Текст книги "Бегство Квиллера"

Мимо нас прошел какой-то мужчина, и он повернулся к нему.

– Эй, ради Бога, куда подевался Пакди? Я должен вылететь через три часа, а мне, черт побери, и поспать необходимо. – Он снова повернулся ко мне.

– Конечно, в Лаосе есть и своя местная торговля. Они крутят сигареты в лаборатории, набивают их героином самой грязной очистки и продают под названием “Балл Глоуб Глоуб”, с гарантией стопроцентной чистоты, и знаешь, какой у них фирменный знак? Пара занюханных львов рычат друг на друга с обеих сторон глобуса – ну, точно намекают на соперничество. Хочешь курнуть, Мартин? Настоящий “Кэмэл”.

– Не сейчас. Поэтому деревня и затемнена? Из-за конкурентов?

– Частично из-за этого, а частью из-за того, что тут так принято. Конечно; вечно есть соперники – взять хотя бы Вант Хенга или Трикки Ли или Марико Шоду и прочую публику – им ничего не стоит бросить сюда пару бомбардировщиков и смести все с лица земли, так что никто не собирается облегчать им задачу. Есть и официальная сторона дела, понимаешь ли: генералу лаосской армии правительственным отделом по борьбе с наркотиками поручено очистить от Куна эти места, но при сегодняшнем положении дел он может сделать вид, что тут никого и ничего нет, так что правительство получит право сказать, что оно не в курсе дела, что тут происходит. Ты понимаешь, какие тут крутятся большие деньги? Через это место ежедневно проходит три, а то и четыре миллиона, и… эй, Пакди, ради Бога! Минутку, Марта, я сейчас вернусь.

Он отсутствовал минут пятнадцать и вернулся со своим атташе-кейсом, но на этот раз не собирался вешать его на цепочку.

– Все о`кей, уже начал разгружаться.

В гостинице он расписался в книге гостей, и все его движения, несмотря на усталость, были быстрыми и стремительными. Он понимал, что времени у него немного и давал мне это понять.

Женщина за конторкой подтянула к себе журнал.

– Нужна девочка, Текс?

– Угадала. Да и парочка бы не помешала. Ким здесь?

– Поищу.

– И скажи им, чтобы поторапливались, мне надо еще вздремнуть. О`кей, Марта, будь на месте к трем, идет? Это будет… – Он глянул на свои золотые часы на широком браслете – через два с половиной часа. Устраивает? Я кивнул – устраивает.

Вырулив в конец взлетной полосы, мы сидели в пилотской кабине, ожидая разрешения на взлет.

– Значит, ты не торговлей тут занимаешься. Марта?

– Нет.

– Что же ты тут делаешь, в этих забытых Богом местах?

– Я агент.

– Торговый?

– Из бюро по борьбе с наркотиками.

Пей он что-нибудь, обязательно бы поперхнулся.

– Ты, должно быть, шутишь. – Но он был готов схватиться за оружие.

– Да, конечно, шучу.

– Ну, Господи Боже, тут такие шуточки не в ходу, ты это понимаешь?

– Английский юмор.

– Ничего удивительного, что вы просрали империю. Пару раз мигнул зеленый огонек, вспыхнули огни взлетной полосы, он включил двигатели, снялся с тормозов и двинулся; я почувствовал, как меня вдавило в сиденье, и вот мы уже в воздухе, и огни под нами погасли.

– Прости, Текс.

– А? Ах, это? Все в порядке. Ты просто не понимаешь, в какой оказался ситуации. Тебе удобно? Так придется провести пару часов.

– Да. На Транга.

– Верно. В Южном Вьетнаме.

Мы заложили крутой вираж, и стрелка компаса качнулась у отметки шестидесяти семи градусов.

– Откуда там на полосе сгоревшие самолеты, Текс?

– Там садиться непросто, и некоторые летчики не выруливают на полосу. Много не надо, чтобы мы заполыхали, если неправильно приземлимся – для полета часто нужно дополнительное горючее и мы заливаем его в резиновые матрацы, так что сейчас на борту полно горючки.

