Текст книги "Победители и побежденные. Полководцы СССР и Германии. 1941-1945"

IV.

Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой директивы, должны совершенно определенно исходить из того, что речь идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию в отношении нас.

Число офицеров, привлекаемых для первоначальных приготовлений, должно быть максимально ограниченным. Остальные сотрудники, привлечение которых необходимо, должны привлекаться к работе как можно позже и ознакамливаться только с теми частными сторонами подготовки, которые необходимы для исполнения служебных обязанностей каждого из них в отдельности.

Иначе имеется опасность возникновения серьезнейших политических и военных осложнений в результате раскрытия наших приготовлений, сроки которых еще не назначены.

V.

Я ожидаю от господ главнокомандующих устных докладов об их дальнейших намерениях, основанных на настоящей директиве.

О намеченных подготовительных мероприятиях всех видов вооруженных сил и о ходе их выполнения докладывать мне через верховное главнокомандование вооруженных сил.

Подписал: Гитлер

Расчет рассылки: Главнокомандующий сухопутными войсками (оперативный отдел) 1-й экз. Главнокомандующий военно-морским флотом (штаб руководства военно-морскими операциями) 2-й экз. Главнокомандующий военно-воздушными силами (штаб оперативного руководства ВВС) 3-й экз. Верховное Главнокомандование вооруженных сил: Штаб оперативного руководства 4-й экз. Отдел обороны страны 5–9 экз.».

Каким образом высокопоставленный штабной работник Паулюс стал командующим армией? Отчасти – благодаря случаю, но в большей степени – покровительству.

30 ноября 1941 года, когда стало понятно, что наступление немцев на Москву провалилось, Адольф Гитлер освободил от занимаемой должности главнокомандующего группой армий «Центр» фельдмаршала Герда фон Рундштедта, сделав его преемником старшего по рангу в этом секторе командующего армией фельдмаршала фон Рейхенау, не забывшего своего бывшего начальника штаба армии – несмотря на провал разработанного им плана «Барбаросса». 3 декабря 1941 года Гитлер вылетел на Украину на своем самолете «Кондор». Там он пообщался с отправленным в отставку Рундштедтом, который на тот момент еще не уехал. Вскоре тот убыл в Германию, как было сказано, «для поправки здоровья». Спустя девять дней фон Рундштедт получил от Гитлера чек на 250 тысяч рейхсмарок в качестве подарка ко дню рождения.

В тот же день, 3 декабря, Гитлер, принявший во время обеда Рейхенау, стал настаивать, чтобы тот оставался командующим 6-й армией и одновременно возглавил группу армий «Юг». Но фельдмаршал довольно убедительно доказывал, что не сможет одновременно руководить сразу двумя штабами, и поэтому он предложил назначить на пост командующего 6-й армией своего бывшего начальника штаба, генерала Паулюса. Фюрер поначалу возражал, но без особого энтузиазма, и поскольку он хорошо относился к Паулюсу, то согласился. 1 января 1942 года Паулюс, который никогда до этого не командовал хотя бы дивизией или корпусом, оказался почти на самом верху табели о рангах вермахта, получив чин генерала танковых войск. Через четыре дня он был назначен командующим 6-й армией. По мнению Сэмюэля У. Митчема, «Рейхенау знал, что у Паулюса совсем не было опыта командования войсками, но счел, что он (Рейхенау) в первый и трудный период сможет руководить и направлять штабного генерала из Гессена, пока тот не научится правильно дергать за веревочки… Несмотря на низкий ранг и совершеннейшее отсутствие необходимой для назначения выслуги, четырьмя днями позже он получил командование 6-й армией…

Обрадовавшись такому продвижению и новому назначению, Паулюс фактически совершенно не подходил ни по характеру, ни по уровню подготовки к такому делу. Весь его опыт командирской работы сводился к руководству экспериментальным моторизованным батальоном. Он перепрыгнул через жизненно важный опыт командования полком, дивизией и корпусом. Возможно, такой недостаток опыта и не являлся решающим фактором. Истории известны случаи, когда военные продвигались еще более быстро и становились блестящими полководцами (Наполеон и Роберт Э. Ли, например). Но у Паулюса для командования армией не было ни соответствующего характера, ни темперамента. Привыкший к конторской работе служака, он ненавидел грязь и, чтобы не запачкать рук, всегда носил перчатки, принимал ванну и менял одежду дважды в сутки, чтобы всегда оставаться чистым. Его боевые соратники саркастично называли Паулюса «благородным господином» и «нашим самым элегантным дворянином». Но более опасным было то, что он относился к числу тех генералов, кто свято верил в гениальность и непогрешимость фюрера. Он был офицером, который слепо, не задавая вопросов, подчинялся приказам вышестоящих начальников, независимо от того, как складывалась тактическая обстановка.

