Текст книги "Анатомия американского национализма"

В этой связи весьма интересно, как складывалось отношение к такой исторической личности, как сэр Вальтер Скотт. Было широко известно и часто высмеивалось увлечение южан до Гражданской войны его историческими романами и стихами. В этом увлечении отчасти проявилась попытка южных рабовладельцев-плантаторов создать для себя подобие британского аристократического «благородного» наследия. Однако для ирландских шотландцев, живших в Америке на приграничных территориях, роль Скотта была совсем иной. Благодаря его книгам они пытались «переосмыслить» свою историю, представленную Скоттом в приемлемой, очищенной от жестокости обработке, и тем самым романтизировать свою реальную жизнь на южных приграничных территориях, которая, как отмечалось ранее, во многом повторяла условия жизни их диких предков.

Если бы Белый Юг получил независимость, сегодня труды Вальтера Скотта, возможно, рассматривались бы как работы других националистически настроенных поэтов и писателей XIX века, которые помогли «придумать свои народы», переплетая подлинные, но разрозненные легенды и истории в националистические мифы – таких писателей, как Элиас Лённрот (Финляндия) или Андрей Пумпурс (Латвия). Как сказал эстонский националист XIX века, «дадим народу эпос и историю – и дело сделано!». Сэр Вальтер Скотт даже не подозревал, что своими трудами он сыграет такую роль в истории американского Юга, и это лишний раз подтверждает, какими извилистыми культурными и духовными путями идет становление нации⁴⁰⁸.

Краткая зарисовка жизни на Дальнем Юге

В 1979 году я провел несколько месяцев в южной части штата Алабама в колледже в небольшом городке Трой. Я работал там по гранту «Союза англоговорящих»[11]11
  «Союз англоговорящих» – независимая международная организация (штаб-квартира – в Лондоне), имеющая целью способствовать взаимопониманию между народами с помощью английского языка. (Прим. переводчика.)


[Закрыть]. Этот грант был назван в честь губернатора штата Джорджа К. Уоллеса, который вскоре готовился выйти в отставку. В то время не только общество было жестко разделено на чернокожих и белых, но и почти поголовно все местные белые, с которыми я там встречался, были смешанного англосаксонского и ирландско-шотландского происхождения и по вероисповеданию принадлежали к Южной баптистской конвенции. Проведенное в 1982 году исследование показало, что в округе Пайк, где расположен город Трой, сторонники Южной баптистской конвенции составляли 67,5 процента населения, и лишь 15,7 процента населения принадлежали к Объединенной методистской церкви. Количество сторонников других конфессий не достигало 5 процентов от общего числа населения. Эти показатели по количеству южных баптистов и методистов остались практически неизменными и восемнадцать лет спустя. Количество фундаменталистов-верующих церкви «Ассамблея Бога»[12]12
  Речь идет о христианах-пятидесятниках веры евангельской. (Прим. переводчика.)


[Закрыть] и Церкви Христа[13]13
  Новая религиозная (христианская) секта, основанная в 1979 году американским пастором Томасом Маккином. (Прим. переводчика.)


[Закрыть] возросло до 3,8 процента и 4,9 процента соответственно⁴⁰⁹.

Общественный дух здесь в значительной степени сформирован под воздействием этих религиозных течений. Так, в этом округе действовал «сухой закон» (не полностью, но с запретом рекламы или распития алкогольных напитков в общественных местах; количество баров и время их работы было ограничено). Но казалось, что ни этот «сухой закон», ни то, что мы, студенты, были в основном моложе двадцати одного года, то есть возраста совершеннолетия, в котором человек уже имеет право покупать и пить спиртные напитки, – все это совершенно не влияло на то, как привыкли пить мои сверстники. Большинство белых студентов считали себя потомками деревенских рабочих, батраков и гордились этим. Они и в самом деле были очень далеки от центров американского богатства, власти, культуры и влияния. Они знали это и относились к этому, кто – с чувством оскорбленной гордости, кто – с горькой обидой.

