Текст книги "Победители и побежденные. Полководцы СССР и Германии. 1941-1945"

В январе 1942 года войска Южного фронта в ходе Барвенково-Лозовской операции нанесли поражение немцам в районе Харькова и оттеснили их на сто километров. Подготовка к этой операции, проведенной силами Южного и Юго-Западного (командующий – Ф.Я. Костенко) фронтов, началась в первых числах января 1942 года. Изначально планировалось прорвать оборону противника между Балаклеей и Артёмовском, выйти в тыл донбасско-таганрогской группировки, прижать её к берегу Азовского моря и уничтожить. Это означало, что Красной армии придется форсировать реку Северский Донец в невыгодных условиях, наступая с левого пологого берега на высокий берег, занятый противником, а именно – 17-й полевой армией под командованием Германа Гота. Кроме нее в группу армий «Юг» входили 6-я армия Фридриха Паулюса и 1-я танковая армия Эвальда фон Клейста.

Утром 18 января войска Юго-Западного и Южного фронтов пошли в наступление на участке от Балаклеи до Славянска и прорвали оборону противника. К вечеру 23 января был взят город Барвенково, где тотчас был оборудован вспомогательный пункт управления наступающими войсками. Ожесточенные бои велись на берегах реки Самара, которую части Красной армии форсировали или пытались форсировать в нескольких местах. 4-я гвардейская (132-я) танковая бригада перерезала автодорогу Краматорск – Петропавловка. Точки активного сопротивления противника, если не удавалось подавить его сразу, старались окружить и обойти. В наступлении участвовали моторизованные, кавалерийские и пехотные части. Причем, несмотря на очевидную значимость техники в этой войне, конники достаточно часто достигали успеха. Так 27 января 34-я кавалерийская дивизия 5-го кавалерийского корпуса форсировала реку Бык и захватила село Криворожье, разгромив немецкую пехоту.

В связи с угрозой прорыва советских войск со стороны Лозовой Герман Гот перевел свой штаб из Павлограда в Красноармейское, где базировались значительные силы. А кому-то из руководства немецких частей пришлось и лично сражаться, подобно командиру 134-го полка 44-й пехотной дивизии Бойсу. «Насколько ожесточенные шли бои на этом участке фронта, – пишет военный историк из Германии П. Карелл, – свидетельствует тот факт, что полковник Бойс лично и его штаб неоднократно отбивались в ближнем бою с пистолетами и ручными гранатами. В конце концов русский лыжный батальон достиг важной дороги Балаклея – Яковенков на южном фланге боевой группы и закрепился в огромных соломенных скирдах. Бойс атаковал его со своим последним резервом, чтобы избавить боевую группу от смертельной опасности окружения. Русские не сделали ни шагу назад».

Дмитрий Рябышев, который в это время командовал 57-й армией в составе Южного фронта, впоследствии писал в своей книге «Первый год войны»: «Наши войска освободили города Барвенково, Лозовая и более 400 населенных пунктов, нанесли врагу большие потери. Не считая того, что было уничтожено в ходе боев, войска захватили 658 орудий, 40 танков и бронемашин, 843 пулемета, 331 миномет, 6013 автомашин, 573 мотоцикла, 1095 велосипедов, 23 радиостанции, более 100 тысяч мин, около 80 тысяч снарядов, более миллиона патронов, свыше 23 тысяч ручных гранат, 430 вагонов с боеприпасами и военными грузами, 8 эшелонов с военно-хозяйственным имуществом, 24 склада с разными военными запасами, 2400 повозок, 2800 лошадей. При этом полностью были разгромлены 298, 68 и 257-я пехотные дивизии, 236-й противотанковый полк, 179-й пехотный полк 57-й пехотной дивизии, венгерский кавалерийский полк. Разгромлен штаб 257-й пехотной дивизии и захвачены ее штабные документы, знамена 457-го и 516-го пехотных полков. Кроме того, нанесены значительные потери 44-й и 295-й пехотным дивизиям и некоторым частям 62, 46 и 94-й пехотных дивизий. За это время немцы потеряли свыше 25 тысяч убитыми, несколько тысяч фашистов попало в плен. В пехотных дивизиях гитлеровцев осталось от 30 до 50 процентов штатного состава».

