Текст книги "Огненная лилия"

Конечно, Волк не тот человек, с которым стоит заводиться, но сейчас он утомлен, ему больно, ему не до нее. Она приостановилась. Бросить Волка? И что тут такого? Ей вспомнился Быстрый Олень, умиравший у нее на руках.

Волк оставил бы его, если б не она. Но она настояла на своем. Но Волк-то не умирает. Подумаешь, рана. Боль утихнет, и он снова будет как новенький, трепать ей нервы в свое удовольствие. Нет уж, домой! Но отвезут ли ее домой? Или снова она будет напрасно умолять помочь ей? Как умоляла однажды, но никто не встал на ее сторону, напротив, ее отдали как неизбежную цену долгожданного мира. Но все-таки они принадлежат к ее миру, раньше или позже они помогут ей, или хотя бы не будут мешать ей вернуться домой. И ее губы приоткрылись, и зов готов был сорваться с ее языка.

Красный Волк медленно выплыл из полузабытья. Он был один в полумраке.

Он сел, помогая себе здоровой рукой. В мозгу пульсировала одна мысль

– в путь, и чем скорее, тем лучше. Здесь слишком близко деревня бледнолицых, их солдаты, а он должен добраться до своих и сохранить свой народ. Он достиг слишком многого, он вырвал у бледнолицых перемирие, столь необходимое гуронам. Но настоящая борьба еще впереди. Он оперся о каменный свод, вставая на ноги. Голова безумно кружилась. Надо же, как больно…А если б из плена не удалось сбежать, а алгонкины оказались порасторопнее?

Он мрачно усмехнулся. Голоса… Чьи-то голоса прервали его размышления, и тут-то он по-настоящему осознал, что он здесь один. Тигровой Лилии рядом не было. «Ты снова предала меня, скво, – подумал он зло. – Ты пожалеешь об этом». Он ощупал пол в поисках ножа. Есть! Странно, пленница не взяла его.

Сжимая гладкую рукоятку, Волк подался вперед, уверенный, что остановит беглянку во что бы то ни стало. Свет неприятно резанул глаза, и Волк раздраженно сощурился. И увидел Онор-Мари, привалившуюся к замшелому каменному выступу. Люди, чьи голоса донеслись до него, уже обратились в яркие движущиеся пятнышки вдалеке.

– Они все равно не помогли бы мне, – горько прошептала Онор. Казалось, она оправдывается. – Они только завезли бы меня еще дальше. А мне не нужно дальше. Мне нужно на побережье. Там мой корабль. Он отвезет меня домой.

У нее в глазах стояли слезы. Волк молча вернулся в пещеру. Через несколько мгновений он появился вновь, готовый отправляться в путь. Ни тени сочувствия не мелькнуло на неподвижном лице.

– Идем, – бросил он коротко и сурово. Но что-то изменилось. Вот только что?

Был разгар полудня. Солнце нещадно жгло все кругом. Онор-Мари с мрачной решимостью брела за индейцем. Ее единственным утешением было, что он все же шел не так быстро, как всегда. Иногда ей казалось, что он даже слегка пошатывается. Но тропа все петляла и петляла среди нескончаемых холмов, и с каждым шагом они продвигались вперед, и с каждым шагом Онор удалялась от побережья океана.

Вдруг Волк остановился. Его зоркие глаза жителя лесов разглядели что-то вдали. Он нахмурился.

– Что там? – спросила Онор. Волк поднял руку.

– Видишь? Там была дорога. Шла меж холмов до опушки леса.

– Лично я не вижу никакой дороги, – заявила Онор раздраженно.

– Ее там нет, – он продолжал напряженно всматриваться. – Там завал.

Придется свернуть.

– Как хочешь, Волк, – она равнодушно пожала плечами. Волк медлил. Что-то заставляло его колебаться. Наконец, он принял решение и, свернув с тропы, направился в сторону темнеющей гряды гор.

– И куда это мы? – поинтересовалась Онор. – Что-то непохоже, чтоб там можно было куда-то выбраться. Ты уверен, что нам туда надо?

– Там можно пройти, – уверенно сказал Волк.

– Ты считал, что и тропа цела и невредима. А она исчезла.

– В горах часто бывают обвалы.

– Отлично! Мне кажется, мы именно в горы и идем.

