Текст книги "СССР. Зловещие тайны великой эпохи"

Русский «Титаник»

Так уж устроена человеческая психика, что наилучшим образом она воспринимает историю как линию, размеченную вехами побед и трагедий. И если победы любят все, то трагедии стараются обойти молчанием, когда есть на то возможность. К примеру, катастрофу лайнера «Титаник» в 1912 году замолчать было нельзя, и человечество болезненно вспоминает о ней до сих пор.

Сегодня мы хотим поведать о практически неизвестной трагедии на Ладоге в 1941 году, которая по своим масштабам не уступает гибели «Титаника». О ней рассказывает непосредственный свидетель катастрофы баржи № 725 участник Великой Отечественной войны Владимир Солонцов, бывший в тот момент курсантом Высшего военно-морского гидрографического училища в Ленинграде.

Эта малоизвестная история произошла в те страшные для нашей страны осенние дни 1941 года, когда фашистские войска сомкнули кольцо окружения Ленинграда по суше. В этих условиях предпринимались отчаянные попытки вывезти из осажденного города как можно больше людей, военных и гражданских. Единственный путь – через озеро Ладога.

16 сентября состоялась отправка эшелонов с уже успевшими повоевать слушателями военно-морских училищ Ленинграда, из которых по приказу Ворошилова создавался новый особый курсантский батальон.

Первый эшелон, ушедший с Финляндского вокзала, прибыл на станцию Ладожское озеро около 13 часов. Местом погрузки был выбран прибрежный лес вблизи порта Осиновец.

Около 17.00 поступил приказ к погрузке курсантов. Плавсредством служила баржа под номером 725, специально предназначенная для перевозки особого батальона. Но к этому времени она уже оказалась на одну треть загружена людьми из различных учреждений, да и просто неорганизованными пассажирами. В итоге, по разным данным, на баржу погрузилось от 1200 до 1500 человек, которым предстояло пересечь озеро с запада на восток до порта Новая Ладога. Да плюс еще грузы, среди которых были даже автомашины.

…Легкие порывы ветра, небольшая волна и относительно ясная погода не вызывали у людей никаких опасений. Однако на душе капитана буксира «Орел» Ивана Дмитриевича Ерофеева было неспокойно. Он ходил по Ладоге не один год и хорошо знал коварство осенней погоды в этих местах. «Считаю невозможной буксировку баржи с таким количеством людей в условиях приближающегося шторма», – высказал свои опасения начальству Ерофеев.

К сожалению, его мотивировка не выглядела убедительной в глазах командования. Война… Для российского начальства она всегда наилучший повод как для безопасной демонстрации извечной российской начальственной бури, так и для ее последующего оправдания, если дурь все же выйдет даже за широкие военные рамки.

Так что трагедия, таким образом, началась еще на берегу. Подчиняясь приказу, «Орел» натянул трос, и баржа № 725 с людьми на борту вышла в открытое море…

Это не оговорка: Ладога – это действительно море и отличается от ранга малых морей только пресной водой. К примеру, средние глубины в Ладожском озере в 3,6 раза больше, чем в Азовском море, а максимальные – в 16 раз! Со времен начала судоходства по Ладоге был известен грозный и коварный характер этого моря-озера. При скорости ветра более 18 метров/секунду высота волн здесь может достичь 5–6 метров!

Итак, в ночь на 17 сентября 1941 года баржа № 725 вышла в последний рейс, унося в своем чреве сотни людей навстречу гибели.

В трюме освещения не было, лишь хаотично перемещались светлячки папирос курильщиков и ярко вспыхивали спички, когда кто-то искал место для ночлега. Наконец все устроились и начали засыпать под убаюкивающий шум воды.

Постепенно ветер крепчал, волнение усилилось, Ладога угрожающе шумела. Начавшаяся качка – сначала бортовая, а затем и килевая – разбудила людей.

С непривычки у многих началась морская болезнь. Особенно тяжело ее переносили женщины. Мужчины ободряли их и уговаривали не стесняться и «травить», что называется, на месте, не выходя на палубу.

Неожиданно корпус баржи сильно заскрипел. В темноте трюма послышались обеспокоенные голоса, и в воздухе повисло ощущение большой беды. Как бы в подтверждение тому послышался шум льющейся воды. Было примерно 3 часа ночи. При свете спичек обнаружили трещину в обшивке борта. Попытки заткнуть течь личными вещами результатов не дали – не было ни крепежного материала, ни инструмента.

