Текст книги "Зарабатывать на хайпе. Чему нас могут научить пираты, хакеры, дилеры и все, о ком не говорят в приличном обществе"

Примером незаурядной изобретательности отщепенцев может служить то, что было сделано ими в Таиланде после наводнения начала 2013 года, разрушившего жизни миллионов местных жителей. Блог в Tumblr под названием Thai Flood Hacks («Полезные советы для тайского наводнения») собирал инструкции по созданию самодельных средств передвижения по местам затопления. В блоге можно было найти все что угодно – от спасательных плотиков из пустых пластиковых бутылок до многоместных велосипедов повышенной проходимости и аквабайков домашнего изготовления. Разрешений никто не спрашивал. Люди просто делали что-то и размещали это в блоге, чтобы другие тоже могли этим воспользоваться.

Это замечательный пример инноваций от отщепенцев. Если эти люди могли придумывать импровизированные спасательные средства, то, наверное, при меньшем количестве ограничений и большей творческой свободе возможно вообще очень и очень многое?

Отсутствие формализма – главный двигатель инноваций отщепенцев. Несоблюдение формальностей, если не относиться к нему априори как к самоуправству, помогает людям стать выше должностей и званий и позволяет им в полной мере проявить свои скрытые таланты. В отличие от подчинения навязанным извне правилам, нормам и системам поощрений (в виде повышений по службе и премий), неформальность предполагает возможность непосредственного действия, высвобождает внутренние мотивации (основанные на личностных ценностях) и инстинктивное знание.

Отказ соблюдать формальные предписания всегда был одной из главных движущих сил общественных движений, в частности, именно благодаря ему стали возможны гражданские акции вроде «Захвати Уолл-стрит» или «Арабской Весны». Более того, этот революционный дух начинает просачиваться и в деловую среду. Назревающая необходимость снижения заорганизованности наших институтов – тренд, который журнал The Economist описал в статье под названием «Похвала отщепенцам». В ней утверждается, что компании постепенно приходят к тому, чтобы заменить «человека организации на человека дезорганизации… На смену хорошо владеющим собой руководителям – основе многих компаний былых времен – приходит все больше и больше инноваторов-революционеров, гиков и творческих личностей». Подобные личности привносят в офисную жизнь тенденцию к отказу от устоявшихся стандартов, необходимую для поддержания атмосферы поощрения инноваций и повышения качества повседневной трудовой деятельности.

В статье говорится, что люди, подверженные синдрому дефицита внимания (синдром Аспергера, или СДВГ[18]18
  СДВГ – синдром дефицита внимания и гиперактивности – неврологическое заболевание, выражающееся в первую очередь неспособностью к концентрации внимания и трудностями восприятия информации. – Прим. пер.


[Закрыть]), не способны сосредотачиваться, перескакивают от идеи к идее и часто не заканчивают начатое. И в то же время именно поэтому эти люди часто фонтанируют новыми идеями. Быстро заскучав, они выдумывают новые возможности и сценарии. Напротив, работников с синдромом Аспергера захватывают повторяющиеся задачи, алгоритмы, цифры и детали – то, что очень хорошо подходит программистам. В марте 2014 года газета Wall Street Journal сообщала, что одна немецкая софтверная компания (SAP) старается нанимать на технические должности программистов, отладчиков программного обеспечения и специалистов по информационным технологиям людей с проявлениями аутизма, поскольку они лучше умеют фокусироваться на деталях.

Вместе с отказом от формальностей идет самоуправление: и то и другое параллельными нитями пронизывают все принципы, о которых пойдет речь ниже. Самоуправление – возможность управлять своими действиями самостоятельно, а не подчиняться приказам вышестоящих структур в организации. В докладе о корпоративном поведении от 2012 года сообщалось, что лишь три процента от более чем 35 000 опрошенных работников сообщали о высоком уровне самостоятельности (независимости, автономии), существующем в их организациях.

