бадаро, заклада плантации! Максимилиано испугался, что полковник его изобьет, настолько он был взбешен. Но все же владелец фирмы отказался купить какао, раз Синьо Бадаро не хочет предоставить требуемые гарантии. Таковы распоряжения, заявил он. И полковнику пришлось продать свое какао по дешевке швейцарский экспортной фирме. После всего этого он предоставил Теодоро полную свободу действий: тот мог в отношении леса поступать, как ему заблагорассудится. Тогда Теодоро поджег плантации Фирмо и Жарде и даже некоторые плантации Орасио. Пожар продолжался несколько дней, ветер разносил его; змеи, шипя, уползали в лес.

В порту Ильеуса друзья Орасио, пожимая ему руку, жаловались на варварские действия Бадаро. Орасио ничего не отвечал. Он отыскал среди присутствующих Браза, и через некоторое время между ними состоялся длительный разговор в помещении полицейского управления. Орасио обещал интервентору, что все будет сделано по закону. Поэтому жагунсо, напавшие на фазенду Бадаро и окружившие каза-гранде, фигурировали в газетах, сообщивших об этом событии, как «солдаты полиции, которые пытались арестовать поджигателя Теодоро дас Бараунас, скрывавшегося, как было установлено, на фазенде Санта-Ана».

Окружение каза-гранде Бадаро явилось финалом борьбы за обладание землями Секейро-Гранде. Теодоро хотел было сдаться, чтобы отнять у Орасио законный предлог для нападения, но Синьо не разрешил ему этого. Он заставил Теодоро тайно уехать в Ильеус, где друзья усадили его на пароход, направлявшийся в Рио-де-Жанейро. Впоследствии стало известно, что Теодоро обосновался в Витории, в штате Эспирито-Санто, где открыл торговое предприятие. Возможно, Орасио знал о бегстве Теодоро. Но если даже и знал, то не подавал виду и продолжал окружение каза-гранде фазенды Санта-Ана, как будто Теодоро укрылся там.

Лес Секейро-Гранде был вырублен, выжженные участки теперь смешались с сожженными плантациями, между ними уже не было границ. Не было больше ни ягуаров, ни обезьян, не было и призраков. Работники нашли останки Жеремиаса и похоронили их. Над могилой был поставлен крест.

Синьо Бадаро со своими людьми оказывал сопротивление четверо суток. И только когда он был ранен и его по распоряжению доны Аны отвезли в Ильеус, Орасио смог приблизиться к дому. Синьо был отправлен утром в гамаке, который несли на руках, а вечером капитан Жоан Магальяэнс заставил Олгу и дону Ану сесть на лошадей и тоже тронуться в путь. С ними отправилась и Раймунда, их сопровождали пятеро жагунсо. Они должны были переночевать на фазенде Теодоро, а на следующий день добраться до поезда, который доставил бы их в Ильеус.

Жоан Магальяэнс с оставшимися людьми засел у берега реки. Антонио Витор, находившийся рядом с ним, по временам вскидывал ружье и стрелял. Капитан, глаза которого привыкли к городскому свету, ничего не различал во мраке этой безлунной ночи. В кого стреляет мулат? Однако ответный выстрел доказывал, что Антонио Витор прав, его глаза были привычны к темноте плантаций, он прекрасно различал в ночном мраке силуэты приближавшихся людей.

В конце концов они оказались окружены, и им пришлось пробиваться к дороге, большинство попало в руки жагунсо Орасио. Жоан Магальяэнс и его люди отступали все дальше, число жагунсо все уменьшалось, и вот их осталось лишь четверо. Тогда Антонио Витор исчез; вскоре он вернулся с оседланным ослом.

– Сеньор капитан, садитесь и поезжайте. Здесь больше делать нечего…

И это была правда. Люди Орасио, возглавляемые Бразом, вступили во двор усадьбы Бадаро. Жоан Магальяэнс спросил:

– А вы?

– Мы пойдем пешком, будем вас охранять…

В тот самый момент, как они тронулись в путь, Браз поднялся на веранду опустевшего дома. В безлунной ночи наступила полная тишина. Люди Орасио собрались во дворе, приготовившись вступить в дом. Один из них, выполняя распоряжение Браза, чиркнул спичкой, чтобы зажечь фонарь. Из дома грянул выстрел, прорезавший мрак; человек спасся чудом. Остальные бросились наземь, а затем ползком стали пробираться к дому. Изнутри кто-то продолжал стрелять, стараясь попасть в Орасио, который находился среди жагунсо. Браз предостерег полковника:

– Осторожнее, там, верно, не один…

Они пробрались в дом с оружием наготове, напрягая глаза, чтобы разглядеть, кто стреляет. В них кипела ненависть, они готовились расправиться с последними защитниками еще хуже, чем с теми, которых только что убили на берегу реки и на дороге, – они выкололи им глаза, отрезали губы и уши и кастрировали их. Они обшарили весь дом, но никого не нашли. Выстрелы смолкли, Браз сказал:

– Наверное, кончились патроны…

Браз шел впереди, двое по бокам, Орасио немного сзади. Оставалось обыскать лишь чердак. Они поднялись по узкой лестнице. Браз распахнул дверь пинком ноги. Дона Ана Бадаро выстрелила, человек упал. И так как это была последняя оставшаяся у нее пуля, она бросила револьвер к ногам Орасио и с презрением сказала:

– Теперь вели меня прикончить, убийца!..

И сделала шаг вперед. Браз раскрыл рот от удивления. Он видел, как она проезжала вместе с Олгой и Раймундой, когда они под охраной нескольких людей бежали с фазенды. Кавалькада проехала недалеко от них, но он не стрелял. Какого же чорта она вернулась? Дона Ана сделала еще шаг вперед, ее силуэт отчетливо вырисовывался при свете фонаря.

Орасио, стоя на лестнице, прижался к стене, чтобы дать пройти доне Ане:

– Уходи отсюда!.. Женщин я не убиваю…

Дона Ана спустилась по лестнице, пересекла залу, взглянула на олеографию, висевшую на стене; пуля, разбив стекло, продырявила грудь танцующей девушки. Она вышла во двор, люди смотрели на нее оцепенев. Один пробормотал:

– Вот дьявол, храбрая женщина!

Дона Ана взяла оседланную лошадь, взглянула еще раз на каза-гранде, вскочила в седло, пришпорила коня и ускакала в темноту безлунной, беззвездной ночи. Лишь когда она скрылась из виду, Орасио поднял руку и громким голосом приказал поджечь каза-гранде Бадаро.