Но в полной мере воплотить в реальность план операции советским войскам не удалось – окружение немецкой группировки не состоялось. Однако в этом районе были скованы значительные силы противника, в том числе и спешно переброшенные сюда подкрепления. Тем временем советское контрнаступление под Москвой успешно развивалось. Психологический эффект тоже оказался заметным. «Кое-кто из строевых офицеров был настроен мрачно, – писал в мемуарах полковник Адам из 6-й немецкой армии. – У многих солдат не осталось и следа от прежнего подъема, от веры в победу, воодушевлявшей их в первый год войны. Достоверно было одно: Гитлер и главное командование сухопутных сил сознательно или невольно лгали, когда бахвалились перед всем миром, что Красная армия разбита. Разбитая армия не может без передышки атаковать в разных местах посреди зимы».

Спустя четыре месяца в ходе Харьковской операции советские войска под командованием Малиновского, понесшие большие потери, отступили от Харькова к Дону.

Еще в конце марта 1942 года, когда в Ставке проходило совещание, посвященное Харьковской наступательной операции, мнения о ее целесообразности разделились. Жуков и Шапошников были против, считая, что надо развить уже достигнутый успех Западного фронта. Сталин, поддержавший предложение командующего Юго-Западным направлением Тимошенко, дал указание считать операцию внутренним делом Юго-Западного направления и Генштабу в ее ход не вмешиваться. За проявленную на совещании «строптивость» Жуков по приказу Ставки был понижен – из его подчинения был выведен Калининский фронт, а руководимое Жуковым Западное направление были ликвидировано…

Но зато для поощрения Тимошенко, Баграмяна и Хрущева (руководства Юго-Западного направления) Сталин устроил прием, на который своевольного Жукова не пригласили. У вождя, лично ведшего праздничное застолье, нашлись добрые слова и пожелания для каждого из присутствующих. Напоследок Сталин огласил «один весьма актуальный документ» – знаменитое письмо запорожских казаков турецкому султану, потребовавшему от них покорности: «А какой же ты, к бесу, рыцарь, если не можешь прибить голой задницей ежа!»

Как свидетельствует в своих воспоминаниях Баграмян, «по возвращении в свой штаб генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский 6 апреля издал оперативную директиву. В ней указывалось, что противник в полосе действия фронта усиливает свою группировку на красноармейском и славянско-краматорском направлениях за счет подвоза пополнения из глубины и переброски сил с других направлений. Делался также очень важный вывод о возможности его активных действий в барвенковском направлении.

Основная задача войск Южного фронта этой директивой была определена так: армии фронта прочно закрепляются на занимаемых рубежах, обеспечивая своим правым крылом наступление войск Юго-Западного фронта на харьковском направлении и левым крылом прикрывая ворошиловградское и ростовское направления».

Но вскоре советскому вождю и его сподвижникам стало не до смеха, поскольку наступление не только не достигло заданных целей, но и обернулось большими потерями. Удар танковой группы фон Клейста по южному флангу оказался роковым. Причем было потеряно время – когда войска еще можно было отвести благополучно, командование убеждало Ставку, что все идет по плану.

Операция закончилась тяжелым поражением Красной армии, крупная группировка советских войск попала в окружение. Потери обоих фронтов (Юго-Западного и Южного) составили 277 тысяч человек, из которых более 170 тыс. человек – безвозвратные.

