Текст книги "Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944"

Первый танковый удар – впустую

Тут с германской стороны произошло нечто совершенно непонятное. Чтобы создать минимально необходимые запасы снаряжения, прежде всего боеприпасов и медико-санитарных материалов, из отстоящего на 130 километров Лемберга (Львова) должен был быть отправлен автокараван с 40 тоннами военных материалов, который должен был 25 марта пробиться с северо-запада сквозь вражеское окружение. Охрану его должна была осуществлять ударная танковая группа из состава 8-й танковой дивизии под командованием полковника Фрибе, которая до этого в районе Броды оттягивала силы русских от жестко теснимого ими XIII армейского корпуса. Ей была также поставлена задача разбить противника западнее Тернополя, чтобы обеспечить проход автокаравана со снабжением. Все это было понятно и целесообразно с военной точки зрения. Но, несмотря на срочность, караван из 15 грузовиков и 5 санитарных машин к началу вражеского наступления так и не прибыл. 4-я танковая армия отдала приказ ударной группе Фрибе выступить (караван якобы был уже на подходе) и пробиваться к Тернополю. Но – танковая группа не должна была ни остаться в «укрепленном пункте» для усиления, ни вывести из Тернополя его гарнизон, но к вечеру того же дня она должна была вернуться на свой прежний участок фронта. Этого вообще было невозможно понять – подобный танковый удар мог доставить осажденным лишь кратковременное облегчение их положения и ничего больше. «Укрепленному пункту», согласно приказу, предстояло держаться дальше.

Но приказ есть приказ, и полковник Фрибе со своими танками и мотопехотой, прибывшими из Бродов и не успевшими передохнуть, выступили 25 марта в 4.30 утра для удара в направлении на Тернополь. Это были подразделения из состава 2-го и 10-го танковых полков, на острие ударного клина шел батальон «Пантер» (немецкий танковый батальон (по штату 59–90 танков) существенно превышал по численности советскую танковую бригаду (от 53 до 65 танков). – Ред.) за ним 1-й батальон 8-го моторизованного полка и 1-й батальон 74-го моторизованного полка на своих бронетранспортерах. Двигаясь на первых порах без соприкосновения с противником, они преодолели первые километры без всяких трудностей и с ходу форсировали небольшую речушку Должанка. Вскоре после этого на северном фланге послышалась артиллерийская стрельба, на маршруте появились минные поля. Поэтому пришлось продвигаться по обеим обочинам дороги по неровной, труднопроходимой местности. Все больше и больше танков и бронетранспортеров замирали на месте, выйдя из строя. Затем пришлось пересечь три идущих одну за другой поперек маршрута движения цепи холмов, на которых засел враг, хорошо оборудовав свои позиции и усилив их противотанковыми орудиями. Когда первые германские танки подорвались на минах или были подбиты противотанковой артиллерией, мотопехоте пришлось покинуть свои бронетранспортеры и наступать в пешем строю. За непродолжительное время им удалось преодолеть три вражеских заслона, при этом было уничтожено около 25 противотанковых орудий. По мере приближения к району Тернополя сопротивление противника нарастало. С дальнейшим продвижением немецких танков русская полевая и противотанковая артиллерия держала их под постоянным обстрелом. По этой причине одной танковой роте пришлось выступить в качестве флангового прикрытия, двигаясь севернее трассы. К позднему вечеру удалось продвинуться лишь до опушки леса в четырех километрах восточнее Загребелья. Здесь танковая ударная группа наткнулась на последние, но и самые мощные, внешние оборонительные позиции врага в составе кольца окружения вокруг Тернополя. Красноармейцы с противотанковыми ружьями замаскировались в лесу, здесь же были укрыты противотанковые орудия и танки. С трех направлений начался минометно-артиллерийский обстрел. Чуть погодя в небе волна за волной появились советские штурмовики. Пройти дальше не представлялось возможным. Полковник Фрибе в данных обстоятельствах принял решение отойти на юго-восток и перегруппироваться для нанесения новых ударов.

