Текст книги "Стальное поколение"

– За Родину!

Выкрикнувший это не успел пробежать и десяти шагов, полосуя опушку очередями. Сразу несколько пуль попали в него, у противника тоже не было пулемета – но были снайперы…

– Тащ лейтенант…

Еще одна ракета РПГ – отправилась в полет с леденящим душу свистом.

– Ложись!

Десантники – в отличие от бойцов ВВ поступили грамотно – залегли и не пытались геройствовать. Афганская школа…

Вторая граната попала в БТР. Внутри что-то рвануло, от ударной волны распахнулся люк, оттуда дохнуло пламенем…

Десантник – подтянул капитана к себе, глаза у него были совсем безумные.

– Кэп, слышишь меня?

– Да!

– Прикажи своим рожей в землю. Внимание на фланги.

– Есть.

И БТР и ГАЗ – горели вовсю, но черный дым от горящих покрышек – давал защиту…

– Мокроусов, давай! Остальные на прикрытии! Не высовываться!

Среднего роста десантник, с совсем детским лицом и снайперской винтовкой Драгунова – пополз вперед, прикрываясь дымом и пламенем от машин…

– Готов! – крикнул он через грохот выстрелов.

– Давайте!

Десантники открыли огонь наугад, не высовываясь и явно мимо – только чтобы стрельбой отвлечь противника.

Жар палил и волосы и кожу, было трудно дышать от дыма. Кашля, десантник увидел через прицел – движение на опушке. Посадил на галочку прицела. Прикинул расстояние… и тут понял, что это – человек в камуфлированной военной форме. Он дожал спуск, винтовка грохнула – и что-то упало…

– Есть!

– Молодец!

На опушке полыхнуло.

– Вспышка!

Новая ракета РПГ – понеслась к цели.

– Ложись!

Десантник выстрелил еще раз – и увидел как человек с трубой реактивного гранатомета на плече упал на бок. В следующую секунду – граната взорвалась, хлестнули осколки, обдало жаром – он совершенно ослеп. И наверное бы сгорел там… но тут, он почувствовал, что его тащат за ноги назад.

– Тащ лейтенант, Мокроусова ранило.

– Ах ты, б…

Старший лейтенант сменил магазин на своем АКС-74.

– Прикройте!

Покатился – по дымящейся дороге, сделал несколько оборотов. Открыл огонь из положения лежа, короткими.

– А…с. и!

Еще что-то – упало, старший лейтенант это видел и понял, что в кого-то попал. Обрадовавшись, он продолжил огонь.

– Подыхайте, б…

Автомат бился в руках как живой и он ждал, когда попадут в него. Увидел вспышки дульного пламени на опушке, выстрелил несколько раз туда, сменил магазин. Снова начал стрелять… но ответного огня не было. Боевики решили, что с них достаточно…

СССР, Азербайджанская ССР. Нагорный Карабах, Степанакерт. 15 сентября 1988 года

Сегодня часть сводной оперативной группы, состоящая из сотрудников прокуратуры, КГБ и центрального аппарата МВД вылетела в Карабах. Двумя вертолетами.

Вообще то – задачи были совсем другими, не имеющими никакого отношения к тлеющему уже не первый год противостоянию азербайджанцев и армян в Нагорном Карабахе, территории, спор за которую продолжался не один десяток и, наверное, не одну сотню лет. Просто вчера – в автономной области произошел беспрецедентный террористический акт: в пограничной зоне, в районе населенного пункта Киров, Шушинского района, в одной из наиболее напряженных точек был обстрелян (точнее) расстрелян усиленный десантниками наряд Внутренних войск. Наряд был усилен бронетранспортером и отделением десанта – но это не спасло: сначала из леса подбили двумя выстрелами из РПГ бронетранспортер, потом из нескольких автоматов и возможно пулемета – расстреляли обездвиженную колонну. Итог: девять убитых, тринадцать раненых – таких потерь Внутренние войска никогда не несли, это уже было сравнимо с афганскими потерями. Руководство всех силовых структур СССР, очевидно «прошляпившее» ситуацию теперь усиленно имитировало бурную деятельность. Мол, бросили все силы, работают лучшие оперативники и тому подобное. А где взять лучших оперативников? А вот тут же – рядом, под носом, они работают по раскрытию террористического акта в ереванском аэропорту. Тем лучше – пусть и над этим поработают. А то, что идет проверка версий, допросы, оперативная работа – это никого не волнует, потому что расстрел внутряков произошел прямо сейчас, и Политбюро – сейчас будет с кого-то спрашивать…

