Текст книги "Плач Стали"

Глава 9

В тот день мы действительно просто гуляли, болтали обо всём и ни о чём. Я запомнил странное чувство отчуждённости, почти враждебности и острый интерес к ней, ощущение общности. Она тоже одна во всём свете, как Горик, как я.

Но Светлана действительно воин Света, видела своё предназначение в том, чтобы помогать людям. Я же… был с ней согласен только в части помощи мне лично, просто люди воспринимаются мной лишь как цели или угрозы, Света чувствовала это, и одобрить, конечно же, не могла.

Она говорила о роде, я о мести, она о счастье, я о справедливости. В этом нелепом споре был возможен только или разрыв, или… скажем, переход борьбы в другую область. Я таскал за ней лук и стрелы, котомку с провизией и флягу с водой, да и саму её тоже частенько переносил через ещё не замёрзшие ручьи.

На второе наше общее дежурство нам быстро наскучило только гулять, я потянулся к ней, мы целовались. Зажал девчонку в лесу у старого дуба – романтика! Ну а то, что Горик младше неё, в моём сознании легко компенсировал факт, что я старше их обоих. И нисколечко мне это не мешало, возраст душ, может, вообще измеряется веками! Да и не те у меня жизненные привычки, чтоб заниматься саморасковыриванием, были и насущные заботы.

Например, пришлось заняться постройкой неприметного, комфортабельного шалаша, просто чтоб без помех поделиться планами на личный терем дворцового типа. И никаких аллегорий – шалашик получился вполне уютный, и терем не казался чем-то несбыточным.

В первый для Горика раз она меня не на шутку напугала. Страстно простонала. – Назови истинное имя!

Я как с того дуба рухнул, говорю. – Дима.

А она мне. – Шалона.

Спрашиваю, совсем обалдев. – Чья шалона???

– Твоя! Это моё взрослое тайное имя, Ди-ма. Мы обменялись именами, теперь принадлежим друг другу, боги свидетели!

Меня натурально пробило на «хи-хи», несмотря на то, что я, походу, ненароком подженился. Глупость, конечно, но если вдуматься, не глупее оттиска в книжечке, по крайней мере, здешние люди в эту мистику верят больше, чем в моём мире верят в святость регистрации в ЗАГСе.

По странному выверту сознания я подумал, что у аборигенов не может быть измен и разводов – если тайное имя сообщать без разбору, оно быстро перестанет быть тайным, а если не было обмена именами, значит, и измены не было – очень удобно, практично и без лишних формальностей. В общем, получилось романтично, миленько так, организм доложил о готовности продолжить с новыми силами.

Благо, сил хватало не только на любовь. Первое задание Остромысла, изучить систему охраны, я выполнил без особого труда при содействии склонённой к сотрудничеству части населения. Светлана всякий раз, когда у неё не было других серьёзных дел, заступала в дозор, но категорически отказывалась выходить без сопровождения, и Отеня отправлял за мной мальчишку посыльного.

Я, вообще-то, знал, в какие дни у неё дежурства, при желании – хоть каждый день, но мне-то нужно было и в кузнице работать. Закончилось это истязание крупным разговором Карислава с Отеней, кстати, и погодка переменилась, пошёл первый снег. Мужики засобирались на охоту, я подналёг на изготовление меча.

Принцип кузнецы схватили налету, всего-то сковать клинок из сорока железных полос, да закалить на два раза. Я и не скрывал ничего – любуйтесь на здоровье, один хрен повторить не сможете. Заковыка заключалась в двух приборах – секундомере и термометре. Ещё в Веснянке мастера-реконструкторы вдалбливали нам древние приёмы отсчёта времени по приговоркам и определения температуры пламени, железа, по запаху, цвету.

У Владислава тоже были свои секреты, которыми он щедро делился с сыновьями. Для меня же эти сельские работнички роднёй не являлись, Кариславу я обещал только сделать меч на его глазах, что-то говорить при этом счёл необязательным.