Для управления своими эскадрами пираты прошлого создавали уставы, основанные на принципах демократии. Успех протестных движений зависит от наличия консенсуса и сотрудничества между ячейками организации. Сообщества разработчиков открытого программного обеспечения вырабатывают кодексы поведения и правил для своих участников. В подобных группировках очень хорошо понимают, что самостоятельность помогает обеспечить взаимное доверие, преданность делу и способствует коллективному осознанию миссии и цели. Именно благодаря самоуправлению в таких неформальных объединениях, как пиратские банды, конференции хакеров, протестные движения или трущобные кварталы, царят впечатляющая лояльность, вовлеченность и чувство локтя. Так, например, у хакеров есть правила, нормы и этикет поведения, соблюдение которых поддерживается всеми членами сообщества. Деятельность Linux – самого известного примера открытого программного обеспечения наших дней – основана на равноправном обмене идеями, навыками и правилами. Это программное обеспечение, насчитывающее сегодня более восемнадцати миллионов пользователей, было первоначально запущено лидером сообщества Линусом Торвальдсом, но совершенствовалось с помощью тысяч откликов со всего света. И в настоящее время примерно восемь тысяч программистов продолжают работать над его совершенствованием. Когда доработка предлагается обычным программистом, ее приветствуют так, как будто ее предложил сам Торвальдс, а рабочий девиз организации гласит: «Пусть решает программа».

Часто отщепенцы являются сторонниками самоуправления, поскольку не верят властям и не слишком хорошо воспринимают чужие указания и лежащую в их основе логику. Инноваторы-отщепенцы могут быть сами себе начальниками или функционировать в среде, где имеют возможность участвовать в выработке общих правил. Некоторые сообщества разработчиков открытого программного обеспечения и хакеров становятся экспертами в выработке собственных правил работы. Например, самые первые хакеры – группа отщепенцев из Массачусетского технологического института – самостоятельно разработали основные правила своей деятельности. Это стало известно как «Этический Кодекс хакера»: важность свободного доступа в компьютеры, свобода информации, децентрализация и разрешение споров исключительно по существу. Все хакеры, с которыми мы общались, одобрительно отзывались об этих правилах, подтверждая, что они и по сей день актуальны во множестве хакерских группировок.

Многие из принципов деятельности, характерных для Экономики Отщепенцев, возникали в качестве инструментов противодействия традициям формализма, которые начинали складываться еще в эпоху Промышленной революции примерно двести пятьдесят лет тому назад.

Промышленная революция принесла с собой логику хозяйствования, основанного на эффективности, стандартизации и специализации. Степень формализации во всех отраслях, от сельского хозяйства до текстильного производства, неуклонно возрастала. В свою очередь, рос и спрос на рабочую силу, способную встраиваться в такую систему. Ценились послушание (у работников) и производительность; «культурные ценности» в виде трудолюбия, дисциплинированности, умеренности и повиновения руководству стали золотым стандартом поведения. Тех, кто не соответствовал этому шаблону, обвиняли в праздности, лености, безделье, невоздержанности и самопотакании.

По утверждению историков экономики, индустриализация позволила труду стать более эффективным и полезным в рамках поставленных задач, а также увеличила объемы производства и выработку. Люди развивали собственные умения: женщина, работающая на заводском конвейере, легко, уверенно и точно закручивала конкретную гайку на конкретном болте. Кроме того, она делала это быстрее всех.

Но времена изменились. Большинству жителей развитых стран не приходится работать на конвейере, а стандартизация более не является источником мастерства и эффективности.

Основатель Network for Teaching Entrepreneurship (NFTE, «Объединение обучения предпринимательству») Стив Мариотти рассказывал нам: «Я рос в пригороде Детройта. В школе, на стене класса, висела организационная структура компании General Motors. Учителя демонстрировали тем, кто плохо учился, их будущее место в структуре – в самом низу, на конвейере. И отличники, и отстающие знали, куда им дорога. Образовательная система была выстроена так, что мы должны были попасть именно в автомобильную промышленность».

Сегодня таких прямых траекторий нет. Мы живем во времена лавинообразных изменений и массового переходного периода в экономике. Статистика смертности среди больших корпораций растет. Средняя продолжительность жизни ведущих американских компаний снизилась почти на пятьдесят лет за последние сто: с шестидесяти семи лет в 1920-х до всего лишь пятнадцати в 2012-м. В упадке находится не только автомобилестроение, но и многие другие флагманские отрасли экономики. В восьмидесятых и девяностых годах прошлого века в фармацевтической отрасли царил бум – на рынок вышли такие популярные лекарственные средства, как Липитор, Плавикс и Золофт. А сегодня часть компаний отрасли вынуждены сокращать инвестиции в научные исследования и разработки под давлением конкуренции со стороны производителей дженериков[19]19
  Дженерики – лекарства, срок действия патента на которые истек. Обычно производятся в развивающихся странах, стоят намного дешевле оригинальных. – Прим. пер.


