Текст книги "СССР. Зловещие тайны великой эпохи"

Задержавшаяся слава Рихарда Зорге

4 сентября 1964 года в Москве стояла хорошая погода. Как обычно по утрам, по пути на работу, москвичи становились в очередь к газетным киоскам. В этот день, развернув «Правду» под мраморными сводами или в вагоне самого лучшего в мире метро, на второй странице можно было найти статью Виктора Маевского о человеке, имя которого в России до этой поры знали только избранные: «Множество обстоятельств не позволяли раньше сказать правду о бессмертных подвигах разведчика Рихарда Зорге и его товарищей. Настало время поведать о человеке, чье имя станет для многих поколений символом преданности великому делу борьбы за мир, символом мужества и героизма».

Пришли новые времена. В Советском Союзе с дела Зорге сняли гриф «Совершенно секретно». 5 ноября 1964 года Рихарду Зорге было присвоено звание Героя Советского Союза. В тексте указа о награждении говорилось: «Невозможно переоценить заслуги Рихарда Зорге и его японских друзей, заплативших своими жизнями за любовь к миру и свободе».

В Советском Союзе ничто и никогда не делалось беспричинно. Если до сих пор от советского народа скрывалась необычная история Рихарда Зорге, и вдруг ее решили вытащить на свет, значит, на это, несомненно, были причины. По крайней мере, так считали многие западные обозреватели.

Какие причины?

На Западе имя Рихарда Зорге было хорошо известно. О нем написано несколько книг – надо признать, что это были скорее романы, чем серьезные исследования. Во Франции снят фильм «Кто вы, доктор Зорге?». Он вышел на экраны кинотеатров Парижа в апреле 1961 года. Но до 1964 года советские официальные лица упрямо отвергали его. И вот, по рассказам, Хрущев посмотрел фильм и спросил: «Почему до сих пор не награжден?»

Как бы то ни было, история Рихарда Зорге являла собой один из примеров наиболее эффективной работы секретного агента всех времен и народов. Руководителям советской разведки было чем гордиться. Но чтобы понять, что Зорге был героем – и официально признать это, – советским лидерам потребовалось двадцать три года.

Почему?

Он не был гигантом. Худощавая фигура, тонкие черты лица. Но когда он студентом шел по кварталу Лихтерфельд, направляясь на лекции в Берлинский университет, молодые девушки украдкой оглядывались на него. Был ли он красив? Нельзя сказать, что уж очень. Однако он был обаятелен. Всю свою жизнь он притягивал к себе людей. Женщины из-за него буквально сходили с ума. Через тридцать лет один из его товарищей все еще будет сокрушенно вздыхать: «Что они в нем все находили?»

Глаза необыкновенные, может быть… На юношеской фотографии мягкий взгляд его светлых глаз полон мечтательности и нежности. На фотографиях зрелого возраста взгляд жесткий, сверлящий, опасно проницательный. Красив и его рот: губы полные, хорошо очерченные. Владимир Леонтьевич Кудрявцев, знавший его по Японии, так вспоминает о его «невероятном успехе у женщин»:

– Нельзя сказать, что он был красив… Не очень высок, немного коренаст… Но всегда очень элегантен: темный костюм, галстук с безупречно завязанным узлом… Почему к нему так тянуло женщин? Похоже, он специально афишировал свою донжуанскую сущность, а потом с успехом пользовался плодами произведенного впечатления. Так ли это было на самом деле, трудно сказать…

А вот что говорит активистка коммунистического движения Шейла Габелин, знавшая его в 1920 году, когда ему было двадцать пять лет:

– Зорге мне показался высоким, элегантным мужчиной, со славянскими чертами лица. И, кроме того, очень веселым, с тонким чувством юмора. Если сравнивать его с другими товарищами по партии, то он выделялся именно своей элегантностью.

