Текст книги "Победители и побежденные. Полководцы СССР и Германии. 1941-1945"

30 мая 1944 года Сталин утвердил план операции «Багратион». Началу операции предшествовала тщательная подготовка. Жуков в начале июня приехал в войска и, объезжая район за районом, изучал ситуацию на каждом конкретном участке фронта, после чего проводил совещания, на которых обсуждалась обстановка и прорабатывались детали предстоящего наступления. Он постоянно подчеркивал важность тщательной и постоянной разведки обороны противника, памятуя о неудачном начале Днепровской операции.

Одновременно с этим велась масштабная кампания по дезинформации противника. Там, где планировалось наступление, – демонстративно строились оборонительные рубежи. Вопросы наступления по радио не обсуждались. Войска перемещались только по ночам. А план операции «Багратион» в полной мере был известен лишь Сталину, Жукову, Василевскому и еще трем высшим офицерам.

При этом на правом крыле 3-го Украинского фронта на север от Кишинева, наоборот, имитировалась подготовка наступательных действий. Создавалось впечатление, что в этом районе сосредоточены значительные силы – ради этого в местах, доступных для немецкой разведки, были даже выставлены макеты танков и орудий.

В середине июня были проведены штабные игры на тему грядущей операции. 22 июня, по воспоминаниям Жукова, «оба фронта провели разведку боем. В результате удалось уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны».

Операция «Багратион» началась 23 июня.

«Когда готовилось решение о прорыве обороны, командующий 3-й армией генерал-лейтенант А.В. Горбатов предложил нанести удар танковым корпусом Б.С. Бахарова несколько севернее – из лесисто-болотистого района, где, по его данным, была очень слабая оборона противника, – писал Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях». – С А.В. Горбатовым не согласились и приказали ему готовить прорыв на участке, указанном командованием фронта, так как иначе пришлось бы передвигать на север и главный удар 48-й армии.

Началось сражение. Прорыв обороны противника развивался медленно. Видя это, А.В. Горбатов обратился с просьбой разрешить ему выполнить свой первоначальный план и нанести удар танковым корпусом севернее. Я поддержал предложение А.В. Горбатова».

Эти слова создают впечатление, будто маршал почти и не волновался тогда. О его внешней невозмутимости вспоминали и другие участники событий.

«В этой обстановке, – вспоминал маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, – командарм А.В. Горбатов, человек, прошедший уже немалый армейский путь и хорошо понимавший всю сложность ратного труда, вел себя сдержанно, пожалуй, даже спокойно. И в этом спокойствии чувствовалась его твердая уверенность в том, что командиры корпусов, дивизий и полков его армии, несмотря ни на что, достойно выполнят свой воинский долг. Поэтому старался не особенно-то тревожить их телефонными звонками, а терпеливо ждал дальнейшего развития событий. Г.К. Жуков тоже ничем не выдал своего волнения. Он даже не беспокоил командарма, а, прогуливаясь по рощице, в которой располагался НП армии, лишь изредка интересовался сообщениями о боевой обстановке в целом на фронте и у соседа – в войсках 2-го Белорусского фронта. Так же выдержанно вел себя весь день, вечер и ночь, а потом даже и следующий день. Такому хладнокровию можно было только позавидовать».

25 июня войска 1-го Прибалтийского фронта и 3-го Белорусского фронта окружили под Витебском пять немецких дивизий, а на следующий день освободили сам город. 27 июня войска 1-го Белорусского фронта проделали то же самое под Бобруйском – а когда поступили сведения, что окруженная группировка готовит прорыв, ее просто разнесли бомбами.

«Операция вполне удалась, – констатировал Жуков. – Противник был опрокинут, и танкисты Б.С. Бахарова, выигрывая фланг группировки противника, стремительно двинулись к Бобруйску, отрезая немцам единственный путь отхода через реку Березину.

После этого удачного маневра наших войск противник начал отход с рубежа Жлобин – Рогачев, но было уже поздно. Единственный мост у Бобруйска 26 июня был в руках танкистов Б.С. Бахарова.

