Текст книги "Стальное поколение"

Лэнгли, штат Виргиния. 19 сентября 1988 года

Следующие дни – у специального агента ЦРУ Гаса Авратакиса были заполнены работой так плотно, что как говорится «не продохнуть». Он был вынужден делать и ту работу, которая свалилась на него по делу о перестрелке в Финляндии, закончившейся гибелью американского военного персонала и по делу о взрыве в Армении, в котором едва не погиб вице-президент США. ЦРУ буквально стояло нас ушах, и основной удар приходился как раз на них, опытных спецов по борьбе с Советским союзом, которых осталось не так и много.

Работа в ЦРУ построена так, что ты можешь десять лет сидеть бок о бок с человеком и не знать, чем он занимается и в каком отделе работает. Более того, не было никаких препятствий к тому, чтобы вообще ничего не делать, и можно было сидеть без дела несколько недель, прежде чем административный отдел перестанет платить жалование. Авратакис как то раз попадал в такую ситуацию, когда послал по матери заместителя директора ЦРУ, а когда пришел извиняться – вместо извинения послал его еще раз в том же направлении.

После предательства Олдриджа Эймса – работа усложнилась еще больше. Блокировали многие каналы информации, каким пользовались раньше в обход официальной процедуры, теперь чтобы получить сраную бумажку, нужно было получать подпись контрразведки. А если ты интересуешься чем-то, что выходит за рамки деятельности твоего отдела – жди утомительного многочасового допроса в контрразведке с детектором лжи. Авратакису было немного полегче – у него были налажены связи с младшим персоналом, и он был специальным помощником директора. То есть теоретически он мог выполнять любую работу, а какую именно – надо было спрашивать у директора. Учитывая то, что судья Уэбстер находился в предынфарктном состоянии, вряд ли кто-то бы решился спрашивать.

Через три дня поисков – Авратакис сидел за своим столом, смотрел на довольно скудные материалы, которые добавились к материалам собранным американской армянской общиной и думал – как они, черт возьми, все это пропустили? Как они, черт возьми, не заметили ТАКОЕ у себя под носом…

* * *

АСАЛА

Армянская секретная армия освобождения Армении (арм. Հայաստանի ազատագրության հայ գաղտնի բանակ) – армянская транснациональная этническая организация. Признана террористической Госдепартаментом США. Декларируя марксистско-ленинские взгляды, организация поддерживала леворадикальные и национально-освободительные движения во многих странах мира. Создана в 1975 году, после 1991 г. малоактивна (или же распущена). Руководитель группы – Акоп Акопян (Арутюн Тагушян), был убит на пороге собственного дома в Афинах в 1988 году.

Вооружённые акции мотивировались необходимостью принудить Турцию признать геноцид армянского народа в период Первой мировой войны.

Цели организации:

• использование революционного насилия для прекращения «эксплуатации, репрессий и террора турецкого колониализма», а также «империализма» НАТО и сионизма.

• атаки на турецкие представительства и институты по всему миру, а также те страны, которые ее поддерживают.

• утверждение «научного социализма» как политической доктрины воссозданного армянского государства

• превращение Армении в базу для революционной борьбы против Турции

Область операций: Европа, Ближний Восток, Ливан, Турция, США, Канада, Франция, Греция, Швейцария, Испания, Австрия, Великобритания, Италия, Иран, Венгрия и т. д.

Используемые названия: «Группа Гургена Яникяна», «Организация 3 октября», «Организация 9 июня», «Септембер Франс», «Организации Орли» и др.

Организация была сформирована в 1975 году в Бейруте ливанским армянином Акопом Акопяном, который принимал участие в деятельности палестинских вооруженных организаций в начале семидесятых. Акопян был членом Народного фронта освобождения Палестины (НФОП), и НФОП помогала финансировать армянскую группу.

Первой атакой АСАЛА был взрыв в офисе Всемирного совета церквей 20 января 1975 в Бейруте, под названием «Группа заключённого Гургена Яникяна», которая через несколько месяцев сменила название на Армянскую секретную армию освобождения Армении. Пострадавших не было.