Другая коммунистка, Терта Линке, встречавшаяся с ним в Москве в 1925 и 1926 годах:

– Мы все звали его Ика. Это был его псевдоним, мы не знали, что его звали Рихард… Это был интересный мужчина, и для меня, тогда еще совсем молодой, он был полон особого шарма… У него была жена, Кристина, очень элегантная блондинка. Все на нее оглядывались. Зорге не изменял своему вкусу ни в чем…

Герхард Ислер, бывший коммунистический агент в Китае, ставший позднее министром информации в Германской Демократической Республике, а затем и президентом Государственного комитета по радио и телевидению ГДР, вспоминал:

– Он был достоин восхищения, этот счастливчик, никогда не пасовавший и перед самой трудной задачей. Он был хорошо сложен, а по лицу его можно было прочесть, что у него твердый характер. В то же время в его глазах было полно юмора и легкой иронии. Идеальный таинственный герой для приключенческих романов… В самом деле он был очень красив и элегантен, отличный танцор, любитель выпить, женщины были от него без ума… Но я-то знал, что это маска. И только маска… На самом деле товарищ Зорге не был бонвиваном. Это была серьезная и несгибаемая личность, с удивительным хладнокровием действовавшая в самых опасных ситуациях.

Японка Ханако Ишии, последняя, кого он любил:

– Несмотря на то что о нем написано, с женщинами он вел себя исключительно корректно. Всегда был чрезвычайно любезен… Он не любил, в отличие от многих других мужчин, чтобы его обслуживали женщины: он всегда сам снимал свое пальто, шапку (чаще всего засовывая ее в карман пальто). Он был элегантен, любил костюмы спортивного стиля. Ходил он немного сжав плечи, как будто не хотел вдыхать много воздуха.

Грета Массинг, бывшая активистка коммунистического движения, познакомилась с Рихардом в 1925 году и знала его семь лет. Она до сих пор вспоминает о его «необыкновенном шарме», его «исключительном уме»…

Режиссер Ив Шампи, который много говорил с ней о Рихарде Зорге, добавляет:

– Легко догадаться, несмотря на все, что она была все еще влюблена в него, даже, может быть, сама не сознавая этого.

Никаких сомнений – Рихард Зорге был необыкновенной личностью.

Детство его прошло в Берлине перед Первой мировой войной, в богатой буржуазной семье. «Трудности с деньгами были нам неизвестны», – признавался сам Зорге. Единственное, что отличало его от среднего немца, – место его рождения: он родился на Кавказе. Он часто вспоминал об этом. Он был еще очень мал, когда родители переехали в Берлин. Его отец, господин Зорге, считал себя националистом, даже империалистом. С 1870 года он видел себя строителем великой Германской империи; из него так и выпирала гордость сеньора, которая не угасла с годами. К тому же он был богат и не собирался разоряться. В этой респектабельной буржуазной семье старались не вспоминать дядю Зорге. Этому были причины. Фридрих Адольф Зорге был одним из соратников и последователем Маркса и Энгельса. В 1872 году его даже выбрали секретарем 1-го Интернационала. Эта семейная тайна интриговала маленького Рихарда, впрочем не особенно повлияв на его мировоззрение: «Когда я уже был студентом, у меня еще не было определенных политических взглядов. Я просто собирался изучать политические науки; я не хотел и не мог занять какой-то определенной политической позиции». В школе он не был прилежным учеником. Строгая дисциплина его раздражала. Его любимыми предметами были история, литература, философия, политические науки и… гимнастика. Он увлекался эпохой Великой французской революции, Наполеоновскими войнами, эрой Бисмарка. «Я знал о современных немецких проблемах больше, чем большинство взрослых, – вспоминал Рихард. – Несколько лет я внимательно следил за политическими событиями в Германии, и в школе меня прозвали «господин премьер-министр».

