Текст книги "Центральная Азия: От века империй до наших дней"

Революция

23 февраля 1917 года на улицах Петрограда вспыхнули беспорядки: женщины-работницы протестовали из-за дефицита продовольствия, распространившегося по всей Российской империи. Продовольственные бунты были по своей сути политическими, и требования «Хлеба, хлеба нам!» уже через пару дней превращались в «Долой самодержавие!». Демонстрации продолжались семь дней, и этого оказалось достаточно для свержения монархии. 2 марта после некоторых колебаний Николай II отрекся от престола в пользу своего брата Михаила. На следующий день, когда от престола отрекся и Михаил, династия Романовых с трехсотлетней историей перестала существовать. «Династия свалилась от сотрясения, как гнилой плод», по известному высказыванию Льва Троцкого. К гниению царизм привела не одна только война. Из-за войны власть стала требовать от подданных огромных ресурсов и жертв, нарушив таким образом принципы, связывавшие империю воедино. Политическая революция вскоре переросла в радикальную социальную, поскольку различные группы населения империи пересматривали свои отношения друг с другом и с властью. В самой России революция разворачивалась в соответствии с классовым принципом: простые рабочие и солдаты стихийно самоорганизовывались в советы, действовавшие наряду с организациями привилегированного общества, и эти советы приняли форму комитетов общественной безопасности. Нерусское население империи воспринимало революцию как национальное освобождение. Люди организовывались по национальному признаку и требовали той или иной степени автономности, а иногда даже полной независимости. В результате земли Российской империи стали содрогаться от потрясений, перекинувшихся и на соседей, в том числе Синьцзян. На руинах монархии возникло первое в мире социалистическое государство, бросившее вызов мировому имперскому порядку, определявшему направление всей политики на протяжении последних нескольких столетий. Для капиталистического порядка, кризис которого породил коммунистические программы, эти идеи представляли особую угрозу. Они открывали иной путь к прогрессу и современности – путь, который увлекал колониальные народы по всему миру и представлялся им путем к спасению нации. Джадиды в российской Центральной Азии надеялись, что революция позволит им осуществить реформы, за которые они давно выступали. По тем же причинам коммунизм обрел благодатную почву и в Китае, где его стали рассматривать как возможность решить национальный вопрос. После катаклизмов Второй мировой войны (которую в Китае называют Войной сопротивления японским захватчикам) и жестокой гражданской войны китайские коммунисты пришли к власти в результате революции 1949 года.

Глава 9
Надежда и разочарование

В Ташкенте никогда еще не происходило ничего подобного. 13 марта 1917 года 30 000 человек, большая часть населения города, набились в пятничную мечеть – но не ради молитвы, а чтобы послушать ораторов, толкующих горячие новости из столицы империи. В мирное время в Центральной Азии еще никогда не собирались такие толпы народа. Отречение царя вызвало беспрецедентную мобилизацию общества. Новая Россия рождалась на глазах. Какое место в ней займет Центральная Азия?

Появилась новая надежда, и люди с воодушевлением смотрели в будущее. «Слава богу, что наступила эпоха свободы. Солнце справедливости осветило мир», – писал ташкентский поэт Сироджиддин Махдум Сидкий в предисловии к длинному стихотворению под названием «Новая свобода», которое он опубликовал 12 марта. Свобода, справедливость и равенство были для него важнейшими плодами новой эры, и они требовали действий: «Настало время любви и правды… Пора отбросить ложные мысли… важнейшей целью теперь будет обдумать, как нам счастливо жить на арене свободы»{110}110
  Sirojiddin Maxdum Sidqiy, Toza hurriyat (Tashkent, 1917), 2.


