Текст книги "Кловис Дардантор"

ГЛАВА VIII,
в которой Агафокл Дезирандель знакомится с Луизой Элиссан.

– Сегодня мы перенесем обед на шесть вечера, – сказала мадам Элиссан. – Будут месье и мадам Дезирандель с сыночком и, весьма вероятно, месье Дардантор, а значит, потребуются еще четыре прибора.

– Да, мадам, – ответила горничная.

– Наши друзья наверняка захотят отдохнуть, чтобы прийти в себя. Боюсь, Мануэла, что бедной мадам Дезирандель пришлось помучиться во время такого тяжелого пути. Приготовь для нее комнату, поскольку, возможно, она сразу же приляжет.

– Слушаюсь, мадам.

– Где моя дочь?

– В буфетной, она там готовит десерт.

Мануэла служила у мадам Элиссан с того времени, как эта дама обосновалась в Оране, и была испанкой, которых главным образом и нанимают в прислугу здешние семейства.

Мадам Элиссан занимала довольно милый особнячок по улице Старого Замка, где здания сохранили полуиспанский-полумавританский облик. В маленьком садике радовали взор две клумбы, засаженные вьюнком, с лепестками, еще зелеными, поскольку жаркий сезон только начинался, и произрастали несколько деревьев, известных под местным названием «bella ombra» – «чудная тень».

Двухэтажный дом был достаточно просторен, чтобы семья Дезиранделей могла чувствовать себя вполне комфортабельно. Тут им наверняка хватит и комнат, и внимания.

Город Оран – столица одноименной провинции – удивительно красив. Он удачно расположен между склонами оврага, где по дну катятся быстрые воды Уэд-Рехи, над которыми нависает бульвар Удино. Разделенный надвое Новым Замком, сей административный центр состоит из старого и нового города, занимающих соответственно западные и восточные районы Орана. В старом, испанском, городе с его двух– и трехэтажными домами и портом сохранились древние укрепления. Новый город представлен в основном еврейскими и мавританскими домами и защищен зубчатой стеной, протянувшейся от замка до форта Сен-Андрэ.

Основанный в X веке андалузскими[93]93
  Андалузский – слово, образованное от Андалузии – старинной провинции на юге Испании.


[Закрыть] маврами, Оран, именуемый арабами Гухаран, лежит у подножия довольно высокой горы, на обрывистом склоне которой возведен форт Ла-Мун, и занимает в пять раз большую территорию – не менее семидесяти двух гектаров, – чем в начальный период своего развития. От городских стен к морю ведут несколько дорог протяженностью два километра. Турист, отправившись из Орана на север или восток, без особого труда дошел бы до таких пригородов недавней постройки, как Гамбетта и Нуазэ-Экмюль.

Трудно найти алжирский город, где разнообразие человеческих типов представляло бы больший интерес для изучения. Из сорока семи тысяч жителей только семнадцать тысяч – французы и натурализованные евреи, в то время как численность иностранцев – испанцев, а также итальянцев, англичан и англо-мальтийцев – составляет восемнадцать тысяч. В южной части города, в районе Джалис, называемом образно негритянской деревней, проживает около четырех тысяч арабов, многие из которых работают метельщиками улиц и портовыми грузчиками. Столь же неоднороден и религиозный состав населения Орана, в котором насчитывается двадцать семь тысяч католиков, семь тысяч иудаистов и одна тысяча мусульман.

Что же касается здешнего климата, то он в общем сухой и жаркий. Часто дуют ветры, подымающие тучи пыли.