В 1911 году отец Рихарда умер. Начало войны 1914 года восемнадцатилетний Рихард встретил в Швеции, где был на каникулах. Вернулся он в Германию на последнем пароходе мирного времени. Казалось, ему не о чем было беспокоиться. Но, едва прибыв в Берлин, он, не посоветовавшись с родными и не поставив в известность школьное начальство, отправился на призывной пункт и записался в армию. Безрассудный поступок? «Я подчинился непреодолимой тяге к переменам, – вспоминал он, – желанию сбежать со школьной скамьи и от существования, которое я считал для себя отныне лишенным смысла. Романтика войны ослепила меня, сыграв на энтузиазме моих восемнадцати лет».

После шестимесячных военных сборов под Берлином его отправили в Бельгию. Он прибыл на фронт как раз в тот момент, когда начались кровопролитные сражения. Позднее он определял этот период своей жизни двумя фразами: «Из лицея на поле брани» и «Со школьной скамьи – на бойню».

Вскоре он был ранен. В отпуске по ранению он записался на медицинский факультет в Берлине. После выздоровления его направили на Восточный фронт. Там он во второй раз был ранен. Рихард начал размышлять о причинах войны и ее бессмысленности. В тот год бесполезность продолжавшейся мясорубки, с ее миллионами убитых, раненых, инвалидов, вызвала по обе стороны фронта серьезные волнения. «В моей роте, – рассказывал Зорге, – царила атмосфера еще более мрачная, чем раньше, с той лишь разницей, что все больше солдат стали задумываться о политике и целях войны. Постепенно созревала мысль, что насильственное изменение политического режима является единственным средством выбраться из трясины. Мы много говорили об этом в окопах. Один солдат часто рассказывал о Розе Люксембург и о Карле Либкнехте. После этих бесед и собственных размышлений я пришел к выводу, что окончание войны не должно стать конечной целью. Главное – устранить настоящие причины самоуничтожения Европы в хронических войнах. Это стало для нас основным вопросом». В третий раз Зорге был ранен, уже серьезно, осколком снаряда. Последовали многие месяцы лечения в госпитале. За ним там ухаживала очень милая девушка – сестра милосердия, интеллигентная и образованная. Она познакомила его со своим отцом, врачом того же госпиталя. Отец и дочь были тесно связаны с социал-демократической партией. «С их помощью я детально разобрался в революционном движении и его различных течениях, фракциях и группах, существовавших в Германии, а также в его международных аспектах. Именно от них я впервые услышал о Ленине. Я тогда почувствовал в себе силы найти решение всех проблем, которые мучили нас на фронте. Ответить на эти вопросы с этого момента стало моей главной целью».

Каждый день болезненные процедуры, почти невыносимые. Непрекращающиеся страдания. От этого ранения Рихард Зорге страдал всю жизнь, на всю жизнь осталась легкая хромота. И все же! В его памяти пребывание в госпитале осталось счастливым периодом жизни, по-настоящему счастливым: «Я был счастлив впервые за многие годы». Долгие часы страстных бесед с сиделкой и ее отцом, изучение Канта и Шопенгауэра делали свое дело. Он возобновил свои занятия в университете, бросил медицину из-за политических наук.

1917 год: по обе стороны фронта этот год был наполнен ужасными событиями. Больше, чем когда бы то ни было, Рихард Зорге понимал абсурдность войны: «Миллионы людей были уже убиты. Скольким еще предстояло умереть? Идеальный экономический механизм Германии, которым немцы так гордились, разваливался на глазах. Меня, как и миллионы пролетариев, ждала жестокая участь: безработица и голод. Разлагающийся капитализм высвободил самые темные свои стороны: анархизм, индивидуализм и необузданную жажду наживы». Рихард Зорге начал искать. За что зацепиться? Где найти истину? «Только рабочее революционное движение несло новую идеологию, за которую массы готовы были сражаться. Целью этой идеологии было уничтожить экономические и политические корни не только войны, которую мы вели, но и всех войн через внутренние революции».