Танковый корпус М.Ф. Панова, выйдя в район северо-западнее Бобруйска, отрезал все пути отхода противнику, находившемуся в самом городе.

Таким образом, 27 июня в районе Бобруйска образовалось два котла, в которых оказались немецкие войска 35-го армейского и 41-го танкового корпусов общей численностью до 40 тысяч человек.

Мне не довелось наблюдать, как проходила ликвидация противника в Бобруйске, но я видел, как шел разгром немцев юго-восточнее его. Сотни бомбардировщиков 16-й армии С.И. Руденко, взаимодействуя с 48-й армией, наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя возникли сильные пожары: горели многие десятки машин, танков, горюче-смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. Ориентируясь по нему, подходили все новые и новые эшелоны наших бомбардировщиков, сбрасывавших на противника бомбы разных калибров. Весь этот жуткий «хор» дополнялся артиллерийским огнем 48-й армии…»

28 июня советские войска уже обошли группу армий «Центр» с обоих флангов и вышли на позиции для удара в сторону Минска. Гитлер тем временем заменил командующего Буша на другого генерал-фельдмаршала – Моделя. «Мы, откровенно говоря, несколько удивлялись их грубо ошибочным маневрам, которые обрекали войска на катастрофический исход, – комментировал ситуацию Жуков. – Вместо быстрого отхода на тыловые рубежи и выброски сильных группировок к своим флангам, которым угрожали советские ударные группировки, немецкие войска втягивались в затяжные фронтальные сражения восточнее и северо-восточнее Минска».

8 июля 1944 года группировка немецких войск из 4-й армии, окруженная в ходе операции по освобождению Минска, официально капитулировала. До этого в течение нескольких дней окруженцы пытались прорваться вслед за своими более удачливыми, то есть успевшими отступить на запад, собратьями. 5 июля из минского котла была послана последняя отчаянная радиограмма, адресованная командованию группы армий «Центр»: «Сбросьте с самолета хотя бы карты местности, или вы уже списали нас?»

Боеприпасы у немцев кончались, а попытки пойти на прорыв с холодным оружием оказывались тщетными. Высшие офицеры оказались в числе тех, кто успел спастись бегством, поэтому командование теми, кто был заперт в Минском котле, принял на себя командир 12-го армейского корпуса В. Мюллер. Понимая, что при непрерывном обстреле и бомбежках его люди обречены, он организовал еще две попытки прорыва, которые сорвались.

Утром 8 июля Мюллер отправился к советским позициям и сдался представителям 121-го стрелкового корпуса 50-й армии. Сразу же после этого он издал приказ, предписывающий его подчиненным организованно последовать его примеру. Под Минском попали в плен более 35 тысяч немецких солдат.

Порой Жукову приходилось решать вроде бы чисто военные задачи, но на самом деле имевшие ярко выраженный политический подтекст. Так было в августе 1944 года, когда именно ему пришлось выбирать – посылать своих солдат в бой, понимая, что выполнить боевую задачу они не сумеют, потому что устали и не имеют необходимой поддержки, или разочаровать Сталина. Выбор не просто нелегкий – смертельно опасный. Но Жуков, которого так часто обвиняют в жестокости и склонности к тому, чтобы завалить противника трупами, предпочел рискнуть собственной головой перед гневом Верховного.

А ситуация была отчаянная.

1 августа 1944 года в Варшаве началось восстание против немецких оккупантов. Его организаторами были командование Армии крайовой и представители польского правительства в изгнании, находившегося в Лондоне. Восставшие рассчитывали на быстрое наступление советских войск. Но одновременно с этим уже в то время существовала версия, что эмиссары правительства в изгнании рассчитывали, что если не вся Польша, то как минимум Варшава будет освобождена силами самих поляков, что подчеркнет независимость страны и снимет угрозу установления советской власти.

Западная пресса упрекала советских руководителей за то, что войска Красной армии не спешат оказать помощь повстанцам.