Вертолет был старым, не военным, а гражданским. Скверный, видимо геологов возил или что-то в этом роже – скотовоза, можно сказать. В салоне пахло топливом, открытые иллюминаторы не спасали…

На аэродроме Степанакерта – ждали официальные лица. Подали Икарус и два Рафика, видимо, лучшее, что здесь было. Попов сходил по трапу одним из последних, огляделся по сторонам. Бросалось в глаза то, что застройка вплотную подступала к летному полю – в другом месте этого ни за что бы не разрешили сделать. Относительно всего этого он, ни пазу не бывавший в Карабахе имел свое, собственное мнение, основанное на афганском опыте. Просто люди раскачивают лодку, не понимая последний – вообще. Ведь… Афганистан в семидесятые если и был как-то известен – так только как прибежище хиппи, потому что там марихуана росла открыто, прямо на склонах гор – рви, суши, кури. И ни один человек из тех, кто свергал правительства, делал заговоры, выступал на митингах – не хотел сделать Афганистану хуже он хотел только как лучше. Получилось же – как обычно, как всегда. Просто – уровень гнева, ненависти, обид накопившийся в стране – уже не допускал мыслей о мире.

И тут – то же самое. Просто в начальной стадии.

Мельком глянул в сторону – Степан Дохоян стоял у автобусов и о чем-то разговаривал по-армянски с водителями…

О чем? Ох, не к добру это.

Загрузились в автобусы, тронулись. Дорога была такой же, как в любых районных центрах: где-то отремонтированная, где-то с ямами. Домишки были низкими, каменными, а не деревянными как в России. Много садов, невысокие горы, можно сказать, почти что холмы. Транспорта навстречу тоже мало попадается, равно как и людей.

У здания обкома партии – митинг. Человек двести пятьдесят – триста, но для райцентра это огромная цифра. Транспаранты – явно не на скорую руку размалеваны, где-то сделаны профессионально, там же где и первомайские, скорее всего. Рука со сжатым кулаком – КРУНК. Комитет Карабах. Крики…

В холле – вооруженные автоматами ВВшники в своих белых, пожарных касках. Злые. Бронетехники нет ни на площади, ни рядом с нею – убрали, чтобы не дразнить митингующих. Митингующие тоже знают, какую то грань – просто кричат, без камней, бутылок и прочего безобразия…

В кабинете – наскоро собрали актив. Партийный, правительственный, приезжие варяги – все, кто знает ситуацию и хоть как-то может на нее воздействовать. Полковник мельком глянул – в основном варяги, которых здесь быть не должно. Местных мало, что означает только одно – местные на той, на другой стороне.

Чего говорить, когда по оперативным данным во главе всего – комсомольский секретарь области?

Докладывал Поляничко, второй секретарь Азербайджанской компартии, сейчас – исполняющий обязанности первого секретаря здесь – если в суть глядеть. Доклад бестолковый, какой-то вымученный. Все время пытается что-то обойти.

Полковник Шеболдаев – второй докладчик – оперативная группа, сводный полк внутренних войск, расквартирован в Степанакерте, завод Сельмаш. То же самое. Упорно пытается что-то обойти, не называть вещи своими именами.

Попов едва не вскипел – в Ереване хватает работы…

Договорились о том, чтобы разбиться на несколько групп для изучения ситуации. Внутренние войска с приданными подразделениями азербайджанской милиции прочесывали горно-лесные массивы Шуши в поисках террористов, часть комиссии направлялась в Шушу для оценки обстановки на месте. Часть – должна была посетить фильтрационный пункт, развернутый после недавних беспорядков, поговорить с задержанными, проверить журналы учета, выяснить, нет ли фактов нарушения соцзаконности.

Это называется: «Принимаем меры».

Немного поразмыслив, Попов вошел во вторую группу, возглавив ее по старшинству звания. Просто потому, что прочесывание могло затянуться, а ему надо было как можно быстрее – назад, в Ереван.