3 октября 1980 г., после преждевременного взрыва бомбы в женевской гостинице, впервые были арестованы члены АСАЛА – Алек Енигомшян и Сюзи Махсереджян. Через год от рака умер Акоп Тарагчян, в 1975-80 гг. выполнивший десятки взрывов в Турции. Среди наиболее известных нападений АСАЛА – 15-часовой захват турецкого консульства в Париже (24.09.1981), захват аэропорта «Эсенбога» в Анкаре (7.08.1982), взрыв на крытом рынке Стамбула (16.06.1983), взрыв турецкого отделения аэропорта «Орли» в Париже (1983), серия из 4 взрывов в Тегеране (март, 1984) и другие.

Официальный орган АСАЛА – многоязычный иллюстрированный журнал «Айастан» («Армения»). Различными филиалами Армянского народного движения (АНД), поддерживающего деятельность АСАЛА, выпускаются периодические издания «Кайдзер», «Ай Пайкар», «Азат Ай», «Нор Серунд» и др.

Герб АСАЛА – карта Армении по Севрскому договору с рукой, держащей автомат Калашникова. Девизы организации – «Вооруженная борьба и правильная политическая линия – путь к Армении» и «Да здравствует революционная солидарность угнетенных народов».

Вторжение Израиля в Ливан в 1982 г. положило конец успешной деятельности ASALA. Организация была вынуждена частично перебраться в Сирию, значительно утратив свой боевой потенциал.

В 1983 году организация раскололась по вопросу допустимости проведения диверсий, ведущих к массовым жертвам. Непосредственным поводом к дискуссии стала операция в Парижском аэропорту «Орли», в результате которой погибло семь человек. В апреле 1983 Армянское Национальное Движение (Франция) и армянские организации Великобритании и США предприняли план сформировать в противовес ASALA Демократический Фронт. Вновь возникшая ASALA-Mouvement Révolutionnaire, ASALA-RM (руководитель Монте Мелконян) рассматривает «слепой» террор как вредный для дела армянского освобождения.

* * *

То есть армяне, несмотря на то, что были христианами, имели вполне полноценную террористическую организацию. Да какую! – созданную в Беруте, буквально плавающем на крови. Имеющую опыт резонансных террористических акций – таких как расстрел пассажиров в аэропорту.

Намного меньше информации было о том, что произошло в Москве во второй половине семидесятых.

Если верить той информации, которая была – получается, что в московском метро произошел сильный взрыв с многочисленными жертвами. КГБ начало поиски и нашло террористов. Все они были из Армении.

Здесь Авратакис сделал себе пометку. Вторая половина семидесятых. Самый кошмар в Бейруте, даже мирные общины, в том числе армянская – обзаводятся собственными отрядами безопасности, по сути, бандами. Не может быть, чтобы в КГБ этого не знали, русские чувствовали себя в Бейруте намного свободнее американцев. Не может быть, чтобы не заподозрили связь.

Не нашли? Не искали? Или нашли и решили начать контригру?

Твою мать. Никому и ничему верить нельзя.

Организация Крунк – это уже интереснее. Массовая общественная организация, выдвигающая политические лозунги, в том числе несовместимые с советским образом жизни. Имеющая отделения во всех крупных городах СССР, опирающаяся на диаспоры. Включающая в себя известных людей, представителей интеллигенции.

Это то, что они искали?

Только дурак опирает свою стратегию на террористов. Террористы подходят в тактических целях, но стратегию на них опирать нельзя. Взорвать убить – все что они могут. Нужна мощная разветвленная организация, которая может влиять на жизни сотни тысяч людей. Нужно влиять на общественное мнение. Проводить акции гражданского неповиновения. Высмеивать власть. Проводить митинги. Выставлять требования. Хорошо выглядеть в камерах западных репортеров. Иметь отделения на западе и поддержку. Маленький, но гордый народ, борющийся за свою свободу, не сдающийся даже под пятой коммунистической тирании – выглядит куда лучше, чем кучка подонков, которые взрывают бомбы в метро или расстреливают людей у стойки в аэропорту.

Великобритания уже пятнадцать лет живет в обстановке непрекращающегося террора. В ИРА не более двух – трех сотен активных боевиков, но они изменили британское общество больше, чем мистер Гитлер. Страхи, подозрительность огромные траты на безопасность, вооружение полицейских, создание полувоенных организаций лоялистов и расправы, лагерь Лонг Кэш, куда кидают людей без суда и следствия.