– То есть, я на ней и сижу?

– Верно. Так что, если захочешь покурить, тебе лучше выйти на крыло.

– Американский юмор.

– Попал.

– Я слышал внизу какие-то выстрелы. Что там случилось?

– Ну, случается кто-то из кули, грузчиков или погонщиков мулов слетает с катушек – знаешь, как порой бывает после трудного пути? – и они кидаются ва всех и вся, и тогда солдаты или полицейские просто пристреливают их; мы не можем позволить, чтобы в таком месте все стояли на ушах, понимаешь ли, и без того все нервные и, не дай Бог, может начаться сплошная разборка. Или, скажем, не поладили торговцы, поставщика не устроила оплата или покупатель, попытался надуть партнера – словом, смахивает на наш Дикий Запад во времена золотой лихорадки, если не считать, что деньги, которые переходят из рук в руки в Треугольнике, исчисляются тысячами – а может, и миллионами – каждый божий день. Понимаешь, тут джунгли. Но считай, что там внизу поле маргариток.

Теперь мы держались курса на юго-восток и снизились до высоты десяти тысяч футов.

– Как долго ты еще планируешь заниматься этим делом? В какой-то мере я говорил лишь для того, чтобы он не заснул. Три часа назад, когда он поднимал самолет в воздух, он выглядел уставшим как собака: поспать ему довелось не больше двух часов, поскольку минут тридцать он еще возился в постели с двумя девчонками. А мы летели на цистерне с бензином, и, если он будет клевать носом, нам уже ничего не поможет. – Как долго… я что?

– Думаешь еще тут работать?

– Думаю, еще пару лет, что-то вроде. К тому времени я скоплю три или четыре миллиона баксов, после чего махну в Акапулько или в Монте-Карло немного развеяться.

– Большая ли конкуренция среди действующих пилотов?

– Не очень. Порой бывают стычки, но в общем-то мы не мешаем друг другу.

– И не бывает, что вы, скажем, пытаетесь поставить друг другу “клопов”?

– Думаю, нет. Все мы знаем, кто куда летает, и этого достаточно. Подслушка? Нет, никогда о них не слышал.

– Джонни сказал, что ты можешь протащить меня мимо контроля, верно?

– Конечно. Только не тыкай им в нос свои бумаги, ладно? Уж очень от них несет политикой.

В 05.52 мы с ним оказались по ту сторону аэровокзала и взлетного поля: ветер погромыхивал неплотно закрытыми ставнями кафе и шелестел верхушками пальм, на которые падал свет уличных фонарей.

– Если тебе нужно будет куда-нибудь лететь. Марта, дай знать Чену. Я всегда к твоим услугам.

– Я перед тобой в долгу. И надеюсь, тебе повезет.

– В чем?

– Выдержать еще два года.

Он пожал плечами, махнул рукой и, оставив меня, выпустил дым от сигареты, который пеленой потянулся за его спиной.

Когда я приземлюсь в Сингапуре, мне будет нужен какой-нибудь надежный транспорт, так что я подошел к таксофону и позвонил в Верховный Комиссариат, но Кэти на месте не оказалось. Затем я дал оператору дежурный номер в Челтенхеме, но телефон звонил впустую; наконец я повесил трубку.

“Если понадобится какая-нибудь помощь, старина, я со своей стороны буду вкалывать, не покладая рук, и я на постоянной связи с людьми и в Лондоне и в поле.”

Все это, конечно, хорошо, но кто эти “люди в Лондоне”, что, у него за полевые контакты, и почему, черт побери, он не мог кого-нибудь посадить на вахту у телефона в Челтенхеме, потому что мне нужно направление, и нужно оно немедленно – так же, как и надёжное укрытие в Сингапуре, ибо, чтобы справиться с заданием, базироваться я могу только там, а полиция, должно быть, уже опознала Венекера, и, если сообщение о нем уже попало в сводку новостей, команда Шоды снова спущена с. цепи и рыщет в поисках меня, и Кишнар дышит мне в затылок. У Чена останавливаться теперь опасно, потому что мы не знали, то ли Сайако поставила “клопа” к нему, то ли кто другой, кто сразу же поставит Чена под наблюдение, как только выяснит, что “клопа” раздавили.