[Закрыть]. Он был не одинок. Независимая пресса на узбекском языке только-только появилась и уже была наполнена подобными настроениями. Собрание в мечети Ташкента отражало всеобщий энтузиазм. Но волнения не ограничивались Ташкентом. Они распространились по всей Центральной Азии и среди выходцев из Центральной Азии, живущих за ее пределами. Где-то далеко, за линией фронта, в трудовом полку группа казахов, призванных в армию по указу от 1916 года, провозгласила в том же духе: «Взошло солнце свободы, равенства и братства всех народов России. Казахи должны организоваться, чтобы поддержать новый порядок и новое правительство. Необходимо держать связь со всеми народностями, поддерживающими новый порядок»{111}111
  . Alash qozghalïsï / Dvizhenie Alash: Sbornik dokumentov i materialov (Almaty: Alash, 2004), 1:219.


[Закрыть].

В первые недели после падения монархии, казалось, исполнилась бóльшая часть обещаний. Серией радикальных законодательных актов Временное правительство, сменившее царя, отменило все правовые различия между гражданами по признаку ранга, религии, пола или национальности и предоставило каждому гражданину старше 20 лет, включая женщин, право голоса. (Таким образом, женщины Центральной Азии получили право голоса раньше, чем женщины Великобритании и Соединенных Штатов.) Кроме того, Временное правительство гарантировало абсолютную свободу печати и собраний. Россия стала самой свободной страной в мире, а бывшие колониальные подданные получили полное гражданство и юридическое равенство. С дискриминационными законами было покончено.

Весной 1917 года в Центральной Азии произошла беспрецедентная политическая мобилизация, сопровождавшаяся лихорадочными усилиями. Активисты создали десятки культурных и политических обществ. «Союз мусульманского образования» в Самарканде, «Поборники просвещения» в Андижане и общество «Туран» в Ташкенте преследовали в первую очередь образовательные и культурные цели, тогда как другие структуры объединяли студентов и ремесленников. Активисты сформировали зонтичную организацию – Исламский совет (Шура-и-Ислам) – и разъезжали по Туркестану, учреждая там и сям региональные отделения и поощряя всякого рода инициативы на местах. В числе более практических шагов можно назвать открытие множества новометодных школ и ускоренных курсов для тех, кто будет в них преподавать. Начали работу и театральные труппы. Кульминацией этой деятельности стал созыв Съезда мусульман Туркестана, который состоялся в Ташкенте 16 апреля. Подобные национальные конгрессы собирались по всей империи. Ташкентская конференция, как и все они, не была представительной в строгом смысле слова: на ней присутствовали делегаты, выдвинутые различными общественными организациями со всего Туркестана. В повестку вошли самые разнообразные вопросы, однако наиболее важные резолюции касались будущего Туркестана. Спустя шесть дней дебатов съезд постановил, что Туркестан должен стать автономной частью федеративной республики России{112}112
  Подробнее о событиях 1917 года в Туркестане см.: Adeeb Khalid, Making Uzbekistan: Nation, Empire, and Revolution in the Early USSR (Ithaca, New York: Cornell University Press, 2015), chap. 2. [Халид А. Создание Узбекистана. Нация, империя и революция в раннесоветский период. – СПб.: Academic Studies Press: БиблиоРоссика, 2022.]


[Закрыть].

Здесь нам стоит отметить одну примечательную особенность событий весны 1917 года. Ощущение эйфории, о котором мы говорили выше, охватило всю территорию бывшей империи. Большинство национальных движений здесь задавались вопросом, как обрести свое новое, лучшее место в новой, лучшей России. Почти никто не хотел независимости или отделения. В 1917 году язык свободы, равенства, демократии, прогресса, автономии и нации преобладал в мусульманской политике. Всего полвека отделяло 1917 год от времен ханов, когда политика представлялась при помощи совсем других понятий, другого лексикона. Новые слова сопровождалась и новыми ритуалами общественной жизни. Собрания, большие и малые, начинались с выбора президиума, председателя и секретаря, часто посредством всеобщего голосования. Протоколы велись и должным образом публиковались в местной прессе, которая возникла словно ниоткуда. Официальные «Туркестанские ведомости» были переданы общественности и переименованы в Нажот («Освобождение»). Свержение российской монархии рассматривалось как шанс, способный изменить не только взаимоотношения России и Центральной Азии, но и само центральноазиатское общество.