– Да. Правда.

– Волк! Я думала, что гуроны живут в лесах. Скажи, что это так и есть.

Я ненавижу горы.

– Так и есть. Владения гуронов начинаются за той грядой. В лесах, – пояснил он. Онор удивилась.

– Я вижу дым. С каких пор гуроны жгут свои костры так, чтоб знало полконтинента?

– С тех пор, как бледнолицые построили свой форт на границе владений гуронов.

Онор заинтересовалась.

– Ах, так там форт! Я и не знала, что французские солдаты есть так далеко от побережья.

– Они защищают колонистов, – заметил он с откровенной неприязнью. – И не думай об этом, Тигровая Лилия, – вдруг добавил он. Она нервно дернулась.

– О чем ты?

– Ты знаешь.

Онор вздохнула. Знать бы, откуда ждать помощи. Между тем, место, куда они выбрались, граничило с довольно крутой скалой. С трех сторон их окружали каменные глыбы, покрытые влажным зеленым мхом. Онор злорадно хихикнула.

– Я предчувствовала, что тут нет прохода.

– Тебя обманули предчувствия, Лилия. Это то самое место, которое я имел в виду.

– То есть? – она с опаской глянула вверх.

– Здесь не так круто, как всюду. Здесь можно подняться. Только до того перешейка. Там уже совсем легко.

Она медленно сползла на землю, прижимаясь спиной к холодному камню.

Сидя под скалой, она застонала:

– О нет, Волк! Не это! Я и физические упражнения – две несовместимые вещи.

– Я знаю, – он кивнул. – Я помогу.

Она скептически улыбнулась. Волк жестом велел ей следовать за ним и ступил на крутую, уходящую в небо тропу, если только беспорядочное нагромождение камней могло называться тропой. Онор двинулась следом. Здесь не было так отвесно, как показалось ей с первого взгляда, и первые несколько минут она бодро следовала за гуроном. Но потом она выдохлась. От жары она вся взмокла, и ее платье прилипло к телу. Колени не сгибались, ноги отказывались служить. Она упала на одно колено, еле дыша.

– Это не для меня, Волк… – пробормотала она, опустившись на землю и обхватив разогретый на солнце камень. Ее щека прижалась к его теплой поверхности, она закрыла глаза. Волк остановился обождать ее.

– Лилия, вставай. Погляди вниз. Мы прошли только малую часть пути. Не время отдыхать.

– Мне плевать. Не могу.

– Останешься здесь одна, – пригрозил он.

– Плевать, – повторила Онор. Волк посмотрел на нее, качнул головой и протянул ей руку.

– Держись, – здоровой рукой он схватился за ближайший выступ, чтобы ненароком не сорваться со скалы. Онор усомнилась.

– А твоя рана?

– Держись и пореже открывай рот.

Она вцепилась в его руку. Волк потянул ее на себя, и с такой поддержкой Онор поднялась и смогла сделать очередной шаг. Ей послышалось, что у Волка вырвался едва слышный стон, но раз он велел ей держать язык за зубами, она поджала губы и последовала за ним, кое-как переставляя ноги.

Теперь, когда Волк взял на себя основную часть усилий, от нее требовалось лишь успевать ставить ногу на очередной валун. Несколько раз Волк останавливался передохнуть, но неизменно вновь лез вверх, не щадя ни себя, ни свою пленницу. Он был утомлен и измучен, он делал над собой неимоверные усилия, превозмогая острую боль в раненой руке, которая, казалось, разливалась по всему телу, мучительную тошноту и головокружение. Здесь, среди скал, не было даже намека на тень, и летнее солнце разогрело воздух так, что он обжигал горло. Он и так отвратительно чувствовал себя, а тут ему приходилось едва ли не тащить на себе женщину, у которой не хватало сил одолеть крутой подъем.

