Текст книги "Победители и побежденные. Полководцы СССР и Германии. 1941-1945"

Наступление на Витебск развивалось трудно – поначалу войска застряли в районе Езерища в так называемом «Невельском мешке», да и предпринятая в феврале – марте 1944 года войсками 1-го Прибалтийского фронта совместно с войсками Западного фронта Витебская операция ситуацию улучшила, но к освобождению Витебска не привела.

К летней кампании 1944 года была разработана операция «Багратион» – под этим название скрывалась масштабная Белорусская стратегическая наступательная операция.

Чтобы освободить Белоруссию, ликвидировав выступ, которые немцы называли «балконом», надо было одолеть группу армий «Центр», которой в то время командовал генерал-фельдмаршал Э. Буш. А это было, с учетом частей, находившихся на правом фланге группы армий «Север» и левом фланге группы армий «Северная Украина», ни много ни мало – миллион двести тысяч военнослужащих, девять с половиной тысяч орудий и минометов, девять сотен танков и почти полторы тысячи самолетов. Основные направления, где можно было наступать, – в районах Полоцка, Витебска, Орши, Могилёва, Бобруйска и Ковеля, – были надежно прикрыты. Немцы обустроили эшелонированную оборону на протяжении почти трехсот километров в глубину.

К 20 мая был готов план советского наступления, который предполагал одновременный прорыв немецкой обороны на шести участках фронта с последующим расчленением противостоящей группировки и уничтожением ее по частям. Советское командование намеревалось ударить по значительным фланговым группировкам около Витебска и Бобруйска и совершить энергичный бросок в сторону Минска, около которого планировалось окружить основные силы врага.

Владимир Дайнес в книге «Георгий Жуков» приводит такие данные о задействованных в этой операции силах: «К операции привлекались 1-й Прибалтийский (генерал армии И.Х. Баграмян), 3-й Белорусский (генерал-полковник, с 26 июня – генерал армии И.Д. Черняховский), 2-й Белорусский (генерал-полковник, с 28 июля – генерал армии Г.Ф. Захаров), 1-й Белорусский (генерал армии, с 29 июня – Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский) фронты и Днепровская военная флотилия (капитан 1-го ранга В.В. Григорьев). Общая численность войск составляла более 2,4 миллиона человек, на их вооружении было 36 тысяч орудий и минометов, 5200 танков и САУ. Операцию «Багратион» поддерживали 5300 самолетов 1-й (генерал-полковник авиации Т.Т. Хрюкин), 3-й (генерал-полковник авиации Н.Ф. Папивин), 4-й (генерал-полковник авиации К.А. Вершинин), 6-й (генерал-полковник авиации Ф.П. Полынин) и 16-й (генерал-полковник авиации С.И. Руденко) воздушных армий. К ее проведению привлекалась также авиация дальнего действия (маршал, с 19 августа – Главный маршал авиации А.Е. Голованов) – 1007 самолетов и авиация войск ПВО страны – 500 истребителей».

В рамках операции «Багратион» было намечено тесное взаимодействие регулярных войск с партизанами. Недаром еще за два года до того, 30 мая 1942 года, возглавлявший Государственный Комитет Обороны Сталин подписал постановление о создании Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования. Этот штаб был создан для координации партизанского движения во всех областях Советского Союза, оккупированных врагом, а также для более полного и оперативного снабжения подразделений Красной армии оперативной информацией о действиях и расположении частей неприятеля. Поэтому помимо начальника штаба, доверенного лица Сталина Пантелеймона Пономаренко, поставленного на эту должность ЦК ВКП(б), в состав штаба входили Т.Ф. Корнев, представлявший Разведывательное управления НКО, и В.Т. Сергиенко, представлявший НКВД.

Поскольку штабу подчинялись республиканские и областные партизанские штабы, то появилась возможность прекращать излишнее «геройство» и самоуправство отдельных командиров партизанских отрядов, координировать их действия между собой, а также осуществлять более планомерные поставки оружия, боеприпасов и прочего с Большой земли, и помогать заброшенным на вражескую территорию группам и отдельным сотрудникам НКВД.

