Текст книги "Борьба продолжается"

В этот момент мой взгляд упал на Маргит Хьюз, она напряженно слушала, безотчетно передвигая кольцо к кончику пальца и назад.

– Что же делает мистер Картрайт, когда, благодаря визиту почтальона, получает блестящую возможность осуществить свой замысел? Использует его? Тогда зачем ему через десять минут снова отправляться на место совершенного преступления? Чтобы навлечь на себя лишние подозрения? Нелепость, убийца не стал бы совершать такой бессмыслицы! Стало быть, мистер Картрайт не воспользовался на редкость удачным моментом. Почему? Чтобы совершить убийство позже? Но! – Пэро выразительно поднял вверх указательный палец: – Давайте вспомним, что дамы завершали приготовления к чаю. Вскоре Пита Коллинза могли позвать. Наконец, он и сам уже мог выйти в холл к гостям. Откладывать покушение в тот на редкость удачный момент было нельзя! Даже если бы на месте мистера Картрайта был простой деревенский мальчик, я не поверил бы в логику такого поступка. Итак, мы приходим к противоречию, из которого есть только один выход, – Пэро на секунду замер, как судья перед оглашением приговора: – снять с него подозрение в убийстве.

– К этому побуждает еще одно на первый взгляд маленькое и второстепенное обстоятельство, – снова начал он, – телефонная книжка, она лежала на столе покойного в тот злополучный вечер. А потом пропала. И этому надо найти объяснение. Преступление можно считать раскрытым, лишь когда найдены все неизвестные – и большие и малые.

– Что если, вы сразу укажете нам эти неизвестные, мсье Пэро? – со скрытой в голосе злобой произнесла Маргит Хьюз. – Не подвергая каждого такому тяжкому испытанию.

– О, madam, вас я не буду мучить. Вы сами себя уже довольно измучили. С самого начала вас терзал страх, страх за мистера Картрайта. И надо отдать вам должное, сделали все, что было в силах, чтобы ему помочь. Но помогли не ему, а мне.

Маргит Хьюз удивленно подняла брови.

– Да, да! Стараясь всякими ухищрениями убедить меня в невиновности мистера Картрайта, вы доказывали лишь то, что сами его виновность считаете вполне реальной. Но это означало, что лично вы преступление не совершали! Поняв это, я сумел кое-что вовремя расставить по местам.

Маргит посмотрела на Картрайта просящим прощения взглядом и получила в ответ ободряющую улыбку.

– Каждый шаг в расследовании позволяет сделать следующий. – Пэро повернулся к Гарри Коллинзу и некоторое время молча на него смотрел. Что-то было в этом от удава, которому сунули в клетку кролика. Гарри попытался изобразить твердое в лице выражение, но вышло неубедительно. Сейчас в его внешности не было и следа прежнего лоска, и цвет кожи из бронзового стал неприятно серым.

– Я надеюсь, вы меня внимательно слушали, мистер Коллинз? – обратился к нему Пэро.

– Вполне.

– Тогда вам должно быть понятно, что кроме вас к живому Питу Коллинзу никто не входил.

Хотя и до того все молчали, после слов Пэро стало слышно, как ветер шуршит листвой за окнами. Тут же я заметил возникающее в глазах Страйда ледяное спокойствие, которое встречается только у полицейских и хирургов, когда человек в них должен уступить место профессионалу.

– Позвольте мне сказать, мсье Пэро, – голос у Гарри Коллинза прозвучал хрипло, выдавая сильное волнение. – Я понимаю, что против меня серьезные улики. Но я не виноват в смерти Пита. – Он откашлялся, чтобы побороть хрипоту. – Я всю неделю вспоминал, как меня туда занесло, и понемногу вспомнил. Действительно, Генри сказал, что у Пита в кабинете бутылка редкого вина. Мне не хотелось вина, но я поразмыслил и решил, что это неплохой повод, чтобы зайти к брату. В последнее время наши отношения… – Гарри запнулся.

– Можете не объяснять, мы в курсе дела.

– Да, так вот, – Гарри заговорил поспокойней, – когда я вошел, он сидел за столом с телефонной трубкой в руках. Я подошел и взял в руки бутылку, чтобы рассмотреть этикетку. На столе стояло несколько рюмок, и я взял с этажерки еще одну. Но Пит сказал: «Послушай, Гарри, мне нужно сделать деловой звонок. Потом я приду и принесу тебе эту бутылку». Ну, я поставил ее и вышел. Я никогда не держал в руках яда, – сказал он дрогнувшим голосом после маленькой паузы. Нервы снова начали его подводить. Кажется, он еще хотел что-то добавить, но вместо этого только несколько раз мотнул опустившейся головой.