Их отличало обостренное чувство этнорелигиозной принадлежности и приверженности местным традициям. Хотя лишь единицы происходили из богатых или аристократических семей, очень многие могли проследить свою родословную задолго до создания штата Алабама, от поселенцев, которые изначально переехали из штата Теннесси, Джорджия или Каролина. Удивительно, но некоторые из них даже гордились, что среди их предков были индейцы чероки или крики-маскоги, поскольку это было подтверждением давности их рода. Однако о наличии чернокожих предков, что порой также случалось, ни в коем случае не упоминали. Несмотря на государственные программы по оказанию помощи, бо́льшая часть сельского населения, как белые, так и чернокожие, были по-прежнему ужасающе бедны по меркам «развитых стран» мира, а уровень неграмотности оставался весьма высоким.

На удивление многие никогда не бывали за пределами штата Алабама, если не считать времени, проведенного на военной службе. Разве что приезжали порой в соседний городок Пенсакола да на пляжи узкой полоски континентальной части штата Флорида, протянувшейся вдоль Мексиканского залива, которую называют «ручка сковородки», а другие и там не бывали и вообще никогда не выезжали за пределы Юга. Учитывая, что в Соединенных Штатах расстояния по сравнению с Европой весьма большие, городок Трой в каком-то смысле был так же изолирован, как небольшие европейские городки до появления железных дорог.

Люди были очень добры и гостеприимны к частному посетителю (по крайней мере к гостю из Великобритании, из страны, к которой, казалось, здесь испытывают почти мистическое уважение как к военному союзнику и к земле, откуда были родом их предки), но многие из них крайне подозрительно относились к иностранцам и незнакомцам вообще и были очень мало осведомлены обо всем, что касалось Америки за пределами Нижнего Юга. А мир за пределами Америки и вовсе представлялся им неким театром теней, полным героев и демонов, но лишенный реального содержания. «Демоны» – в некоторых случаях здесь именно так буквально и называют врагов Америки, поскольку милленаристские[14]14
  Милленаризм – идея в христианстве, согласно которой неизбежно наступление тысячелетнего Царства Христа; приверженцев этой идеи называют милленариями, или милленаристами, или хилиастами. (Прим. переводчика.)


[Закрыть] взгляды на историю весьма распространены и среди студентов колледжа, хотя, конечно, в меньшей степени, чем среди остального населения.

Это было, таким образом, общество, столь непохожее на традиционное представление и об американском процветании, и о том, что США – «плавильный котел» наций, что это с трудом укладывалось в голове. И подобную картину можно и сейчас еще наблюдать в других небольших городах по всей территории Дальнего Юга и в некоторых районах Техаса и на Западе. Она хорошо демонстрирует то, что Оран Смит назвал сохраняющейся «невероятной однородностью населения среди белых южан»⁴¹⁰. Чернокожих уже принимают в университет и не подвергают открытой дискриминации, однако они все еще находятся в совершенно подчиненном положении и никакого влияния в местном обществе не имеют⁴¹¹.

За последние шестьдесят лет в стране произошли огромные экономические изменения, которые начались во время Второй мировой войны. Юг тоже значительно изменился. Произошло расширение промышленно развитой зоны с «индустриального пояса» Северо-Востока и Среднего Запада, в результате чего некоторые районы Юга превратились в одни из самых промышленно развитых регионов США. Эти изменения широко освещались не только местными средствами массовой информации⁴¹². Экономическое развитие привело к появлению новых иммигрантов, в том числе не только латиноамериканцев, но и выходцев из Южной Азии. Так образом, впервые с момента изгнания индейцев население южных штатов перестало делиться лишь на белых и чернокожих.

Тем не менее, взглянув на политическую, религиозную и идеологическую карту Белого Юга, можно увидеть общество, которое изменилось далеко не так сильно, как можно предположить, исходя из показателей быстрого экономического развития региона. Хотя латиноамериканское и южно-азиатское меньшинства значительно увеличились численно, однако проведенный в 2000 году опрос, направленный на изучение населения Юга, показал, что 65 процентов южан считают себя протестантами, а более половины населения штатов Миссисипи, Алабама и Джорджия принадлежит к одной конфессии – Южной баптистской конвенции. Шесть из десяти южан по-прежнему признают, что они предпочитают библейский миф о сотворении мира эволюционной теории (в их число, конечно же, входит и чернокожее население Юга)⁴¹³.

Этот регион по-прежнему голосует за политиков поразительно консервативного, религиозного и националистического толка. Старшее поколение этого направления, такие как Стром Термонд и Джесси Хелмс, уже покинуло политическую арену, но их сменили молодые деятели, такие как Том Делей, Ньют Гингрич, Трент Лотт, Джеймс Инхоф и Дик Арми, которые неуклонно продолжают следовать этой традиции. Это действительно «живые динозавры», как сказал о них один обозреватель. Они представляют собой пережиток мертвых традиций и устаревших идей.

