Текст книги "Адриатические байки от Зямы Исламбекова"

– Американцы. Или немцы?! Нет, америкосы. Этот здоровяк в плавках – чистый америкос. Ты только глянь на них, посмотри, как они идут, как они уверенно и нахально на нас смотрят?! – примерно так, или, быть может, чуть иначе, говорила продавщица одного магазинчика продавщице соседнего, которые на улице у своих витрин, точили лясы в надежде на редкого покупателя. Торговли практически не было. Было время обеда.

– Какие рожи у этих пендосов!?

В любом магазине, в любом ларьке на товарах и продуктах не было ценников. Улица, шириной метров 20, была центральной. На ней стояли трех-четырехэтажные дома современной планировки абсолютно разной архитектуры. Много стекла и бетона, чистенькие и аккуратненькие. Попадались и просто двухэтажные рестораны или клубы для молодежи. Были и пятиэтажки, но таковых встречалось мало, да и последние этажи преимущественно мансардного типа. По середине улицы ездили машины, лавируя между мусорными кучами и переполненными контейнерами для мусорных и пищевых отходов. Среди белого дня то и дело перебегали улицу жирные крысы. Они вели себя уверенно и нагло. Женщины и дети их не боялись, а мужчины не обращали на них внимание.

Встречались редкие кипарисы и кусты, но в основном были адриатические сосны, с раскидистыми кронами, словно зонтики, и лысыми стволами.

Мужики прошли метров 500 вглубь и картина не менялась. Виктора Ивановича всё время тянуло на солнце, а Антона к пиву и в тень. Деньги были у Антона. Следовательно, приятели на обед определились в ресторан на втором этаже с открытой террасой, где, по всей видимости, солнцем и не пахло.

Официанты по-английски говорили в пределах меню. Но и этого оказалось недостаточно, чтобы петербуржцы смогли заказать на обед то, что они выбрали. В итоге, Антону принесли два литра холодного пива, креветок, пиццу и грецких орехов. Виктор Иванович ограничился двойной порцией шашлыка, каким-то супом, литровым пакетом томатного сока, 300 г. мороженного.

Тоша из волшебной сумочки достал бутылочку с минеральной водой, а с соседнего столика экспроприировал два больших стакана под сок или пиво, которое в Албании, как ни странно, тоже пили.

Водку всосали на раз-два-три, за один присест. Быстро закусив, съев всё подчистую, приятели вдруг поняли, что надо заказывать что-то ещё. Первым это понял профессор, но и Антон был не против повторения обеда. Рыбный супчик и эскалопы с картофельным пюре легли под вторую бутылочку.

В 17.00 приятели вернулись в отель. Оба стояли на берегу моря и готовы были зайти в воду, как вдруг из воды дети выбросили на песок здоровую фиолетового цвета медузу. Таких гигантских тварей Антон ни разу в жизни не видел. Он смотрел на неё ни то с ужасом, ни то с отвращением, ни то с радостью, что он не успел ещё даже зайти в море по колено. Желание купаться отпало само собой.

– А как дела в нашем бассейне? – поинтересовался Антон.

– А как же море?

– Как-то так… Подождет, … – Антон направился к бассейну.

– Тоша, а во сколько ужин? – поинтересовался Виктор Иванович.

– Не знаю.

– Во сколько?

– В семь, по-моему, – Антон искал глазами лестницу для спуска в бассейн, но её там просто не было. – Что за х@та, бл@дь, а? А где, бл@дь, эта, бл@дь, ёб@ная, бл@дь, лестница? А?

– Ты прикалываешься? – Виктор Иванович рукой показал приятелю поручни лестницы, на которые опирался левой рукой Антон, и которую в упор не видел.

– Да, бывает… Это, бл@дь, от недопития, бл@дь, – с философским пафосом заметил Антон.

Виктор Иванович ещё даже не прыгнул, а проход для его прыжка, целый фарватер, был готов.

* * *

Мужчина, как известно, должен сделать три вещи:

– посадить дерево,

– построить дом и

– родить сына.

И ему абсолютно не важно, кто потом всю жизнь воспитывает сына, поливает это чёртово дерево и убирает этот дом!

Мужчине не нужна женщина, которая без него не может… Ему нужна женщина, без которой не может он!

Женщинам на заметку (З.П. Исламбеков)

Погоня, разборка, месть

Часы показывали 10.35 утра. Солнечный день набирал силу, становилось всё жарче и жарче. Всю ночь и всё утро Зорица и Желька провели на одном диване. Раз десять, а то и более, девушки бегали в туалет, на кухню, выходили на балкон…

Клофелин давал о себе знать. Желька всё время вспоминала Антона, который не успел её ни разу чпокнуть, но если бы это и случилось, то вряд ли она бы так была расстроена, как тем фактом, что обеих подруг развели на самом ровном месте.

Колеса нашлись в багажнике после того, как мальчики привезли им свои «подменные», запасные. Они собирали комплект больше часа и были сильно огорчены, обнаружив в багажнике почти новые колеса, которые даже не надо было подкачивать, только поставить на машину.

Девушки отбились ближе к четырем часам ночи.

– Желька, почему мне всё время хочется сикать? – спросила Зорица из туалета через полуоткрытую дверь.

– Не парься! У меня та же хрень, только ещё и жажда мучает… И вообще, во рту какой-то привкус…

– Во-во, у меня тоже во рту, как будто насрано.

– Что делать будем, подруга? А?

– Может, найдем этих козлов? – неуверенно спросила Зорица, отпивая свежезаваренный кофе.

– Ну, нашли мы этих придурков?! И что?

– Ну, что, что? Там видно будет, что с ними делать! – Зорица с прищуром посмотрела на Жельку, затем допила свой кофе и отправилась в ванну умываться, приводить себя в порядок.

В 13.00 Желька с Зорицей на чистеньком Фольксвагене Гольфе неспешно следовали по тому же маршруту, что и наши петербуржцы.

То и дело, меняясь местами в машине, девушки упивались вариантами мести и бабской фантазией. Правда, месть была однобокой и чем ближе была Албания, тем очевиднее для обеих становилась абсурдность их плана.