Каждый шаг давался все тяжелее, перед глазами все обрело расплывчатый вид, но Волк знал, что расслабляться нельзя, иначе силы окончательно оставят его. Он позволял себе лишь короткие передышки… перевести дух, тряхнуть головой, разгоняя туман перед глазами, вытереть пот, стекающий со лба. Пленница тащилась за ним, хрипло дыша. Он с силой сжимал ее руку, зная, что стоит выпустить ее, и женщина беспомощно упадет, а он уже не найдет сил спуститься за ней, не сможет обернуться и посмотреть вниз, в глубокий провал за спиной. Его голова словно обратилась в огненный шар, так нещадно пекло солнце гор. Все чаще все перед глазами проваливалось в черноту, которую с трудом удавалось преодолеть. До вершины оставалось уже совсем немного. Вот уже доносится слабый запах дыма – люди близко. А тропа становится круче, валуны крупнее, ноги скользят по замшелому камню. Еще чуть-чуть. Уже виден конец пути. Еще пару шагов, еще одно усилие. Рука нащупала плоскую мягкую землю, и он впился в нее ногтями. Все! Другая рука, удерживавшая Онор, медленно разжалась. Надо сделать еще один, последний шаг, и можно будет отдохнуть. Нет… Все кругом поплыло и, переливаясь всеми цветами радуги, постепенно почернело.

Онор ощутила только, что ее ничто больше не удерживает. Однако реакция сработала, и она удержалась на ногах. Подняв голову, она увидела, что Волк потерял сознание. У него не хватило сил только на последний шаг. Она обрела силы, увидев, как близки они к цели. Она выползла на твердую, благословенно плоскую землю и погладила рукой нежную траву. Потом она вернулась к индейцу. Надо было собраться с силами и втащить его на поверхность. Непонятно как, но надо.

Волк очнулся, когда что-то холодное коснулось его губ. Его зубы насильно разжали, и ледяная влага полилась в рот. Он судорожно закашлялся.

Приподняв веки, Волк обнаружил, что мир полон красного тумана. Туман медленно рассеивался, и все вокруг приобретало все более четкие контуры.

Он пытался прислушаться к своему телу, но ничего не мог разобрать. Боль как будто улеглась, но попытка оторвать голову от земли потерпела неудачу.

В лицо ему брызнула ледяная вода.

– Давай же, Волк, приди в себя.

Он окончательно открыл глаза и увидел, что его пленница улыбается. Он попытался сесть, но голова немилосердно гудела. Волк с трудом превозмог подступившую к горлу тошноту и, осознав, что себя не обманешь, вновь опустился на землю.

– Долго я был без сознания? – поинтересовался он.

– Не очень.

Она сидела рядом, глядя на него сверху вниз. Ее пристальный взгляд раздражал Волка, но он не мог не признать, что она запросто могла бросить его и уйти. Она вовсе не обязана следовать за ним, она всего только пленница. Она – та, что привела солдат в мирное селение гуронов.

– Возьми, Волк, выпей воды, – что-то мокрое коснулось его руки. Он поднял глаза на Онор. – Возьми, а то у тебя вид… ну, не лучший.

Он принял у нее раковину, которую она неизвестно где разыскала, и сделал глоток. Ему действительно стало легче. Осталась лишь неимоверная усталость во всем теле. Солнце еще жгло, но они находились в тени огромного дуба, где стояла вечная прохлада.

– Как ты смогла перетащить меня сюда? – спросил он негромко. Онор улыбнулась с насмешкой.

– Выходит, я не так уж слаба…

Он подарил ей долгий задумчивый взгляд. Онор продолжала улыбаться. Она боялась, что сейчас начнется старая песня: немедленно отправляемся дальше и все тут. Однако Волк закрыл глаза и погрузился в целительный сон, оставив Онор благодарить Бога, что мужчина, взявший ее в плен, был, возможно, жесток и упрям, но только не глуп. Измученная долгим переходом через горы, Онор вытянулась около индейца. Его нож висел у пояса, и Онор, слегка содрогнувшись при воспоминании о том, как она однажды попыталась завладеть им, все-таки протянула руку и рискнула взять его. Волк не проснулся, и она вздохнула с непередаваемым облегчением. Теперь она почувствовала себя смелее. Она уже привыкла рассчитывать на Волка, но сегодня она не была уверена, что он защитит ее. Даже не пытаясь припрятать оружие и, не задумываясь, что назавтра ей влетит от Волка за непослушание, она уснула, свернувшись калачиком на мягкой теплой траве.

Единственное, в чем в тот день ошибся вождь гуронов Красный Волк, была причина, по которой Онор-Мари не бросила его. Ибо не было такой причины.

