Текст книги "Полководцы и военачальники Великой отечественной"

ГУСКА, фронтовое и армейское командование сосредоточили на строительстве новых и ремонте поврежденных линий огромные силы: части фронтовых и армейских связистов, военно-восстановительные батальоны и подразделения, рабочие колонны, бригады работников линейно-технических служб Наркомата связи. И линии проводной связи в большинстве случаев не отставали от наступавших войск.

Положение было выправлено, но Пересыпкин был озабочен: возможны ведь и другие непредвиденные обстоятельства. И вообще нужен был такой порядок восстановления и эксплуатации линий проводной связи, чтобы она функционировала при любых обстоятельствах. Происшедший вскоре случай подтолкнул Пересышшна к принятию важного решения в области обслуживания проводной связи. На пять суток задержался ввод в эксплуатацию постоянной линии Солнечногорск – Клин. Причина оказалась простой: начальник связи Западного фронта и начальник областного управления связи, понадеявшись друг на друга, не организовали своевременное восстановление этой важной магистрали.

Пересыпкин, не без оснований, винил в происшедшем самого себя. А свои ошибки он переживал тяжело. «Нечетко определил функции! Не разграничил ответственность!» – многое он наговорил себе мысленно в то время. Успокоившись, он вызвал необходимых работников ГУСКА, изложил им свои соображения и приказал срочно оформить их в виде директивы главка.

27 декабря, занятый редактированием проекта директивы и различными срочными телефонными разговорами, Пересыпкин не сразу уловил веселую нотку в голосе позвонившего ему управляющего делами СНК Я. Е. Чадаева:

– Чем заняты, Иван Терентьевич?

– Да вот верчусь, как грешник на вертеле.

– Остановитесь на минутку. Верховный велел передать. Запишите: постановление СНК СССР от двадцать седьмого декабря сорок первого года.

– Записал.

– Так вот этим постановлением вам присвоено звание генерал-лейтенанта войск связи. Поздравляю.

– Спасибо.

– Не слышу энтузиазма.

– Рад, конечно, – рассмеялся Пересыпкин. – Только, признаться, я разноса ждал.

Приятно возбужденный, Пересыпкин еще раз перечитал директиву и подписал ее. В этот же день она была передана по телеграфу в штабы фронтов и армий, в соответствующие учреждения Наркомата связи.

В директиве четко определялась ответственность каждой инстанции связи – военной и общегосударственной – за состояние телеграфных и телефонных линий на всем их протяжении: от передовой до Генштаба. Впоследствии Пересыпкин писал, что эта директива «являлась основным руководящим документом о порядке восстановления и эксплуатационного обслуживания постоянных линий в течение всей Великой Отечественной войны».

В ходе первого общего наступления Красной Армии гораздо эффективнее стала использоваться радиосвязь, широкое применение получили и подвижные средства: донесения и распоряжения доставлялись с помощью пеших и конных посыльных, лыжников, мотоциклистов, на автомашинах и самолетах связи.

Пересыпкин неоднократно выезжал на фронт и возвращался с противоречивыми чувствами. Его восхищало мастерство организации связи некоторыми штабами, героизм воинов-связистов. Вызывало удовлетворение и то, что в целом все же обеспечивалась непрерывность управления наступавшими войсками. В то же время он острее чувствовал необходимость реальной помощи фронтовым связистам. Слова Псурцева о связистах, которые «каждый кусок проволоки к делу пристраивают», он запомнил надолго. Однако промышленность пока еще мало что могла дать. И Пересыпкин все чаще мысленно возвращался к возникшей у него однажды, как он выразился, «задумке». После разгрома фашистских войск под Москвой эта «задумка» казалась ему весьма реальной.

Чаще всего своими мыслями Пересыпкин делился с Василевским, который, став заместителем начальника Генштаба, детально занимался вопросами связи. И на этот раз Пересыпкин пришел со своей «задумкой» к Василевскому. Суть ее состояла в том, чтобы на базе корпусов эвакуированного предприятия создать «собственный», то есть Наркомата обороны, завод по производству средств связи. По расчетам, произведенным работниками ГУСКА, такой завод стал бы давать продукцию быстрее, чем заводы, которые были переправлены в тыл страны и пока еще монтировались там.