Теперь мы знаем, куда удалился из Перпиньяна месье Элиссан после пятнадцати лет вполне успешной коммерческой деятельности, принесшей ему двенадцать тысяч ливров ренты, которая отнюдь не оскудела в результате хозяйствования его экономной жены. Однако сорокачетырехлетняя мадам Элиссан вряд ли и в молодости выглядела столь же хорошенькой, как ее дочь. На редкость положительная женщина, взвешивавшая свои слова, словно сахар, она являла собой довольно распространенный тип представительниц ее пола: была расчетливой, холодно управляла своими чувствами, жила по правилам двойного счета, как в бухгалтерских книгах, и особенно заботилась о том, чтобы всегда оставаться кредитоспособной. Есть такие лица с неподвижными жесткими чертами, с шишковатым лбом, колючим взглядом, суровым ртом – со всем тем, что в облике женщины указывает на привычку к сосредоточенности и настойчивости. Да, мадам Элиссан вела дом весьма разумно и избегала бесполезных трат, а сэкономленные деньги умела поместить надежно и выгодно. Однако она не скупилась, если речь шла о дочери, на которой сосредоточились все ее привязанности. Сама одета почти по-монашески, мадам Элиссан хотела, чтобы Луиза всегда имела элегантный вид, и для этого почти ничем не пренебрегала. По сути, все стремления этой матери были направлены на счастье своего ребенка, и она ничуть не сомневалась, что ее мечта осуществится благодаря задуманному союзу с семьей Дезиранделей. Двенадцать тысяч франков ренты, которые однажды получит Агафокл, плюс то богатство, которое Луиза унаследует от матери, – это ли не надежная основа для их будущего благополучия!

У Луизы, однако, об Агафокле остались весьма расплывчатые воспоминания. Но мать беспрестанно внушала ей мысль, что в один прекрасный день она станет молодой мадам Дезирандель. В общем, все это казалось девушке вполне естественным, правда, при условии, что жених придется ей по душе. Впрочем, почему бы ему не обладать всем необходимым, чтобы понравиться невесте?

Отдав последние распоряжения, мадам Элиссан прошла в гостиную, где к ней присоединилась и дочь.

– Десерт готов, дитя мое? – спросила мадам.

– Да, мама.

– Досадно, что пароход прибудет поздновато, почти что к ночи. Одень к шести вечера свое платье в мелкую клетку, и мы пойдем в порт, где, может быть, услышим гудок «Агафоклеса»... – Мадам Элиссан невольно оговорилась.

– Ты хотела сказать – «Аржелеса», – рассмеялась Луиза.

– Ладно, – ответила мать. – «Аржелеса»... «Агафоклеса»... Какое это имеет значение? Можешь быть уверена, что уж он-то не ошибется, произнося имя Луиза...

– Ты уверена? – чуть насмешливо произнесла девушка. – Месье Агафокл совсем меня не знает, а я его, признаюсь, знаю еще меньше.

– О, мы вам дадим достаточно времени, чтобы вы познакомились поближе, прежде чем что-либо решать!

– Это очень разумно.

– Все же я уверена, что ты понравишься ему, дитя мое, и у меня есть все основания думать, он тебе тоже... Мадам Дезирандель хвалит его... А после мы оговорим условия бракосочетания...

– И счет будет сбалансирован, мама?

– Да, насмешница, в твою же пользу! И не забывай, что Дезиранделей сопровождает их друг, месье Кловис Дардантор... Ты знаешь, богатый перпиньянец, знакомством с которым они гордятся. Если им верить, это лучший человек на всем свете. Посуди сама, месье и мадам Дезирандель плохо переносят морские путешествия, и он пожелал проводить их до самого Орана. Это очень мило с его стороны, и мы окажем ему, Луиза, самый теплый прием...

– Такой, какого он заслуживает, и даже если ему придет в голову мысль просить моей руки... Ах да, я забываю, что должна... что должна стать мадам Агафокл... Красивое имя, в нем есть что-то античное...

– Луиза, ну будь же серьезнее!

Но эта девушка и так была достаточно серьезной и вместе с тем веселой и очаровательной. И сказано это вовсе не потому, что такой всегда представляется героиня романа. Луиза выглядела действительно прелестной в расцвете своих двадцати лет. И, кроме того, она обладала искренней натурой, живым и подвижным лицом, бархатистыми и вместе с тем блестящими, цвета лазури глазами, пышными белокурыми волосами, грациозной походкой, скажем даже – шелковистой, если воспользоваться эпитетом, который Пьер Лоти[94]94
  Лоти Пьер (1850—1923) – французский романист.


[Закрыть], пока не стал академиком, решился применить, описывая полет ласточки.