После харьковской катастрофы по приказу Ставки Малиновский, снятый с должности командующего фронтом, получил назначение с понижением – командующим 66-армией. Возглавлявший в то время Донской фронт, в состав которого и входила эта армия, Рокоссовский вспоминал: «Прибыв на командный пункт 66-й армии, я не застал там командарма. Встретивший меня начальник штаба армии генерал Ф.К. Корженевич доложил, что командарм убыл в войска… Меня несколько удивило, что командующий армией отправился в войска, не дождавшись меня, хотя и знал, что я к нему выехал. Корженевич хотел вызвать командарма на КП, но я сказал, что сам найду его, а заодно и познакомлюсь с частями…»

Рокоссовский долго искал Малиновского – на КП батальона того не оказалось, сообщили, что он находится в одной из рот, куда комфронтом и отправился: «Нужно сказать, что в этот день здесь шла довольно оживленная артиллерийско-минометная перестрелка, и было похоже на то, что противник подготавливает вылазку в ответ на атаку, проведенную накануне войсками армии. Где в рост по ходу сообщения, а где и согнувшись в три погибели по полузасыпанным окопам, добрел я до самой передовой. Здесь и увидел среднего роста коренастого генерала. После церемонии официального представления друг другу и краткой беседы я намекнул командарму, что вряд ли есть смысл ему лазать по ротной позиции, и порекомендовал выбрать более подходящее место, откуда будет удобнее управлять войсками. Родион Яковлевич Малиновский замечание выслушал со вниманием. Угрюмое лицо его потеплело.

– Я сам это понимаю, – улыбнулся он. – Да уж очень трудно приходится, начальство нажимает. Вот я и отправился подальше от начальства.

Расстались мы друзьями, достигнув полного взаимопонимания. Конечно, на армию возлагалась непосильная задача, командарм понимал это, но обещал сделать все от него зависящее, чтобы усилить удары по противнику».

Затем Малиновский был назначен заместителем командующего войсками Воронежского фронта. А в ноябре 1942 года получил назначение на должность командующего войсками 2-й гвардейской армии.

И вот к Родиону Яковлевичу пришла первая громкая слава – на ростовском направлении войска под его командованием (и по личной инициативе) сумели отразить удар группировки немецкого генерала Манштейна, двигавшегося в направлении Сталинграда, чтобы прорвать кольцо советских войск вокруг 6-й армии Фридриха Паулюса. 12 февраля 1943 года Малиновскому было присвоено звание генерал-полковника.

Сталин в феврале 1943 года вновь вернул Малиновского на должность командующего войсками Южного фронта. На этом посту ему удалось освободить Ростов-на-Дону. С марта 1943 года он командовал войсками Юго-Западного фронта, в октябре 1943 года переименованного в 3-й Украинский фронт. 28 апреля 1943 года Малиновскому было присвоено звание генерала армии. Под командованием Малиновского войска провели ряд важных наступательных операций.

Так, 13 августа 1943 года наступлением правого крыла Юго-Западного фронта началась Донбасская операция. Был форсирован Северский Донец и, наконец-то во взаимодействии с частями Степного фронта окончательно освобожден многострадальный Харьков. А 30 августа советские войска одновременной атакой с суши и десантом с моря взяли Таганрог, окружив и уничтожив 29-й немецкий корпус. Под угрозой оказалась вся группа армий «Юг». Гитлер разрешил Манштейну отвести войска за Днепр. Манштейн вспоминал: «Начатый в соответствии с этим приказом отход на линию Мелитополь – Днепр под натиском превосходящих сил противника является, пожалуй, самой тяжелой операцией, проведенной группой армий во время кампании 1943–1944 годов».

Именно тогда во всей красе предстала тактика выжженной земли. По словам Манштейна, «в зоне 20–30 км перед Днепром было разрушено, уничтожено или вывезено в тыл все, что могло помочь противнику немедленно продолжить свое наступление на широком фронте по ту сторону реки, то есть всё, что могло явиться для него укрытием или местом расквартирования, и все, что могло обеспечить его снабжение, в особенности продовольственное снабжение его войск». Но, тем не менее, части Красной армии нагнали отступающих, изрядно увеличив их потери. В итоге была освобождена Кубань, Донецкий бассейн, советские войска вышли на линию Днепропетровск – Мелитополь.

После этого войска под командованием Малиновского продолжали освобождение Украины в ходе Нижне-Днепровской, Запорожской, Никопольско-Криворожской операций. Подразделения Манштейна сопротивлялись отчаянно, ибо Гитлер приказал держаться изо всех сил. Прежде всего, за Никополь с его марганцевыми месторождениями.