Одна из причин такой преемственности, возможно, заключается в том, что в одном отношении в течение прошлого столетия Юг стал еще более однородным. До начала Гражданской войны негры составляли большинство населения двух южных штатов (Южная Каролина и Луизиана) и практически большинство еще в двух штатах (Алабама и Миссисипи). К 1960 году массовая миграция негров на Север, спровоцированная наличием рабочих мест в северных штатах и угнетением и притеснением со стороны белого населения Юга, привела к резкому снижению этих показателей. Это изменение помогает понять, почему даже предоставление негритянскому населению гражданских прав под давлением федеральных сил, чему ожесточенно сопротивлялись многие белые, не привело, как на Балканах, к массовым вспышкам насилия с их стороны, о чем не раз предупреждали расисты и консерваторы южных штатов. По данным переписи 1880 года, чернокожие составляли 41 процент населения Старого Юга. К 1960 году этот показатель сократился более чем наполовину⁴¹⁴.

Однако целых полтора столетия стремление белых сохранить вначале рабство, а затем полное разделение и подчинение себе чернокожих влияло самым непосредственным образом на склад характера и образ мыслей южан, которые стали отличаться закрытостью для внешнего мира. Для США в целом это имело последствия, которые ощущаются и в наши дни. Как до Гражданской войны, так и в середине ХХ века социальная система Юга находилась в «глухой обороне по отношению ко всему западному миру», а белые южане во всем видели «внешнюю агрессию» против Юга⁴¹⁵. Воздействие такого длительного пребывания в состоянии ожесточенной настороженности продолжает сказываться и по сей день.

Расовая солидарность придала белым беднякам чувство гордости за принадлежность к высшей, правящей расе и помогла им забыть о своей неприязни к богатым плантаторам. Культурная, расовая, политическая и экономическая настороженность в 1850-х годах достигла такого уровня, что Юг стал первым в современном мире местом, где «опасные книги» в массовом порядке предавали публичному сожжению. Это были книги из северных штатов, в которых отстаивались принципы отмены рабства и смертной казни. «На смену прежнему стремлению к новым идеям и былой природной общительности Юга пришли подозрительность и враждебность ко всему новому и иностранному, стремление отдалиться от казавшегося Югу враждебным мира»⁴¹⁶.

Поражение и примирение Юга

Защита рабства и его воздействие на культурную и духовную жизнь в сочетании с другими особенностями этой жизни Юга, как уже отмечалось, привели в 1861 году к попытке южных штатов образовать независимое государство и к их сокрушительному поражению. Потери, которые понесли южане во время Гражданской войны, были полностью сопоставимы с потерями европейских стран во время великих войн ХХ века. Практически 260 000 солдат Конфедерации и более одной пятой части всего белого взрослого мужского населения были убиты в бою или умерли от болезней. (Со стороны юнионистов погибло около 350 000 солдат, но население северных штатов было значительно более многочисленным.)

Сотни тысяч мирных жителей, и белых, и чернокожих, также умерли от болезней, вызванных недоеданием. Некоторые крупные города Юга были уничтожены, не говоря о многочисленных небольших городках. Кроме того, обширные участки местности по стратегии Шермана, Шеридана и других генералов-северян были преднамеренно лишены всякой растительности. Реальная стоимость всего имущества упала на 33 процента, поголовье лошадей сократилось на 29 процентов, поголовье свиней – на 35 процентов. Производство хлопка на Юге не могло достичь своего довоенного уровня еще в течение четырнадцати лет после окончания войны, вплоть до 1879 года⁴¹⁷. Более того, как и многие неоколониальные экономики мира, зависящие от производства какого-либо одного основного продукта, экономика Юга в целом находилась в рецессии в связи с падением цен на хлопок. Экономический спад продолжался в течение нескольких десятилетий, как и экономический спад в штатах на Великих равнинах, который возник в связи с падением цен на пшеницу.