Эх, молодость, молодость! Как хорошо быть молодой, симпатичной и на свободе! Свобода не только от тюрьмы, а свобода в части выбора, принятия решений… Это же замечательно, когда есть деньги, когда не надо идти на работу, когда …

На двух заправках и в кафе к девушкам клеились молодые люди, которые даже не представляли, как им повезло, что девчатам было просто не до них. У девушек была цель – русские!

Поначалу поиски на Албанской Ривьере русских туристов казались задачей с одним неизвестным. Но каждый новый отель, куда заехали русские, сильно снижал оптимизм и какие-либо шансы на желанную встречу.

– Желька, ты – дура!

– Это ещё, почему же?

– Искать иголку в стоге сена, не зная ни отеля, ни программы отдыха эти лишенцев?

А сейчас я сделаю маленькое отступление. Это, как реклама, только по информативности и полезности справочная информация будет в разы выше.

Примерно год спустя после путешествия Захарова и Зубровского по Адриатике, специальный корреспондент Дарья Асламова 05 мая в газете Комсомольская правда опубликовала в двух версиях (на английском и русском языках) статейку – очерк под названием «Страна краденых «Мерседесов»», где речь шла исключительно об Албании начала 2000х годов в контексте исторического экскурса на шесть веков тому назад. В 2008 г. это было уже не новостью. К тому времени десятки, а может быть и сотни россиян успели отдохнуть и познакомиться с красотами, достопримечательностями и населением Албании. Более того, появились первые в России телевизоры SMART, активно развивался YUOTUBE. И тем не менее, мне показалось интересным познакомить читателей с точкой зрения тогда ещё молодой журналисткой, повидавшей все Европейские страны, да и не только… Вот лишь фрагменты этой публикации, в которой даётся исключительно женское видение проблемы краденных автомобилей, и в частности – Мерседесов.

Перестав быть самой закрытой точкой Европы, Албания превратилась в самую беспокойную и криминальную под гордо реющими флагами США…

У моей новой кузины Греты (жены троюродного брата моего хорватского мужа) 156 (!) албанских кузенов. (Грета – албанка по происхождению.) Вся эта многочисленная родня разбросана от Америки до Новой Зеландии и навеки связана неразрывными узами крови. Когда мне понадобилась виза в Албанию, в одном из ресторанов Загреба собрался маленький семейный совет. Пустившись в странствие по лабиринтам родословных, мы обнаружили, что один из 156 кузенов Греты – ни больше, ни меньше как епископ в Албании, влиятельнейший столп католической церкви. «Ну, ведь не можем же мы беспокоить его высокопреосвященство по такому ничтожному поводу, как приглашение в Албанию?» – смущенно спросила я. «Почему же не можем? – возразили мне. – Он же – РОДСТВЕННИК!» И тут же, прямо из шума и гама ресторана, епископу позвонили и объяснили, что НАШЕЙ новой родственнице нужна виза в Албанию. А через день, уже в Москве, я получила изящное официальное приглашение от католической церкви посетить маленькую, но прекрасную Албанию. Последнюю в Европе страну с патриархально-клановым укладом, где семья не что иное, как общество взаимопомощи в житейских делах, регулируемое беспощадными и древними законами, а люди этой таинственной земли всегда выгадывают для СВОИХ.

«Мир упавшим»

Это первые слова, которые русские запоминают на албанском. «Мир упавшим» означает «до свидания». И тебя тут же предупреждают: «Ни в коем случае не говори «мир усопшим»!» («Усопшим» созвучно страшному албанскому проклятию «ушовши» – «чтоб ты был стерт с лица земли».) Но, как в сказке про белую обезьяну (когда дозволено думать о чем угодно, кроме белой обезьяны, и о ней-то, проклятой, ты только и думаешь), в нужный момент из меня всегда выскакивает «мир усопшим».

Албанский язык – язык-одиночка и выродок. В мировой семье языков у него ни родни, ни знакомых. Он доводит до бешенства полицейских всей Европы, охотящихся на албанскую мафию от Лондона до Милана, своей невозможностью хоть как-то объясниться. Не язык, а секретный код – только для посвященных. Происхождение и языка, и самих албанцев темно и мутно, как вода в половодье. Из множества приемлемых версий ни одна толком не доказана. За нежелание ассимилироваться с другими народами и умение отстаивать свою идентичность в любых новых условиях албанцев часто называют балканскими евреями. Где бы они ни жили – в Греции, Турции, Сербии, Швейцарии или США, – они всюду сохраняют свой язык, законы и обычаи. (В Италии, к примеру, еще с XV века существуют албанские деревни. Их жители уже пятьсот лет упорно говорят на староалбанском и придерживаются собственных правил.) Сами себя албанцы называют «шкиптары» – «те, кто говорит ясно и понятно».

Маленькая Албания – самая нищая страна Европы с населением всего-то 3,2 миллиона человек. Пять веков находилась в составе Османской империи, а независимость обрела лишь в 1912 году. Албания как государство – результат международного компромисса. После первой Балканской войны послы великих держав, отнюдь не заинтересованные в албанском национальном проекте, кроили карту Балкан на свой вкус и цвет и нарисовали Албанию в ее нынешнем (сильно усеченном, по мнению местных националистов) виде.

В XX веке Албания пережила монархию (в 1928 году амбициозный правитель-авантюрист Ахмет Зогу провозгласил себя королем Зогом Первым), фашистскую оккупацию Муссолини и сталинистский параноидальный режим диктатора Энвера Ходжи, на пятьдесят лет изолировавшего страну от остального мира. (По сравнению с наглухо закрытой Албанией СССР выглядел образцом демократии и толерантности.) Единственным другом страны-отшельницы числился социалистический Китай. (Главный лозунг дружбы: «Великий Китай не поест один день, маленькая Албания будет сыта целый год».)

В 90-х годах, после распада Югославии, начала войны в Косово и крушения коммунистического режима в Албании, на Балканах вспомнили о проекте «Великая Албания». Сам проект возник еще в 1878 году, когда в Косово, в Призрене, встретились представители всех албанских регионов Османской империи. Идея нашла частичное воплощение во времена Гитлера и Муссолини (Косово и Метохия были присоединены к Албании во время итальянской оккупации), а призрак ее обрел плоть и кровь уже в независимом Косово. На флаге нового спорного государства шесть звезд – в честь якобы шести (!) народов, живущих в Косово (не забыли даже крохотную общину цыган). Но, по слухам, тайный шифр флага – шесть территорий будущей «Великой Албании» (Косово, половинка Македонии, Албания, долина Прешево в Сербии, греческий регион Чамерия и часть Черногории).