С другой стороны, в отличие от Рейхенау, Паулюс считал необходимым, по мере возможности, гуманно относиться к военнопленным и гражданскому населению противной стороны. Рейхенау же, например, настраивал 6-ю армию на максимально возможное сотрудничество со специальными отрядами СС по уничтожению евреев. При этом он предупреждал солдат СС и СД, чтобы они тратили на одного еврея не больше двух пуль. К началу 1942 года в полосе действий 6-й армии было уничтожено около миллиона евреев и других мирных граждан. Паулюс, как только стал командующим, тотчас отменил «приказы о расправах» Рейхенау, прекратил всякое сотрудничество 6-й армии с карательными отрядами и эффективно покончил с геноцидом. В 6-й армии до Паулюса действовал приказ о казни всех советских политических работников. И этот приказ новым командующим тоже был отменен».

Можно только предполагать, каким командующим 6-й армией был бы Паулюс под командованием своего наставника Вальтера фон Рейхенау, но у того 12 января 1942 года после утренней оздоровительной пробежки произошло кровоизлияние в мозг (военный врач установил паралич с поражением центральной нервной системы). О происшествии немедленно было доложено в Ставку Гитлера – ведь в это время фельдмаршал Рейхенау пока еще совмещал должности как командующего группы армий «Юг», так и командующего 6-й армии. Через пять дней Рейхенау, так и не пришедшего в себя, отправили на самолете в Лейпциг, но по дороге самолет попал в аварию, и в Германию Рейхенау прибыл уже мертвым.

Таким образом, Паулюс оказался без советчика на должности, которая намного превышала его возможности как военачальника. 20 января 1942 года к своим обязанностям командующего группы армий «Юг» приступил генерал-фельдмаршал фон Бок. В тот же день в Полтаву в штаб 6-й армии прибыл ее новый командующий генерал Паулюс. Адъютант Паулюса, Вильгельм Адам, так в своих мемуарах «Катастрофа на Волге» описывал сложившуюся ситуацию: «Перед обоими командующими стояли трудные задачи. Соединения Красной армии выбили 294-ю пехотную дивизию с ее позиций в районе Волчанска, северо-восточнее Харькова. В результате наступления по обеим сторонам Изюма в стыке 17-й и 6-й армий советские войска глубоко вклинились в наши позиции. Резервами мы не располагали. Под угрозой оказались Харьков, Полтава и Днепропетровск. Из тех дивизий, которые не подверглись удару, были выделены пехотные батальоны, артиллерийские дивизионы и переброшены на юг для усиления правого фланга армии. Из армейского тылового района была спешно выдвинута охранная дивизия, не имевшая тяжелого оружия; ей предстояло задержать восточнее Полтавы острие наступающего советского «клина». Сводные батальоны, составленные из тыловых подразделений, предполагалось использовать для непосредственной обороны находившихся под угрозой городов.

Положение армии было отнюдь не блестящим, когда я встречал Паулюса на аэродроме… Паулюс сразу же поехал к полковнику Гейму, начальнику штаба 6-й армии. Гейм вместе с остальными офицерами штаба основательно подготовился для доклада приступающему к своим обязанностям новому командующему. На оперативную карту были нанесены новейшие данные, подсчитаны потери, понесенные нами за последние дни. Начальник оперативного отдела и начальник разведывательного отдела доложили о численности, боевом опыте и боеспособности наших частей. Затем они охарактеризовали состав советских войск и сообщили последние данные разведки.

Полковник Гейм предложил объединить под одним командованием те боевые группы, которые пока входили в различные полки и дивизии, но выполняли одну задачу. Выбор пал на генерала артиллерии Гейтца, командовавшего VIII армейским корпусом. Паулюс знал его как стойкого солдата, на него можно было положиться. Гейтц действительно в короткий срок добился согласованности действий этих боевых групп. Он значительно укрепил их с помощью четкой организации артиллерийского огня и форсированного строительства оборонительных позиций. 113-я пехотная дивизия была передана в VIII армейский корпус и также введена в бой фронтом на юг в месте прорыва южнее Харькова. Казалось, опасность предотвращена.