Операцию «Багратион» начали войска 1-го Прибалтийского фронта, проведя Витебско-Оршанскую наступательную операцию. Идея Баграмяна заключалась в том, чтобы наносить основной удар не с удобного плацдарма в центре фронта, а на правом фланге, где простирались обширные болота. Открытая местность вроде бы не способствовала скрытой подготовке удара, однако немецкое командование, считавшее точно так же, наступления Красной армии с этой стороны не опасалось. А войска 1-го Прибалтийского фронта, быстро миновав болота и заболоченные поймы рек, прорвали немецкую оборону под Витебском. Вскоре была форсирована Западная Двина и окружена крупная группировка вермахта западнее Витебска. 26 июня были освобождены Витебск и Жлобин, 27 июня – Орша, 28 июня – Лепель.

И сразу же началась Полоцкая операция, нацеленная на один из крупных узлов немецкой обороны. За ней последовала Шяуляйская операция, в ходе которой была освобождена большая часть Латвии и Литвы, а советские войска, выйдя к Рижскому заливу, окружили то, что осталось от группы армий «Север».

За руководство войсками во время этой кампании Баграмян получил звание Героя Советского Союза.

Осенью 1944 года, развивая предыдущие успехи, войска 1-го Прибалтийского фронта провели Рижскую операцию. «В период подготовки наступления 43-й и 4-я ударной армий на Ригу нам предстояло провести целый ряд весьма сложных мероприятий. В их числе была и подготовка к форсированию рек Мемеле и Лиелупе. Необходимо было собрать огромное количество переправочных средств, подготовить строительство мостов, переправ. И тут у нашего начальника инженерных войск генерала В.В. Косырева зародилась великолепная идея. Пришел он однажды ко мне вместе с начальником штаба фронта и, весь сияя от радости, предложил перекрыть реки Мемеле и Муша (обе они впадают в Лиелупе) выше участка форсирования плотинами. В результате этого уровень воды в них должен понизиться и реки можно будет преодолеть вброд». Поначалу идея показалась авантюрной, но все же Баграмян ее одобрил и сам регулярно ездил смотреть, как строятся плотины. И затея увенчалась успехом – когда плотины в нужный момент были закрыты, «от саперов поступило донесение о том, что уровень воды в обеих реках упал до 30–50 сантиметров». Войска двинулись вперед на Ригу. А потом, перегруппировавшись, части 1-го Прибалтийского фронта нанесли стремительный удар на Мемель (ныне – Клайпеда). Баграмян организовал быстрое и скрытное (войска двигались только ночью) перемещение своих сил, успешно перебросив на 200 километров три общевойсковые и одну танковую армию, а также множество отдельных соединений и частей. 5 октября войска 1-го Прибалтийского фронта начали наступление и в районе Шяуляя прорвали оборону противника, а уже 10 октября вышли в районе Мемеля на побережье Балтийского моря. В окружение попали свыше 30 немецких дивизий.

9 ноября 1944 года И.Х. Баграмян был награжден вторым орденом Красного Знамени.

24 февраля 1945 года вместо 1-го Прибалтийского фронта была создана Земландская оперативная группа войск во главе с Баграмяном, который тогда же стал заместителем командующего 3-м Белорусским фронтом маршала Василевского.

Задачей Земландской группы был штурм Кёнигсберга, который и начался 6 апреля 1945 года. Через три дня гарнизон этой цитадели Восточной Пруссии капитулировал.

26 апреля 1945 года Баграмян сменил Василевского на посту командующего 3-м Белорусским фронтом. Им была завершена операция по ликвидации окруженной группировки вермахта.

После Победы, 9 июля 1945 года Баграмян был назначен командующим войсками вновь созданного Прибалтийского военного округа.

Впоследствии он оказался одним из немногих военачальников, кого не затронуло «трофейное дело» 1948 года. У него на даче даже провели обыск, но ничего не обнаружили. По свидетельству академика Абрама Алиханова, «…на высшем военном совете Сталин иронизировал: мол, один только товарищ Баграмян оказался чист на руку».