Сразу оговорюсь: граждане самой Албании к «великой» идее относятся без фанатизма, выступая скорее в роли болельщиков, чем игроков. «Слушай, мы и так уже в Албании, – твердят они за стаканчиком ракии. – Чего нам бороться-то? Пусть соседи борются, а мы, если что, поддержим». И хотя Албания пару дней билась в судорогах ликования, когда Косово объявило независимость, а стены в столице Тиране исписаны лозунгами «Нет Албании без Косово и Чамерии!» (Греция), местных жителей куда больше волнует перспектива поживиться за счет соседей, которым Запад обещает бешеные финансовые инъекции. «Конечно, мы хотим жить все вместе. Это нормальное желание, – говорит Джи-Джи, хозяин модного бара. – Все албанцы – националисты. Но, говоря откровенно, помирать за идею «Великой Албании» мы не собираемся. Рано или поздно все случится само собой. Когда Косово, Македония и Албания вступят в ЕС, границы станут условными, и тогда слияния не избежать».

Пороховая бочка Европы

В Албанию я приехала в разгар коррупционного скандала. Только что отгремели взрывы на оружейном складе в деревне Гердец, в результате которых девять человек погибли и 244 получили тяжелые ранения, а по Тиране уже ползли грязные слухи.

«Вся Албания – в буквальном смысле слова безумная пороховая бочка Европы, – говорит тележурналист Сокол Брегу. – Со времен диктатора Энвера Ходжи под землей хранятся 120 тысяч тонн боеприпасов, и достаточно коробки спичек, чтобы за ночь стереть Албанию с лица земли. Одно из главных условий вступления в НАТО – утилизация старого оружия. Выгодный подряд на эти работы получила американская компания. А дальше – дела темные. Лицензия американцев кончилась еще год назад, и они подрядили местную албанскую фирму. Субподрядчик решил, что нанимать профессиональных саперов дорого. На работу взяли деревенских женщин и подростков, научили их за пару дней, как молотками разбирать снаряды. Мастерскую по разборке открыли прямо рядом с главным шоссе, ведущим в город, неподалеку от международного аэропорта (в котором, кстати, взрывом заклинило двери). Кто совершил ошибку, и что на самом деле произошло в роковой день взрыва, выяснить уже невозможно. Ясно одно: албанскую пороховую бочку надо обезвредить как можно скорее. И без последствий».

Что только Албания не делала со старыми боеприпасами! Продавала в Афганистан, посылала в качестве «братской» помощи в Косово, топила в сказочных бухтах Адриатического моря. Те, кому случалось отдыхать в окрестностях Влера, рассказывают, какие сюрреалистические картины открываются любопытному ныряльщику: кладбище снарядов и «калашниковых» в лазурных водах Адриатики.

Из этой надписи на фасаде дома в Тиране следует, что вслед за Косово албанцы мечтают прибрать к рукам и часть Греции – провинцию Чамерия.

Если старые боеприпасы можно хотя бы разобрать или продать за бесценок, то что делать с 700 тысячами (!) мини-бункеров времен диктаторского режима (на каждую албанскую семью – по бункеру), не знает никто. «Доты строили на совесть, – говорит бывший полковник Пиро. – Лучший цемент, качественная арматура, дорогая сталь. Взорвать их непросто и стоит немалых денег». Доты давно стали частью албанского пейзажа – серые космические «грибы», вросшие в землю, вокруг которых пасутся барашки и козы, а деревенские жители справляют в них нужду. Несколько дотов модные рестораны используют как кухни, чтобы придать коммунистическую изюминку дизайну. И в этом вся Албания – любопытная смесь тоталитарного прошлого и коррупционного настоящего, роскоши и крайней нищеты, богатства и грязи. Элегантные заведения здесь мирно соседствуют с мусорными свалками. Все побережье курортного Дурреса застроено новенькими отелями, зато в море стекают канализационные отбросы. И повсюду великая стройка, скелеты будущих зданий, над которыми гордо реют американские флаги (знак признательности со стороны албанцев). По темпам строительства Албания давно обогнала самые развитые страны мира. Откуда же деньги?

Как можно жить припеваючи неизвестно на что

Первое, что вас поражает в беднейшей стране Европы, – количество «Мерседесов». Их стройные блестящие колонны движутся по раздолбанным дорогам вперемешку с последними моделями БМВ, «Порш Кайенами» и «Рейндж Роверами». Однажды я даже видела новенькую «Феррари», с ревом скачущую по ухабам. Когда меня спрашивали, какая у меня машина, я мямлила и краснела: «Ну, этот… как его… «Хендай Гетц»». И видя легкое презрение в глазах собеседников, смущенно добавляла: «Он маленький, но хороший».

По количеству машин класса «люкс» на душу населения нищая Албания занимает одно из первых мест в мире. Объясняется все просто. Роскошные, но уже потерявшие девственность авто гонят со всей Европы в черную дыру под названием Албания, где их продают за полцены. Затем предприимчивые экс-владельцы машин заявляют в полицию об угоне и получают полноценную страховку (плюс деньги за тайную продажу). И все довольны. В Албании машины официально регистрируются и разъезжают по стране и соседнему Косово уже без препятствий. По последним данным, из каждых 500 местных машин 470 числятся в европейском розыске (среди них не только немолодые «Мерседесы», угнанные за страховку, но и новички модных автомобильных салонов, украденные обычным «честным» путем).

Вкус к нелегальщине у албанцев в крови. Но все их проделки возмутительны только со стороны, внутри же, при защите общего, тайного интереса все выглядит просто и почти мило. То, что в цивилизованном государстве считается преступлением, в Албании сойдет… ну, скажем, за смекалку или проявление отваги. Не считая традиционного для Балкан трафика наркотиков и торговли живым товаром, здесь процветают все виды контрабанды – от сигарет (между прочим, из России) до… людей. Еще совсем недавно нелегальная эмиграция была чудовищно прибыльным бизнесом. Всего два часа на моторной лодке через пролив Отранто – и ты в Италии. Далее, по цепочке, в зависимости от желания клиента и толщины его кошелька – переброска в любую страну Европы и нужные документы. Кто только не шел этим путем! Курды, пакистанцы, турки, арабы, китайцы. Лавочку прикрыли, когда Евросоюз (в лице Италии) поднял крик. Дело дошло до того, что в Албании запретили моторные лодки и даже водные скутеры.