Из На Транга в 16.58 вылетал самолет малайзийской авиакомпании, и, купив на него билет, я еще раз пять пытался связаться с Челтенхемом, но каждый раз терпел неудачу. От этого сукиного сына пользы мне было, как от дохлой курицы.

Взлетели мы с опозданием минут на десять, но, поскольку дул попутный ветер, сели в 19.47. Луну затянули густые облака, и на полосе вскипали пузырями лужи, воздух был густой, влажный и пах цветами. Я показал свои таиландские документы, мне не задали никаких вопросов, и я, воспользовавшись выходом с надписью “Только для персонала аэропорта”, оказался на аллее, а когда, обогнув стоянку такси, оглянулся в поисках укрытия, из дверей показался человек в плаще…

– Прошу прощения.

Я был в темных очках, пилотском шлеме, и он присматривался ко мне. Затем кивнул.

– Как прошел полет? – Пепперидж.

– Нормально. Что…

– Первым делом тебе надо убраться отсюда. Идем-ка. Он втащил меня в машину с затемненными стеклами и дипломатическим номером, за рулем которой сидела Кэти. Да, надо отдать ему должное – все это было проделано в отличном стиле.

22. Клиника

– Чем ты пользовался?

– Окисью углерода, – сказал я ему. – А ты?

– Попытался нажраться валиума. – Он был тощ в бледен, со впавшими глазами, но еще молод, около тридцати лет. – Но можешь съесть целый флакон этого добра и все равно не сработает.

– Так было в последний раз?

Двое санитаров в дверях перехватили пациента и осторожно уволокли его куда-то.

– Да.

– Как давно?

– Неделю назад. Поэтому меня сюда и доставили. Жена его и двое детей погибли в автокатастрофе. А полицейский чиновник просто позвонил ему по телефону и осведомился: “Это мистер Дэвид Томас? Так вот…” Как только могут выдержать такое?

– Сейчас лучше чувствуешь себя? – спросил я. – Есть какие-нибудь изменения?

– Похоже, что да. Вот когда я выйду отсюда и вернусь домой, где все… – Он не мог продолжить.

– Пусть все идет своим чередом, Дэвид.

– Теперь у меня ничего не осталось в жизни.

– Но не стоит биться головой о стенку.

– Все равно их не вернуть.

Нэнси Чонг ждала его, и он поднял глаза.

– Прошу прощения, – сказал он и последовал за ней. Меня доставили сюда с диагнозом “параноидальное стремление к самоубийству, неагрессивен, здоровье в целом нормальное, душевная травма после авиакатастрофы; пациент сам обратился за помощью, согласен на режим лечения и ограничения, которые будут установлены после психиатрического обследования”.

– Преимущества налицо, – объяснил мне Пепперидж в машине по пути. – Ты будешь тут в роли пациента, так что у тебя нет необходимости как-то засвечиваться. Тебя будут подзывать к телефону, ты имеешь право на неограниченное количество звонков, так что ты будешь на постоянной связи со мной, выходя на меня то ли напрямую, то ли через того, кто круглосуточно будет дежурить у телефона.

– Как вам удалось устроить меня сюда?

Теперь он заметно отличался от того, каким я видел его в последний раз в Лондоне; собранный весь, нечего лишнего не болтает. Может, потому что бросил поддавать.

– Клиника под британским управлением, и я переговорил с главным врачом в Комиссариате. Сошлись на объяснении, что ты пережил тяжелые времена и тебе просто надо прийти в себя. Тебе не будут задавать никаких вопросов, не будут обследовать, назначать лечение и вообще ничего. Ясно?