Некоторым южным штатам Конфедерации потребовалось более ста лет, чтобы догнать остальные регионы Америки как по экономическому развитию и уровню дохода на душу населения, так и в плане доступа к высшей политической власти. Обширные территории так еще не достигли этого: многие районы в сельской местности и малые города Юга так до сих пор и не имеют никакого отношения к блистательной модернизации Атланты или Хантсвилла. В течение столетия, а по сути дела, и еще дольше, Юг был унижен (так воспринимают это его жители), поставлен в положение почти колониальной зависимости от Севера и Восточного побережья. Это наглядно проявилось прежде всего в железнодорожных тарифах на грузовые перевозки, которые были установлены в пользу Северо-Востока и в ущерб Югу. Такая вопиющая несправедливость была устранена только во время Второй мировой войны⁴¹⁸.

Кроме того, период «радикальной реконструкции Юга»[15]15
  «Радикальная реконструкция» – период в истории США, когда после Гражданской войны Реконструкцию (процесс реинтеграции проигравших в войне южных штатов Конфедерации в состав США и отмены рабовладельческой системы на всей территории страны) контролировал Конгресс, в котором преобладали радикальные республиканцы. (Прим. переводчика.)


[Закрыть] во времена введения на территории десяти бывших штатов Конфедерации управления военной администрации, когда чернокожие избиратели получили право голосовать на выборах, а также проходило выдвижение представителей чернокожего населения на политические должности, был серьезным потрясением для белого населения Юга. «Трагическая легенда о реконструкции», которая повествовала о преступлениях чернокожих, об их коррупции и «тирании», была бесконечно преувеличена и приукрашена последующей пропагандой южан. Особенную известность получил посвященный этой пропаганде роман Томаса Диксона «Человек клана» (The Clansman), а также фильм «Рождение нации» (Birth of a Nation), поставленный по этому роману. Тем не менее у этой легенды было и свое веское обоснование, пусть и не в реальных фактах поведения чернокожих, но во вполне реальных опасениях белых южан⁴¹⁹.

Абсолютное господство белых было восстановлено в 1870 году при содействии Ку-клукс-клана. Эта организация развернула кампанию террора, направленную и против чернокожих, и против белых сторонников республиканской администрации на Юге. После этого решимость исключить любую возможность даже ограниченной политической власти чернокожего населения привела к принятию на официальном уровне «Законов Джима Кроу» о расовой сегрегации, которые действовали в регионе до 1960 года. На неофициальном уровне эти законы были дополнены традицией общественного линчевания, которую стали применять и по отношению к неграм. В довоенные времена на Юге линчевание использовали чаще для наказания белых преступников. Рабы являлись ценной частной собственностью, их наказание было прерогативой их владельца⁴²⁰.

Когда население колонизованных территорий осознает, что находится под экономической эксплуатацией метрополии, его, как часто бывает, начинает возмущать также высокомерное и оскорбительное отношение к своей культуре. Южане с негодованием относились к критике расовых притеснений и устоев жизни, основанных на расовой дискриминации, на чем в основном были сосредоточены нападки северян. Основания испытывать возмущение и недовольство у южан есть и по сей день. Теперь, правда, чаще всего ироничные замечания в адрес южан (хотя, как правило, уже не по поводу расовой дискриминации, а на общие темы) позволяют себе либералы, интеллектуалы и кинематографисты Восточного побережья и Калифорнии. Этот сарказм продолжается (пусть и не всегда с равной степенью интенсивности) с 1830 года и до наших дней, а в 1960 году он достиг своего максимума в современной истории.

Столетием раньше, незадолго до начала Гражданской войны, один из северян, сторонник Авраама Линкольна, назвал Юг «самым бедным, самым гнусным, самым никчемным и самым убогим из всего сотворенного Господом, поэтому его нужно непрерывно третировать, травить, порицать и клеймить». Великий сатирик Г. Л. Менкен находил большое удовольствие в хлестком высмеивании варварства, невежества и глупости южан, а их фундаменталистские религиозные взгляды заслужили самых острых выпадов с его стороны. Даже если все это было вполне обосновано, едва ли подобное отношение способно было создать атмосферу взаимопонимания⁴²¹.