Некоторое время Пэро молчал.

– Трудно, мсье, – адресуясь к Гарри, начал он, – поверить даже самым искренним словам человека, совершающего поступки с мутным от алкоголя сознанием. С другой стороны… факт вашего опьянения вызывает большие сомнения. По некоторым наблюдениям вы не были так пьяны, как казались. Проще говоря, есть основания полагать, что это была маскировка. Войдя к брату, вы улучили момент и подложили яд. А позже ворвались в комнату, пытаясь уничтожить улики. И вам почти удалось перебить то, что сохраняло отпечатки ваших пальцев.

Страйд сделал движение, собираясь подняться.

– Но вот тут и возникает простой вопрос, а что мешало уничтожить улики сразу? Небольшую рюмку можно было положить в карман, а бутылку обтереть носовым платком. На это ушло бы несколько секунд. Конечно, такие действия возможны лишь при условии, что мистер Коллинз, изображая опьянение, на самом деле хорошо себя контролировал. Другими словами, если бы он действовал по разумному плану, улики были бы уничтожены заранее и погром бы просто не понадобился. Ну а раз все случилось как случилось, – Пэро развел руками, – значит, и опьянение было естественным. В таком состоянии, – он взглянул на Гарри с плохо скрытым презрением, – люди не способны к элементарной координации движений, а уж тем более к быстрым и незаметным манипуляциям.

Пэро вернулся к своему креслу и сел, поддернув брюки.

– Успокойтесь, мистер Коллинз, факты не сходятся с вашей виновностью. К тому же, как я уже заметил, раскрыть преступление – значит сразу ответить на все вопросы, в том числе: кому перед смертью звонил ваш брат и почему потом исчезла его телефонная книжка?

– Прекрасно, мсье Пэро, браво! – Маргит Хьюз захлопала в ладоши. – Вы же оправдали всех подряд, а Генри не выходил из холла и не нуждается в оправдании.

– Значит, это самоубийство, – полувопросительно произнесла Джулия.

– Что ж, своей жизнью каждый вправе распорядиться, – заметил Картрайт.

– Бедный Пит, – печально произнес пришедший в себя Гарри, – в последнее время он совершенно измотал себя работой.

– Что верно, то верно, – поддержал Стентон.

Мы со Страйдом, ожидая подтверждения, вопросительно посмотрели на Пэро, а Джон с видом облегчения захлопнул блокнот.

– Нет, – медленно произнес Пэро, – это убийство.

Никто не ожидал такого заявления, и после непродолжительного молчания последовали удивленные возгласы, однако Пэро властно поднял руку и все утихли.

– Немного терпения! – его голос прозвучал как приказ. – Согласитесь, все-таки неплохо узнать, с кем и о чем говорил человек, прежде чем отправить себя на тот свет. А? Потратим на это еще несколько минут. – Последние слова Пэро произнес уже с обычной для себя любезной интонацией.

– Телефонная книжка покойного была открыта на букве Д. Мы собрали всех его деловых и личных знакомых с фамилиями на эту букву и Дастингс лично переговорил с каждым. Никто! – с ударением произнес Пэро. – Никто из них не разговаривал с Питом Коллинзом в тот вечер. – Он снова поднялся из кресла и, заложив руки за спину, с ноткой задумчивости проговорил: – Идеальных преступлений не бывает, преступник всегда делает следствию подсказку, и в нашей истории такой подсказкой стала пропажа книжки. Я не сомневаюсь, что преступник похитил ее в тот момент, когда вашими усилиями, – Пэро кивнул в сторону Гарри Коллинза, – была произведена всеобщая свалка. И я подумал, почему преступник использовал этот момент, а не прихватил ее раньше, когда, совершив убийство, покидал кабинет. Забыл? Подкачали нервы? Возможно, – с долей сомнения в голосе ответил он сам себе, – так тоже бывает. Но тщательно анализируя факты, я стал склоняться к другой версии, а сегодня утвердился в ней окончательно. Убийца не мог взять телефонную книжку, потому что вообще не входил к Питу Коллинзу после обеда. Вы, мисс Хьюз, сказали, что я всех оправдал? Разумеется, если следовать старой версии, но ведь есть и другая…

Мне показалось, что страх блеснул в глазах Маргит, а сидевший неподалеку от меня Картрайт начал вдруг нервно теребить край пиджака.