Но, как известно, законы придуманы для того, чтобы их нарушать. На сегодняшний день нелегальная доставка в Европу стоит около пяти тысяч евро. Метод прост: в море выходят сразу несколько моторок и бросаются врассыпную. Два или три катера итальянской береговой полиции мечутся между ними, не зная, кого хватать. В общей суматохе как минимум две моторки благополучно добираются до Шенгенской зоны, остальные возвращаются на стоянку и готовятся к новой игре в догонялки.

А начиналось все романтично. В 90-х годах, после крушения диктатуры, ошалевшие от свободы люди толпами хлынули за границу – без виз и паспортов. Без каких-либо документов вообще! Корабли в гаванях брались штурмом. «Что это было за время! – ностальгирует бармен Джи-Джи. – Набитые битком автобусы ехали к морю. Тысячи людей захватывали корабли и кричали: «Чао, мама! Чао, папа! Я еду в Италию!»»

Эта волна взбудораженных искателей счастья накрыла всю Европу сетью семейных албанских связей, прочности которых я лично завидую, и позже обеспечила не только выживание маленькой Албании (ежегодные поступления от родственников составляют миллиард евро в год), но и прикрытие (юридическое, политическое и криминальное) всех видов кланового бизнеса – легального и нелегального.

Со времен коммунистического режима в албанской земле хранятся тысячи старых боеприпасов.

Причины редкой сплоченности албанской диаспоры по всему миру кроются в традиционном воспитании, основанном на кодексе чести XV века – известном «Кануне» Лека Дукаджини. Основные ценности албанского домостроя: безграничная преданность семье, почитание отца, племенная спаянность, когда верность сородичам ставится превыше закона, четкое деление мира на своих и чужих, умение хранить тайну и вендетта. Албания, пожалуй, единственная страна в Европе, где кровная месть по-прежнему считается истинной формой правосудия, и чем она безжалостнее, тем выше уважение соплеменников[22]22
  Прим. Дарьи Асламовой: На Сицилии, к примеру, итальянскому правительству почти удалось справиться со средневековыми предрассудками. Кстати, любопытный факт: среди предков сицилийцев, помимо норманнов, греков и арабов, числятся и албанцы. И только в Албании и на Сицилии существует традиция при опасных переговорах брать посредников-заложников из третьих семей.


[Закрыть].

Кажется диким, что в XXI веке люди считаются с правилами пятисотлетней давности, но это факт. На современных свадьбах жених получает в подарок от невестиной родни… пулю. (Смысл традиции дико красив и прост: если жена изменит, мужу не придется тратиться на пулю. Так сказать, пуля за счет продавца порченого товара.) Но все это безделушки в сравнении со страшным фактом: свыше пятисот семей годами не выходят из дома, опасаясь вендетты, длящейся иногда столетие. Женщины приносят еду (месть распространяется только на членов семьи мужского пола, включая младенцев). Дети рождаются и живут в четырех стенах, никогда не играют со сверстниками и не ходят в школу. Ни религиозные деятели, ни Национальный совет по примирению не в силах покончить с родовой кровожадностью. В этом вопросе кодекс Дукаджини беспощаден: «Кровь смывается только кровью».

Зато Тирана, пожалуй, самая безопасная столица мира. Ни «гоп-стопа», ни уличных ограблений. Убивают только за дело. Даже иностранцы не боятся гулять по ночам. Ведь они приехали к КОМУ-ТО. Кто же рискнет напасть на чужого гостя и обрушить на себя месть целого клана?

Случайных «беспредельщиков» полиция вычисляет максимум за два дня, а «мелочевку» решают на месте. Когда у меня из номера пропали украшения, гостиничный персонал припер к стенке девчонку-горничную. Та стояла на своем: «Не виновата я! Зовите полицию! Я не боюсь!» Тогда менеджеру пришла в голову вдохновенная угроза: «Наша гостья русская, из Москвы. Если ты не вернешь украшения, в Тирану из России приедет специальная русская полиция под названием КуГэБа, и тогда, бедная девочка, спасти тебя уже не в наших силах». Услышав страшное и непонятное слово «КуГэБа», горничная зарыдала и отдала украшения (а заодно и украденную косметику). Вещи мне вернули с униженными извинениями, горничную уволили, справедливость восторжествовала.

Вот на этих строчках и обрывается повествование дамочки, т. к. более в интернете или в прессе не было и нет продолжения этой интересной истории. Кому она наступила на хвост? Кого обидела – этого мне не известно, да и кому интересно, если честно, копаться в грязном журналистском белье?! Заказ сделан? Сделан. Бабло освоено, страна исследована вдоль и поперек. Да ещё и в курортный сезон. Класс?

А вот ещё интересная цитата-перепечатка Киевского журналиста Олекса Семенченко от 30 марта 2009 г. Практически слово в слово украинский журналист даёт перепечатку своей же статьи спустя восемь лет. Это, разумеется, дело каждого, но неужели за восемь лет так ничего и не поменялось в Албании? На Украине всё изменилось, даже люди стали другими. Более того, убавилось население, уменьшилась территория страны…

Ну да ладно, предлагаю к просмотру (чтению) статьи О. Семенченко, т. к. в ней тоже много интересного и полезного. И, пожалуйста, не забываем о политической подоплёке автора… и, соответственно, всей риторике албанской темы.

