Текст книги "Центральная Азия: От века империй до наших дней"

Советская власть сформировалась в Центральной Азии в результате длительного процесса, в котором были свои взлеты и падения. В определенной степени она основывалась на втором завоевании Центральной Азии, когда в регион вторглась Красная армия. Тогда на эти земли впервые обрушился огонь пулеметов и самолетов. Военный захват сопровождался и политической работой, способствовавшей установлению в Центральной Азии нового порядка. Любопытно, что в 1917 году большевики, партия классовой революции, были единственными в России, кто поддержал права наций. И Владимир Ленин, и Иосиф Сталин считали, что национальные и языковые различия в империи нельзя игнорировать; это объективные факты, с которыми предстоит работать. Классовую борьбу можно облегчить, а окончательную победу пролетариата – ускорить, если сначала решить национальный вопрос. Если предоставить угнетенным нерусским народам автономию, они ясно увидят классовое угнетение со стороны своей собственной буржуазии, а революционная пропаганда лучше всего воздействует на родном языке. В реалиях 1917 года эти абстрактные идеи подтвердились на практике. Большевиков ошеломила сила национальных движений в империи. Задача состояла лишь в том, чтобы использовать эти обиды для достижения целей большевиков. Одним из первых декретов советской власти было воззвание «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», в котором Ленин и Сталин призывали мусульман поддержать новое правительство: «Все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России! Отныне ваши веровании и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно»{122}122
  Декреты советской власти. – М.: Изд. политической литературы, 1957. С. 113.


[Закрыть]. Большевики хотели как можно сильнее дистанцироваться от бремени имперского прошлого. Советская власть стремилась к тому, чтобы нерусские народы воспринимали ее как свою собственную власть, а не власть русских. «Дьявольски важно, – писал Ленин в 1921 году, – завоевать доверие туземцев; трижды и четырежды завоевать; доказать, что мы не империалисты, что мы уклона в эту сторону не потерпим» (курсив в источнике. – А. Х.){123}123
  Ленин В. И. Полное собрание сочинений / 5-е изд. – М.: Изд. политической литературы, 1965. Т. 53. С. 190.


[Закрыть]. На практике эти идеи не раз трансформируются, причем часто совершенно неожиданным образом. Но большевики в самом деле разработали целую национальную политику, которую использовали для того, чтобы уравновесить национальные различия классовым универсализмом. В ходе XX века многие ее постулаты заимствовали, присваивали и применяли в ряде социалистических режимов, в том числе в Китае.

И все же, как они представляли себе социализм в колониях? Если социализм – это победа пролетариата, то что эта победа означает для Центральной Азии, где нет промышленности, а значит, нет и пролетариата? У Ташкентского совета ответ был один: раз у коренного населения нет пролетариата, значит, у него и не может быть ничего общего с революционной властью. Практические последствия этой линии аргументации потрясли большевистских лидеров в Москве. Захват власти русскими поселенцами в Туркестане – вовсе не то, как они представляли себе установление здесь советской власти. Однако в условиях разразившейся Гражданской войны единственным способом подчинить себе Ташкентский совет было направить уполномоченных, которые с помощью угроз и морального воздействия попытались привести самопровозглашенную советскую власть поселенцев в соответствие с желаниями центра. Петр Кобозев, первый из таких уполномоченных, прибыл в Ташкент в апреле 1918 года и приступил к расшатыванию власти поселенцев. В телеграмме, где сообщалось о его назначении, Сталин призвал советских правителей Ташкента «из местных жителей привлекать к [политической] работе [даже] сторонников [Александра] Керенского, если те готовы служить советской власти, – последняя от этого только выиграет, и нечего бояться теней прошлого»{124}124
  Цит. по: Khalid, Making Uzbekistan, 93–94. [Халид А. Создание Узбекистана.]


[Закрыть]. Советской власти нужно было опираться на нечто большее, чем пролетариат, и главным критерием отбора потенциальных работников служили лояльность и готовность поддерживать начинания сверху. Именно эти качества позволили Кобозеву выдвинуться на передний план. Он руководил созданием советов среди мусульманского населения и заставил Ташкентский совет принять в свой состав представителей мусульман. В мае он председательствовал на съезде советов всего Туркестана, где Туркестан провозгласили автономной советской республикой в составе социалистической России. Это был советский аналог автономии, за которую полугодом ранее боролось мусульманское национальное движение. Кобозев столкнулся с серьезным сопротивлением со стороны ташкентских социалистов-поселенцев, и лишь после прихода Красной армии в ноябре 1919 года их удалось окончательно оттеснить от власти. Туркестанская комиссия Центрального комитета Коммунистической партии, прибывшая вслед за Красной армией, взяла под контроль советские и партийные организации в регионе. Одной из ее целей были поселенцы, многих из которых отстранили от должности и депортировали в Россию.

