Текст книги "Влечение. Мой опасный босс"

Глава 21

Артем

Решение отложить подписание контракта и трахнуть Еву на эмоциях было самым… глупым и нелепым в моей жизни. Как только наш ошеломительный секс закончился, Вересова встает с кровати с гордостью, по меньшей мере, принцессы и гордо заявляет, что повторения не будет.

Пока я прихожу в себя, лежа на простынях с голым членом и еще не снятым презервативом, она успевает вскочить с кровати, обмотаться каким-то лоскутом ткани и сбежать в ванную, по пути проговорив:

– Когда выйду тебя, надеюсь, здесь уже не будет.

И сказала, зараза, таким тоном… не терпящим возражений. Правда, я человек не гордый, решил, что подчиняться прихотям непостижимой женской логики не стану. Снимаю презерватив и, выбросив его в мусорное ведро, принимаюсь ждать Вересову из ванной. Долго ждать. Шума воды я там не слышу, как не стараюсь прислушаться. Что именно Ева там делает – непонятно. Явно ведь не догоняет оргазм, который не успел подъехать… она подо мной кончила. Целых два раза. Я бы не считал, но она так крышесносно это делает – любоваться можно бесконечно.

Когда в замке, наконец-то, поворачивается ключ, я воодушевляюсь, только вот лицо Евы, которая видит меня на кровати, не выражает радости.

– Я просила, – тут же начинает она. – Я собираюсь одеться и отдохнуть. Ты здесь лишний.

– Я здесь самое то, – ехидно улыбаюсь. – Да и одеваться тебе не нужно. Второй заход никто не отменял.

Ева окатывает меня ледяным взглядом. Как в прорубь холодной зимой окунает.

– Какой второй заход, Гадаев? – тон тоже способен яйца отморозить.

Кому-то чувствительнее меня.

– На этот раз – контрактный. Предлагаю подписать бумаги и заниматься сексом столько, сколько душе угодно. А главное, с удовольствием.

В том, что Вересова его подпишет после громкого исполнения ею высоких партий, не сомневаюсь. Жаль только телефон с документом сюда не взял, прямо сейчас бы и подписали.

– Никакого контракта не будет, – выдает и невозмутимо двигается к шкафу. – Того, что ты составил уж точно.

– А что так? Не устраивает сумма? Или график? Обязанности, судя по всему, тебе понравились.

– Это просто секс, Гадаев. И он закончился. Было неплохо, но на этом все.

– Неплохо?

Конечно, меня цепляет, потому что судя по ней ей было не неплохо, а охренительно хорошо. И врать у Вересовой не получается от слова совсем. Раскрасневшиеся щеки и тяжело вздымающаяся грудь – лишь подтверждение моим мыслям. Ей очень понравилось, а отказ подписывать контракт – не что иное, как упрямство.

– Да, именно, – продолжает настаивать на своем.

– У тебя там в ванной какое-то лекарство? – не выдерживаю. – Все же было хорошо, мы оба были не против переспать. Что изменилось?

– Мы были не против, Гадаев, и мы это сделали. На этом предлагаю закончить.

Честно говоря, я думал, что меня отпустит. После первого же раза перестанет так сильно накрывать от ее присутствия. Ева, в конце концов, ничем особо не отличается от других женщин. Да, более остра на язык, да, умеет себя подать, но это ведь многим дано, но почему-то на других глаз не задерживается, а руки не чешутся стащить с них трусы. С Вересовой вот хочется. Правда, не трусы, а полотенце. Под ним она, уверен, голая. Можно было бы так и сделать. Настоять, раздеть, а дальше все за нас сделали бы наши тела, но я хотел, чтобы она сдалась.

Желательно, добровольно. Желательно, чтобы пришла ко мне сама. Явилась, как с повинной и вручила себя в мое полное пользование.

После первого раза меня не отпустило, я жаждал продолжения, мой член начинал поднывать, стоило вспомнить, как он был внутри Вересовой. Попробовав ее, стало только хуже, потому что я уже знал, каково это быть с Евой, каково это, когда она кричит под тобой и царапает твою спину ногтями. О, да… она была неподражаема даже в этом, и я ей позволил. Разрешил то, что раньше терпеть не мог.

