Текст книги "Огненная лилия"

– Ну все, Волк, довольно… Я погорячилась. Ты тоже. Пусть они воюют, если хотят. Нам с тобой нечего делить.

Он медленно опустил руки. Она видела, что победила его гнев, но в нем еще жива обида на ее несправедливые слова. Не выпуская его запястий, она тихо проговорила:

– Извини меня, Волк. Я не знаю, что сказать. Я не думала ничего из того, что наговорила. Это вообще не я говорила, не настоящая я…

Она сглотнула слезы и выпустила его руки. Из темных блестящих глаз Волка ушло высокомерное выражение, он вздохнул и легко коснулся ладонью ее разгоряченной щеки.

– Что сделали они тебе, Тигровая Лилия, эти странные бледнолицые, чтобы навсегда отучить тебя верить?

Она покачала головой.

– Я все сделала сама. Все сама… – она рассеянно провела рукой по глазам. И она сделала это… сделала то, чего не делала никогда. Она рассказала ему то, чего никогда и никому не рассказывала: о своем детстве, о Генрихе д’Арно, своем первом возлюбленном, о его дяде бароне, о своем замужестве, о страшном дне свадьбы и о годах одиночества, которое ей так и не удалось заполнить. Он выслушал все, и когда она кончила, она услышала печаль в его голосе.

– Что стало с твоим возлюбленным?

– Я не знаю. Я не видела его с дня своей свадьбы, когда он страшный и пьяный стоял с факелом у меня на пути. Я никогда не интересовалась его судьбой.

Наступившая вслед тишина не была гнетущей. Отдельная маленькая война окончилась миром. Когда они продолжили свое путешествие, Онор чувствовала, что на нее снизошло умиротворение. Мир обрел яркие краски, зелень леса сверкала на солнце, озаряя светом ее душу, даже птицы пели громче обычного. Она снова была свободна и счастлива.

Ближе к вечеру небо обложило тучами и начал накрапывать дождь. Это был уже настоящий затяжной осенний дождь, хотя эта грустная часть года еще не вступила в свои права. Чтобы не мокнуть напрасно, Волк на скорую руку построил шалаш из еловых веток, который приютил их на ночь. Он предусмотрительно запасся провизией на пару дней, и в его заплечном мешке нашлось два одеяла из отлично выделанных бобровых шкурок.

Онор никогда еще не спала так крепко, как в эту ночь. Впервые за много недель, даже месяцев она чувствовала себя в абсолютной безопасности, как ни нелепо это звучало в самом сердце пожираемого войной мира. Но она чувствовала себя защищенной. Волк знал эту местность, как свои пять пальцев, она направляется домой, наконец ее приключения кончатся. Так думала она, проснувшись от страшного шума хлынувшего ливня. Крыша шалаша, покрытая еловыми ветками и листьями, не пропускала воды. Было тесно, но тепло. Онор обнаружила, что лежит, уткнувшись лбом в плечо Волка, так что ей передавалось его тепло. Нежное шелковистое прикосновение мягкого меха доставляло ей удовольствие. Было раннее утро. Онор чуть шевельнулась, и сразу услышала вопрос:

– Не пора ли в путь, Тигровая Лилия?

Вопрос показался Онор диким.

– В такой дождь?

– Ну и что? Разве Тигровая Лилия не хочет поскорее добраться до своего корабля?

– Хочет. Но я ни за что не полезу под такой ливень.

– Он может быть затяжным.

– Ничего. Я столько ждала, что подожду еще. Или тебе не терпится от меня избавиться?

Он не ответил. Онор ощутила возникшую неловкость и затихла. Наконец, Волк, взяв свой лук, проговорил:

– Пойду раздобуду что-нибудь для завтрака.

Онор удержала его за руку.

– Пустяки, Волк. Вчерашнего зайца хватит на два дня. Ты просто боишься меня, словно я заразная.

– Тигровая Лилия, – он гневно повысил голос. Она вздохнула. И когда уже Волк научится не обижаться на нее? Видно, никогда.

– Извини, – она опередила его гневную тираду, и он вынужден был умолкнуть. В наступившей тишине слышен был лишь шум ливня, сопровождавшийся далекими раскатами грома.

– Поговори со мной, – вдруг попросила она. Взгляд холодных черных глаз потеплел.

