Текст книги "Корни"

Уже и живые не могли встать. Кунта был одним из последних, кто без помощи поднимался с полки и по лестнице выходил на палубу. Но потом его ноги стали дрожать и подкашиваться. В конце концов его тоже стали вытаскивать на палубу тубобы. Там он сидел, опустив голову между коленей, закрыв заплывшие гноем глаза. Он сидел, пока не подходила его очередь мыться. Теперь тубобы мыли людей не жесткими щетками, а большой мыльной губкой – настолько ужасными были раны на их спинах. И все же Кунте было лучше, чем многим, кто мог лежать только на боку.

Лишь женщины и дети были относительно здоровы. Их не сковывали, и им не приходилось лежать в темноте, грязи, вони, среди вшей, блох и крыс. Самая взрослая из выживших женщин, почти ровесница Бинты, мандинго Мбуто из деревни Кереван, обладала поразительной статью и достоинством. Даже обнаженная, она выглядела так, словно на ней было царское одеяние. Тубобы не останавливали ее, когда она со словами утешения подходила к скованным мужчинам на палубе, растирала им воспаленную грудь и лоб.

– Мама! Мама! – шептал Кунта, чувствуя прикосновения ее мягких рук.

Другой мужчина был слишком слаб, чтобы говорить. Он лишь слабо шевелил губами, пытаясь улыбнуться.

Настал момент, когда Кунта больше не мог есть без помощи. Его руки были слишком слабыми, чтобы он мог зачерпнуть ими еды. Теперь мужчин кормили на палубе. Однажды, когда Кунта ногтями скреб по краю миски, это заметил тубоб со шрамами на лице. Он отдал приказ подчиненному тубобу, и тот засунул в рот Кунты полую трубку и влил в нее кашу. Подавившись, Кунта сглотнул, и пища оказалась в желудке.

Дни становились все жарче. Даже на палубе все обливались потом – горячий воздух был совершенно неподвижен. Но через несколько дней Кунта начал чувствовать легкий бриз. Большие полотнища на высоких шестах слегка надулись, а вскоре подул настоящий ветер. Тубобы, словно обезьяны, полезли по веревкам на шесты, и большое каноэ понеслось по волнам, рассекая их килем.

На следующее утро в трюм спустилось много тубобов, и пришли они гораздо раньше, чем обычно. В их словах и движениях чувствовалось возбуждение. Они шли вдоль проходов, расковывали людей и быстро выводили их на палубу. Натыкаясь на тех, кто шел впереди, Кунта выбрался на палубу, щурясь от утреннего света. Он увидел, что возле поручней стоят другие тубобы, женщины и дети. Тубобы хохотали, радовались, махали руками. Кунта выглянул из-за израненных спин своих товарищей, прищурился и увидел…

Вдалеке в дымке виднелась земля Аллаха. У тубобов действительно была земля – земля тубабо ду. Предки говорили, что земля эта тянется от восхода до заката. Кунта содрогнулся всем телом. Пот выступил у него на лбу. Путь был окончен. Он все пережил. Но тут же на глазах его появились слезы. Кунта смотрел на берег, тонувший в сером, влажном тумане. Он знал: то, что ждет его впереди, будет еще хуже.

Глава 40

Вернувшись в темноту трюма, скованные люди были слишком напуганы, чтобы разговаривать. Кунта слышал, как в тишине потрескивают доски корабля, как шипит вода под килем, как топают по палубе над головой ноги тубобов.

И вдруг кто-то из мандинго стал выкрикивать хвалу Аллаху. Вскоре к нему присоединились все остальные. В трюме поднялся гвалт – молитвы, звон цепей, крики. Из-за шума Кунта не услышал, как открылся люк, но яркий свет заметили все. Кунта умолк и повернулся к люку. Моргая, чтобы избавиться от слизи, он смотрел на появившихся тубобов. Те с необычной быстротой стали выводить скованных людей на палубу. Орудуя щетками на длинных ручках, тубобы стали сдирать с измученных тел присохшую грязь. Люди кричали от боли, но их никто не слышал. Главный тубоб снова прошел вдоль рядов, осыпая тела желтым порошком. Но теперь, увидев особо глубокие раны, он заставлял своего напарника-громилу мазать их черным веществом. Когда вещество это коснулось израненных ягодиц Кунты, его пронзила такая боль, что он рухнул на палубу.

