Текст книги "Дороги дождя"

Глава шестая, в которой дева Кейнуэн рассказывает печальную историю о любви и предательстве, а Вилли Пол-лепрекона становится рыцарем королевы фейри

Внутри белокаменной башни Вилли ожидал увидеть обычную девичью комнату: с зеркалом и туалетным столиком, всякими дамскими штучками для наведения красоты, резными шкатулками с булавками, шпильками и кружевом, свежими (ну или на худой конец засушенными) цветами в вазах – а вместо этого попал в настоящий лес.

Стену, никогда не знавшую обоев, украшал мягкий ковёр из зелёного мха, под ногами расстилался душистый клевер – отрада для босых ног. Ветви лозы под потолком сплетались в многочисленные шары размером в кулак взрослого человека. Внутри каждого такого шара мерцал неярким светом болотный огонёк. Цветные стёкла витражей отбрасывали красные и синие блики на кресло, выточенное из цельного можжевелового пня и покрытое мягкой овечьей шкурой. Кроватью служил пень побольше, покрывалом – плющ, а балдахином – листья дикого винограда. На плетёном столике стояла серебряная чаша со свежими яблоками и грушами, а в кувшине из горного хрусталя всеми оттенками янтаря и мёда переливалось волшебное вино из страны фейри.

– Только не вздумай пить, – шепнул Фоули.

– Чёй-то? Я не на работе! Да и ты мне больше не указ, – Вилли облизнул губы. Сам он промок до нитки, но во рту у него изрядно пересохло, поэтому внутреннее и внешнее содержание следовало уравновесить. При помощи вина, естественно.

Фоули пропустил эту дерзость мимо ушей, и зашептал ещё настойчивей:

– Я слышал, что тот, кто попробует еду или питьё в Волшебной стране, никогда не сможет вернуться в мир людей. Не боишься тут застрять?

– Буду сч`стлив остаться, – Вилли улыбнулся прекрасной Кейнуэн и огладил бороду.

Фоули снова закатил глаза и пробормотал что-то очень похожее на «чёртов кобель», но повторить погромче отказался.

Бывшая королева Волшебной страны улыбнулась пялившемуся на неё Вилли и, присев в кресло, указала рукой на столик:

– Вынуждена признаться, эти яства не совсем то, чем кажутся, но есть и пить их можно безбоязненно. Вы ощутите вкус вина, может быть, даже почувствуете лёгкое опьянение, но на самом деле это обычная дождевая вода. Когда она заканчивается, я просто снова выставляю кувшин за окно. А яблоки и груши – это шэмрок и кресс-салат, растущие за моей кроватью. Если захотите, я могу заставить их выглядеть и пахнуть как сочный стейк или кусок йоркширского пудинга, но питательнее они от этого не станут. Увы, ничего другого у меня нет. Поэтому, прошу вас, угощайтесь!

Фоули, немного подумав, выставил свою флягу за окно, чтобы набрать дождевой воды, а вот Вилли не заставил просить себя дважды: уселся прямо на ковре из клевера, скрестив босые ноги, взял яблоко и с хрустом надкусил. Ароматный сок потёк по бороде и в воздухе запахло сидром, словно в яблоневом саду в августе. Волшебное вино тоже обладало терпким яблочным вкусом и, как вскоре убедился Пол-лепрекона, ничем не отличалось от реального. А уж он-то, поверьте, разбирался в выпивке: как в настоящей, так и в поддельной.

– Это ск`лько же вы тут живёте, питаясь кресс-салатом и д`ждевой водой? – по его мнению от такой диеты даже дева из рода фейри должна была откинуться от голода или хотя бы исхудать до костей. Но красавица Кейнуэн совсем не выглядела измождённой.

– Я не нуждаюсь в еде, – прекрасная дева немного виновато улыбнулась, будто бы извиняясь за это. – Дело в том, что я – тень.

Фоули глубокомысленно хмыкнул (хотя наверняка ничего не понял, а просто сделал умный вид), а вот Пол-лепрекона подавился и закашлялся, оросив заросли клевера винным фонтаном изо рта и носа.