Засунув гордость подальше, решительно встаю с кровати и двигаю на выход из комнаты. Натянутая, словно струна, спина Вересовой, не предвещает продолжения конструктивного разговора. Ухожу в свою комнату, где упаковываю свое снова готовое на все достоинство в трусы, а тело в спортивный костюм и… не знаю. Да, впервые не знаю, как заставить женщину дать согласие на секс с собой.

Приплыли.

Раньше мне хватало только слова, еще раньше только взгляда, теперь же, судя по всему, нужны действия. Впрочем, уверен, что такое только с Евой требуется. Остальные по-прежнему и на взгляды и на слова отозвались бы. Проблема в том, что никто из них мне не нужен. А вот Ева нужна. После первого же раза прочно подсел на ее громкие стоны и блестящий возбуждением взгляд.

Впору расчехлять ноутбук и задавать интернету вопрос «Что делать, если женщина не дает?». Впрочем, что делать я и сам знаю. Мы здесь – надолго. Судя по разбушевавшейся метели за окном – отрезаны от всего остального мира. Встреча с Фирсовым и Рыковым отменяется, мы останемся в коттедже. Только я и она. Вдвоем. Как минимум, на несколько дней.

Контракт у меня в электронном виде уже с печатью и моей подписью. Порываюсь, конечно, изменить там сумму, но держу себя в руках. Отец и так не поймет моего расточительства, а тут еще увеличение. Уверен, он и без того прекрасно поймет, за что конкретно я плачу Еве, но если сейчас хоть как-то можно отвертеться, то после прибавления еще нескольких нулей в конце цифры, у папы не останется сомнений, а у меня – возможности управлять фирмой.

Глава 22

К счастью, Гад уходит. А я уже и не рассчитывала на его деликатность. Даже где-то далеко-далеко внутри себя предвкушала и представляла наш следующий заход. Он будет с чувством, с толком, с расстановкой. Как бывает, когда уже спешить некуда и можно смаковать… Но босс уходит, и я даю себе мысленных пощечин за идиотские мечты. Совсем уже ненормальная. Гадаев есть Гадаев! Он даже после секса заговаривает о контракте. Ни о каких чувствах речи нет. И как тебе, Ева? Нравится быть работницей сексуальной индустрии? Нет? Вот и выброси из головы все, что было в этой комнате.

Иду к окну, чтобы открыть форточку, а то начинает казаться, что вокруг меня витает запах страсти. Нашей с Гадаевым, смешавшейся между собой, страсти. Пока я буду в общем доме на ужине, комната проветрится и перестанет напоминать о том, что было. Отодвигаю штору, а за окном… кромешный ад! Боже! Горный туристический комплекс накрывает настоящей снежной бурей!

Какой там общий дом? Тут про идею с проветриванием можно забыть сразу, а уж о выходе на улицу и подавно. Стеклопакеты на окнах коттеджа установлены дорогущие и то, когда оказываюсь рядом, отчетливо слышу завывания ветра. Еще и половина уличных фонарей не горит. Даже угроза того, что Гадаев свяжет меня и будет доводить до оргазмов раз за разом, требуя подписать контракт, не заставит меня высунуть нос на улицу.

Становится жутковато. Страх гонит меня к единственному, находящемуся в доме помимо меня, человеку. Если бы верила в колдовство, точно бы решила, что Артем Гадаев – маг, который специально наколдовал эту бурю, чтобы меня до смерти напугать и сделать послушной игрушкой в своих руках.

Спешу к дорожной сумке, чтобы достать вещи, одеться и спуститься вниз. Я просто не в силах оставаться одна, зная, что за стенами коттеджа бушует стихия. В голову лезут мысли про сход лавины и другие ужасы. Я вообще огромная трусиха, поэтому и весь этот активный отдых, спорт – не для меня. Максимум – я могу прийти в зал, чтобы поддержать свою физическую форму, но находиться в таких условиях, как сегодня, регулярно? Ни за что!