О том, действительно ли место добычи этой легирующей добавки для производства стали было так важно для германской военной промышленности, единого мнения не существует. Но Гитлер заявлял об исключительной важности этого района: «Что же касается никопольского марганца, то его значение для нас вообще нельзя выразить словами. Потеря Никополя означала бы конец войны».

Поэтому генералы не смогли убедить его отдать без особых боев такой неудобный для обороны Никополь. «Тяжелым поражением, ненамного уступавшим по своим масштабам катастрофе 8-й армии, – писал К. Типпельскирх, – ознаменовалось начало февраля и на южном фланге 1-й танковой армии, когда удерживаемый немецкими войсками выступ в районе Никополя подвергся ударам русских войск с севера и с юга. Марганцевые рудники в районе города Марганец, восточнее Никополя, оборона которых являлась основной причиной удержания тактически невыгодного выступа, и сам Никополь, включая также атакованный с юга плацдарм на левом берегу Днепра, 8 февраля были потеряны. Одновременно русские прорвались на Апостолово и угрожали зажатым в районе Никополя немецким дивизиям с тыла. Последним лишь ценою очень тяжелых потерь удалось отступить в район южнее Кривого Рога».

Но, увы, с освобождением Никополя 8 февраля война еще не была окончена. 28 марта Красная армия освободила Николаев, потом Очаков. Впереди была Одесса, родной город Малиновского. Она была освобождена ночным штурмом 10 апреля 1944 года. Наступательную операцию провели части 3-го Украинского фронта. В тылу фашистов сражались одесские подпольщики и партизаны – в катакомбах и окрестностях оккупированной немцами Одессы действовали шесть партизанских отрядов, общим числом до двадцати тысяч бойцов. С моря наступающих поддерживали корабли Черноморского флота. Наличие естественных водных преград – Тилигульского, Аджалыкского и Большого Аджалыкского, Куяльницкого лиманов – немцы старались использовать для организации обороны. Но штурм начался одновременно с суши, воздуха и моря, причем удары наносились точечно, поскольку наступающие старались избежать разрушения города. После ожесточенных боев в течение двух дней Одесса была окончательно очищена от оккупантов.

В мае Малиновский приказом Ставки был назначен командующим 2-м Украинским фронтом, нанесшим поражение немецкой группе армий «Южная Украина». 10 сентября 1944 года Малиновский был удостоен звания Маршала Советского Союза.

6 августа 1944 года заместитель народного комиссара обороны СССР Маршал Советского Союза А. Малиновский подписал Приказ № 0244 «О порядке направления в действующую армию офицеров, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны». В нем указывалось: «В штрафные батальоны действующей армии не направлять офицеров, осужденных военными трибуналами без лишений воинских званий, если совершенные ими преступления не являются тяжкими. Этих офицеров использовать на офицерских должностях в боевых частях действующей армии с понижением по должности на одну ступень». Совершенствование военной техники заставило командование понять, что рисковать квалифицированными офицерами будет неразумно. Таким образом, время штрафбатов в Красной армии подходило к концу.

20 августа 1944 года мощной артиллерийской подготовкой началась Ясско-Кишинёвская операция, которую иногда пышно называют как Ясско-Кишинёвские Канны. Она была направлена против немецко-румынской группировки, прикрывавшей балканское направление. Целью было освобождение Молдавии и принуждение Румынии к выходу из войны. Ясско-Кишинёвская операция входит в число так называемых «десяти сталинских ударов» и считается одной из самых удачных советских операций во время Великой Отечественной войны.

2-й Украинский фронт, возглавляемый Малиновским, составляли 27-я армия, 40-я армия, 52-я армия, 53-я армия, 4-я гвардейская армия, 7-я гвардейская армия, 6-я танковая армия, 18-й отдельный танковый корпус и конно-механизированная группа. Авиационную поддержку фронту оказывала 5-я воздушная армия.