Во время своей предвыборной кампании на пост президента страны в 1968 году Джордж Уоллес заявил: «Обе национальные партии уже давно называют нас голодранцами и быдлом…и мы покажем им, что нам обидно, когда об нас постоянно вытирают ноги». Он подчеркнул, что эти партии представляют «материальные интересы Востока страны, которые сделали все возможное, чтобы жители нашей части страны вот уже сто лет жили, втоптанные в грязь»⁴²². Публичные нападки сенатора от штата Джорджия Зелла Миллера на демократов отчасти объясняются его реакцией, как он полагает, на издевки янки, считающих себя элитой общества, над культурой Юга:

«Когда лидеры демократов едут на юг Америки или выбираются в сельскую глубинку, они ведут себя, как длиннохвостая кошка, которая нервничает, оказавшись поблизости от кресла-качалки. Они абсолютно не знают ни как ступить, ни что сказать. Я видел как-то, как один из них пытался съесть вареную креветку, не сняв с нее панциря. А другой громко рыгнул, поперхнувшись слишком соленой для него сельской домашней ветчиной… Мы для них, как дядя-алкоголик, которого семья пытается спрятать от посторонних глаз в комнатке на чердаке. Как только заканчиваются праймериз и приближаются всеобщие выборы, наши национальные демократы демонстративно выводят Юг на всеобщее обозрение (но отстранившись, на расстоянии вытянутой руки), как бы желая сказать: «Посмотрите, как мы терпимо к ним относимся! Видите, какие мы заботливые? Вон, даже таких людей, как эти, мы приглашаем на свой большой праздник. Мы по-прежнему его любим, нашего странного старого дядюшку-отщепенца». Но как только выборы закончатся, старика отправляют обратно на чердак и не удостаивают его своим вниманием еще два года»⁴²³.

Мои знакомые из города Троя горько сетовали на то, что всякий персонаж-южанин в голливудских фильмах будет, скорей всего, изображен как один из полудюжины приевшихся и вызывающих отвращение типажей: либо как начальник полиции-садист, либо как белый бедняк, одичавший от жизни на болотах, либо как фанатичный и/или лицемерный проповедник, либо как коррумпированный политический лидер. В лучшем случае он может предстать в виде туповатого и простодушного парня-деревенщины или чудаковатой леди-аристократки на запустевшей старинной плантации (конечно, некоторые актеры-южане сами сделали карьеру, играя низкопробные роли «никчемных белых» и зачастую сами выпячивали негативные стороны южной культуры и системы отношений в южных штатах, как, например, Роберт Митчем и Берт Рейнольдс)⁴²⁴.

В целом южане критически отнеслись к недавно вышедшему на экраны фильму братьев Коэнов «O, где же ты, брат?», хоть и хвалили его за использование музыки Юга в саундтреке. Он вызвал их недовольство, поскольку в нем опять обыгрывается целый ряд набивших оскомину пошлых стереотипов. Неумолимый читатель волен, как предполагается, усматривать определенную поэтическую справедливость в том, что голливудские кинопродюсеры в какой-то мере сходным образом трактуют и белых южан, и американских негров с индейцами⁴²⁵.

Как уже не раз говорилось, это присущее южанам коллективное чувство всеобъемлющего поражения и унижения не вполне обычно для белых американцев, которые как нация традиционно гордятся своими непрерывными успехами и достижениями. Как выразился Ричард Уивер, «Юг – это такой регион [Америки], который попал в историю». Столь же необычно и чувство вины за прошлые массовые преступления рабовладения и расизма, которое испытывали наиболее либеральные южане, такие, как Уильям Фолкнер. Они гордились наследием своей родины, которое имело основополагающее значение для их самосознания и культуры. А те психологические травмы и нравственные страдания, которое причиняло им это наследие, можно, пожалуй, сравнить с тревогами и беспокойством, которое испытывали за судьбу своего народа и общества гуманистически настроенные патриоты-западники в среде русского поместного дворянства в XIX веке⁴²⁶. Пережитые ими глубокие противоречия и нравственные мучения обогатили, как когда-то и русскую литературу, литературную традицию Юга после Гражданской войны⁴²⁷.

Когда опасность отделения Юга миновала, большинство американцев готовы были закрывать глаза на прежние преступления рабовладельческого Белого Юга на почве расовой дискриминации, а отношение всей Америки в целом к Старому Югу уже перестало быть столь враждебным, как можно представить себе по ответной настороженности южан. Не зря огромную популярность на Севере снискала приукрашенная романтическая история о плантациях Юга «Унесенные ветром», и это лишь один из примеров. В ходе сплочения Америки как демократии для белого господствующего населения северяне присоединились к южанам в осуждении периода «радикальной реконструкции Юга», оценив свои действия в этот исторический период как трагическую ошибку, в том числе признав чернокожее население непригодным для участия в процессе управления государством⁴²⁸.