Кажется, достаточно этого легкого карандашного наброска, чтобы представить себе облик Луизы Элиссан. Как заметит читатель, она производит несколько иное впечатление, чем тот простак, которого ей направили из Сета вместе с другими грузами на борту «Аржелеса».

Наконец приблизилось время прибытия судна. Мадам Элиссан окинула хозяйским оком комнаты, приготовленные для Дезиранделей, позвала дочь, и они вдвоем отправились в порт. По дороге им захотелось зайти в городской сад, амфитеатром раскинувшийся над рейдом. Отсюда открывался широкий вид на открытое море. Небо было изумительным, горизонт – безупречно чистым. Солнце уже клонилось к косе Мерс-эль-Кебир – этим «Божественным вратам» античности, где броненосцы и крейсера могут найти отличное укрытие от частых шквальных западных ветров.

В северной части моря белело несколько парусов. Далекие дымы обозначали суда тех многих пароходных линий Средиземноморья, которые связывают Европу с берегами Африки. Два-три из них наверняка шли в Оран, и одно уже находилось не более чем в трех милях от гавани. Но был ли это «Аржелес», ожидавшийся столь нетерпеливо – если не дочерью, так матерью? Ведь Луиза совсем не знала молодого человека, которого приближал к ней каждый оборот винта парохода. И кто знает, может, этому судну, пока не поздно, дать задний ход...

– Скоро уже полседьмого, – заметила мадам Элиссан. – Давай-ка спустимся!

– Хорошо, мама, – откликнулась девушка.

По широкой улице, выходившей на набережную, мать и дочь спустились к месту обычной стоянки судов. У одного из проходивших здесь портовых служащих мадам Элиссан спросила, известно ли уже точное время прибытия «Аржелеса».

– Да, мадам, – ответили ей, – он подойдет через полчаса.

Мать и дочь обошли порт, так как в северной его части высокие сооружения заслоняли им вид на открытое море.

Минут через двадцать послышались длинные свистки. Пароход огибал километровой длины мол, который тянулся от подножия форта Ла-Мун и после нескольких поворотов доходил до набережной.

Как только установили трап, женщины поднялись на борт. Мадам Элиссан обняла мадам Дезирандель, несколько воспрянувшую духом в гавани, затем месье Дезиранделя и Агафокла. Луиза держала себя скромно, что вполне естественно для молодой девушки.

– А вот и я, дорогая моя, чудная моя мадам Элиссан! Мы ведь знавали некогда друг друга в Перпиньяне! Я помню вас, да и мадемуазель Луизу тоже... Правда, теперь она повзрослела. А не подарите ли вы поцелуй, а то и два нашему милому Дардантору?..

Патрик надеялся, что при встрече с оранскими дамами его господин выкажет светскую сдержанность, но при виде той легкости, с какой месье Дардантор вступил в игру, испытал глубокое потрясение. И слуга, суровый, но справедливый, удалился как раз в тот момент, когда его хозяин чмокал мадам Элиссан в сухие щеки, что отозвалось звуком барабана.

Разумеется, Луиза не избежала объятий семейства Дезиранделей, а вот Кловис Дардантор, несмотря на его бесцеремонность, не стал одарять молодую девушку отцовскими поцелуями, которые она наверняка приняла бы с милой улыбкой.

Агафокл подошел к Луизе и удостоил ее механическим приветствием, то есть движениями шейных мышц наклонил голову, и затем отступил, не промолвив ни слова.

Девушка не могла удержаться от презрительной гримаски, не замеченной Кловисом Дардантором, но не ускользнувшей, однако, от взглядов Марселя и Жана.

– Ого, – произнес первый, – не ожидал увидеть столь хорошенькую особу!

– И правда, хороша, – согласился второй.

– И она должна выйти замуж за этого недотепу? – промолвил Марсель.

– Она!.. За него!.. – вскричал Жан. – Прости меня, Господи, но уж лучше я нарушу клятву никогда не жениться, чем допущу их брак!

Жан действительно дал такую клятву, во всяком случае, так он говорил. Впрочем, его возрасту свойственно давать подобные заверения и не выполнять их. А вот Марсель, заметим кстати, никогда не зарекался от женитьбы. Но какое это имеет значение? И тот, и другой прибыли сюда с намерением служить в Седьмом африканском стрелковом полку, а не вступать в брак с мадемуазель Луизой Элиссан.