Среди членов оперативного штаба – был Лепицкий. Перехватил взгляд, кивнул, едва заметно показал на дверь.

Словоблудие продолжалось больше часа. Попов ненавидел это больше всего – «принятие мер» вместо реальной работы. Как, говорят, сказал один жесткий и честный первый секретарь обкома, когда ему доложили, что всю уборочную будут дожди. Ну, что собирать будем, товарищи – урожай или заседание Обкома?

Вышли. Народ разбредался по группкам – время обеда, после обеда – вторая часть Мерлезонского балета. В Шушу собирались ехать автомобильным транспортом.

Отошли дальше всех. Лепицкий достал пачку сигарет.

– Будешь?

Попов отрицательно покачал головой. Лепицкий выбил сигарету из пачки, легким, ковбойским движением, закурил.

– Ты старший?

– По званию – да. В конторе.

– Проверять приехали?

– И это тоже.

Ароматный дым поднимался к загаженному потолку. Ява – явская,[59]59
  В СССР в Кишиневе была фабрика, которая выпускала, к примеру, сигареты Мальборо. Так что тогда обязательно уточняли. Яву по моему в Москве штамповали.


[Закрыть] между прочим.

– Короче, я тебе так скажу. Можешь – помоги. Не можешь – не мешай, как друга прошу.

– Это ты о чем?

– Поймешь…

– Скажи.

Лепицкий не докурил, растоптал бычок на полу.

– Пошли, поедим. Потом увидишь…

* * *

– Фамилия, имя, отчество…

Подросток сидел на стуле со скованными назад руками. На лице – упрямство, в глазах – вызов и какая-то затравленность.

Следак, озверевший от десятков таких вот Зой Космодемьянских и Олегов Кошевых местного разлива – схватил лежащую рядом с разлинованным листом протокола резиновую дубинку и хлестко шарахнул по столу.

– Молчишь! В Агдаме заговоришь, б…

– Салимян – с ленцой и вызовом сказал подросток.

– Имя отчество.

– Ну Гарик Самвелович.

– Гну! Место рождения?

– Гэ Волгоград.

– Дата рождения?

– Одиннадцатое мая…

И снова хлесткий стук резины по столешнице.

– Одиннадцатое мая – чего? Ты мое терпение не испытывай! Отдам азерам – у них на агдамской крытке не так запоешь!

Усталые, озлобленные люди, которые просто пытаются делать хоть как-то свою работу. Интересно – хоть кто-нибудь из тех, кто потом будет клеймить – задумается о том, каково с этим жить, каково приносить это домой – а? Ведь с этим именно живут, оставить на работе это невозможно, кто говорит другое – либо дурак, либо верхогляд.

– Семидесятого…

– Здорово. Хороший подарочек – родителям…

Пацан злобно вскинулся.

– Родителей – не трогай!

Звякнула цепь наручников. Усталый, смертельно усталый голос следака.

– Да нужны мне твои родители… Это ведь ты, дурак – ножом им прямо по сердцу. Ты хоть знаешь, дурашка, что за террористический акт положено?

– Какой такой акт?

– Да какая теперь разница. Где винтовку взял?

– Нашел!

– Не ври.

– Истинный крест нашел!

И снова – хлесткий удар по столу.

– Хватит баки забивать! Нашел! Нашел он! Эту снайперскую винтовку – украли из РОВД, милиционеров ей убили! За это – вышка!

Попов – не выдержал, сорвался. Шагнул вперед, доставая удостоверение. Дверь была не заперта, никто не остановил.

Следователь – поднял на полковника белые от ярости глаза.

– Выйдите… – сказал Попов, показывая красную книжечку со щитом и мечом.

Следователь поднялся со стула. Неловко козырнул.

– Есть…

Попов устроился на покинутом месте. Не обращая внимания на пацана – стал листать дело…

Девятнадцать лет. Место рождения – город Волгоград, полная семья, образование – полное среднее. Поступил в институт, отучился первый курс, бросил. Пошел в бригаду строителей – шабашников. Все армяне. Оказался в Нагорном Карабахе. Уже трижды задерживался при проверках паспортного режима. Прописки нет, говорит, что живет у друзей. На сей раз – задержан в лесу со снайперской винтовкой СВД в руках, при задержании пытался оказать сопротивление, стрелял в сотрудников. Жив только потому, что его пожалели, есть приказ при оказании сопротивления – вести огонь на поражение. Применили спецсредство Заря, взяли живым. Говорит, что винтовку нашел в лесу. Сейчас пошло по второму кругу – но теперь его примеряют уже на терроризм, в связи с последними событиями. А это – смертная казнь.