– Убийце не нужно было входить в кабинет, – продолжал Пэро, – Ему нужно было только, чтобы туда вошел Пит Коллинз. И пробыл там подольше. Тогда, сидя в кресле, он сам нальет себе вина. А яд в его бокале уже был. Ведь вы заранее его подложили, мистер Стентон, не правда ли?

Мне подумалось, что Пэро оговорился. Толстый блокнот Джона выскользнул у него из рук и шлепнулся на пол.

– Во время обеда вы разговаривали о делах. Мне не известно о чем именно, но я знаю, что вы настояли, чтобы Коллинз позвонил банкиру Дубнису, а сами сразу же направились вон к тому телефону, связались с Дубнисом первым и заблокировали номер. Пит Коллинз сидел у себя в кабинете, набирал телефон, но было занято. Перед ним стояла бутылка и рюмка, в которую вы бросили яд, когда еще были там перед обедом втроем. А еще точнее, когда Картрайт и Коллинз стояли в дверях, а вы вернулись к столу за умышленно забытой паркеровской ручкой. Вам нужно было как можно дольше висеть на телефоне и вы с этим справились. Хотя Дубнису такая разговорчивость показалась столь странной, что он отнес ее на счет лишней порции спиртного.

Публика оцепенело слушала, Генри Стентон спокойно посматривал на Пэро, не делая попыток возразить.

– Сначала вы и не думали о телефонной книжке, – продолжал тот, – но потом, увидев ее открытой на столе перед мертвым Питом Коллинзом, решили, что это хоть и тоненькая, но нить в руки следствия. И поэтому воспользовались свалкой, устроенной Гарри Коллинзом. Вы же подсказали ему идею – заглянуть после обеда в кабинет к брату. Исход этого визита, каким бы он ни был, обязательно играл вам на руку. Наконец, только вы и мисс Хьюз пытались с самого начала убедить меня в самоубийстве. Разумеется, она ни на миг в это не верила и обманывала из боязни за жизнь другого человека. Но вы знали покойного лучше всех и не могли верить в то, во что не верила даже его секретарь. Теперь мы знаем, как он пытался разрешить свои семейные неурядицы. Нет, этот человек собирался жить долго, а то, что он не давал жить другим, его мало беспокоило, – Пэро опустился в кресло. – Вы все устали от него и все были в его руках. Наверно, мысль об убийстве родилась у вас давно, мистер Стентон. Сначала как несерьезная фантастическая мечта. Потом, незаметно, она прижилась и стала расти и крепнуть, питаемая постоянным общением с этим человеком. И конечно же, наступил день, когда вы сказали себе – хватит погружаться в приятные иллюзии, надо решить как в действительности это сделать! План вы подобрали блестящий, – Пэро вынул платок и вытер лоб и виски. – Но я не могу поздравить вас с успехом.

– Вы полагаете, что на основе всех этих домыслов полиция сможет меня арестовать? – спросил Стентон тем будничным тоном, каким спрашивают, нет ли за окном дождя.

– Нет, разумеется. Арест вам не угрожает. Возможно, вам не угрожают и муки совести. – Пэро аккуратно свернул платок и положил его в карман. – Неделю назад я сказал моему другу Дастингсу, что прожив уже длинную жизнь, не заметил, как бы это выразиться, прогресса в людях. Добро, как и раньше, борется со злом, и так же часто проигрывает. Но все-таки не сдается. И в этом есть надежда! Хотя у зла гораздо больше шансов – ему все можно, особенно если нет свидетелей. Добру почти ничего нельзя, даже когда за ним не подглядывают. Пит Коллинз мог быть очень плохим человеком, мистер Стентон, но он не угрожал вашей жизни, не покушался на ваш кусок хлеба, вероятно, по-своему любил вас и, уж конечно, уважал.

Стентон собрался что-то ответить, однако раздумал и попробовал обойтись снисходительной улыбкой.

– Даже господь бог, сколько я смею судить, не позволяет себе расправляться с людьми скверными или ничтожными. А вы расправились с человеком, прекрасно зная, что останетесь безнаказанным! И не успокаивайте себя тем, что совершить это преступление было необходимо! Разве нет такой же необходимости у бродяги, готового пырнуть прохожего в безлюдном месте ради его кошелька? У вашего убийства не больше оправданий.

