Текст книги "Адриатические байки от Зямы Исламбекова"

– И что?

– По-моему это нам звонили с офиса…

– С какого офиса?

– Разводиловы ху@вы… Туроператоры ёб@нные, – Антон начинал нервничать.

Затем, через пару минут ему перезвонила Лара из Санкт-Петербурга.

– Антоша, привет?! Ты чё, не узнал меня? – Лара была чем-то огорчена.

– А, это ты?! – Антон искал что-нибудь, чем можно было вытереть пот с тела, который лился в три потока.

Ничего лучше не придумав, он взял детскую панаму белого цвета и тщательно вытер открытые части тела. Площадь детского головного убора была маленькой и после выворачивания наизнанку чистой сухой поверхности всё равно явно не хватало. Не прошло и полминуты, как из белоснежной красивой панамочка превратилась в грязно-серого цвета мокрую тряпку…

– Ну, как у вас там? – продолжила разговор Лара.

– Да так, как-то так, ничего, блин… Только нас никто не встретил и мы кукуем в аэропорту. А эти московские долбоё@ы нам звонят и, это самое, блин, ложат трубку.

– Кладут, Антон, кладут трубку, – решил поправить приятеля, уставший от жары, Виктор Иванович.

– Да мне по х@й, на что они и что куда, это самое, – завёлся Антон. – Я их всех, это самое…

Закончить фразу Антон не успел, т. к. к нему обратилась молодая мамаша, искавшая для своей девочки панамочку.

Антон повел плечами, что могло означать лишь одно, что он не в курсе дела и вообще, как говорят в Одессе, его тут вообще даже рядом не стояло.

Когда мамаша присмотрелась к грязной, мокрой и вонючей тряпке, ранее бывшей любимой дочкиной панамочкой, то сначала она потеряла дар речи, но потом вдруг она взорвалась. И, о чудо! За доли секунды она из интеллигентной милой и очаровательной блондинки превратилась в буйную торговку, у которой украли и деньги, и товар, …

Орать-то она орала что было сил, но при этом зорко следила за реакцией публики вокруг, в надежде отыскать взглядом виновника или причастного к этому инциденту, если можно так выразиться, маленькому происшествию. Однако в первые две-три минуты никто даже и виду не подал, что его это хоть как-то касается или он что-либо видел.

Да, вот такие чудеса, порой, случаются в людных местах, даже на чужбине. То никому нет никакого дела до других людей, а то вдруг одно слово, одно неловкое движение – скандал, драка…

Вот как можно в такой нервной обстановке разговаривать по телефону?

Виктор Иванович всё время поглядывал на свои часы, которые он снял с потной руки, но никуда ещё не убрал. А делал он это потому, что минута разговора с Россией стоила реальных денег. И хотя Антон разговаривал по своему номеру, но за всё ведь в конечном счете платил Виктор Иванович!? Безусловно, Антон отдаст ему деньги, потраченные в роуминге, но это будет позже, по прилёту…

С Ларой Антон проговорил ровно 39 минут. Он и ещё бы говорил и слушал, говорил и слушал, если бы не аккумулятор, который вдруг взял, да и разрядился.

За три, а может быть и быстрее, минуты Антон переставил симку в другую трубку, достал мобильную зарядку и попросил Виктора Ивановича подзарядить его телефон. И Виктор Иванович пошел искать розетку.

С Москвы всё-таки до наших туристов дозвонились. Описывать это не стоит, т. к. дурочка-мамаша продолжала всё это время орать и грязно материться, кондиционеры в зале по-прежнему не работали, воздух накалялся всё сильнее и сильнее. Лето. Черногорское лето…

В конце-концов приятели всё-таки решили, что ждать вечера, когда прилетает рейс из Москвы с восемью россиянами, можно и нужно в самом городе Тиват…

* * *

Часть вторая. Черногория

Никакого отношения к сюжету романа этот анекдот не имеет. И уж в качестве эпиграфа такую ерунду никто и никогда не будет писать или печатать. А я взял и напечатал, потому что анекдот – классный.

Пациентка у врача одевается после осмотра:

– Доктор, вы меня не поцелуете?

Врач:

– Ну что вы… Вы же мой пациент, врачебная этика… Мне и драть-то Вас не следовало…

Первый день отдыха, г. Тиват, Черногория

– Так, поедем-ка мы, бл@дь на х@й, на Опеле, – профилософствовал Антон, державший в одной руке видавший виды чемодан, в другой – свою любимую сумку на ремне, с которой он никогда и нигде не расставался. – Шеф, свободен? – обратился к водителю Опеля Антон.