Когда приступил к шлифовке клинка, Карислав невзначай предложил показать, как изготовить хотя бы исходные железные полосы. Типа тогда они сами подготовят заготовки для второго меча, пока я довожу первый до состояния полной готовности.

Пришлось действительно чему-то их учить – делать рукояти, ножны, шлифовать, гравировать – а самому выполнять свою часть договора, ковать второй клинок. Впрочем, закончить его так и не смог. В день рождения первого клинка устроили настоящий праздник.

Меч в ножнах повесили на крюк в кузнице, где он должен будет меня дожидаться. Карислав зарезал барашка, на празднование пригласили видных представителей рода. Пили мёд, ели мясную похлёбку, плясали под пение рожков. Точно помню, что в тот вечер в питьё успокаивающий эликсир не добавлял.

Как уснул, не помню, зато на всю жизнь запомнил пробуждение. В клетке на скрипящих по снегу санях. Рядом на резвых, сильных конях ехали люди в сверкающих шлемах, в кафтанах под доспехами, с оружием. Кто-то ещё сидел, обхватив колени, в углу клетки. Я захрипел, человек поднял лицо, я узнал Светлану.

* * *

Разговаривать нам не мешали, вообще, не обращали на нас внимания. Света коротко ввела меня в курс дела. Село навестили люди боярина Ставра, сборщики налога в пользу Новограда. Пришли они не первый раз, и закончился визит традиционно фактическим разграблением рода. С прошлого года ещё остались недоимки, да в этом не досчитались мёда, воска и пушнины. И не важно, что для пушнины ещё рановато – сборщики ходят в полюдье, когда сочтут удобным для себя.

За недоимку им выдали на продажу в граде приблудного сироту и безродную девку, что спуталась с чужаком. Вот так просто. Я почему-то не очень удивился, отношения с родом Отени складывались без особой теплоты. Да и не виноваты они по большому счёту – даже если Остромысл и заинтересуется моей судьбой, что, с точки зрения лесовиков, маловероятно, передавал он меня, не оговаривая условий.

Я не впервые слышал имя боярина, и мысль проехаться до Новограда на халяву казалась соблазнительной. Но я же оставил в той несчастной деревухе собственноручно выкованный меч! Придётся вернуться хотя бы за ним, а в остальном… посмотрим, как поведут себя селяне.

Я привстал в клетке, огляделся. Впереди ехали ещё трое гружённых саней, да сзади пара возов. Ждать ночи особого смысла я не видел – скорей всего без охраны не оставят, да и возвращаться придётся намного дольше. Оставалось только попросить конвой немного отстать и открыть клетку. Я выбрал самого «доброго» с виду бородача, ехавшего ближе всех. – Что, служивый, тяжко тебе?

Он бросил на меня небрежный взгляд, поколебался, дорожная скука всё-таки взяла своё. – А с чего ты думаешь, что тяжко мне?

– А как же? Всё в седле, да в седле! – Посочувствовал подросток звонким голосом.

– Это да. Зато и доля наша с ваших берлог да с вас самих хороша! – усмехнулся вояка.

– Ночами хоть отдыхаешь, красавец? – беспокоюсь с тревогой.

– Бывает, что и ночью не до сна, а что ты спрашиваешь? – насторожился мужик.

– Так без баб столько времени! Видать, не дают тебе такому красивому покою ночами! А днём натруженной жопой в седло! – Сокрушаюсь горестно. Светланка залилась ехидным смехом. Мужик грозно обернулся ко мне, я зло усмехнулся. – Ну, что пялишься, шлюха? Уже что ль не в мочь?

Он поднял пику, развернул к нам коня, я добавил насмешек. – Ого! какая у тебя долбилка! Какого ж хрена тебе ещё надо?

Его грозно окрикнули. – Осади! Купи сначала!

– Да хоть пасть ему закройте! – Взревел мужик.

– А что? – подхватила игру Светланка – Ты ещё стесняешься, красавчик?