– Мсье Пэро! – Джулия Коллинз встала и сделала несколько шагов в его сторону. – Мы очень признательны за ваше участие, я лично всегда с благодарностью буду думать о вас. Конечно, вы вправе не верить в самоубийство моего мужа, но я не могу позволить, чтобы в моем доме господин Стентон подвергался таким ужасным и оскорбительным обвинениям. Прошу не забывать, что все мы глубоко его уважаем.

– А я добавлю, – Гарри уже держал в руках объемистый бокал, – что Генри Стентон теперь президент компании, которая, мы надеемся, под его руководством со временем станет одной из самых крупных в Европе. Так что вам, господин Пэро, и вам, господин полицейский, – он умышленно не назвал Страйда по имени или должности, а нахально ткнул в его сторону пальцем, – не стоит слишком увлекаться подобными фантазиями.

– Ну почему же, – быстро произнес Стентон, – пусть господин Пэро выскажет все, что думает. Я прошу ему не мешать.

Он все-таки не справлялся с собой до конца. На побледневшем лице проступило несколько лихорадочных красных пятен, а глаза неестественно заблестели.

– Все, что думаю, я уже сказал, – ответил Пэро. – Хотя… неделю назад, тому Генри Стентону, которого я еще мало знал, я бы сказал, что нас очень немного на этой земле. Тех, кто живет не из страха перед государственным законом, а следуя закону совести, который не позволяет ничего и никогда переступать. Я предложил бы свою руку, чтобы встать с нами в один ряд. – Пэро тяжело поднялся и, посмотрев на окружающих, произнес: – Нас слишком мало, господа.

Он пошел к выходу, приглашая кивком и нас за ним следовать.

– Господин Пэро, – уже в спину ему проговорил Картрайт, – компания непременно выплатит вам вознаграждение за частное расследование. Не так ли, Джулия?

– О да, сообщите, пожалуйста, ваш банк и номер счета.

– Благодарю, – полуобернувшись, уже от дверей ответил тот, – к счастью, я в этом не нуждаюсь.

Выйдя на крыльцо, нам сразу пришлось поднять воротники и застегнуть все пуговицы. Снаружи хозяйничал холодный северный ветер. Он гнал покорные грязно-серые облака и, то усиливая, то ослабляя порывы, налетал на кусты и деревья, гнул их, а иногда, совсем озлобясь, начинал неистово трепать. И воздух тогда темнел, а природа съеживалась, понимая как много ей нужно терпения и как далеко впереди весна.

Попрощавшись со Страйдом и его помощником, мы пошли по знакомой дороге к ферме. Шли молча, слушая шум ветра в кронах деревьев, и я не знаю о чем думал мой знаменитый друг, но в моих ощущениях царило то равнодушие, какое бывает когда покидаешь случайное ненужное в твоей жизни место и не хочется посмотреть назад.

Легкий шелест сзади привлек мое внимание. С нами вдруг поравнялось и бесшумно покатило рядом желтое авто. Верх кабины был откинут, за рулем сидел Генри Стентон. Я видел его краем глаз – он сидел прямо, чуть повернув голову в нашу сторону, но глядел перед собой на дорогу, крепко сжимая обеими руками руль. Пэро не обратил ни малейшего внимания на это появление, и наш общий путь продолжился в молчаливом ощущении друг друга. Казалось, что и мы стали частью гонимой холодом природы, а это желтое авто прижалось к нам в надежде вместе уцелеть и теперь боялось потерять эту мнимую связующую нить. Не помню, сколько так продолжалось – минуту или две… Новый порыв ветра ударил по вершинам деревьев, заставив нас схватиться за полы шляп. Авто с неподвижным, вцепившимся в руль человеком вдруг дрогнуло и стало бесшумно и стремительно удаляться, превращаясь в желтое пятно, а потом черную исчезающую точку.

Утренний, но уже очень теплый летний воздух, обещая дневную жару, слегка надувал шторы на окне моего кабинета, но я все еще вспоминал те прошлогодние осенние дни и тех людей, чьи фамилии выстраивались теперь в ряд под траурной заметкой в «Таймс»: фамилии друзей и близких президента известной компании – Генри Стентона, покончившего с жизнью выстрелом в висок вчера вечером в своем рабочем кабинете.