Звание Маршала Советского Союза Иван Баграмян получил в 1955 году. 8 июня 1956 года он возглавил Высшую военную академию им. Ворошилова (с 1958 года – Военная академия Генерального штаба).

Скончался Иван Христофорович Баграмян 21 сентября 1982 года.

Борис Шапошников. Создатель современной школы генштабистов

Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников родился 2 октября 1882 года в Златоусте. После окончания в 1903 году по 1-му разряду Московского Алексеевского военного училища был произведен в чин подпоручика и начал офицерскую службу в 1-м Туркестанском стрелковом батальоне в Ташкенте, командовал там полуротой. В 1907 году выдержал сложные испытания при поступлении в Академию Генерального штаба (Императорской Николаевской военной академии). В годы обучения (1907–1910) проявил «отличные успехи в науках» и после окончания был произведен в штабс-капитаны.

В своих «Воспоминаниях о службе» военачальник впоследствии подробно описал систему подготовки в царской Академии Генерального штаба, изучаемые предметы и преподавателей, систему отбора лучших офицеров: «Когда вспыхнула мировая война, германское учение о войне, которое преподносил нам Незнамов (профессор, преподававший стратегию. – Примеч. авт.), пригодилось всем молодым офицерам Генерального штаба. Если для генералов русской армии, воспитанных на стратегии Леера и Михневича, действия немцев в мировой войне были каким-то откровением, то для капитанов русского Генерального штаба они были не новы… На дополнительный курс переводились офицеры, которые предназначались для службы в Генеральном штабе». С Шапошниковым вместе учился Врангель, «яркий гвардеец», которого на курсе не любили.

Шапошников продолжил воинскую службу в Ташкенте, командовал ротой. В 1912 году был назначен старшим адъютантом штаба 14-й кавалерийской дивизии в Ченстохов. С первых дней Первой мировой находился на фронте, являлся адъютантом штаба 14-й кавалерийской дивизии (Западный фронт), затем – помощником старшего адъютанта разведотдела штаба 12-й армии (Северо-Западный фронт), начальником штаба Отдельной сводной казачьей бригады, командиром Мингрельского гренадерского полка. 16 января 1918 года «по болезненному состоянию был эвакуирован» и через два месяца демобилизовался из армии по болезни. Весной этого же года вступил в Красную армию, написав в своем ходатайстве о приеме на службу следующее: «Как бывший полковник Генерального штаба, я живо интересуюсь вопросом о создании новой армии, и как специалист, желал бы принести посильную помощь в этом серьезном деле».

22 марта 1918 года был назначен помощником начальника Оперативного управления штаба Высшего военного совета, затем – начальником разведотдела Штаба РВСР. Служил в Военном отделе Высшей военной инспекции РККА, весной 1919 года занимал должность первого помощника начальника штаба наркомвоенмора Украинской ССР. 15 августа 1919 года был назначен начальником Разведывательного отделения, а с 12 октября – начальником Оперативного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики. По словам самого Шапошникова, «штабная работа должна помогать командиру организовывать бой; штаб – первейший орган, с помощью которого командир проводит в жизнь свои решения… В современных условиях без четко сколоченного штаба нельзя думать о хорошем управлении войсками». В ноябре 1922 года Шапошников был командирован в Швейцарию военным экспертом советской делегации на Лозаннскую конференцию.

Именно Шапошников, как крупный военный специалист, разрабатывал в годы Гражданской войны для Красной армии многие важнейшие планы кампаний, директивы и приказы, распоряжения фронтам и армиям. После окончания боевых действий он был назначен 1-й помощником начальника Штаба РККА, через четыре года был назначен командующим войсками Ленинградского, а спустя год – Московского военных округов. В 1928 году стал начальником Штаба РККА. Выпустил трехтомный фундаментальный труд «Мозг армии». Книга не только четко определяла место Генерального штаба в системе стратегического руководства войсками, его структуру, порядок организации его работы, но перечисляла требования, которые предъявлялись современными войнами к органам оперативного управления и их работникам.