– Пресвятая дева! В см`сле? Вы пр`зрак?

Так: вдох, выдох, надо успокоиться. Если бы прекрасная Кейнуэн была бесплотной, разве они с Фоули смогли бы забраться в башню по её косе, как по верёвке?

Девушка грустно покачала головой:

– Нет, я не призрак, а тень. Или отражение, если хотите. Моя телесная оболочка уже больше пяти веков находится не здесь, а совсем в другом месте. Там, где действует сильное заклятие и остановилось время. А несчастная тень – та, что у Туата де Даннан вместо смертной души, – обитает в этой башне. Моих чар хватает лишь на то, чтобы создавать осязаемые иллюзии, но это лишь жалкие отголоски былой силы, – её небесно-голубые глаза снова наполнились слезами.

– И, чтобы вас осв`бодить, нужно объед`нить тень и тело? – Вилли помассировал лоб. – Не томите, р`сскажите, что я должен сделать? И кто п`смел наложить это уж`сное заклятие, остановившее время? Тот бел`брысый хмырь со звенелками? В см`сле, Гловиад?

– Вынуждена признаться, это было моё заклятие, – Кейнуэн промокнула уголки глаз шёлковым платком и, глянув на вытянувшееся лицо Вилли, поспешном добавила. – Простите, наверное мне стоит рассказать всё с самого начала.

– Было бы неплохо, – кивнул Фоули.

Он так и остался стоять у окна, сложив руки на груди. Не прикоснулся ни к вину, ни к фруктам и вообще вёл себя довольно грубо, если не сказать вызывающе. По крайней мере, ему не стоило оскорблять чудесную хозяйку недоверием. Счастье, что у Кейнуэн был лёгкий нрав и доброе сердце.

– Присаживайтесь, – она указала Фоули на место подле стола – там по мановению её руки возник крепкий пенёк, поросший у подножия слегка светящимися в полумраке грибами. – Это будет длинная история.

За окном сверкнула молния и тут же громыхнуло так, что заложило уши, а ливень усилился настолько, что за пеленой дождя потерялись деревья, растущие на склоне холма.

– Закройте окно, – ахнула Кейнуэн, – я боюсь, что нас могут подслушать. Ведь небесная вода – это сила Гловиада, а само его имя на языке фейри означает «дождь».

Вилли вскочил и бросился выполнять желание прекрасной дамы. Ему пришлось немного побороться с ветром, но створки всё-таки закрылись, оставив стихию бушевать снаружи. Кейнуэн терпеливо дождалась, пока он вернётся на своё место, и неспешно повела свой рассказ.

– В стародавние времена, когда Туата де Даннан только приплыли на острова зелёного Эрина, который вы зовёте Ирландией, среди нас было множество королей и королев, а из них всегда избирался верховный правитель – первый среди равных, достойнейший из достойных. Не мы пришли сюда первыми, не мы последними – но всем, кто был нравом горд, а сердцем чист, хватало места и на холмах и под холмами. У людей, что явились на земли Эрина позже нас, были свои законы и свои вожди, и лишь одному королю удалось одновременно править и Туатами, и смертными. Его звали Курои мак Дайрэ, что означает «Пёс поля битвы».

– Я знаю о нём! И даже ночевал на развалинах его крепости Кэрконри, – Вилли надеялся впечатлить Кейнуэн, ведь каждому известно, что место там гиблое, а сколько людей пропало с концами в горах Слив Миш – и не сосчитаешь. И дева восхитилась, но вовсе не им.

– Ах, как я рада, что даже спустя сотни лет память о моём короле остаётся в Эрине. Он так любил смертных и так сильно тосковал, когда ему пришлось оставить Мунстер.

– Это из-за той истории с Бланайд? – Пол-лепрекона так хотел блеснуть познаниями, что не подумал о последствиях, и опомнился лишь когда Кейнуэн нахмурила брови и ударила кулачком по пню.