В Алаш-Орде ситуация складывалась еще сложнее. В казахской степи разыгралось одно из самых ожесточенных сражений Гражданской войны. Алаш-Орда сначала встала на сторону белых, но в их отношениях по-прежнему было много сложностей. К концу 1919 года Красная армия переломила ход противостояния и обратила войска белых в бегство, а Алаш-Орда перешла на сторону красных – когда большевики предложили амнистию казахскому населению в обмен на принятие советской власти. Однако надежды Алаш-Орды на равноправное сотрудничество с большевиками рухнули. Большевиков такие союзы едва ли интересовали. Как творцы Истории, они временами шли на тактические уступки, но прочные союзы и прочее сотрудничество считали смертным грехом. «Ни о каком правительстве Алаш-Орды нам не известно, мы его не признаем и не можем вступать с ним в договорные отношения, – отрапортовал командованию Красной армии 31 декабря 1919 года Кирревком, революционный комитет, отвечающий за управление землями, завоеванными большевистскими войсками. – Правительство как таковое распущено»{125}125
  Аманжолова Д. На изломе. Алаш в этнополитической истории Казахстана. – Алматы: Таймас, 2009. С. 330.


[Закрыть]. Максимум, что большевики могли предложить Алаш-Орде, – несколько рабочих мест в советской администрации. На месте Алаш-Орды большевики сформировали свою собственную автономную казахскую республику. О ее создании официально объявили 26 августа 1920 года, и она объединила казахское население четырех степных областей, полуостров Мангышлак в Туркестане и Астраханскую область. Как и в Туркестане, Москва здесь переиграла буржуазную автономию, создав ее советский аналог. Коммунизм в Центральной Азии строился на руинах национальных движений.

Глава 10
На пороге Востока

«Товарищ Ленин – великий человек, который очень хорошо понял восточный вопрос и предпринял попытку пробудить Восток и объединить его»{126}126
  Fitrat, Sharq siyosati (Tashkent, 1919), 40.


[Закрыть] – так весной 1919 года писал Абдурауф Фитрат, бухарский мыслитель и активист. Восточный вопрос в его понимании заключался в освобождении Востока от европейского империализма. Он долгое время был ярым сторонником культурных и политических реформ, которые, по его мнению, могли обеспечить выживание и процветание мусульман Центральной Азии в современном мире. Восемью годами ранее он опубликовал брошюру «Диалог европейца и бухарского профессора», получившую в Центральной Азии широкую известность. В диалоге бухарский профессор старой школы, совершающий хадж через Индию, встречает англичанина и обсуждает с ним новометодные школы. Профессор относится к новым школам враждебно, а англичанин утверждает, что мусульманам во всем мире как раз необходимо получать новые знания, чтобы соответствовать требованиям современной эпохи. В 1911 году Фитрат видел в Европе образец для подражания, однако Первая мировая война все изменила. Проведя в Стамбуле четыре года, повлиявших на формирование его личности, он воспринял полное поражение османов с глубоким отчаянием. Когда Турция вступила в войну на стороне Германии и Австрии, джадиды, как и подавляющее большинство мусульман Российской империи, остались верны России. Тем не менее Османская империя долгое время оказывала эмоциональное воздействие на мусульман, находившихся под колониальным правлением, и давала надежду, что мусульманам под силу создать современные формы государственности в эпоху европейского господства. Теперь же, когда Османская империя потерпела сокрушительное поражение, закат мусульманского мира казался окончательным, а необходимость перемен – еще более насущной. Новая ситуация изменила отношение Фитрата к Европе, которая теперь представлялась ему злобным эксплуататором остального мира. Его прежнее увлечение либеральной цивилизацией Европы сменилось радикальной антиколониальной критикой буржуазного порядка. Большевики – а точнее, идея революции – представали вестниками новой эпохи, новыми образцами для подражания. Они бросили вызов старому порядку империи и преуспели, продемонстрировав силу мобилизации и организации. Фитрату они казались проводниками нового мирового порядка, который давал возможности национального освобождения и прогресса всему мусульманскому миру.