– Все, что можно было взять в Наркомате связи, я взял. Он тоже на «голодном пайке», – обосновал свое предложения Пересыпкин.

– Что требуется от Генштаба? – спросил Василевский, убежденный доводами Пересыпкина.

– Обращение в ГКО.

– Готовьте документы. Поддержим.

21 января 1942 года постановление ГКО состоялось. ГУСКА проявило исключительную находчивость и оперативность: организовало воздушный мост Москва – Ленинград. Из блокадного города были вывезены специалисты завода «Красная заря», их семьи и станочное оборудование. Все эти крайне истощенные люди смогли приступить к работе только после того, как их подлечили в военных госпиталях. Часть специалистов была отозвана с фронта.

Вскоре был пущен и второй завод, производивший радиоаппаратуру. Пересыпкин считал себя «шефом» этих заводов и часто бывал там, обычно по ночам. На радиозаводе в основном работали подростки. У многих станков были установлены подставки для низкорослых ребят и девчат. «Нельзя было смотреть без слез на все это, – писал Иван Терентьевич. – Но ни на какую жалость нельзя было и намекать. Почувствовав жалость, ребята приняли бы это за оскорбление. Они, эти маленькие труженики, гордились тем, что работают на заводе, изготавливающем радиостанции для Красной Армии, дорожили честью рабочего».

Оба завода вполне оправдали надежды Пересыпкина. Они начали выпускать продукцию раньше эвакуированных предприятий и в довольно большом количестве. Первый завод за 1942 год выпустил 130 тысяч телефонных аппаратов, более 200 коммутаторов и 20 весьма сложных в изготовлении аппаратов Бодо, второй – более 20 тысяч переносных радиостанций.

Поездки Пересыпкина и работников ГУСКА на фронт давали очень многое для улучшения организации связи на местах, позволяли выявлять положительный опыт и отрицательные явления. Еще в период битвы под Москвой Пересыпкин решил расширить этот опыт, организовать более широкое изучение практической деятельности начальников и частей связи в боевой обстановке. По его указанию было создано несколько групп из работников ГУСКА, Военной электротехнической академии, военных училищ и Научно-исследовательского института связи Красной Армии. Группами был собран богатейший материал. Он был изучен, глубоко проанализирован и в виде инструкций и директив распространен в войсках. Кроме того, ГУСКА разработало и направило в войска и в военно-учебные заведения обобщающий труд об опыте войск связи за первые девять месяцев войны. Эта практика была сохранена и расширена в последующем, в том числе изучались сильные и слабые стороны техники связи, что способствовало непрерывному улучшению ее, созданию новых технических устройств.

При анализе опыта организации связи на фронте Пересыпкин большое внимание уделял изучению причин отрицательных явлений. Наиболее типичными из них продолжали оставаться недостаточное внимание некоторых командиров и их штабов к организации связи и радиобоязнь. Правда, приказ «Об улучшении связи в Красной Армии» делал свое дело. Его выполнение строго контролировалось. И не только ГУСКА и начальниками связи фронтов и армий. Большое внимание организации связи уделяли Генштаб, штабы фронтов и армий. Командиров, которые перекладывали организацию связи на одних связистов, стало значительно меньше.

Гораздо сложнее обстояло дело с преодолением радиобоязни. Начальники связи всех степеней продолжали с тревогой докладывать Пересыпкину о фактах пренебрежения радиосвязью, приводили примеры того, как это пагубно сказывается на управлении войсками. Работники же ГУСКА сталкивались со скрытыми проявлениями недооценки радиосвязи: некоторые командиры пользовались ею в редких случаях, подчас под нажимом сверху.

Недооценку радиосвязи и переоценку проводной связи Пересыпкин в своих послевоенных научных трудах называл «детской болезнью» первого периода войны. Правда, этой «болезнью» не страдали ВВС, ВМФ и бронетанковые войска. Там радиосвязь с самого начала была главным и весьма эффективным средством управления войсками.

Некоторые основания «бояться» радиосвязи, конечно, были. Штабы противника в течение всей войны вели активную радиоразведку. Но это не значило, что следовало сужать сферу радиосвязи. Да это было и невозможно. Напротив, в условиях маневренной войны радиосвязь становилась важнейшим средством управления войсками, особенно в наступательных операциях. Поэтому нужно было не только преодолеть радиобоязнь, но и привить в войсках любовь к радиосвязи.