Тем временем Сталин велел Жукову оценить ситуацию на подступах к Варшаве и понять, можно ли оказать необходимую военную поддержку повстанцам. Оказалось, что в тот момент это практически невозможно: «Чтобы оказать помощь восставшим варшавянам, советские и польские войска были переправлены через Вислу и захватили в Варшаве Набережную. Однако со стороны Бур-Комаровского вновь не было предпринято никаких попыток установить с нами взаимодействие. Примерно через день немцы, подтянув к Набережной значительные силы, начали теснить наши части. Создалась тяжелая обстановка. Мы несли большие потери. Обсудив создавшееся положение и не имея возможности овладеть Варшавой, командование фронта решило отвести войска с Набережной на свой берег».

Жуков в своих мемуарах предельно лаконичен: «По заданию Верховного к Бур Комаровскому были посланы два парашютиста офицера для связи и согласования действий, но он не пожелал их принять».

Оценив происходящее на фронте, он был вынужден констатировать, что немедленное наступление не имеет шансов на успех. Войска измотаны, коммуникации растянуты. Еще до получения известий о начале восстания стало ясно, например, что танкам не хватает горючего. Следовало дать передышку, подтянуть тылы и только тогда начинать наступление на Варшаву.

Жуков высказал свое мнение Сталину в телефонном разговоре. Верховный был явно недоволен, приказал Жукову вернуться в Москву и доложить всё лично.

«Я развернул карту и начал докладывать, – вспоминал Жуков. – Вижу, И.В. Сталин нервничает: то к карте подойдет, то отойдет, то опять подойдет, пристально всматриваясь своим колючим взглядом то в меня, то в карту, то в К.К. Рокоссовского. Даже трубку отложил в сторону, что бывало всегда, когда он начинал терять хладнокровие и контроль над собой.

– Товарищ Жуков, – перебил меня В.М. Молотов, – вы предлагаете остановить наступление тогда, когда разбитый противник не в состоянии сдержать напор наших войск. Разумно ли ваше предложение?

– Противник уже успел создать оборону и подтянуть необходимые резервы, – возразил я. – Он сейчас успешно отбивает атаки наших войск. А мы несем ничем не оправданные потери…

– Вы поддерживаете мнение Жукова? – спросил И.В. Сталин, обращаясь к К.К. Рокоссовскому.

– Да, я считаю, надо дать войскам передышку и привести их после длительного напряжения в порядок.

– Думаю, что передышку противник не хуже вас использует, – сказал Верховный. – Ну а если поддержать 47-ю армию авиацией и усилить ее танками и артиллерией, сумеет ли она выйти на Вислу между Моддином и Варшавой?

– Трудно сказать, товарищ Сталин, – ответил К.К. Рокоссовский. – Противник также может усилить это направление.

– А вы как думаете? – обращаясь ко мне, спросил Верховный.

– Считаю, что это наступление нам не даст ничего, кроме жертв, – снова повторил я».

Сталин гневался, выгонял военачальников из кабинета «подумать еще»… Жуков не знал, о чем пишут западные газеты, прямо называвшие советского лидера предателем, который не делает ничего, чтобы помешать фашистам подавить Варшавское восстание и истребить его участников. Сталина такая репутация вовсе не устраивала, посему он снова и снова требовал от Жукова и Рокоссовского организовать немедленное наступление. Но, в конце концов, был вынужден согласиться с их доводами и объявить свое решение: советским войскам оставаться пока в обороне.