– Руски? – спросил парень лет 28 или около того. Вьющиеся смоляные, потные кудряшки были густыми и длинными, почти как у пуделя, переходившие в волосатую грудь, шею, спину… Руки были тоже волосатыми и потными. На солнце по ощущению было градусов 45, а может быть и того более.

– Виктор Иванович, садимся, – скомандовал Антон и свою поклажу решительно поставил на капот автомобиля. Затем он бросил взгляд на водителя, показывая ему мимикой и глазами на вещи, которые тот должен был положить в багажник.

Это было что-то с чем-то. За пару секунд Антон выдал водителю подробный план действий, после чего он вопросительно взглянул на Виктора Ивановича, спрашивая мысленно того по поводу места в машине.

Виктор Иванович поднес свои манатки к багажнику и самостоятельно их погрузил вовнутрь.

А ещё через несколько секунд руссотуристы ехали на стареньком Опельке, любуясь замечательными видами через открытые стёкла дверей, через люк на крыше, радуясь тёплому ветру и яркому летнему солнцу.

– Где да идем? – спросил по-сербски водитель.

– Чего он хочет? – спросил Антон, сидевший спереди, у Виктора Ивановича.

– Спрашивает, куда ехать?!

– А чего он по-русски не говорит? – удивился Антон.

– А ты спроси его, – посоветовал Виктор Иванович.

– Пријатељи, ја све разумем. Ми смо браћа. Само ми реци где имате 10 минута, а ми ћемо бити тамо.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Виктор Иванович.

– Горан – планински човек, – ответил водитель.

– Горан? Серб? – переспросил Виктор Иванович.

– Да, Србин.

– Горан, нам надо на пляж. Большой пляж в Тивате? – спросил Виктор Иванович. – И сколько будет стоить до пляжа и обратно в аэропорт?

– У Тивту је плажа, ту је шеталиште. Али, поред ње се налази и плажа. Видиш? А колико вас чека?

– Тоша, не молчи, словно ты нем как рыба. Включайся в разговор, напрягай свои извилины. Я ничего не понял из того, что он сейчас ответил. Только без мата, пожалуйста.

– Сколько евро будет стоить? В один конец и туда-обратно? – Антон жестикулировал обеими руками, каждое слово процеживал по буквам.

– Ne разумеем, – Горан тряс головой, делал большие глаза, обращал взоры попеременно, то на одного, то на другого пассажира.

– Do you speak English? – с легкой улыбкой спросил Виктор Иванович.

– Oh sure. Do you speak English? – обрадовался Горан.

– Goran, how much will the road cost from the airport to the central beach? One way?[3]3
  Горан, сколько будет стоить дорога от аэропорта до центрального пляжа? В один конец?


[Закрыть] – спросил Виктор Иванович.

– Forty euros. Only there is no beach in Tivat, there is a central embankment, and along the edges of it there are beaches where you can swim[4]4
  Сорок евро. Только пляжа в Тивате нет, есть центральная набережная, а по краям от нее есть пляжи, где можно купаться. А вы точно русские? Вы не из США?


[Закрыть], – с широкой улыбкой ответил Горан. – Are you exactly Russian? Are you from the USА?

– And why did you decide that we are not Russian?[5]5
  А почему ты решил, что мы не русские?


[Закрыть] – удивился Виктор Иванович.

– Да, па… Ви нисте руски. Ви – Амерички. И овде је – више као Јеврејин[6]6
  Да так… Вы точно не русский. Вы – американец. А вот он – больше похож на еврея.


[Закрыть], – вдруг по-сербски ответил Горан и рассмеялся в усы, искоса поглядывая на Антона.

– Так, бл@дь, я что-то ни х@я не понимаю, – подключился к разговору Антон, – Вы, бл@дь, можете базарить по-русски? А? Чё он там говорит? Сколько его колымага стоит? Сколько, бл@дь, надо евриков за эту, на х@й, бл@дь, балалайку?

– Да всё нормально. 40 евро в один конец. И, Антон, не ругайся, пожалуйста, – спокойно ответил Виктор Иванович.

– Сколько, сколько? Он чё, в натуре, ох@ел, бл@дь, пидор вонючий? А? – Антон взорвался и начал жестикулировать так, словно его ужалил не шмель, а гюрза или кобра.

– А что, ты считаешь, много? – удивился Виктор Иванович.