Чтобы не возвращаться больше к этому, упомянем, что плавание «Аржелеса» от Пальмы до Орана прошло в на редкость благоприятных условиях. Море было таким гладким, словно на его поверхность вылили все масло Прованса. С левого борта дул северо-восточный бриз, и это позволило поставить стаксель[95]95
  Стаксель – косой треугольный парус, поднимаемый на штаге – снасти, удерживающей мачту спереди.


[Закрыть] и паруса на фок-мачте и бизани[96]96
  Бизань – самая задняя мачта.


[Закрыть]. Ни одной бурной волны за эти двадцать три часа плавания. Поэтому нет ничего удивительного в том, что после отплытия из Пальмы почти все пассажиры заняли свои места за общим столом. И, к сожалению, пароходной компании пришлось все же досадовать на столь большое число сотрапезников. Отметим кстати, что месье Орьянталю очень пришлась по вкусу та рыба, именуемая «морскими дроздами» и приготовленная по-неаполитански. Поедая ее, он выказал плотоядность профессионального гурмана.

Из вышеизложенного достаточно ясно, каким образом все пассажиры – даже мадам Дезирандель, перенесшая в пути столь тяжкие испытания, – добрались до Орана в добром здравии...

Месье Дезирандель, хотя и вновь обрел телесную и душевную бодрость на втором этапе своего путешествия, не собирался завязывать знакомства с двумя парижанами. Они просто его не заинтересовали и казались ему гораздо ниже Агафокла, несмотря на их ум, представлявшийся, впрочем, ему вульгарным. Вольно Дардантору находить общение с молодыми людьми приятным, а разговор – забавным. По мнению месье Дезиранделя, знакомство этой троицы прекратится, как только «Аржелес» станет на якорь в Оране. Поэтому, естественно, месье Дезирандель и не думал представлять кузенов мадам Элиссан и тем более ее дочери. Но Кловис Дардантор, в силу своей южной бесцеремонности и привычки действовать по первому же душевному порыву, без малейших колебаний исправил положение.

– Месье Марсель Лориан и месье Жан Таконна из Парижа, – сказал он, – два молодых друга, к которым я испытываю живейшую симпатию, притом небезответную. Надеюсь, наша дружба продлится дольше этого короткого путешествия.

Какие пассажы у этого перпиньянца! Что за чувства, выраженные языком вполне литературным! Жаль, что Патрик не мог слышать сейчас своего хозяина.

Молодые люди поклонились мадам Элиссан, и она сдержанно их поприветствовала.

– Госпожа, – произнес Марсель, – мы очень тронуты вниманием месье Дардантора... Ценим его, как он того заслуживает. И тоже надеемся, что дружба наша будет долгой...

– Отцовской с его стороны и сыновней – с нашей, – присовокупил Жан.

Мадам Дезирандель, заскучавшая от всех этих любезностей, глядела на своего отпрыска, так и не открывшего рта. И была глубоко признательна мадам Элиссан, которая не пригласила молодых людей к себе в дом во время их пребывания в Оране. Движимые материнским инстинктом, обе женщины без слов понимали, что лучше выказывать осторожную сдержанность по отношению к этим чужакам.

Мадам Элиссан предупредила месье Дардантора, что его ждет трапеза у нее дома и ей доставит радость, если он с первого же дня будет обедать вместе с семьей Дезиранделей.

– Пора мне наведаться в гостиницу, – ответил перпиньянец. – Приведу себя в порядок, сменю куртку и матросский берет на более подходящий наряд, а затем приду отведать вашего супа, дорогая мадам Элиссан!

Кловис Дардантор, Жан Таконна и Марсель Лориан попрощались с капитаном Бюгарашем и доктором Брюно, сказав им, что если бы им когда-либо пришлось вернуться на борт «Аржелеса», то они порадовались бы встрече с любезным доктором и предупредительным капитаном. Доктор и капитан в свою очередь ответили, что редко встречали более приятных пассажиров. И все расстались, довольные друг другом.