И вот она разразилась, эта революция! Но не в Германии – в России. Жадно, с волнением, почти с ликованием Рихард Зорге следил за ее перипетиями. В январе 1918 года, освобожденный от воинской обязанности по ранению, он записывается в Кильский университет. А потом война закончилась. Побежденная Германия барахталась на своих обломках. После отречения кайзера Германия была объявлена республикой. В ноябре 1918 года восстали моряки в Киле. Впервые Зорге открыто выбрал свою сторону на баррикадах. Он с головой ушел в борьбу, которая закончится многие годы спустя во дворе японской тюрьмы…

В Киле Зорге читал лекции о социализме в подпольных кружках для моряков, портовых рабочих и докеров. Он вступает в Независимую социал-демократическую партию. Позднее, после слияния этой партии со спартаковским движением и другими левыми группами, родится Коммунистическая партия Германии (КПГ). Зорге станет ее членом.

В начале 1919 года Зорге отправляется в Гамбург, чтобы подготовить диссертацию по политическим наукам. Он секретарь социалистической группы студентов, затем, к концу 1919 года, становится «ответственным за организацию партийной ячейки в Гамбурге». Весь 1920 год он – политический советник коммунистической газеты в Гамбурге. Защитив диссертацию, он становится преподавателем Высшей технической школы в Аахене.

Господин профессор Зорге. Новое лицо? Нет. В памяти друзей он остался все тем же дружелюбным, добросердечным и очаровательным человеком. В то же время несгибаемым товарищем по борьбе. Один из его бывших соратников скажет позднее, что иногда сомнения одолевали и самых стойких коммунистов, но Зорге не сомневался никогда. Перед тем как шагнуть на эшафот двадцать пять лет спустя, он заявит: «Ход мировой войны, идущей уже три года, особенно после нападения Германии на СССР, только усиливает убеждение, с которым я жил двадцать пять лет: я выбрал правильный путь». В Гамбурге он становится ассистентом доктора Карла Альберта Герлаха, профессора политической экономии и члена социал-демократической партии. Герлах был сыном миллионера, но пожертвовал благополучным будущим ради революции. Два этих человека сразу почувствовали друг к другу взаимную симпатию и проводили время в долгих дискуссиях. И однажды профессор Герлах сказал ему:

– Хорошо! Вы меня убедили, что я состою не в той партии, которая мне нужна.

Вскоре Герлах вступает в коммунистическую партию. Он уже не молод, страдает диабетом, но женится на своей студентке, Кристине, очень красивой девушке, дочери университетского профессора. В их доме Зорге и Кристина часто ведут долгие беседы. Кристина тоже не мыслит своей жизни без революции. Что не мешает ей испытать на себе странное влияние, которое всегда оказывал на женщин Рихард Зорге. Произошло то, что можно было предвидеть: Кристина бросает мужа и уходит жить к Зорге. Она была старше его на пять или шесть лет. Все, кто знал их семью в то время, повторяли: «Но красота ее была настолько свежей, что она казалась моложе его…»

Рихард Зорге принимает активное участие в шахтерских забастовках в Руре. В конце 1922 года его увольняют из Высшей технической школы. Германия вдруг погружается в пучину анархии и нищеты. Настали времена, когда на рынок надо было идти с чемоданом обесцененных денег. Золотая марка в январе 1923 года стоила 4200 бумажных марок, 23 миллиона марок в сентябре и 5 миллиардов в декабре. Для рабочего люда настали времена настоящего нищенства. Рихард Зорге говорит себе, что плохо знает жизнь пролетариата. Он хочет делать революцию для него, а чувствует себя буржуа, ужасно далеким от народа буржуа. Тогда он отправляется в шахту, становится рубщиком угля. Там он работает целый год. Он живет вместе с Кристиной в маленькой убогой комнате в Золингене. И эта молодая женщина, родившаяся и выросшая в достатке, бывшая жена миллионера Герлаха, принимает все беспрекословно. Уникальный эксперимент над человеческой психикой, но еще более удивителен его результат.