– Давно шабашишь?

– Чего? – вытаращился пацан.

– Давно говорю, шабашишь?

– А, это… год с небольшим.

– Чего строишь?

– Коровники строим – с готовностью отозвался пацан.

Понятно – друзья научили, чего говорить, они же дали и снайперскую винтовку в руки. Или и в самом деле – бросили, в лесу нашел, подобрал, не сдал – самому нужна. Стрелять в оккупантов. Самое страшное в этом то, что пацан-то – свой, советский. Его учили на примере Олега Кошевого, Молодой Гвардии – вот он сейчас и молчит как партизан на допросе. Хотя, а почему, собственно – как? Он и есть партизан на допросе.

– Еще что?

– Ну… помогаем так…

– Много платят?

– Чего?

– Много платят, говорю? У тебя рубль двадцать три копейки изъяли.

– Ну… – неуверенно сказал подросток – заплатят.

– А зачем учебу бросил?

– Да, ерунда это все…

Полковник хмыкнул.

– Я тоже учился, друг дорогой. По вечерам вагоны выгружал. Сиреневая[60]60
  Двадцать пять рублей.


[Закрыть] за вагон, нормально? Чего тебя сюда то понесло?

Подросток сразу замкнулся. То же самое, вызывающее выражение лица. Ничего не скажу, хоть пытайте.

Полковник перелистнул страницы дела.

– Как винтовка называется, с которой тебя взяли?

– Калаш, да? – буркнул подросток.

Да уж…

– СВД называется. Как думаешь, как тебя взяли?

– …

– Не говоришь. Тогда меня слушай. Сдали тебя свои же. Чтобы из тебя сделать мученика. Мученика армянского народа. Ты знаешь, что вчера днем БТР расстреляли, несколько солдат внутренних войск погибло?

– Так им и надо…

Папка – хлестко ударилась о стол, звук был похож на выстрел.

– Слушай меня, сучонок. Ты еще никто и звать тебя, никак, воин хренов. Ты дурак, которого подставили свои же, отыграли и в «бито» сбросили. Расстреляют тебя – и тебя не будет на земле. Не будет и все! А знаешь, что потом будет? Потом азеры придут, и армян будут резать. Резать! – заорал Попов – резать! Тут как Афганистан будет!

Подросток дернулся и упал со стула.

– Это вы… виноваты… гады… вы… виноваты…

Хлопнула о стену дверь.

– Ты, гаденыш, свой народ под корень изводишь…

– Вы… виноваты… – хрипел подросток и дергался, а конвой не знал, что с ним делать… – убивать… буду…

* * *

В себя – Попов пришел лишь во дворе. Уже темнело, и стояли люди с автоматами, небрежно повешенными стволами вниз и расползался в тихом и чистом горном воздухе ядрено-самосадный табачный дым.

Рядом стоял Лепицкий. Чуть в стороне – Дохоян.

– Извини – сказал Попов.

– Ты помнишь, как я в Никарагуа ездил в интербригады, кофе собирать[61]61
  Было такое, ехали на другой конец света помочь работать, ездили так на Кубу, в Никарагуа. Были комсомольские бригады аж в Афганистане – хотя в это трудно поверить.


[Закрыть]? – вместо ответа спросил Лепицкий.

– И что?

– Вот там – я то же самое слышал. И видел. Ровно то же самое. Только палачи – полицаи местные. Сомосовцы.

Попов хотел выругаться матом, хотел ткнуть своего друга рожей в землю, и тыкать до тех пор, пока мозги не вправятся. Но вместо этого – глухо сказал.

– Не равняй.

– Не равняй? А в чем, б… разница?

Попов не удержался, схватил Лепицкого за плечи, пришпандорил к стене.

– Сказать, б…?

– Ну, скажи.

– Да в том, что это твоя родина, б…! Ё…ый в рот!