АЛБАНИЯ: СТРАНА «МЕРСЕДЕСОВ» И ПУЛЕМЕТНЫХ БУНКЕРОВ 30 марта 2009 г.[23]23
  Прим. Автора: перепечатка статьи Олекса Семенченко в сокращенном варианте в информационно-аналитическом еженедельнике «Зеркало Недели», г. Киев, выпуск № 28 – 2017 г. 22 июля – 11 августа https://zn.ua/gazeta/issue/1116
  https://zn.ua/SOCIETY/albaniya_strana_mersedesov_i_pulemetnyh_bunkerov.html
  перепечатка статьи Олекса Семенченко: https://100dorog.ru/club/stories/?themeIds=27937


[Закрыть]

К Албании я подбирался постепенно. Сначала, когда открылись возможности для путешествий по миру, как-то меньше всего хотелось ехать в страну, пережившую еще более жесткую, чем советская, коммунистическую диктатуру с ее идиотизмом, так сказать, в квадрате. В Албании был еще более странный, чем его советский современник Брежнев, вождь Энвер Ходжа, и она провела десятки лет в полной самоизоляции. В воображении эта страна представлялась чем-то совершенно угрюмым и неинтересным, тем не менее иногда возникали и вопросы. После того как сталинист Энвер Ходжа отказал Никите Хрущеву в военно-морской базе на территории Албании, в 1961 году Москва с Тираной окончательно рассорились. Не углубляясь в тонкости идеологических расхождений, скажу так: Кремль начал делать вид, словно Албании не существует вообще. Если кто-то интересовался географией, как я в школе, то белое пятно на Балканах выглядело довольно странно. Почему нет информации? В университете я довольно рискованно дружил с иностранцем-югославом. Это сейчас они уже стали «братьями-славянами», а тогда был «предатель социализма Тито». У Белграда были непосредственные трения с Тираной и свой этнический албанский автономный край Косово. Поэтому их Албания интересовала больше. Однажды меня в разговоре с Милошем взволновал один наивный вопрос: «Как возможна диктатура над Адриатикой? Ведь там должны быть замечательные пляжи». На это мой друг ответил: «Да какие пляжи? У них там гражданские по улицам строем ходят. А за ношение плавок на людях легко можно в кутузке оказаться». Потом он еще рассказывал о документальном фильме, увиденном в Белграде. В нем вроде бы речь шла о том, что в Албании у каждого жилого дома стоял пулеметный бункер для обороны от «армии вероятного противника». Также в центре Тираны якобы была мечеть, в которой коммунистические власти устроили общественный туалет в рамках государственной политики атеизма (Албания была единственной страной в мире, где религия полностью запрещалась). Помню, что на этом фоне вылавливание комсомольцев у церкви на Пасху в Киеве показалось невинной забавой. Еще удивляло некое идеологическое упрямство Албании в отношении Советского Союза. Казалось бы, и те, и другие – коммунисты, чего же еще? Так нет же. Мне, привыкшему с раннего юношеского возраста слушать всяческие иностранные «голоса» на коротких волнах, несколько раз случилось натолкнуться на странное определение, которое употребляло в отношении СССР албанское русскоязычное радио: «социал-империалистический Советский Союз». Как так «империалистический»? Ведь мы же вроде интернационалисты? Потом начались пертурбации коммунистического времени. Албанцы сбросили коммунистического преемника Энвера Ходжи Рамиза Алию и избрали президентом диссидента Сали Беришу. Тогда в новостях было много сюжетов о пароходах, полных албанских беглецов, направляющихся в Италию (по некоторым подсчетам, треть всего населения страны воспользовалась падением диктатуры в надежде сбежать от ужасающей нищеты). Потом там какой-то местный Мавроди в 1997 году обманул половину населения с банковскими пирамидами. Но балканский гнев по этому поводу, в отличие от соответствующих российских событий, локализовать не удалось. Народ разграбил склады с оружием, начались насилие и полнейший беспорядок. В результате, чтобы избежать серьезного кровопролития, в страну были введены войска НАТО. Переход от коммунизма сталинского образца к демократии оказался самым болезненным в Европе. В прошлом году я уже был на самой албанской границе в Македонии, но пересечь ее не хватило времени. Наконец в этом году пришлось пообщаться с албанским иммигрантом в Англии. Сокол – бывший гимнаст, не вернувшийся домой после соревнований, а теперь преподающий в университете Ньюкасла, – был первым, кто рассказал мне об издержках коммунистического режима в Албании, пережитых им самим. В то время сосед шпионил за соседом, и даже в частном разговоре нельзя было сетовать на какие-то трудности, ведь это преследовалось властями. «Вот, например, в магазине нет картофеля, а сосед каким-то образом узнал, что ты отправился именно за этим продуктом. Если он спросит потом, вкусный ли был картофель, я должен ответить утвердительно, ведь иначе обвинят в клевете на коммунистический порядок». После всего вышеописанного уже накопилась критическая масса знаний, переросшая в желание лично увидеть, в каком состоянии эта когда-то беднейшая страна Европы вошла в третье тысячелетие? Этим летом я решил съездить в Шкиперию (так звучит название страны по-албански) в качестве приложения к посещению черногорского побережья Адриатики. Переход от славянского мира к иллирийскому (историки предполагают, что албанцы являются потомками древних иллирийцев – балканских племен, из которых лишь они единственные пережили варварские войны средних веков, сохранив свой ни на что не похожий язык) оказался плавным. Из итальянского порта Бари паромом я переправился в Черногорию. Проведя там несколько чудесных дней в Херцег Нови, Перасте и Которе, выехал автобусом в этнически албанский город Улцинь. Там и пересек близлежащую албанскую границу. Мало кто в Улцине толком знает, как можно переехать в Албанию. Что творится у единокровных братьев, проверять на личном опыте черногорским албанцам как-то не хочется. Многие высказываются о соседях довольно пренебрежительно, как, например, Шевкет – веселый хозяин одного отличного улциньского ресторана. Сначала он гордо так представился албанцем. Потом, узнав, что я – украинец, начал называть меня «славянским братом». А над албанцами с той стороны границы он все насмехался, мол, грязно, нет у народа культуры, и тому подобное… В одном из туристических бюро, где спросил о транспорте на Албанию, мне посоветовали идти на одну автостанцию, а там, в свою очередь, отправили