– Ты странное существо, Лилия.

– Что ты скажешь своим, когда вернешься? Что я погибла или сбежала?

– Я не должен отчитываться. Могу сказать правду. Мое право.

– А мне показалось, что ваши старейшины навязывают всем свое мнение.

– Они лишь следят, чтобы все жили по нашему закону, – уклончиво ответил индеец.

– Значит, у тебя не будет неприятностей из-за меня?

– Странно, что ты беспокоишься об этом, Лилия.

Она улыбнулась. К ее собственному удивлению, она обнаружила, что ей нравится этот спокойный, сдержанный человек. У нее не было больше ощущения, что она в ловушке и мечется, как загнанный зверек, и к Волку у нее возникла теплая дружеская симпатия, какой у нее не было еще ни к кому.

Другую, менее импульсивную, не такую самодостаточную женщину, возможно, раздражала бы его манера держаться, но у Онор было достаточно огня на двоих. И сейчас она поддалась порыву.

– Ты знаешь, я буду немного скучать за тобой, Волк. Потом, когда я вернусь домой… – проговорила она с улыбкой, которая растопила бы и сердце инквизитора. Он смотрел на нее не отрываясь, но понять этого взгляда Онор не смогла. Было в нем что-то, будто ему были чем-то обидны ее дружеские слова, и что-то совсем другое, будто ему приятно было знать, что он стал нужен ей.

В его голосе зазвучала нотка грусти.

– Бледнолицые заключили мир с моим племенем, как заключили бы мир с волчьей стаей, лишь из страха, без уважения, не пытаясь понять. Одна только Тигровая Лилия видела в нас… во мне прежде всего человека. В моем сердце есть сожаление – я не понимал, не сразу понял. Мне казалось, ты такая, как они.

– Поэтому ты решил отпустить меня?

Он заколебался, облизывая внезапно пересохшие губы «Солжет», – почему-то решила Онор.

– Не только поэтому, – ответил он кратко.

Она не стала допытываться, зная, как трудно выжать что-нибудь из Волка, когда он этого не хочет. Да и зачем ей знать? Возьмет еще и заявит, что у него самого пошли мурашки по коже от одной мысли, что она станет его женой. «Если бы я хотел тебя, мне стоило только протянуть руку!» – вспомнилось ей. От этого сразу захотелось заглянуть в зеркало и проверить, неужели она настолько малопривлекательна. Но зеркала у нее не было, и неприятные мысли пришлось нещадно отогнать. Она по-кошачьи потянулась и лениво перевернулась на спину. Волк насмешливо заметил:

– Хорошо, что племя гуронов вовремя избавилось от тебя. Все наши скво так набрались бы от тебя лени, что никто уже не смог бы заставить их взять в руки мотыгу.

– И правильно. Женщины не созданы для работы, – с шутливой назидательностью ответила она. – Наше призвание – украшать жизнь. Кроме того, лень продлевает молодость.

– Тогда Тигровая Лилия будет вечно юной.

– Хотелось бы.

Она провела самый уютный и спокойный в своей жизни день, завернувшись в бобровое одеяло и беззаботно болтая с Волком. Ливень стих только под вечер, но Онор заявила, что уже поздно собираться в путь, когда нормальные люди уже отдыхают. Они остались в шалаше до утра.

Следующий день осчастливил их теплым солнечным утром, и хотя Онор не особенно горела желанием провести день в дороге, у нее не было ни малейшего повода снова отложить выход. Они быстро сложили свои немногочисленные пожитки. Волк был на удивление в хорошем настроении, и Онор подумала, что, пожалуй, за несколько месяцев их знакомства она впервые видит его в таком беззаботном расположении духа. Она поглядывала на него подозрительно, спрашивая себя, чего именно она не заметила. Ведь что-то же повлияло на Волка. Но ответа она не нашла, как ни старалась.

Они миновали густые заросли; впереди голубел ручей, за которым виднелась извилистая тропа, испещренная следами зверей, приходивших сюда на водопой.

– На ту сторону, – коротко распорядился Волк. Онор взяла в руку туфли, чтобы не намочить их, и босиком забрела в теплую мутную воду. Глубина ручья доходила ей до щиколоток, кое-где до колен. Ее стопы утопали в мягком иле. Около ее ног сновали мелкие рыбки, которых испугало ее появление.