Достаю чистое белье, футболку, тренировочный костюм, шерстяные носки, скидываю с себя полотенце и поскорее натягиваю вещи. Собираю волосы в высокий пучок и вылетаю из комнаты. Я в одних носках – пол теплый, а я еще и не люблю тапочки – и поэтому передвигаюсь бесшумно. Еще с лестницы слышу недовольный голос босса:

– Что значит не раньше, чем через тридцать минут? – пауза. – Я понимаю, что чрезвычайная ситуация, а нам что делать? – опять пауза, слушает. – Что туда в этот ваш аварийный набор входит, что вы его так долго собираете? – недовольно и угрожающе пыхтит. – Ладно. Тогда положите еще бутылку самого лучшего, который у вас есть, коньяка и красное сухое вино… Да, хорошо. Ждем.

Гадаев откладывает телефон и поворачивается ко мне. Улыбается торжествующе. Как будто говорит: ну все, теперь тебе не вырваться из моих цепких лап. Но потом что-то, видимо, такое читает у меня на лице, что в три шага преодолевает гостиную и прижимает к себе мое дрожащее тело.

– Ну что ты, Ева? Не бойся. Все хорошо будет, – шепчет на ухо. – Сейчас нам привезут с центральной базы такой набор бухла и закусок, что мы с тобой этот вечер всю жизнь вспоминать будем. Я сам ужин приготовлю. А ты будешь мне только комплименты делать. Договорились?

– Не буду я тебе комплименты делать, – бурчу ему в плечо, а сама улыбаюсь.

После услышанного «аварийного набора» хотелось забиться в панике тут же. Я представила, что может сойти лавина и… и что нам потом делать? Куда бежать? Нас же снесет вместе с этим домом! Но после слов Гадаева становится легче. Умеет же, мерзавец, недавний кошмар обратить в пустяк. И наоборот, кстати, тоже умеет, да.

– Ну ладно, не мне, а моему мастерству повара, – снисходительно соглашается. – Ты знаешь, что я окончил курсы от французского шеф-повара и от итальянского маэстро?

– Конечно я об этом знаю, – говорю насмешливо, выпутавшись из рук Артема. – У тебя дипломы в кабинете на видном месте висят.

Босс смеется и бьет себя кулаками в грудь, как та огромная обезьяна. Мальчишка. Детство в одном месте до сих пор играет. Что с него взять? Но тревожность своим безработным настроением он мне снимает мастерски. Спасибо ему.

Развлекаться так развлекаться.

Подхожу к телевизору, включаю, а там сплошная рябь.

– У них антенну снесло, – сообщает Артем, сквозь гром посуды. Он что-то уже ищет в кухонных ящиках. – Если хочешь что-то посмотреть, придется включать приставку и диски.

Боже, это же настоящий раритет! У нас такая приставка в моем глубоком детстве была. Я даже уже и не помню, как оно все работает.

– Я не умею, – признаюсь.

– Я поставлю, но сначала разожгу камин. Ты пока выбери, что смотреть.

Нахожу полку с квадратными пластиковыми коробочками и беру стопку дисков в руки. Там есть музыкальный сборник лучших рок-баллад, есть сборник дискотека 80-х, а дальше… целая коллекция фильмов для взрослых, где самый невинный – нашумевшая эротическая история про то, как миллиардер любил доминировать.

Однако.

Похоже смотреть мы ничего не будем. Оставляю музыкальные диски, а остальные поскорее убираю обратно на полку.

– Правильно, – раздается над ухом. – Нам не нужна дополнительная стимуляция, когда мы сами умеем лучше.

Я не услышала, как Гад ко мне подкрался и поплатилась. Он ловит меня врасплох и, конечно же, этим пользуется: прижимается сзади всем телом. Артем опять готов, и его твердый член ясно об этом говорит, вдавливаясь в мои ягодицы, в то время, когда губы босса уже нашли чувствительное местечко на шее и доводят меня до потери сознания. А я такая тряпка, что опять растекаюсь лужей и оттолкнуть его не могу, как ни стараюсь.