– До чего же подлая девица! Из-за неё Курои на долгие годы стал таким недоверчивым. И несчастным. Он покинул свой дом и на холме, и под холмом, чтобы в долгих странствиях залечить раненое сердце. Тогда же он взял обеты не есть и пить в Эрине, и никогда не останавливаться на ночлег дважды в одном месте, за то получил прозвище «Король-который-вечно-в-дороге». Но в один прекрасный день он вернулся к нам и сказал, что окончательно разочаровался в людях. Я видела, как он страдает, хотела облегчить его участь, и сама не заметила, как сочувствие переросло в любовь…

Заслышав эти речи, Вилли постарался принять самый несчастный вид, на который был способен: он знал, что среди смертных женщин жалость часто является предшественницей страсти, и часто этим пользовался, поэтому обрадовался, узнав, что фейри подвержены подобной слабости не меньше людей. Впору было посетовать, что его волосы и одежда уже высохли: ведь известно, что мокрый человек выглядит более несчастным.

– Вскоре я узнала, что мои чувства взаимны, – взгляд Кейнуэн мечтательно затуманился, отчего Вилли Пол-лепрекона ощутил укол жгучей ревности. Ему пришлось залить этот жар ещё парой стаканчиков вина. – О, как мы были счастливы! Король-чародей сделал мне предложение руки и сердца, я ответила согласием, и вся Волшебная страна три летних месяца гуляла на нашей свадьбе. Тогда ещё никто не знал, что в ряды сподвижников Курои снова затесался предатель. И им оказался тот, от кого король меньше всего ожидал подобной низости. Его первый рыцарь и лучший друг, почти что брат, сэр Гловиад. Когда я узнала о заговоре, было уже поздно: в него оказались вовлечены многие рыцари Остролиста – так король называл их, потому что на знамени его был изображён скворец, клюющий ягоды падуба. А Курои до последнего не верил, что «дружище Гловиад» замышляет против него. Даже когда меня едва не убили на охоте и виновные были схвачены, первому рыцарю удалось выйти сухим из воды, – она горько усмехнулась, – удивительно для того, чьё имя значит «дождь», правда?

– И чем Гловиаду была выгодна ваша смерть? – бархатные интонации в низком голосе Фоули заставили Вилли вздрогнуть. Он знал, что это означало: Фоули заинтересовался происходящим. А если мистер мрачный чёрт чем-то интересуется, то пиши пропало: вцепится, как клещ, и не отвалится, пока все соки не высосет.

– Я у него не спрашивала, – леди Кейнуэн пожала плечами, – но кое-какие догадки у меня есть. Я готова ими поделиться, но имейте в виду: это лишь домыслы. Так вышло, что с моим появлением влияние сэра Гловиада на короля поуменьшилось. Прежде они с Курои были не разлей вода: вместе охотились, вместе пировали, пили из одной чаши и носили одинаковые украшения в знак вечной дружбы; и тут появилась я. Конечно, король стал проводить много времени с молодой женой. А если мы с сэром Гловиадом в чём-то не соглашались, Курои не раз принимал мою сторону. К тому же ходили слухи, что чувства, которые сэр Гловиад испытывал к королю, не ограничивались только дружескими. Поэтому он неизбежно возненавидел бы ту – или того – в общем, любого, кто похитил бы сердце его возлюбленного сюзерена.

– То есть вы подозреваете, что причина заговора кроется в банальной ревности? – в голосе Фоули появились скучающие нотки: того и гляди, начнёт зевать в присутствии дамы. Он не высказал ни малейшего удивления, когда Кейнуэн упомянула о возможной влюблённости первого рыцаря в своего короля, как будто это было в порядке вещей! Поневоле задумаешься, что у самого мрачного чёрта, как говорится, рыльце в пушку, и что-то всё-таки там было в юности с Эллери Моранном и его сестричкой… Но эту мысль Вилли прогнал из головы, памятуя, что если много думать про такое, то можно оной головы начисто лишиться.