Служивые на конях отворачивались, скрывая усмешки. Оскорблённый с виду взял себя в руки, мы тоже пока притихли. Он невзначай подъехал к нашему вознице, что-то сказал. Тот направил сани к деревьям, обоз как раз заворачивал. Возницу окликнули, тот запричитал что-то про худую упряжь.

Ну, понятно. Последние сани скрылись за поворотом, с нами остались только двое охранников. Подъехали, детина спешился, вразвалочку подошёл к клетке вплотную. Постоял, разглядывая меня, клешнями вцепился в дверь, рванул на себя. Я, конечно, ждать не стал, подхватил Светку и запустил завизжавшую голубушку попой в негодяйскую тушу.

Сам прыгать не стал из-за второго вояки, ему должно было показаться, что я прыгнул навстречу первому, и тот потерял равновесие. Второй наклонился с седла, схватил Светку за ворот, а вот и мой выход, то есть вылет – выпрыгиваю из клетки головой вперёд, переворот в воздухе, приземляюсь всаднику на загривок. Сжимаю колени, задницу резко вбок, между ног хрустнуло.

Выхватываю из ножен меч, детина в этот момент отбросил Светку в снег. Оборачивается ко мне, вгоняю остриё в переносицу, меч проходит насквозь, выбивает затылочную кость с ошмётками мозгов. Свету скрутило рвотой, усмехаюсь – эстетически почти нет разницы.

Возница, наконец, вышел из ступора, впал в панику – с истошным воплем кинулся к дороге. Настигаю его в три прыжка, милосердно бью под левую лопатку, тело в короткой агонии заливает снег кровью.

Я, обрезав упряжь, освободил упряжных лошадей, коняжки галопом рванули от запаха крови в лес. Снял с убитых оружие, приторочил к сёдлам. Добрая добыча. Помог Светлане, вытер личико снегом, подсадил в седло, сам взгромоздился, и рысью прочь.

Через пять минут Света робко спросила, куда мы едем. Я предложил ей, было, отправляться пока к бабушке, но прикусил язык, там её легко найдут. По-хорошему нам следовало прямиком драпать к Остромыслу, но у меня оставалось одно незавершённое, очень важное дело.

Спросил, куда, по её мнению направится обоз? Света без тени сомнения заявила, что непременно вернуться в деревню и возьмут там за беглецов и убитых стражников сполна. Собственно, как и предполагал. Я должен их встретить, это то самое, ради чего пришёл в этот мир. Пусть на этот раз меня не станет искать кудесник, за мной есть кое-кто ещё.

– Света, любушка моя. Я вернусь в деревню и расплачусь сам. Пожалуйста, пообещай, что придёшь за мной на закате! Пожалуйста!

– Хорошо. – Она строго посмотрела в глаза. – Только дождись меня, Ди-ма!

* * *

В получасе ходьбы от деревни спешился и пошёл один, как и был, с голыми руками. Я очень боялся опоздать и почти не таился, машинально отметив внешние дозоры. Меня, конечно, видели, но не узнали, одиночного путника, подростка, просто не сочли опасным.

Стояла ясная морозная погодка, близилось время обеда, всё складывалось удачно. Я перебрался через потайной лаз в тыне, вылез у самой кузницы, вошёл внутрь. Карислава с братьями не было, наверное, ушли обедать, меня встретили только двое подмастерьев.

Застыли с открытыми ртами, бледные такие. Я спокойно снял меч со стены, вынул клинок, положил на плечо, ножны бросил на пол и, не сказав ни слова, вышел. В селе в предчувствии беды завыли псы.

С каждым пёсьим воплем от земли к небу устремлялся новый язык чёрного пламени. Рот наполнился кровью, в ушах загудело, завибрировала каждая клеточка, тело вспыхнуло, из горла вырвался вздох дракона. Я распахнул глаза к небу, принимая в себя его ярость. Мир выцвел и перевернулся, наполнился чёткими контурами, отчётливыми ощущениями.