обратно в центр города. Микроавтобус, вроде киевской маршрутки, отправлялся все-таки из центра – от кафешки рядом со стоянкой такси. Что касается цены на билет, то разные бюро предполагали что-то в пределах 10–20 евро. Оказалось, что на самом деле поездка из Улциня в албанский город Шкодер стоила лишь четыре. Перед выездом в шесть утра водитель микроавтобуса (албанец) собрал паспорта у всех пассажиров. Затем заказал себе чай и долго, минут 40, детально заносил паспортные данные в какой-то список. Большинство пассажиров (все, кроме меня, албанцы) в это время заняли места в салоне. Я же тем временем пил кофе. Когда водитель был готов ехать, он подозвал меня к машине и почему-то гаркнул на албанца, сидевшего на переднем месте. Тот обескуражено ушел в конец салона. Меня же водитель жестом пригласил сесть рядом с ним. Ехали мы до границы около часа по очень живописным местам. Наконец – граница. На выезде из Черногории водитель сам вынес все паспорта пограничникам. Метров через 50 – албанский пограничный пункт. Водитель делает то же самое, но на этот раз случилась задержка из-за моего присутствия среди пассажиров. Пограничники пришли на меня посмотреть. Дальше было довольно занимательное общение, пока один из пограничников не сообразил, что я знаю сербский. Он оказался единственным из всех присутствующих, кто мог на нем изъясниться. Пограничники хотели знать мой маршрут. Я объяснил, что еду в Тирану, а потом – в порт Дуррес. А дальше паромом обратно в Италию. После того как пограничник куда-то позвонил, наконец-то въезжаем в Албанию. Пассажиры, все – мужчины, врубились в конце концов, что с ними едет иностранец, начали знакомиться. Название моей страны? – ага, сообразили каким-то образом. Начинаю нащупывать почву. По-английски кто-то говорит? Один из попутчиков в ответ выдал грязное английское ругательство – единственное, известное ему слово. По-итальянски (это же напротив Италии и, принимая во внимание, что можно принимать итальянское радио и телевидение, казалось, этот язык мог быть им понятен)? Тоже нет, как и по-сербски, ведь в Улцине, где они все работали, это не требовалось, – там с ними все общаются на родном языке. Вдруг слышу: «Говоришь по-русски?» – «Да». – «Как тебя зовут?» Так, мол, и так. «А тебя?» Этого он уже не понял. Пришлось помогать жестами. Оказалось, Мухамед. Потом спрашивает: «Ты кто работать?» Отвечаю: «Журналист». Слышу, он переводит другим пассажирам: «професОр» (потом оказалось, что нужное албанское слово звучит «газетар»). На этом разговор закончился, и я начал рассматривать происходящее вокруг. По обе стороны узкой дороги, которая местами была асфальтированной, но больше срывалась на грунтовку, иногда возникали бедненькие села. Привлекло внимание, что возле дороги лежат кучи мусора, а дальше в поле стоит много оставленных разбитых автомобилей (видимо, автосвалок в этой стране пока не существует). Ну и обещанные когда-то Милошем бетонные пулеметные бункеры начали возникать везде довольно массово. Объявив своими врагами совершенно все страны мира (последний, с кем в 1971-м разорвали связи, стал Китай), Энвер Ходжа запер Албанию на замок и начал проводить политику экономической самодостаточности, весьма напоминающую эдакий военный коммунизм. Незадолго до смерти, в 1985 году, ему стало казаться, что весь мир вот-вот пойдет войной на Албанию. И тогда он однажды решает готовиться к отпору и мобилизует народ на строительство бункеров. По подсчетам, в течение довольно сжатых сроков в стране с примерно таким же количеством населения, что и Киев, было построено 700 тысяч бункеров. Сегодня никто точно не знает, что с ними делать. Они стоят везде: у многоэтажных домов и в безлюдных горах, у границ и в самом центре страны. В приморском Дурресе они построены прямо на пляже, видимо, чтобы отражать атаки из Италии. Я видел, как кто-то предприимчивый приспособил пляжный бункер под основу для бара, и его нынче украшает реклама кока-колы. (Трудно вообразить себе более наглядную иллюстрацию окончательной победы капитализма над коммунизмом!) И вот наконец-то Шкодер – один из самых древних городов Европы. Дорога снова облекается в асфальт, а на обочине начинают выныривать бары, в основном новопостроенные. Вдруг возникает невероятно импозантное сооружение на одинокой горе, висящей над крупным водоемом. Это – Розафа, легендарная крепость, подходящая к южному краю живописного Шкодерского озера. Иллирийская крепость стояла тут уже за 500 лет до рождения Христа, охраняя торговый перекресток на слиянии рек Буны и Дрины. Неподалеку от подножия крепости – автовокзал. Водитель, уже знающий мой маршрут по информации, которую я дал пограничникам, тут же перебрасывает меня на микроавтобус, следующий в Тирану. Он отравляется прямо сейчас, а на соседнем сиденье – мой «русскоязычный» друг Мухамед… В Албании, кстати, очень интересны именно эти автодороги. Кроме единственной новой 40-километровой скоростной автострады между Тираной и Дурресом, остальные дороги строили еще при царе Горохе, когда частных автомобилей в стране не было вообще, а следовательно, ездили по ним только считанные правительственные «членовозы». Сейчас же концентрация авто такова, что узенькие дороги с выбоинами не выдерживают. Продвижение вперед часто происходит черепашьими темпами. Совершенно обычная картина, когда за какой-то конной телегой плетутся пять-шесть «мерсов», которые не в состоянии эту коняку обогнать, поскольку двум легковушкам трудно разминуться. В городах движение крайне хаотическое. Полагаться на светофор нельзя. Правил никто не соблюдает. Вообще-то совокупный опыт страны в вождении автомобилей весьма незначителен из-за вышеупомянутого. Пешеход должен полагаться лишь на собственную сообразительность и скорость, если не желает оказаться под колесами. Как ни странно, но выяснилось, что Мухамед неплохо знал другой язык, который я понимаю, – македонский. Он оказался из какой-то пограничной с Македонией деревни и едва ли не полуславянином. Я его довольно удачно «использовал», записав на клочке бумаги несколько основных слов по-албански. При этом удивительно, но мне так и не удалось добиться от него слова «спасибо». Он почему-то упрямо не мог понять его ни на македонском, ни на сербском, ни на русском, ни на французском, ни на