В октябре 1930 года решением ЦК ВКП(б) Шапошников был принят в партию без прохождения кандидатского стажа. В своем заявлении о приеме в партию он 28 сентября 1930 года писал: «Тринадцать лет идя рука об руку в своей работе с Всесоюзной Коммунистической партией, проводя за это время неуклонно линию партии во всей своей жизни, борясь вместе с ней на фронтах гражданской войны за дело Ленина, я прошу, если окажусь достойным, принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической партии, дабы до конца своей жизни трудом и кровью защищать дело пролетариата в ее железных рядах».

В июне 1931 года утвержден Реввоенсоветом СССР почетным красноармейцем 56-го кавалерийского полка 10-й Майкопской дивизии и 166-го стрелкового полка 56-й стрелковой Московской дивизии.

С 1932 по 1935 год являлся начальником, военным комиссаром и профессором Военной академии имени М.В. Фрунзе. В июне 1935 года Шапошникову было присвоено ученое звание профессора высших военно-учебных заведений, а в ноябре – звание командарма 1 ранга. В этом же году Шапошников был председателем военной комиссии на маневрах Чехословацкой армии.

Два года Шапошников был командующим войсками Ленинградского военного округа.

10 мая 1937 года был назначен начальником Генерального штаба. По словам А.М. Василевского, запечатленным в книге «Полководцы и военачальники Великой Отечественной»: «В течение своей службы – сначала начальником Штаба РККА, а спустя несколько лет начальником Генерального штаба – Б.М. Шапошников последовательно решал вопросы, связанные с централизацией в руководстве Вооруженными Силами, боролся за осуществление четкой регламентации штабной службы на всех уровнях. Основные мысли, высказанные Б.М. Шапошниковым в труде «Мозг армии», нашли отражение в ряде его докладов командованию Красной армии и Советскому правительству о реорганизации центрального военного аппарата, в проектах переустройств Генерального штаба РККА накануне и в ходе Великой Отечественной войны, в директивах об организации полевого управления войск. Ими он руководствовался при подборе кадров для Генерального штаба и воспитании у них необходимых качеств советского штабного работника. Б.М. Шапошников был последовательным сторонником объединения управления Вооруженными Силами в Генеральном штабе. В этих вопросах он выступал не только как военачальник, предлагающий реализовать какую-либо частную идею в боевой подготовке или в организационной структуре того или иного войскового организма, а как государственный деятель, проявляющий заботу о необходимом пересмотре взглядов на всю структуру рабочего аппарата верховного командования и его роль в руководстве жизнью и боевой деятельностью Вооруженных Сил в целом. В практической своей деятельности как командующий войсками округа Борис Михайлович также выступал новатором. Командуя войсками Ленинградского военного округа в 1925–1927 годах, он стал инициатором разработки методики проведения войсковых учений и маневров с участием посредников и нейтральной связью. Этот опыт внедрялся им и в Московском военном округе, а затем стал достоянием всех округов».

Генерал армии А.В. Хрулев так в своих воспоминаниях оценивал эту деятельность Шапошникова: «Сильной стороной Бориса Михайловича являлось умение организовать подготовку высших начальников и высших штабов. Военные игры он всегда проводил на сложном оперативном фоне, основу которого составлял, как правило, какой-либо исторический факт. На разборе игры он до мельчайших подробностей разбирал ошибки сторон и в заключение указывал, как следовало бы проводить эту операцию в современных условиях с современными техническими средствами. Военные игры, которые организовывал Б.М. Шапошников, были исключительно поучительными…»

Необходимо отметить, что благодаря своей феноменальной памяти Шапошников мог, не пользуясь записями, провести разбор крупных и сложных учений или без карты заслушать доклад о боевой обстановке, наизусть помня расположение войск и важные особенности рельефа местности.

Шапошников стал одним из немногих бывших офицеров царской армии, кому удалось не попасть в жернова сталинских репрессий, но и даже в конце 1930-х годов стать доверенным помощником вождя. Но цену за это пришлось заплатить немалую, выражая свою лояльность к власти и осуждение ее жертв. Так, в июне 1937 года Шапошников входил в состав Специального судебного присутствия, которое осудило к смертной казни М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, И.П. Уборевича и других.