Все тело Кунты горело. Он слышал, как от ужаса воют мужчины. Подняв голову, он увидел нескольких тубобов за странным занятием – они явно готовили мужчин к съедению. Двое заставляли скованных людей одного за другим опуститься на колени и удерживали в этом положении. Третий тубоб покрывал их голову какой-то белой пеной, а потом узким блестящим лезвием соскребал все волосы, оставляя на скальпе узкие порезы, сочащиеся кровью.

Когда тубобы подошли к Кунте и схватили его, он закричал и принялся бороться изо всех сил, но получил тяжелый удар под ребра и задохнулся. Голову его быстро покрыли белой пеной и принялись скрести. Потом тела скованных людей смазали маслом, чтобы они блестели. После этого их заставили надеть странную набедренную повязку с двумя дырками для ног, которая прикрыла их интимные места. Под конец под пристальным наблюдением главного тубоба им велели лечь на палубу и приковали к поручням. Солнце уже стояло в зените.

Кунта неподвижно лежал в полном оцепенении. Он думал: когда будут есть его плоть и высасывать мозг из костей, дух его уже улетит к Аллаху. Он беззвучно молился, когда раздались громкие крики главного тубоба и его помощника-громилы. Открыв глаза, он увидел, как подчиненные тубобы карабкаются по высоким шестам. Но на этот раз они не ругались и не ворчали, а восторженно кричали и хохотали. Через мгновение большие белые полотнища свернулись и поползли вниз.

Кунта почувствовал новый запах, даже смесь запахов, но большинство из них были ему незнакомы. Потом ему показалось, что он слышит вдали, на воде, новые звуки. Лежа на палубе и полуприкрыв глаза, он пытался понять, откуда идут эти звуки, но вскоре они приблизились – и к ним присоединились стоны и крики его напуганных товарищей. Звуки становились все громче и громче – и громче становились молитвы и мольбы скованных людей. Наконец легкий ветерок донес до Кунты запах тел множества незнакомых тубобов. Большое каноэ стукнулось обо что-то твердое и неподвижное и осело, слегка покачиваясь. Впервые за четыре с половиной луны, прошедшие с того момента, как они отплыли из Африки, судно закрепили канатами, и оно остановилось.

Скованные люди дрожали от ужаса. Кунта обхватил колени, но не мог открыть глаза. Ему казалось, что его парализовало от страха. Он пытался задержать дыхание, чтобы не задохнуться от волны незнакомых запахов. Но когда кто-то тяжело ступил на палубу, он приоткрыл глаза и увидел двух новых тубобов. Они шагали по палубе, прижав к носу кусок белой ткани. Они подошли к главному тубобу, обменялись с ним рукопожатием. Беловолосый подобострастно улыбался, явно стараясь им угодить. Кунта беззвучно просил у Аллаха милости и прощения. Тубобы пошли вдоль поручней, расковывая чернокожих и криками заставляя их подняться. Когда Кунта и его товарищи вцепились в цепи, не желая расставаться с тем, что уже стало почти что частью их тел, засвистели кнуты – сначала над головами, а потом по спинам. Раздались крики, цепи упали на палубу, люди стали неловко подниматься на ноги.

Через борт большого каноэ на земле Кунта увидел десятки тубобов. Они топали, хохотали, указывали на них пальцами. Десятки других бежали со всех сторон. Ударами кнутов людей выстроили в цепочку и по шаткой наклонной доске погнали навстречу ожидающей толпе. Когда Кунта ступил на землю тубобов, колени у него подкосились, но удар кнута заставил его зашагать навстречу веселящейся толпе. Запах этих людей ударил Кунте в нос, словно кулаком. Когда один из чернокожих упал и начал молиться Аллаху, упали и те, кто был скован с ним. Кнуты засвистели в воздухе, а толпа тубобов закричала от возбуждения.