А в это время месье Эсташ Орьянталь, с торчавшей за спиной подзорной трубой в кожаном футляре и саквояжем в руке, ступил на африканскую землю и пошел вслед за носильщиком, тащившим его тяжелый чемодан. Поскольку во время плавания он всегда держался в стороне, то с ним никто и не попрощался.

Кловис Дардантор и парижане предоставили семейству Дезиранделей самим позаботиться о доставке своего багажа в дом на улице Старого Замка. В экипаже, загруженном чемоданами, они направились в отличную гостиницу на площади Республики, которую им горячо рекомендовал доктор Брюно. Там, на втором этаже, в распоряжение месье Дардантора были предоставлены гостиная, спальня и комнатка для Патрика. Этажом выше Марсель и Жан заняли две комнаты с окнами на площадь.

Как оказалось, месье Орьянталь тоже выбрал эту гостиницу. Поэтому неудивительно, что по прибытии в отель спутники сего ученого мужа по морскому плаванию обнаружили его в столовой, где он сосредоточенно размышлял над содержанием обеденного меню.

– Странный астроном! – заметил Жан. – Меня сильно удивляет, почему он не заказывает себе на обед омлет из звезд или утку, начиненную планетками!

Полчаса спустя из своих апартаментов вышел Кловис Дардантор, облаченный в костюм, который до мельчайших деталей был осмотрен Патриком. У дверей холла он встретил обоих кузенов:

– Итак, юные мои друзья, мы себя доставили в Оран!

– Да, доставили – точное слово, – согласился Жан.

– Надеюсь, вы не собираетесь сегодня же записаться в Седьмой полк...

– Сегодня – нет, но и не замедлим с этим, – заверил Марсель.

– Уж очень вы торопитесь облачиться в голубую куртку, натянуть красные штаны с лампасами, надеть форменные кепи...

– Когда окончательно решим...

– Ладно, ладно... Подождите, по крайней мере, пока не осмотрим вместе город и его окрестности. До завтра...

– До завтра, – ответил Жан.

И Кловис Дардантор отправился к мадам Элиссан.

– Да, как сказал этот милый человек, мы в Оране, – произнес Марсель.

– А когда попадаешь в незнакомое место, – добавил Жан, – надо знать, что собираешься там делать.

– Мне кажется, Жан, что вопрос этот давно решен... Нам предстоит подписать контракт...

– Конечно, Марсель... Но...

– Как, неужели ты все еще подумываешь о статье триста сорок пятой гражданского кодекса?

– Что это за статья?

– Касающаяся условий усыновления...

– Если у этой статьи номер триста сорок пять, то да... я размышляю именно над статьей триста сорок пятой. Случай, который не представился нам в Пальме, может выпасть здесь, в Оране...

– По крайней мере, есть шанс, – ответил ему, рассмеявшись, Марсель. – В твоем распоряжении нет уже бушующих волн, мой бедный Жан, и теперь тебе остаются только две возможности – защитить перпиньянца от нападения или вытащить его из пламени. Но я предупреждаю: если сегодня ночью огонь охватит гостиницу, то, прежде всего я постараюсь спасти тебя, а затем и себя...

– Ты настоящий друг, Марсель!

– Что касается месье Дардантора, то, думаю, он вполне способен спасти себя сам. Он человек удивительного хладнокровия... И мы об этом кое-что уже знаем.

– Согласен, Марсель. Он доказал это, когда влетел в экипаже в церковь Святой Евлалии и получил там благословение. Но все же, если он не будет знать, что его подстерегает опасность... Или вдруг окажется застигнутым пожаром врасплох... Только бы он нуждался в чьей-либо помощи...

– Я вижу, Жан, ты никак не расстанешься с мыслью сделать месье Дардантора нашим приемным отцом?

– Отлично звучит – наш приемный отец!

– Полноте!.. Так ты не хочешь отказаться...

– Ни за что!

– В таком случае я не стану шутить по этому поводу, но при одном условии...

– Каком?

– Что ты избавишься от своего мрачного, озабоченного вида и будешь, как прежде, бодр и весел, не принимая ничего близко к сердцу.