Через год руководство партии предлагает Зорге оплачиваемую работу профессионального революционера, партийного функционера. Он отвечает, что «хотел бы продолжить накопление практического опыта в дополнение к университетским знаниям». Он устраивается на работу в Институт социальных наук во Франкфурте-на-Майне, одновременно «активно участвуя в работе партийной организации».

Во Франкфурте Зорге снова встречается с Герлахом. Для старого профессора развод оказался просто незначительным эпизодом, который никак не повлиял на его дружбу с Зорге и с… Кристиной. Профессор Пауль Клюк рассказывал, что Рихард и Кристина остановились в «меблированной хижине», в старой комнате кучера, расположенной над пустующей конюшней в одной городской аристократической усадьбе. Один их друг, художник, разрисовал стены комнаты в веселые цвета. Их дом стал центром притяжения местной прогрессивной интеллигенции. У них часто собирались художники, музыканты, актеры. Обычно эти собрания, шумные и веселые, проходили субботними вечерами и заканчивались на рассвете.

В институте Зорге пишет и публикует работу «Накопление капитала и Роза Люксембург». Медленно и уверенно Рихард Зорге поднимается по лестнице, которая ведет его к профессиональной партийной деятельности. Когда? Где? Он еще не знал. Он ждал. Он работал для этого.

Ветераны коммунистического движения – когда их удавалось вызвать на откровенность – с ностальгией вспоминали те времена, начало 20-х. Впервые в истории теория переплелась с реальностью. Все, что родил человеческий ум; все, что было написано на бумаге Фурье, Прудоном, Марксом, Энгельсом; все, о чем люди до этого только мечтали, – уже начало осуществляться. Одна из самых больших стран мира доказала, что можно победить капитал и не только выжить, но и жить! Все казалось прекрасным, воодушевляющим. Трудности придут позднее – когда разгорится борьба в советском руководстве.

В 1922 году коммерсант, разбогатевший на торговле зерном с Латинской Америкой, Херман Вейл, «один из самых богатых евреев во Франкфурте», совращенный новыми политическими идеями, основал Общество социальных исследований. Среди членов-основателей этого общества – профессор Герлах и доктор Зорге. Понятно, какого рода деятельностью занималось это общество. Вокруг него образовался кружок прогрессивных интеллигентов. Там были немец Альфонс Пакет, «старый журналист и писатель-квакер», американец Джон Рид, англичане Артур Рэнсом и Филипп Прайс. Они часами рассуждали об Октябрьской революции. Один из участников этого «общества чистых идей» вспоминал, насколько «новое лицо России воспламеняло ищущие умы». К «политикам» присоединились журналисты, литературные критики, писатели и художники-импрессионисты: «местная интеллигенция того революционного послевоенного слоя – интеллигенция либерально-коммунистического толка, – которая еще не подчинялась партийной дисциплине».

А затем настал момент, когда судьба Рихарда Зорге повернулась, приняв форму сурового директора Института Маркса – Энгельса – Ленина в Москве Д. Рязанова. Официально он приехал в Германию для поиска оригинальных документов, касающихся истории марксизма. Рязанов встретился с Зорге, чтобы поговорить с ним о дяде, секретаре 1-го Интернационала. Но он не скрывал своего глубокого интереса к самому Зорге. Уезжая в Россию, он пригласил его поработать в Москве, в Институте Маркса – Энгельса – Ленина, над новым популярным изданием Маркса. Вероятно, Зорге склонялся принять это предложение, так как начал консультироваться с руководством партии в Берлине. Но там ему не разрешили покинуть Германию. Его час еще не пробил. Но Рязанов его не забыл. В Москве он расхваливал способного молодого немца, прочил ему великое будущее, убеждал, что ему надо помочь. Его имя? Рихард Зорге.