Все это было слишком хорошо, чтобы продлиться долго. С разных сторон стали надвигаться темные тучи конфликтов. Первые встречи проводила коалиция джадидов и небольшое число мусульман с российским образованием. (Открытая политическая система вновь подчеркнула важность русского языка.) Эти люди предполагали, что их знания о современном мире делают их естественными лидерами, способными показать обществу возможности нового века, открывшиеся с падением монархии. Они были в восторге от перспектив свободы и равенства, которые позволили бы нации развиваться в современном мире. Однако другие группы общества рассматривали ситуацию совершенно по-другому. Как мы уже увидели выше, улемы не считали реформу всего уклада жизни необходимой и даже желательной. Универсализм нового порядка, предполагавший стирание различий, представлял для них угрозу. Имперский порядок определял четкие границы между мусульманами и немусульманами, а роль улемов заключалась в охране этих границ. Новый же порядок, при котором границы стирались, был для них нежелателен. Свобода означала беспорядок. По их представлениям, «свобода заключается лишь в том, что у женщин больше не будет ни покрывал, ни скромности, [что они] будут ходить по улицам и базарам с непокрытой головой, как женщины христиан, и общаться с мужчинами, с которыми не связаны родственными узами; а равенство заключается лишь в том, что между улемами ислама, иудаизма и индуизма больше не будет различий и что джадиды снимут тюрбаны с голов августейших улемов и сменят их на русские шапки или еврейские телпаки»{113}113
  Sharīfjān Makhdūm Ṣ adr-I Żiyā, Rūznāma-yi Ṣadr- i Żiyā: Vaqāyi '-nigārī-yi taḥavullāt-I siyāsī-ijtimā 'ī-yi Bukhārā-yi sharīf, ed. Muḥ ammadjān Shakūrī Bukhārāyī (Tehran: Markaz-i asnād va khidmāt-i pazhūhashī, 1382/2004), 266.


[Закрыть]. В первую очередь их глубоко возмущал вызов их авторитету в обществе, брошенный молодежью. К концу апреля консервативные элиты организовались под руководством улемов и создали свою собственную политическую партию под названием Уламо джамияти («Общество улемов»). Противники быстро разругались и остаток 1917 года провели в ожесточенных спорах, часто переходивших в физическое насилие. Риторика обострилась, и к июню улемы стали регулярно издавать фетвы, обвиняя молодежь в «неверности», тогда как джадиды обвиняли улемов в «предательстве нации».

Бухара стала полем битвы иного рода. Бухарцы, жаждавшие реформ, решили обратиться к Временному правительству России с просьбой вмешаться в либеральные реформы в эмирате. «Великая Россия, благодаря своим преданным сынам, безвозвратно свергла старый деспотический режим и основала на его месте свободное демократическое правительство, – телеграфировали они в Петроград. – Мы смиренно просим новое российское правительство в ближайшее время поручить нашему правительству изменить порядок управления на основе свободы и равенства, чтобы [и] мы могли гордиться тем, что находимся под защитой Великой Свободной России»{114}114
  Цит. по: Ф. Касымов Ф., Эргашев Б. Бухарская революция. Дорогу выбрал курултай // Родина. 1989. № 10. С. 33.


[Закрыть]. Временное правительство и в самом деле обсудило с эмиром манифест реформ, провозглашенный на общественном собрании 7 апреля. Однако эмир видел в революции и другие возможности. Вместо либерализации режима и передачи власти он стремился получить от русских полный суверенитет. Он заручился поддержкой консервативных улемов в городе и обратил их гнев на джадидов. Джадиды устроили демонстрацию, чтобы «поблагодарить эмира за его манифест» и заодно заявить о своем присутствии на улицах. Эту демонстрацию жестоко подавила контрдемонстрация, участники которой обвиняли джадидов в неверности и предательстве. Затем правительство арестовало нескольких наиболее активных реформаторов, а остальных выгнало из эмирата. Садриддин Айни (1878–1954), профессор одного из самых известных медресе города, получил 75 ударов кнутом.