– Да. – Неужели это превращение объясняется тем, что он перестал пить? Тут было что-то еще. Он снова стал профессионалом и весьма толково справлялся с делами – вытащил Кэти из офиса в раздобыл машину с дипломатическим номером, для чего нужны первоклассные документы.

– Так что эту маленькую проблему мы решили. – Он вытащил из кармана плаща экземпляр “Тайме” и кинул его мне на колени.

Первая страница: фотография Веиекера.

“…Расследуя инцидент со взрывом машины в прошлую среду, полиция опознала в жертве Джеймса Эдварда Венекера, английского подданного. Было проведено тщательное расследование…” и так далее. Последнюю точку ставила фотография: у команды Шоды больше не было никаких сомнений, кто оказался жертвой их взрыва.

Я вернул ему газету.

– Ты знаешь, где сейчас Кишнар?

– Нет. Но в клинике ты будешь в полной безопасности. – Он внимательно смотрел на меня своими желтоватыми глазами, заметно прояснившимися после Лондона. – Можешь мне верить.

– Начинаю убеждаться. – Он хорошо воспринял мою иронию и не отвел взгляда. – Что ты выяснял?

– Займемся этим попозже.

Клиника Рэдисона находилась на Пекин-стрит, и Кэти прямиком доставила нас к ней. Как только Пепперидж вылез, она сразу же повернулась ко мне.

– С тобой все в порядке, Мартин?

– Да. А с тобой?

– Как всегда.

Пока Пепперидж осматривал улицу, мне оставалось лишь ждать.

– Отлично, – сказал он, и я, притронувшись к руке Кэти, вслед за ним пересек мостовую.

Когда меня зарегистрировали, он повлек меня за собой на маленький угловатый газон, где мы уселись в тени на садовой скамейке, еще сыроватой после дождя. На веранде стояли светильники и по ней сновали люди в белых халатах. В воздухе стояла давящая духота.

– Я здесь, – объяснил мне Пепперидж, – в определенной степени потому, что мисс Маккоркдейл позвонила мне в Челтенхем и сказала, что, кажется, ты наткнулся на что-то очень важное. Она сказала, что ты смог выйти на систему электронного прослушивания Марико Шоды. Это верно?

– Да. У нее был твой номер в Челтенхеме?

– Я дал ей его несколько дней назад, когда в последний раз звонил ей в Верховный Комиссариат. Для любителя она более чем талантлива – уверен, что и ты обратил на это внимание.

– Да. Но я не хотел бы втягивать ее во все эти дела, особенно, когда за спиной маячит Кишнар. Я не хочу подвергать ее риску.

Задумавшись на несколько секунд, он тихо заметил:

– Ты же знаешь, что она и сама может за себя постоять. И довольно успешно.

– И все же придерживай ее на заднем плане, Пепперидж.

– Понятно.

Он сидел рядом со мной, и я видел его угловатый профиль, когда он, задумавшись, над чем-то размышлял; внезапно он повернулся ко мне.

– Понимаешь, нам надо привести в порядок все известные данные. Как и говорил тебе, я вкалывал в Лондоне не разгибая спины и еще больше здесь, пользуясь безупречными источниками – в основном, занимаясь Марико Шодой и ее окружением. Он замолчал.

– Ты прибыл, чтобы сообщить мне об этом?

– Нет. Хочу сказать тебе, что притащил через границу кучу сырой информации, и сейчас она анализируется. Когда появится что-то, представляющее для тебя интерес, я дам тебе знать.

Он опять сделал паузу, но я не нарушал затянувшееся молчание, потому что теперь до меня дошло, куда он клонит, и мне нужно было время, чтобы обдумать ситуацию.

– Твоя задача ныне, Квиллер, заключается в том, чтобы ты в точно рассчитанный момент появился на сцене и настиг цель. Но это не получится, если кто-то не будет осуществлять оперативного руководства.

– Понимаю.

– Еще бы. – Он склонил голову набок. – И я решил сам заняться этой работой.