Она всего только позабыла, что неподалеку поселок колонистов, охраняемый французским фортом, позабыла, что собиралась бежать, что она в плену, что ей грозит незавидная судьба разделить будущее с посторонним ей человеком.

Все это как-то не пришло ей в голову…

Ей приснилось, будто она вновь одна на тонущем судне, ветер хлещет ее по щекам, и ледяные брызги заставляют ее дрожать. И еще страх, бесконечный страх перед одиночеством и пустотой. Серый мир, где она была совершенно одна…

Но вот кто-то тронул ее за плечо. Она вся вскинулась, бледная, с болезненно бьющимся сердцем, с ножом в судорожно сжатой руке.

– Ты не отдашь мне мой нож? – она вздрогнула, вжав голову в плечи.

Волк выглядел вполне спокойным. Он протягивал руку, ожидая, пока она придет в себя.

– Н-нож?.. – она ожидала вспышки гнева. Волк не шевелился. Стоял над ней и терпеливо ждал.

– Так отдашь или нет?

Она молча вложила в его руку оружие и вздохнула. Он удовлетворенно кивнул.

– Хорошо. Спи, Тигровая Лилия, еще очень рано.

– Ты куда?

– А ты не голодна?

Ему не стоило спрашивать об этом. Желудок Онор отозвался протестующей резью. «Еще как», – подумалось ей. Но все-таки она откликнулась безрадостно:

– Ты уходишь? Можно, я пойду с тобой?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, Лилия. Ты производишь столько же шума, сколько отряд солдат.

– Ну да… – протянула она обиженно.

– Спи. Я буду недалеко.

Он исчез. Еще только едва занимался рассвет. Онор поежилась от утренней прохлады и закрыла глаза. Ей казалось, что она больше не заснет, но не прошло и двух минут, как она провалилась в темные глубины глубокого спокойного сна.

Онор ожидала увидеть нечто, подобное тому временному поселку, куда привел ее Волк в первый раз. Но то, что открылось ее взгляду, было едва ли похоже на тот военный лагерь индейцев в лесу. Деревня гуронов находилась на берегу живописного озера, больше походившего на море, потому что противоположного берега она не увидела. Легкий туман клубился над водой.

Песчаный берег порос пушистыми елями. Лес кое-где спускался к самой воде, кое-где отступал, уступая место золотистым отмелям. Большая деревня занимала внушительную территорию. Остроконечные вигвамы стояли аккуратным полукругом; повсюду горели костры, на которых готовили еду; под ногами носились с звонким лаем собаки. До Онор донесся веселый женский смех, шумная возня детей. Она оторопело огляделась и не заметила признаков войны. Более мирную картину трудно было бы вообразить. Минуту спустя, правда, она заметила и часовых, и хорошо вооруженных мужчин, и царящую здесь настороженность. Оглядевшись, Онор узнала некоторых индейцев, неожиданно обрадовавшись знакомым лицам. Здесь был беловолосый Мудрый Лось, старчески дряхлый и сморщенный, Олений Рог, отец Быстрого Оленя, известный своим суровым нравом, и неуклюжий Паук, чьи длинные конечности неловкими плетями торчали из кожаной рубашки с бахромой. Увидев появившихся из леса Волка с Онор-Мари, все они потянулись к центру поляны, где всегда совет племени решал все важные вопросы. Онор почувствовала на себе взгляд сотен глаз. Индейцы расступились, пропуская прибывших к старейшинам, которые стоя в гордых позах, ожидали их, не делая ни единого шага навстречу. Мудрый Лось, самый старый и уважаемый, стоял чуть впереди остальных. Он вежливо ответил на произнесенное Волком приветствие. Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами. Потом Онор ощутила, что рука Волка легла ей на спину, и она вынуждена была сделать шаг вперед.

Волк произнес несколько слов. Онор уловила лишь отдельные слова, кляня себя, что так лениво учила язык индейцев. Она с беспокойством глянула на Волка. Что-то в его виде не нравилось ей. Что-то было не так. Она читала сомнения в его холодном взоре. Сердце ее вдруг замерло в груди.