Очерченные таким образом линии фронта определят направление центральноазиатской политики на долгие годы вперед. В 1917 году улемы победили джадидов на нескольких муниципальных выборах. Джадиды осознали, что не являются преобладающей силой в обществе. Они усвоили урок и научились пренебрегать общественным мнением. Раз нация не осознает своих же собственных интересов, значит, ее нужно вести к спасению силой, если это потребуется. Революция стала для них способом быстрой, решительной трансформации.

Временное правительство провозгласило равенство всех граждан, однако бремя прошлого оказалось не так легко сбросить. Русские в Туркестане дивились масштабам мобилизации мусульманского населения. Они предполагали, что в 1917 году повторятся события 1905-го и ничто не будет угрожать их привилегированному положению в колонии. Среди поселенцев было много разногласий – между привилегированными и бедными, между городскими жителями и крестьянами, а также между давними переселенцами и вновь прибывшими солдатами, – и все они основывались на предположении, что им не придется делить власть с местными жителями. В Ташкенте либерально настроенные русские стремились создать из русского города совершенно отдельное образование со своим бюджетом и политическим представительством. Самым же судьбоносным событием стало возникновение советов, ставших мощнейшей формой мобилизации низших классов в России после падения монархии. В Туркестане советы формировали европейцы. В них входили и рабочие, но больше всего там было солдат, многие из которых были из поселенцев этого региона. 31 марта Ташкентский совет, действуя самостоятельно, арестовал генерал-губернатора Алексея Куропаткина и выслал его из Туркестана. Временное правительство назначило Туркестанский комитет, куда вошли несколько мусульман (правда, только один из Туркестана), но он так и не приобрел никакой реальной власти. В следующие два с половиной года Туркестан оставался в значительной степени независим от центрального управления, и события там часто развивались по собственной логике. По всей империи и вправду развернулась масштабная социальная революция, в ходе которой различные группы стремились пересмотреть общественный порядок. За 1917 год центральная власть испарилась со всей территории империи, поскольку энтузиазм первых недель революции уступил место краху государства и бесконтрольному межэтническому конфликту.

Ситуация усугублялась борьбой за продовольствие в условиях массового дефицита. По всей империи «сокрытие» и «спекуляция» стали признаками контрреволюционной деятельности. В Туркестане борьба с этими явлениями приобрела откровенно этнический характер. За лето набеги и реквизиция продовольствия у мусульман европейцами, действовавшими во имя революции, стали в городах обычным явлением. В сельской местности события приняли гораздо более радикальный оборот. Весной, когда казахские и киргизские кочевники, бежавшие в Синьцзян в 1916 году, начали возвращаться, на них нападали солдаты и вооруженные поселенцы и часто хладнокровно убивали. Поселенцы, в свою очередь, восприняли лозунги «обобществления местного самоуправления» как разрешение захватывать землю у своих соседей. В колониальном контексте Семиречья наказание за мятеж и стремление к социальной справедливости для угнетенных (русских) могли совпадать. Как выразился Никколо Пьянчола, эти поселенцы, вероятно, «видели в своих действиях продолжение как военных мер против вероломных этнических групп, так и крестьянской революции в империи»{115}115
  Niccolò Pianciola, «Scales of Violence: The 1916 Central Asian Uprising in the Context of Wars and Revolutions (1914–1923),» in The Central Asian Revolt of 1916: A Collapsing Empire in the Age of War and Revolution, ed. Aminat Chokobaeva, Cloé Drieu, and Alexander Morrison (Manchester: Manchester University Press, 2020), 177.


[Закрыть].

В октябре ташкентский гарнизон поднял мятеж и захватил власть от имени Ташкентского совета. Это событие больше связано с проблемами продовольственного снабжения, чем с какой бы то ни было приверженностью социалистической идеологии или пролетарской власти. Ташкентский совет стал в открытую исключать из своего состава мусульман. «В данный момент включение мусульман в состав органа высшей региональной власти неприемлемо, – заявлял он, – как ввиду совершенно неопределенного отношения коренного населения к власти Советов солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, так и ввиду того, что среди коренного населения нет таких пролетарских организаций, чье представительство в органе высшей региональной власти [мы] приветствуем»{116}116
  Цит. по: Khalid, Making Uzbekistan, 72. [Халид А. Создание Узбекистана.]