Я медленно побрёл по деревенской улице – подросток с мечом на плече с понурой головой шёл, загребая ногами снег. Мне никого не хотелось видеть, запоминать…

Глава 10

Обожаю вестерны! Даже в этом состоянии, или особенно в этом, когда всё выглядит так, как не увидишь ни в каком кино, когда слышишь всё вместе – удары собственного сердца, шорох снега под ногами, чьи-то вопли…

Уже представлял себе, что пройду вот так через село, выйду на площадку у терема администрации, скажу что-нибудь пафосное и остроумное, или нет – сначала амбал в доспехах ткнёт в мою сторону кривым толстым пальцем с грязным искусанным ногтем и спросит. – Какого хрена ты здесь забыл, маленький засранец с большим ножиком?

Я проговорю, медленно поднимая на него прищуренные глаза. – Как ты угадал, свинья! Именно хрена! Это обрезание!

А потом подниму меч…

Внезапно крики усилились, я сразу переключился из мира фантазий в реальность. Проходил мимо избы кузнеца в двух шагах от выхода, дверь распахнулась, изнутри донеслись истеричные женские взвизги. На улицу выходили амбалы в доспехах поверх кафтанов, в блестящих шлемах. Первый полуобернувшись говорил остальным. – Пойдём ещё что-нибудь обыщем, тут девок хватит на всех!

Я всё-таки опоздал! Меч вертикально перед собой, прыжок с резким оборотом, приземляюсь в полу-присед, опускаю меч горизонтально, передав ему свою энергию. Успели выйти двое, кажется, что я промахнулся – остриё беспрепятственно описывает сверкающую дугу.

Мужики не успели что-то сообразить – просто внезапно подкосились ноги, у первого так вообще отнялись. Хлынула кровь, с воем валятся, как подрубленные. Я уже наготове у низенького оконца – интересно же посмотреть, что за вопли.

Из окна вырывается облачко пара, бью мечом не глядя, сразу вытаскиваю, перехватываю рукоять и выпад в дверной проём – первые двое как раз успели упасть. Заскакиваю в избу, ловлю нанизанного на меч ратника за бороду, подтягиваю к себе. Меч чуть к себе, разворачиваю подыхающего на клинке урода спиной к силуэту человека.

– Что там, Стас?! – подскакивает к нему товарищ, хватает за плечи, выглядывает из-за его головы. Осторожный сука!

– Да ничего! – тихо рычу сквозь зубы и резко толкаю меч вперёд до упора, чуть провернув, плавно вытаскиваю, мужики кулями оседают на земляной пол.

Открывается непристойная сцена – на столе животом и грудью лежит и уже по инерции визжит какая-то деваха с задранным подолом, сверкая голыми ножками. Чуть сбоку как восковая фигура застыл Радок с лучиной, ну а к девахе пристроился витязь со спущенными до пола штанами. Пояс с мечом тоже на полу.

Обернулся, стою, смотрю ему в глаза, жду, когда эта тварь всё до донышка осознает. Ага, есть понимание – ещё чуть-чуть и лупетки лопнут.

– Тебя через очко кончать, опарыш? – ровным тоном задаю вопрос по существу. Оторвался от девчонки, повернулся, потянулся к мечу. Короткий взмах, лезвие отсекает кисть – поединка не будет. Заканчиваю восьмёрку, на пол падает вторая рука по локоть. Он рухнул на колени, остриё по дуге вскрывает низ живота, тело сгибается, и башку с плеч. Обезглавленное тело падает ничком, бьётся, из обрубленных артерий заливает землю, покатилась голова…

Я обернулся на движение – труп у оконца зашевелился. Только некромантии мне тут не хватало! Из-под дохлого верзилы показалось девичье личико, залитое кровью. Я узнал жену Радока. – Фу! напугала!

– Ну, помогите же! – Сказала она сварливо и мне отдельно, – только ты отвернись!

Ага, три раза, особенно в боевой обстановке. Отбираю у Радока лучину. – Давно так стоишь? – Он помотал башкой. – Ну, помоги супруге, олух!