Героическая борьба Конфедерации с превосходящими силами противника вскоре стала военной легендой Соединенных Штатов в целом: ее символами стали совместные собрания ветеранов юнионистов и конфедератов, массовое вступление южан в армию во время войны 1898 года и несколько позже традиционная (сохранившаяся до наших дней) подача событий Гражданской войны в литературе, в голливудских фильмах и на телевидении⁴²⁹.

В этом белые южане были рады воссоединиться. Оставив свои мечты о независимости, Юг отреагировал на высокомерно-снисходительное отношение янки стремлением превзойти их в американском национализме. Особенно отчетливо у них проявлялось стремление превзойти изнеженных и безвольных янки в готовности бороться за Америку. Связанный с этим воинственный национализм был возвратом к довоенным установкам, в соответствии с которыми южане были самыми ярыми сторонниками американской имперской экспансии.

В то же время, однако, и другие американцы начали превозносить Юг именно за его поражение. Это было своего рода знаком отличия и примером для подражания для тех, кто в какой-то степени чувствовал себя лишним или потерпевшим поражение в Америке, где господствовали буржуазные ценности. Эту тенденцию мог бы олицетворять Генри Адамс на мотоцикле «Харлей-Дэвидсон», в ней остро ощущалась романтика безнадежности.

С одной стороны, она объединяла янки и тех, кто выступал против жадности, коррупции, пошлости, материализма и самодовольства послевоенного «позолоченного века» и до наших дней продолжает выступать против этих явлений в жизни Америки, так как этот протест сохраняет свою актуальность. В ходе этой протестной деятельности некоторые из них открыли для себя критику капитализма со стороны консерваторов и аристократов, которая возникла в рамках интеллектуального и культурного противостояния Юга в творчестве таких писателей, как, например, Джордж Фитцхью, который жил и работал в период, предшествовавший Гражданской войне, и была продолжена в деятельности таких интеллектуалов-южан, как Аллен Тейт в середине ХХ века, и в какой-то степени в работах Юджина Дженовезе и других уже в наши дни⁴³⁰.

С другой стороны социального и интеллектуального спектра, как отметил Джон Шелдон Рид, для многих южан и не только южан символы конфедератов стали воплощать смысл, отчасти сходный с высказыванием «Не наступай на меня». «Примерно в середине прошлого века [имеется в виду XX век] боевой флаг Конфедерации приобрел еще один смысл. В первую очередь на Юге, но не только там, он стал символизировать в целом общую непокорность властям и, в какой-то степени, протест против респектабельности. Те, кто использует этот смысл символа, возможно, вовсе не обеспокоен положением чернокожих или проблемами янки, идеалы выпускников университетов его также мало волнуют… Одна девушка выразилась следующим образом: «Когда я вижу флаг Конфедерации, мне представляется грузовик-пикап с ружейной подставкой для стрельбы и наклейкой на бампере: «Из-за мелких животных я не бью по тормозам»⁴³¹.

Представители белого рабочего класса Севера, которые чувствовали себя изгоями (в том числе многие ирландцы, поляки и представители других национальностей, не вошедшие в «ядро» основных белых этнических групп), приняли символику Конфедерации. В тенденции подобного использования идеалов Конфедерации можно проследить три важных составляющих. Самое главное – это, конечно, представление о превосходстве белой расы. Остальные составляющие выглядят более привлекательно. Одной из них можно считать образ «хорошего парня» или южного парня-деревенщины, о котором уже шла речь. Этот образ получил отражение, например, в популярном телесериале «Придурки из Хаззарда» (1979–1985). В этом проявляется врожденное неудержимое влечение ко всему буйному и бесшабашному, его выражает знаменитый бренд конфедератов – слово «ребел» (буквально: «бунтарь»), например, в названии бурбона «Ребел йилл» (буквально: «Вопль бунтаря»).

Стиль деревенщины как особое культурное направление, которое, скорей всего, возникло в среде не слишком респектабельных ирландских шотландцев, по сути дела, теперь больше ассоциируется с музыкой кантри, рыбалкой и пивом, чем с евангелическим течением в религии или уж, по крайней мере, с посещением церковных служб (что, конечно, не обязательно одно и то же, как демонстрируют в своем творчестве многие певцы в стиле кантри, в песнях которых смешивается глубоко религиозное чувство и полная отвязность)⁴³².