[Закрыть]. Ташкентский совет провозгласил пролетарскую революцию, а единственными пролетариями считались русские поселенцы. (О том, что большинство из них были крестьянами и солдатами, а не пролетариями в марксистском смысле этого слова, и речи не шло.) Классовый язык использовался для закрепления колониальных привилегий. По меткому выражению Марко Буттино, революция в Туркестане перевернулась с ног на голову{117}117
  Marco Buttino, La rivoluzione capovolta: L'Asia centrale tra il crollo dell'impero Zarista e la formazione dell'URSS (Naples: L'Ancora del Mediterraneo, 2003).


[Закрыть]. Падение династии Цин привело к потере Синьцзяна, к власти в регионе снова пришел китайский чиновник. А в Туркестане власть захватили русские солдаты-поселенцы.

Захват власти европейцами подтолкнул джадидов к созданию альтернативного центра власти в рамках свобод, обещанных Временным правительством. В ноябре 1917 года Мусульманский конгресс объявил Туркестан автономным регионом либеральной демократической России и учредил Временное правительство Туркестана в Коканде. Это правительство намеревалось проводить выборы регионального парламента, где гарантировалось представительство европейского населения Туркестана. Всего через пятьдесят лет после свержения ханов суверенитет Центральной Азии был объявлен волеизъявлением народа, поддержанным всенародным выборным собранием. Несмотря на заявления об автономности территориального правительства в рамках либеральной России, в риторике его провозглашения явно просматривалось национальное правительство народа Туркестана. Поэт Чулпан (Абдулхамид Сулейман) написал по этому случаю стихотворение, где восторженно отзывался о новой эре:

 
Откройте глаза, оглянитесь вокруг!
Братья, посмотрите, какая эпоха наступила!
Мир наполнен счастьем,
Принесем же в жертву жизнь ради таких дней.
Рефрен:
Туркестанство – наша гордость, туранцы – наше звание.
Родина – наша жизнь, принесем же в жертву свою кровь!{118}118
  Cho'lpon, «Ozod turk bayrami,» in Cho'lpon, Asarlar, vol. 1 (Tashkent: Sharq, 1994), 1:126–127.


[Закрыть]
 

Туркистон мухторияти (Туркестанская автономия), как называло себя правительство, стала явной попыткой создания национальной государственности, хоть она и рассматривала себя в российской политической орбите.

Трудно представить менее благоприятное время для такого политического эксперимента. Политический порядок по всей Российской империи рухнул, и назревала гражданская война. У правительства не было ни денег, ни вооружения, а у его сторонников не было опыта управления. Как только Ташкентский совет смог выделить оружие и людей, он взял Коканд штурмом и разрушил бóльшую часть города – а заодно и попытку создания государственности. Туркестанская автономия просуществовала всего 78 дней, однако в воображении советской власти она пробудет злодеем еще несколько десятков лет. Это была первая из многих неудачных попыток создания национальной государственности в Центральной Азии в период между войнами. В следующих главах мы рассмотрим подобные эксперименты в Бухаре и Восточном Туркестане. Однако в феврале 1918 года русские поселенцы Туркестана, похоже, завоевали для себя этот регион от имени пролетариата.