[Закрыть].

Если бы мы прислушивались к экономисту и политологу Йозефу Шумпетеру[20]20
  Йозеф Шумпетер (1883–1950) – выдающийся австрийский экономист, автор понятия «креативное разрушение». – Прим. пер.


[Закрыть], то не мешали бы силам «креативного разрушения» – процессу гибели старого экономического порядка и возникновению нового.

Дэвид Бердиш – глубоко верующий католик, представитель третьего поколения работников автомобильных заводов Ford Motor Company в своей семье. Не так давно он ушел на пенсию, проработав на Ford в течение тридцати одного года. Его дед был известным активистом рабочего движения, одним из основателей профсоюзной ячейки UAW Local 600, представлявшего рабочих крупнейших заводов Ford. Он участвовал в печально известном инциденте «Побоище у эстакады», когда активисты профсоюза работников автомобильной промышленности были избиты приспешниками компании Ford. Дэвид Бердиш считает себя отщепенцем вроде своего деда. «Я постоянно нарываюсь на неприятности [на Ford]. Пытаюсь сделать больше, чем мне можно».

Сначала Бердиша брали работать в аэрокосмическое подразделение компании Ford, но из-за истории с дедом он не получил согласование службы безопасности. И тогда он пошел на автомобильное производство Ford, где работал сначала в цеху, затем финансовым аналитиком, менеджером по снабжению, закупщиком, менеджером управления поставками, пока в итоге в 2000 году не стал менеджером практики социально-экономического развития. «Именно работая на производстве, я начал понимать людей и проблематику охраны труда». Полученный за годы работы в компании богатый опыт Бердиш направил на то, чтобы обеспечить лидирующие позиции в обеспечении прав человека – то есть здоровья и безопасности на производстве – на предприятиях Ford по всему миру. Он обеспечил соответствие условий труда базовым требованиям, а затем переключился на вопросы корпоративной ответственности компании в целом.

Кроме этого, Бердиш сосредоточился на вопросах доступности транспорта. С 2007 года он разрабатывал в Ford вопросы мобильности и решения в области городского транспорта, не основанные на использовании личных автомобилей. «Идея создания среднего класса в странах БРИК – бессмыслица. Не все хотят или могут иметь по 2,2 автомобиля на семью». Мир будущего, в представлении Бердиша, будет миром, где автомобили будут в большей степени объектом совместного использования и станут более функциональными. «Автомобили нуждаются в упрощении. В условиях совместного пользования или в мегаполисе спутниковое радио или навороченная навигационная система не нужны; машина бывает необходима только для решения какой-то отдельной задачи».

В Ford Бердиш помогал разрабатывать решения в области массовых перевозок, то есть показывал преимущества бизнес-моделей, в основе которых лежит совместное пользование автомобилями и городской общественный транспорт – железнодорожный, метрополитен, автобус и велосипед. Это часто вызывало раздражение, поскольку в фокусе компании по-прежнему находились легковые и грузовые автомобили, но он получал поддержку курирующего вице-президента. «Эта женщина действительно предоставила мне полную свободу действий, – рассказывал он. – Она разрешала мне быть нонконформистом и находила для нас замечательные возможности проявить себя». Частью своего успеха Бердиш обязан определенному покровительству со стороны Уильяма Клэя «Билла» Форда-мл., праправнука Генри Форда и председателя совета директоров компании. «Билл был моим самым высокопоставленным защитником. Без него я не стал бы брать на себя многое из того рискованного, что я делал в компании». Но при этом Билл Форд предупредил Бердиша, что тому не стоит рассчитывать на повышение или на признание со стороны системы. Поскольку Форд отвечает непосредственно перед акционерами, а «на компанию ежедневно смотрят аналитики с Уолл-стрит», работа Бердиша, нацеленная на материальные выгоды в далеком будущем, не получила широкой известности и признания внутри компании. «Вот почему я настолько зависел от окружающих, которые могли поддержать мою работу и оказать покровительство», – объяснил Бердиш.

Хотя некоторые в Ford по-прежнему считают тезис Бердиша о грядущем отказе от производства автомобилей в его нынешнем виде просто угрозой, другие постепенно начинают осознавать происходящее. Износ парка личного автотранспорта в Соединенных Штатах резко возрос, а в других развитых странах этот показатель также начал стабилизироваться. В семье самого Бердиша у его двадцатидвухлетнего сына нет прав на вождение. Как сказал нам Бердиш-старший: «Его больше интересует то, что он грузит в свой айпод».