Красный Волк смотрел прямо перед собой. Он видел внимательные глаза верховного вождя, ясно видел их в тот самый момент, когда он выдвинул Онор вперед, готовый отдать ее на суд своему племени. Они все чувствовали что-то, они ждали его слов, объяснивших бы все, но язык вдруг страшно отяжелел. Он еще раз вгляделся в стоящую около него женщину, чьи длинные волосы золотились на солнце. «Ты обрекла моих братьев на смерть, – беззвучно прошептал он. – Ты привела бледнолицых, когда воины охотились в лесах. Ты сбежала в суматохе, оставляя за собой хаос и смерть», – воспоминания отрезвили его, рука на ее плече вновь стала твердой. Но слова обвинения застряли в горле. Поневоле он вспомнил, как она испугалась, когда они связанные по рукам и ногам находились в плену у алгонкинов. И, как и тогда, он спрашивал себя:

– Почему же ты испугалась, Тигровая Лилия? Почему? Почему ты так упрямо доверяла мне, дочь моих врагов? Ты не сбежала, когда я лежал без сознания и не мог помешать тебе. Ты боялась причинить мне боль. Как же так? Я вел тебя на верную смерть, а ты ничего не желала видеть. Чем же я буду лучше тебя, если теперь позволю тебе погибнуть? Что оправдает меня перед моим народом, если я скрою твое предательство?

Рука на плече Онор то слабела, то напрягалась. Волк посмотрел верховному вождю в глаза, темные радужины, казалось, поглощали старца.

Голос воина прозвучал ровно. Никто не заметил внутренней борьбы, терзавшей его.

– Я привел мою пленницу, Тигровую Лилию. Она будет спать у наших костров, есть нашу еду. Тигровая Лилия будет одной из нас.

– Красный Волк прощает пленнице побег?

– Тигровая Лилия просит прощения.

К счастью, Онор не очень хорошо поняла, о чем речь, иначе она вряд ли бы промолчала. Она уловила только, что будет принадлежать к племени.

Мудрый Лось с сомнением посмотрел на светловолосую привлекательную женщину в длинном шелковом, хотя и потрепанном платье.

– Твоя пленница станет женой Паука?

– Пусть скажет Паук. Я привел ее для своего племени, – Волк склонил голову, делая знак, что примет решение совета.

– Хочет Паук сказать?

– Пусть Тигровая Лилия сядет у моего очага, – голос Паука не выражал особого восторга, да и непохоже, чтоб его как-то задел ее побег. Он был пассивен настолько, что ему было все равно. Но взгляды остальных с удовлетворением обратились к Онор, так, словно это было ее собственное решение.

– Что ты им сказал? – прошипела она. Волк чуть сжал ее плечо, скорее успокаивая, чем желая причинить боль.

– Да будет так, – сказал он. – Моя пленница войдет в вигвам Паука.

И эту-то фразу она поняла без перевода.

Стояли последние дни лета. Уже начинали желтеть листья, и в воздухе колебалась блестящая паутина. В то утро Мудрый Лось остановил Онор и строго спросил:

– Готова ли Тигровая Лилия?

– К чему? – машинально переспросила она.

– Через семь лун воины возьмут себе жен, и все племя будет праздновать день свадеб.

У молодой женщины упало сердце. Вот и наступил день, которого она боялась. Она слабо запротестовала.

– Я могла бы щедро одарить твое племя, Мудрый Лось, если б ты только захотел. Если б вы только отпустили меня домой…

– Мой народ не нуждается в своих дарах, дочь бледнолицых.

– Ну конечно, твой народ страшно нуждается в мадам Паук. Это просто спасет его от вымирания.

– Не смей, скво! Тебе оказали честь. Не заставляй меня пожалеть.

Она убежала, чтобы не расплакаться перед старым вождем. Но когда она потеряла его из виду, желание плакать прошло, и ее охватил безумный гнев.

«Будьте вы все прокляты! – прошипела она. – Я ненавижу вас всех, ненавижу!»

Она увидела Волка, и ее злость и досада стали непереносимыми.

– Волк! – возмущенно окликнула его Онор. Он повернул голову и спокойно посмотрел на нее. Сидя на поваленном бурей дереве, он с помощью ножа что-то мастерил. Онор тряслась от гнева.

– Волк! Ты не можешь допустить этого! Пусть ваш вождь убирается к дьяволу. Я не собираюсь спать с Пауком.

– Он возьмет тебя в жены при всем племени.

– Вот еще! Я не хочу этого. Слышишь?