Кунте хотелось рвануться и бежать, но под ударами кнутов цепочка чернокожих медленно брела вперед. Они проходили мимо тубобов, которые ехали на странных двух– и четырехколесных повозках. Повозки эти тянули огромные животные, немного напоминавшие ослов. Потом Кунта увидел толпу тубобов, собравшихся на рыночной площади. Прилавки притягивали глаз яркими красками, на них громоздились кучи чего-то похожего на фрукты и овощи. Красиво одетые тубобы смотрели на них с отвращением, а оборванцы тыкали в них пальцами и радостно свистели. Среди оборванцев он разглядел женщину-тубоба с жесткими волосами цвета соломы. Глядя, как жадно тубобы на большом каноэ набрасываются на черных пленниц, Кунта думал, что у них вообще нет женщин. Но, увидев первую белую женщину, он сразу же понял, почему они предпочитали африканок.

Кунта украдкой посматривал по сторонам. Они проходили мимо группы тубобов, которые с громкими криками наблюдали за боем двух петухов. Как только они миновали загон с петухами, на них налетела кричащая толпа. Люди разбегались в разные стороны, потому что на них неслась грязная, визжащая свинья, за которой мчались трое мальчишек-тубобов. Кунта глазам своим не верил.

А потом Кунту словно молнией ударило. Он увидел двух чернокожих, которых не было с ними на большом каноэ. Один был мандинго, другой серер – несомненно! Кунта обернулся и увидел, как они спокойно идут за тубобом. Значит, он сам и его товарищи – не единственные чернокожие в этой ужасной стране! А если этим людям позволено жить, то, может быть, им тоже удастся избежать котла? Кунте хотелось броситься к ним и обнять, но он заметил их бесстрастные лица и страх в опущенных глазах. А еще он почувствовал их запах – с ними что-то было не так. Голова у него кружилась; он не мог понять, как чернокожие могут покорно следовать за тубобом, который на них даже не смотрит и у которого нет оружия. Почему они не пытаются убежать – или убить его?

Впрочем, думать было некогда. Их подвели к дверям большого квадратного дома из обожженных кирпичей продолговатой формы. Несколько отверстий в стенах были забраны железными решетками. Скованных людей кнутами загнали в широкие двери, потом провели в большую комнату. Ногами Кунта ощущал холод плотно утрамбованной земли. Свет проникал сюда только через зарешеченные окна, поэтому в комнате было сумрачно. Проморгавшись, Кунта разглядел у стены пятерых чернокожих. Они даже головы не подняли, когда тубобы приковали Кунту и его товарищей за руки и ноги к коротким цепям, вделанным в стены.

Как и все, Кунта сел, уткнувшись подбородком в колени. Голова у него кружилась от всего увиденного, услышанного и унюханного за то время, что они провели вне большого каноэ. Через какое-то время вошел еще один черный. Ни на кого не глядя, он поставил перед каждым миски с водой и едой и быстро ушел. Кунта не был голоден, но горло у него пересохло. Он не удержался и выпил немного – вкус у воды был странный. А после он уставился в окно, забранное решеткой. День уже клонился к вечеру.

Чем дольше они сидели в этой комнате, тем сильнее их охватывал ужас. Кунта чувствовал, что предпочел бы снова оказаться в темном и зловонном трюме большого каноэ – там он хотя бы знал, что ждет его впереди. Когда ночью в комнату заходили тубобы, он съеживался. Он сразу чуял их странный, сильный запах. Но он уже привык к другим запахам – пота, мочи, грязных тел, вони от испражнений скованных людей. Кунта слышал звуки молитв, проклятий и стонов, смешивающихся со звоном цепей.