Старая баржа не способна была долгое время выдерживать удары огромных волн. Через некоторое время в средней части корпуса раздался страшный скрежет, обшивка лопнула, и через большую трещину вода стала быстро заполнять трюм. Поплыли чемоданы, ящики, другие предметы.

Темнота и звуки льющейся воды устрашали. У кого-то не выдержали нервы, послышались крики ужаса, усилился общий шум. Казалось, что спасение может быть только на палубе, и люди устремились к выходным люкам. Однако центральный люк оказался закрытым на запор с палубы, из-за чего на сходнях под ним образовалась людская «пробка». На требования открыть люк с палубы – ну разумеется! – отвечали, что выходить наверх нельзя в интересах маскировки. Хотя всем было предельно ясно, что оставаться в трюме – смерти подобно.

Отчаявшиеся пассажиры, заливаемые водой из треснувшего борта, сумели где-то разыскать топор, которым стали рубить люк снизу. Но на палубе у люка встал лейтенант Сазонов и, размахивая наганом, кричал: «Всем оставаться в трюме, наверх никому не выходить!»

Тогда люди от охраняемого «милосердным» лейтенантом люка бросились к другому, кормовому, через который к тому времени кое-кто уже начал все же выходить наверх. Скоро и тут скопилось много народу. Объятые страхом люди напирали на идущих впереди, а пропускная способность люка была невелика. Каждый человек старался проскочить через люк побыстрее. Не зная о том, что рядом время от времени проносится огромный тяжелый румпель, кое-кто попадал под его роковой удар – человек либо валился обратно на сходни, либо его сметало за борт, откуда возврата уже не было. Румпель был окровавлен, на нем были размазаны налипшие белые хлопья мозгов. От одного этого вида мутило.

В конце концов центральный люк все же был открыт, и выход из трюма пошел быстрее и организованнее. В первую очередь наверх вывели женщин и детей.

Ладога бушевала. Небо было закрыто темными, почти черными облаками. За бортом, совсем близко, перекатывались и обрушивались крутые волны. При взгляде на них приходили невеселые мысли о том, что, если упасть в эту бушующую воду, сразу же потеряешься из виду, пропадешь за высокими валами… Надо отдать должное мужеству терпящих бедствие – люди вели себя относительно спокойно, паники не было. Старались держаться группами, разговаривали, даже шутили. Но это были еще не пиковые часы штормовой ночи.

Баржа оседала все глубже. Надо было хоть как-то поддерживать плавучесть судна. Капитан-лейтенант Боков, полковой комиссар Макшанчиков и группа курсантов организовали откачку воды из трюма, вооружившись найденными ведрами и ручной помпой. Качали помпу быстро, напряженно, с остервенением. На место выдохшихся или смытых за борт людей тут же приходили другие. Встав цепочкой, курсанты вычерпывали воду из трюма четырьмя найденными ведрами. Пытались черпать даже бескозырками, но с каждой волной через люки и щели воды наливалось в трюм больше, чем ее откачивали. Когда это стало очевидным, люди перестали бесполезно тратить силы. Сбросили за борт автомашины, и на какое-то время показалось, что баржа немного всплыла и стала легче всходить на волну. Это несколько воодушевило людей, и, обнадеженные, они стали избавляться также и от личных вещей.

Но передышка оказалась кратковременной. Неумолимая стихия быстро подавила всякие попытки спасения баржи, оставляя людям все более и более призрачную надежду на спасение себя и своих близких благодаря какой-либо случайности.

А между тем катящиеся через палубу волны слизывали одного человека за другим. Напомним: север, осень, сентябрь, вода уже холодная – по данным метеостанций Осиновец и Новая Ладога, в тот день температура воды колебалась от +10 до +12 градусов, а температура воздуха от +4 до +9. Плюс шторм. Так что прожить в этой стихии сколько-нибудь долго не было шансов даже у тренированного пловца.

Некоторые мужчины и женщины, увидев, как быстро уходят на дно те, кто не успел избавиться от тяжелой одежды и обуви, раздевались. Похоже, многие уже осознавали, что купания не избежать.