Несмотря на то что отщепенец Бердиш ставил перед своими коллегами провокационный вопрос о том, продолжит ли Ford в будущем выпускать автомобили, он исключительно лоялен компании. «В Ford я мог заниматься масштабными делами и влияния у меня было больше, чем если бы я работал сам по себе. Скажем прямо – Ford и побогаче, и позаметнее, чем Дэвид Бердиш».

Подобно своему деду, Бердиш был возмутителем спокойствия и радикалом, оставаясь при этом лояльным и преданным делу сотрудником компании. «Мой дед критиковал Ford, но ему не нравилось, когда это позволяли себе посторонние. Он был предан компании и упорно трудился. Он просто хотел, чтобы требования техники безопасности соблюдались лучше». Похожим образом и самого Бердиша возмущают те, кто «обвиняет систему» или работает без увлечения. «Если уж ты решил работать на компанию, то делай это качественно и трудись от звонка до звонка. Если ты – человек творческий и увлеченный, то найдешь способ, как сделать свой труд ценным и осмысленным».

Бердиш понимает отчужденность и разочарование, которые испытывают многие в рабочей среде. «Людей раздражает то, что их не считают за людей, относятся как к винтикам в машине. И правильно. Самые некомпетентные люди в любой компании сидят в службах по работе с персоналом. Стандарты и нормативы для повышения применяются произвольно. В основном все это чистая политика». Кроме того, Бердиш считает, что пропасть, существующая между зарплатами руководителя и самого низкооплачиваемого работника, – обескураживающая несправедливость. Но, несмотря на свой критический настрой, он «никогда не брюзжал». У него более практичный подход: «Хочешь делать иначе – делай».

Размышляя о своей работе в Ford, Бердиш говорит нам, что гордится достигнутым. Он считает, что не искал легких путей и не старался избегать трудностей; как истинный отщепенец, он рад тому, что кое-кого разозлил. Когда мы спросили, не кажется ли ему, что будущее компании Ford может зависеть от отщепенцев вроде него, он ответил: «Именно. Я думаю, что в наши дни компаниям следует лучше воспринимать отщепенцев. Среди молодежи их теперь намного больше. Каждый стремится к большей индивидуальности. Быть уникальной личностью стало проще». Будущее покажет, будут ли традиционные компании способны принимать растущее племя отщепенцев.

Сейчас Бердиш на пенсии, но не утратил своего задора нонконформиста. «Когда я был маленьким, то сначала очень хотел стать пиратом, когда подрасту. Сейчас я живу у реки Джеймс и работаю над проектами экологически безопасного судоходства по Великим Озерам, северо-восточному побережью США и в штате Вирджиния». Главными движущими силами своей карьеры Бердиш считает трудолюбие, умение оставаться оптимистом и увлеченность переменами.

Финансовая система нуждается в радикальной реформе, рынок жилья находится в состоянии перманентного краха, энергетика стоит перед лицом долговременных вызовов. Общинам на местах приходится справляться с кризисами вроде безработицы или недостатка воды, а проблемы психического здоровья ведут к снижению уровня удовлетворенности жизнью и благополучия. В подобную эпоху мы должны спросить себя: «Как наилучшим образом использовать инстинктивную тягу человека к инновациям? Как помочь компаниям развивать социально ответственные и экологичные бизнесы, которые будут привлекать и удерживать следующее поколение талантливых людей, служа потребностям общества?»

Настало время присмотреться к непривычным возможностям, которые позволят восстановить и исправить то, что погублено приверженностью к старому мышлению.

Пришло время рассчитывать на отщепенцев.

По итогам нашего путешествия в мир отщепенцев мы выделили пять главных принципов, которым нужно следовать, чтобы разбудить в себе потенциал отщепенца. Для этого нужно уметь: Вовремя Подсуетиться, Копировать, Взламывать, Провоцировать и Переориентироваться. Во второй части книги детальному рассмотрению каждого из этих принципов посвящена отдельная глава.