Еще во время обсуждения операции командиром 8-го моторизованного полка со своими офицерами на КП полка совершили налет советские штурмовики (очевидно, Ил-2, которые буквально терроризировали немцев в течение второй половины 1943 года, в 1944 и 1945 годах. – Ред.), нанесли бомбовый удар и обстреляли КП из бортового оружия. Вместе с командиром полка погибли также командиры обоих мотопехотных батальонов и другие офицеры. Кроме того, была разбита радиостанция, мотопехотинцы пустились в дальнейший путь без опытных командиров. Перегруппировка запоздала и закончилась только к 12.00. Тем временем проведенная в направлении нового удара разведка установила, что и здесь ударной группе предстоит преодолевать сильно укрепленные позиции, что значительные силы неприятеля замечены также севернее и юго-западнее направления удара. Выяснилось также, что поддержка германского наступления с воздуха невозможна. Все это давало основания полагать, что новый удар на Тернополь можно осуществить ценой крупных потерь и значительного времени. К тому же много танков и бронетранспортеров застряло на топкой местности, боеприпасы и горючее почти заканчивались. Поскольку автокараван со снабжением так и не подошел (пожалуй, к счастью, потому что огнем врага любой из грузовиков с боеприпасами был бы подожжен и взлетел бы на воздух), да и гарнизон Тернополя не предстояло эвакуировать, полковник Фрибе час спустя принял решение прервать операцию и для спасения раненых и сохранения еще боеспособных боевых машин согласно приказу отойти к своей передовой. Под прикрытием поставленной дымовой завесы еще боеспособные машины начали отход.

Гарнизон «укрепленного пункта», слыша доносящиеся с запада звуки боя, исполнился было надежд на скорое освобождение, однако постепенно потерял всякую надежду. Германские танки не вступали в город, чтобы вывести из него осажденных. Не поступили и никакие боеприпасы, в которых так срочно нуждались обороняющиеся (теперь было обещано сбросить все это с самолетов).

Таким образом, рейд ударной группы Фрибе, осуществленный со значительными потерями живой силы и техники, был проведен без всякой пользы. В скором времени эта боевая группа будет задействована в качестве «пожарной команды» при XIII армейском корпусе на угрожающем участке фронта у города Броды.

«Укрепленный пункт» обращен в груду развалин – но держится

Бесполезный немецкий танковый удар определил дальнейшую судьбу «укрепленного пункта» и его гарнизона. С первого дня окружения, 23 марта, около 4600 человек, а именно 1 генерал в качестве коменданта, 1 полковник в качестве заместителя коменданта[31]31
  Полковник фон Шенфельд, командир 949-го моторизованного полка.


[Закрыть], 101 офицер и 4499 пехотинцев, артиллеристов полевых и противотанковых орудий, членов экипажей самоходных орудий, солдат комендатуры, снабженцев, врачей и санитаров были вынуждены сражаться, как стало теперь ясно всем и каждому, до последнего человека.

Не могло быть и речи о том, что этот танковый удар принес хоть какое-то облегчение. Совсем наоборот – еще когда боевая группа Фрибе предпринимала свой удар, на «укрепленный пункт» с востока пошел в атаку советский полк, который смог так глубоко продавить передний край обороны города, что лишь контрудар и последовавший за ним тяжелый бой смогли восстановить положение. Ближе к вечеру того же 25 марта пришлось еще отражать атаку 17 танков с пехотой врага на северном участке обороны. Одновременно превосходящими силами противника было атаковано предместье Загребелье и расположенные там позиции обороняющихся захвачены, а их защитники были оттеснены за Серет. Эта атака была проведена неприятелем с особым ожесточением. Так было установлено, что наряду с постоянными ударами русских войск по Тернополю на всех участках фронта они с особым упорством наносятся с запада, так как именно здесь Советы прогнозировали новый германский деблокирующий удар или прорыв гарнизона, который они непременно хотели предотвратить.