Неожиданно все звуки стихли. В комнату вошел тубоб с фонарем. За ним в мягком желтоватом свете Кунта увидел другого тубоба, который кнутом гнал еще одного чернокожего. Черный кричал что-то на языке, напоминавшем язык тубобов. Этого тоже приковали к стене, и тубобы ушли. Кунта и его товарищи молчали, слушая жалобные стоны новичка.

Кунта почувствовал, что рассвет близок. И тут в его голове отчетливо прозвучал высокий, резкий голос кинтанго: «Мудрый человек учится у животных». Кунте показалось, что кинтанго сказал это прямо у него над ухом. Он был так потрясен, что мгновенно выпрямился. Не это ли послание от Аллаха? В чем смысл учиться у животных – здесь и сейчас? Он сам подобен животному, попавшему в ловушку. Мысленно он вспомнил животных, которых когда-то видел в ловушке. Иногда им удавалось сбегать. Кому же?

И вдруг ответ стал ему ясен. Из ловушки удавалось сбежать тем животным, которые не метались до изнеможения. Те, кто сбежал, спокойно ждали удобного момента. Они берегли силы до появления охотников, а потом пользовались их легкомыслием, чтобы всем своим существом метнуться навстречу свободе.

Кунта насторожился. Впервые с того времени, когда они сговаривались убить тубобов на большом каноэ, у него появилась какая-то надежда. Разум его кипел: бежать, бежать. Он должен ввести тубобов в заблуждение. Он не должен метаться или драться. Они должны решить, что он лишился последней надежды. Но если ему удастся сбежать, то куда идти? Где спрятаться в этой странной местности? Он знал окрестности Джуффуре, как собственную хижину. Здесь он не знал ничего. Он не знал даже, есть ли у тубобов леса, а если есть, сможет ли он найти в них те знаки, по которым ориентируются охотники. Но Кунта твердил себе, что со всеми трудностями можно будет разобраться потом.

Когда сквозь решетку проникли первые лучи солнца, Кунта наконец-то задремал. Но стоило ему закрыть глаза, как его разбудили – или так ему показалось. Необычные чернокожие принесли емкости с водой и едой. Желудок Кунты скрутило от голода, но пища пахла отвратительно, и он отодвинул миску. Язык у него распух, изо рта воняло. Он попытался сглотнуть слизь, скопившуюся во рту, и сделал это с большим трудом.

Он отрешенно смотрел на своих товарищей с большого каноэ. Все они сидели с оцепеневшим видом, уйдя в себя. Кунта повернул голову и посмотрел на тех пятерых, которые уже находились здесь, когда они пришли. На них была рваная одежда тубобов. Кожа двоих имела светло-коричневый цвет сассо борро. Старейшины говорили, что такие дети рождаются у черных женщин, когда их насилует тубоб. Потом Кунта уставился на новичка, которого притащили ночью. Тот сидел, наклонившись вперед, в его волосах запеклась кровь. Кровью была запачкана и надетая на нем одежда тубобов. Одна рука его была повернута под странным углом, и Кунта понял, что она сломана.

Прошло еще какое-то время, и Кунта наконец заснул – и его снова разбудили, но уже позже. Им снова принесли еду, что-то вроде жидкой каши, которая пахла еще отвратительнее, чем то, что приносили утром. Кунта закрыл глаза, чтобы не видеть этого, но когда почти все его товарищи схватили миски и начали жадно пожирать кашу, он решил, что, может, она не так уж плоха на вкус. Если он хочет сбежать отсюда, ему понадобятся силы. Он должен заставить себя поесть – хотя бы немного. Схватив миску, он поднес ее ко рту, сделал глоток, а потом жадно глотал все, пока каша не кончилась. Преисполненный отвращения к самому себе, он отбросил миску. Его затошнило, но усилием воли он сдержался. Он должен удержать пищу в себе, если хочет выжить.

С того дня Кунта по три раза в день заставлял себя есть ненавистную пищу. Однажды черный, который приносил еду, появился с ведром, щеткой и лопатой, чтобы убраться в комнате. А как-то раз пришли два тубоба со жгучей черной жидкостью, которой они прижигали самые страшные раны на теле чернокожих. Раны поменьше присыпали желтым порошком. Кунта презирал себя за слабость, но не мог не дергаться и не стонать от боли, как все остальные.