Мне уже все было ясно. В Лондоне он выглядел всего лишь очередным сладившимся “духом”, и у него оставалось всего лишь несколько сохранившихся связей в нашем деле, с такими людьми, как Флодерус и несколько типов в Челтенхеме, которые чутко держали нос по ветру, и знай я, что он предложит мне работу далеко за границей, за морями, без оперативного руководства на месте, я бы и пальцем не пошевелил ради той миссии, которую он предложил, напрочь отказался бы; но я был просто вне себя после разговора с этим подонком Ломаном в Бюро и до смерти перепуган; вот сейчас-то меня наконец выкинули и мне придется завершать карьеру, готовя новобранцев или помогая Костейну в организации промышленного контр-шпионажа, который он в то время организовывал – промышленного, Иисусе, оперативник в мягком кресле, конец, черт побери, всей жизни, без будущего, без риска; поэтому я и согласился без размышлений.

Но сейчас все было по-другому. Пепперидж заметно изменился. Покончив с пьянкой, он подтянулся; он пользуется доверием в Верховном Комиссариате, и в критической ситуации, когда мне вряд ли удалось бы остаться в живых, он нашел мне надежное убежище, и сейчас сидит себе в тенечке и наблюдает за мной, и я понимал, что он не вымолвит ни слова, пока я не приму решения и не скажу ему “да” или “нет”. Причина, по которой мне нелегко было сделать вывод, заключалась в том, что отношения между полевым агентом и его руководителем должны быть очень близкими и доверительными. Если я скажу “да”, то, значит, я вручу ему свою судьбу, жизнь и успех задания, а он должен будет перевернуть небо и землю, в случае необходимости, для спасения меня или задания. Он должен снабжать меня информацией и заботиться о моем благополучии, обеспечивать меня контактами, если надо, поставлять курьеров, средства, связь и местных помощников, когда бы я ни потребовал их. Ему так же придется иметь дело с моей нервной системой, учитывая растущий риск паранойи, которая всегда угрожает хорьку, когда он пробирается в темноте, чувствуя поблизости запах крови – своей собственной или чьей-то чужой, в зависимости, кто играет ему на руку – Господь Бог или дьявол.

Кроме того, я осознавал, что если я соглашусь работать с ним, то только не потому, что больше не с кем – в таком случае ты подписываешь себе смертный приговор. Такое решение можно принимать, лишь если доверяешь человеку и хочешь с ним работать.

– Тебе приходилось раньше заниматься таким руководством полевым агентом?

– Нет. – Он не отвел взгляда.

– Рано или поздно что-то приходится делать в первый раз. Он перевел дыхание.

– Я хотел бы воспользоваться этой привилегией. Встав, он сделал пару шагов, не отрывая глаз от освещенных окон, и я видел, что он не обращает внимания на людей на веранде. Понимал я, что к нему пришло осознание, как нелегки свалившиеся на него обязанности, с которыми с трудом справлялся даже такой опытный оперативник как Феррис, и что теперь за его спиной нет мощи Бюро.

Повернувшись, он вынул из кармана листик бумаги и протянул его мне.

– Мой номер. В любое время.

Запомнив его, я вернул листок Пеппериджу.

– У тебя есть документы от таиландцев?

– Да.

– Какие-нибудь другие?

– Нет.

– Если они тебе нужны, мы их к утру сможем сделать. Ты знаешь, где находится Майо-стрит?

– Нет.

– Там надежная личность.

Он был тут два года назад в связи с “Фламинго” и вел его Кродёр, который умел оказывать действенную помощь, потому что знал, что такое работать в поле.

Он снова сел рядом со мной.

– Есть еще вопросы?

– Тайская разведка – ты с ней связывался?

– Да. Но ничего выяснить не удалось. Если в ней и есть крот, он слишком глубоко зарылся.

– А в самом посольстве?

– Ответ ты сам знаешь.