Мы хотели показать, чему можно поучиться у тех, кто не на виду, и как приспособить результаты этой учебы для своих собственных целей. Реальность, к счастью, такова, что подавляющему большинству людей не придется вступать в мексиканские преступные синдикаты или жить в городских трущобах Индии. Но в каждом живет «внутренний отщепенец» – та часть личности, которая не согласна с общепринятыми нормами или придерживается взглядов, не соответствующих взглядам большинства. Мы ставили перед собой цель научить читателя применять то, что он узнает о себе, и то, что почерпнет из кейсов в этой книге, в своей отрасли, компании, карьере или сообществе. Надеемся, что вас вдохновит расчетливость, решительность и разнородность подполья и что вы будете в нужной степени мотивированы, чтобы направить собственные силы на приведение и частного, и общественного сектора в соответствие со своими идеалами.

Часть II
Как пробудить в себе отщепенца

Глава 2
Умение подсуетиться

С самого детства Фабиан Руиз знал, что хочет работать там, где носят костюм и галстук. Его родители всегда говорили, что упорный труд заслуживает восхищения. Para adelante siempre, y nunca para atras, ni para cojer impulso – иди только вперед, никогда не возвращайся назад, даже для того, чтобы собраться с силами.

В 1972 году его семья, состоявшая на тот момент из отца, матери и четырехлетнего брата Карлоса, переехала из Колумбии в Нью-Джерси, где Фабиан и появился на свет год спустя. Ему не исполнилось и года, когда семья переехала еще раз – на сей раз в район Джемайка в округе Куинс Нью-Йорка. Там он и рос спокойным, прилежным и любящим порядок мальчиком. После четвертого класса родители Фабиана решили перевести его в частную школу, поскольку в местной государственной школе их старший сын попал в компанию несовершеннолетних преступников. В частной католической школе Святого Джона его любимым предметом была наука. «Мне нравилось узнавать что-то новое», – говорит он.

Героями Фабиана были родители и старший брат. Он уважал отца, который выучился на бухгалтера и работал сначала на химическом заводе, а затем в нескольких крупных банках. В матери, которая работала секретаршей, его восхищало умение сочетать домашние дела с полной занятостью. А брат? «Брат был для меня всем», – говорит Руиз, одетый в отличный костюм с безупречно завязанным галстуком.

Так начиналась история Руиза.

Соседи семьи Руиза знали о взаимной привязанности братьев, о том, что Карлос всегда придет на помощь Фабиану, если это потребуется. «И потому, – говорит нам Фабиан слегка срывающимся голосом, – все знали, что я ничего не боюсь. Если что-то вдруг пойдет не так, мой брат это исправит».

Жизнь Фабиана и его брата непоправимо изменилась в день, когда они играли в бейсбол в районном парке Джемайки в округе Куинс. Карлос с несколькими своими друзьями закончил играть пораньше, а Фабиан с командой остались доигрывать подачи. После игры, когда Фабиан зашел к приятелю вернуть одолженную перчатку, тот рассказал ему, куда направился его брат. Предыдущей ночью на него напали около продуктовой лавочки, и друзья устроили ему встречу с обидчиком в нескольких кварталах отсюда. «Я сразу понял, – говорит Фабиан, – что дело пахнет убийством и убивать будут моего брата». Он кинулся к перекрестку, где брат ожидал встречи в компании двух друзей. Карлос сказал: «Уходи отсюда. Тебе здесь не место». «Я никуда не пойду», – ответил Фабиан. Они продолжали спорить, когда на месте появился противник Карлоса в белом седане.

В шестнадцатилетнем возрасте Фабиан Руиз застрелил врага своего брата. Это было его первое и единственное преступление. Его арестовали по обвинению в убийстве со смягчающими вину обстоятельствами и в ожидании суда отправили в нью-йоркскую тюрьму Райкерс Айленд – огромное и мрачное заведение для правонарушителей, неспособных заплатить залог, и для тех, кто получил срок меньше года.

Попав в тюрьму, Руиз сразу стал мыслить как заключенный. Отчаянное положение пробудило в нем качества напористого человека, заставило твердо взять свою судьбу в собственные руки и проявлять смекалку, позволяющую получить из ничего хоть что-то.

Чтобы проиллюстрировать такую смекалку во время нашей встречи, Руиз встает со стула. Он выглядит высоким, широкоплечим и властным. «Оглянитесь вокруг, – говорит он, – в этой комнате не меньше ста видов оружия». Мы озадаченно смотрим на него. «Видите кусок пластика на том стуле? Я могу расплавить его и превратить в бритву». Он указывает на металлическую рейку стойки под телевизором и говорит, что может превратить ее в саблю. По его словам, водопровод в здании – просто арсенал разнообразного оружия. «А эта аудиоколонка в углу? Я могу раскурочить ее и найти внутри все, что угодно, что можно превратить в оружие».