– Скажи ему, что 10 евро всего и пусть, бл@дь, радуется, что это – за туда и обратно, – Антон был просто в бешенстве.

– Jасно, јасно. Реци свом пријатељу да он није био нервозан. Добро, добро. Десет – ту, десет леђа, и десет за чекање. Нећете бити дуго?[7]7
  Ясно, ясно. Скажите своему другу, чтобы он так не нервничал. Хорошо, хорошо. Десять – туда, десять обратно, и десять за ожидание. Вы же не долго будете?


[Закрыть] – Горон с улыбкой пытался успокоить обоих, но эффект получился, скорее обратный.

– Goron, can you repeat again, only in English. I did not understand everything that you said?[8]8
  Горон, тебя не затруднит повторить ещё раз, только по-английски? Я не всё понял, что ты говорил.


[Закрыть] – Виктор Иванович переспросил Горона без улыбки и каждое слово он произносил четко, громко и без сильной интонации, словно робот или, может быть, продавец.

Горон повторил, Захаров перевёл, Антон взорвался.

– Пидарас, бл@дь, я тебе, бл@дь, ещё раз объясняю, что за пять минут, бл@дь, ты зарабатываешь, бл@дь, хорошие бабки, бл@дь! Ты понял, бл@дь? Пять евро туда и пять евро обратно и если не опоздаешь к 19.30, то будет приз – пять евро. Понятно, бл@дь? – Антон говорил так возбужденно, что на уголках рта у него выступила слюна с пеной.

Горон остановился у самой середины набережной, в самом центре города, если таковым можно называть дырку с населением[9]9
  Аэропорт Тиват (серб. Аеродром Тиват) – международный аэропорт, расположенный в четырёх километрах от города Тивата. Один из двух общественных аэропортов Черногории (второй – аэропорт Подгорицы). Аэропорт Тивата расположен в северной части Адриатического побережья Черногории. Из аэропорта круглый год осуществляются ежедневные рейсы в Белград и в Москву (аэропорты Домодедово и Шереметьево), в то время как остальные рейсы сконцентрированы в основном в летний период. Аэропорт обслуживает в основном чартерные рейсы, пассажиры которых в большинстве своём направляются на курорты Адриатического побережья. Прежде всего, он удобен для туристов, следующих в Котор (расположен в 7 км от аэропорта) и в Будву (в 20 км от аэропорта).
  Аэропорт Тивата был построен в 1971 году с взлётно-посадочной полосой длиной 2500 метров, которая находится поблизости Которского залива. В час аэропорт способен обслуживать до 6 рейсов.


[Закрыть] в 9,5 тыс. жителей. По спидометру, если бы он работал, расстояние равнялось бы 4,9 км.

Виктор Иванович посмотрел на Горана так, словно профессор уличил за списыванием любимого студента. Было ясно, что Горан понял, что случай не простой и его догадки, скорее всего, оправдались.

– Па, нека ме сада 15 евра и 19.30 Ја сам те упознао у овоме, на пример, локација. Добро? – Горан посмотрел на обоих, затем осознав, что его не поняли, повторил всё по-английски, – Well, give me now 15 euros and by 7.30 pm I'll meet you in this place, for example. Good?[10]10
  Хорошо, давайте мне сейчас 15 евро и к 19.30 я вас встречу в этом, например, месте. Хорошо?


[Закрыть]

– Ни х@я не гуд! Сейчас получишь пятёрочку, и пизд@й до вечера, хоть вообще сюда больше, на х@й, не приезжай! Понял? – Антон впервые заулыбался, начал похлопывать ладонью по ноге.

– Goron, he says that five euros now and the rest – at 7.30 p.m., when you will take us back. Good?[11]11
  Горон, он говорит, что пять евро сейчас и остальное – в 19.30, когда будешь нас забирать обратно. Хорошо?


[Закрыть]

– Јевреји, – сквозь зубы выдавил Горон.

– Do not forget, anti-Semite, at 7.30 p.m. we are taken away from here[12]12
  Не забудь, антисемит, в 19.30 нас забираешь отсюда.


[Закрыть], – с плохо скрываемой улыбкой перевел Виктор Иванович, после чего, вылезая из машины и беря свои вещи, он рассмеялся в голос.