Русская революция 1917 года как раз была моментом деколонизации. Многие антиколониальные деятели за пределами Российской империи увидели в триумфе большевиков новый способ борьбы с угнетателями. Американские историки говорят о «вильсоновском моменте» в мировой политике, когда после кровавой бойни Первой мировой многие национальные движения в колонизированном мире возлагали надежды на идеи национального самоопределения и территориального суверенитета, которые поддерживал в Европе американский президент Вудро Вильсон. Надежда на подобное переустройство мира быстро рухнула из-за безразличия европейских империй и самого Вильсона, идеи которого не распространялись на страны за пределами Европы{127}127
  Erez Manela, The Wilsonian Moment: Self-Determination and the International Origins of Anticolonial Nationalism (New York: Oxford University Press, 2007).


[Закрыть]. Такой взгляд на мир несколько нарциссичен. Как бы там ни было, вильсоновский момент существовал одновременно с моментом ленинским, когда другие противники колонизации возлагали надежды на иные методы освобождения от колониального рабства. Их вдохновляла большевистская модель революции. В коммунизме они видели путь к национальному спасению и современному обществу, а также формулу его реорганизации для более эффективной борьбы с колониальным господством. Коммунизм, антиколониализм и национализм действительно тесно переплетались вплоть до конца XX века. Впервые эта связь возникла в послереволюционные годы, и Центральная Азия оказалась в эпицентре этого процесса. В какой-то момент перекрестком мировой революции стал именно Ташкент.

Весной 1918 года, как только Кобозев ослабил давление русских поселенцев на новый советский режим в Ташкенте, значительное число туркестанцев перешло в новые органы власти. Среди них были и джадиды, до сих пор зализывающие раны после поражения в борьбе с улемами в 1918 году. Вновь утвердившись на позиции власти, они принялись атаковать улемов. Муниципальные советы под их управлением ликвидировали организации улемов и конфисковали их имущество во имя революции. Кроме того, с помощью революционных методов они реквизировали и вымогали «пожертвования» у богатых на строительство школ нового метода, театров и государственных библиотек. Но советские институты привлекали и другую группу местных деятелей, которые ранее не участвовали в мусульманской культурной реформе. Одним из таких деятелей был Турар Рыскулов (1894–1938), казах из Семиречья, который окончил русскоязычную школу, а затем сельскохозяйственную школу в Пишпеке (как тогда назывался Бишкек). В октябре 1916 года поступил в Ташкентскую обычную школу. В марте 1917 года, после революции, он вернулся в свой родной город Мерке, где стал принимать участие в работе новых советских институтов. В середине 1918 года вновь явился в Ташкент – в качестве советского делегата – и быстро поднялся по служебной лестнице, уже к концу 1918 года заняв пост комиссара здравоохранения. В 1919 году он должен был стать главой недавно созданного Мусульманского бюро Коммунистической партии Туркестана (Мусбюро), которое под патронажем Кобозева боролось с русскими поселенцами за контроль над местной партийной организацией. Большинство членов Мусбюро посещали русскоязычные школы, и в новую эпоху знание русского языка стало для них важным преимуществом. Кроме того, многие из них происходили из зажиточных семей и все были молоды (Рыскулов стал комиссаром в 24 года). Революция придала молодежи новые силы и предоставила им возможность растормошить общество.

Рыскулов выдвинул новую теорию революции в колонии. «В Туркестане, – писал он Ленину в мае 1920 года, – как и на всем колониальном Востоке, в социальной борьбе существовали и существуют две доминирующие, в сравнении с остальными, силы: угнетенные, эксплуатируемые колониальные туземцы и европейский капитал»{128}128
  Рыскулов Т. Р. Собрание сочинений: В 3 т. – Алматы: Казахстан, 1997. Т. 3. С. 175.


[Закрыть]. Имперские державы посылали в колонии «своих лучших эксплуататоров и функционеров», людей, которым нравилось думать, что «даже рабочий является представителем более высокой культуры, чем туземцы, так называемым Kulturträger[11]11
  Носителем культуры (нем.).


[Закрыть]»{129}129
  Цит. по: Adeeb Khalid, Making Uzbekistan: Nation, Empire, and Revolution in the Early USSR (Ithaca, New York: Cornell University Press, 2015), 108. [Халид А. Создание Узбекистана.]