– Лилия, не шуми. Ты здесь пленница. Слово вождя – закон. Ты должна быть благодарна. Паук хороший охотник.

– А мне без разницы, какой он охотник. Он мне противен! Понимаешь? Я не просто его не люблю, он мне гадок, как насекомое.

– Ты к нему привыкнешь, Тигровая Лилия. Это – твоя судьба.

– Ни за что.

– Лилия, тебя никто не будет спрашивать. Ты – пленница, пойми же. Ты подчинишься, иначе нельзя.

– Я не подчинюсь.

– И не думай об этом.

– Волк! Я не смогу, понимаешь?! Я не хочу! Ты притащил меня сюда, теперь изволь отвечать за это!

– Я привел тебя как пленницу для своего племени.

– Ты меня привел! Да! И ты виноват, что я в такой беде. Что же, ты теперь будешь наблюдать, как надо мной издеваются и ничего не сделаешь?

Волк смотрел на нее устало. Он уже был не в силах спорить с этой белой женщиной, рискуя позабавить все племя их перебранкой.

– Лилия, так решил вождь. Ты сильная молодая скво. Родишь для племени сильных охотников.

Убитая его цинизмом, Онор вскричала:

– От Паука?!! Я не буду ему принадлежать, лучше смерть. Не буду и все.

Он не дотронется до меня!

– Тогда он не будет давать тебе еду, стрелять для тебя дичь и защищать тебя.

– Кто-нибудь сжалится надо мной.

– Нет.

– Я умру с голоду, но не стану жить с ним, как с мужем!

– Он имеет на тебя право. И ему не обязательно иметь твое согласие, – она окаменела.

– Ты же говорил, что… – она растерялась. – Как же так?..

– Ты станешь его женой, – подчеркнул он последнее слово. Она почувствовала себя вещью, вещью, которую можно отдать, продать, подарить, делать с ней все, что угодно.

– Волк! – жалобно воскликнула она в отчаянной надежде на его помощь.

– Лилия, ты пожила с нами и знаешь наши обычаи. Ты понимаешь наш язык.

Скоро ты будешь совсем хорошо говорить. Тебе дали время, как ты просила.

Теперь время исполнить обещание. Ты готова.

– Нет, не готова. Мне страшно себе такое представить. Я, и вдруг жена этого невежи. Нет!

– Довольно, Тигровая Лилия, – его голос чуть дрогнул, по-видимому, от гнева.

– Волк, ты должен мне помочь.

«Она ничего не поняла. Ничего. Не поняла, что я уже для нее сделал.

Она ничего не поняла…»

– Если я тебе помогу, ты, наконец, прекратишь шуметь и бунтовать?

– Обещаю, – быстро согласилась она, пока индеец не передумал. – А ты поможешь?

– Возможно, – он смотрел в сторону. – Все, иди в свой вигвам, Лилия.

Она поспешила послушаться.

Вечером Лилия вновь предстала перед вождем. Она испуганно поискала глазами Волка. Он был там. Она бросила на него умоляющий взгляд. Но он выглядел суровым и отрешенным и не глядел в ее сторону. У Онор сильно колотилось сердце, каждый удар отдавался в груди, словно барабанный бой.

– Готова ли Тигровая Лилия подчиниться решению старейшин?

Онор открыла было рот, но Волк выступил вперед.

– Вождь, – обратился он к старику, – я возьму в жены эту женщину. Я привел ее к нам и имею на нее больше прав, чем Паук. Но чтобы не обидеть его, я принес для него выкуп. Он там, у порога. Десять прекрасных медвежьих шкур. Я сказал, вождь.

Онор-Мари остолбенела.

– Не будет ли возражать Паук против твоего предложения? – спросил вождь негромко. – Женщина была обещана ему.

Костлявый неуклюжий Паук проворчал:

– Как решат старейшины.

Все взгляды были устремлены на него, и Паук неохотно добавил:

– Я бы лучше взял в жены гуронскую девушку, такую, как мы…

Вожди посовещались.

– Наш брат, Красный Волк, занимает среди нас высокое положение, его подвиги нам известны. Он не обидел Паука, принес ему богатый дар. Пусть Тигровая Лилия войдет в вигвам Красного Волка.

Волк склонился перед вождем, произнося вежливые слова благодарности.