Помощь восставшим, тем не менее, оказывалась – с самолетов в занятые ими кварталы Варшавы сбрасывали оружие, продовольствие, медикаменты. Однако восстание потерпело поражение, слишком значительные силы были направлены немцами против его участников. Генерал Комаровский капитулировал и получил для себя самолет, на котором отправился в Швейцарию. Его люди, те, кто уцелел, оказались в концлагере под Варшавой. Партизаны Армии Людовой сдаться отказались и, продолжая сражаться, уходили из города по подземным коммуникациям…

После того, как советскими войсками в январе 1945 года был прорван вислинский оборонительный рубеж немцев, германское командование спешно приступило к строительству оборонительных сооружений на территории самой Германии. С особой интенсивностью оборонительные работы развернулись с выходом войск 1-го Белорусского фронта на реку Одер и войск 1-го Украинского фронта на реку Нейсе, когда под непосредственную угрозу были поставлены не только центральные районы, но и сама столица нацистской Германии. Для строительство прочной обороны было привлечено большое количество военнопленных и мобилизовано местное немецкое население. Города Губен, Форст и Мускау, входящие в систему главной полосы обороны, были превращены в сильные узлы сопротивления. Все здания были приспособлены к обороне, все улицы перекопаны баррикадами толщиной до 2–3 м, а подступы к городам прикрывались 4–5 линиями траншей. Дороги, проходившие по лесам, были перекрыты завалами, местами перекопаны и заминированы. На всех дорогах было построено большое количество баррикад с выдвижными воротами для прикрытия проездной части. Вдоль дорог были оборудованы огневые позиции для артиллерии и «фаустников».

Для разгрома мощной берлинской группировки немцев советское командование сосредоточило 2,5 млн человек; 41,6 тыс. орудий и минометов; 6250 танков и самоходок; 7,5 тыс. боевых самолетов. Основная роль в операции отводилась 1-му Белорусскому фронту под командованием Г.К. Жукова.

Столица Третьего рейха была превращена в неприступный (как уверял фашистский пропагандист Геббельс) укрепрайон, помимо возведенных баррикад повсеместно использовались подземные укрепления, на улицах висели трупы немецких солдат и офицеров с привязанными трафаретами: «Я – дезертир».

Берлинская наступательная операция Красной армии началась 16 апреля 1945 года. Через день под натиском превосходящих сил (и преимущества в боевой технике) Восточный фронт вермахта рухнул, столица рейха Берлин оказалась окружена. 20 апреля в городе начались уличные бои, и многие вожди Третьего рейха поспешили покинуть свою осажденную столицу.

Для того, чтобы пробиться к рейхсканцелярии и бункеру Гитлера, частям Красной армии пришлось прорывать глубоко эшелонированную фашистскую оборону, для чего использовались сформированные по приказу командующего 1-м Белорусским фронтом маршалом Г.К. Жуковым «группы разрушения». Перед штурмом очередного городского квартала все здания, улицы и перекрестки подвергались интенсивной артиллерийской обработке, и только после этого в бой вступали штурмовые подразделения.

2 мая 1945 года войска Первого Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Жукова и войск Первого Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза И. Конева разгромили фашистские войска в столице Германии. В 15.00 остатки берлинского гарнизона под командованием генерала Вейдлинга капитулировали.

8 мая 1945 года в предместье Берлина Карсхорсте в 22 часа 43 минуты по местному времени представителями Третьего рейха был подписан Акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. От Советского Союза документ подписал маршал Жуков.

Психолог Карина Сарсенова специально для этой книги так анализирует характер маршала Георгия Жукова: «Природа Жукова – быть воином. Смысл его жизни – победа. Жизнь для него – постоянное сражение. Люди такого уровня, как Жуков, не могут оцениваться как хорошие или плохие. Они на своем месте. И все черты их характера, все сложности устройства психики подчиняются той миссии, которой им надлежит служить».

После войны маршал Победы оказался в опале – причиной того называют иногда ревность Сталина к его всенародной популярности. Незадолго до смерти вождь вернул Жукова в Москву, но дальнейшая карьера хоть и привела маршала на пост министра обороны, однако, как оказалось, ненадолго. В 1957 году он был снят со всех постов и отправлен в отставку.

Скончался Георгий Константинович Жуков 18 июня 1974 года.