[Закрыть]. Колониальная эксплуатация осуществлялась по национальному, а не по классовому признаку. Рыскулов утверждал, что на колониальной периферии империи революцию необходимо переосмыслить и перенаправить на устранение несправедливости и неравенства колониального порядка. В таком прочтении революции нация занимала место класса как основная категория анализа и ключевая точка политической борьбы. Рыскулов применил марксистскую схему истории к понятию нации. Такое смещение фокуса имело политические последствия. Например, новый порядок должен был расширить возможности колониального населения за счет поселенцев, а выстраивать этот порядок следовало с учетом потребностей коренных жителей. В январе 1920 года туркестанские национал-коммунисты, получив большинство мест на Пятом съезде Коммунистической партии Туркестана, провозгласили Советский Туркестан национальной республикой коренного населения. Туркестан переименовали в Республику Туркестанцев, а Коммунистическая партия Туркестана превратилась в Коммунистическую партию туркестанцев. Полномочные представители Москвы быстро отменили эти резолюции, однако они дают представление о том, как первые мусульманские коммунисты воспринимали коммунистические идеи. Для них это был путь к национальному спасению, путь избавления нации от врагов – как внутренних (например, улемов), так и внешних (русских поселенцев).

В колониальном мире многие группы связывали коммунизм с национальным спасением. Классовая риторика большевиков мало кого из них интересовала, а вот идея революции и национального освобождения очаровывала всех. В Центральной Азии после окончания Первой мировой войны один кризис сменял другой. Великобритания вышла из войны победителем (особенно на Ближнем Востоке, где стала ключевым политическим игроком) в Иране и на Аравийском полуострове. Иран пребывал в смятении еще до войны, когда Великобритания и Россия разделили его на сферы собственных интересов. И все же у британского верховенства были свои недостатки. В Анатолии разгромленные османские войска восстали против оккупации и расчленения того, что осталось от империи. К 1919 году Мустафа Кемаль-паша (принявший в 1934 году фамилию Ататюрк – «Отец турок») организовал движение сопротивления против Антанты. Афганистан долгое время едва терпел контроль Британии. В 1919 году новый эмир объявил войну Британской Индии и сумел добиться признания независимости своего государства, после чего моментально наладил отношения с Советской Россией. У Индии же были свои интересы. За границей уже давно функционировала небольшая группа индийских активистов, которые стремились свергнуть власть британцев. В Сан-Франциско сформировалась организация под названием Гадар («Мятеж» – так англичане называли восстание 1857 года). Другие деятели во время войны вступили в заговор с Германией и османами и создали в Афганистане Временное правительство Индии в изгнании. После войны колония переживала политические потрясения. В награду за свой вклад в войну многие индийцы надеялись получить больше политических прав, а то и вовсе добиться самоуправления. Индийские мусульмане выступали также и за то, чтобы британцы сохранили османский халифат. Отказ Великобритании выполнить эти требования, а также прямые репрессии привели к политической радикализации и поиску альтернативных решений индийской проблемы.

В 1919–1920 годах в Ташкент начали прибывать сотни индийцев, в подавляющем большинстве – мусульмане. У них были разные жизненные траектории, но все они стремились свергнуть британское правление в Индии посредством вооруженных вторжений извне. Они получали помощь от молодого советского режима и объединились в Индийскую революционную ассоциацию. В городе они столкнулись и с другими группами. Десятки тысяч бывших военнопленных Османской империи, освобожденных, но брошенных на произвол судьбы после выхода из войны большевиков, хотели вернуться в Анатолию бороться с оккупантами. В 1913 году в Россию от репрессий бежал Мустафа Суфи, османский диссидент. Когда началась война, его арестовали как подданного враждебного государства и интернировали в лагерь для военнопленных на Урале. В тюрьме он стал марксистом и присоединился к большевикам. После революции он принимал активное участие в различных советских мероприятиях по мобилизации мусульман европейской части России. В начале 1920 года он приехал в Ташкент, чтобы объединить турецких военнопленных в коммунистическую партию и придать их антибританским настроениям надлежащий революционный характер. В 1907 году в Россию приехал, с намерением поступить в армянскую семинарию, Аветис Микаэлян (Султан-Заде), армянин из Ирана. Он увлекся радикальной политикой и в 1909 году вступил в социал-демократическую партию, приняв активное участие в подпольной работе на Кавказе и в Иране. После 1917 года он вращался в тех же кругах, что и Суфи, однако сосредоточился на многочисленной группе иранских иммигрантов на Кавказе. В 1919 году он стал одним из основателей партии Адалат («Справедливость»), марксистской партии иранцев в изгнании. Он тоже в 1920 году был в Ташкенте и рассчитывал завербовать там иранцев и в свою партию, и в бригаду добровольцев для борьбы с англичанами в Иране. Наконец, брожению в ташкентском котле способствовали афганские граждане всех мастей и трудовые мигранты из Восточного Туркестана.