– Моя ли? После того, что я видел. Ты сам видел…

Полковник – двинул в зубы, получилось плохо, без размаху. Лепицкий не хотел драться – голова его мотнулась.

– Ну ты и гнида…

– Но не полицай.

– Ну и иди нах…!

Дохоян подбежал сзади, схватил за руки…

СССР, Москва, Кремль. Экстренное заседание Временной комиссии по Карабаху при ЦК КПСС. 15 сентября 1988 года

…В настоящее время силами внутренних войск совместно с приданными частями ВДВ проводится поисковая операция с целью обнаружения и задержания лиц, причастных к нападению на колонну внутренних войск в районе села Киров. Органами милиции и КГБ проводятся мероприятия по ликвидации бандитского сопротивления в населенных пунктах Нагорного Карабаха по плану Сеть. В настоящее время задержано…

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Гейдар Алиев сидел в самом конце стола, демонстративно не соблюдая правила рассаживания, согласно которому чем ближе ты к Генеральному Секретарю, тем больше у тебя влияния и власти. Это тоже было вызовом – получается, что он как бы создавал независимый центр силы и сам становился центром притяжения. Рядом с ним сидели силовики: справа председатель КГБ СССР Багиров, слева первый заместитель Министра внутренних дел, Командующий Внутренними войсками, генерал-полковник Шаталов.

Пока Министр внутренних дел – человек Соломенцева, кстати – вел заседание, Гейдар Алиев думал, прикрыв глаза. Содержание доклада он знал, даже не слушая его, равно как и то, какие меры будут приняты. Не сомневался он и в том, что напавшие на колонну бандиты будут найдены и уничтожены, скорее всего. Вопрос был в том, что будет дальше, за пределами этой самой злосчастной бойни.

Вынужденно оказавшись куратором всех силовых структур – Лукьянов, будучи заведующим отделом административных органов откровенно не тянул, в отличие от него, генерала государственной безопасности без партийного стажа – он вдруг понял, что в стране нет огромного количества вещей, которые, с учетом нынешнего состояния вызовов и угроз – просто должны быть. Например – есть три, даже четыре… даже пять структур, отвечающих за безопасность – КГБ, почти независимое ПГУ КГБ, Внешняя разведка, МВД, Внутренние войска и армия, но при этом нет никакого единого центра автоматизации и обработки данных. Вообще никакого. Ближе всего – «мембрана[62]62
  Мемрана – постоянно действующий комплекс мер по отслеживанию деятельности иностранных граждан в СССР, его разработчик, начальник ВГУ КГБ СССР генерал-полковник Григоренко получил за него Ленинскую премию. Но план этот – распространялся только на иностранных граждан, на своих диссидентов его уже не хватало. Планировалось автоматизировать его году к 85-му, создав своего рода КГБ-Интернет, но, придя к руководству КГБ, генерал Федорчук разгромил НИИ, которое этим должно было заниматься, посчитав работников НИИ дармоедами и передав ставки в оперативные подразделения. В итоге КГБ, по мнению ЦРУ, вполне обоснованному – было лучшим по сбору информации, но худшим по ее обработке и использованию. Данные просто подшивались в папки, и их никто не читал.


[Закрыть]», генерала Григоренко, но пробуксовывает и она, потому что Федорчук разгромил все попытки информатизации КГБ**. Конкретно, если брать Армению – то ситуация там явно на стыке зон ответственности МВД и Второго главного управления КГБ, но при этом в ситуацию вовлечены так же Внутренние войска и разведка ВДВ. Он попросил Ильхама[63]63
  Ильхам Алиев, сын Г.А. Алиева, в этом мире – ученый, куратор особой группы, занимающейся поиском и внедрением научно-технических разработок в жизнь.