Интересно, у фейри мужская любовь тоже является преступлением, али нет? Пол-лепрекона не сразу понял, что задал вопрос вслух, но когда прикусил язык, было уже поздно: прекрасная Кейнуэн расхохоталась (и её звонкий смех напоминал журчание лесного ручейка):

– Разве любовь может быть преступлением? Это же лучшее чувство, которое мы способны испытывать. Разве ты никогда не любил, сэр Уильям?

– Я и с`йчас люблю! – Пол-лепрекона ответил, глядя ей прямо в глаза, чтобы красавица уж точно поняла намёк. И, немного смущаясь, добавил. – И эта… никакой я не «сэр», уж изв`няйте. М`жете звать меня Вилли, как все з`вут.

– Хорошо, Вилли, – улыбка озарила её милое лицо и Пол-лепрекона окончательно растаял.

Она назвала его по имени! И улыбнулась не кому-то там, а ему лично. Что это, если не знак благосклонности? Так, какой там должен быть следующий шаг куртуазной любви? Попросить что-нибудь на память?

Пока Вилли с вороватым прищуром косился на платок, которым Кейнуэн совсем недавно вытирала слёзы, дева вновь обратилась к Фоули:

– Определённо, дело было в ревности, добрый сэр. Но не только в той, что зарождается на дне разбитого сердца. Хотя, видят боги, я не знала, что перешла кому-то дорогу. Но первый рыцарь страдал об упущенной власти не меньше, чем об упущенной возможности стать для своего сюзерена не только другом, но и возлюбленным. Он совершенно потерял голову, когда узнал, что я призвала своих братьев на помощь Курои, потому что понял: король перестал ему доверять. В тот же день его величество объявил, что распускает рыцарей Остролиста, чтобы набрать других соратников, – тех, кто действительно будет ему верен. Это и стало последней каплей… – судорожно всхлипнув, она закрыла лицо руками, но спустя мгновение нашла в себе силы выпрямить спину. Вилли казалось, что рядом с Кейнуэн даже воздух звенел от напряжения, а сама девушка напоминала ему фигурку из тончайшего полупрозрачного фарфора: тронешь пальцем – и вскроется невидимая трещина, брызнут в стороны осколки. А, может, всё дело было в освещении? Болотные огоньки, поднявшись из травы, облепили её руки и плечи, легли на платье золотыми искрами. Это было чертовски красиво!

Но поганец Фоули громко кашлянул в кулак, напрочь разрушив очарование момента:

– Так что же случилось дальше, мэм?

Кейнуэн вздрогнула, словно очнулась ото сна:

– Сэр Гловиад исчез, мы не знали где он и что с ним. Так, укрывшись на время от чар и взглядов, негодяй придумал новый хитрый план. Он знал, что король практически бессмертен, потому что его жизнь хранится вне тела. Ещё на заре времён Курои поместил её в яблоко, а плод скормил лососю мудрости, живущему в ручье Фионглайс, – в той его части, которая протекает в мире фейри. Сэр Гловиад поймал лосося и достал яблоко из рыбы. А потом подстерёг нас с Курои там, где мы меньше всего ожидали увидеть врага: прямо в цветущих садах возле Кэрконри, за мгновение до рассвета. На наших глазах он разрубил яблоко, и жизнь Курои вернулась в его тело, – после чего сэр Гловиад нанёс смертельный удар. Я понимала, что не успею отвести копьё, нацеленное в сердце моего доброго супруга, и сделала то единственное, что могла: остановила время. Поэтому мы трое вот уже пять веков стоим там, замершие за мгновение до беды.

– Весьма драматично, – сказал Фоули таким равнодушным тоном, что Вилли немедленно захотелось его стукнуть. Неужели у него вообще нет сердца? – Выходит, этот Гловиад, похитивший Эверетта, тоже всего лишь тень?

Леди со вздохом кивнула.

– Да, это так. Но не вздумайте его недооценивать: он очень силён, а я потратила все силы на то заклятие. Но, увы, время нельзя остановить навеки, поэтому чары постепенно разрушаются. Сперва смогли выбраться наши тени. Сэр Гловиад, к сожалению, освободился первым, и успел подготовиться к моему появлению. Поэтому я оказалась здесь, накрепко запертая в башне. Очень скоро моё заклинание разрушится полностью, время продолжит ход, копьё достигнет цели, и лучший из королей этого и всех прочих миров падёт от руки предавшего его друга, – она снова поднесла к глазам платок.