Так проходил день за днем и ночь за ночью. Оборонительные рубежи и весь город постоянно находились под минометным и артиллерийским обстрелом. Не надо было даже проводить разведку – невооруженным взглядом было видно, как русские части приближаются к германской линии обороны, как закрепляются и готовятся к открытию огня, как русские артбатареи и реактивные минометы располагаются на окружающих город высотах и без помех оборудуют там свои огневые позиции. В этом им едва ли было возможно помешать своим артиллерийским огнем, так как боеприпасы были в страшном дефиците и каждый снаряд приберегался для отражения вражеских атак. Относительно слабые удары врага, нанесенные 26 и 27 марта, совершенно явно были разведкой боем, а сильный огневой налет, значительно превосходивший обычно ведущийся беспокоящий огонь по городу, был предвестником близящегося общего наступления. Оно последовало 28 марта после двухчасовой артподготовки из орудий всех калибров. Стрелковые дивизии, поддержанные танками и пикирующими бомбардировщиками, штурмовали оборонительные позиции на юго-восточном участке. В результате ожесточенного боя нападавшим удалось вклиниться в германскую оборону. Сопротивление сражавшихся на этом участке молодых солдат 2-го батальона 949-го моторизованного полка было сломлено, большая часть личного состава батальона уничтожена нападавшими. Предпринятый было контрудар захлебнулся вследствие сильного сопротивления противника. И на следующий день также не удалось потеснить глубоко вклинившегося врага, так что передний край обороны на этом участке теперь проходил почти по окраине города. Новый глубокий прорыв на восточном направлении последовал 29 марта вдоль дороги, ведущей в город. И здесь опять сплоховали солдаты 949-го моторизованного полка. Эти молодые солдаты, которым едва исполнилось по 18 лет, были брошены на фронт едва обученными и здесь, в Тернополе, оказались в гуще ожесточенных боев, еще совсем не возмужав духом и телом. Оказалось также, что значительно более старшие ополченцы лучше переносят длительное пребывание под обстрелом. Они сражались с большей стойкостью и выдержкой.

Стойкость подчиненных ему солдат была только одной из многочисленных забот коменданта города. Как и ранее в Черкассах, а также позже, советская сторона пыталась воздействовать на гарнизон не только огнем и постоянными ударами, но также разложить морально. Так, например, уже 25 марта русские отправили в город несколько групп (общей численностью 32 человека) германских военнопленных, снабдив их листовками, призывающими к сдаче в плен. Несколько раз комендант получал ультиматумы, в которых предъявлялись требования сдачи города. Но каждый солдат знал – и это не были сказки германской пропаганды, – чего можно ждать от капитуляции и советского плена, так что и молодые, и старые солдаты предпочитали сражаться плечом к плечу и держаться, пока их не выручат из осажденного «укрепленного пункта».

В то время как население Тернополя, которое не подалось на запад и не разбежалось по окрестным селам, сидело по своим подвалам, обе стороны продолжали ожесточенно сражаться за город. 30 марта русские войска со всех сторон еще ближе придвинулись к городу, что стало предвестником их намерения снова перейти в наступление. И это произошло 31 марта – после часовой артподготовки противник превосходящими силами нанес удар с востока между двумя железнодорожными линиями, поддержанный с воздуха авиацией, смог прорвать германские позиции, продвинуться до здания вокзала и овладеть им. Из-за значительных потерь обороняющихся частей и отсутствия резервов оттеснить прорвавшегося противника обратно на прежний передний край обороны не представлялось возможным. Под давлением наступающих русских частей были вынуждены отойти до городской окраины также защитники южного и северного участков обороны – там им были приготовлены новые позиции. Таким образом, теперь гарнизон города оказался сражающимся уже на собственно городской территории ограниченных размеров около 1 на 1,5 километра на восточном берегу Серета. Бои с переменным успехом шли также и на западных подступах к городу, где противнику также удалось прорвать оборонительные позиции вокруг предместья Загребелье. После этих тяжелых оборонительных боев территория, еще находившаяся в руках обороняющихся, оказалась полностью окруженной. А так как все господствующие над городом высоты уже были в руках неприятеля, последний мог в любое время обстреливать город из своих танков, противотанковых орудий и полевой артиллерии, тогда как у гарнизона города не было боеприпасов для ответного огня.

Боеприпасы – наряду со все увеличивающимися ужасающими человеческими потерями и уничтожаемой противником боевой техникой – были одной из самых больших забот коменданта и его штаба. Обороняться без достаточного количества боеприпасов было совершенно невозможно, особенно необходимы были снаряды для немногих имевшихся орудий и тяжелого вооружения. Так что снова приходилось просить о помощи люфтваффе. Однако поскольку в Тернополе не существовало взлетно-посадочной полосы для самолетов, речь могла идти только о сбросе на лету, что было еще труднее, поскольку полеты из-за плотного огня зенитной артиллерии противника могли производиться только ночью, и транспортные самолеты должны были постоянно принимать во внимание все более сужающуюся площадь цели для выброски. Так, после телефонного разговора коменданта от 1 апреля из сбрасываемых каждой ночью 90 контейнеров со снабжением до гарнизона дошло только пять из них. Остальные сброшенные на парашютах контейнеры приземлились частично в расположении неприятеля, частично утонули в озере (так называемый Тернопольский пруд) или завязли в болотах, а частью оказались разбросанными по всей площади города, где их, к тому же под обстрелом неприятеля, невозможно было найти среди развалин домов. Не поступили столь необходимые медицинские материалы, и ни один из тяжелораненых – поскольку не имелось возможности произвести посадку – не был эвакуирован по воздуху.