Родион Малиновский. От Одессы до Вены

Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский родился 22 ноября 1898 года в Одессе. Будучи подростком, работал приказчиком в магазине. После начала Первой мировой войны шестнадцатилетний Малиновский сумел уговорить солдат, отправляющихся на фронт, взять его с собой. По прибытии был зачислен подносчиком патронов в пулеметную команду 256-го Елисаветградского пехотного полка. Через несколько месяцев ранен и награжден Георгиевским крестом 4-й степени. Зачисленый в состав экспедиционного корпуса Русской армии во Франции и отличившися в боях на Западном фронте, ефрейтор Малиновский удостоен двух французских наград. Поступил добровольцем в Иностранный легион, участвовал в боевых действиях. Вернулся в революционную Россию в октябре 1919 года, вступил в Красную армию, сражался против войск Колчака.

После завершения Гражданской войны обучался в школе младшего начсостава, затем командовал пулеметным взводом, пулеметной командой, стал помощником командира и затем – командиром стрелкового батальона. После окончания в 1930 года Военной академии имени Фрунзе Малиновский вышел на полковой уровень, став начальником штаба кавалерийского полка, затем – офицером штабов Северо-Кавказского и Белорусского военных округов, был назначен начальником штаба кавалерийского корпуса. Во время Гражданской войны в Испании под псевдонимом «полковник Малино» Малиновский являлся в 1937–1938 годах военным советником республиканского правительства страны, которое наградило его двумя орденами. В 1939 году Малиновский, будучи старшим преподавателем Военной академии имени Фрунзе, передавал свой опыт молодым командирам.

К 22 июня 1941 года генерал-майор Малиновский командовал 48-м стрелковым корпусом Одесского военного округа. Приграничные сражения в Молдавии периода с 22 июня по 26 июля 1941 года (в немецкой военной историографии – операция «Мюнхен») в первые дни разворачивались относительно благополучно для советских войск. Во-первых, атакующие силы немцев и румын: 11-я немецкая армия (командующий генерал-полковник Ойген фон Шоберт), 3-я румынская (командующий корпусной генерал Петре Думитреску) и 4-я румынская (командующий корпусной генерал Николае Чуперца) армии, 4-й немецкий авиационный корпус (командир генерал-лейтенант Курт Пфлюгбейль) – не смогли в этом регионе застать части Красной армии врасплох. Руководство Одесского военного округа еще до получения из Москвы в ночь на 22 июня директивы о приведении войск в боевую готовность распорядилось занять позиции на границе и рассредоточить авиацию по запасным аэродромам. Тогда же штаб округа был переведен в полевой командный пункт под Тирасполем.

Поступившая директива, среди прочего, гласила: «Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения», однако войска Одесского округа были сразу подняты по тревоге.

А во-вторых, поначалу немцы отводили южному направлению второстепенную роль, предполагалось сковывать здесь советские силы, пока группа армий «Юг» не продвинется достаточно далеко в направлении главного удара по Украине. Румынскими войсками здесь руководил лично сам Антонеску. Интенсивное наступление в направлении Яссы – Бельцы началось утром 2 июля.

5 июля командующий Южным фронтом Тюленев без согласования с Москвой приказал отвести войска за Днестр и организовать оборону по линии укрепленных районов. Но Ставка разрешила отвести только правый фланг 18-й армии, приказав бросить остальные силы в контрнаступление.

Утром 8 июля 48-й стрелковый корпус, которым командовал Малиновский, вместе с другими частями атаковал наступающего противника. Генерал Ойген фон Шоберт даже запросил у начальства разрешения остановить наступление.

Отбросить немцев и румын обратно за реку Прут оказалось невозможно, но двое суток яростных встречных боев задержали две армии противника, позволив советской 18-й армии отойти в полном порядке и занять Могилёв-Подольский укрепленный район.

В ходе отступления под натиском превосходящих сил противника Малиновский смог сохранить основные силы корпуса. В августе 1941 года был назначен командующим 6-й армией. 9 ноября произведен в генерал-лейтенанты, а в декабре был назначен командующим Южным фронтом.