Пересыпкин, разумеется, понимал, что одними приказами и инструкциями этого не достичь. К тому же радиоразведка противника была в то время довольно грозным врагом. И это оказывало определенное влияние на некоторых командиров, в том числе и на недостаточно опытных командиров-связистов, призванных из запаса. Словом, преодоление радиобоязни было делом весьма сложным.

Прежде всего Пересыпкин требовал от связистов знать как можно больше о вражеской радиоразведке. Он и сам постоянно изучал ее структуру, методы и приемы ее деятельности, искал способы противодействия ей.

Дело это было поставлено у противника весьма обстоятельно. В Берлине при штабе верховного главнокомандования имелся центр радиоподслушивания – высший орган, ведавший радиоразведкой. Этому центру подчинялось 8 радиополков, 6 из них находились на советско-германском фронте. Полки делились на соответствующие подразделения, были укомплектованы опытными специалистами и имели разнообразную и совершенную для своего времени технику.

В зависимости от задач радиоразведка противника делилась на дальнюю и ближнюю. Подразделения дальней разведки прослушивали работу советских радиостанций от полка и выше. Они осуществляли перехват и пеленгацию радиотелеграфных станций, записывали на ленты или пластинки наиболее интересные передачи широковещательных станций. Как правило, за каждым участком фронта следил один и тот же работник, знавший наизусть применяемые советскими связистами ключи, позывные, псевдонимы и фамилии командного состава советских соединений.

Личный состав подразделений обработки получаемых данных должен был знать, и тоже наизусть, позывные и ключи радиостанций всех противостоящих соединений советских войск и их группировки вплоть до отдельного батальона. Подразделения ближней радиоразведки занимались перехватом незашифрованных передач радиостанций советских войск и подслушиванием радиоразговоров в передовой полосе фронта.

Таким образом, выражаясь языком противника, его радиоразведка имела тотальный размах. Она намного превосходила возможности радиосвязи Красной Армии, как, впрочем, и во всех других видах связи.

Однако, зная ее возможности, способы и методы ее действий, штабы советских войск могли принимать меры для затруднения радиоперехвата и в соответствии с обстановкой применять радиосвязь. Это и имел в виду Пересыпкин, требуя от войсковых связистов изучения связи противника, его радиоразведки в частности.

В большинстве случаев так и было. Причем одно лишь строгое соблюдение обязательных правил радиообмена и радиодисциплины значительно затрудняло действия вражеской радиоразведки. Большое значение имело также профессиональное мастерство радистов. Взятый в плен обервахмистер 4-го радиоразведывателыюго полка противника показал на допросе: «Работа русских радистов во многом отличалась от работы англичан. Русские часто меняли радиоданные, применяли специальные пароли, работали на больших скоростях. Все это затрудняло перехват радиопередач и подслушивание русских радиостанций».

Многие штабы советских войск все чаще и успешнее организовывали мероприятия для введения радиоразведки противника в заблуждение – проводились радиопередачи с дезинформационными сведениями, создавались ложные радиосети, вдали от расположения советских войск имитировалась работа радиостанций крупных штабов. Пересыпкин был подлинным энтузиастом такого рода мероприятий, нередко сам был их инициатором, участвовал в разработке их планов. Он с нетерпением ждал то время, когда наличие радиосредств позволит развернуть широкую наступательную войну в эфире.

Подавление вражеской радиоразведки являлось важной задачей войск связи. Вместе с тем оно во многом способствовало и преодолению радиобоязни. Однако сокрушительный удар по недооценке радиосвязи был нанесен другим, тщательно продуманным мероприятием. Оно также не было специально направлено против радиобоязии, а диктовалось потребностями войны, необходимостью повышения устойчивости и мобильности управления войсками.

Суть этого мероприятия состояла в введении штатных, или, как их потом стали называть, личных, радиостанций командующих войсками фронтов и армий. Обсуждая этот вопрос с Василевским, Пересыпкин подчеркивал:

– Правило должно быть железным без каких-либо исключений: где бы ни был командующий – радиостанция должна быть с ним. Это подтянет и нижестоящие штабы: им тоже придется держать радиостанции рядом.

Василевский с большим одобрением ознакомился с подготовленным Пересыпкиным проектом приказа Ставки Верховного Главнокомандования о штатных радиостанциях. Вместе с тем в проекте ставился вопрос о пересмотре общевойсковыми командирами своего отношения к радиосвязи.