В апреле 1924 года во Франкфурте-на-Майне состоялся IX съезд КПГ. Он проходил полуподпольно. С ноября прошлого года правительство Веймарской республики объявило коммунистическую партию вне закона: надо сказать, что та, по приказу Москвы, попыталась раздуть в Германии – начиная с Саксонии – вооруженный мятеж, который оказался плохо подготовленным и закончился сокрушительным поражением. Официально решение запретить коммунистическую партию было вскоре отменено, но немецкие коммунистические лидеры знали суровый нрав германской полиции и опасались репрессий, которые могли начаться в любой момент.

Съезд проходил в жестоких спорах. Немецкие коммунисты пришли к нему в состоянии, далеком от единства. Ответственность за провал прошлогоднего восстания и понесенные жертвы многие с горечью связывали с приказом Москвы, и они были правы. Москва это знала. Мощная делегация «братской партии» была прислана из России во Франкфурт: речь шла о спасении лица Коминтерна в Германии и особенно поддержании его до тех пор непререкаемого авторитета. Делегацию возглавлял Дмитрий Захарович Мануильский, большевик из «старой гвардии». В нее входили также Соломон Лозовский, представлявший Международный красный профсоюз (Профинтерн), и три члена ЦК ВКП(б).

Зорге поручили разместить и охранять советскую делегацию: по крайней мере два или три ее члена поселились у него дома, в «меблированной хижине».

В это время Зорге был не самым важным коммунистом, чтобы прямо участвовать в дискуссиях на съезде. Ясно только одно: его личность, если можно так сказать, его шарм привлек внимание Мануильского и других членов русской делегации. Определенно известно, что после окончания съезда Зорге было предложено «приехать поработать в штаб-квартире Коминтерна в Москве». Международному коммунистическому движению нужны были такие люди, как Зорге.

Зорге стоял на пороге решающего поворота в своей судьбе. Согласиться? Ему скоро тридцать. Если он примет предложение, ему придется отказаться навсегда от личной независимости, от всяких личных амбиций. И это означает то же самое, что, например, вступить в масонскую ложу. Но орден, в который звали Зорге, не признавал Бога. Для его членов был только один бог, один хозяин – пролетариат. Для революционера типа Зорге все, что родилось в России, было порождением нового мира, к которому он стремился всей душой. Наверное, он недолго колебался. В своей автобиографии он напишет: «Предложение, сделанное мне делегацией Коминтерна, было одобрено руководителями партии, и я в конце 1924 года выехал в Москву. К работе приступил в январе 1925 года. В то же время Пятницкий оформил мой перевод из Коммунистической партии Германии в коммунистическую партию (большевиков) СССР».

В мрачной, голодной и холодной Москве 1925 года Зорге жил в гостинице «Люкс». Название ее звучало вызывающей насмешкой. В своем номере он ходил по коврам с ворсом по щиколотку, и в то же время от него требовались сверхчеловеческие усилия, чтобы поменять перегоревшую электрическую лампочку. И при всем при том в гостинице «Люкс» жили счастливые люди. Иностранцы. Они съехались со всего мира, чтобы служить большевистской революции. Когда перед тобой великая цель, можно ли обращать внимание на разруху! В комнате номер 17 жила немецкая коммунистка Грета Линке. Комнату номер 19 занимала супружеская пара, тоже немцы. Худощавый мужчина, немного прихрамывавший, и молодая светловолосая женщина. Товарищи Зорге.

«Мы принадлежали к одной и той же партийной ячейке, – рассказывала Грета Линке. – Сначала мы встречались только на собраниях, потом часто сталкивались в коридорах гостиницы. А позже я работала с ним по вечерам. Он диктовал, а я печатала на машинке. Это были работы по внешней политике. В то время мы оба работали в Коминтерне…»

«В то время мы работали в Коминтерне…» Коминтерн? Из Большой советской энциклопедии: «Революционная организация пролетариата в 1919–1943 годах. Она формировалась как союз коммунистических партий разных стран. Ставила своей целью победу коммунистической идеи среди рабочего класса и широких масс трудящихся во всем мире». Зорге – агент Коминтерна. Он выполняет задания в Англии, Швеции, Дании. Затем возвращается в Москву. Москва была его портом приписки с 1925 по 1929 год.