Участник тех событий И.М. Новохацкий в своей книге «Воспоминания командира батареи» так описывал результаты артобстрела перед началом наступления: «Когда мы двинулись вперед, то на глубину примерно десять километров местность была черной. Оборона противника практически была уничтожена. Вражеские траншеи, вырытые в полный рост, превратились в мелкие канавы, глубиной не более чем по колено. Блиндажи были разрушены. Иногда попадались чудом уцелевшие блиндажи, но находившиеся в них солдаты противника были мертвы, хотя не видно было следов ранений. Смерть наступала от высокого давления воздуха после разрывов снарядов и удушья».

24 августа был завершен первый этап стратегической операции двух фронтов – прорыв обороны и окружение ясско-кишинёвской группировки немецко-румынских войск. В окружении оказалось 18 дивизий. 31 августа 1944, через 2 дня после окончания операции, советские войска вошли в Бухарест.

После того, как Малиновский успешно провел Дебреценскую операцию, началась кровопролитная битва за Будапешт, закончившаяся разгромом немецко-венгерской группировки врага.

Специфика сражения за Будапешт заключается в том, что помимо военных интересов (скорейшего разгрома Германии и ее союзников) в судьбу этой столицы вмешался и политический фактор. С 8 по 18 октября 1944 года проходили переговоры английского премьер-министра Уинстона Черчилля с И. Сталиным, на которых обсуждались советские и британские интересы в послевоенной Восточной Европе. Советская «доля» в Венгрии составляла 50 %, но поскольку вождь СССР слишком произвольно трактовал так называемые «интересы безопасности», то он вовсе не собирался в точности соблюдать достигнутые договоренности. Поэтому после завершения переговоров Сталин поставил перед Генеральным штабом вопрос – насколько возможно немедленно захватить Будапешт. Несмотря на предостережения начальника Генштаба генерала армии Антонова, Сталин лично вечером 28 октября 1944 года позвонил маршалу Родиону Малиновскому.

«Сталин: Надо как можно скорее в течение нескольких последующих дней захватить Будапешт, столицу Венгрии. Это надо непременно сделать. В состоянии ли Вы провести эту операцию?

Малиновский: Это задание можно было бы выполнить за пять дней, но при условии, что будет подтянут 4-й механизированный гвардейский корпус 46-й армии…

Сталин: Ставка не может дать вам этих пяти дней. Поймите же, наконец, что мы должны захватить Будапешт как можно скорее из политических соображений.

Малиновский: Я прекрасно понимаю, что скорейшее взятие Будапешта является безотлагательным как раз по политическим причинам. Но мы сможем рассчитывать на успех, если только в операции будут принимать силы 4-го гвардейского корпуса.

Сталин: Ни при каких условиях мы не можем согласиться с отсрочкой наступления… Наступление на Будапешт должно начаться безотлагательно.

Малиновский: Если Вы дадите мне пять дней, то в последующие пять дней я возьму Будапешт. Если же мы предпримем штурм безотлагательно, то 46-я армия, в силу недостаточности сил, не сможет нанести стремительный удар, а в итоге увязнет в продолжительных боях на подступах к венгерской столице. Иными словами говоря: она будет не в состоянии взять Будапешт.

Сталин: Почему Вы так упрямо отстаиваете свою позицию? Очевидно, вы не полностью понимаете политическую значимость немедленного военного наступления на Будапешт.

Малиновский: Я осознаю, какое большое политическое значение имеет взятие Будапешта. И именно по этой причине я прошу пять дней.

Сталин: Настоящим я приказываю Вам завтра же начать наступление на Будапешт».

После этого Сталин повесил трубку, а Малиновский начал подготовку к взятию Будапешта. Это был первый в истории Красной армии штурм одного из крупнейших европейских городов – и, что характерно, столицы последнего союзника Третьего рейха.