Дядька спохватился, кинулся к мертвяку, перевернул тушу. Его молоденькая жена поднялась на коленки, одёрнула подол, запахнула на груди обрывки рубахи. Спросила зло. – Что стоим? Чего ждём? Пока всех девок в деревне оприходуют?

Нет, ну хоть бы «спасибо» сказала! Хотя какие «спасибы» у язычников, и права она, некогда нам. – Бери топор и за мной, – говорю Радоку, направляясь на выход.

Нет, ну это никогда не кончится! По улице вряд идут трое молодцев, понятно, враги – рослые красавцы в кольчугах, при оружии. И дистанция великовата, успевают выхватить мечи. Заполошно атакую с левого фланга – и раз, и два, и три. Детинушка не ожидал такого от пацана, отступает, едва успевая отбиваться.

Остальные двое заходят мне сбоку и сзади, а сами у дверей в избу. Мой противник вскинул удивлённые глаза мне за спину, открыл рот предупредить – конечно, там Радок из дому вышел с топориком. Прекращаю игру, неуловим выпадом загоняю жало в раззявленную пасть, оборачиваюсь, кузнец всадил топор одному в шею сбоку и сверху, вмяв кольчужный ворот в плоть.

Второй повернулся к новой угрозе, я, не вынимая меча из вражьей пасти, разворачиваюсь, задрав руки вверх, выдёргиваю клинок, подпрыгнув, вздымаю над собой. Вражеский меч начинает движение к Радоку, мои ноги касаются земли, пригибаясь, обрушиваю лезвие сверху.

Меч врубается в плечо, крушит кольчугу, кости, мясо, выходит у поясницы. Его меч коснулся груди Радока, но волшебным образом остановился – обрубок туши с мечом в руке скользнул, поехал по разрезу, упал в снег. Радок вытаращился на ещё стоящее на ногах разрубленное по диагонали тело.

– Это как? – мужик обратился ко мне. Пожимаю плечами. – Нагнувшись! Много их в деревне?

– Не знаю, – он начал осознавать ситуацию. – Тут трое, да в дому пятеро… ой, вон ещё двое скулят, – указал на пытающихся ползти первых с подрубленными ногами. – Это что ж теперь будет?

– Ну…, – думаю, как бы его приободрить. – Тебе точно не придётся стоять с лучиной, пока дерут твою жену!

Радок собрался, было, оскорбиться, но передумал под насмешливым взглядом подростка в заляпанной кровью рубахе с окровавленным мечом. Он растерянно закрутил головой.

За нами точно наблюдали и сделали свои выводы. Местные выходили из землянок, подходили и нерешительно становились чуть поотдаль, кто с топором, кто с косой, кто просто с дубиной. Причём собирались и мужики, и бабы.

Меч на плечо и вдоль по улице к местному «Зимнему», по моим прикидкам у избы Отени должно хватить места для обоза мародёров. Возвращаюсь в первоначальный образ, бреду с мечом, понурившись, почти не поднимая ног, только за мной скрипит лаптями на снегу вооружённая толпа.

Выходим на поселковую площадь, останавливаюсь. Там всё, как и ожидалось: у крыльца на коленях в снегу члены совета с Отеней во главе. Напротив стоят двое в дорогих кафтанах без брони и без оружия, один тощий что-то говорит, размахивая свёрнутым свитком, второй толстый брезгливо поглядывает на аборигенов.

За ними полтора десятка вооружённых, синхронно поворачивают ко мне головы, оратор затыкается на полуслове, нелепо застыв с поднятой рукой. Выдох, вдох, низкая вибрация, душа сжимается в точку, главный, колыхнув чревом, оборачивается ко мне надменной рожей.

Выдох, вдох, точка раскаляется, бьёт нестерпимым светом, я встречаюсь с ним взглядами. Выдох, его зрачки расширяются, затапливают радужку, мутнеют. Вдох, срываюсь с места, туша начинает заваливаться, к нему шагают ближние холуи.