Теперь его звали не Рихард Зорге. Он получил псевдоним Р. Зонтер. Зонтер – секретный агент? Нет. Его задачи – прежде всего политические. Все изменится зимой 1929 года. Р. Зонтер исчезнет. Он превратился в Рамзая, как только перешел из Коминтерна в Четвертое управление Красной армии, разведку. Начальником его был Павел Иванович Берзин. Зорге снова выбирал свою судьбу. Когда Берзин спросил у Зорге: «Вы предпочитаете продолжить работу в Европе или хотите попробовать свои силы на другом континенте?» – Зорге выбрал Дальний Восток…

А Кристина? Она на Дальний Восток не поедет. В жизни Рихарда Зорге все было непросто. Ален Герин и Николь Шатель нашли в Париже старую даму, русскую по происхождению, которая в свое время знала чету Зорге. Она рассказала, что встречала Кристину в 1927 году в Берлине и Швейцарии. В то время Зорге постоянно жил в Москве. Значит, к этому времени их союз уже распался. По другим сведениям, Кристина работала в Москве ассистенткой в Институте Маркса-Энгельса-Ленина. В Советском Союзе она чувствовала себя неуютно, считая атмосферу в стране «удушливой и угнетающей». Да и сам Рихард уже не был прежним: у него начались «приключения». Он больше не рассказывал жене о своей работе. Если она начинала спрашивать, ей казалось, что он сердился: это не могло укрыться от любящей женщины. Кроме того, ей не удалось установить хорошие отношения с иностранцами, составлявшими их обычный круг общения, ей даже прозвище дали – «буржуйка».

Она объявила Рихарду, что возвращается в Германию. Он не возражал. Кристине вернули ее германский паспорт. И вскоре Рихард проводил ее на вокзал. Больше он никогда не говорил о ней. Еще одна ниточка, связывающая его с прошлым, была разорвана.

Рамзай выехал в Шанхай. Китай менялся. Гоминьдан, еще недавно революционно настроенный, под руководством Чан Кайши сползал вправо. Между Гоминьданом и коммунистами началась открытая война. Красную армию Китая в этой борьбе возглавлял Мао Цзэдун. И в круговороте этой войны оказался агент Рамзай. Он работал в Китае чуть больше года. Там он познакомился с двумя людьми, которые будут с ним в самый критический момент его жизни: японским журналистом Ходзуми Одзаки и немецким коммунистом Максом Клаузеном, радистом Четвертого управления Красной армии.

Он возвращается в Москву. На время Дальний Восток, казалось, забыли. Непосвященному наблюдателю могло показаться, что Зорге в немилости. Ему не поручали никаких новых заданий. На языке агентов всего мира Зорге был «заморожен». Его часто можно было встретить в Нижнекисловском переулке в скромной квартирке молодой двадцативосьмилетней женщины, бывшей артистки, ставшей работницей из любви к революции. Ее звали Катя Максимова. По вечерам к ней приходила подруга по заводу Лиза. Разговаривали о политике, литературе, театре. Все более частое присутствие этого немца, которого они звали Ика, широкоплечего, элегантного, почти всегда одетого в темно-синий пуловер, их не удивляло. Рихард Зорге совершенствовал свой русский язык. Он все чаще вступал в разговор, увлекательно говорил о живописи и поэзии.

Однажды Катя написала своим сестрам Татьяне и Марии, «что она познакомилась с одним ученым, специалистом по проблемам Дальнего Востока». Она, обычно такая сдержанная, скрытная, восторженно сообщала: «Это совершенно замечательный человек, настоящий революционер».