– Договорились, Марсель... Я буду весел, если мне удастся спасти месье Дардантора от одной из опасностей, предусмотренных кодексом! Я буду смеяться, если подходящий случай не представится! Я буду хохотать и при удаче, и при неудаче, всегда и повсюду!

– В добрый час! Вижу, ты снова стал фантазером!.. Что касается нашей службы...

– Спешить нечего, Марсель, и, прежде чем направимся в полковую канцелярию, я прошу дать мне отсрочку...

– Надолго?

– Недели на две... Черт подери, когда собираешься служить всю жизнь, можно позволить себе пару недель полной свободы!..

– Договорились, Жан, если за две недели с этого часа ты не раздобудешь себе отца в особе месье Дардантора...

– Мне или тебе, Марсель...

– Или мне... согласен... то мы облачимся в мундиры.

– Договорились, Марсель.

– Но ты будешь весел, Жан?

– Весел, как самый зяблистый зяблик!

ГЛАВА IX,
в которой отсрочка заканчивается безрезультатно, как для Марселя Лориана, так и для Жана Таконна.

Никакой петух на ранней заре не мог бы проснуться более радостным, чем Жан. Вскочив с постели, он своими утренними руладами разбудил Марселя. В его распоряжении теперь было целых пятнадцать дней для того, чтобы сделать этого славного человека, этого дважды миллионера их приемным отцом.

Само собой разумеется, что Кловис Дардантор не уедет из Орана, пока не будет отпраздновано бракосочетание Агафокла Дезиранделя и Луизы Элиссан. Разве не входило в его долг быть свидетелем на свадьбе сына своих старых друзей из родного города? А до завершения брачной церемонии пройдет еще, по меньшей мере, четыре-пять недель... если только она и вправду состоится... Но состоится ли?

Эти «если» и «но» просто танцевали в сознании Марселя. Взглянув на девушку на палубе «Аржелеса», он сразу же понял: не обожать ее значит пренебречь своими обязанностями. И ему казалось немыслимым, чтобы мужем столь обворожительного создания стал бестолковый парень. Понятно, что родители Агафокла считали его идеально подходящим супругом для Луизы. Во все времена отцы и матери были наделены «особым зрением», как выразился Дардантор, по отношению к своему потомству. Рано или поздно и перпиньянец неизбежно осознает ничтожность Агафокла и признает, что два столь различных существа вовсе не созданы друг для друга.

В полдевятого месье Дардантор и парижане встретились за завтраком в столовой гостиницы.

Кловис Дардантор пребывал в самом радужном настроении. Накануне он хорошо пообедал и прекрасно спал ночью. Здоровое пищеварение, крепкий сон, чистая совесть – разве этого не достаточно, чтобы обеспечить бодрость духа и назавтра, и в дальнейшие дни?

– Молодые люди, – сказал месье Дардантор, макая булочку в чашку наилучшего шоколада, – мы не виделись со вчерашнего вечера, и это время показалось мне долгим.

– А вы нам явились во сне, месье Дардантор, с нимбом на голове, – произнес Жан.

– Как же, святой!

– Да, нечто вроде святого покровителя Восточных Пиренеев!

– Эге, господин Жан, да я вижу, к вам вернулась прежняя веселость!

– Вернулась, это вы верно заметили, – подтвердил Марсель, – но он рискует потерять ее вновь.

– А почему?

– Потому что нам придется расстаться с вами, месье Дардантор: вы отправитесь в одну сторону, мы – в другую...

– Это почему же?

– Ведь ясно, что семья Дезиранделей потребует вас к себе...

– Как бы не так! Я никогда не позволяю, чтобы мной командовали. Пусть время от времени мадам Элиссан и приглашает меня к себе на обед или ужин, но распоряжаться мной – этому не бывать! Я оставляю свободным время до и после полудня и надеюсь, что мы вместе с толком его используем для прогулок по городу...

– В добрый час, месье Дардантор! – воскликнул Жан. – Мне хотелось бы быть рядом с вами...

– Рядышком и ежедневно! Я люблю молодежь, и мне кажется, что я сбрасываю добрую половину моих годов, когда бываю с друзьями, которые вдвое моложе меня. А ведь... если подумать, я запросто мог бы быть отцом вам обоим...