– Конечно. – Еще одна ситуация, в которой невозможно разобраться: выяснение того, что происходит в недрах разведывательного агентства потребовало бы несколько месяцев работы непосредственно на месте. – В деле мне еще многое не ясно, так что пока мне нечего сказать ни принцу Китьякаре, ни кому-то другому, да они и не давят на меня.

– По крайней мере, они благородно ведут себя. Они поручили тебе задание, ты сказал, что справишься с ним – но как давно ты здесь? Всего пятнадцать дней. А они ухлопали несколько месяцев, чтобы выйти на Шоду, и у них ничего не получилось.

– Так я это себе представляю, и поэтому я и позвонил Кэти, чтобы сразу же поставить на прослушивание Шоду. И теперь оно идет.

Он согласно кивнул.

– Просто невероятно. Мы можем узнать все, что нам надо. Теперь, что там относительно того “клопа” у Джонни Чена?

– Его могла поставить Сайако.

– Та женщина, которая пыталась защитить тебя?

– Да. Подслушивать Чена могли и наркодельцы из Сингапура, но, думаю, сейчас они от него отстали. Сомневаюсь, чтобы это были головорезы Шоды, тогда бы они слышали, как я просил Чена вытащить меня из джунглей, как и Кишнар, задача которого – убить меня. Но все же это могло быть делом рук Сайако, Хотя это всего лишь предположение, – потому что существует какая-то связь между ней и полковником Чоу. – Я рассказал ему о странной реакции Чоу, когда я упомянул ее имя.

– Кто она ему? Жена, любовница?

– Или, возможно, дочь.

– Он был женат на японке?

– Не обязательно.

– Какая связь… – Он поднял глаза.

– Мистер Джордан? – Ли Сианг, один из врачей; меня представили ему, когда регистрировали.

– Ах, да! – Вскочив, Пепперидж торопливо заговорил: – Доктор Сианг, почему бы вам не переговорить с администрацией относительно положения нашего друга здесь? Спросите у миссис Джи – она вам все объяснит.

– Мне надо обследовать его. – Он приподнял к свету планшетку с записями. – Вы мистер Мартин Джордан, не так ли?

– Она объяснит вам всё, что необходимо, доктор. Миссис Джи, договорились?

– О, простите. Очень хорошо. – Он расплылся в улыбке. Я был не в курсе. Прошу прощения.

Я тоже встал, и мы двинулись по дорожке, обсаженной цветущим жасмином, густой пряный запах которого висел в воздухе.

– Пока мы от них отделались, – сказал Пепперидж. – Так какая тут связь с подслушкой у Чена?

– Она может быть любого рода, но он регулярно летает на этот аэродром, а он расположен не дальше чем в сорока милях от радиостанции Чоу.

– Многое станет ясно, когда подслушаем ее разговоры. – Он опустил руку в карман. – Это тебе.

Он сунул мне в руку какой-то предмет – маленькую пластиковую коробочку черного цвета, в какой обычно хранятся пилюли. Подслушка, которая стояла у Чена.

– Спасибо.

– Чен вручал ее мисс Маккоркдейл, а она передала мне. Зачем она тебе нужна?

– Когда-нибудь мне еще придется говорить с полковником Чоу, а это – единственный способ расколоть его.

– Он говорит по-английски?

– По-французски.

– Он записывал Чена?

– Не регулярно. Время w времени он ловил его частоту; у него масса магнитофонных записей, по большей части случайных.

Я поведал все подробности о Чоу, что заняло около получаса; Пепперидж вытащил свой мини-рекордер и сменил в нем кассету.

– Единственные два перехвата, когда я слышал голос Шоды, были на камбоджийском, и Чоу переводил мне, так что информация у меня из вторых рук – она беседовала с командиром одной из своих вооруженных группировок, приказывая ему отменить мобилизацию своих сил до прибытия какого-то груза. Она подчеркивала, что для него жизненно важно поддерживать связи с остальными ее силами, чтобы избежать преждевременных действий.