Что если армяне – то же самое, что и ирландцы?

Конечно, люди общины постарались вложить в доклад как можно меньше информации. Тщательно почистили от имен. Но в докладе конкретно сказано – что в СССР существует группа высокопоставленных правительственных служащих и советников, которые находятся в системе, дают советы наверх и могут подсказать ЦРУ, как подорвать СССР изнутри, прежде всего экономическими методами.

Догадаться, кто это может быть – труда не составило. Авратакис запросил данные, которые отдел по борьбе с советской угрозой собирал на ближайших сподвижников погибшего генсека Михаила Горбачева. Среди них – было как минимум двое армян, академики Аганбегян и Ситарян. Еще несколько армян – входили в более отдаленное окружение, но количество армян в окружении вообще то русского лидера государства – говорило о многом.

В ЦРУ были свои советологи, они занимались проблемами власти, общества в Советском союзе. Их работу – иногда можно было сравнить с предсказанием погоды по звездам, в Советском союзе не было нормальных демократических выборов, на которых население могло отдать предпочтение той или иной политической партии, не было публичных дебатов, где политики могли бы открыто заявлять свою точку зрения по тем или иным вопросам. Но противоборствующие силы в советском руководстве были, и чтобы догадаться о соотношении сил на текущий момент, следовало изучать совсем уж таинственные материи, вроде расстановки вождей на трибуне Мавзолея. Для того, чтобы понять истинную силу армянской группы, надо было обращаться к советологам, но Авратакис не хотел это делать. Частично потому, что не хотел светить свой интерес, частично – потому что подозревал о возможности наличия еще одного агента, помимо Эймса. Авратакис полагался на свое чутье, чутье выработанное в грязных прокуренных барах, где ошибка могла означать бутылку, разбитую об твою голову. И это чутье подсказывало ему, что небольшая, но сплоченная, имеющая историческую родину и историческую миссию нация, даже если она составляет всего один процент в коренном населении страны – при желании способна нарушить нормально функционирование всего общественного организма. Если армяне хотя бы наполовину такие, как ирландцы…

Господи… о чем это он? Они УЖЕ ведут террор!

Нагорный Карабах.

Он попросил подробную советскую карту – но так и не мог очертить границы этой области, он лишь приблизительно понял, где это находится. Информация о предыстории конфликта тоже была крайне скудной, но внушала оптимизм. Получалось, что Нагорный Карабах был населен представителями этноса армян, христианами, ко тому же – но был передан в состав мусульманского Азербайджана волюнтаристским решением московских лидеров. Получалось, что это что-то вроде анклава во враждебном окружении. В Северной Ирландии – в шести северных графствах пятнадцать лет продолжалась резня по существенно меньшему поводу. Он знал это, потому что при организации помощи моджахедам много общался с британскими разведчиками и даже какое-то время служил представителем ЦРУ при спецслужбах Великобритании.

– Мистер Авратакис…

Он дернулся. Стареет… нервы.

– Да, Гейла…

Одна из его агентов – он сам их так называл. Всегда и везде Авратакис заводил хорошие отношения с младшим обслуживающим персоналом, в то время как заместителя директора он мог послать на три всем известные повторно. Это давало ему огромные возможности, в том числе систему раннего предупреждения. Дело в том, что все говнюки с седьмого этажа – никогда и пальцем не пошевелят, чтобы что-то сделать. Они кого-то вызовут и прикажут. И спецагент Гас Авратакис знал об этих приказах прежде, чем они начнут выполняться. В свое время – это уберегло его от увольнения из ЦРУ.

– Кое-кто был на седьмом этаже.

– Кто?

Гейл сделала большие глаза, положила ему в корзину пачку входящих.

Авратакис проводил ее, какое-то время занимался чтением, затем – осторожно поворошил пачку входящих. Из нее – выпал листок, которого там не должно было быть.

Вертефей,[39]39
  Имя подлинное. Жанна Вертефей, опытный контрразведчик. Считается, что именно она изобличила Эймса.


[Закрыть] мать твою…

Внутренняя контрразведка идет по его следу. Возможно из за его интереса по Армении. Черт бы их побрал, вечно запирают конюшню после того, как лошади разбежались.