В эти дни мне неоднократно приходилось видеть, как добросовестно работает Паулюс. Ему была чужда размашистость, свойственная покойному Рейхенау. Каждая фраза, которую Паулюс произносил или писал, была точно взвешена, ясно выражала его мысль, так что не вызывала никаких сомнений. Если Рейхенау был командующим, который легко, не боясь ответственности, принимал решения, и его особенно характерными чертами являлись твердость, несокрушимая воля и отвага, то Паулюс представлял собой полную противоположность. Еще будучи молодым офицером, он получил в товарищеской среде прозвище «Кунктатор» – «Медлитель». Его острый, как клинок, ум, его непобедимая логика снискали ему уважение всех сотрудников. Я не помню такого случая, когда бы он недооценил противника и переоценил собственные силы и возможности. Решение его созревало только после длительного трезвого обсуждения, только после обстоятельного обмена мнений с офицерами штаба, во время которого тщательно взвешивались все мыслимые случайности…» В августе 1942 года генерал Паулюс был награжден Гитлером Рыцарским крестом.

Летом и осенью 1942 года 6-я армия входила в группу армий «Б», сражавшуюся на южном участке Восточного фронта.

На долю Паулюса и его 6-й армии выпало участие в грандиозном сражении, ставшем первым знаком перелома в ходе войны. Днем начала Сталинградской битвы принято считать 17 июля 1942 года, хотя существуют мнения, что первые боевые столкновения начались днем раньше. На рубеже рек Чир и Цимла передовые отряды 62-й и 64-й армий Сталинградского фронта столкнулись с авангардами возглавляемой Паулюсом 6-й армии.

«Коммуникации с востоком и с юго-востоком страны уже стали весьма ненадежными. Волжско-Каспийский водный путь, с его судами и танкерным флотом, представлял собой один из главных путей снабжения и стоил десяти железных дорог. Практически вся кавказская нефть шла по Волге», – отмечал британский журналист Александр Верт.

Этим и объяснялось значение, которое немецкое командование придавало захвату Сталинграда. 30 июля по решению командования вермахта Сталинградское направление стало приоритетным (ранее, 23 июля, согласно директиве № 45, подписанной А. Гитлером, группа армий «А» должна была наступать на Кавказ, а вспомогательную задачу – овладеть Сталинградом силами 6-й армии под командованием генерал-полковника Ф. Паулюса – поставили перед группой армий «Б»).

«Перед группой армий «Б», – говорилось в соответствующем разделе директивы, – поставлена задача, как было приказано ранее, наряду с созданием линии обороны по реке Дон нанести удар по Сталинграду и разгромить формируемую там вражескую группировку, занять сам город и перерезать междуречье Дона и Волги в его наиболее узком месте, а также прервать движение судов на Волге. Вслед за тем направить подвижные соединения вдоль Волги с задачей выйти к Астрахани и там также перекрыть главное русло Волги».

В Ставке фюрера эти задачи выглядели вполне выполнимыми. Но в среде армейских офицеров почти сразу возникли сомнения. «В директиве № 45 от 23 июля 1942 года были заново сформулированы задачи групп армий «А» и «Б», – вспоминал адъютант Паулюса Вильгельм Адам. – Из каких предпосылок исходило при этом Верховное Главнокомандование вермахта? Первый раздел директивы гласил: «Лишь весьма незначительным силам противника из армии Тимошенко удалось избежать окружения и достичь южного берега Дона». Это была совершенно ошибочная оценка достигнутых к этому времени результатов летнего наступления 1942 года. Небольшое количество пленных, почти пустые поля сражений, мало убитых – таковы факты, решительно опровергающие утверждения директивы № 45».

К тому времени на помощь немецким войскам дуче Муссолини отправил еще шесть дивизий. Достигшая численности 300 тысяч человек, итальянская экспедиционная армия двигалась к Сталинграду. В ее составе находилась и «Добровольческая милиция». Ее подразделения носили пышные названия, заимствованные из римской истории: «легионы», «крылья», «манипулы», а офицеры – титулы римских военачальников: «консул», «проконсул», «командир манипулы».