любом другом языке. Я даже описал ему ситуацию, когда он что-то хорошо делает, а босс ему за это говорит – что? «Сифьете», – смоделировал Мухамед, но позднее оказалось, что это, скорее всего, означает «хорошо». По пути в Тирану из Шкодера микроавтобус трижды останавливали полицейские. Интересна процедура приветствия водителя: полицейский всегда пожимает ему руку, прежде чем переходить к сути разборки. Я сперва даже подумал, что встретились старые знакомые. Это тоже эхо времен, когда все были «товарищами». Мухамед немедленно объяснил мне причину остановки: «Полицейский хочет сидеть в кафе, пить кофе. Ему нужны деньги». Ну, ясное дело, я это понимаю, впрочем, украинские полисмены, кажется, предпочитают другие напитки… Тирана оказалась большим городом, тоже забитым автомобилями, из которых, на глазок, примерно 80 процентов, – «мерседесы». Смело можно сказать, что эта страна имеет больше всего «мерсов» в мире на душу своего трехмиллионного населения. Сидишь, например, где-то в уличном кафе в центре города и видишь, как в течение минуты беспрерывной колонной мимо тебя едут одни лишь «мерседесы» – как новенькие, так и очень старые. Это некое представление о счастье рядового албанца, 14 лет назад не имевшего ничего. На вопрос, откуда деньги, до сих пор не могу ответить. Видимо, некоторые являются результатом преступной деятельности: торговли наркотиками, проституции. Албанская мафия – известное явление в странах Запада. Некоторые машины, видимо, краденые. Но ведь не столько же! Нельзя забывать и о сотнях тысяч албанцев, пашущих в таких странах, как Италия или Германия. Они годами отказывают себе в элементарном, дабы наконец-то исполнить заветную мечту и приехать домой на собственном «мерседесе». В Тиране нет службы информации для туристов. Если приезжаешь сюда без карты и справочника, как это сделал я, возникают огромные проблемы. Поскольку иностранцев тут почти не бывает, сеть отелей весьма ограничена. За неимением конкуренции несколько отелей в центре очень дорогие, как для моего бюджета. С другой стороны, чтобы найти что-то подешевле, нужно отойти от центра. Но в какую сторону? Спросить ни у кого ничего нельзя ввиду незнания языка, и остается одно: наугад бродить по улицам. В связи с этим мне вспомнилась история, которая случилась с моей сестрой в Берлине в 1989 году. Там на улице к ней с подругой со словами «Девочки, где гостиница?» бросилась старенькая узбечка в национальном халате и домашних тапочках. Поскольку девочки совсем не выглядели типичными советскими людьми, а говорили по-украински, то очень удивились, как их вычислили. Оказалось, что женщина отстала от своих, потерялась и от безысходности бросалась ко всем подряд прохожим в надежде, что кто-то ее поймет. Она, бедная, даже не знала, в какой именно гостинице живет, и ее пришлось отвести в первую попавшуюся, чтобы ей помогли… Никогда не думал, что и я окажусь когда-то в похожей ситуации! Наконец часа через 2 обнаружил таки очень приличный и относительно недорогой отель. Владелец хорошо говорил по-итальянски, и наконец-то удалось расспросить о некоторых вещах. Так что теперь можно было обменять деньги и поискать, где бы перекусить. Деньги в этой стране обмениваются тремя способами. Самый плохой курс предлагают официальные банки, которые охраняют люди с большими автоматами. Чуть получше курс в маленьких бюро, где меняют уже сами автоматчики, так сказать. В Дурресе я был ошарашен, увидев в окошке менялу с кружкой чая в правой руке и АК-47, лежавшем на столе по левую руку! И, наконец, почти официально действуют сотни уличных менял. Они ходят возле банков с «веерами» леков (так называется албанская денежная единица) и предлагают самый лучший курс. Центр Тираны довольно небольшой, а то, что там может интересовать туриста, очень легко обойти пешком. Почти все самые важные сооружения находятся на большой центральной площади, носящей имя Скандербега. Скандербег – это величайший албанский национальный герой. Его большое значение в истории страны признавал даже Энвер Ходжа, тем не менее считавший, без сомнения, величайшим героем именно себя. В XV веке под предводительством Скандербега албанцы в течение 25 лет оказывали сопротивление Оттоманской Порте. Историки утверждают, что он не проиграл туркам ни одной битвы, и только после его смерти страна была полностью покорена. Кстати, фильм о Скандербеге был едва ли не единственной албанской лентой, которую почему-то показывали на советском телевидении… Здесь таки на площади, рядом с мачтой с огромным красным с черным орлом флагом страны, стоит и довольно симпатичный памятник герою. Сразу за ним – наиболее выразительное историческое здание города – мечеть Этем Бей, построенная в 1793 году. Это, собственно говоря, та мечеть, которую так остроумно использовал Энвер Ходжа в борьбе за победу атеизма. Теперь она снова действует, но там я увидел лишь двух верующих. Хотя ныне в стране имеются мусульмане, католики и православные, они не особо активно практикуют религию. Памятник самому вождю с площади давно уже убрали. На высвобожденном месте на машинках за деньги катают детей. Радует глаз расположенный рядом Национальный музей истории. Он выглядит как типичный дом культуры в областном центре на всем пространстве от Житомира до Караганды. Его украшает мозаичное панно в стиле «рабочий и колхозница». За главными героями картины видна еще целая группа кто чем вооруженных решительных людей и албанский флаг. Все они до сих пор шагают к какому-то светлому будущему. А само направление этого движения в наши дни, наверное, символизирует движущаяся реклама, тут же, на соседнем доме. Там вам и голландское пиво «Амстель», и, опять-таки, эта вездесущая кока-кола. Одним словом: на Запад, в ЕС и НАТО. У президента и правительства намного более бедной, чем Украина, Албании в этом нет никаких колебаний или сомнений. Если пройти от площади Скандербега каких-то 200 метров в направлении довольно запущенного национального стадиона Чемаль Штафа, где сборную Украины вскоре ожидает отборочный матч чемпионата мира по футболу, то у реки Лана увидите бывший мавзолей Энвера Ходжи. После победы демократии тело вождя оттуда выбросили, но оригинальное напоминание о нем присутствует. Здесь работает бар под названием «Мумия». Это название тщательно