– Пойдем со мной, Тигровая Лилия, – властно позвал он. Онор вышла за ним, но когда остальные индейцы уже не могли их слышать, она разразилась гневной тирадой.

– Как это понимать, Волк? Что еще за штуки? Это, что, помощь? Это нечестно, Волк!

– Ты не пойдешь в вигвам Паука.

– Очень мудро! Что ж, по-твоему, я с радостью брошусь в твой вигвам и до конца своих дней буду жить на оленьей шкуре?

– Лилия…

– Послушай ты меня, Волк! Я ни за кого не собираюсь выходить, пока сама этого не захочу! Ты или Паук, или кто еще – не суть важно. Я не такая, как вы. Не хуже, не лучше. Другая и все. Я не могу так жить. Я привыкла к другому. Мой мир, он совсем не похож на ваш. У меня свой дом в Париже, я богата, я свободна… Ну пойми же.

– Тигровая Лилия, ты не понимаешь, куда попала. Ты не можешь сказать «не хочу», чтобы все бросились угождать тебе. Ты не дома.

У нее опустились руки. Неизбывная горечь зазвучала в голосе.

– Это правда. Я не дома. И я поняла. Здесь война. Здесь вековая ненависть между белыми и индейцами. Здесь ужас, страх и кровь. И я должна быть благодарна, что жива и что с меня не сняли скальп.

– Никто не снял бы твой роскошный скальп, женщина. Гуроны не воюют со скво.

– А как же понимать, что я здесь в плену и против моей воли мне навязывают судьбу?

– Тигровая Лилия, тебе никто ничего не навязывает.

– А как же…

Волк повысил голос.

– Слушай, Лилия, не перебивай. Тебя оставят в покое. Спустя семь лун я отведу тебя в город, и ты сможешь уплыть домой за море и не возвращаться.

Это не твой мир, ты права.

Она не верила своим ушам.

– Ты меня отпускаешь?

– Да.

У нее возникло смутное подозрение. Все лгали ей. Может быть, и Волк…

– А почему не теперь же?

– Сейчас я не могу. Через семь лун.

– Ты можешь дать мне других провожатых, – осторожно произнесла она.

– Я сказал тебе, Лилия! Я так решил, – гневно ответил Волк. Онор примирительно улыбнулась.

– Хорошо, хорошо. Я согласна обождать. Если ты действительно отпустишь меня…

– Я, что, лгал тебе, Лилия?!

– Но… Мне кажется… так неожиданно… мне кажется, должен быть какой-то подвох, – вырвалось у нее. Она тут же пожалела о том, что сказала. Лицо Волка потемнело.

– Вот так ты думаешь, Лилия? Подвох? Видно, ты не так и хочешь домой, как говоришь. Я не слышал ни слова благодарности. Раз так, я больше не помогаю тебе. Разбирайся как знаешь.

Мгновение он словно ждал чего-то, глядя в ее несчастное лицо, потом встряхнулся и пошел прочь. Онор бросилась за ним и схватила его за локоть.

Он с надеждой оглянулся.

– Нет, нет. Прошу тебя. Я не хочу здесь оставаться! Я сболтнула глупость. Я верю тебе. Конечно, верю. Прошу тебя. Я хочу никогда больше не видеть всего этого! Никогда! Никогда!!!

Она почти кричала. Волк вздрогнул. Любому было бы видно, что он обижен и разочарован, но только не Онор. Она ничего не заметила. Он не спеша отцепил ее пальцы от своей руки.

– Я отведу тебя в город, – тихо проговорил он. – Как обещал. Теперь уходи. Уходи.

Она убежала, чтобы снова не наговорить чего-нибудь сгоряча. Волк стоял, прислонившись плечом к сосне. Он медленно провел рукой по волосам, поправил нож у пояса. Взгляд его был пуст. «Да, – прошептал он.

– Да…

Это будет правильно».

Теперь, когда перед Онор не маячил призрак грядущей свадьбы, все стало гораздо проще. Казалось, мир вокруг стал светел и приветлив. Жители деревни были заняты подготовкой к свадьбам, ведь Онор-Мари не была единственной виновницей торжества. Атмосфера праздничности заразила Онор.