Еще несколько радиосообщений поступило 1 апреля от выдвинувшегося XXXXVIII танкового корпуса, среди прочих было и донесение о потерях в боевой технике. Только за последние три дня (с 30 марта) они составили 30 пулеметов, 12 тяжелых минометов, 1 легкое и 1 тяжелое полевое орудие, 1 противотанковое орудие и 2 зенитки – внушительные потери тяжелого оружия, которые невозможно было возместить.

После этого генерал-майор фон Найндорф, который с самого начала не считал Тернополь пригодным к обороне в качестве «укрепленного пункта», ясно высказал свое мнение. Он велел передать радиограмму: «Несмотря на ожесточенное сопротивление гарнизона, дальнейшее удержание города против превосходящих сил противника считаю безрезультатным. Прошу разрешения фюрера на попытку прорыва из окружения».

Ответ Гитлера не заставил себя ждать. В тот же день он принял решение, что «укрепленный пункт» необходимо удерживать, пока имеется возможность, и снова восстановить связь с основными силами.

На следующий день в должность командующего группой армий «Юг» вместо генерал-фельдмаршала фон Манштейна вступил генерал-фельдмаршал Модель (назначенный 25 марта. – Ред.), при этом сама группа армий «Юг» теперь стала называться (с 5 апреля. – Ред.) «Северная Украина»[32]32
  Группа армий «А» стала называться (также с 5 апреля) группой армий «Южная Украина».


[Закрыть]. Это, однако, ничем не могло помочь удерживающим уже наполовину потерянный город защитникам Тернополя, которых держали в кольце и постоянно атаковали четыре дивизии врага. Сражение за Тернополь продолжалось с неослабевающим ожесточением. Особенно жаркие бои кипели вокруг Загребелья, которое благодаря своему расположению было единственным пригодным для прорыва на запад местом, о чем прекрасно знал враг. Здесь действовал надежный и испытанный в боях пехотный батальон Дембы. Его бойцы восстановили 1 апреля линию фронта, прорванную русскими несколькими днями ранее, и отразили две новые атаки, поддержанные танками. Правда, и здесь, после потери в первые же дни обороны предместья Кутковцы, пришлось оттянуть переднюю линию обороны практически до самой городской окраины, так что весь западный участок состоял из одного только Загребелья.

После того как линия фронта на северном, восточном и южном участках под все усиливающимся давлением противника переместилась вплоть до окраины города, неприятель, постоянно атакующий все увеличивающимися силами танков и пехоты, решил расколоть немецкую оборону уже внутри городской застройки, расчленив обороняемую немцами территорию и силы ее защитников. Русским удалось снова вклиниться на восточном и юго-восточном участках, из-за чего немцам, чтобы не дать разорвать фронт, пришлось отойти на новую линию обороны. Введя в бой последние резервы, удалось отразить атаку на центр города, при этом было уничтожено десять танков противника. Но какой смысл героическими усилиями и с громадными потерями отражать удары врага, если обороняемая гарнизоном площадь все более и более сжималась?

Поэтому 2 апреля комендант города докладывал высшему командованию по радио: «В случае нового наступления неприятеля возможность удержания оставшегося пространства будет измеряться лишь днями». Таким образом, генерал-майор фон Найндорф предельно четко обрисовал ситуацию, и теперь командование корпуса, армии и группы армий ясно понимало, что она обостряется со дня на день и становится критической.