На флангах были развернуты также румынские части. Но их боевые качества сами немцы оценивали весьма невысоко. По словам Адама, «плохо вооруженные и недостаточно оснащенные войска союзников были к тому же растянуты, отстояли далеко друг от друга на Дону. Для надежного оборудования позиций у них не хватало сил. Это был не фронт обороны, а тонкая цепочка прикрытия. Этого не мог не заметить очень активный противник».

– Если русские используют слабость нашего глубокого фланга, мы, Адам, окажемся в более чем неприятном положении, – сказал однажды Паулюс своему адъютанту. – Приглядитесь к очертаниям фронта. Он похож на выдвинутый кулак.

Возразить тому было нечего:

– Это действительно чертовски неприятно, господин генерал. Стоит только противнику провести скальпелем по запястью, и кулак будет отрезан.

К 3 августа немецкие части, наступавшие с цимлянского плацдарма, достигли Котельникова и вплоть до 18 августа продолжали продвигаться к Сталинграду. Красной армии удалось при этом довольно прочно закрепиться на позициях к северу от излучины Дона, а также занять ряд предмостных укреплений непосредственно на излучине, например у Клетской. Чуть позже был захвачен плацдарм у Серафимовича.

Информация об укреплении плацдарма к западу от Калача поступила и к руководству 6-й армии. В начале августа 76-я и 295-я пехотные дивизии, которые раньше входили в 17-ю армию, были переброшены для укрепления правого фланга 6-й армии.

К 6 августа немцы завершили подготовку намеченного ими удара по советскому плацдарму. Разведка сообщала, что впереди – 12 стрелковых дивизий и 5 танковых бригад. Вот им-то и планировалось перекрыть путь к отступлению за Дон, полностью окружить и уничтожить. Оперативный план предусматривал для обоих танковых корпусов задачу создать плацдарм на Дону, XIV танковый корпус должен был наступать вниз по Дону из района Каменского, а XXIV танковый корпус – вверх по Дону из района Нижнечирской.

Наступление началось ранним утром 7 августа. Танковым клиньям удалось прорвать советскую оборону, но дальше все пошло не так гладко, как ожидалось. «Наши атакующие пехотные дивизии столкнулись с искусно и ожесточенно сражающимся противником, – констатировал Адам. – Он сразу понял, какой опасностью грозили ему немецкие танки, и организовал ожесточенные контратаки против танковых корпусов, которые сражались, имея в тылу Дон… Однако частям Красной армии удалось прорвать окружение и переправиться на восточный берег Дона».

После четырех дней непрерывных сражений в Германии было объявлено о победе вермахта в этих боях. Но по свидетельству все того же Адама, «…нам пришлось дорого заплатить за нее как людьми, так и техникой… А главное – Красная армия выиграла драгоценное время для создания фронта обороны между Волгой и Доном, на подступах к Сталинграду». Удалось задержать продвижение 4-й танковой армии, которая 1 августа прорвалась из района Цимлянской через калмыцкую степь к южным подступам Сталинграда. 12 августа 6-я армия вынуждена была передать на усиление 4-й танковой армии 24-ю танковую и 297-ю пехотную дивизии.

И тут оказалось, что, несмотря на острую необходимость быстро развить достигнутый успех, 6-я армия не способна к немедленному продолжению наступления. Требовалась перегруппировка, восполнение потерь оружия и техники, подвоз боеприпасов.

Чтобы прорвать советскую оборону вдоль Дона, немцам пришлось использовать, помимо своей 2-й армии, армии своих итальянских, венгерских и румынских союзников. 6-я армия была всего лишь в нескольких десятках километров от Сталинграда, и 4-я танковая, находясь на юге от него, повернула на север, чтобы содействовать в штурме города.

«При наступлении 6-й армии к Волге кровь немецких солдат лилась рекой, – писал Адам, занимавшийся в те дни решением проблем с подкреплениями и пополнением. – Во время моих поездок в вездеходе я постоянно встречал отставших солдат, которые после тяжелых боев разыскивали свои части. Особенно запомнились мне двое, участвовавшие в сражении под Калачом. Они служили в той дивизии, куда я направлялся. Я взял их в свою машину.