– Это только начало, – пояснял Пересыпкин. – Как только у нас станет больше радиостанций, то штатные радиостанции нужно будет ввести и ниже.

Потребность и способность заглядывать в будущее при проведении того или иного мероприятия вообще были характерны для деятельности Пересыпкина. Добившись введения принципа «связь на ступень ниже» во фронтовом звене, он по мере возможности внедрял его в армиях и соединениях. Организуя противодействие вражеской радиоразведке, он уже обдумывал планы перехода в наступление в эфире. И теперь введение штатных радиостанций командующих войсками фронтов и армий являлось лишь первым шагом в осуществлении задуманного им плана всестороннего внедрения радиосвязи в войсках.

В мае 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования одобрила предложения Пересыпкина. Забегая вперед, заметим, что в дальнейшем штатные радиостанции получили командиры корпусов и дивизий. И радиосвязь, отпугивавшая в начале войны многих общевойсковых командиров, по мере приобретения опыта ее использования становилась основным, а нередко и единственным средством управления войсками.

Летом и осенью 1942 года основные военные события переместились на южное крыло советско-германского фронта: враг рвался на Кавказ, стремился овладеть Сталинградом. Перед связистами – военными и гражданскими – встали чрезвычайно сложные задачи. До войны по левому берегу Волги проходила единственная магистральная линия связи Саратов – Астрахань. События первых месяцев войны побудили Наркомат связи несколько выправить положение. Были построены линии Астрахань – Гурьев, Уральск – Гурьев, Саратов – Астрахань.

Особенно в тяжелом положении оказалась связь Москвы со штабом Закавказского фронта, располагавшимся в районе Тбилиси. Телеграфные переговоры с ним велись по далекому обходному пути: через Куйбышев, Оренбург, Ташкент, Ашхабад, Красноводск, по специальному кабелю через Каспийское море, Баку и Тбилиси. Телефонной связи Москвы с Тбилиси в то время вообще не было. Таким образом, связь Ставки Верховного Главнокомандования с войсками Закавказского фронта была очень ненадежной. К осени же, когда разгорелась битва за Кавказ, положение со связью Москвы со штабом Закавказского фронта стало нетерпимым. Пересыпкин был вынужден поставить вопрос перед ГКО о срочном сооружении вдоль южного побережья Каспийского моря постоянной линии связи протяженностью 1315 километров. Работы велись в исключительно быстрых темпах. А ведь все необходимое для строительства завозилось за сотни и тысячи километров. Одних только столбов было доставлено через Астрахань по Каспийскому морю 15 тысяч штук. Через 28 суток стационарная телеграфно-телефонная магистраль была сдана в эксплуатацию. Она обеспечила устойчивую связь Ставки Верховного Главнокомандования с Закавказским фронтом и с войсками, дислоцировавшимися в Иране.

Пересыпкин принимал энергичные меры по поддержанию связи Москвы с войсками, сражавшимися в районе Сталинграда. Он направил туда лучших работников Наркомата связи и ГУСКА. И на месте, непосредственно в районе развернувшегося гигантского сражения, военные и гражданские связисты трудились рука об руку. Они вместе восстанавливали поврежденные линии, строили новые, оборудовали узлы связи в городе и на левом берегу Волги.

Особенно тяжело было обеспечивать связь со штабом 62-й армии, находившимся в самом городе. Связисты непрерывно прокладывали кабельные линии через Волгу. Но они часто разрывались артиллерийским и минометным обстрелом, повреждались проходившими судами. К тому же кабели были полевого типа. Промокая, они теряли изоляцию, и связь нарушалась. Такие кабели могли служить не более трех суток. Затем нужно было устанавливать новые. Только с 11 по 13 ноября не работали все кабели, по которым штаб Сталинградского фронта поддерживал связь с входившими в него армиями.

Нужен был специальный подводный кабель. Пересыпкин, что говорится, поднял на ноги все учреждения связи, и в конце концов подходящий кабель нашли в Москве. Сразу же вместе с кабельщиками он был направлен самолетами в район Сталинграда. Прокладка его по дну через Волгу – образец и высокого мастерства, и самоотверженности связистов. Работы велись в ледяной воде под непрерывным артиллерийским обстрелом. В дальнейшем – в ходе боев в районе Сталинграда и при ликвидации окруженной там вражеской группировки – этот кабель сыграл важную рель в управлении войсками.