Если до сих пор положение в Тернополе выглядело достаточно скверно, то в последующем оно становилось еще ужаснее. Хотя Советам и не удалось 3 апреля прорвать новую оборонительную линию и их удары были повсеместно отбиты, это удалось сделать только ценой значительных потерь. Как и до сих пор, трудно было противостоять многочисленным танкам и сильной артиллерии русских, из-за крайне ограниченного количества снарядов у осажденных. На помощь гарнизону Тернополя пришла только немецкая авиация. Пикирующие бомбардировщики «Штука» (Ю-87), работавшие как «летающая артиллерия», вмешались в идущие на земле сражения и своими тяжелыми бомбами нанесли удары по скоплениям войск и позициям наступавших. Но что это значило для той массы войск противника, которая в течение 5 апреля со всех сторон наступала на котел, еще больше сжимая его границы, хотя на западе по ту сторону Серета еще держалось Загребелье, несмотря на то что враг старался в первую очередь полностью овладеть расположенной на восточном берегу реки частью города. Чрезвычайно интенсивные обстрелы вызвали новые разрушения в городе, остановили все сообщение в нем, уничтожили радиостанцию и осложнили управление войсками.

Теперь Советы намеревались завершить последнюю главу в истории обороны города.

5 апреля город подвергся небывалой интенсивности обстрелу из тяжелых орудий, а также авианалету. Но все же последовавший за этим приступ вражеской пехоты удалось остановить. Пехота русских отошла, но только затем, чтобы город снова подвергся непрерывному, до высочайшей интенсивности усилившемуся артиллерийскому обстрелу. После него все теснее сжимавшееся русскими кольцо немецкой обороны снова отразило натиск вражеской пехоты, но прорвано не было. День этот из уже продолжавшихся в течение 14 дней непрерывных боев оказался самым тяжелым, и потери в этот день были самыми значительными. И похоже, пребывавшие под впечатлением от небывало упорного сопротивления защитников города, русские на следующий день не продолжили своих сосредоточенных ударов.

Все же Тернополь и его гарнизон неуклонно приближались к падению, если только в ближайшем времени не произойдет ничего решительного.

Сражения продолжаются, пока в каждом офицере и солдате жив боец. Старые и молодые солдаты сражались с мужеством отчаяния. Части 949-го моторизованного полка, дрогнувшие и отступившие несколько дней назад, теперь сражались так, что заслужили благодарность коменданта[33]33
  Только украинцы-галицийцы 4-го добровольческого полка СС, утратив мужество, сдались.


[Закрыть]. Над всем городом, видные далеко окрест, висели плотные облака дыма черных, серых и багровых цветов. Фонтаны огня поднимались к небу от постоянных разрывов снарядов, выбрасывающих вверх тучи дыма и обломков зданий. Повсюду полыхали пожары, дома обрушивались, стены падали. Со всех сторон слышалось шипение, клокотание, вой выстрелов русских тяжелых минометов, 76-мм полевых орудий, 122-мм и 172-мм (152-мм. – Ред.) тяжелых гаубиц и «сталинских органов». На всех углах города разгорались уличные бои, каждый дом наступавшим приходилось брать с боем. Красноармейцы в униформе цвета хаки с криками «Ура!» шли в бой с автоматами, с винтовками, с готовыми к броску гранатами в руках, перелезали через каменные заборы и уличные баррикады, рвались вперед и падали под огнем оборонявшихся. Во всех домах занимали позиции солдаты гарнизона, отделения и одиночные бойцы, исполненные решимости сражаться во что бы то ни стало, защищать каждую улицу, каждый дом, каждые развалины. Солдаты забаррикадировали двери в каждом каменном строении, пробивали в стенах амбразуры для ведения огня, стреляли из подвальных отдушин и люков. Замаскированные в развалинах противотанковые орудия выпускали последние снаряды, немногие еще оставшиеся боеспособными штурмовые орудия, гремя гусеницами по заваленным обломками домов улицам, двигались туда, где образовывались все новые и новые прорывы в обороне. В эти прорывы бросались красноармейцы с гранатами в руках, ведя огонь из автоматов в упор. Дома, в которых врагу удавалось закрепиться, взрывались немецкими саперами. Но снова и снова обороняющихся захлестывали новые волны красноармейцев, пулями и огнеметами выжигавших очаги сопротивления.