Глядя на зарешеченное окно, Кунта насчитал шесть дней и пять ночей. Первые четыре ночи он слышал где-то неподалеку крики женщин. Он узнал голоса женщин с большого каноэ. Ему и его товарищам пришлось сидеть, сгорая от стыда за свою беспомощность – они не могли даже защитить своих женщин, не говоря уж о самих себе. Какие еще ужасы их ожидают?

Почти каждый день в комнату вталкивали странных чернокожих в одежде тубобов и приковывали их к стенам. Скорчившись у стены или свернувшись на полу, они стонали от боли. Их явно только что избивали, и они не знали, где находятся и что будет с ними дальше. На следующий день обычно появлялся какой-то важный тубоб, прижимая кусок ткани к носу. Кто-то из новичков начинал выть от ужаса. Тубоб пинал его и кричал, а потом черного уводили.

Доедая принесенную еду, Кунта старался перестать думать, чтобы заснуть. Даже несколько минут отдыха позволяли вырваться из этого бесконечного ужаса, свалившегося на него по божественной воле Аллаха. Когда же Кунта не спал – а так было почти всегда, – он пытался заставить себя думать о чем-то другом, но не о семье и не о своей деревне, потому что стоило ему о них подумать, и к глазам подступали слезы.

Глава 41

На седьмой день после утренней каши в комнату с зарешеченными окнами пришли два тубоба с охапкой вещей. Мужчин с большого каноэ одного за другим поднимали и показывали, как нужно одеваться. Одни вещи прикрывали тело от пояса по ступни, другие – торс и руки. Когда Кунта оделся, его язвы, уже начавшие подживать, тут же стали зудеть и чесаться.

Через какое-то время он услышал снаружи голоса. Они становились все громче и громче. Там собралось много тубобов. Они болтали и смеялись – совсем рядом с зарешеченным окном. Кунта и его товарищи, все в одежде тубобов, сидели, замерев от ужаса перед тем, что должно было произойти – что бы это ни было.

Вернувшись, два тубоба быстро освободили и вывели из комнаты трех из пяти чернокожих, находившихся здесь с самого начала. Черные вели себя так, словно такое с ними уже случалось много раз и больше их не интересует. Через мгновение звуки за окном изменились. Сначала стало тихо, потом закричал один тубоб. Тщетно пытаясь понять, что происходит, Кунта прислушивался к странным крикам:

– Стройный как свирель! Сильный дух в этом силаче!

Через какое-то время стали кричать другие тубобы:

– Триста пятьдесят!

– Четыреста!

– Пятьсот!

Первый тубоб выкрикнул:

– Кто предложит шестьсот? Посмотрите на него! Он работает как мул!

Кунта содрогнулся от страха, лицо его покрылось потом, дыхание перехватило. Когда в комнату вошли четыре тубоба – два прежних и два новых, – Кунту буквально парализовало. Новые тубобы стояли в дверях. В одной руке у них были короткие дубинки, а в другой небольшие металлические предметы. Двое других пошли вдоль стены, к которой был прикован Кунта. Они расковывали чернокожих. Когда кто-то кричал или дергался, его хлестали короткой и толстой кожаной полосой. И все же, ощутив прикосновение рук тубобов, Кунта заворчал от ярости и ужаса. И тут же получил удар по голове, от которого чуть не лишился сознания. Он почувствовал, что его куда-то тянут за цепь, которой скованы его руки. Когда в голове у него прояснилось, он увидел, что стоит первым в цепочке из шести скованных людей. Через широкие двери их вывели на солнечный свет.

– Только что с деревьев слезли!