выведено на стене экс-мавзолея красной краской с каплями, которые, по идее, должны символизировать кровь… В Тиране великое множество баров и ресторанов. Цены довольно низкие. Готовят тоже вроде неплохо. Местное вино – приличное, а вот пиво «Тирана» не очень рекомендую гурманам. Лучше заказывать «Амстель», если есть. Меню – одноязычное албанское, тем не менее, если вы знакомы с турецкой кухней, можете там многое идентифицировать. Иногда с официантом приходится общаться жестами, но во многих заведениях есть хотя бы один человек, владеющий каким-то иностранным языком. Чаще всего это был итальянский, затем – английский. Раз даже пришлось применить несколько греческих слов, которые даже в Греции удается применить крайне редко, так как большинство греков в сфере услуг знают английский. В ресторанах и барах почему-то нечасто интересовались, откуда я, несмотря на то, что иностранцев мало. Несколько раз, когда это все-таки случалось, название «Украина» немедленно вызывало одну из двух реакций: «А, Шевченко!» или «А, Руслана!» Кстати, в Тиране в магазине лежала кассета Русланы, а «Дикі танці» крутили по местному радио, и даже слышал ее там в каком-то баре. Тирана в общем сегодня выглядит значительно веселее, чем это было при коммунистической диктатуре. Понравилась идея мэра города, распорядившегося покрасить местное соответствие хрущевок во все цвета радуги. За посттоталитарные годы уже выросли совершенно западного вида высотные здания и современные отели, как, например, «Шератон» неподалеку от стадиона. Любопытно, что, расположившись в центре страны, Тирана вместе с тем находится менее, чем за час езды от великолепного адриатического песчаного пляжа. Чтобы туда добраться, нужно только сесть в автобус, отходящий от городского базара к порту Дуррес каждые полчаса. Цена билета – меньше одного доллара. Скоростная автострада идет по живописным местам, видимо, популярным среди местных нуворишей. Тут уже появились сотни вилл, со вкусом сделанных в средиземноморском стиле: персикового цвета стены, крыши из красной черепицы и раздвижные ставни. В Дурресе за комнату в недавно построенном у моря отеле я заплатил 25 долларов. Как и в Тиране, оказался там единственным постояльцем. Вообще-то, снова отмечу, иностранцев в стране почти не видно. Если в Дурресе они еще попадаются, поскольку оттуда отходят паромы на Италию, то в Тиране я видел лишь двух типично одетых американских мормонов, добравшихся даже туда в поисках неофитов. Любопытно, на каком языке они пытаются их обратить в свою веру? Дуррес – древний город. Его основали греки в VII веке до нашей эры. Долгое время город был крупнейшим портом на Адриатическом море. Тут начиналась очень важная дорога – Виа Игнатиа, которая вела до самого Константинополя. Много памятников римской эпохи. Среди самых интересных – амфитеатр, построенный во II веке до нашей эры. Еще один памятник – стены византийского города VI века, которые в XIV веке были усилены венецианскими башнями. В наиболее характерной из них, над морем, ныне действует весьма популярный среди модной молодежи бар. Стиль жизни в Дурресе очень интересный. Примерно в восемь вечера улицы, ведущие от центра к набережной, перекрываются для движения транспорта, и едва ли не все население города выходит на прогулку. Люди просто гуляют и смотрят друг на друга. Это продолжается около двух часов, а уже где-то часов в одиннадцать абсолютно все замирает. Не только Дуррес, но и вся Албания, ложится спать. Ночной жизни как таковой почти нет. В пятницу в 11 вечера закрылась даже дискотека возле моей гостиницы. В пляжную зону из центра города ездят маршрутные автобусы. Именно там больше всего видно, как за считанные годы все-таки успела вырасти албанская туристическая индустрия. Пока что она в основном ориентирована на своих, но качество вид некоторых гостиниц не вызывает сомнения: вскоре тут появятся и иностранцы. Пляж хорошо оснащен. Вода чистая, песчаная коса довольно далеко заходит в море. По пляжу бродят торговцы напитками и закусками. Среди них много детей. Со мной «разговорился» веселый мальчонка лет 10–11, Клавдиан, сперва довольно настойчиво, но вместе с тем и как-то смешно, предлагавший мне кока-колу или спрайт. Он не говорил ни на одном иностранном языке, поэтому я решил отвечать по-украински. Говорю: «Кока-кола – ні, но. Не п’ю». ДоктОр каже: «но». Коньяк – «по» (т. е. да), пиво, бірра – теж «по», а кока – «но». Смеется, отвечает, что сейчас сбегает, коньяк принесет. Снова отказываюсь, смеемся вместе. Дальше – урок географии. Клавдиан сначала думает, что я серб, потом – что немец. Об Украине он еще не слышал, но под конец «разговора» уже употребляет несколько украинских слов, только что услышанных от меня. Жаль – лингвистический талант пропадает из-за необходимости тяжело с детства работать. Видно, что многие рестораны и питейные заведения у моря содержат этнические албанские беженцы из Косово и Македонии. Некоторые из них, скорее всего, принимали там участие в боевых действиях. Так, возле одного из вновь построенных ресторанов, стоит громадная стела в честь павшего воина Армии освобождения Косово. Среди названий ресторанов, которые запомнил, – «Приштина», «Гостивар», «Тетово». Их опыт югославской кухни – как раз то, что нужно этой стране, которой 15 лет назад просто не было из чего готовить. Естественно, что и ресторанов как понятия тогда не существовало… Некоторые вещи в пляжной зоне могут даже шокировать иностранцев, особенно западных. Например, какой-то цыган водил по пляжу медведя на поводке, который был зацеплен за кольцо, продетое через нос. Албанские родители, нисколько не удивленные подобной жестокостью, охотно фотографировали рядом с несчастным животным своих детей. Посетителей одного участка пляжа почему-то охранял солдат с пулеметом, нацеленным в сторону остальных пляжников. А еще я увидел у моря тир, в котором стрелял какой-то господин, хотя было видно, что на линии огня в море плавают люди… Наконец вечером третьего дня, отстояв три часа в очереди к паспортному контролю в порту вместе с другими «иностранцами» – косовскими албанцами, чьи ооновские документы долго и придирчиво проверялись, я с некоторым облегчением отправился обратно – к берегам более привычной и более предсказуемой западной цивилизации.