На казахских землях события развивались совершенно иначе. Казахская интеллигенция уже мобилизовалась для решения вопроса о воинской повинности в 1916 году и удвоила свои усилия по мобилизации казахского населения на выборы в Учредительное собрание. Они тоже уделяли основное внимание казахам как нации в надежде использовать возможности, открытые революцией, для достижения единства и обретения национальных прав. В июле серия местных конференций завершилась Первым Всеказахским съездом в Оренбурге, в котором приняли участие делегаты из всех общин, в том числе из Туркестана. Большие расстояния и преобладающее число сельского населения усложняли политическую организацию, однако улемы не оспаривали ее лидерство. Класс образованных мусульман у казахов был гораздо малочисленнее, и его культурный капитал не шел ни в какое сравнение с аристократической элитой, составлявшей интеллигенцию. Съезд проголосовал за национально-территориальную автономию казахов в демократическом федеративном российском государстве. Однако в октябре, когда большевики захватили власть в Петрограде, такое устройство стало вызывать сомнения. В декабре Второй Всеказахский съезд спешно провозгласил автономное национальное правительство под названием Алаш-Орда на территории Степного края и Уральской и Тургайской областей с целью объединить казахов, проживающих в Туркестане, с республикой. Исполнительный орган этого правительства должен был обеспечить представительство жителям республики, не являвшимся казахами. Однако сама Алаш-Орда должна была стать национальным государством казахов. Кроме того, съезд уделил внимание необходимости создания народного ополчения, так как «[российское] государство переживает чрезвычайно трудное время, когда повсеместные убийства и грабежи свидетельствуют о распаде и анархии, от которых не застрахованы и казахи», а также комиссии для издания учебников на казахском языке, без которых невозможно создать национальные школы{119}119
  . Alash qozghalïsï, 1:472–482.


[Закрыть]. В условиях назревающей гражданской войны руководство Алаш-Орды учредило столицу в Семипалатинске и попыталось добиться национальной автономии. Как и Туркестанская автономия, провозглашенная месяцем ранее в Коканде, Алаш-Орда стремилась к территориальной автономии в рамках обещаний Февральской революции. Как и правительство Коканда, ее возглавили интеллектуалы, сторонники модернизации, и она тоже столкнулась с непреодолимыми препятствиями в воплощении своих заявлений в политическую реальность. Алаш-Орда всеми силами собирала средства и учреждала институты и в сложившихся обстоятельствах просуществовала гораздо дольше туркестанского правительства, как мы увидим далее. Ее распустили лишь в 1920 году.

Таким образом, уже к весне 1918 года эйфория революции ушла в прошлое. Государство прекратило свое существование в Центральной Азии. В ряде городов Туркестана и Степного края от имени советов захватила власть Красная гвардия – ополчение солдат, вернувшихся в свои деревни с оружием после демобилизации Российской императорской армии осенью 1917 года. В Семиречье продолжались убийства и выселение кочевников с их земель. Весной 1918 года Семиречье кишело вернувшимися с фронта солдатами из поселенцев, зачастую движимых местью. А еще они были самопровозглашенными революционерами. В результате в Семиречье революцию вершили поселенцы, настроенные как против российской элиты, так и против коренного населения. Однако власти советов пришлось воевать сразу на нескольких фронтах. На севере казачий атаман Александр Дутов объявил большевистские законы недействительными на территории оренбургского казачества и учредил собственное правительство в Оренбурге, ставшем центром казахского политического движения в 1917 году. Режим Дутова перерезал единственное прямое железнодорожное сообщение между внутренней Россией и Туркестаном. Алаш-Орда продолжала существовать, хотя едва ли контролировала свою территорию. В 1918–1919 годах автономия собрала ополчение и встала на сторону белых. Кроме того, она приняла множество законодательных актов в рамках правовой базы Временного правительства и выразила надежду на созыв Учредительного собрания. В Закаспийском регионе российские меньшевики и правые эсеры свергли большевиков и создали параллельное правительство в Ашхабаде. В Бухаре эмир воспользовался революцией, чтобы попытаться вернуть независимость, которой Россия лишила его предков в XIX веке. Он старался охранять свои владения от войны и осторожно обращался за помощью к Афганистану и британцам.