– Следи, чтобы к тебе пиявки не присосались, – предупредил Волк, покосившись на нее.

– Что?! – взвизгнула она, и, подхватив юбку, ринулась на другую сторону, но поскользнулась, звонко шлепнувшись в воду. – Ну вот, – простонала она. – И на кого я теперь похожа?

Она сидела в полужидком иле, постепенно погружаясь все глубже. Даже Волк, вечно сдержанный, замкнутый Волк, и тот не скрывал веселья, наблюдая за ее страданиями.

– Ты не хочешь подать мне руку? – взмолилась она.

– Сама, – улыбаясь, он покачал головой. Она не знала, смеяться ей или злиться, и она не очень усердно притворилась возмущенной.

– Смешно? Ну, хорошо же.

Она запустила руку в мягкий ил и, набрав пригоршню грязи, запустила в Волка. Она даже попала ему в плечо. Он подошел к ручью, зачерпнул в чистом месте воды и умылся. Пока он нагнулся, следующий снаряд попал ему в спину.

– Лилия… Ну погоди же…

Он угрожающе шагнул к ней, и Онор с неожиданным проворством вскочила и даже умудрилась пробежать несколько шагов прежде чем снова шлепнулась в серую скользкую массу. Осознав, каким пугалом она сейчас выглядит в своем мокром, прилипшем к телу, черном от ила платье, Онор рассмеялась, закрыв руками выпачканное, как у трубочиста, лицо. Волк подошел и извлек ее из грязи. Он бессердечно смеялся над ней, глядя, как она горестно разглядывает собственное грязное платье. Онор не могла осуждать его, ее вид рассмешил бы и Господа Бога.

– Нечего издеваться, – простонала она, надрываясь от смеха. – И как тебе это удается, завести нас если не к пропасти, то, по меньшей мере, в болото?

– Тигровая Лилия, тебе довольно лохани, чтоб утонуть. Меня не вини.

Иди теперь отмывайся. Иначе я никуда с тобой не пойду.

– Что еще за снобизм? – хихикнула она.

– Как?

– С каких пор жителя лесов смущает женщина в грязном платье?

Он оглядел ее критически.

– Ты можешь не бояться никаких врагов в таком виде. Все разбегутся.

– Да ну тебя, Волк. Подумаешь, немножко оступилась.

Он смотрел на нее с таким выражением на лице, что она немедленно направилась умываться. Она нашла более-менее глубокое место и выполоскала ил и тину. Это оказалось далеко не просто, и, когда она вышла на берег, ее зубы выбивали чечетку.

– Холодно, – пробормотала она, дрожа. – Где там у нас были одеяла?

Волк бросил ей одеяло, в которое она тут же завернулась. Индеец уже разжигал костер. Онор подошла и протянула руки к огню. Ее улыбка была дружелюбной, и Волк тоже невольно усмехнулся. Она устроилась рядом. Ее тонкое, освещенное улыбкой лицо в отблесках костра стало необыкновенно красивым, нежным, полным жизни. Ее длинные волосы коснулись плеча Волка, он нервно сглотнул и слегка подался в сторону.

– Когда ты обсохнешь, – сказал он веско, – нам надо будет торопиться, Лилия. Мы вступаем на землю алгонкинов.

Онор-Мари только вздрогнула.

Перед Онор-Мари открылся пейзаж, простой и величественный в своей вековечной красоте. Она смотрела вниз с вершины поросшего спелой голубикой холма, затаив дыхание, очарованная, потрясенная.

– Я понимаю, почему индейцы не хотят покидать эту землю, – сказала она Волку. – Здесь и правда красиво.

Он указал в восточном направлении, где на изумрудной равнине виднелись черепичные крыши.

– Там деревня бледнолицых. Они поселились на земле алгонкинов. Но их охраняют солдаты, много солдат. Алгонкины боятся их. Но однажды солдаты не смогут им помочь, и здесь снова будут свободные земли.

– А там, за озером?

– Там живут алгонкины. Враги гуронов. Враги бледнолицых.

– Уж вы-то, индейские племена, могли бы как-то договориться между собой.

– Это не так-то легко, Лилия. Хотя в твоих словах есть своя правда. Но ты слишком мало знаешь. Не можешь понять. Впрочем, твои франки не ладят с английскими солдатами, хотя имеют кожу одного цвета. Почему?