Сидевший за моей спиной ефрейтор, еще находясь под свежим впечатлением пережитых боев, рассказывал:

– В таком пекле даже здесь, на Востоке, мне еще не приходилось бывать. Задал нам Иван жару, у нас только искры из глаз сыпались. Счастье еще, что наши окопы глубокие, иначе от нас ничего бы не осталось. Артиллерия у русских знатная. Отлично работает – что ни выстрел, то прямое попадание в наши позиции. А мы только жмемся да поглубже в дерьмо зарываемся. Много наших от их артиллерии пострадало. А самое большое проклятие – «катюши». Где они тюкнут, там человек и охнуть не успеет».

Адам тщетно пытался убедить, по поручению Паулюса, и штабных, и высшее армейское руководство в необходимости срочно доставить пополнение в части 6-й армии:

– Как можно взять крупный город, занимающий территорию примерно в 300 квадратных километров, если боевая численность роты 30–40 человек? Исходя из нашего последнего опыта в большой излучине Дона, надо ожидать, что противник будет защищать каждый дом, каждый камень.

– Вы знаете, как обстоят у нас дела, и поверьте, я охотно вам бы помог, – слышал он в ответ. – К сожалению, однако, все действительно так и есть, как сообщили вам начальники тыловых управлений. Новое пополнение призывников пройдет подготовку только к концу года. До января 1943 года нечего и рассчитывать на пополнение пехотных полков.

«Я был в ужасе, – признавался Адам. – Ведь наступление на Сталинград должно начаться сейчас, а не в январе 1943 года! Что же с нами будет, если боевая численность наших частей не достигает даже половины?»

Вернувшись к Паулюсу, адъютант доложил о тщетности своих усилий.

– Ах вот оно как! Я, стало быть, должен брать Сталинград измотанными дивизиями…

Адам попытался внести немного оптимизма:

– Мюллер Гиллебранд заверил меня, что прибывающие маршевые роты будут направляться преимущественно в нашу армию. Конечно, этого мало. Но надо полагать, Главное командование сухопутных сил позаботится хотя бы о том, чтобы сменить наши обескровленные дивизии, если нет достаточного пополнения.

– Нет, Адам, это нереально, – вздохнул Паулюс. – Откуда возьмутся эти дивизии? Мы ведь уже не раз толковали о резервах. Гитлер и знать об этом не хочет. По-видимому, план этого наступления уже в своей основе был плодом легкомыслия…

Тем не менее решающее наступление началось. 19 августа 6-й армии был отдан соответствующий приказ. В тот день Адам впервые в полной мере осознал масштабы предстоящей операции, когда явился с докладом к начальнику штаба генерал-майору Шмидту: «В его кабинете висели сильно увеличенные аэрофотоснимки Сталинграда. Сейчас я впервые получил ясное представление об этом городе, который обозначался на наших картах маленьким кружком. Он занимал на западном берегу Волги полосу шириной от 4 до 7 километров, а длиной свыше 60 километров. Я и не представлял себе, что этот город таких исполинских размеров».

Согласно разработанному Паулюсом плану наступления, следовало создать по обе стороны Вертячего плацдарм на восточном берегу Дона силами LI армейского корпуса, а также 295-й и 76-й пехотных дивизий, чтобы с этого плацдарма XIV танковый корпус мог выйти на Волгу к северу от Сталинграда. После прорыва оборонительной линии Красной армии LI армейский корпус должен был взять на себя обеспечение правого, а VIII армейский корпус – левого фланга танков, наступающих к Волге. XI армейскому корпусу надлежало оставаться для обеспечения флангов в излучине Дона между Мало-Клетским и Клетской; XXIV танковый корпус, у которого забрали 24-ю танковую и 297-ю пехотную дивизии, располагавший сейчас только 71-й пехотной дивизией, должен был создать силами этой дивизии плацдарм у Калача и оттуда наступать на восток.

10 сентября немецким подразделениям удалось достичь западной окраины Сталинграда. Начались бои за каждый дом, вернее, за то, что от него осталось… В это время к Паулюсу прибыл некий полковник, представившийся в качестве новоназначенного коменданта Сталинграда и желавший приступить к своим обязанностям. Адам посоветовал тому запастись терпением, поскольку дальше окраины продвинуться пока так и не получилось. Паулюс и начальник штаба Шмидт, узнав о госте, который вдобавок привез с собой всех сотрудников аппарата, вознегодовали: «На что нам здесь эти люди? Комендант города, который еще не взят! Это же просто нелепо!».