Ошеломленные сестры в 1933 году получили новое письмо от Кати: она вышла замуж за «совершенно замечательного» человека. Рихард Зорге переехал в Нижнекисловский переулок.

Май 1933 года. В Германии уже три года правит новый канцлер Адольф Гитлер. Тень национал-социализма нависла над страной Гете. Именно в это время Рихард Зорге появляется в Берлине. Старые друзья сначала удивлялись: как он изменился! Затем они начинали беспокоиться и предлагать ему убежище: ведь тот Зорге, которого они знали, был активным революционером, активным членом коммунистической партии. Но он их успокаивал: Зорге изменился не только внешне. Он с юмором вспоминал о своих прошлых безумствах, о социалистических иллюзиях. В двадцать пять лет человек совершает столько разных глупостей, не так ли? Теперь все развеялось, эти леворадикалы принесли бы немцам только несчастье. Они уже тогда показали себя. Вы помните, сколько миллионов марок надо было платить за трамвайный билет? К счастью, сейчас ничего подобного нет. Сам он, Зорге, много путешествовал и, вернувшись, приятно удивлен, увидев новую Германию. За границей много говорят о Гитлере. Даже в Китае, откуда он сейчас приехал. Гитлер настоящий вождь. К тому же он любит свой народ. Он тоже социалист, но не из тех обезумевших социалистов, которых Зорге хорошо знал раньше. Его социализм вызывает чувство гордости. Заставляет гордиться, что ты немец.

Старые друзья Зорге не верили своим ушам. Они всматривались в его лицо – это было лицо совершенно искреннего человека. Они ловили его взгляд – и находили там только чистосердечие и дружелюбие. Нет, определенно Зорге не шутил. Он изменился. Он ли один?

Многие другие немецкие экс-революционеры стали нацистами. Национал-социалистическая партия не отталкивала бывших коммунистов, находя в этом некое наслаждение победителей. Главное, чтобы они покаялись и доказали свою преданность. Многие бывшие коммунисты достигнут значительных высот в национал-социалистическом Третьем рейхе.

Рихард Зорге завязывает знакомства с высокопоставленными нацистами. В который раз сыграла свою роль необычайная сила его обаяния. Как он рассказывал о своих путешествиях! Каким блистательным рассказчиком был он! А сколько знал! Он мог вдохновенно и со знанием предмета говорить о творчестве Гете или Баха – и с не меньшим успехом обрисовать портрет Чан Кайши, доказать глупость коммунистической теории и едко высмеять советских лидеров или обсудить с женой нацистского бонзы последние веяния моды. Когда его спрашивали о его профессии, он отвечал: журналист. Все становилось понятно. Журналист – этим все сказано, и нечего добавить.

Когда через некоторое время доктор Зорге выразил желание вступить в Национал-социалистическую партию, никого это не удивило. И вскоре у него в кармане лежал партийный билет. Рамзай приобрел самое надежное «прикрытие», о котором любой секретный агент может только мечтать.

Типичная немецкая пивная. Полно посетителей. Отовсюду звучат крики «хох». И название пивной вполне немецкое – «Золотой Рейн». Но это не Берлин, не Мюнхен и не Франкфурт, а Токио. К началу 30-х годов немецкая колония в Японии стала настолько многочисленной, что вполне оправдывалось существование там этого необычного для Востока заведения. В один из октябрьских дней 1935 года господа за одним из столиков подозвали официантку. Она была худенькая, маленькая, миловидная двадцатичетырехлетняя девушка. Звали ее Ханако Ишии. Она вспоминала, что это случилось 4 октября: «Среди них был высокий человек, необычайно приятный, хотя нельзя сказать, что очень красивый, державшийся с непринужденной элегантностью. Видно было, что это интеллигентный, хорошо воспитанный господин. Он мне сказал, что у него день рождения, сорок лет. Заказав шампанское, он пригласил меня за свой столик. Я узнала, что он журналист из «Франкфуртер цайтунг» и его зовут Зорге».