Судя по реакции Горона, такие номера для него были не впервой. Оба туриста неспешно почапали к скамейке на набережной. Она была аккуратненькой: с одной стороны стояли двух-трёхэтажные домики из белого камня, с другой стороны парковались яхты, большие и малые. Оба пляжа были хорошо видны. Прохожих на набережной было мало, и приятели, не сговариваясь, оккупировав целиком большую скамейку, начали переодеваться. Первым догола разделся Виктор Иванович, который сразу же нырнул с трехметровой набережной в воду. Прыжок был на загляденье. С большим пузиком, без брызг, головкой вниз. Глубина у края была более трех метров, в метрах в 5-6 вдаль – резко возрастала. Антон не рискнул купаться голышом и решил прыгнуть солдатиком в семейных труселях. Руки в сторону, ноги полусогнув, сутулясь и громко матерясь, Антон дал столько брызг, словно его сбросили с десятиметровой вышки, плашмя.

Поблизости никого не было, т. к. везде висели таблички с запретом прыжков и купанием в воде. Редкие прохожие ярких эмоций не выражали, но и одобряющих или просто нейтральных взглядов на двух российских пловцов также не было. Чудеса?!

Дорогой читатель, а про мороженое с пивом забыл? Не забыли лишь желудок и задница. Примерно через 10 секунд купания акватория Которского залива[13]13
  Ко́торский зали́в (серб. и черногор. Boka Kotorska, Бока Которска, итал. Bocche di Cattaro, буквально – «Которское устье») – крупнейшая бухта на Адриатическом море, окружённая территорией Черногории. Иногда Которский залив называют самым южным фьордом Европы, однако данное утверждение неверно – залив представляет собой погрузившийся в море речной каньон. Объём воды – 2412,306 км³. Площадь поверхности – 87 км². Площадь водосборного бассейна – 4000 км².
  Территория вокруг Которского залива была заселена ещё со времен античности и сохранила множество средневековых городов. Многие из них, такие как Котор, Пераст, Херцег-Нови, являются важными туристическими центрами.
  Местность имеет огромное культурное и историческое значение для черногорского и хорватского народов. Религиозное значение региона также велико: на берегах Которского залива находится множество старинных православных и католических церквей, некоторые из которых являются местами паломничества.
  Под регионом Которского залива принято понимать три черногорских муниципальных округа: Котор, Тиват и Херцег-Нови.


[Закрыть] была заминирована поносообразным шлейфом. Когда Антон увидел фекалии в воде, то его моментально вырвало. Купаться в дерьме было уже противно. Но самое забавное – это отсутствие лестниц на железобетонной набережной. Выход был лишь один – плыть на городской пляж и оттуда по набережной возвращаться к скамейке с чемоданами, сумками и пакетами, к вещам…

Подробности выхода из морской пучины опускаются по этическим соображениям, т. к. один пляж был исключительно взрослым и нуддистским, а другой – детским. И там, и там было многолюдно.

По стечению обстоятельств приятели вначале приплыли к детскому пляжу. Шум, гам и истеричные бабские вопли сподвигли наших пловцов отплыть на большую глубину, а затем взять курс на нуддистский пляж. За час задача была выполнена. Предстояло лишь голышом пробраться к своей скамейке.

– Да что же они так кричат? – недоумевал Антон, озираясь по сторонам во время следования босиком по раскалённой от солнца железобетонной набережной.

– Черногорцы, – только и был ответ Виктора Ивановича.

– Что-то я в туалет на нервной почве захотел, – сказал Антон и сиганул с набережной в воду.

– Ну, что, можно поздравить с облегчением? – спросил Виктор Иванович своего товарища.

– Пока не понятно, – неопределенно и загадочно ответил Антон.

– Не понял? – удивился профессор.

– Я, похоже, сиранул в трусы.

– До прыжка или после? – решил уточнить Виктор Иванович, остановившийся в ста метрах от скамейки, ведя разговор с Антоном, который в воде уже был без трусов и внимательно разглядывал цветовую гамму на внутренней части материи. – Антон, а ты в курсе, что плаваешь сейчас в собственном дерьме?

– Ох ты, бл@дь, сука ёбан@ая, бл@дь! – и Антон стал быстро отгонять от себя всплывающие фекалии и уходить на глубину, подальше от берега.

А тем временем вокруг Виктора Ивановича стали собираться редкие прохожие, незаметно беря его в полукруг. В основном это были пожилые пары и дамы средних лет. Детей и молодёжи было мало. Зеваки всё прибывали, а Виктор Иванович, не замечая никого поблизости, продолжал переговоры с засранцем.