Однако на самом деле Паулюс и его окружение все же были еще уверены в успехе, быть может, не стремительном, но неизбежном. Адъютант Адам получил отпуск для лечения и отправился в Германию, будучи, по его словам, уверен, что Сталинград будет взят до его возвращения. Однако, вернувшись из санатория через пять недель, он был неприятно удивлен, обнаружив штаб своего шефа на прежнем месте, а войска – еще более измотанными в ходе непрерывных боев. «За три года войны я еще не сталкивался с подобной ситуацией».

– Вы ведь сами знаете, что численность наших дивизий в большинстве случаев упала до уровня полка, – сказал тогда Паулюс. – Но это не единственная причина. Сопротивляемость красноармейцев за последние недели достигла такой силы, какой мы никогда не ожидали. Ни один наш солдат или офицер не говорит теперь пренебрежительно об Иване, хотя еще недавно они так говорили сплошь и рядом. Солдат Красной армии с каждым днем все чаще действует как мастер ближнего боя, уличных сражений и искусной маскировки. Наша артиллерия и авиация перед каждой атакой буквально перепахивают местность, занятую противником. Но как только наши пехотинцы выходят из укрытия, их встречает уничтожающий огонь. Стоит нам достигнуть в каком-нибудь месте успеха, как русские тотчас же наносят ответный удар, который часто нас отбрасывает на исходную позицию.

– Но ведь это те же самые люди, господин генерал, которых мы в течение месяца заставляли отступать. Как объяснить это неожиданное ожесточенное сопротивление? – спросил Адам.

Паулюс ответил, что в советской 62-й армии новый командующий – генерал Чуйков, и в целом командование противника действует более целеустремленно, явно намереваясь любой ценой удержать свои позиции на западном берегу:

– Несомненно, и противник испытывает огромные трудности… 62-я армия снабжается ночью через Волгу. Однако, так как армия не имеет на западном берегу ни машин, ни лошадей, оружие, боеприпасы и продовольствие приходится переносить на руках от места разгрузки к позициям. Таким образом, войска не отдыхают ни днем, ни ночью. После разгрузки лодок на них отправляются на восточный берег раненые и больные. До сих пор нам не удавалось захватить место переправы или перекрыть реку.

Тем не менее войска Паулюса медленно продвигались вперед, захватив центр города.

Немецкий генерал Ганс Дёрр в мемуарах так описывал военные действия в северном районе Сталинграда в конце сентября: «Этот период боев… можно назвать позиционной или «крепостной войной». Время для проведения крупных операций окончательно миновало… Война перешла на изрезанные оврагами приволжские высоты… в фабричный район Сталинграда, расположенный на неровной… местности, застроенной зданиями из железа, бетона и камня. Километр как мера длины был заменен метром… За каждый дом, цех, водонапорную башню, железнодорожную насыпь, стену, подвал и, наконец, за каждую кучу развалин велась ожесточенная борьба, которая не имела себе равных даже в период первой мировой войны с ее гигантским расходом боеприпасов. Расстояние между нашими войсками и противником было предельно малым. Несмотря на массированные действия авиации и артиллерии, выйти из района ближнего боя было невозможно. Русские превосходили немцев в отношении… маскировки и были опытнее в баррикадных боях за отдельные дома; они заняли прочную оборону».

К концу дня 14 октября немцам удалось обойти со всех сторон Сталинградский тракторный завод, бой шел прямо в цехах. Потери с обеих сторон были огромными – в эти часы армия Паулюса только на заводе потеряла убитыми около 3 тысяч человек. Наконец, немцам удалось занять территорию завода, тем самым они глубоко рассекли боевые порядки обороняющихся.

15 октября бои продолжились с той же интенсивностью. Но командный пункт генерала Чуйкова по-прежнему оставался на западном берегу Волги. Продвинуться на несколько сотен метров и захватить его войска Паулюса не смогли – свежих сил больше не было совсем.

Александр Верт, меньше писавший о частях и соединениях и больше – о людях, отмечал, что в какой-то момент произошел психологический перелом: «Письма, которые приходили от солдат, сражавшихся в Сталинграде, в огромной степени способствовали росту оптимизма. Это были частные письма, из которых совершенно ясно было видно, что, несмотря на страшное напряжение духовных и физических сил, советские солдаты стали чрезвычайно гордиться тем, что они воюют в Сталинграде. В то же время для немцев перспектива отправки в Сталинград становилась все более страшной».