– Черт их знает… Я всегда была далека от политики. Похоже, и те и другие просто зарятся на одни и те же новые земли.

– Которые не принадлежат ни тем, ни другим.

– Да, но вы здесь давно уже разобрались, где чья земля. Вот и жили бы спокойно каждый на своей.

Они спустились с холма по извилистой тропе. Судя по отдаленному мычанию, ее протоптал пасшийся здесь скот.

– Сделаем небольшой крюк, – тихо сказал Волк. Она коротко кивнула. Они сошли с тропы и свернули в заросли. Мгновение спустя Волк остановился и сделал Онор знак молчать. Невдалеке хрустнули ветки.

– Наверное, корова, – шепнула Онор. Он покачал головой.

– Голос, – едва слышно проговорил Волк. Через секунду она услышала, что он был прав.

– Индейцы?

Он отрицательно качнул головой. Голоса приближались, и Онор послышался приглушенный смех. Они стояли, полускрытые густым орешником.

Волк настойчиво нажал на ее плечо.

– На землю.

Она растянулась на траве, Волк тут же присоединился к ней. Какое-то время они выжидали, пока обладатели голосов не появятся в пределах видимости. Сквозь просвет между ветками хорошо видна была дорога, заросшая травой и полевыми цветами. Здесь, должно быть, редко кто проходил.

Наконец, на тропе появились двое, и Онор невольно улыбнулась, а Волк заметно расслабился и отпустил лук, в который уже готов был зарядить стрелу. Это были совсем молоденькая девушка и ее столь же юный кавалер.

Он держал в руках горсть лесной ежевики, а девушка брала их по одной и отправляла в рот. Они чему-то смеялись, уверенные, что одни здесь.

Прикончив ягоды, они остановились в двух шагах; тонкие руки девушки обвили шею ее спутника, и их губы слились в бесконечно долгом поцелуе. Онор еле сдерживалась, чтобы не хихикнуть. Она еще никогда не пробовала тайком подглядывать за влюбленными. Волк наблюдал за развернувшейся сценой задумчиво и совершенно серьезно. Выражать удивление он считал недостойным, и поинтересовался равнодушно, даже вскользь, словно между прочим:

– Что они делают?

– Целуются, – машинально ответила она шепотом.

– Зачем?

Онор прыснула. Бедные влюбленные встрепенулись и, как испуганные птицы, бросились наутек. Онор расхохоталась, свернувшись в клубок, потому что от смеха у нее сводило все внутренности. Последнее, что она успела заметить, был понимающий взгляд оглянувшейся девушки. О чем она наверняка подумала, Онор тут же догадалась и всхлипнула от смеха. Вытирая выступившие слезы, она увидела, что Волк, непоколебимый, как скала, ждет, пока она отсмеется и придет в себя.

– Волк… – она снова хихикнула, – что значит «зачем»? У вас, что, люди me влюбляются, не женятся, не рожают детей?

Казалось, он был озадачен.

– Ты ведь не хочешь сказать, что белые так… размножаются?

У нее началась истерика. Ей понадобилось несколько минут, чтобы хоть отчасти отойти.

– Нет, конечно… Просто, пока они еще не женаты, и пока… м-м… не живут вместе, должны же они как-то выражать друг другу свои чувства? – Волк подпер рукой подбородок и сосредоточенно уставился на нее. Онор почувствовала, что начинает заливаться краской. – Вот и… Ну, вот они и целуются.

– Это такой обычай?

– Обычай? Нет. Зачем обычай? Это не обязательно. Не хотят, не надо.

Никто не заставит. Но они хотят, вот и весь смысл. Понимаешь?

– Не совсем.

Она беспомощно развела руками.

– Раз ты не понимаешь, ничего тут не поделаешь. Детей ведь тоже не обязательно иметь, но они почему-то есть. Это же не обычай, правда?

– Не обычай. Но так надо.

– Сдаюсь, – она упала спиной на траву. – Я сдаюсь. Когда-нибудь сам поймешь.

– У нас нет такого.

– Уж это я поняла. Надо же, какая чистота нравов. Впрочем, я ведь скорее исключение из правил. Большинство девушек выдают замуж за выбранный их родителями денежный мешок или титул, или и то, и другое. Они до свадьбы едва ли обмениваются парой фраз, какие уж там поцелуи. Это… так, тайком, если повезет.