Перед началом войны с Финляндией Генеральный штаб проделал большую работу – был разработан подробный план боевых действий, предусматривающий быстрый разгром финской армии. Но для этого Шапошников предлагал использование резервов не только Ленинградского военного округа. Сталин выбрал другой, более «оптимистичный» план, разработанный командованием Ленинградского военного округа с участием заместителей наркома обороны командарма 1-го ранга Г.И. Кулика и армейского комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлиса. Согласно этому плану, 7-я армия под командованием командарма 2-го ранга К.А. Мерецкова должна была за две недели прорывать линии Маннергейма на Карельском перешейке и разгромить главные силы финской армии. После того, как попытка реализовать этот план провалилась, что стоило жизни тысячам советских воинов и падению престижа Красной армии на международной сцене, в конце декабря 1939 года операция («маленькая победоносная война») была приостановлена, Сталин вернулся к плану, разработанному под руководством Шапошникова.

В декабре 1939 года Шапошников был награжден орденом Ленина за успешную работу по руководству оперативной деятельностью Красной армии. 7 мая 1940 года Шапошникову было присвоено звание Маршала Советского Союза. Но вскоре в связи с подведением итогов советско-финской войны в советской военной элите по приказу Сталина начались перемены. Маршал Василевский в своих мемуарах так описывает отставку Шапошникова в августе 1940 года с должности начальника Генерального штаба и назначение вместо него генерала армии К.А. Мерецкова: «О том, что предшествовало перемещению Б.М. Шапошникова, я знаю со слов Бориса Михайловича. Как он рассказывал, И.В. Сталин, специально пригласивший его для этого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной форме. После советско-финского вооруженного конфликта, сказал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошенко. Относительно Финляндии вы оказались правы: обстоятельства сложились так, как предполагали вы. Но это знаем только мы. Между тем всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща и вместе руководят Вооруженными Силами. Нам приходится считаться, в частности, с международным общественным мнением, особенно важным в нынешней сложной обстановке. Нас не поймут, если мы при перемещении ограничимся одним народным комиссаром. Кроме того, мир должен был знать, что уроки конфликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должное впечатление и охладить горячие головы империалистов. Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель.

– А каково ваше мнение? – спросил Сталин.

Исключительно дисциплинированный человек, Борис Михайлович ответил, что он готов служить на любом посту, куда его назначат. Вскоре на него было возложено руководство созданием оборонительных сооружений, он стал заместителем наркома обороны и направлял деятельность Главного военно-инженерного управления и управления строительства укрепленных районов.

Для нас, работников Генштаба, причина перевода Б.М. Шапошникова на другую должность осталась непонятной. Не скрою, мы очень сожалели об этом. Каждый из нас отлично сознавал, какой весомый багаж ценных знаний, особенно в области оперативного искусства, и какой богатейший опыт штабной службы приобрели мы, работая с Борисом Михайловичем и повседневно учась у него».

В августе 1940 года Шапошников был назначен на должность заместителя народного комиссара обороны СССР по сооружению укрепленных районов. После того, как СССР присоединил страны Прибалтики, западные области Украины, Белоруссии и Бессарабию, прежняя оборонительная «линия Сталина» потеряла свое военное значение. Рубеж обороны был перемещен на 300 километров западнее, где и возникла «линия Молотова», простиравшаяся от Балтийского моря до Карпат, и состоявшая из 13 укрепленных районов.

Но к началу Великой Отечественной войны было завершено строительство только 880 из 5807 долговременных оборонительных сооружений. Готовность укрепрайонов к обороне составляла порядка 20 процентов.

Какова роль Шапошникова в подготовке СССР к Великой Отечественной войне с точки зрения стратегического планирования? Именно Шапошников был одним из главных авторов глубоко аргументированного оперативного плана стратегического развертывания Вооруженных Сил, разработанного Генштабом. Шапошников, говоря о предполагаемом направлении главного удара, утверждал, что «основным наиболее политически выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным является первый вариант ее действий – с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья реки Сан». Поэтому в документе предлагалось развернуть наши главные силы в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья, то есть на участке Северо-Западного и Западного фронтов. Второй вариант, предусматривающий сосредоточение основных сил Германии к югу от Полесья, считался менее вероятным, и поэтому для обеспечения безопасность южного направления должны были обеспечить два советских фронта, но с меньшим, чем в первом варианте, количеством сил и средств.