Через полчаса, одевшись по сезону и по погоде, убрав все лишние вещи в свои чемоданы, приятели решили перекусить. Антон не стал надевать плавки, оставшись в выстиранных морем, с солевыми белыми разводами, черных семейных трусах, которые оказались неимоверно большого размера и которые слегка прикрывали колени. Виктор Иванович красовался в новых плавках и незаменимых слаксах, которым не было сносу последние лет десять.

От скамейки до ближайшего кафе было не более 100 метров.

Редкие на жаре прохожие наблюдали интересную картину: первым по Marshal Tito Shore шел сутулый Антон с чемоданом в правой руке и сумкой через плечо. Чёрные семейные трусы по колено ещё не высохли, зато была надета стремная цветная рубашка с длинными рукавами, которая свободно колыхалась на лёгком ветру. Антон что-то бормотал себе под нос, то и дело вздыхая, и время от времени оборачиваясь на Виктора Ивановича, который старался не отставать. В плавках и синих, видавших виды, слаксах 49 размера, с пузиком впереди и тяжелой поклажей, Виктор Иванович радостно улыбался, крутя головой по сторонам, разглядывая двух-трехэтажные домики, между которыми если и были проходы, то такие узкие, что, как говорится, на встречный расход можно было и не рассчитывать.

На черногорском языке названия улиц выглядели миленько. Однако всего запомнить было просто невозможно. Свернув налево, на Njegoseva, пройдя вглубь города метров 50-70, наши мужички остановились у второго по ходу движения справа, кафе, где за столиками сидели молодые люди и мирно беседовали. Они угощались пиццей, красным винцом и орешками. Покуривая местные сигареты с какими-то ароматическими добавками, посетители то и дело бросали косые взгляды на россиян.

А посмотреть, разумеется, было на что. Туристы с вещами, недолго думая, заказали пиво, пиццу и орешки. Официант долго добивался от них ответа на вопрос – какую пиццу они предпочитают заказать? Ни body language, ни english language, ни русский матерный – ничего не помогало сделать заказ. После того, как паренёк принес меню с картинками, Антон, тыча пальцем в картинки, сделал заказ.

Было жарко. Солнце палило так, словно это была не Адриатика, а экваториальная Африка. Прохожих было так мало, словно городок вымер. Либо все сидели под кондиционерами, либо не вылезали из моря. Одно из двух. А ведь в начале августа не должно быть такого дневного солнцепёка?!

На плоской и тонкой фанере в форме большого круга через 10 минут принесли гигантских размеров пиццу. Это был самый настоящий черногорский шедевр, т. к. пицца была разных видов в одном целом, т. е. были различные сектора, где красовались и ветчина, и рядом были грибы и т. д. Всего было шесть вариантов пиццы, разрезанной специальным ножом так, чтобы получалось каждому по кусочку разной пиццы.

Тоша к моменту подачи пиццы осилил два пакета орешков с тремя большими кружками холодненького пива и игриво косился на две кружки Виктора Ивановича, которые, в итоге, он также осилил под предлогом спасения ситуации… Какой такой ситуации? А той самой, когда срок годности пива истекает через 30 секунд. О, как!

Если кто-то наивно полагает, что с пяти литров пива и литра водки, да ещё шести порций пиццы и кучи орешков – классической закуски, будет хорошо, то он сильно ошибается.

И вот в этом месте следует внести ясность.

Во-первых, литровая бутылка водки была выпита не вдвоём, а вчетвером. Примерно тогда, когда пива оставалось по кружке и приятели вспомнили, что в чемодане у Виктора Ивановича лежат двенадцать литровых бутылок водки, за соседний столик подсели две симпатичные черногорочки, Желька и Зорица. Обе были жилистыми и худосочными, одна – смугляночка, а другая – натуральная блондиночка, со светлой кожей, короткими ресницами и светло-серыми глазами. Светлокожая от природы Зорица была покрашена в блондинку с нереально белым оттенком и у неё грудь была размера на два больше, чем у Жельки. Именно она, Зорица, приглянулась Антону, который сразу же стал выказывать ей знаки внимания.

У Жельки волосы были длиннее и гуще, с тенденцией к завиванию. Правильные черты лица и тонкие губы, некоторая женственность, бросавшаяся в глаза с первых же секунд, несколько выделяли её среди других девушек. Красота была, спору нет, но не писанная. Первое впечатление было непонятным, т. к. Зорица была более смазливой, а черты лица – как у дорогой куклы. Желька мило и естественно улыбалась, включая богатую мимику и природную женственность.