[Закрыть] – тот как раз занимался сейчас проблемами автоматизации – выделить несколько человек, с допусками к гостайне, чтобы проверить цепочку прохождения информации и проанализировать управляемость событиями в Карабахе. Доклад, который ему положили на стол был вопиющим: никакой управляемости по сути не было. Штаб фактически не работал, основную информацию докладывали не в местный штаб – а в Москву, и отсюда же получали санкции. Санкции видимо брались с потолка, потому что понимать ситуацию не находясь на месте событий было невозможно. Правая рука не знала, что делает левая, более того – и плана действий как такового не было, все сводилось к облавам, проверкам паспортного режима, которые только озлобляли и отчуждали местное население, и попыткам работы с выявленными бандглаварями. Работали по принципу «давай, давай, шуруй, шуруй», часто мешая друг другу. При этом – полностью провалена контрразведывательная работа, потому что азербайджанское УКГБ не имеет возможности действовать в агрессивно настроенной армянской среде, а армянское УКГБ просто умывает руки не спроста. Во-первых – кто делает, тот и отвечает, следовательно, самая неуязвимая позиция – вообще ничего не делать, тем более что формально они правы, Нагорный Карабах не их зона обслуживания. Во вторых – в армянском УКГБ работают армяне, а даже один предатель на пять – шесть человек сделает всю оперативную работу бессмысленной. А они будут – предатели.

В связи с этим возникает вопрос о полном провале работы по национальному вопросу в Советском союзе, провале вопиющем и оглушительном. Благодаря этому провалу – страна сейчас стояла в шаге от того, чтобы или одна из республик покинула Союз, или чтобы в стране организовалось террористическое сопротивление по типа Ирландской республиканской армии.

Когда говорили «национальный вопрос» – последние двадцать пять лет подразумевали один вопрос – еврейский. Давать советским евреям право на выезд на Землю Обетованную – или не давать. Кто-то – а по моему тот же Громыко, который – вон, тоже здесь сидит – предложил вот что: если хотят уезжать – пусть уезжают. Только сначала пусть оплатят обучение, которое они получили здесь. А у многих выезжающих – было высшее образование, и даже с продолжением – кафедра, аспирантура, у некоторых ученая степень. Еще Брежневу на стол положили записку, согласно которой в военной промышленности Израиля до семидесяти процентов конструкторских и научных должностей занимают выходцы из СССР, фактически они сейчас и двигают вперед израильскую науку, более того – выполняя научные работы для НАТО и США. И что со всем с этим делать прикажете? Предложение вычитать за обучение – в конце концов, на Западе обучение то платное – вроде как было нормальным, по как только начли обсуждать – за голову схватились. Как считать, если методики оплаты образовательных услуг нет в принципе, в СССР все виды образования являются бесплатными. Так все это и заглохло… но к национальному вопросу, по крайней мере, на уровне Политбюро – возвращались лишь тогда, когда возникал очередной скандал с выездом евреев. Все остальное – не обсуждалось вообще, считалось, что была сформирована новая, наднациональная общность – советский человек – и возвращаться к этому вопросу не стоит.

А вот с приходом Горбачева – начались тревожные звоночки. Первым – рванул Казахстан, когда там попытались заменить Первого секретаря – молодежь вышла на улицы, был погибший. Направили комиссию – но она ничего не нашла, кроме просчетов руководства республики в бытовом обслуживании населения. В Татарстане, в Казани – начался разгул преступности, орудовали молодежные банды, послали спецбригаду центрального аппарата МВД, первый и второй секретари отчитывались на Политбюро – и опять то же самое. Ввели в строй ударными темпами несколько микрорайонов, к ним забыли пристроить объекты досуга и соцкультбыта, сэкономили, жители новых районов стали ездить за культурным досугом в другие районы, местным это не понравилось и пошли драки с убийствами. Не смешно?

Потом – рвануло в родной республике. Сумгаит, который азербайджанским городом назвать очень трудно, нет там ничего азербайджанского, молодой город, без корней. Комсомольская стройка на бумаге, а не деле – пристанище для всякой голи перекатной и освободившихся зэков. Но тем не менее – рвануло, и армяне приняли это на свой лад.

А теперь Карабах.

Генерал Алиев не был русским, он был азербайджанцем – но именно поэтому он лучше, чем кто бы то ни было в Политбюро, понимал, что на самом деле происходит. А происходит то, что малым народам – как раз выгодно держаться друг друга. И начинается все это – с общего криминального промысла. Когда твой завод производит в полтора раза больше продукции, чем по бумагам и эта неучтенная часть идет налево – очень выгодно, чтобы вокруг были люди одной с тобой национальности. И поговорить можно на своем языке, который никто не поймет и шансов, что кто-то особо принципиальный пойдет в ОБХСС и заложит – намного меньше. А портом – и местная власть понимает, что выгоднее держаться своих, потому что – что бы они не творили – они тебя не заложат.