– У бледнолицых странные обычаи. У гуронов отец не станет неволить девушку, если она не хочет.

– Приличная девушка не знает, хочет она или нет. Она посещает балы под присмотром родителей, которые присматривают ей выгодную партию. Все остальное время она сидит дома и не ходит дальше церкви. Откуда ей знать?

– Странный обычай. И они потом довольны, эти женщины?

– Кто-то да, а кто-то нет. Кому это потом интересно?

– И если нет, они возвращаются к родителям?

– Что ты, никогда! Это навсегда.

– Странно.

– Ты прав. Кто-то тихо горюет, кто-то тихо изменяет, каждая как-то устраивает свою жизнь.

– А ты, Лилия? Что хотела делать ты? Ты стала женой старца, – она подсунула себе руку под голову, чтобы было удобнее, и, глядя в небеса, ответила с чистосердечностью, которая всегда шокировала всех, кто хорошо ее знал.

– Я? Не знаю. Пожалуй, изменяла бы, но очень тихо. И надеялась, что однажды он навеки даст мне свободу.

– В твоем сердце есть жестокость.

– Знаю. Но я только искренне говорю то, о чем другие молчат. И мне кажется, ты можешь понять меня.

Он протянул руку, помогая ей встать. Они углубились в лес, продолжая переговариваться вполголоса. Наконец, разговор стих, и они молча боролись с зарослями, переступая через колючий бурелом.

Красный Волк все чаще с беспокойством прислушивался к таинственным звукам леса. Онор ничего не слышала, но знала, что понапрасну Волк не станет волноваться, он не паникер, это уж точно.

– Что там, Волк? – нервно спросила она.

– Я еще не знаю, Лилия, но я чувствую присутствие врага.

– Почему именно врага?

– Потому что друзьям здесь взяться неоткуда, – отрезал он.

Они шли еще некоторое время, затем Волк остановился, уставившись в землю.

– Смотри.

Она подошла поближе, но не увидела ничего, кроме золотистого песка.

– И что, Волк?

– Не видишь, следы, – она действительно разглядела, что по песку недавно ходили, но не видела в этом ничего странного.

– Это следы алгонкинов. И совсем свежие, – сказал Волк.

– Почему именно алгонкинов? – Онор подумала, что у Волка должно быть железное терпение, чтобы отвечать на все ее вопросы.

– Посмотри на этот отпечаток. Видишь, какой заостренный. Такие мокасины шьют алгонкины. Наши племена враждуют давно.

Онор знала, что в местной политике ей все равно не разобраться. Надо принимать жизнь такой, как она есть…

– Что ж, Волк, твой единственный солдат поступает под твое командование, – она иронически усмехнулась. – Какие будут распоряжения?

– Сворачиваем на ту тропу, – они нырнули в густые заросли, где, по-видимому, давно не ступала нога человека. – Лилия, слушай меня. Делай все, как я скажу. Эта дорога ведет в форт, который давно сгорел, – до Онор донесся боевой клич, но Волк не обращал на него внимания. – Беги туда. Не задавай вопросов. Я их задержу. Закрой ворота на засов. Спрячься, где сможешь. Беги!

– А ты?!

– Скорее. Я знаю, как пробраться туда. Я тебя догоню. Обещаю.

Ей не оставалось ничего, кроме как послушаться. Все равно от нее не будет проку, если нападут индейцы. Боевой клич прозвенел уже совсем близко. Волк обнажил свое оружие, его зоркие глаза внимательно оглядывали безобидный пейзаж: изумрудные травы, яркую зелень высоких сосен, веселые солнечные блики кругом. Онор помчалась со всех ног. Действительно, как и утверждал Волк, скоро она увидела, что на вершине холма чернеет бревенчатый дом, обнесенный высоким частоколом. Ворота были не заперты.

Она вбежала туда…Но кто-то занял убежище до нее. Во дворе высокий мужчина в кожаной безрукавке рубил дрова. Это был белый человек, бородатый, очень крупный, с широким лицом и большим носом.

– Ты откуда, крошка?

– О месье, – она еле отдышалась. – Индейцы…

Он раскатисто рассмеялся.

– Нет здесь рядом никаких индейцев. Тебе померещилось, малышка. Подика сюда.