Как вскоре оказалось, подружки вместе учились, а сейчас у них – совместный бизнес и здесь они – на работе. Обе прекрасно знали английский, итальянский, французский и немецкий языки. Они курили, пили и активно шли на контакт. Их руки были все в красивых татуировках, и вообще они приятно выглядели, и от их красивых фигур исходил не просто шарм, а букет запахов, перебивавший запахи пива, водки и желудочных отрыжек. Они заводили с первой секунды и мысли у обоих самцов были сугубо сексуальными постельной ориентации.

Чтобы дамочка могла всех очаровывать, недостаточно одних лишь природных данных и водки… Надо ещё сделать массу инвестиций в кремы, шмотки, фитнес, образование…

Желька и Зорица возбудили обоих самцов настолько, что Антон даже угостил девиц вином, пиццей и водкой, которой у них на тот момент времени было предостаточно.

Через 40 минут четвёрка была в уютной съемной квартирке, откуда был виден и аэропорт, и водные просторы адриатических шхер.

В этом месте настоятельно рекомендую открыть карту Черногории с детализацией г. Тивата, а также почитать в интернете всё про способы съема (склеивания) баб на отдыхе. Зачем? С какой целью? Одесситы на подобные вопросы всегда отвечают: «А я знаю?!»

По ходу написания романа фрагментарно мои знакомые читали черновой вариант отдельных глав и частей произведения, делая критические замечания, давая дельные, как им подчас казалось, советы. Советы были и космической важности, и такие, как, например, правильно написать то или иное слово, или даже целую фразу. А были и такие, где настоятельно рекомендовалось либо убрать какой-нибудь фрагмент, либо не писать вообще!

Молодцы, однако! Мо-лод-цы!

Видимо, не стоит расстраиваться от того, что читательская аудитория моих литературных шедевров мала?! Она и в процентном отношении, и в абсолютных числах (величинах) отображает современные тенденции общества, в котором книги, журналы и газеты не в почёте. А жаль, очень жаль.

Отсюда ведь и происходят всякого рода гнусности, начиная от бескультурья и косности, и заканчивая поносом мыслей, слов, никчемностью дел…

Я постоянно делаю акцент на том, что не являюсь профессиональным писателем, что я – простой слесарь-сантехник, что я пишу отчасти потому, что уже несколько лет не пью. А знаете, как нелегко быть непьющим и некурящим мужиком среди курильщиков и алкашей?!

А много ли алкоголиков в России?

А какой стадии или степени? С каким стажем? Среди женщин или мужчин? Или, может быть, среди детей?

А геев и лейсбиянок в России много?

Так, что-то я не пойму?! Я попал на допрос или закончились литературные мысли, умер сюжет и т. д.? И вместо литературных опусов я начал выдавать низкопробные философские сентенции?

У меня сейчас лишь один маленький вопрос – почему я должен выводить на страницах своих произведений исключительно положительных персонажей? Это кто вдруг за меня решил, бл@дь, что я вообще что-то и кому-то должен? Мне кажется, да нет же, я просто полагаю, что если кому-то, что-то, где-то и когда-то не нравится, то не надо себя насиловать! Надо взять и бросить всё к чертям собачим. И всё!

А как же быть с Родиной? Родину же не выбирают?!

Кто сказал, что Родина лишь одна? И у кого она одна?

У одних Родина там, где им хорошо живется, хотя и рождены они были в другой стране… У других – там, где им плохо живется… И не важно, были ли они рождены здесь или тут почему-то вдруг оказались…

А бывают люди, их, кстати, не так уж и много, у которых вообще нет Родины. Апатриды. Кстати, можно Родину потерять в душе, в сознании, а не в документах. И наоборот. Всё можно, можно и так, и этак, и ещё как-то так, вот…

А ещё мне говорят, что безнравственно показывать человеческие изъяны и язвы общества. Говорят, что пороки общества так сильно не выпирают…

Первым в туалет побежал Виктор Иванович, который обдрыстал весь унитаз и прилегающую к нему «акваторию», пространства. Желудочек работал отменно. Пиво, водка, пицца и мороженное творили чудеса ещё долго-долго.

Тем временем Антон силился, пытался определиться с очередностью траха. То, что обе подруги пройдут через него – сомнений не было. Однако, кто из них будет первой – вот это-то и было камнем преткновения. О приятеле он не беспокоился, т. к. в групповом сексе важна не столько очередность, сколько сама режиссура, фантазия и запас сил и энергии.

То и дело, похлопывая по заднице, поглаживая и пощипывая открытые и доступные места тела, Антон разрабатывал стратегический план своей сексуальной атаки.