По плану, составленному Малиновским, на следующий же день части 2-го Украинского фронта должны были выйти на позиции Надькорош – Лайошмиже – Ижак, а через несколько часов 7-я гвардейская армия должна была в ходе развертывавшего наступления форсировать реку Тиссу южнее города Сольнок. Затем прорвавший позиции вражеских войск 4-й моторизованный гвардейский корпус при поддержке 23-м стрелкового корпуса должен был ворваться в Будапешт, не дав возможности немецко-венгерским войскам перегруппироваться для обороны города.

Но этот план, разработанный Малиновским «под давлением» Сталина, был нереальным – и, несмотря на мужество и воинские умения, проявленные советскими солдатами и офицерами, он так и не привел к молниеносному взятию Будапешта. Будапештская операция стала для Красной армии одной из самых кровопролитных за всю Великую Отечественную войну…

Дело было и в том, что еще за три дня до начала советского наступления, оценив его угрозу, командование германских войск в Венгрии начало перегруппировку своих частей. В район города Кечкемет были перебазированы две танковые дивизии (23-я и 24-я, а затем и 13-я танковая дивизия), моторизированная дивизия «Фельдхеррнхалле», 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер». По плану, разработанному генерал-полковником Гансом Фриснером, командующим группой армий «Юг», подразделения Красной армии должны были быть отброшены за реку Тиссу, которую надлежало оперативно превратить в мощный оборонительный рубеж против наступления советских войск.

Кроме того, еще 21 сентября 1944 года, выполняя приказ Главного командования сухопутных сил, Фриснер начал организацию строительства глубоко эшелонированной системы обороны на территории Венгрии. Один из этих рубежей – «Аттила», располагавшийся к востоку от Будапешта, был занят венгерским I армейским корпусом с приданными ему подразделениями полиции. В саму столицу немцы перебросили 503-й батальон «тигров» и части 24-й танковой армии. Рубеж состоял из противотанковых рвов, земляных и деревянных оборонительных сооружений.

Но этих мер было недостаточно, и поэтому через четыре дня после начала обустройства обороны по плану Фриснера начальник Генерального штаба венгерской армии Янош Вёрёш обратился к начальнику Генерального штаба сухопутных войск Германии Гейнцу Гудериану с предостережением: «Если в ближайшее время 3-я венгерская армия не получит значительного подкрепления, то ее ожидает скорейший крах. В данном случае перед врагом открывается прямая дорога в сердце страны, на город Будапешт». Спустя месяц генерал-полковник Фриснер, сомневающийся в способности находившихся под его командованием немецких и венгерских войск удержать венгерскую столицу в боях с превосходящими силами Красной армии, обратился к Гудериану с личным посланием, прося о помощи. До советского наступления оставалось два дня.

Начавшееся 29 октября в два часа дня после непродолжительной артиллерийской подготовки наступление Красной армии поначалу разворачивалось успешно. Войска 37-го стрелкового и 2-го механизированного корпусов, двигавшиеся в направлении Кечкемета, прорвали оборону венгерской армии, продвинулись за день на 25 км. Попытка 24-й немецкой танковой дивизии нанести контрудар по прорвавшимся советским войскам провалилась. 30 октября 7-я гвардейская армия сумела форсировать реку Тису и медленно двинулась вперед. На следующий день части Красной армии захватили Кечкемет, а потом, как пишет историк Кристиан Унгвари в книге «Осада Будапешта»: «1 ноября Малиновский отдал приказ 4-му гвардейскому механизированному корпусу и 23-му стрелковому корпусу в течение трех дней захватить Будапешт, не дав немецким войскам произвести перегруппировку. Бронетехника и пехота, перевозимая на грузовиках и повозках с лошадьми, должны были внезапно форсировать Дунай и окружить Будапешт с юга. В то же время 2-й гвардейский механизированный корпус получил задачу обойти город с востока. Поскольку основные силы советских фронтов все еще находились на расстоянии 40–50 км от Пешта (восточная часть Будапешта, отделенная от западной, Буды, Дунаем), а на той стороне, где располагался Буда, не было советских плацдармов, на практике план исходил из того, что можно было легко и беспрепятственно совершить «прогулку» внутрь венгерской столицы».