Она приблизилась, и он снова расхохотался.

– А ты миленькая, крошка. То-то Френки обрадуется, – он ударил топором по бревну так, что он остался торчать. – Ну-ка, малышка, пойдем в дом. Не смущайся. Мы с Френки там неплохо обосновались, тебе понравится. Хочешь виски? Шотландский…

Ей не нравилось все это, ох, как не нравилось. Но отступать было некуда.

– Я… подожду здесь моего друга, – сказала она. Но бородач схватил ее за руку и грубо втащил в дом.

– Что вы делаете?! – вскрикнула она. – Оставьте меня!

Его смех резал ей слух. Он толкнул ногой дверь, и она захлопнулась с противным скрипом.

– Ну-ка, крошка, покажи, на что ты способна.

Она вырывалась, но не могла высвободить руку.

– Да не дергайся ты, – резко прикрикнул на нее бородач и рывком притянул ее к себе. Огромные руки сжали ее, как игрушку.

– Оставьте меня в покое! – закричала она. Он ударил ее по щеке и швырнул на пол.

– Не смей отказывать мне, слышишь, ты!

Она отбивалась и кричала, умудрившись расцарапать ему лицо и прокусить до крови ухо. Он только разозлился, выругал ее и всем своим массивным телом навалился на нее. Он был невероятно тяжел, но ловкости ему недоставало. Онор упорно отбивалась, не очень-то веря в успех. Ее силы убывали. И тут бородач неожиданно захрипел, и из его горла показался заостренный кончик стрелы. Отпустив руки Онор, он схватился за стрелу, его глаза округлились, и он упал мертвым, прижав Онор к земле. Огромное обмякшее тело весило столько, что Онор не могла отбросить его. Наконец, убитого рывком оттащили в сторону, и Волк нагнулся над ней. Она позволила ему поднять себя, но шок никак не проходил, и спустя четверть часа она все еще истерически рыдала у него на груди. Волк не тревожил ее утешениями. Он спокойно ждал, пока она выплачется и успокоится. Красная от стыда и обиды, потрясенная до глубины души, Онор ожидала, что Волк скажет что-то вроде:

«Видишь, каковы все бледнолицые». Но он не сказал ничего. В его сильных руках она пришла в себя и успокоилась скорее, чем можно было ожидать.

– Их здесь двое, – вдруг вспомнила она. – Где-то здесь должен быть еще один.

– Но ты больше не одна, – напомнил Волк. Этого было достаточно, чтоб ее ужас отступил.

– А индейцы? – спросила она.

– Алгонкины? Я отвлек их. Они сбились со следа. Но скоро они все поймут и будут здесь.

– Тогда уйдем отсюда?

– Безопаснее пока быть здесь. Мы уйдем позже.

– Хорошо, – Онор, не колеблясь ни секунды, положилась на Волка.

Судя по всему, он знал, что делает.

Онор огляделась. Вокруг висели охотничьи трофеи. Громадная кабанья голова злобно взирала со стены.

– Охотники, – проговорила Онор мрачно. – Бедные звери.

Она открыла двери в комнату и поглядела наверх. Потолок прогорел, и над головой было ясное небо. Похоже, в эту единственную сохранившуюся в форте комнату снесли всю уцелевшую от огня мебель. Там было тесно и грязно. В погребе форта оказалось предостаточно провизии. Они воспользовались запасами бывших хозяев, а тело бородача Волк столкнул в погреб. Оно с грохотом рухнуло вниз, скатившись по крутым ступенькам.

– Можешь остаться ночевать здесь, в комнате, – сказал Волк, когда во дворе совсем стемнело. – Здесь так, как живут бледнолицые. Я знаю, тебе не хватало этого.

Ей и правда недоставало привычных удобств, она истосковалась по нормальной мягкой кровати, по красивым вещам.

– А ты не хочешь остаться здесь? Места много.

– Нет. Я посторожу нас. Я буду за дверью.

Он вышел. Онор невольно улыбнулась, провожая его взглядом. Нелепая все-таки дружба связала богатую французскую баронессу и индейского воина… Онор думала, что отдохнет как следует, но удобная кровать вдруг показалась ей жесткой и колючей. Она лежала и прислушивалась. Шорох во дворе, свист ветра, так похожий на отголоски боевого клича индейцев, скрип обгоревших дверных петель… Человек по имени Френки мерещился ей в каждом углу. Тени превращались в скорчившиеся фигуры врагов…

– Вот черт, – рассердилась на себя Онор, надела платье, которое сбросила было на лавку около кровати, и решительно вышла в темный коридор.