Глава 23

Меня спасает громкий стук в дверь. Шарахаюсь в сторону и вырываюсь из плена.

Гадаев шипит, ругается, но идет открывать – это нам привезли стратегический запас, помогающий отдыхающим пережить снежную бурю.

Я слышу разговор, прерываемый звуками опускающихся на пол тяжелых коробок, и иду тоже помочь. Ну и послушать.

– …Понял, а это надолго? – спрашивает Артем у бородатого мужчины, одетого как настоящий полярник. У него даже защитные очки от снега есть.

– Как повезет. Буря может продлиться от нескольких часов, до нескольких дней, – басит тот. – Пока линии электропередачи целы, но буря только набирает силу. В наборе есть свечи. Дров в кладовой достаточно. Если вдруг пропадет электричество, не паникуйте. До восстановления электроснабжения легко продержитесь. У вас в подвале есть аварийный генератор, но советую до утра его не включать и поберечь топливо. Вдруг ненастье затянется.

– А у вас есть связь со спасателями, если что? – спрашиваю, стараясь не показывать страха.

Мне бы хотелось спросить, как из этого места выбраться прямо сейчас, но я понимаю, что это невозможно, поэтому прикусываю язык.

– Конечно! Не переживайте. У нас есть, спутниковый телефон. Да и вообще паниковать нет причин. Не первая наша буря. Главное, чтобы не затянулась.

– Скажите, а дом… дом выстоит, если… лавина там?

– Если лавина – в доме есть бункер на нулевом этаже. Найдите отметки и сходите туда с экскурсией.

У меня от его слов все внутри холодеет. Если тут даже бункер есть – дело точно плохо. Хуже просто некуда.

– Вы не волнуйтесь так, – смеется мужчина. – Это все для перестраховки. Ничего такого, конечно же, не произойдет, но если что – еды и воды там хватит на длительное время. Как раз до тех пор, как нас приедут спасать.

От его слов совсем не легче. Я теперь точно в бункере буду спать.

– Сход лавины фиксируется, – говорит он, словно подслушивает мои мысли. – Если начнется – в доме сработает оповещение и у вас будет время спуститься вниз.

Работник турбазы заносит последнюю коробку, желает нам хорошего вечера и уходит. Он на своем вездеходе развозит наборы по всем домикам.

– Интересно, как там Демид с Алексом? Приехали отдохнуть, называется, – говорю, спеша за Артемом в кухню.

Он поднял сразу две коробки и понес, играя мышцами спины. Невольно любуюсь, как они перекатываются под тонкой майкой.

– А ты так переживаешь за них? Не стоит. Я поинтересовался. Одиноким, таким как они мужчинам, турбаза обеспечит развлечение своими силами.

– А мы? Может нам тоже надо такое развлечение! – возмущаюсь.

Гадаев ржет.

– Ева, Ева… Ценю твою раскрепощенность и тягу к разнообразию, но давай пока сами как-нибудь. Потом, когда подпишешь контракт и пройдет время…

Я вспыхиваю. Ляпнула не подумав. Я, конечно, не верю Гаду, что турбаза имеет штат проституток для развлечения одиноких лыжников, скорее всего администрация имела в виду совсем другие развлечения. Просто я дала боссу шанс все опошлить и свести разговор к контракту.

– Мечтать не вредно, Гадаев, – говорю ему холодно, – неси остальное, а я эти коробки распакую.

Настроение у Артема просто шикарное. В отличии от моего. Проходя мимо, он легонько шлепает меня по заднице и со смехом уворачивается, когда я замахиваюсь на него полотенцем.

Я злюсь, но не только на него, но и на себя, потому что не могу перестать думать, что если бы мы с Гадаевым не были в таких запутанных отношениях, а были бы обыкновенной парой – эти отрезанные от мира выходные могли бы стать самым ярким нашим впечатлением. Ведь это так романтично!

Запертые снегом в четырех стенах, как будто мы двое последних людей на Земле, и должны заниматься сексом, чтобы не замерзнуть. И чтобы человечество не вымерло… Ой, куда-то меня не туда несет. Это все нервы.