Весь этот драматичный конфликт разыгрался на фоне опустошительного голода. Во время войны произошел бум хлопковой промышленности, и в результате Туркестан стал зависеть от импортного продовольствия. Зима 1916/17 года выдалась суровой, а в 1917 году, когда из-за политической нестабильности пострадали транспортные сети и нарушились поставки зерна из России, не оправдались надежды на дожди. «В Джизакском уезде люди мрут как мухи, – читаем мы в отчете. – Некому было собирать трупы, лежавшие на каждом шагу, обглоданные собаками и шакалами. Останки этих несчастных удалось собрать лишь в 1919 году… Всюду царила голодная смерть»{120}120
  Цит. по: Семенюта В. Голод в Туркестане в 1917–1920 годах // Человек и политика. 1991. № 12. С. 72–78.


[Закрыть]. Зимой 1917/18 года в поисках пропитания беженцы стали прибывать в Ташкент, где они толпились перед фабриками и другими предприятиями и умоляли дать им работу, лишь бы прокормиться. Многие падали в голодный обморок и умирали прямо на улицах. Другие так и не добирались до Ташкента и гибли в пути. Мор усугубляли сопутствующие эпидемии холеры, тифа и брюшного тифа. Буттино проанализировал статистические данные, чтобы определить полный масштаб катастрофы, вызванной войной и голодом. В период с 1915 по 1920 год площадь обрабатываемых земель сократилась вдвое, поголовье скота уменьшилось на 75 %, а производство хлопка практически прекратилось. Разные социальные группы страдали от потерь разного рода: у русских крестьян площадь обрабатываемых земель сократилась на 28 %, поголовье скота – на 6,5 %, а у коренного населения дела обстояли гораздо хуже. Оседлое мусульманское население сократилось на 39 %, а кочевое – на 46 %{121}121
  Marco Buttino, «Study of the Economic Crisis and Depopulation in Turkestan, 1917–1920,» Central Asian Survey 9, no. 4 (1990): 61–69.


[Закрыть].

Пока российское государство разрушалось, различные группы населения стремились обрести безопасность и получить доступ к продовольствию, и среди них возникали новые формы солидарности. В туркменской пустыне разные группы кочевников пытались контролировать сельскую местность. В Семиречье кровопролитие не прекращалось с 1916 года. Русские поселенцы по-прежнему убивали кочевников и захватывали их земли. Фергана погрязла в хаосе, когда русские поселенцы, не столь многочисленные, но вооруженные, начали конфисковывать земли своих мусульманских соседей и реквизировать их запасы зерна. Главной проблемой был голод, а захват земель осуществлялся во имя идеальной цели – революции. Сельское население организовалось в целях самообороны. У них появилось несколько военачальников (курбаши), объединивших людей, – правда, и они вскоре начали действовать по собственной логике. Эти военачальники часто использовали военные звания Кокандского ханства, хотя претендентов на звание хана Коканда среди них не находилось (от старых элит к тому времени избавились основательно).

Советы называли повстанцев басмачами. Этим словом, означавшим бандита или разбойника с большой дороги, долгое время называли мужчин, нападавших на проезжавших по сельской местности близ Ферганы, до революции. Другие авторы видели в басмачестве национально-освободительное движение или сопротивление большевикам. Ни одно из этих описаний нельзя считать полностью точным. Басмачи обеспечивали вооруженную самооборону против поселенцев, а кроме того, боролись со всеми формами государственной власти в городах. Своей риторикой, способами мобилизации и формами руководства басмачи представляли совершенно иную форму политики, чем та, что преобладала среди городского населения в 1917 году. Одним из первых курбаши был Эргаш – уголовник, возглавлявший банду разбойников с большой дороги в Фергане до революции. За эту деятельность его арестовали и сослали в Сибирь. В 1917 году благодаря массовой амнистии по всей империи он вернулся в Фергану, где его быстро назначили начальником полиции в старом городе Коканда. В феврале 1918 года, отчаянно пытаясь создать хоть какую-то вооруженную силу, Туркестанская автономия назначила его главнокомандующим своей практически несуществующей армии. После разрушения Коканда Эргаш бежал в родную деревню, где организовал отряд вооруженных людей для ее защиты от набегов поселенцев. У его лидеров было мало общего с политическими деятелями 1917–1918 годов – и с джадидами, и с городскими улемами. Многие лидеры басмачей считали, что «джадиды» и «большевики» – одно и то же, и с одинаковым ожесточением боролись и с теми и с другими. Множество курбаши в Фергане, как и Эргаш, были в прошлом преступниками, до того пребывавшими в изгнании в отдаленных уголках Российской империи. Некоторые были выходцами из старой военной элиты Коканда, но почти никто из них не имел отношения к общественной жизни, возникшей в городах Центральной Азии при царском правлении. Они действовали строго на местном уровне и мыслили столь же ограниченно. Часто оказывалось так, что они живут за счет тех самых людей, которых защищают: они забирали продовольствие, фураж и домашний скот, а сельских жителей принуждали вступать в вооруженные банды – и всё это лишь усугубляло страдания крестьян.