– О, месье Дардантор! – издал Жан крик души.

– Так будем же пока вместе, молодые люди! Еще успеем разлучиться, когда я отправлюсь из Орана в... ей-богу, не знаю куда...

– После бракосочетания? – спросил Марсель.

– Какого бракосочетания?

– Сына Дезиранделей...

– А, верно... Я как-то об этом уже забыл... Но какая красивая девушка эта мадемуазель Луиза Элиссан!

– Мы пришли к такому выводу сразу же, как только она поднялась на борт «Аржелеса», – заметил Марсель.

– И я, друзья мои! Но когда я рассматривал ее в доме ее матери, такую грациозную, такую внимательную, то... то она только выиграла в моих глазах еще на сто процентов. Что и говорить, этому везунчику Агафоклу не придется жаловаться на судьбу...

– Если он понравится мадемуазель Элиссан, – счел своим долгом уточнить Марсель.

– Само собой!.. О, этот парень ей понравится! Они знают друг друга с младых ногтей!..

– И даже еще раньше, – съязвил Жан и прошептал в сторону: – Нет, в нем ничего нет подходящего для мадемуазель Элиссан!

Однако он понимал, что было бы преждевременным изложить это соображение месье Дардантору, который продолжал:

– М-да... он немного того... Не могу с этим спорить... Впрочем, он еще очнется, как сурок после зимней спячки...

– Но не перестанет быть сурком! – не удержался Марсель.

– Больше снисходительности, молодые люди! Больше снисходительности! – проговорил месье Дардантор. – Если бы Агафокл вращался только среди парижан вроде вас, он бы за два месяца пообтесался... Дали бы вы ему уроки...

– Ну да, учить уму-разуму – по сотне франков за урок! – воскликнул Жан. – Это означало бы воровать у него деньги...

Месье Дардантор не хотел сдаваться, но, по правде говоря, он сомневался, что ум Агафокла в остроте не уступает бритвенному лезвию.

– Смейтесь, смейтесь, господа! – воспротестовал он. – Вы забываете, что любовь, лишая разума самых хитроумных, придает ума самым глупым... и одарит им молодого...

– Татафокла! – завершил Жан.

Тут уж месье Дардантор невольно расхохотался, услышав забавный каламбур. Марсель перевел разговор на другую тему. Он хотел узнать у перпиньянца о жизни мадемуазель Элиссан в Оране, каким нашел месье Дардантор ее дом.

– Симпатичное жилье, – ответил тот, – славная клетка, оживляемая присутствием очаровательной птички. Вы там побываете.

– Если это не будет выглядеть нескромным, – произнес Марсель.

– Вас представлю я, и все пойдет как по маслу. Я сделаю это, но не сегодня... Нужно дать Агафоклу возможность почувствовать себя уверенным... Завтра посмотрим... А теперь будем думать только о прогулках. Город... его достопримечательности... порт...

– А наша служба? – спросил Марсель.

– Вы явитесь в полк поставить свою подпись на контракте не сегодня и не завтра... Да и не послезавтра... Подождите, по крайней мере, пока сыграют свадьбу...

– Может быть, это произойдет, когда мы отслужим свое и выйдем в отставку...

– Нет, нет... Это будет не такая уж длинная волынка!

Столь развязные выражения оскорбили бы тонкую душу Патрика!

– Так что, – продолжил месье Дардантор, – пока не стоит больше подымать вопрос о службе...

– Согласен, – сказал Жан. – Мы дали себе двухнедельную отсрочку! Если за это время наша ситуация не изменится... если наши новые интересы...

– Хорошо, друзья мои, не будем спорить! – воскликнул Кловис Дардантор. – Вы оставили себе две недели... Я их принимаю и даю вам расписку... На этот период вы принадлежите мне. Ей-богу, я отправился в путь на «Аржелесе», словно знал, что встречу вас на его борту!..

– И поэтому опоздали к отплытию, месье Дардантор! – напомнил Жан.

В самом радостном настроении наш перпиньянец поднялся из-за стола и прошел в холл; Там его ждал Патрик:

– Не желает ли сударь дать мне какие-либо распоряжения?