В разгар кровопролитных боев на Волге Верховное Главнокомандование начало разработку плана операции по разгрому сталинградской группировки противника. Пересыпкина пригласил Г. К. Жуков и подробно рассказал о замысле предстоящей операции, примерных ее сроках, войсках, которым предстояло ее осуществлять. В заключение он сказал: «Операция очень важная, она будет иметь огромный пространственный размах, в ней будет участвовать большое количество войск. Поэтому ничего не жалейте для обеспечения всем необходимым Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов».

От Жукова Пересыпкин вышел в необычайно приподнятом настроении. Ведь каких-то полчаса назад он знал другое: враг снова обладает превосходством, вновь наступает, нависшая над Родиной опасность усилилась. Так, собственно, и было. Но что перелом так близок, что он уже обрел реальные черты в конкретных планах Верховного Главнокомандования – зто было для него неожиданной радостью.

Восхищали замысел, размах и предполагаемые итоги предстоящей операции. Пересыпкин был признателен Жукову за заблаговременную информацию и потому, что она позволила оперативно, но без суеты пополнить войска связи участвовавших в операции фронтов личным составом, командирами и специалистами.

Сложнее было со средствами связи. «Ничего не жалеть» для Пересыпкина и тогда было еще трудно. Но промышленность уже начала давать продукцию, и, конечно же, значительную часть ее ГУСКА направлял тем трем фронтам, которым предстояло вновь повернуть ход войны в пользу Красной Армии. Кроме того, по указанию Пересыпкина по линии Наркомата связи в распоряжение этих фронтов были выделены дополнительные провода, приняты меры по повышению устойчивости связи на направлениях к войскам, которым предстояло участвовать в контрнаступлении.

Оборонительный этап Сталинградской битвы с особой очевидностью выявил жизненность принципов организации связи в войсках, которые вырабатывались и внедрялись в практику при активном инициативном участии Пересыпкина. Многие недостатки, отмечавшиеся в свое время в приказе «Об улучшении связи в Красной Армии», уже больше не проявлялись. По сути, покончено было и с радиобоязнью. Напротив, на постоянно бомбардируемой и обстреливаемой артиллерией территории проводная связь непрерывно выходила из строя. И бывало так, что управление войсками осуществлялось только с помощью радиосвязи. Позже командующий войсками 62-й армии В. И, Чуйков рассказывал Пересыпкину:

– Незаменимой была радиосвязь. Очень часто только с помощью радио можно было получать информацию об обстановке со всех участков фронта и отдавать распоряжения частям и соединениям, часть из которых была отрезана противником от командного пункта армии.

В контрнаступлении роль радиосвязи должна была возрасти еще более. Поэтому численность радиостанций в войсках Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов была доведена до 9 тысяч.

Чрезвычайно ответственным делом являлась организация связи войск Юго-Западного и Сталинградского фронтов при окружении ими сталинградской группировки противника. Наступая навстречу друг другу, эти войска должны были встретиться на поле боя и могли принять свои передовые части за вражеские.

Под руководством Пересыпкина в ГУСКА был разработан оригинальный способ взаимной радиосвязи по так называемой «волне встречи». Чтобы вести переговоры по такой радиосети, ГУСКА направило в войска подробную инструкцию и специальную таблицу радиосигналов. Штабам Юго-Западного и Сталинградского фронтов были да-иы и другие отправные документы для организации радиосети встречного взаимодействия.

И в центре и в штабах фронтов делалось все необходимое, но Пересыпкин волновался: столь грандиозной по масштабам организации связи встречного взаимодействия войск в условиях боевых действий не решала еще ни одна современная армия. В своем сознании он рассмотрел различные неожиданности, которые могли возникнуть при проведении операции, продумал различные подстра-ховочные мероприятия. Эти мысли поглощали почти все небольшое время, которое удавалось урывать для отдыха.

Самое большое, чего он хотел тогда, – это быть там, на месте предстоящих событий. Вскоре так и произошло. В начале ноября Пересыпкин был командирован Ставкой Верховного Главнокомандования в район Сталинграда с задачей помочь штабам фронтов в организации и обеспечении связи при проведении наступательной операции по окружению группировки вражеских войск.