Большевики хотели переделать весь мир, а не только Россию, и это давало им своего рода охранную грамоту от обвинений в колониализме. Антиколониальную риторику они приняли на вооружение с самого начала. Они опубликовали тайные договоры, подписанные царской империей, и отказались от экстерриториальных прав и привилегий, полученных Россией от Китая, Ирана и Османской империи. На протяжении всего 1917 года они надеялись, что революция в России повлечет за собой революцию в других развитых индустриальных государствах Западной Европы. К зиме 1918/19 года стало ясно, что такой революции не предвидится и что буржуазному порядку удалось пережить войну. Ленин долгое время утверждал, что эксплуатация труда в колониях делает эксплуатацию рабочих в метрополии более умеренной и тем самым ослабляет их революционный пыл. Теперь большевикам стало ясно, что единственный способ совершить революцию в Западной Европе – это лишить европейские державы колоний. По известному высказыванию Троцкого в 1919 году, «путь [революции] на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии»{130}130
  Lev Trotsky to the Central Committee of the Russian Communist Party, August 5, 1919, in Jan M. Meijer, ed., The Trotsky Papers, 1917–1922, The Hague: Mouton, 1964, 1:625.


[Закрыть]. Таким образом, перед ними стояла задача разжечь пламя революции в колониях. В Москве только и говорили, что о восточной политике, и народы Востока (этот русский термин относился ко всей Азии и некоторым частям Северной Африки), которые долгое время считались (если их вообще принимали во внимание) отсталыми и неразвитыми, стали лучами надежды на будущее Европы. Разумеется, для революции в колониях не существовало никаких стандартных схем. В следующие несколько лет возникли разные инициативы, причем некоторые – достаточно теоретического характера, и все они были придуманы на лету, ради того, чтобы революционизировать Восток. Вскоре верх взяли другие соображения, момент был упущен, а энтузиазма касательно мировой революции поубавилось, однако цель не была полностью отброшена.

Туркестан занимал в этих инициативах центральное положение. Ему предстояло стать порогом, воротами в Азию, местом, откуда начнутся революции в Индии и Китае. Уже в декабре 1919 года Туркестанская комиссия учредила в Ташкенте Совет международной пропаганды для распространения благой вести о революции в Индии. Этот совет был основным источником поддержки индийских революционеров, прибывших в Ташкент. Следующим летом восточный вопрос занял почетное место на Втором конгрессе Коммунистического интернационала (Коминтерна) в Москве – организации коммунистических партий всего мира, созданной Советами в 1919 году. В сентябре 1920 года Коминтерн созвал в Баку Первый съезд народов Востока. Кроме того, он создал в Ташкенте молодежную лигу, Совет пропаганды и действия народов Востока и Туркестанское бюро. Это бюро возглавлял Манабендра Натх Рой (1887–1954), индийский революционер особой масти. Свою политическую карьеру он начинал как индийский патриот, все больше убеждавшийся в том, что только вооруженная борьба избавит его родину от власти англичан. В 1914 году, когда началась Первая мировая война, Рой уехал из Индии и искал помощи у немцев. Эти поиски привели его на Яву, в Японию и Китай, а затем в Соединенные Штаты. Именно там он открыл для себя социализм. Когда США вступили в войну и это привело к репрессиям против антибританских организаций, Рой бежал в Мексику, где стал одним из основателей тамошней Социалистической рабочей партии. В 1920 году он присутствовал на Втором конгрессе Коминтерна в качестве мексиканского делегата. Национализм привел его к антиколониализму и мировой революции. Его отправили в Ташкент с миссией открыть бюро, а также военную школу для подготовки индийских революционеров. У него был более традиционный, марксистский взгляд на революцию, чем у других индийских деятелей, приехавших в Ташкент в начале года.