Ее хорошее настроение бросалось в глаза, и индейцы в свою очередь начали относиться к ней более тепло. Правда, они наивно полагали, что ее радует предстоящая свадьба. Индианки энергично пичкали ее советами, терзали подробностями обряда и бесконечными дифирамбами Волку. Она кивала, слушая вполуха. Все они искренне хотели помочь ей, и, понимая это, Онор старалась быть внимательной и любезной. Однажды она удивила и себя, и всех, обнаружив, что непринужденно болтает с Пауком, который при ближайшем рассмотрении оказался очень добродушным и безобидным, не очень сообразительным и нескладным, но вовсе не таящим на нее зла. Последняя неделя в племени гуронов протекла для Онор приятно и необыкновенно быстро.

Только Волк избегал ее. После того, как на совете старейшин он заявил на нее свои права, Онор видела его лишь мельком. В день накануне торжеств Онор-Мари уже не находила себе места. Волк ни словом не обмолвился о своем обещании, и она спрашивала себя, что на самом деле на уме у этого человека, столь непохожего на всех мужчин, с которыми она только общалась в своей жизни. Она верила ему, но, все-таки, в первую очередь его волновали интересы его народа. Ее заставили примерить вышитый сложным узором костюм невесты. Выбитая из колеи, растерянная, полная сомнений, Онор сбежала в лес после экзекуции, и сидела одна до самого вечера, моля Бога об одном – чтоб ее оставили в покое.

– Готова ли ты, Тигровая Лилия? – вопрос заставил ее вздрогнуть.

– Волк?

Он стоял на тропинке с кожаным мешком, заброшенным за плечо, явно готовый к дальнему походу.

– Готова ли ты? Или Лилия передумала?

– Да что мне готовиться? У меня ничего нет…Только я сама да та одежда, что на мне.

– Хорошо. Тогда следуй за мной, – он равнодушно скользнул взглядом по ее платью и зашагал вперед.

Онор не думала, что все будет так. Волк словно нарочно пытался вывести ее из равновесия, и действительно, Онор скоро захотелось закричать, что она передумала, что ей не нужна ничья помощь, и чтобы он убирался ко всем чертям. Он шагал и шагал по лесу, не оглядываясь, не замечая ее, холодно глядя куда-то вперед. Она регулярно теряла его из виду, когда он своей бесшумной пружинящей походкой исчезал за деревьями. Онор кусала губы от досады. Когда она была его пленницей, она всегда могла упереться и требовать, чтоб он сбавил шаг. Но сегодня она не обязана была тащиться за ним из последних сил, наоборот. Это он делал ей одолжение. Долго Онор не выдержала. Она бросилась бегом за индейцем и, поравнявшись с ним, просто загородила ему дорогу.

– Что происходит? – проговорила она, задыхаясь от бега. – Клянусь Богом, я не понимаю тебя. Если ты не хочешь… Я не заставляю тебя. Или ты сердишься? Наверное, так и есть, ты рассердился, что я тогда налетела на тебя. Я просто подумала, что ты… что ты…

– Что подумала Тигровая Лилия? – его голос звучал сдержанно и надменно. Она почувствовала, что ее глаза увлажняются, и с досадой выкрикнула:

– Я подумала, что ты купил меня, как покупают кусок мяса или уличную девку, вот, что я подумала!

Его руки сжали ее плечи, и он с силой толкнул ее к ближайшему дереву.

Она ударилась спиной о ствол и растерянно подняла глаза. Ей удалось вывести его из себя! Она была зажата между его сильным закаленным телом и дубом в два фута толщиной, чья толстая кора царапала ей лопатки. Его руки уперлись в дерево на уровне ее лица, не позволяя ей ни вырваться, ни даже отвернуться.

– Если бы я хотел тебя, мне стоило только протянуть руку!

Она вдруг вспомнила, как в ее родных местах мужчины рассказывали об охоте на волков. Только не отводить глаза, ни в коем случае не отводить глаза, иначе зверь бросится в тот же миг. Конечно, Волк не зверь, но он ближе к природе, чем, скажем, она, и у него должно быть что-то общее с этими коварными созданиями. Она упрямо встретила его гневный взгляд. Глядя прямо в черный мрак его глаз, она спросила:

– А как же проклятие, которое падет до седьмого колена на весь род обидевшего женщину?

– Я последний в своем роду, – ответил он холодно. Онор улыбнулась, словно оценив ответ. Она подняла руки и сжала его запястья.