Первые советские танки Т-34 появились 2 ноября примерно в 10 км от Будапешта. На следующий день подразделения 4-го гвардейского механизированного корпуса прорвали оборону на участке 22-й кавалерийской дивизии СС, но были отброшены группой венгерских парашютистов под командованием майора Э. Ташшоньи. Тем временем подразделениям 2-го механизированного корпуса удалось, разгромив отряд венгерской полиции, захватить населенные пункты Юллё, Дьял, Пештсентимр, Монор и Вечеш. Два последних кавалеристы СС при поддержке 12-й венгерской пехотной дивизии смогли отбить.

5 ноября победоносное наступление советских танков приостановилось. Многие боевые машины были подбиты из вражеских орудий, погибли и пехотинцы. Экипажи стали испытывать нехватку не только в боеприпасах, но и топливе и горюче-смазочных материалах. Но самая большая опасность заключалась в том, что передовые части 2-го Украинского фронта оказались под угрозой двумя танковыми немецкими дивизиями, 1-й и 3-й. Затем атаки на рубеж «Аттила» продолжила советская пехота, чьи прорывы были ликвидированы отрядами венгерских парашютистов. Тем временем неприятель подтянул для усиления обороны три танковые и одну моторизованную дивизию.

Но поскольку приказ Верховного никто не мог отменить, то исполнение невозможной задачи продолжилось. Те самые пять дней, которые запросил Малиновский у Сталина на подготовку наступления, и не получил, могли быть использованы немецкими и венгерскими войсками для укрепления обороны Будапешта.

Битва за венгерскую столицу, в результате которой из войны был выбит последний союзник Гитлера, длилась почти столько же, сколько бои в Сталинграде, а потери Красной армии под Будапештом сопоставимы с потерями в Берлинской операции. С момента появления наших танков на окраинах венгерской столицы до завершения уличных боев прошло 102 дня. Для сравнения – Берлин был взят за две недели, а Вена – всего за шесть суток. Ожесточение боев и потери сторон при штурме Будапешта были так велики, что западные историки называют эту операцию «Сталинградом на берегах Дуная».

Лейтенант зенитной артиллерии Денеш Хорват вспоминал много позже: «После того, как немецкие пехотинцы получили информацию из командного пункта, в районе 21 часа они должны были прибыть в место, где располагалась наша артиллерия. Задача батареи состояла в том, чтобы удержать данный рубеж. После того, как я сам вернулся из немецкого командного пункта, мне предстояло сформировать «пожарную команду» из шести орудийных расчетов. Вахмистр Герхард сообщил, что по шоссе к нашей огневой позиции приближалась неорганизованная группа составом в 150–200 человек. Я запретил Герхарду открывать огонь, так как приближающимися были немецкие солдаты, которые прикрывали ночью позиции нашей батареи. Но когда до этой группы оставалось метров 100, взлетевшая в небо осветительная ракета показала нам, что это были русские солдаты. В тот же самый момент на нас обрушили огонь из минометов и была открыта сильная пальба из стрелкового оружия. Нас атаковали. Мы опешили, но успели дать отпор. Когда мы оборонялись, из Тёрекбалина («Великий вал») прибыла немецкая пехота. Но она оказалась настолько небоеспособной, что в основном лишь прикрывала отход орудийных расчетов. Между тем русские солдаты, которые ворвались на наши позиции, смогли взять в плен множество артиллеристов».

После окружения города немецкие и венгерские войска продолжали оборону и лишь 11 февраля 1945 года предприняли попытку прорыва. Как пишет Кристиан Унгвари, «попытка прорыва из города была одним из самых ужасных событий не только в битве за Будапешт, но и во всей Второй мировой войне… сумело прорваться менее 3 процентов. 45 процентов погибло, а остальные, многие с тяжелыми ранениями, попали в плен… Битва за Будапешт запомнилась как одна из самых кровопролитных осад города за время Второй мировой войны в Европе».

Лишь к 13 февраля сражение за Будапешт завершилось победой сил Красной армии. Венгрия вышла из войны…