Тяжело было лететь на неприспособленном к перевозке пассажиров скоростном бомбардировщике. Зато через несколько часов после вылета из Москвы Пересыпкин с группой руководящих работников ГУСКА был на месте. Встречавшие его генералы-связисты прямо на полевом аэродроме подробно доложили обстановку. Обрадовали разработанные управлениями связи фронтов конкретные детали и уже проведенные ими мероприятия по созданию радиосети встречного взаимодействия.

С аэродрома Пересыпкин поехал к А. М. Василевскому, который, как представитель Ставки, координировал действия Донского и Сталинградского фронтов. В состав его оперативной группы и был включен Пересыпкин.

Александр Михайлович встретил его благодарностью:

– Спасибо! Теперь совсем другое дело. Прямо-таки руки развязали!

Заметив недоумение Пересыпкина, он пояснил:

– Я об узле связи.

Дело в том, что обычно представители Ставки пользовались связью штабов фронтов и армий. Это создавало некоторые неудобства. Под Сталинград же для обслуживания оперативной группы Василевского по указанию Пересыпкина был направлен отдельный батальон связи. В его составе была разнообразная телеграфно-телефонная аппаратура и автомобильные радиостанции. Укомплектованный высококвалифицированными специалистами, призванными из московских предприятий связи, батальон мог обеспечивать связь представителя Ставки с Генштабом, штабами фронтов и армий.

Василевский проинформировал о ходе подготовки операции в целом и выразил озабоченность состоянием согласования связи между фронтами.

– Вопросов тут много, и решать их нужно кому-то одному, вам конкретно, Иван Терентьевич.

Действительно, Пересыпкин прибыл как раз вовремя. Проверив все сделанное, он внес некоторые уточнения и сосредоточился на решении и согласовании с начальниками связи фронтов множества самых различных вопросов, возникавших на последней стадии подготовки операции.

Накануне начала наступательной операции Пересыпкин с удовлетворением отметил, что все необходимое сделано. Доложив обо всем Василевскому, он заметил:

– И все-таки тревожно.

– Да, – вздохнул Василевский. – Бывает ведь: все рассчитано, подготовлено, а жизнь такое коленце вытворит…

Оба они волновались, понимая, что ничего больше уже сделать нельзя и им остается лишь корректировать события и ждать их исхода.

19–20 ноября наступление советских войск началось. И хотя уже было ясно, что оно развивается успешно и столь же успешно завершится, связисты продолжали волноваться. Их днем радости стало 23 ноября, когда вражеская группировка была полностью окружена. Взаимное опознавание и установление связи между наступавшими частями во время их встречи повсеместно прошли четко и организованно. Это был триумф радиосвязи.

Широкомасштабное использование способа связи по «волне встречи» явилось важным вкладом в военное искусство, большой заслугой военных связистов. Этот способ был «взят на вооружение» и широко использовался в последующих операциях Красной Армии.

Еще в Москве Пересыпкин много занимался подготовкой к усилению борьбы в эфире. Промышленность стала выпускать во все большем количестве радиостанции различной мощности и назначения. Перед отъездом на фронт.

Пересыпкин подготовил необходимые документы и представил в Ставку проект приказа о создании специальных частей радиопомех. Приказ еще подписан не был, но Пересыпкин считал, что не только специальные части, но и все радиостанции войск должны по мере возможности проводить активные мероприятия по радиоразведке и подавлению радиосвязи противника. Дело это принимало в войсках все более широкий размах.

И теперь, после окружения вражеской группировки, связисты Сталинградского фронта при непосредственном участии Пересыпкина «окружили» ее и в эфире. Была создана специальная группа подразделений связи для радиоподавления. Выделенные в ее распоряжение несколько мощных радиостанций настраивались на волны радиостанций противника в момент их работы и срывали ее путем «бессмысленных» радиопередач. Радиостанция большой мощности была задействована на работу позывными радиостанции группы армий Манштейна, пытавшейся прорваться к окруженной группировке. Эта радиостанция передавала командованию этой группы дезинформацию и приняла от него 86 особо важных радиограмм.