Авратакис взглянул на часы. Надо что-то перекусить, а потом идти на седьмой этаж самому. В разведке – главное работать на опережение…

* * *

Наскоро перекусив, Гас Авратакис поднялся наверх, на седьмой этаж. Кабинет заместителя директора ЦРУ по анализу занимал сейчас Роберт Гейтс – едва ли не единственный высший офицер ЦРУ, к которому Авратакис имел доступ. Несмотря на то, что он числился помощником директора – приказы ему передавались через ЗДО, заместителя директора по операциям.

Гейтс выслушал молча. Не перебивая.

– Признаюсь… вы меня озадачили…

У агента Авратакиса были не слишком хорошие отношения с заместителем директора ЦРУ Робертом Гейтсом. Нет, послал он не его, послал он другого человека. Просто у него были плохие отношения со всем начальством.

– Сэр, я полагаю, что это возможное направление прорыва.

– Полагаете? – задумчиво сказал Гейтс.

– Сэр, что мы теряем? – прямо спросил Авратакис.

Гейтс потеребил бумаги на столе.

– Да в принципе ничего. Пока – ничего. Как вы говорите зовут этого… армянского лоббиста?

– Кардашьян. Роберт Кардашьян.

– Кардашьян…

Гейтс лихорадочно думал. Уэбстер – политический назначенец, в то время как он – кадровый разведчик. Шансов у кадрового разведчика стать директором ЦРУ практически нет никаких, за исключением случая, если он покажет себя опытным и осторожным политиком и вдобавок окажет какую-либо услугу администрации или сильным лоббистским группам поддерживающим ее.

Армяне, насколько он помнил, как и все национальные меньшинства, за исключением поляков поддерживали Демократическую партию – но кто знает, что будет на этих выборах. Ведь если Буш не оправится, Белый дом падает в руки демократов как спелое яблоко. И если даже американцы просто сочтут нынешнего вице-президента больным или недостаточно сильным – они за него не проголосуют. А грызня идет уже вовсю и репортаж ВВС с вице-президентом и кандидатом от республиканцев, машущим рукой с больничной койки крутят по всем демократическим телеканалам.

И в любом случае – что он теряет? Оказать услугу армянам – это зачтется. К тому же – а если это правда?

– Сэр, а если это правда? – словно читая мысли, спросил Авратакис.

– Хорошо…

Гейтс достал бумагу из подставки, начал писать хорошо поставленным почерком.

– Я санкционирую дополнительные исследования по этому вопросу. Финский вопрос полностью передайте Хэтэуэю[40]40
  Гас Хэтэуэй, американский разведчик, бывший начальник московской станции. Прославился тем, что набросился с кулаками на пожарных во время пожара в посольстве США. О том, были ли это на самом деле пожарные – ясности нет до сих пор.


[Закрыть]. Проведите исторические исследования, выясните, что к чему, поговорите с эмигрантами оттуда, с советологами. Можете потратить немного денег, но в пределах разумного, я не думаю, что с бюджетом на следующий год получится что-либо хорошее. Можете дать задание в московское посольство, пусть что-то сделают на месте. Но!

Гейтс поднял палец.

– Я не хочу, чтобы хоть один американский разведчик оказался нелегально в этой самой Армении, вам ясно?

– Да, ясно.

– Ни один. Мы работаем исключительно соблюдая дистанцию. Сколько вам потребуется времени?

– Месяц, сэр.

– Это много. Две недели. Через две недели я жду промежуточный отчет, чтобы решить, стоит ли копать дальше.

– Я понял.

– Идите. И оформите официально дело. В конце концов – мы просто работаем по взрыву, собираем дополнительные данные, верно?

– Верно…

Закрыв за собой дверь – Гас Авратакис показал ей вытянутый средний палец.

* * *

Дело по оперативной разработке армянских националистических кругов в СССР получило название «Камбала». Его присвоил компьютер, в котором каждый месяц менялся список слов. В этом месяце компьютер выбирал из списка рыб.

* * *

Телефон прозвонил, когда Гас Авратакис уже выехал на шоссе, чтобы ехать домой. В его Понтиаке – купе четырехлетней давности – был установлен дорогой мобильный телефон – он всегда должен был быть на связи.

– Я слушаю…

– Парень, мы победили! – голос конгрессмена Уилсона буквально звенел от восторга.