Выкрикнувший это человек стоял на невысокой деревянной платформе вместе с сотнями других тубобов. Все они орали и жестикулировали. От невыносимой вони тубобов нос у Кунты заложило, но сами они, казалось, ничего не чувствуют. Двое из них держали за цепи чернокожих, которых вывели из комнаты с решетками первыми. Кричавший тубоб быстро пошел рядом с Кунтой и его товарищами, осматривая их с головы до ног. Потом повернулся и двинулся обратно, тыча концом своего хлыста им в грудь и живот и издавая странные крики:

– Сообразительные, как мартышки! Их можно научить всему!

Дойдя до конца цепочки, он грубо толкнул Кунту к возвышенной платформе. Но Кунта не двигался – только дрожал. Казалось, он сейчас лишится чувств. Хлыст ожег его покрытые язвами ягодицы. Чуть не рухнув от боли, Кунта шагнул вперед, и тубоб закрепил свободный конец его цепи в железном кольце.

– Первый сорт – молодой и крепкий! – прокричал тубоб.

Кунта уже был так напуган, что почти не замечал, как тубобы столпились вокруг него. Короткими палками и рукоятками хлыстов они развели его сжатые губы, чтобы увидеть стиснутые зубы. Голыми руками они ощупывали его всего – лезли под мышки, трогали спину, грудь, гениталии. Потом некоторые из тех, кто ощупывал Кунту, отступили и стали издавать странные крики:

– Триста долларов!

– Триста пятьдесят!

Тубоб, стоявший в центре, мрачно усмехался.

– Пятьсот!

– Шестьсот!

Тубоб возмущенно закричал:

– Это отличный молодой ниггер! Кто даст семьсот пятьдесят?

– Семьсот пятьдесят! – раздался крик.

Тубоб несколько раз повторил сказанное, потом выкрикнул:

– Восемьсот!

Он повторял, пока кто-то в толпе не произнес это следом за ним. А потом, прежде чем он успел что-то сказать, в толпе кто-то выкрикнул:

– Восемьсот пятьдесят!

Больше никто не кричал. Тогда тубоб отцепил цепь Кунты и толкнул его к другому тубобу, который выступил вперед. Кунте хотелось рвануться в сторону, но он знал, что не сможет сделать этого – ноги его не слушались.

Он увидел, что за спиной тубоба, которому передали его цепь, движется чернокожий. Кунта вперился в него взглядом. Судя по чертам лица, это был волоф. Брат мой, ты пришел из моей страны… Но черный даже не посмотрел на Кунту. Он резко дернул за цепь, и Кунта, спотыкаясь, пошел за ним через толпу. Молодые тубобы хохотали, кричали, тыкали в Кунту палками. Но в конце концов они остались позади. Черный остановился перед большим ящиком на четырех колесах. Перед ящиком стояло одно из тех огромных животных, которые показались Кунте похожими на ослов.

Черный с сердитым ворчанием обхватил Кунту вокруг бедер, перевалил его через борт ящика и швырнул на пол. Кунта съежился, услышав, как свободный конец его цепи пристегнули к чему-то металлическому под поднятым сиденьем в передней части ящика, сразу за животным. Рядом с Кунтой лежали два мешка – по запаху ему показалось, что это зерно. Кунта крепко зажмурился. Он чувствовал, что ему не хочется больше ничего видеть – особенно этого ненавистного черного предателя.

Они ждали довольно долго. Потом по запаху Кунта почувствовал, что тубоб вернулся. Тубоб что-то сказал, потом они вместе с черным сели на переднее сиденье – оно скрипнуло под их весом. Черный издал короткий звук и хлестнул кожаной полосой по спине животного. Оно сразу же потащило ящик вперед, и он покатился.

Кунта был так изумлен, что какое-то время даже не слышал, как бьется о пол ящика его цепь. Он не представлял, как далеко они уехали. В себя он пришел гораздо позже. Он приоткрыл глаза и смог рассмотреть цепь, закрепленную на его щиколотке. Да, она была тоньше, чем та, которой он был прикован на большом каноэ. Может быть, если собрать все силы и рвануться, можно будет и освободиться?