– Тогда для чего ему Эверетт? – это начинало походить на форменный допрос, и Вилли даже осмелился шикнуть на Фоули, но тот даже ухом не повёл.

– Понятия не имею, – с лёгкой тенью раздражения в голосе ответила Кейнуэн, дёрнув плечом. – В свои планы враг меня не посвящает. Я даже не знаю, имеет ли это похищение хоть какое-то отношение к нашей истории, или сэру Гловиаду просто приспичило поразвлечься со смертным.

А до Вилли вдруг охнул:

– П`годите, так это что, п`лучается, великий король-ч`родей Курои мак Дайрэ вроде бы как ещё жив?

Он, право, не знал, радоваться или плакать. С одной стороны, судьба давала Вилли шанс встретиться с героем легенд, которыми он был одержим с детства. Прикоснуться к настоящему чуду. Может, даже лично побывать в Кэрконри, не разрушенной, а той самой, настоящей. С другой стороны, угораздило же его влюбиться в низложенную королеву, которая оказалась вовсе не вдовой, как думалось изначально. А соперничать в любви с самим Курои было как-то боязно. Пол-лепрекона не сомневался, что пришёлся по душе красотке Кейнуэн, но опасался, что в сравнении с королём он всё же проиграет: ну потому что это же король! Оставалось надеяться, что вольные нравы фейри распространяются далеко за пределы человеческой морали, и если те признают нормальной мужскую любовь, то, может, маленькая интрижка королевы на стороне не будет считаться изменой королю. Хотя в случае с кумиром всей своей юности Вилли, пожалуй, готов был рассмотреть даже возможность тройственного союза. Поймав себя на этой шальной мысли, Пол-лепрекона в ужасе расширил глаза, мотнул головой и потянулся за добавкой яблочного вина. Ну и придёт же чушь в голову! Оставалось надеяться, что фейри не умеют читать мысли.

– Король жив, – выдохнула Кейнуэн, – но времени осталось совсем мало. Прошу вас, помогите мне спасти моего Курои! Обещаю от своего имени и от имени его величества, что мы не поскупимся на награду.

И пока Вилли Пол-лепрекона потирал потные ладони и думал, как бы поприличнее сделать неприличное предложение, Фоули опять влез не в своё дело:

– Значит, вы сможете отправить нас домой, в Ирландию?

– Разумеется, – улыбнулась Кейнуэн. – Истинному королю под силу открывать пути между мирами.

– А королеве? – Фоули прищурился так, словно задумал что-то недоброе.

– Боюсь, для этого моя тень слишком слаба, – её улыбка стала виноватой. Но в этот миг в облике королевы было столько внутреннего света, достоинства и чистоты, что Вилли запинал грязные мыслишки куда подальше и срывающимся, как у юнца, голосом попросил у леди платок в залог их сотрудничества.

– Сотрудничества? – хохотнул Фоули, поднимая бровь. – Ну, наверное, можно и так сказать. Погоди, я вот только упустил одну деталь: а мы что, уже согласились?

– Не знаю, как ты, а я – да! Это благое дело! – Вилли опустился на одно колено перед Кейнуэн и та повязала шёлковый платок на его плечо.

– Благодарю тебя, достойный человек. Раз уж ты теперь служишь королеве фейри, я нарекаю тебя сэр Уильям Огненноволосый.

Пол-лепрекона просиял, как новенькая монетка в полфунта. Он был почти уверен, что Фоули сейчас по обыкновению закатывает глаза и бормочет под нос что-нибудь нелестное, но это наверняка от зависти. Ему-то рыцарем ни за что не бывать. Да и как его называть, если по-рыцарски? Сэр Финн Зануда? Или, может, сэр Финн Мрачномордый? В общем, смех один.