Инстинктивное стремление подсуетиться – то есть использовать любой удобный случай или создать его самому, а не сидеть сложа руки и ждать, что будет, – привело Фабиана к попытке побега. В тюрьме Райкерс Айленд существовали разные режимы содержания заключенных. Там были обычные тюремные камеры и «бытовки для молодняка». «Они засунули меня в бытовку, и я начал соображать… Ведь эта штука сделана из жести и гипсокартона… Мне светит от двадцати пяти до пожизненного, а вы меня в консервную банку с гипсокартоном?»

Фабиан внимательно рассматривал и анализировал все детали помещения: каждую стенку, каждую трещинку, каждый угол. В конце концов он обратил внимание на вытяжку, вокруг которой порхали птицы. «И я задался вопросом, как они туда попадают, – рассказывает нам Фабиан. – Если можно влететь, значит, можно и вылететь? Ну, вот оно. И я решил, что последую за птичками».

Однажды вечером двое сокамерников отвлекли внимание дежурного надзирателя, а Фабиан в это время проник в помещение мойки для швабр (в которую обычно попадали только назначенные на уборку помещений) и выбрался наружу через потолок. Чтобы не вызвать подозрений раньше времени, во время вечернего обхода надзирателя на его шконке спал сокамерник. В два часа ночи Фабиан был на крыше бытовки, слишком высокой, чтобы прыгать с нее на землю. Он перебирался с крыши на крышу череды бытовок, казавшихся просто бесчисленными, не упуская из виду парковку и водную гладь, видневшиеся вдалеке за тюремной оградой.

Выбраться через парковку, как он хотел, не получалось: у входа собралась на перекур группа надзирателей. Он стал искать другие направления и, обнаружив путь наружу, спрыгнул на землю и перелез через первый забор, отделявший его от свободы. Следующий забор был примерно шести метров в высоту и полностью забран в колючую проволоку. Но Фабиан уже мог чувствовать запах соленой морской воды, которая находилась за забором. Он накрыл колючую проволоку одеялом и попытался взбираться, не обращая внимания на боль. Это оказалось невозможным. Сделать подкоп под забором было невозможно – он стоял на бетонном фундаменте. Когда небо осветили первые лучи рассвета, Фабиану стало не по себе. Он спрятался под фургон строителей, надеясь отсидеться там до наступления темноты и предпринять еще одну попытку. В семь утра на территории раздался сигнал тревоги. В небе кружили вертолеты, а Фабиан мог видеть ноги надзирателей, бегающих толпами вокруг его убежища. Наконец, по его следам пустили собак, и он услышал, как надзиратель говорит по рации: «Кажется, я его нашел».

«А мне уже воду было видно», – говорит он нам.

За попытку побега Фабиану добавили год, а режим поменяли на «строгий с централизованным круглосуточным наблюдением». Последующие несколько месяцев ему пришлось провести в одиночной камере, и там он пришел к выводу о том, что свой напористый характер и умение подсуетиться можно использовать в более позитивных целях.

Свойственные ему раньше спокойствие и любовь к знаниям постепенно возвращались. В тюрьме он читал все – от комиксов до классики, от журнала «Тайм» до Библии, Торы и Корана. После побега его считали потенциальным зачинщиком беспорядков, поэтому постоянно переводили из камеры в камеру и из тюрьмы в тюрьму. Он уклонялся от вступления в тюремные банды, что было скорее исключением из общего правила для начала 1990-х годов.

Фабиан стал изучать уголовное законодательство штата Нью-Йорк, получил сертификат помощника юриста, часами штудировал кодексы и судебные дела, писал ходатайства и архивировал документацию. Он работал делопроизводителем, и это стало для него важнейшим жизненным опытом. «В конце концов во всей этой информации я увидел ключ к давно запертой двери». Он говорит нам, что многие из тех, кто сидит в тюрьмах, оказываются там из-за своего неумения использовать информацию понятным обычному обществу способом. Прирожденная сметливость позволила ему осознать, что надо просто с умом использовать то, что есть под рукой.