– Вот оно что. – Голос у него был тихим и спокойным. – О каком грузе шла речь?

– Чоу не знает. Конечно, я задавал ему этот вопрос. Пепперидж остановился, раздумывая.

– Если поступит дополнительная информация, что-то прояснится; я проанализирую то, что у нас есть, и сообщу тебе выводы. Похоже, она говорила о “Рогатках”; я тут же свяжусь со своими людьми в Лондоне и посмотрим, смогут ли они провести небольшую изыскательскую работу – для меня. Не хочешь ли продолжить?

Я закончил рассказ картиной деревни, затерянной в джунглях и ее образом жизни. Затем, коротко подытожив весь материал, я выяснил, что в нем упустил.

– Есть еще кое-что, указывающее, что “клоп” у Чена – дело рук Сайако. Я был у него, когда он сказал, что я должен лететь на рейсе 306, а на следующий день она перехватила меня в аэропорту и отговорила от полета на нем. В то время я не мог понять, откуда она узнала о моих намерениях.

– А теперь, вроде, это удалось установить, – сказал он. – Интересно, в какой мере Сайако может быть нам полезна, если мы серьезно зададимся этим вопросом? Кстати, теперь у нас есть ее номер телефона.

– Откуда?

– Она дала его мне. – Он снова вытащил магнитофон и сменил кассету. – Сегодня она позвонила Чену, дала ему номер телефона и попросила передать его тебе. Чен не знал, где ты, поэтому позвонил Маккоркдейл, а она ухе связалась со мной. Я позвонил Сайако и записал для тебя наш с ней разговор.

Он нажал клавишу.

– Да?

– Меня зовут Пепперидж. Мистер Чен сообщил мне ваш номер, потому что я близкий друг мистера Джордана. Могу ли я передать ему ваше послание?

– Скажите, пожалуйста, где он сейчас?

– Пока еще точно не знаю, но скоро мы с ним увидимся. (Она замялась, и я услышал только шуршание ленты.)

– Очень хорошо. Я хотела бы переговорить с ним, если у него будет такое желание. Это очень важно для меня лично. Кроме того, он должен знать, что Марико Шода пришла в ярость из-за этой истории со взрывом машины, которая позволила мистеру Джордану избежать встречи с Кишнаром. Она приказала казнить того, кто подложил бомбу в машину. Я могу сообщить ему гораздо больше, если он захочет поговорить со мной по телефону. Передайте ему это, пожалуйста.

– Обязательно передам. Но я пользуюсь полным его доверием, мисс Сайако, так что вы можете сказать мне все, что…

– Простите? Вы сказали – доверие?

– Я хочу сказать, что мне вы можете сказать все, что хотели бы сказать ему. Это совершенно безопасно.

(Она снова помедлила, на этот раз молчание длилось, дольше.)

– Мне очень хочется поговорить с ним лично. Передайте ему, пожалуйста.”

Щелчок.

– Она положила трубку, – сказал я. – Или ты?

– Совершенно верно. Она очень осторожна.

– Ты считаешь, я должен позвонить ей?

– Да. Если у нее нет какого-то официального положения, она не может вычислить, с какого номера ты ей звонишь. Раздался шелест подошв по сырой траве и женский голос:

– Прошу прощения, но уже девять часов. Больничный распорядок.

– Благодарю вас, – кивнул ей Пепперидж. Лужайка погрузилась в темноту. Когда мы подошли к веранде, основное освещение было уже выключено и горела только дежурная лампа.

– Проводить тебя до палаты?

– Да:

– Они не позволяют посещений после отбоя, но в случае необходимости я проберусь к тебе… Дело в том, что слова Сайако по телефону скрывают в себе значительно больше, чем ты можешь себе представить. – В коридоре стояла тишина, и он понизил голос. – У нас появилось возможность найти ахиллесову пяту у Шоды, и, предполагаю, нам удастся это сделать. Думаю, миссия увенчается успехом.

– С помощью “клопа”?

– Нет. С твоей помощью.