Одни жались друг к другу, старались привязаться к выступам на палубе. Другие, считая безнадежным оставаться на барже, напротив, прыгали в воду, прихватив деревянный брус.

Известный среди курсантов пловец Константин Кутузов решил добраться до берега вплавь, несмотря на то что берега не было видно. Он разделся до трусов и, придерживаясь за буксирный трос, полез в воду. Через минуту его не стало. Такая же судьба постигла и двух других пловцов-разрядников Сергея Додолина и Олега Костко. Кого накрывало волной, кого затягивало под баржу, кто-то погибал от переохлаждения.

И все же, несмотря на ощущение смертельной опасности, паники не было. Женщины в большинстве своем держали себя в руках. Одна старушка тихо шептала, что умирать не хочется. Молодая мать умоляла окружающих спасти ее ребенка, потому что он еще ничего не видел в жизни. Сама же она внутренне, видимо, смирилась со своей гибелью.

Женщин успокаивали офицеры. Они сообщили, что на помощь уже идут корабли. И действительно, вскоре на горизонте показалась канонерская лодка, идущая в сторону баржи. Ее появление вызвало огромную радость. Один офицер забрался на крышу рубки и стал размахивать белой простыней, подавая сигналы кораблю. Однако большие волны, пасмурный предутренний свет делали полузатопленную баржу малозаметной. Чтобы привлечь внимание спасателей, стали стрелять из винтовок, но рев стихии заглушал выстрелы. Канонерская лодка прошла мимо баржи, не заметив ее. Первоначальная радость терпящих бедствие сменилась ужасом, и это в огромной степени повлияло на дальнейшие трагические события.

…В эти минуты лейтенант Емельянов осознал, что не сможет спасти свою семью. Он представил себе страшную гибель двухлетней дочки и жены, жизнь без которых теряла всякий смысл. Отец и муж, он решил сам прекратить бесполезные мучения семьи. Он поставил в известность о своем намерении военкома Макшанчикова и, не дожидаясь ответа, выстрелил в дочь, жена с ужасом взглянула на него, затем выстрелил в жену и в себя. Ему никто не мешал. Волна подхватила окровавленные тела и унесла в темноту глубин. Криков и причитаний не было…

К тому времени баржа осела настолько, что ее палуба оказалась на уровне воды. Буксировка стала для «Орла» невозможной. Был отдан буксирный трос, и «Орел» стал маневрировать вокруг баржи, неустанно передавая сигналы SOS.

Но среагировали на них быстрее фашистские самолеты – сначала разведчики, а затем истребители-бомбардировщики. К ярости стихии добавилось и изуверство человеческое. За морскими волнами следовали ударные волны от разрывов бомб. Хлещущая со всех сторон вода дополнялась ливнем пулеметного огня. Казалось, море и небо объединились против пассажиров баржи № 725…

По самолетам открыли стрельбу из винтовок, но оружия было мало, и рассчитывать на эффективность такого слабого огня не приходилось. И в течение дня фашистская авиация неоднократно «утюжила» район бедствия. Это ведь у них в Европе война шла по законам – потопив судно, фашисты при возможности старались спасти вражеский экипаж, забирая его в плен. С нами они так не церемонились. Но интересно: что же все-таки чувствовал в тот день на Ладоге спрятанный в фашисте человек? Или человека в фашистах действительно уже не было?

…Когда вспоминаешь те минуты налетов, ярко встает образ добряка Паттури – нашего курсанта, финна по национальности, который на родном языке яростно ругал фашистских пилотов. Он четыре раза прыгал в воду за упавшими за борт женщинами и, поддерживая их на плаву, помогал подняться на баржу. На пятый раз он не вернулся…

Отбомбившись, самолеты в очередной раз улетели. Казалось, наступила передышка, но шторм становился все сильнее. Баржа уже так низко села, что волны без труда прокатывались над палубой, унося людей в пучину целыми группами. Относительно безопасным местом, куда не так проникала вода, была шкиперская рубка. Поэтому мужчины стали собирать в ней промерзших женщин, детей и подростков.

Необходимо было оглядеться – где буксир, не подходят ли другие корабли.