Воодушевление, вызванное идеей революции в колониальном мире, было ощутимым, и исходило оно от самих народов Востока. Большевики пытались обуздать это чувство, но им редко удавалось его контролировать. У потенциальных революционеров по-прежнему были собственные представления о революции. Большевики такими идеологическими расхождениями были недовольны, но не только это вызывало у них опасения. Надежды на экспорт революции всегда сосуществовали с необходимостью обеспечивать безопасность зарождающегося Советского государства, и вскоре эта вторая потребность взяла верх. С момента своего основания Советское государство было объектом жесткой критики со стороны Антанты, которая вмешалась в Гражданскую войну в России и ввела против нового режима экономическое эмбарго. В марте 1921 года Великобритания согласилась подписать торговое соглашение с советским правительством о прекращении блокады. Одним из условий, выдвинутых англичанами, было то, что «российское Советское правительство [воздержится] от любых попыток военными, дипломатическими или любыми другими действиями или пропагандой поощрять какие бы то ни было враждебные действия народов Азии против британских интересов или Британской империи, особенно в Индии и в Независимом государстве Афганистан»{131}131
  Richard H. Ullman, Anglo-Soviet Relations, 1917–1921, vol. 3: The Anglo-Soviet Accord (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1972), 474.


[Закрыть]. Советы расформировали индийскую военную школу в Ташкенте и отправили индийских революционеров учиться в Москву в недавно открытый Коммунистический университет трудящихся Востока. Туркам и иранцам тоже пришлось отказаться от своих планов. Идея разжигания революции в колониальном мире не исчезла, однако теперь она не была сосредоточена в Центральной Азии.

Тем не менее в регионе оставалось еще предостаточно революционных движений. В 1920 году военный авантюризм советских войск в сочетании с воодушевлением местных групп населения идеями революции привели к созданию трех революционных республик в Центральной Азии и вокруг нее. В феврале только что прибывшие части Красной армии оккупировали Хивинское ханство и создали на его территории народную республику. (У термина «народная республика» будет еще долгая история в XX веке. Хива стала одной из первых таких республик.) Ханство страдало от внутренних распрей с 1916 года по причинам, не связанным напрямую ни с восстанием 1916 года, ни с русской революцией. В этом беспорядке части Красной армии воспользовались возможностью свергнуть хана. В июне большевики с Кавказа провозгласили советскую республику в Гиляне на севере Ирана, где с 1915 года бушевал местный мятеж. Повстанцы под предводительством Мирзы Кучек-хана боролись за земельную реформу и прекращение коррупции в центральном правительстве Ирана. После русской революции их взгляды радикализовались, и они установили связи с советскими представителями на Кавказе, которые с удовольствием явились в Гилян в компании иранских изгнанников и основали Гилянскую Советскую Социалистическую Республику. Москва не разделяла восторгов местных революционеров от этой авантюры и в феврале 1921 года, подписав договор о дружбе с центральным правительством Ирана, отказалась от этого проекта. Однако даже столь недолгое существование республики доказывало, что идея революции обладала привлекательностью и за пределами Советского государства.

Наконец, в конце августа 1920 года войска Красной армии под командованием Михаила Фрунзе вторглись в Бухару, свергли эмира и создали Бухарскую Народную Советскую Республику (рис. 10.1). С момента падения монархии в феврале 1917 года эмир стремился стать как можно независимее от России и держаться подальше и от реформ, и от революции. Он преследовал бухарских джадидов в изгнании в советском Туркестане, где их взгляды становились все радикальнее. Младобухарцы, как стали называть себя бухарские джадиды, рассматривали теперь революцию сквозь призму нации. По их мнению, спасение Бухары заключалось в том, чтобы избавиться от деспотичного и вероломного эмира и основать республику. Советы опасались, что прямая аннексия вызовет раздражение Великобритании, и при этом испытывали сильные сомнения в своей способности самостоятельно управлять этим государством. Поэтому они создали другую народную республику, на этот раз возглавляемую молодыми бухарцами. Падение эмирата ознаменовало конец традиции центральноазиатской государственности: Бухара была последним центральноазиатским государством коренных народов.