Еще одной особенностью культуры Юга, которая получила распространение среди широких слоев американских трудящихся классов и оказывает большое влияние на американский национализм, является образ стойкого, упорного и храброго в бою солдата Конфедерации времен Гражданской войны, отважно противостоявшего превосходящему по силам противнику⁴³³. Этот образ содержит большой эмоциональный заряд для многих белых американцев, которые чувствуют себя потерпевшими поражение в борьбе с экономическими и другими обстоятельствами, которые они не могут изменить, для людей, которые не могут считать себя ни богатыми, ни значительными, ни влиятельными, ни стильными. И, конечно же, те, кто испытывает чувство поражения, по всем своим ощущениям, по своим культурным предпочтениям, также являются националистами. Когда эти люди чувствовали, что руководители страны и генералы во время и после Вьетнамской войны предали их, они слушали баллады Брюса Спрингстина или Джонни Кэша, которые воспели патриотизм рабочего класса, преданного власть имущими, а не гимны протеста Дона Маклина или Боба Дилана. Таким людям нужен символ, в котором сочетаются и бунтарство, и отчасти все же американские национальные, и особенно военные, традиции.

Мои знакомые из города Троя, хоть в подавляющем большинстве являются потомками конфедератов и очень гордятся этим, к 1970-м годам уже в значительной степени стали ощущать свою причастность к этому новому, более широко понятому самосознанию и испытывать эти чувства. У них в целом все еще сохранились определенные прежние предубеждения южан против янки, но это стало чем-то вроде откровенной шутки, хоть и с оттенком горечи⁴³⁴. Самая сильная, открытая неприязнь, которую они проявляли в прошлом, стала теперь носить более общий характер, присущий скорей глубинке. Это неприязнь к «элите с Восточного побережья» и непатриотичной либеральной интеллигенции в целом, к «фруктово-ореховым штатам» Калифорния и (южная) Флорида, а также к образу жизни гомосексуалистов и хиппи, который широко распространен, по мнению общественности, в этих штатах, к Нью-Йорку, о котором не раз высказывалось пожелание, чтобы его отбуксировали подальше в море и затопили. Культурная, религиозная, этническая, экономическая, историческая и географическая дистанция, которая существует между Югом и Нью-Йорком, разделяет их, как пропасть, и означает, что южане почти не считают жителей Нью-Йорка своими соотечественниками.

В разгар иранского кризиса, когда были захвачены заложники[16]16
  Речь идет о событиях 1979 года, когда группа иранских студентов с молчаливого согласия аятоллы Хомейни захватила посольство США в Тегеране. (Прим. переводчика.)


[Закрыть], жители города Троя были настроены более националистически, чем обычно. Иранцы были причислены к целой плеяде иностранных деятелей, вызывающих у американцев ненависть. Однако весьма символично, и это доказала проявившаяся в полной мере после событий 11 сентября 2001 года опасная путаница понятий, что их обычно именовали тогда не «иранцами», а «арабами».

Общая воля

В Соединенных Штатах сильна и антитеза общепринятому национальному «символу веры». По существу, в ней проявляются все три «Р» (по определению Юджина Вебера) крайнего национализма: «Реакционный ответ на тенденции современности, Резистентность (противодействие и невосприимчивость) к изменениям и Радикализм, который ведет к радикальным изменениям в сознании»⁴³⁵.

Однако в сравнении с консервативным и националистическим радикализмом в большинстве стран мира у радикализма в Соединенных Штатах отсутствует один очень важный и широко распространенный элемент, а именно: стремление к авторитарной диктатуре у подавляющего большинства радикальных националистических и радикальных консервативных движений. Автократии, установленные при поддержке различных движений, в разные времена принимали самые разнообразные формы: традиционных монархий, военных хунт, фашиствующих режимов или режимов под руководством харизматических лидеров группировок молодых националистов-радикалов, как, например, гарибальдийцев (в свою очередь, их движение впоследствии во многом способствовало идейному развитию фашизма в Италии). В большинстве стран мира стремление к авторитаризму и принципу единоличного лидерства казалось неотъемлемым качеством подобного рода националистических течений. В какой-то мере это отмечалось и в Соединенных Штатах. Так, например, можно вспомнить о том, что в истории США было немало генералов, с разной степенью успешности проводивших в жизнь свои планы баллотироваться на высшие посты в государстве или стремившихся к этому⁴³⁶.