Мне – автору этих строк – довелось быть одним из лучших гимнастов училища, поэтому я решил, что смогу забраться на крышу рубки с меньшим риском, чем другие. На случай, если смоет, я разделся, оставшись в тельняшке и кальсонах, и полез на рубку. Оттуда обстановка выглядела еще мрачнее. Впереди виднелся темный силуэт «Орла». Черные тучи нависали так низко, что казалось, невысокая мачта баржи рвет их в клочья. Высокие волны шли длинными валами одна за другой. Было видно, как тупой нос баржи медленно карабкался на гребень вала и разбивал его верхушку, а затем круто падал вниз.

…Вдруг накатившаяся волна какой-то странной трехгранной формы тараном ударила по стенкам рубки. Оставшиеся на палубе люди издали крик ужаса. Находясь на крыше, я сразу не понял, что этот водяной вал сорвал рубку с палубы и вынес ее за борт. Помню, как поразился тому, что рубка плывет среди волн, затем вспомнил, что внутри женщины с детьми, и в душе что-то надорвалось.

Никто не мог даже предположить такого варианта. Рубка стала быстро погружаться почти без крена. Кричали оставшиеся на палубе люди. В рубке все было как-то тихо – женщины и дети, вероятно, в первый момент даже не поняли, что случилось. Рубка ушла на дно меньше чем за минуту и, когда вода хлынула в нее, матери, скорее всего, успели лишь прижать детей к себе. Их личная борьба за жизнь была проиграна.

Это были страшные мгновения в моей жизни. Я – сильный мужчина – стоял на уходившей под воду рубке и ничего не мог сделать для спасения людей. Когда вода дошла до пояса, я оттолкнулся и поплыл в сторону «Орла». Трудно сказать – за какое время, но мне все же удалось добраться до буксира. Матрос бросил мне веревку и помог подняться на палубу. Я присоединился к спасателям.

А трагедия продолжалась.

Спасательные действия «Орла» начались на рассвете. Капитан буксира Ерофеев рисковал судном и экипажем, но сделал все возможное для спасения погибающих людей, не ожидая подхода других спасателей.

В истории мореплавания неизвестны случаи, когда судно-спасатель принялось бы спасать тех, кто находится еще на палубе аварийного судна, оставив без помощи оказавшихся за бортом. К тому же в данном случае было ясно, что деревянная баржа полностью не затонет. Брать людей с воды – это решение было единственно правильным. Но как же было трудно его осуществить в условиях сильнейшего – десятибалльного! – шторма! Кому-то судьба помогала, а от кого-то отворачивалась.

Курсанты Михаил Ситкин и Иван Вдовенков вспоминают, как их плотик волной прижало к борту буксира вровень с палубой, и они просто спрыгнули на нее. Через некоторое время к «Орлу» подплыла женщина. На ней было только нижнее белье, а шел уже четвертый час после начала катастрофы. Ей бросили веревку, и она самостоятельно поднялась на борт.

Это, пожалуй, самые счастливые случаи. Но большинство людей были обессилены и парализованы холодом. Одному офицеру удалось добраться до буксира, но сил схватить круг не осталось. Его затянуло под корму, и в памяти навсегда остались его наполненные безысходной тоской глаза.

«Орел» маневрировал вокруг баржи, подбирая людей, когда произошел самый страшный эпизод этой долгой трагедии. Ударами гигантских волн средняя часть палубы баржи с еще находившимися на ней сотнями людей была оторвана от корпуса и смыта за борт. Разбушевавшаяся стихия за считаные минуты раскрошила ее на мелкие части. Именно в этом невообразимо страшном месиве человеческой плоти, дерева и воды быстро погибла большая часть из почти тысячи мужчин, женщин и малолетних детей, нашедших в тот день свою могилу на дне Ладоги. Пднически кричали люди, терявшие возле себя родных…

«Орел» продолжал работать. Он то возносился форштевнем над водой, обнажая переднюю часть красного днища, то опадал носом, оголяя воющий гребной винт. Более пяти часов буксир подбирал тонущих и уже недопустимо глубоко осел под тяжестью перегрузки. Буксир был слишком малым судном, а вокруг находилось еще много погибающих людей, которых он не способен был принять на борт.

Тогда контр-адмирал Заостровцев, находившийся на «Орле», потребовал от командира канонерской лодки «Селемджа» оказать немедленную помощь. Оставив для «Селемджи» последнюю группу людей на разрушенной барже, «Орел» взял курс на Новую Ладогу.