Тоша был докой во всех этих историях и контроля над своими действиями и эмоциями до конца никогда не терял. Он, например, мог во время минета разговаривать по телефону, играть в карты, и даже элементарно пить или жрать. Нервы у него были железные.

Оставшись на пару минут в комнате, Антон начал внимательно изучать обстановку. Ему практически сразу попались две видеокамеры, замаскированные и скрытые таким образом, что в голову полезли всякие нехорошие мысли про шпионов, разведчиков и т. д.

Наконец, вылез из евросортира Виктор Иванович. Удивительно, как он так быстро справился со своей бедой, убрал за собой «следы», помылся под душем и … оделся?!

– Я сейчас, – буркнул Антон и пулей влетел в туалет.

Виктор Иванович вначале даже подумал, что приятель не успел снять штаны, т. к. раздались выстрелы мощнейшей желудочно-кишечной канонады, а затем откровенные вздохи облегчения. Потом он услышал ещё несколько отчаянных звуков, из чего сообразил, что из бедняги абсолютно всё выходит наружу через все отверстия, каналы, и способы опорожнения «емкостей» здесь не имеют значения.

Виктор Иванович бросил беглые взоры по интерьеру, прислушался к шёпоту на кухне, затем внимательно стал рассматривать всякую дребедень, разбросанную по комнате. Когда Антон выполз из туалета, то с мученическим видом, шаря в своей сумке обеими руками, он кивком указал приятелю сначала на одну, а затем и на вторую видеокамеру.

Виктор Иванович принял в дар от Антона долгожданный презерватив, который был извлечен им из волшебной сумки, осмотрел его и даже понюхал, затем им же, словно указкой, показал ещё на одну видеокамеру, которая не попалась в объектив внимания Антона.

– Ничего не пей и ничего не ешь. Понял? – Виктор Иванович шепнул Антону в тот момент, когда в комнату ворвались мощные запахи, летевшие впереди очаровательных Жельки и Зорицы.

Девушки источали страстные улыбки и взоры, движения их были не просто женственными, а исключительно сексуальными и обворожительными. Кудесницы на скорую руку приготовили сырную нарезку, чипсы и орешки под коньячок. А в четырех бокалах уже благоухал Henesy.

– Девчата, а чай будет? – спросил Виктор Иванович у Зорицы, которая была к нему ближе и которая, по всей видимости, должна была им заниматься.

– Мальчики, конечно, будет, – ответила девушка с такой очаровательной улыбкой, что Виктор Иванович чуть было не забыл про шпионские находки, которые теперь не давали покоя Антону.

– А давайте разденемся? – предложила Желька и стала оголяться.

Слово раздеваться было произнесено обыденно, повседневно. А ведь ещё не прошло и часа с начала их знакомства. Что это? Работа? Уж как-то быстро и не эротично девушки скинули с себя все одежды и стали внимательно следить за иностранными самцами.

Виктор Иванович решил сходить на кухню за чаем. Он со спины Зорицы увидел, как та собиралась в чайные кружки накапать из пузырька, который она держала в левой руке.

«Клофелин. Глазные капли клофелина. Ну, с-с-сучка…» – промелькнуло в мозгу искателя приключений.

– Almost was not…, – Виктор Иванович обнял со спины девушку, которая от неожиданности вздрогнула и выронила из левой руки на стол флакончик с каплями. – Ну, иди ко мне, шалунья!? – Виктор Иванович взасос поцеловал Зорицу.

Страстный поцелуй длился несколько минут, и сопровождался активными поглаживаниями груди, живота, спины, задницы, бёдер… И лишь когда он начал обеими руками снимать трусики, которые к тому моменту оставались единственным предметом из одежды, Зорица выскользнула из объятий, и, тяжело дыша от такого неистового натиска, стала что-то лепетать на итальянском. Она попыталась было выбежать с кухни, но Виктор Иванович перегородил ей дорогу и начал активно снимать свои летние брюки.

Оборона была разрушена после того, как брюки были сняты вместе с майкой, и оставалось лишь обнажить гениталии. Именно на стадии снятия труселей Зорица, словно пробка от шампанского, выскочила с кухни, и, вбежав в комнату, увидела Антона, одевавшего на свой конец презерватив.

Виктор Иванович всё-таки не стал снимать плавки, а вылил из чашек заварку и тщательно прополоскал посуду. Затем он заново налил заварку с кипятком в обе чашки и на подносе внес вместе с чистыми двумя бокалами, аналогичными тем, что были в комнате, что-то бормоча себе под нос.