Генерал Алиев тоже имел азербайджанцев в своем окружении – но намного меньше, чем остальные люди из республики, намного меньше. При нем азербайджанской была только самая верхушка, да и то не вся. Опыт сражения с криминальными кланами в своей республике сделал его чужим среди своих – и опираться на общность азербайджанцев он больше не мог.

Так что вопрос нации – это не только еврейский вопрос. И предложение основать Институт национальных проблем на базе института марксизма – ленинизма, высказанное во второй половине семидесятых – это не наглость, и не вызов – а насущная необходимость. Которую тогда не поняли – и теперь расплачиваемся…

Кто-то сунул Алиеву записку под руку – записки писались на специальных отрывных бумажках, с надписью «к заседанию Политбюро ЦК КПСС». Он прочитал, медленно сложил и сунул в нагрудный карман. Записки – на столе никто и никогда не оставлял – чревато.

… лагерь партизанского типа, рассчитан на одновременное пребывание от тридцати до сорока человек, замаскированный от обнаружения с воздуха маскировочными сетями. Лагерь всесезонного пребывания, оборудованный…

Генерал Алиев слушал вполуха – главное еще не было сказано. Вероятно, из двоих убитых при нападении на колонну, которых удалось обнаружить, по меньшей мере один – гражданин иностранного государства. По приказу председателя КГБ Багирова – на место боя подбросили обрывки турецкой газеты. Пусть задумаются…

– … усилен контрольно-пропускной режим на границе, введен сплошной усиленный досмотр следующего в обе стороны автотранспорта…

Ага, даст это результаты, как же. Проблема в том, что южная граница – Армения, Азербайджан, Грузия, черноморское побережье – изъедено как сыр мышами. Из года в год контрабандисты устраивали там каналы для своего гешефта… джинсы, люрексовые платки, которые блестят, платья и ткани, теперь еще видеокассеты валом повалили. Эти каналы – не могут не быть под контролем местных разведслужб. И если к тому же торговцу кассетами – придут местные полицаи и вежливо так попросят его оказать услугу стране – своей, разумеется, не СССР – он вряд ли откажет.

Так что можно сколько угодно усиливать контроль на границе. Просто будет стоить дороже, вот и все. Не поможет.

А что поможет?!

Увы – только ответные удары на территории врага. Все это явно срежиссировано снаружи, снаружи и управляется. Ситуация в Армении зрела не годами, десятилетиями, там уже в конце семидесятых были подрывные структуры, причем прикрытые местными. Только отсекая внешние каналы финансирования, пополнения боевиками, переброски оружия – можно что-то решить. Если это делать на своей территории – ты озлобишь людей – и тони все равно будут в выигрыше…

– Товарищ Алиев…

Председатель Президиума Верховного Совета СССР повернул голову. Ведущий заседание Политбюро Соломенцев – смотрел на него.

– Ваше мнение, Гейдар Алиевич.

Алиев отрицательно покачал головой.

– Мое мнение, товарищи… – начал он – заключается в том, что сейчас мы не должны предпринимать никаких активных мер, как на месте, так и кадровых.

На Политбюро воцарилось молчание.

– Объяснитесь – потребовал Громыко.

– Если мы сейчас введем в Нагорный Карабах еще больше войск – сказал Алиев – чего мы этим добьемся? Только нагнетания напряженности – а там и так неспокойно. Если мы сейчас будем снимать кого-то с должности, получится, что бандиты тоже выиграли. Мы дадим плохой урок на будущее – сделай такое, и снимут Первого Секретаря.

– Не согласен – с напором сказал Громыко, все больше и больше вмешивающийся во внутренние дела – Люди, а это главный наш козырь, товарищи – поймут, что мы не можем изменить ситуацию к лучшему, не можем навести порядок – если мы ничего не предпримем.

– А разве тех мер, что уже приняло МВД недостаточно? – удивился Алиев – я полагаю, что соответствующие меры уже приняты, и надо просто подождать, пока они дадут результат. Верно ведь?