Этому маленькому буксиру никакая благодарность не будет слишком большой. Благодаря самоотверженным действиям капитана и экипажа, добровольных помощников из числа спасенных «Орел» подобрал среди волн 216 человек!

…Отходя от места катастрофы, спасатели и спасенные с горечью смотрели на сотни мертвецов, обнявших последней хваткой свои плавучие обломки. Потерь было бы меньше, если бы дополнительная помощь подоспела раньше…

К концу трагедии баржа была низко притоплена, и только нос с кормой немного выступали из воды. Оставшиеся на ней люди при каждом приближении волны дружно и громко предупреждали: «Держись! Волна!» Держались за выступы, за палубные детали, за проломы. Тяжело тянулись часы. Люди начали переохлаждаться, коченеть. Тех, кто застывал окончательно, волны смывали с палубы за борт либо в трюм. Потом, спустя месяц, в заполненном водой трюме будет найдено много трупов.

На горизонте виднелась канонерская лока «Селемджа», и люди очень надеялись на нее. Но «Селемджа» в течение всего дня отбивала налеты вражеской авиации. Это тоже, наверное, было необходимо, но, когда рядом гибли люди, еще более необходимым, безусловно, было спасать их. Но этого не делалось. И лишь когда «Орел» приблизился к канлодке и контр-адмирал Заостровцев под угрозой применения оружия приказал ее командиру немедленно оказать помощь оставшимся на барже, «Селемджа» подошла к терпящим бедствие. Ей удалось спасти еще 24 человека. Другие же, полностью обессилевшие люди тонули, тонули в последние минуты перед спасением!

…Жутко смеялась женщина с наброшенными на лицо волосами. Она какое-то время держалась еще в люке на палубе баржи, а затем была сброшена волной за борт.

…В метре от правого борта женщина старается удержать веревку, но закоченевшие пальцы разжимаются, и она буквально свечой уходит в глубину, а ее длинные прямые волосы колышутся пшеничным снопом в прозрачной воде Ладоги…

Точное число погибших в катастрофе баржи № 725 из-за отсутствия полного учета пассажиров никогда не станет известным. Только по спискам военно-морских училищ, военно-морской медицинской академии и Гидрографического управления погибли 685 человек. Кроме них жертвами трагедии стали все дети, ученики ремесленного училища, члены семей офицеров, а также вольнонаемные работники Артиллерийского и Тихоокеанского управления ВМФ и другие лица, сумевшие погрузиться на баржу. Погиб также взвод курсантов Ленинградского военно-инженерного училища им. A. A. Жданова.

Если считать, что на барже было более 1200 человек, то погибло около тысячи. Но число жертв могло быть и больше, так как, по другим данным, на баржу погрузились 1500 пассажиров.

Судами «Орел» и «Селемджа» подобрано всего 240 человек.

Но большинство из спасенных, переживших трагедию на Ладоге, почувствовали болезненные последствия позднее – в виде различных хронических заболеваний, связанных с нервной системой, с сердечно-сосудистой деятельностью, с деятельностью легких. У двоих были ампутированы ноги.

Ладожская катастрофа, безусловно, относится к одной из крупнейших в истории мореплавания, и этим действительно сродни драме гибели «Титаника». За исключением того, что тогда судно тонуло в мирное время, море было спокойным, а на помощь гибнущим шло много других судов.

На Ладоге тоже тонуло мирное судно, но время было военное, на помощь рассчитывать почти не приходилось, поскольку летчики вражеской авиации бомбили и расстреливали тонущих людей, нарушая вечный и однозначный закон моря, требующий оказания помощи тем, кто терпит бедствие. Даже врагам, ибо честный противник не может убивать людей, попавших в беду.

Но если оставить в стороне непреодолимые силы стихии и бесчеловечные действия фашистов, то, безусловно, главной причиной трагедии баржи № 725 был человеческий фактор. К сожалению, история нашего Отечества изобилует примерами, когда тысячи жизней считались ничем по сравнению с кем-то поставленной целью, и трагедия на Ладоге не является исключением. Была поставлена задача отправить людей через озеро, и она была решена. Но какой ценой!

И видимо, такие трагедии у нас еще не скоро станут лишь страшным воспоминанием. Поскольку и по сию пору не изжито главное: за ценой не стоят одни, а расплачиваются, часто собственными жизнями, другие…