В силу того что позиции противоборствующих сторон находились буквально в десятках метров друг от друга, немцам становилось все труднее применять артиллерию и авиацию, – слишком велик был риск попасть по своим.

Паулюс подозревал, что советское командование наращивает силы, готовясь к контрнаступлению. Наступившая в конце октября ясная погода позволила вести воздушную разведку, результаты которой оказались неутешительными, свидетельствует Адам: «Красная армия значительно расширила свой плацдарм по эту сторону Дона, главным образом в районе Серафимовича. Появилось много новых мостов, частично «подводные мосты»… На огромном, длиной свыше 600 километров фланге 6-й армии стояли фронтом на север только два наших армейских корпуса и плохо оснащенные армии союзников. Не внушала спокойствия и линия фронта южнее Сталинграда. Между 4-й танковой армией и 4-й румынской армией, правыми соседями 6-й армии, с одной стороны, и германскими соединениями на Кавказе – с другой, зияла огромная брешь. На одном участке фронта протяженностью около 400 километров стояла сильно растянутая одна-единственная дивизия – 16-я моторизованная… Перед левым флангом 6-й армии и перед 3-й румынской армией, равно как и перед правым флангом 4-й танковой армии, были обозначены скопления советских частей. Генерал Паулюс положил одну руку на северное, а другую на южное скопление войск противника. Потом он сдвинул руки, словно замкнул клещи. То, что оказалось внутри клещей и надежно отрезалось от внешнего мира, были мы, наша 6-я армия…»

– Если Гитлер и сейчас в этом опасном положении наплюет на наши предложения, катастрофа неминуема, – заметил, глядя на это, полковник Эльхлепп.

– Гитлер все отверг: приостановку наступления на Сталинград и вывод XIV танкового корпуса из города. Он настаивает на своем приказе от 12 сентября и требует любыми средствами ускорить взятие города, – отозвался Паулюс.

Ранним утром 19 ноября Адама, как и всех остальных офицеров, подняли по тревоге. Еще не успев толком проснуться, он услышал далекий, но непрерывный рев канонады. Красная армия начала решающее наступление. После мощной артподготовки, громившей позиции 3-й румынской армии, две ударные армии пошли вперед с плацдарма у Клетской и Серафимовича. Румынские части были смяты, фронт прорван. Наступающие стремительно продвигались, заходя в тыл 6-й армии.

Паулюс, оценив силы, находившиеся в его распоряжении, сказал тогда:

– Я вижу только один выход из создавшегося положения: отход на юго-запад. Необходимо действовать быстро.

– Действительно ли в этом случае командование армии должно испрашивать согласие Генерального штаба? – уточнил Адам. – Ведь сейчас речь идет о 330 тысячах человек.

– Именно потому, что дело идет о том, быть или не быть всей 6-й армии, я, как вы знаете, предложил оставить Сталинград. Это было отвергнуто. Все еще остается в силе приказ, согласно которому ни один главнокомандующий группой армий или командующий армией не имеет права без разрешения Гитлера оставить населенный пункт или даже окоп. Разумеется, этим парализуется решимость всякого командующего армией. Однако на что же это похоже, если в условиях войны приказы больше не будут выполняться? Как это отразилось бы на армии? Чем большей властью обладает генерал, тем в большей мере он должен быть для своих солдат образцом в соблюдении приказов.

Паулюс был изрядно деморализован противоречием между приказом держаться до последнего и очевидностью того, что исполнение этого приказа с большой вероятностью приведет к гибели 6-й армии. Адам отмечает, что рядом с ним начальник штаба Шмидт казался удивительно энергичным: «Он находился в родной стихии, ведь снова нужно было принимать решения, отдавать приказы, проверять их выполнение. Шмидт был уверен, что, несмотря на значительные первоначальные успехи, противника удастся после перегруппировки разбить в открытом бою, и представил Паулюсу предложения, которые он разрабатывал совместно с начальником оперативного отдела».

А предлагалось следующее. XIV танковый корпус в составе танковых полков 16-й и 24-й танковых дивизий должен был форсированным маршем идти к Дону и с высоты западнее Голубинского ударить во фланг наступающим силам Красной армии. С участка VIII и LI армейских корпусов надлежало снять все свободные части, создав из них резерв 6-й армии. Паулюс утвердил эти предложения. Соответствующие приказы разослали в войска.