Завершаю первый пируэт, остриё вскрывает крайнему горло. Выдох, в кувырок, вдох, в землю, где я только что стоял, врезается лезвие секиры. Наношу колющий снизу наискось подмышку, встаю, шаг назад.

Вдох и хриплый каркающий смех на выдохе – вот же я, убивайте! Афигеть – я смотрю в тринадцать пар глаз одновременно – лютой злобой, нездешней яростью жгу и плавлю подлые душонки! Есть движение, парирую удар сбоку, уклон от другого, третий кинулся с пикой, мимо, конечно.

Ну, наконец-то! Местные кинулись на карателей, те отвлеклись, сознание оценивает угрозы, определяет дистанции, услужливо ранжирует цели, мгновенно вырабатывает алгоритм, чтобы, упаси боги, не успели пострадать силы местной самообороны.

Ничего личного, даже не думаю ни о чём, тело, сознание, дух в движении исполнили короткую мелодию. Мне и дела-то – подправить вражьи бошки в шлемах под праведную народную дубину. Даже удалось покуражиться – одному прямым ударом ноги в поясницу ломаю хребет, второй наносит удар мечом сверху, рву дистанцию, подпрыгиваю, хватаюсь за голову и ударом колена вгоняю наличие шлема в череп. Из прорези выплёскиваются глазные яблоки на ниточках нервов – забавно. Деваха ткнула вражину вилами, конечно, кольчугу не пробила. Помогаю – луплю ладонью в срез черенка, красна девица с восхищённым визгом выворачивает поганую утробу.

Оглядываюсь. Вот, вроде, и сказочке конец, лесовики милосердно добивают раненых пришлых ножом по горлу. Жирный управленец валяется дохлый, это я знаю точно, так же отчётливо чувствуется волна животного ужаса из-под нагруженных саней справа. Ага – тощий эффективный менеджер пытается схорониться. Вытаскиваю орущую благим матом тушку за ногу.

– Отеня! – Верещит управленец в последней надежде. – Скажи им! О себе подумай!

Дойдёт и до него черёд. А пока хватаю мразь за космосы, приподнимаю слегка, говорю Радоку. – А ну-кась, разомни болезного!

– Погоди! – подал Отенюшка голос, завозившись с намерением подняться. Я обернулся к нему, поймал взгляд. – А тебе разве разрешали встать? На карачки, гнида, глохни!

Он застыл, как на низком старте, оглянулся к людству, сочувствия в глазах общества не увидел и решил не перечить, снова сел на колени.

– Хек! – Радок приложил управленца топором по горбу, и снова. – Хек! Хек!

– Довольно. – Переворачиваю тушу на спину, взмахом меча вскрываю утробу и, согнув фигуру со сломанным позвоночником, погружаю головой в разрез.

– Пусть своим же дерьмом захлебнётся! – даю короткое пояснение. Тушка конвульсивно задёргалась и затихла.

– Теперь о тебе, глава совета. – Подхожу к Отене. – Кто меня опоил, да придумал отдать за ваши долги в рабство, спрашивать не стану. Ты в ответе за всё. Главное – за то, что люди твои как скот – хоть режь, хоть дои!

Я обернулся к народу. – Вы – позор предков, стыд Неба, боль Земли! И не вам судить вожака!

С этими словами взмахом меча отсёк Отене голову.

– Я, мальчишка, сражался за свой дом и погиб! А вы лизали копыта этим козлам! Я сражался и мстил за вас! В благодарность за предательство! Что мне делать с вами? – Звонкий голос Горислава плыл над склонёнными головами, не нарушаемый ни шорохом, ни скрипом. А я растерянно думал, действительно, что дальше-то? Дело к вечеру, скоро закат, а я всё ещё живой – как выходить из транса? Я ж реально могу тут всех поубивать, самое хреновое – с точки зрения Горислава, я вправе это сделать, даже должен это сделать! Боги, когда же закат? Где же Светлана?

Страшный удар промеж лопаток бросил меня лицом в снег.