Кунта осторожно поднял глаза и увидел спины тех, кто сидел на переднем сиденье. С одной стороны, выпрямив спину, сидел тубоб. Черный ссутулился на другом конце. Оба смотрели перед собой, словно не замечая, что сидят на одном и том же сиденье. Под сиденьем, в тени, была надежно закреплена цепь. Кунта решил, что прыгать еще не время.

Запах зерна из лежавших рядом мешков был очень сильным, но он все же чувствовал запах тубоба и его черного кучера. Вскоре он почувствовал запах других черных людей – совсем рядом. Очень тихо Кунта приподнялся, опираясь на жесткий борт ящика, но высовывать голову он боялся, поэтому людей не увидел.

Когда он опустился на дно ящика, тубоб повернул голову и их взгляды встретились. Кунта замер и ослабел от страха. Но тубоб ничего не сказал и сразу же отвернулся. Вдохновленный безразличием тубоба, Кунта снова сел, на этот раз повыше. Пение, доносившееся издали, постепенно становилось все громче. Впереди он увидел тубоба, сидевшего на спине такого же животного, как то, что тащило ящик на колесах. Тубоб держал в руках свернутый кольцом хлыст. К узде животного была прикреплена цепь, соединяющая ручные кандалы около двадцати черных – большинство из них были черными, но встречались и коричневые. Черные цепочкой шли перед ним.

Кунта моргнул и прищурился, чтобы видеть лучше. Среди чернокожих он разглядел лишь двух женщин, полностью одетых. Мужчины были обнажены до пояса. Черные пели унылую, мрачную песню. Кунта прислушался, чтобы разобрать слова, но ничего не понял. Ящик на колесах медленно проехал мимо. Ни черные, ни тубоб не посмотрели на них, хотя были так рядом, что можно было прикоснуться. На спинах черных Кунта заметил множество шрамов от кнута, некоторые были совсем свежими. Присмотревшись, он обнаружил среди них фула, йоруба, мавританцев, волофов, мандинго. Но были там и те, кому не повезло – они родились от тубобов.

За этой процессией Кунта увидел, насколько позволяли ему слезящиеся глаза, огромные разноцветные поля. Прямо у дороги находилось маисовое поле. Точно так же как в Джуффуре после уборки урожая, из земли торчали почерневшие сухие стебли.

Вскоре тубоб наклонился, достал из-под сиденья мешок, а из него хлеб и кусок мяса. Он разломил хлеб и мясо и положил на сиденье между собой и черным. Черный поднял их кончиком своей шляпы и начал есть. Через несколько минут черный повернулся, посмотрел на Кунту и предложил ему кусок хлеба. Кунта остро чувствовал запах свежего хлеба, и рот его наполнился слюной, но он все же отвернулся. Черный пожал плечами и с аппетитом доел хлеб.

Стараясь не думать о голоде, Кунта осматривался по сторонам. В дальнем конце поля он увидел небольшую группу людей, занятых какой-то работой. Он решил, что это черные, но они были слишком далеко, чтобы знать наверняка. Кунта принюхался, пытаясь уловить их запах, но ничего не почувствовал.

Когда солнце уже садилось, ящик проехал мимо другого такого же, движущегося в обратном направлении. Управлял ящиком тубоб, а позади него сидели трое черных детей первого кафо. В ящике находилось семеро взрослых черных в цепях: четверо мужчин в драной одежде и трое женщин в грубых платьях. Кунта удивился, почему они не поют, но потом заметил отчаяние, написанное на их лицах. Куда же везет их тубоб?

Солнце садилось. Над головой начали кричать и носиться мелкие черные летучие мыши, в точности такие же, как в Африке. Кунта услышал, как тубоб что-то сказал черному, и вскоре ящик свернул на узкую дорожку. Кунта сел. В отдалении он увидел большой белый дом, окруженный деревьями. Сердце у Кунты сжалось. Что, во имя Аллаха, сейчас случится? Неужели здесь его съедят? Он съежился на дне ящика и лежал как мертвый.