Рис. 10.1. Третий съезд Бухарской Народной Советской Республики, август 1921 года. На знамени слева – приветствие Коминтерну и Бухарской коммунистической партии, а на знамени справа прославляется нация (хальк) и родина (ватан). На фотографии сидят Абдурауф Фитрат (крайний слева), Файзулла Ходжаев (в центре) и Усман Ходжа (второй справа). Фотографию любезно предоставил Тимур Ходжа оглу

Фрунзе заставил молодых бухарцев вступить в уже созданную крошечную Бухарскую коммунистическую партию, но не смог мгновенно превратить их в большевиков. Вышло так, что в Бухарской республике джадиды пришли к политической власти тем путем, который раньше в Туркестане никто не практиковал. Программа младобухарцев гораздо больше была похожа на план национального спасения и проект самоутверждения нации, чем на что-либо из того, что писал Маркс или что большевики могли бы признать в качестве подходящего политического курса. Правительство республики возглавил Файзулла Ходжаев (1896–1938), наследник одной из самых богатых семей Бухары и убежденный реформатор. Фитрат вернулся в Бухару и в итоге стал министром финансов (его подпись печатали на банкнотах, выпускаемых правительством) и министром образования. Правительство младобухарцев функционировало подобно многим государствам прошлого, стремящимся к модернизации: они внедряли новые системы управления, здравоохранения и современного образования (создав сеть новометодных школ и проведя реформу знаменитых медресе города). Кроме того, они предприняли попытку регламентировать ислам и подчинить улемов. Еще они попытались установить прямые дипломатические отношения с другими странами, открыв посольство в Кабуле и торговое представительство в Берлине, а также направив дипломатическую миссию в Турцию. Республика вошла в длинный список режимов, стремившихся к модернизации – от императорской России XVIII века до Египта, Ирана и Японии XIX века – и отправлявших студентов за границу для получения современного образования. С 1922 года Бухарская республика отправила 47 студентов (самым юным из них было десять лет) в Германию и еще больше – в Турцию{132}132
  Sherali Turdiyev, Ular Germaniyada o'qigan edilar (Tashkent, 2006).


[Закрыть]. Особенно важна для джадидов была Германия, потому что Западную Европу они считали центром современной жизни и искали обходные пути, чтобы наладить связь с ней.

И все же младобухарцам так и не удалость добиться независимости от Советов, не заинтересованных в помощи мусульманскому реформаторскому государству в Центральной Азии. Советы изо всех сил старались ограничить прямые контакты Бухары с внешним миром. Они преградили путь в Бухару турецкой делегации, а советские послы в Кабуле и Берлине установили контроль над представительствами Бухары. Младобухарцев раздражал контроль Советов. Усман Ходжа, двоюродный брат Файзуллы и председатель Центрального исполнительного комитета республики, пошел на самый радикальный шаг из всех возможных. В декабре 1921 года, во время инспекционной поездки по восточным горным районам Бухары, он возглавил воинские части, которые напали на казармы Красной армии в Душанбе, и объявил войну всем русским войскам в республике. Красноармейцы оправились после удара, и Усман Ходжа бежал в Афганистан. В итоге он переехал в Турцию и стал заметной фигурой в эмигрантской диаспоре из Центральной Азии. Другие деятели пытались противостоять советскому давлению изнутри правительства. В мае 1923 года советский полномочный представитель в Бухаре (преемник царского политического представителя) вынудил четырех бухарских министров (включая Фитрата) уйти из правительства и выслал их в Москву. Благодаря этой небольшой чистке Бухарская республика стала гораздо покорнее и превратилась лишь в тень прежней Бухары.

В Туркестане Москва предприняла шаги по институционализации своей власти. Туркестанскую комиссию заменили постоянным Туркестанским бюро со штаб-квартирой в Ташкенте. Его членов назначал Центральный комитет Российской коммунистической партии, и с самого начала в его составе были выходцы из Центральной Азии. В 1922 году республики Бухара и Хива также перешли под юрисдикцию комиссии, и комиссию переименовали в Центральноазиатское бюро ЦК. Летом 1920 года это бюро провело реорганизацию местных партийных учреждений. Рыскулова отправили на аппаратную работу в Москву, а в Туркестане назначили новое руководство. Люди, сменившие Рыскулова на руководящих партийных постах, были осмотрительнее, но биография и у них была примерно похожая: все они получили российское образование и опыт работы в Советах с 1917 года, однако мало кто из них до революции занимался культурной реформой. Основную проблему для партии представлял подбор местных кадров, с которыми она могла бы взаимодействовать и которые пользовались бы авторитетом в глазах населения. Учитывая вечный дефицит кадров на местах, особенно с современным образованием и знанием русского языка, у партийных властей не было иного выбора, кроме как обратиться все к тем же людям. Однако, даже работая с ними, эмиссары Москвы по-прежнему настороженно относились к их идеологическим недостаткам.