С собой она прихватила лишь шерстяное одеяло. Волк, устроившийся на ночь на полу, так, чтобы видеть входную дверь перед собой, подскочил, его рука потянулась к оружию.

– Ты, Лилия? Что стряслось?

Она прикрыла за собой дверь и развела руками.

– Можно к тебе? – смущенно спросила она. – Мне после всего так… – она не нашла слова, выразившего бы ее состояние.

– Иди ко мне, – Волк усмехнулся, его резкие черты смягчились. Она привычно скользнула к нему под бок и накрылась одеялом. Бесчисленное число ночей она провела так, и теперь для нее это было естественнее, чем настоящая постель. Она отучилась бояться леса и темноты и сама стала настоящей дикаркой.

– Что, со мной спокойнее? – поинтересовался Волк не без насмешки.

– С тобой тепло и безопасно, – она помедлила и грустно заметила, – знаешь, Волк, я иногда спрашиваю себя, смогу ли я вернуться к нормальной жизни.

– Нормальная – это та, к которой ты с детства привыкла? Лилия, ты вернешься к своим. Через день тебе уже будет казаться, что ты никогда и не жила иначе.

– Думаешь?

– Конечно.

Она крепко проспала несколько часов, потом ей приснилось, будто возвращается Френки. Она вздрогнула и проснулась.

– Бруно, ты здесь? – услышала она низкий голос, доносившийся со двора.

– Открой, это я.

Ее кошмар воплотился в жизнь. Она хотела что-то сказать, но Волк зажал ей рот.

– Ш-ш…

Она показала жестом, что будет нема, и Волк отпустил ее. Он бесшумно сбросил с себя меховое одеяло и вытащил нож. Затем он сделал Онор знак молчания и тихо вышел во двор. Дверь заскрипела.

– Бруно? – донеслось со двора. – Индеец!!! – неприличная брань сменилась глухим ударом. Онор не могла оставаться в неведении. Она выбежала наружу. Борьба шла не на жизнь, а на смерть.

Второй охотник был таким же крупным, как первый. Должно быть, они были братьями. Он был гораздо крупнее Волка, который и сам был мужчиной не мелким. Но зато Волк был более быстрым, более проворным. Они катались по земле, и нельзя было разобрать, чьи удары точнее попадают в цель. Онор, сжав руки, не сводила с них глаз.

– Я убью тебя, – яростно рычал Френки. – И повешу твой труп на дерево, на радость воронам.

Волк вывернулся и вскочил на ноги, но мощный охотник сбил его с ног.

Нож выпал из его руки. Онор метнулась к оружию и подняла его. Но воспользоваться им не решилась, мужчины двигались так быстро, что она могла и промахнуться. Без ножа Волку было трудно справиться с более мощным соперником. Он наносил ему страшные удары, но охотник не терял сознания.

Он лишь мотал головой, словно медведь. Волк нанес ему столько ударов, что и быка уже можно было бы свалить, но тот вдруг ответил сокрушительным боксерским приемом, и Волк упал на спину. Онор поняла, что медлить больше нельзя. Она легко бросила нож так, чтоб он проскользил по земле. Ей удалось добросить его на расстояние вытянутой руки, так что Волк смог схватить его. Индеец тут же полоснул противника по горлу. В следующее мгновение Волк уже был на ногах, а еще спустя десять секунд враг лишился курчавого скальпа. Онор даже отвернуться не успела. Волк стоял, тяжело дыша.

– Что, без этого нельзя? – рассердилась она.

– Алгонкины идут! – воскликнул он вместо ответа на ее вопрос. Онор махнула рукой на охотника.

– Только убери, ради Бога, эту дрянь подальше. Я не переживу, если ты перепачкаешь меня его кровью. Ох, Господи… Ты хоть цел, Волк?

– Да. Вот теперь пора спасаться, Лилия. На нас идет целый отряд.

– Как мы сбежим? Мы же в ловушке!

– Через задний ход.

– Там нет никаких ворот!

– И не надо.