Погружаюсь в содержимое коробок. В первой: фрукты, взбитые сливки, хлебцы, нарезки в вакуумных упаковках, консервированные маслины и оливки. Во второй свечи, два фонарика, керосиновая лампа, шахматы, колода карт, пять упаковок презервативов (!) и что-то непонятное, боюсь из магазина для взрослых. Я вспыхиваю! Неужели это стандартный набор? Или это Гадаев заказал индивидуально? Ответа я не знаю, но фантазия уже устремляется в полет, подсовывая красочные картинки наших будущих развлечений.

– Фух, все! – говорит Артем опуская на столешницу последнюю коробку. – Измотала ты меня сегодня, конечно, Вересова, еле-еле четыре коробки дотащил. Будешь должна минет.

Я показываю ему средний палец и достаю из новых коробок бутылки сока, алкоголь, мясо, пакетики со специями, овощи… Шутки у Гадаева дурацкие, но я, почему-то улыбаюсь себе под нос. Перспектива минета меня совершенно не пугает, хотя раньше… Никите такое перепадало исключительно по праздникам.

– Ты такой наивный мечтатель, Гадаев, – говорю, протягивая ему бутылку вина, чтобы открыл. – Скорее сейчас откроется дверь и к нам войдут инопланетяне, чем я твой член возьму в рот.

– О, это вызов, Вересова! – воодушевляется босс. – Я сейчас так тебя накормлю, что ты сама упадешь на колени, заплачешь и будешь умолять позволить меня отблагодарить.

Идиот он, но чувство юмора мне его нравится. Я расслабляюсь и готовлюсь весь вечер играть в игру «Неприступная королева Ева всем недовольна». Ничего у него не получится.

Глава 24

Телевизор не работает, а кино я так и не выбрала, так что приходится наблюдать за тем, как Гадаев готовит ужин. Я, конечно, отвлекаюсь на телефон, но взгляд непроизвольно возвращается к Артему. К тому, как он двигается между столешницами, как мышцы на его руках напрягаются, когда он нарезает мясо и овощи, когда переворачивает их на сковородке.

– Расставь пока свечи и найди в корзинке зажигалку, – просит Гадаев. – Если отключат свет, мы должны быть к этому готовы. Не хочу ходить потом по дому, тыкаясь в мебель, как слепые котята.

– Хорошо.

Быстренько расставляю свечи, вставленные в стеклянные баночки по всей кухне. Те, что поменьше ставлю на стол, а повыше разношу по тумбочкам.

– Можешь их зажечь. Выключим потом свет, будет романтично.

– С каких пор ты страдаешь романтикой?

– С тех пор, как ты не подписала контракт.

– Кстати, о нем…

– Будем подписывать? – сразу же воодушевляется Артем.

Нож отставляет в сторону и многозначительно на меня смотрит.

– Милания о контракте знает? – кидаю и демонстративно отворачиваюсь к сыру.

Гадаев морщится так – успеваю заметить – словно я ему прямо в рот запихнула лимон и заставила его полностью съесть. О своей подружке он не планировал вспоминать явно, а надо бы… Надо, потому что она, как-никак, его девушка. И мне о ней тоже надо было бы вспомнить. Два часа назад, когда вместо «Нет, мы не можем» я кричала «Еще».

К своему ужасу понимаю, что мне не стыдно. Ни за «Еще», ни за «Сильнее». Ни за что-то другое. Мне хорошо. Так, как не было никогда прежде. За двадцать семь лет я впервые узнала, что такое оргазм, когда в тебе находится член мужчины. И за этот же период я поняла, что стыдиться мне абсолютно нечего. Да, я знала, что у Гадаева есть Милания. Была, по крайней мере. Несколько недель назад он высылал ей цветы с запиской «Я соскучился. Приезжай Миленыш». Но, во-первых, следить за тем, соблюдает ли он догмы верности – не входит в мои планы, а во-вторых, я в принципе не знаю, в каких они отношениях состоят на данный момент.

– Ты ревнуешь? – усмехается Гад.