Откровенно говоря, Алиев не слушал доклад вовсе – и понятия не имел, какие меры приняты руководством МВД и командованием Внутренних войск. Но это уже и не так важно…

* * *

С заседания Политбюро – председатель КГБ Кямран Багиров и Председатель Президиума Верховного Совета Гейдар Алиев ехали в одном ЗИЛе, принадлежащем Алиеву. Второй – пустой ЗИЛ председателя КГБ шел сзади, поспевали машины охраны, милиционеры давали зеленую улицу чиновному кортежу, брали под козырек. На улицах Москвы было лето – и девушки радовались возможности продемонстрировать свои новые платья, потому что в продажу совсем недавно пустили каталоги и выкройки западногерманской Бурды и большое количество тканей, решив, что если советская промышленность не может обеспечить женщин нормальной, модной одеждой, то пусть население в виде этих самых женщин, частных портних – решит эту проблему самостоятельно. Решение это было принято совсем недавно, несколько месяцев назад – но уже давало плоды: стихийно организовывались пошивочные кооперативы, под эгидой ВЛКСМ проведен первый смотр молодежной и студенческой моды. Но у двух мужчин, ехавших сейчас в ЗИЛе были совсем другие мысли и совсем другие заботы. Никак не касавшиеся девушек, ярких как цветы…

Поднялись на второй этаж. Как обычно – заняли для совещания первый попавшийся кабинет, выгнав оттуда сотрудников – при таком подходе организовать прослушивание почти невозможно. Багиров «сел» на телефон, вызывая нужных для работы людей, многие из которых даже не входили в коллегию КГБ. Это было что-то вроде андроповских «троек» и «пятерок» – разведка внутри разведки. Звонки из самого обычного кабинета – это не звонки из приемной председателя, поймут только те, кто и должен понимать.

Быстро собрались. Кто-то перешел по подземному переходу, кто-то и до звонка работал в этом здании. Всего было шесть человек. Старшим по званию был Легаш, начальник Особой Инспекции КГБ СССР, не привлечь которого было просто невозможно. Остальные – двое из Особой Инспекции, остальные легализованы в разных подразделениях КГБ.

– Начинаем – сказал Багиров – Крунк.

– По-армянски журавль – сказал один из присутствующих – фактический лидер Гарик Бабаян, писатель, журналист, депутат двадцать шестого Съезда от Армении. Помещение – от Союза писателей СССР, на Арбате, там же нелегально располагается копировально – множительная аппаратура. Второй по авторитету человек в КРУНКе – Капутикян, поэтесса.

– Семерка? – спросил Алиев.

– Пущена, двадцать четыре часа в сутки.

– Результат?

– Контакты с французской разведкой – на стол легла фотография – Шарль Персье. Журналист, член коммунистической партии Франции, корреспондент журнала Монд. По нашим данным – агент СДКЕ. Контакт с британским разведчиком. Роберт Хакли, тоже журналист, международник, британскими коммунистами характеризуется как сочувствующий, но в партии не состоит. Агент британской разведки.

Да… Что-то коммунистические партии развитых стран – как то разом превратились из наших друзей «там» в еще одну крышу для иностранных разведок, в еще одну возможность для легализации. Заявил о сочувствии – и езжай.

– Американцы?

Парень отрицательно качнул головой.

– Не замечены.

– Американцы свернули разведработу – счел нужным сказать Багиров – активизировали экстренный канал связи на случай войны.

– Это какой?

– Через югославское посольство.

Алиев выругался. С такими друзьями – никаких врагов не надо…

– Материал на них есть? Антисоветчина?

– Немного, но есть. С ними контактирует Бурштейн.

– Кто это такой?

– Бурштейн, Марк Исаакович – заговорил другой КГБшник – бывший старший научный сотрудник Института химии, ядов и удобрений. Диссертацию не защитил. Устойчивые антисоветские взгляды, стойкий алкоголизм. Проходил лечение, предупреждался за тунеядство, сейчас нашел работу – шофером в Мосплодовощторге.

Та еще контора. Через одного можно расстреливать за хищения.

– Суть контакта?

– На побегушках. Возит литературу в своем фургончике, достает дефицитные продукты питания. По нашим данным – используя аппаратуру КРУНКа, размножает антисоветскую литературу. В частности – Солженицына, Даниэля.