– Я хотел бы знать, как преполагается спасать короля? Быть может, у её величества есть план? – Фоули опять заговорил тихо и вкрадчиво – так, что поневоле приходилось прислушиваться.

Кейнуэн ласково улыбнулась и ему, вызвав очередной укол ревности в сердце бедняги Вилли.

– Да, я знаю верный способ. Нужно снова найти яблоко, способное вместить жизнь короля Курои, и договориться с лососем мудрости, чтобы тот сохранил его у себя. Если вы успеете проделать это до того, как время вновь помчится вскачь, копьё ударит короля, даже ранит его, но не убьёт. Но помните, что в этот миг очнётся и сэр Гловиад, а я буду бессильна против него. Кому-то из вас придётся сразиться с первым рыцарем.

– Хм… и как же простой смертный может победить фейри? – дотошный Фоули никак не хотел униматься. – Должен же быть какой-то секрет? Может, жизнь этого вашего Гловиада тоже спрятана в каком-нибудь огурце или сельдерее?

– Вам придётся использовать против него холодное железо, – пояснила Кейнуэн, поджимая губы. Похоже, дерзость Фоули начинала её раздражать, и Вилли всецело разделял чувства прекрасной дамы. Это ж надо иметь такой скверный характер! – Вы его не убьёте, но этого и не нужно. Вам надо лишь немного продержаться, пока очнётся король. Он сам сможет одолеть негодяя. А если битва затянется, то мои братья подоспеют на помощь.

– Значит, надо просто потянуть время? Ну что ж, это можно, – Фоули кивнул с умным видом. – Полагаю, фальшивое яблоко нам не подойдёт? Значит, ищем фрукт в каком-нибудь саду, помещаем туда жизнь короля, договариваемся с лососем из ручья, размораживаем время, бьём фейри железной кочергой по затылку – и дело в шляпе. Таков план?

– Почти, – гром, грянувший над башней, почти заглушил голос Кейнуэн. – Есть ещё кое-что: сперва вам придётся выбраться из ловушки.

– Какой ещё ловушки? – встрепенулся Фоули.

– Вот этой, – красавица развела руками. – С башни я вас спущу так же, как и подняла. Ледяной дождь, настолько я поняла, вам неприятен, но не причиняет невыносимой боли, как мне. Но холм окружён зарослями лютой травы, в которой живут кровавые феи, и вот это может стать серьёзным препятствием. Маленькие негодяи очень воинственны и никого не пропускают через свои владения. Сделаете шаг – и в вас вопьются сотни крошечных стрел и мечей. К тому же, лютая трава сама по себе остра, как лезвия. Любой, кто осмелится пересечь круг, истечёт кровью, дойдя в лучшем случае до середины.

– А если на ходулях? – Вилли поскрёб в бороде. – Я видел, как акробаты на ярмарках ходят на т`ких шт`ковинах. Ну как бы вам объясн`ть?..

Он развёл руками, пытаясь показать размер и форму штуковины, но проклятый Фоули зарубил идею на корню:

– Ты дурак? Феи же летают. И у них стрелы. Плевать они хотели на твои ходули!

– Дурацкие кр`сные стрек`зки, – Пол-лепрекона нарочито громко фыркнул. – Ну, подумаешь, кусаются. Будто меня пчёлы никогда не жалили!

– Пчёлы тоже могут зажалить до смерти, когда их много, – не задумываясь, парировал Фоули.

А Вилли вспомнил, как ныл его несчастный палец после всего двух маленьких стрел, и снова почувствовал острую боль под ногтем. Пришлось сунуть палец в рот и проворчать:

– А с ними кто-н`будь вообще пр`бовал д`говориться по-хорошему?

– И не раз, – Кейнуэн покачала хорошенькой головкой. – Но они никого не слушают. Совершенно неуправляемые создания!

– Т`гда эта задача как раз по мне, – Пол-лепрекона звучно ударил себя кулаком в грудь. – Но до стр`козок сперва надо д`браться. И я не н`мерен оставлять мою пр`красную даму пр`зябать в этой унылой д`ждливой башне.