Ехидно так… Мне хочется взять ту самую лопатку, которой он помешивает овощи и въехать ему по роже, но я лишь пожимаю плечами и спрашиваю:

– А ты? К Никите ревнуешь?

Вместо ответа мне достается взгляд «ты переступаешь все границы» и нахмуренные брови. Неудобный разговор становится еще более неудобным, и мы быстренько его сворачиваем. По обоюдному согласию решаем умалчивать и не отвечать.

– Как только ты подпишешь контракт, с Миланьей будет покончено, – Гадаев говорит так, словно делает с барского плеча мне одолжение.

Я, честно, не знаю на что злиться сильнее. На то, что он так самоуверен и считает, что весь мир крутится вокруг его божественного члена, или на то, как легко он готов сменить девушку на новое развлечение? В том, что я являюсь лишь временным способом отвлечься сомневаться не приходится. Никаких чувств, кроме взаимной неприязни друг к другу мы не испытываем, но тем не менее, Гадаев готов расстаться, лишь бы развлечься со мной? Ну Гад же, Гад. На языке, правда, множество других эпитетов крутится.

– Почему ты упрямишься? Теперь, когда мы уже переспали. Тебе ведь понравилось.

Разговаривать с Гадаевым о том, хорошо мне было или плохо, я не планирую, а потому пожимаю плечами и спускаю великого и всемогущего с небес на грешную Землю.

– Было обычно, Артем. Просто секс, просто оргазм. Один из.

– Один из, значит?

– Да, именно…

Не признаваться же ему, что этот оргазм у меня в принципе один-единственный. Первый. И для меня, конечно же, ошеломительный. Но это только потому, что никаких других я не испытывала. Уверена, что теперь, когда я узнала, что не фригидна, у меня их будет куда больше. Дело за малым – найти того, у кого не просто есть член, а кто умело им пользуется, иначе буду я вспоминать этот единственный оргазм и локти кусать, что никакой контракт так и не подписала.

Артем как-то резко замолкает, сосредоточившись на готовке, а я… снова на него смотрю. Устраиваюсь на диване поудобнее и буравлю взглядом широкую спину. Понятия не имею, почему мне приятно на него смотреть. Почему, несмотря на множество разногласий, он притягивает меня в сексуальном плане. Почему меня завораживают его движения, руки, которыми он нарезает перец на доске, губы, которые он тянет в усмешке, взгляд, направленный прямиком на меня. Когда понимаю, что Артем больше сосредоточен не на готовке, а на мне, отмираю. Вскакиваю с дивана и сбегаю в туалет, правда, стоит мне оказаться внутри небольшой кабинки и услышать завывания ветра, как я оттуда сбегаю обратно в кухню. Нет уж, я там одна оставаться не в силах.

– Ужин готов, – сообщает Артем и кивает на уже сервированный стол.

Я медленно подхожу ближе. Садится пока не решаюсь. Артем добавляет на стол блюда с горячими закусками, и у меня текут слюнки. Только сейчас я в полной мере осознаю, как на самом деле проголодалась.

– Предлагаю открыть виски.

– Я не буду. Я просила вино.

Я трезвая не смогла ему отказать. А что будет, если я еще и выпью крепкого напитка? Представить сложно! Максимум глоток вина и все!

– Ладно. Выпьем по бокалу вина, Ева. Расслабимся. Нам это нужно в свете последних событий.

Я и сама это понимаю, но все же упрямо мотаю головой. Правда, Гадаев меня не слушает. Достает два бокала, откупоривает бутылку и протягивает один, наполненный до краев рубиновой жидкостью бокал мне. Я перехватываю тонкую ножку и сглатываю. Какой бы сильной я не хотела казаться, на самом деле мне страшно. Мы в горах, где-то в абсолютной глуши, за окном бушует метель и в любой момент все может стать настолько плохо, что нам придется скрываться в бункере. Как быстро нас найдут и есть ли там действительно запас еды и воды?

– Давай… сходим посмотрим, где бункер. Тот мужчина сказал, что это нужно сделать, чтобы мы… успели.

– Все будет в порядке.

– И все же… давай сделаем это перед ужином.