В феврале 1917 года о большевиках еще практически не было слышно. Рост их популярности в течение года говорил о радикализации общественного мнения в российской глубинке. Большинство нерусских народов, вероятно, воспринимали революцию 1917 года как момент национального освобождения, однако в глазах русских жителей империи она не имела четкого национального аспекта. Синьхайская революция в Китае была направлена на освобождение китайской нации от правления династии чужаков. Для русских же революция 1917 года была связана с освобождением угнетенных классов от тирании несправедливого общественного порядка. В России возобладал язык классового противостояния. В самом начале, когда Петроградский совет бросил вызов Временному правительству от имени низших классов, революция представляла собой борьбу простых людей против привилегированных слоев общества. В течение года позиции радикализировались, и к октябрю в Петрограде, Москве и на фронте возобладали радикальные партии. Как отмечалось выше, в октябре большевики свергли Временное правительство и захватили власть, прикрываясь советами. Большевикам было свойственно совершенно универсалистское видение. Карл Маркс описал исторический процесс как движение к бесклассовому обществу, свободному от угнетения и эксплуатации. Большевики надеялись воплотить это видение в жизнь. Их целью было по меньшей мере переустройство мира и создание утопического бесклассового общества. Они были творцами Истории (с большой буквы), их миссия была предречена, а цели предопределены. Эта милленаристская картина мира словно оправдывала чудовищную жестокость и насилие большевистской эпохи. Она позволяла революционерам осуществлять такие проекты переустройства социальной и культурной жизни, от которых другие режимы отказались бы. Они не всегда добивались успеха, и непреднамеренные последствия их действий часто оказывались важнее декларировавшихся целей. Тем не менее их триумф изменил ход истории. Двадцатый век выглядел бы совсем иначе, если бы исход русской революции 1917 года был другим.

Конечно, в 1917–1918 годах никто не знал, каким окажется будущее, и предсказать что-либо было невозможно. Большевики утвердились у власти лишь в результате длительного ожесточенного конфликта. Захват власти в Петрограде вызвал сильное возмущение людей абсолютно различных политических убеждений и почти немедленно привел к вооруженному конфликту, который перерос в чрезвычайно жестокую Гражданскую войну, продолжавшуюся до 1921 года. Возможно, «гражданская война» не совсем верный термин. К концу 1917 года государство в значительной степени развалилось, и за власть стало бороться множество политических сил. Обычно Гражданскую войну в России (1917–1922) понимают как конфликт между «красными» и «белыми». Красных представляли более или менее сплоченные большевики, а под движением белых подразумевается огромное количество мало связанных друг с другом сил, объединенных разве что ненавистью к большевикам. К ним относились казаки и генералы императорской армии, боровшиеся за возрождение империи; социалисты и либералы, которые защищали Учредительное собрание – великую революционную мечту, разрушенную большевиками; армии различных нерусских народов, стремившихся к автономии или независимости; а также группы населения на местах, которые бились за контроль над землей и поставками продовольствия. Сражаясь друг с другом в полях и степях, армии уничтожали посевы, разрушали ирригационные каналы и железные дороги. Как человеческие, так и материальные потери были огромными. Ожесточенная борьба за победу существенным образом повлияла и на политику большевиков.