17 декабря 1942 года был издан приказ Ставки Верховного Главнокомандования о создании специальных частей радиопомех. Пересыпкин тут же позвонил в ГУСКА и дал указание о формировании этих частей и направлении в штабы фронтов обзора об опыте радиоразведки и радиоподавления. И здесь, бывая в войсках Сталинградского, Донского и Юго-Западного фронтов, он подробно инструктировал связистов, побуждал их продумывать различные варианты войны в эфире. А варианты эти – сложные и простые – рождались самой действительностью: стоило только подумать. Например, для усиления войск, отражавших попытки группы Манштейна прорваться к окруженной группировке, было решено использовать 4-й механизированный корпус. Пересыпкин приказал автомобильным радиостанциям корпуса оставаться на месте и активно работать на передачу. Это ввело в заблуждение противника, и он не заметил передвижения корпуса в новый район боевых действий.

И на войне бывают мирные радости. Василевского, Федоренко, Пересыпкина и некоторых других прибывших из Москвы генералов пригласил на встречу нового, 1943 года командующий войсками 57-й армии Ф. И. Толбухин. Выехали днем и по пути заехали в Котельниково. Василевский вместе с другими генералами направился в штаб 7-го гвардейского корпуса, а Пересыпкин – в штаб 2-й гвардейской армии, где не ладилось со связью. Под вечер ему позвонил Василевский и сказал, что ждет его на квартире командира корпуса П. А. Ротмистрова.

«Почему на квартире?» – недоумевал Пересыпкин, но, войдя в дом, понял: в комнате стоял празднично накрытый стол и даже каким-то чудом добытая в степи маленькая украшенная елка. За столом сидели сам хозяин, А. М. Василевский, Р. Я. Малиновский, С. С. Бирюзов, Я. Н. Федоренко и другие генералы. Выпили за победу, за Новый год. Однако нужно было спешить к Толбухину.

Выехали в темноте, за окнами машин бушевала вьюга, метель заметала дороги. Несколько раз останавливались, уточняли путь. Наконец вроде бы нашли правильную дорогу, но вдруг опять остановка. Всех пригласили к машине Василевского. «Опять заблудились!» – подумал Пересыпкин, нехотя вылезая из машины.

Когда все собрались, Василевский сказал:

– Без трех минут двенадцать! Прошу! Александр Михайлович достал бутылку коньяка и небольшой стаканчик.

– За новый, сорок третий год! Начался он хорошо! Пусть он будет победоносным!

В иной раз такая встреча Нового года вызвала бы досаду. А эта взволновала, усилила радостные чувства: что степь, что вьюга! Советские войска одержали грандиозную победу! Отборные войска противника окружены под Сталинградом, и все собравшиеся у машины Василевского знали, что значит это для дальнейшего хода войны.

К Толбухину добрались лишь в четыре утра 1 января 1943 года – усталые, замерзшие. Гостеприимный хозяин все же усадил всех за стол. В это время к нему подошел начальник штаба и что-то шепнул на ухо. Лицо Толбухина омрачилось. Он доложил Василевскому, что получено донесение о прорыве противником на участке одного из полков 15-й гвардейской дивизии. Усталость со всех как рукой сняло.

Толбухин не поверил донесению, хотя малочисленная 15-я гвардейская дивизия имела широкий фронт – там всякое могло случиться. Он приказал срочно перепроверить донесение.

Выяснилось, что командир одного из батальонов полка решил нанести врагу удар, рассчитывая, что под Новый год он менее бдителен. Так и получилось. Но перепуганный противник открыл по позициям советских войск огонь из всех видов оружия. Это и послужило поводом для донесения о вражеском прорыве.

Получив это сообщение, Василевский рассмеялся:

– Вот уж поистине: на войне как на войне. Со вчерашнего дня все никак толком не встретим Новый год.

Уезжая в район Сталинграда, Пересыпкин не предполагал, что отныне он почти постоянно будет работать на различных фронтах. Еще не была завершена ликвидация сталинградской группировки противника, а Василевский получил указание выехать на Воронежский фронт. Вместе с ним приказано было выехать и Пересыпкину. По пути Иван Терентьевич вновь побывал на Юго-Западном фронте, где нужно было решить важные вопросы по перестановке кадров в руководстве войсками связи, и прибыл на Воронежский фронт, когда там завершалась подготовка к ряду важных операций. Учитывая их сложность, Ставка и направила на Воронежский фронт своего представителя Василевского с его оперативной группой.