Руиз получал не только юридические знания. В местном колледже он получил диплом о гуманитарном образовании. Он прошел курсы и получил сертификаты помощника кровельщика, помощника электрика, разборщика асбестовых покрытий, консультанта по профилактике СПИДа, консультанта по работе с несовершеннолетними и консультанта по предупреждению насильственных преступлений. Он начал издавать журнал о хип-хопе и тюремных новостях под названием The Rap Tablet.

Фабиан отсидел в тюрьме двадцать один год и в течение этого срока изучал все эти разнообразные миры. «В тюремной жизни я познал все. В Большом доме мне стукнуло и восемнадцать, и двадцать один, и все такое…» И все это время он учился, наблюдал и оттачивал навыки, которые могли бы понадобиться ему после выхода на свободу в возрасте тридцати восьми лет. Свои бизнес-идеи он заносил в специальный блокнот. «Я оставил его в тюрьме, когда выходил на волю, но я никогда не забуду о нем. Все это у меня в голове, этого у меня никто не сможет отнять, и все мои нынешние занятия идут именно оттуда».

Выйдя за порог тюрьмы, Руиз, по его словам, «…почувствовал, что его шатает. Как будто земля уходила из-под ног». Но теперь с ним был целый набор новых знаний и навыков для жизни на свободе.

В день нашей встречи с Руизом минуло ровно 360 дней с момента его выхода из тюрьмы. Сметливость, доведенная до совершенства в заключении, теперь с пользой применяется им на свободе. В данный момент он участвует в общественной программе Defy Ventures, которая помогает бывшим правонарушителям начать собственный бизнес. Defy – своего рода реверанс большого бизнеса в сторону того, который принято считать маргинальным, поскольку его в частном порядке финансируют топ-менеджеры корпораций и несколько фондов с целью «обеспечить тщательно отобранным целеустремленным мужчинам и женщинам с криминальным прошлым возможность решительно изменить свою жизнь к лучшему, создав свой бизнес или сделав успешную карьеру».

Бизнес, созданный Руизом, называется Infor-Nation. Этот стартап выполняет исследования по заказу клиентов, в первую очередь заключенных, которым нужна юридическая или какая-то другая информация, находящаяся в открытом доступе в Интернете. По целому ряду причин подавляющему большинству заключенных не разрешен доступ к Сети. Когда Руиз отбывал свой срок, его родные присылали ему распечатки из Интернета, чтобы он мог лучше понимать свое уголовное дело и сориентироваться в том, чем заняться по возвращении домой. Опираясь на Интернет и свое знание библиотечного материала, он помогал окружающим в написании апелляций, ходатайств и заявлений.

У Руиза возникла идея: почему бы ему не предложить свои услуги другим заключенным? Почему бы не стать человеком, который свяжет волю с неволей? А поскольку в тюрьме вся входящая и исходящая почта перлюстрируется, то ведь не будет проблемой, если заключенный закажет распечатку поста из Facebook, электронного письма или информации, которая будет полезна во время отсидки?

В развитие своего предыдущего успеха – победы на конкурсе Defy в честь «Синко де Майо»[21]21
  Синко де Майо – Пятое мая, День независимости Мексики. – Прим. пер.


[Закрыть], принесшей ему первый грант на создание Infor-Nation в сумме двух тысяч долларов, – он был принят в программу бизнес-инкубатора, где занялся более тщательной разработкой своей идеи. Руизу действительно приходится суетиться: на жизнь он зарабатывает рабочим на стройке («Единственное, что я мог найти со своей судимостью», – говорит он) и упорно трудится над развитием Infor-Nation.

«Инвестируя в этот бизнес, – говорил Руиз членам жюри конкурса, – вы инвестируете не только в меня, но и в людей, чья полная и окончательная изоляция от нашего мира или мира вообще наносит существенный урон обществу».

Руиз (наряду со всеми бывшими правонарушителями, с которыми мы общались) упоминает о том, что для поддержания «движухи» обязательно нужна увлеченность. «Я всегда полностью отдаюсь своему занятию», – говорит он. Ребенком он нацепил самодельную накидку Супермена и прыгнул с высоты. «Я был в полной уверенности, что полечу», – смеется Фабиан. Жизнь в тюрьме предполагает столь же бескомпромиссный взгляд на вещи. Если предстоит драться, то надо драться до последнего, иначе погибнешь. «Нельзя просто стукнуть разок и отойти», – замечает Руиз.