Особенно незавидной была участь раненых, которые, пошатываясь, еле добредали до темных подвалов, где были оборудованы перевязочные пункты, или доставлялись туда своими товарищами. Полевого госпиталя не было, немногие оставшиеся полковые врачи горели желанием помочь, но из-за нехватки всего и вся могли оказать лишь незначительную помощь. Поскольку транспорт с медицинским имуществом так и не прибыл, им не хватало абсолютно всего – перевязочных средств, лекарств, эфира, противостолбнячной сыворотки, сердечно-сосудистых средств. В радиодонесении от 4 апреля сообщалось о 850 тяжелораненых с намеком на катастрофичность положения.

Вследствие постоянно уменьшающегося сопротивления на все более сокращающемся пространстве лишь часть перебрасываемого по воздуху снабжения, несмотря на увеличивающееся число ночных полетов, попадала к обороняющимся. Люфтваффе предприняли последнюю попытку доставить гарнизону помощь. Особенно отчаянные пилоты в первый раз 8 апреля вылетели в город на грузовых планерах, и им удалось, прорвавшись сквозь огонь противника, совершить чрезвычайно сложную посадку на крайне ограниченной территории. Но обратного пути у них не было – а доставленное ими было не более чем каплей воды на горячем камне.

А тут еще постоянная вражеская пропаганда. Каждый день на несколько минут огонь наступающих стихал, и в этих промежутках по русским громкоговорителям передавались немецкие мелодии, перемежающиеся призывами к сдаче, поскольку положение гарнизона безнадежно. После нескольких таких обращений огонь врага снова усиливался. Что положение час от часа становилось все безнадежнее, комендант города совершенно отчетливо понимал уже давно. Его радиопереговоры о деблокаде, поскольку на прорыв собственными силами уже нельзя было рассчитывать, становились все настойчивее.

6 и 7 апреля наступающие действовали менее активно и предпринимали попытки сломить сопротивление обороняющихся лишь действиями мелких ударных групп более масштабным применением тяжелого вооружения. Наблюдались интенсивные перемещения вражеских подразделений и частей, что свидетельствовало о подготовке нового мощного наступления. Это же предвещали и длившиеся в течение всего дня 8 апреля бомбовые удары с воздуха, и усилившаяся до предела интенсивность артиллерийского огня. На следующий день после многочасовой артподготовки, которой большая часть города была превращена в сплошные развалины, в атаку со всех сторон пошли части четырех советских дивизий. Им удалось прорвать оборону на различных участках на востоке и юге городских кварталов, тогда как на севере и западе их атаки были отбиты. Восточный сектор городской застройки был обращен в один громадный пожар. На участках между объятыми пламенем домами поредевшие германские подразделения снова создавали новую линию обороны. На юге многочисленные прорывы врага все же были ликвидированы. Здесь обороняющимся удалось ценой тяжелых потерь не пропустить значительно превосходящие силы наступавших и в тяжелейших условиях удержаться среди горящих развалин.

На следующий день мощное наступление русских продолжилось, при этом вражеская пехота смогла еще глубже проникнуть в расположение обороняющихся, точной стрельбой прямой наводкой из противотанковых и полевых орудий на предельно малых дистанциях уничтожая очаги сопротивления и подготовленные для обороны строения вместе с их защитниками.

В ходе нескольких радиопереговоров в этот день 10 апреля генерал-майор фон Найндорф поставил в известность высшее командование, что вследствие нехватки сил и средств обороны все мероприятия по противодействию наступающим войскам более неэффективны, а германский гарнизон города больше не в состоянии удерживать его. В последнем сообщении был доклад о потерях: они составили с 23 марта (первый день окружения) по 8 апреля 16 офицеров и 1471 унтер-офицеров и рядовых убитыми и тяжелоранеными, не способными более участвовать в боях.

Но самое важное известие поступило к коменданту вечером этого дня. Им стал приказ 4-й танковой армии, который как рукой снял всю подавленность и обреченность с окруженных солдат и воспламенил все надежды на спасение и освобождение. Переданный по радио приказ гласил (выдержка): «Наступление с целью деблокады XXXXVIII танкового корпуса назначено на 11 апреля. При выступлении иметь при себе все оружие и снаряжение. Оставляемое имущество своевременно уничтожить. Приготовить транспорт для эвакуации раненых. Отделить могущих передвигаться от неспособных идти. Количество тех и других немедленно сообщить по радио. Сформировать сильные ударные группы – арьергардное прикрытие при отходе. Выступление по радиокоманде танкового корпуса. Лозунг прорыва: Нет солдат лучше нас!»