– Будем пить только чай, – Виктор Иванович внимательно посмотрел на голого Антона, на члене которого красовался новый презерватив.

– Клофелинщицы? – только и спросил Антон.

– Да.

– Но еб@ть-то их можно?

– Я бы не стал, – тяжело вздохнув, ответил Виктор Иванович. – А хотелось бы, да?

Через пару минут раздался первый тост, за дружбу, за любовь!

А ещё через минуту парочки выпили на брудершафт. Девушки наивно полагали, что мужички ничего не знают и ни о чем не догадываются. Тем временем мужчинки были уверены на все сто процентов, что именно они контролируют ситуацию и им, разумеется, ничего не угрожает.

Если читатель не в курсе, как действует клофелин, то, с одной стороны, в этом нет ничего страшного, с другой стороны, это даже хорошо, т. к. шалости с этим лекарством часто приводят к летальному исходу. И здесь дело даже не в передозировке, а, например, в физиологических особенностях «тестируемого» или «тестируемой».

Все четверо пили коньяк из одной и той же бутылки. Антон умело выливал на стенку и на пол содержимое обоих бокалов, а Виктор Иванович быстро наливал из заварочного чайника чай. Заварка была не особенно крепкой.

Время шло, музыка играла, а эффекта от клофелина как не было, так и не наступало даже каких-либо намёков… У девушек стало возникать беспокойство. Такой осечки у них ещё ни разу не было. Поцелуи поцелуями, но оба жеребца были уже в презервативах, а девушки – абсолютно голыми. Вот-вот, каких-нибудь несколько минут, или даже секунд, и соитие случится, а в планах у девушек этого, разумеется, не было. Что делать?

Антон начинал терять контроль. В танце он то и дело пытался вставить то одной, то другой пассии. Девушки умело выкручивались, извиваясь и меняя позы так, что каждый раз желаемого результата не случалось. Однако вечно это продолжаться не могло, т. к. Антон начинал свои атаки всё решительнее и решительнее, сжимая своими руками бёдра и задницы всё крепче и крепче, и крутиться-вертеться девчатам становилось не только сложнее, но и не эффективно.

Вдруг на пол упал один из бокалов, и Антон встал левой ногой на разбившееся стекло. Стопу он сильно не поранил, но боль пронзила так, что мужик вскрикнул и его грозный аппарат тут же обвис.

Уборка битого стекла заняла пару минут. Сексуальные желания мигом исчезли. Виктор Иванович начал одеваться. Девушки перешли в яростное наступление. Они наполнили все четыре бокала коньяком и предложили тост за дружбу и любовь.

Все четыре бокала стояли на одном подносе. Виктор Иванович спросил у Зорицы насчёт закуски и вот тут-то и произошло самое интересное. Желька с Антоном пошли на кухню за сыром и орешками, а Виктор Иванович подошел к окну и начал смотреть в сторону аэропорта. Однако в оконном стекле он чётко видел все манипуляции Зорицы с глазными каплями. Девушка энергично капала в бокалы для Антона и Виктора Ивановича. Она была счастлива от того, что ей всё удалось. Первые два шага в сторону шалуньи Виктор Иванович сделал задом, давая девушке время на то, чтобы она куда-нибудь спрятала клофелин. Затем он развернулся к ней и с очаровательной улыбкой спросил насчет её машины, припаркованной напротив окна, на капоте которой сидела собака. Девушка быстро подошла к окну, даже выглянула на улицу, но там ничего не было. Она удивленно посмотрела на Виктора Ивановича, который проявил недюжинную ловкость, поворачивая поднос на 180 градусов таким образом, что теперь девушки будут лакомиться клофелином с коньячком.

С кухни вернулись Антон и Желька, с сыром, лимоном и орешками.

– Мальчики, за удачу! – сказала Желька и подняла вверх свой бокал, который она получила из рук Зорицы.

– Э, нет! Так дело не пойдет! – взбунтовался Антон. – Я пить не буду!

– Тоша, не дури, всё нормально! – полушепотом начал успокаивать приятеля Виктор Иванович. – Всё нормально.

Виктор Иванович осушил до дна свой бокал и руками стал помогать девушкам, чтобы они также осушили до дна свои бокалы.

Все трое выпили до дна.

– Ох, что-то мне захотелось присесть, – сказал Антон и плюхнулся на диван.

Желька, а за ней и Зорица последовали за ним, но плюхались они на диван, уже теряя сознание.