В сентябре 1940 года план стратегического развертывания был предоставлен Сталину. Он отказался его утверждать, потребовав переделать – в соответствии с пожеланиями советского вождя наиболее опасным стратегическим направлением было признано юго-западное – Украина. Но, как позже выяснилось, именно на западном (а не юго-западном) направлении вермахт сосредоточил самую мощную группировку, что и стало одной из главных причин поражений Красной армии в начальном периоде войны.

Кроме того, как отмечал в своих воспоминаниях маршал Бирюзов, «маршал Б.М. Шапошников вносил очень ценные предложения о дислокации войск в западных пограничных округах. Он предлагал основные силы этих округов держать в рамках старой государственной границы за линией мощных укрепленных районов, а во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения. Однако с этим разумным мнением опытного военачальника тогда не посчитались. В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились еще в стадии формирования и были не полностью укомплектованы личным составом и техникой… Это обстоятельство в какой-то мере повлияло на развитие событий после вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз».

В первые дни Великой Отечественной войны Шапошников трудился в Совете по эвакуации при СНК СССР. 23 июня 1941 года Шапошников был включен в состав организованного при Ставке Главного командования института постоянных советников, затем в течение нескольких июльских дней был начальником штаба главкома Западного направления. Вскоре вернулся на должность начальника Генерального штаба. И.В. Сталин предпочел использовать командный опыт Г.К. Жукова, занимавшего эту должность, непосредственно в войсках. Во главе всего штабного аппарата встал тот, кто в те месяцы мог, пожалуй, лучше, чем кто-либо, обеспечить бесперебойное и организованное его функционирование.

В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза К.А. Мерецков писал о трудностях работы Генерального штаба: «В первые дни войны Генеральный штаб не всегда точно знал обстановку на фронтах. Каждый вечер его генералы докладывали работникам наркомата о ходе боевых действии… Маршалу Советского Союза Б.М. Шапошникову, назначенному начальником Генерального штаба, приходилось переживать горькие минуты. В высшей степени деликатный, Борис Михайлович часто брал на себя вину подчиненных за несвоевременную информацию. Однажды утром в Ставке я присутствовал при докладе общей обстановки на фронтах. Шапошников сказал, что, несмотря на принятые меры, с двух фронтов так и не поступило сведений.

Сталин спросил:

– Вы наказали людей, которые не желают нас информировать о том, что творится у них на фронтах?

Добрейший Борис Михайлович с достоинством ответил, что он обоим начальникам штабов фронтов объявил выговор. Судя по выражению лица и тону голоса, это дисциплинарное взыскание он приравнивал чуть ли не к высшей мере наказания. Сталин хмуро улыбнулся:

– У нас выговор объявляют в каждой ячейке. Для военного человека это не наказание.

Но Шапошников напомнил старую военную традицию: если начальник Генерального штаба объявляет выговор начальнику штаба фронта, виновник должен тут же подать рапорт об освобождении его от занимаемой должности.

Сталина, видимо, удовлетворил такой ответ, и он приказал лишь предупредить всех начальников штабов, что за подобные проступки Ставка будет применять строгие меры…»

Исследователь Арти Д. Александер отмечает, что «сразу после повторного назначения на должность начальника Генерального штаба маршал Б.М. Шапошников утверждал планы операции «Согласие» (разработанные генерал-майором Ф.И. Толбухиным, который в это время был начальником штаба Закавказского военного округа (ЗакВО) по совместному вводу советских и английских войск на территорию Ирана 25 августа 1941 года, а затем курировал ситуацию. Так, С.М. Штеменко (ставший впоследствии генералом армии, начальником Генштаба – заместителем министра Вооруженных сил СССР и начальником Главного разведывательного управления ГШ ВС СССР), с августа 1941 года служивший заместителем начальника Ближневосточного направления Оперативного управления Генштаба (в звании полковника), писал в своих мемуарах, что в его обязанности входило регулярно докладывать по иранской ситуации после ввода в страну советских войск лично Б.М. Шапошникову».