– Распоряжения... Да нет, я тебя отпускаю на весь день! И заруби это себе на носу, раньше десяти не показывайся мне на глаза!

Патрик сделал презрительную гримасу: стоит ли выказывать признательность за отпуск, если он предоставлен в подобных выражениях?

– Таким образом, сударь не желает, чтобы я его сопровождал?

– Не ходи за мной тенью – это единственное мое желание!

– Быть может, сударь позволит дать ему рекомендацию?

– Да, если ты тут же исчезнешь.

– Я хотел бы посоветовать сударю следующее: не садиться в экипаж, прежде чем кучер не займет свое место. Иначе это может закончиться не благословением, а кувырком.

– Иди к черту!

И Кловис Дардантор, сопровождаемый двумя парижанами, вышел из отеля.

– У вас отличный слуга! – сказал смеясь Марсель. – Какая корректность! Какая утонченность!

– И какой зануда со всеми его манерами! Но это честный малый... Он способен броситься в огонь, чтобы спасти меня...

– Тут он не будет одинок, месье Дардантор! – воскликнул Жан, который в случае необходимости попытался бы отнять у Патрика роль спасителя.

В то утро Кловис Дардантор и кузены прошлись по набережным нижнего города. И узнали, что порт, занимавший территорию в двадцать четыре гектара, был отвоеван у моря, его защищал длинный мол, а поперечные дамбы делили гавань на отдельные бассейны.

Торговля, которая выдвинула Оран на первое место среди алжирских городов, ничуть не занимала кузенов, зато вызвала живейший интерес у старого промышленника из Перпиньяна. Месье Дардантор с удовольствием наблюдал за погрузкой альфы – алжирского, или средиземноморского, ковыля эспарто, широко здесь культивировавшегося и в больших количествах вывозившегося на юг страны, рогатого скота, зерна, сахара и минералов, добывавшихся в горной местности.

– Конечно, – сказал он, – я проводил бы целые дни среди всей этой суматохи! Здесь я себя чувствую так, словно вновь оказался в своих магазинах, заставленных бочками. Уверен, в Оране мы не увидим ничего более любопытного!

– За исключением памятников, собора и мечетей, – заметил Марсель.

А Жан, желая польстить своему вероятному отцу, произнес:

– Нет, я, пожалуй, разделяю мнение месье Дардантора! Все это движение вокруг очень интересно: эти суда, прибывающие в порт и отплывающие, эти фуры, нагруженные товарами, эти легионы носильщиков-арабов... Да, в центре города наверняка есть здания, которые стоит осмотреть, и мы их осмотрим. Но этот порт, море, эта лазурная вода, где отражаются мачты...

Марсель бросил на друга насмешливый взгляд.

– Браво! – воскликнул месье Дардантор. – Сами посудите, если в пейзаже нет какого-нибудь водоема, мне кажется, ему чего-то не хватает! У меня в доме на площади Лож висят несколько мастерски написанных полотен, и там всюду на первом плане вода... Картину без воды я не стал бы покупать...

– О, да вы знаток, месье Дардантор! – изумился Марсель. – А потому поищем-ка места, где есть вода. Хотя для вас очень важно, чтобы она была пресной?

– Это не имеет никакого значения, если не придется ее пить!

– А для тебя, Жан?

– И для меня все равно... в отношении того, что мне хотелось бы сделать! – ответил Жан, многозначительно посмотрев на друга.

– Ну и отлично, – заключил Марсель. – Воду мы найдем не только в порту: в путеводителе сказано, что есть река Рехи, которая отчасти протекает под бульваром Удино.

Но вопреки этому замыслу утро все же прошло в прогулках по набережным и завершилось завтраком в гостинице. Два часа месье Кловис Дардантор посвятил полуденному сну и чтению газет, а затем сообщил кузенам мысль, пришедшую ему вдруг в голову:

– Вероятно, дальнейшую прогулку по городу лучше отложить на завтра.

– Почему? – спросил Марсель.

– Потому что Дезирандели наверняка обидятся, если я оставлю их при бубновых интересах. Раз – это еще куда ни шло, но два – это уж слишком!