Он увлек ее за собой в дом. У окон комнаты, где она отказалась ночевать, росло раскидистое дерево. Волк придвинул к окну скамью и вылез наружу.

– Лилия, не отставай.

Она последовала за ним. Волк ловко влез на самую верхушку и оттуда спрыгнул на плоский верх бревенчатого частокола. Онор старалась точно повторять каждый его шаг. Волк дождался ее и спрыгнул с частокола вниз, мягко спружинив на полусогнутых ногах. Он уже был за пределами форта. Онор посмотрела вниз.

– Здесь не меньше трех ярдов!

– Прыгай, Лилия! Слышишь, они сломали ворота.

Она скорее упала, чем спрыгнула, и осталась сидеть на земле, схватившись за ногу. Она никак не могла встать.

– Не говори, что ты сломала ногу, Лилия, – выдохнул он.

– Не знаю. Я не могу встать… Черт, моя нога…

– Держись, Лилия. Обопрись о меня. Давай же.

Он заставил ее подняться и крепко обхватил.

– Хотя бы до леса, Лилия, давай, сделай усилие.

Она шла, вцепившись в Волка, почти не ступая на ногу. Он почти нес ее. Только когда они добрались до чащи, он позволил ей сесть.

– Покажи, что ты повредила.

– Колено. Левое.

– Покажи. Я посмотрю, что можно сделать.

Она смущенно поколебалась, но колено болело, и враги были совсем близко. Она осторожно приподняла платье. Волк пожал плечами и, не выдержав, поднял ее юбки выше колен, принявшись ощупывать ее колено. Она покраснела. Волк сердито проворчал:

– Перестань краснеть, Лилия. Думаешь, я никогда не видел женских ног?

– Не моих.

– Лилия, если ты будешь так краснеть, я решу, что ты видишь во мне мужчину.

– А кого я должна в тебе видеть, хромого зайца?

Он смотрел на нее с насмешкой.

– Разве не Тигровая Лилия говорила, что индейцы не люди?

– Я говорила, что вы не такие, как мы. Не перевирай моих слов, пожалуйста. И у нас это считается неприличным.

Волк презрительно пожал плечами.

– Почему?

– Не знаю. Ой! Что ты делаешь?! У меня всего две ноги. Одной мне будет мало.

– Ты ничего не сломала. Но упала плохо. Не бойся. Еще немного, и я вправлю твое колено на место.

Она вскрикнула, когда он резким движением вправил ее вывихнутую ногу.

– Ну-ка, согни ногу. Лучше?

– Лучше, – согласилась она. – Но не думаю, что смогу нормально идти.

– Сможешь, – его сильные руки уверенно растирали ее колено. После нескольких минут энергичного массажа она решила, что готова встать.

– Довольно, – взмолилась она. Волк остановился, глядя ей в лицо. Его руки замерли на ее обнаженной голени. По ее коже пробежал нервный холодок.

– Ты уверена, что уже готова идти?

– Готова, – она протянула ему руку, предлагая помочь ей подняться с земли. Неподалеку раздался громкий клич – алгонкины обнаружили их следы…

Онор побежала за Волком. Ветви хлестали ее по лицу. Она спотыкалась, оглядывалась, ожидая, что их вот-вот настигнут. Они выбежали к реке, у берега была привязана чья-то лодка. Волк втолкнул в нее Онор. В ту же минуту человек двадцать индейцев показались из леса. Их лица были ярко раскрашены белой и синей краской. Стрелы засвистели над головой у Онор.

Волк едва успел отвязать лодку. Он оглянулся на индейский отряд, затем повернулся к Онор. Лицо его осталось спокойным. На мгновение его взгляд встретился со взглядом светлых кошачьих глаз Онор-Мари. Его губы шевельнулись, словно он хотел что-то сказать, но он не издал не звука. Он изо всех сил оттолкнул лодку от берега. Ее подхватило течение и понесло прочь. Сам Волк остался на берегу. Сжав в одной руке нож, а в другой томагавк, он повернулся лицом к врагу, гордо подняв голову. Их было двадцать на одного, но он собирался дорого продать свою жизнь. Первый из противников отлетел в воду с разбитой головой…

Онор беспомощно вцепилась руками в деревянный борт лодки. Она еще не поняла, как ей воспринимать то, что случилось. Волк был загадкой для нее.