В должности начальника Генерального штаба Шапошников принял активное участие в подготовке и проведению зимнего 1941–1942 гг. контрнаступления Красной армии. Именно под руководством Шапошникова Генеральный штаб стал центром оперативно-стратегического планирования, все важнейшие вопросы которого предварительно обсуждали в Ставке при участии начальника Генштаба.

Генеральный штаб во главе с Шапошниковым разрабатывал предложения (многие из которых, к сожалению, были так и не учтены) по осуществлению Смоленского оборонительного сражения и контрнаступления под Москвой. Роль Шапошникова в планировании Московской стратегической наступательной операции трудно недооценить. В него маршал вложил весь свой полководческий талант и выдающиеся организаторские способности. Как пишет военный историк Алексей Исаев в книге «Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова»: «Если бы немецкие генералы знали, что за части шли по Красной площади 7 ноября 1941 года, то их ужасу и досаде за не принятые верховным командованием меры не было бы предела. По брусчатке в парадных колоннах шагали бойцы и командиры 332-й Ивановской стрелковой дивизии им. М.В. Фрунзе. Они символизировали вершину айсберга, о который подобно «Титанику» разбился немецкий «блицкриг». Дивизия была одной из многих других дивизий и бригад, формировавшихся, проходивших интенсивное обучение от Москвы до Урала и Сибири осенью 1941 года. Менее чем через два месяца после того знаменитого парада по всему фронту от Ладоги до Черного моря началось крупномасштабное советское зимнее наступление, организованное с помощью этих соединений. Шагавшая по Красной площади 332-я стрелковая дивизия полковника С.А. Князькова вступила в бой даже не на подступах к Москве. Она совершила 400-километровый марш к Осташкову и приняла участие в самом успешном наступлении зимы 1941/42 года, Торопецко-Холмской операции. В ходе этого наступления 4-я ударная армия А.И. Ерёменко, в состав которой была включена 332-я стрелковая дивизия, через леса по глубокому снегу вышла к Витебску и на долгие полтора года словно дамоклов меч нависла над Смоленском.

Авторство плана наступления, предпосылки к которому были созданы еще в период, когда судьба столицы висела на волоске, несомненно, принадлежит Маршалу Советского Союза Б.М. Шапошникову».

Но порой вопросы стратегии и тактики перемешивались с фактором личных отношений и подержания своего начальствующего статуса. Сталин лично уважал Шапошникова как стратега и как человека, преданного воинскому долгу. Так, А.М. Василевский замечал, что только ему одному (Шапошникову) Верховный разрешал курить в своем рабочем кабинете, а в разговоре с ним никогда не повышал голоса. «Но это чисто внешняя сторона их отношений. Главное же заключается в том, что предложения Шапошникова, всегда глубоко продуманные и глубоко аргументированные, как правило, не встречали особых возражений».

При этом Сталин первоначально относился со скептицизмом к деятельности советского Генерального штаба, и Шапошникову потребовалось много усилий, чтобы разубедить вождя, представляющего Генштаб как «канцелярщину», как он его называл. Только после возвращения Шапошникова на должность начальника Генерального штаба советский вождь постепенно стал с большим вниманием прислушиваться к рекомендациям и мнению Бориса Михайловича и даже придерживаться неписаного правила – принимать важное стратегическое решение только после того, как предварительно выслушивал об этом обстоятельный доклад начальника Генштаба, не всегда, впрочем, соглашаясь с Шапошниковым.

Но в годы Великой Отечественной войны Шапошникову пришлось столкнуться и с другой проблемой, о которой Рокоссовский рассказал в своих мемуарах. Он во время описываемых событий (середина ноября 1941 года) был командующим 16-й армией Западного фронта: «К этому времени бои в центре и на левом крыле шли в 10–12 километрах западнее Истринского водохранилища. Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно, можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами. Тогда некоторое количество войск мы вывели бы во второй эшелон, создав этим глубину обороны, а значительную часть перебросили бы на клинское направление.