– Вы очень добры, мой дорогой сэр Вилли, но, боюсь, такой подвиг даже вам окажется не под силу. Сэр Гловиад не зря наколдовал этот нескончаемый дождь. Каждая его капля оставляет раны на моей коже, которые не заживают неделями. Как будто с неба падают не капли, а горячие угли.

– Н`деньте мой редингот. А сверху эту отл`чную ов`чью шк`ру. А Фоули даст вам свои п`рчатки. Ведь дашь же, Фоули? Мы д`бежим, вот увидите…

Леди Кейнуэн скорбно поджала губы:

– Вы забываете о моей косе. Разве с ней можно куда-то убежать?

– М-да, незадачка, – Вилли взъерошил обеими руками волосы, словно надеялся таким образом найти ещё какую-нибудь стоящую мысль, а Фоули вдруг встал и безжалостно выдал:

– Отрежьте её к чёрту – и дело с концом.

– Как можно! – голос фейри зазвенел от возмущения и обиды. – Я несколько столетий растила волосы. И вы хотите лишить меня всей моей красоты? Да вы, как я погляжу, бесчувственный человек, сэр!

– Мне уже не раз об этом говорили, – деловито кивнул Фоули. – Если честно – мне плевать. Вы можете лелеять свои прекрасные косы и дальше. А можете поднять свой королевский зад и помочь нам спасти вашего мужа и всё королевство.

– Так вы всё-таки в деле? – Кейнуэн резко встала и болотные огоньки испуганно брызнули в стороны.

– Я-то да. А вы? – Фоули глянул на неё с вызовом.

Королева шагнула к нему и, встав почти вплотную, процедила сквозь зубы:

– Демона вам в глотку, давайте нож!

Фоули, улыбнувшись, достал из сапога кинжал с костяной рукоятью, с которым никогда не расставался. И пока полуобморочный Вилли приходил в себя от крепких словечек, что сорвались с нежных уст прекрасной дамы, та яростно рубанула по косе где-то на уровне пояса. Мелкий речной жемчуг разлетелся в стороны, теряясь в шелковистом клевере. Льняные пряди волнами упали на спину, а Кейнуэн перехватила отрезанную косу белой лентой, и закинула её на крюк.

– Итак? – она поправила сбившийся на сторону розовый венок. – Спускаемся? Что я должна была надеть?

В этот момент Вилли понял, что влюбился бы в эту прекрасную деву еще раз, если бы уже не любил.

– Только попробуй встать между нами, гаденыш, – прошипел он Фоули, улучив момент, когда Кейнуэн не могла их слышать. – Дэйзи, так и быть, забирай, но эту не трожь!

– Спятил? – Фоули покрутил пальцем у виска. – Она королева фейри, если ты не понял.

– Ну и что? – Пол-лепрекона с вызовом выпятил челюсть. – Сам слышал, как она сказала: любовь не может быть преступлением!

– Она это не про тебя говорила. Смотри, король тебе башку отрежет и скажет, что так и было. Давай, берись за верёвку. Ну, то есть, за чёртову косу, и слезай уже.

Вилли поплевал на ладони и с сожалением взялся за косу – эх, какое богатство пропадает! Причём, в прямом смысле. Интересно, сколько за такую можно выручить, если продать цирюльнику на парики?

Вздохнув, он встал на подоконник и зашептал, потрясённый очередной несвоевременной, но заманчивой мыслью:

– Сл`шь, Фоули, а она ведь, должно быть, девственница! Я слыхал, будто бы баба из Туаха де Даннан всегда невинной остаётся, ск`лько бы гостей у неё не побывало… ну, сам знаешь, где. Ты вапще когда-н`будь спал с девственницей? Чё киваешь, врёшь, небось! Не врёшь? Ух и везёт тебе, чёрту патлатому! А я вот ни в жисть. Ну ничего, может, вот он, мой счастливый шанс…

– Слезай, я сказал, – беззлобно фыркнул Фоули и подтолкнул Вилли в плечо, чтобы тот ускорился.