– Русские поджали хвост и убрались из Афганистана? – поинтересовался Авратакис.

– Нет, сэр! Но выделение средств на пятьсот винтовок Барретт и пятьсот ракетных комплексов Милан прошло через комитет как по маслу! Парень, мы снова можем убивать русских!

– Вот это да… – без особого энтузиазма сказал Авратакис.

– Гас, я намерен сегодня напиться, и приглашаю тебя к себе. Давай, надеремся как черти за новые победы…

– Извини, друг, не могу – мягко отказал Авратакис – у меня чертовски много работы и я даже трезвый с трудом справляюсь с ней. Давай, я загляну к тебе завтра.

О конгрессмене Чарли Уилсоне, который тоже был в деле – Авратакис не сказал никому, даже Роберту Гейтсу.

– Черт, эти армяне настоящие волшебники!

– Завтра, Чарли, хорошо? И будь в форме.

Авратакис положил трубку и попытался прислушаться к себе – почему он не рад этому. Ведь новое начало сопротивления в Афганистане – это разве не хорошо?

Но проклятое чутье говорило о приближении большой, очень большой беды. Он не мог понять какой – но она приближалась…

СССР, Москва. 12 сентября 1988 года

Москва купалась в дожде. Низкие, серые тучи висели над городом, дождь то начинал, то прекращался и первые пожелтевшие листья – тихо устилали асфальт. Там, откуда он прилетел – было лето, а здесь – здесь, в Москве уже была осень. Осень – как тихая и грустная предвестница зимы, зимы, которую обречен был провести вдали от дома – как и предыдущую.

Полковник государственной безопасности Владимир Попов не питал никаких иллюзий относительно этого. И потому, сойдя с самолета Арианы, выполнявшего рейс Москва – Кабул – он и не подумал назвать улицу и номер дома в Кузьминках, куда переехала его семья. Он понимал, что в Москве он, возможно, не несколько часов – и растравливать душу не стоит.

Он давно уже жил урывками – так он сам это называл. Его считали ценным специалистом – наверное он таковым и был – и потому на семью из трех человек ему дали новую, трехкомнатную квартиру в новом микрорайоне Москвы. Это произошло всего лишь две недели назад. Но даже это – не искупало того, что пока его семья переезжала – он сидел в Мазари-Шарифе и разбирался, что ко всем чертям происходит. А до этого – он разбирался в Молдавии, в Таджикистане, в Узбекистане, на Украине и черт знает, где еще.

Полковник Владимир Попов, один из самых молодых офицеров в КГБ с таким званием – был офицером Особой инспекции КГБ СССР, небольшого, не афиширующего свою деятельность подразделения с опасно широкими полномочиями. Это была одновременно и учебная часть и контрольно-ревизионное управление и группа опытных агентуристов и следователей, предназначенная для расследования и раскрытия преступлений в самом КГБ. Попасть в это подразделение было невероятно сложно, достаточно было сказать, что каждый кандидат должен был получить одобрение Председателя КГБ. Из этого же подразделения – черпались кадры, когда нужно было срочно заменить председателя какого-нибудь краевого областного или даже республиканского УКГБ – обычно, инспектор Особой инспекции, выведший прежнего председателя на чистую воду, подходил для этого как нельзя лучше. Именно поэтому – назначение в этот отдел давало возможность сделать критически важный шаг, от простого, пусть и хорошего работника, до руководителя – особые инспекторы работали не за страх, а за совесть, а большая часть сотрудников КГБ их люто ненавидела.

Пройдя, как и все советские граждане, таможню – он не вез ничего, потому прошел быстро – полковник вышел в засраннный зал аэропорта. Грязь с улицы несли сюда, уборщица лишь бессмысленно возюкала грязной тряпкой, разгоняя грязь по полу. Когда он выходил из аэропортовского автобуса – дождя еще не было, но сейчас он снова пошел…

И, тем не менее, это была родина. Место, где все свои и где не стоит опасаться ножа в спину, в отличие от некоторых мест, где он бывал раньше – где из советского только паспорта у людей, да красные флаги.

– Полтинник, командир?

Полковник коротко глянул на подскочившего водилу. Обнаглели… хотя в Ташкенте таким же милым и бесцеремонным образом предлагают «заразу», то есть наркотик. Эх, яблочко, куда ты катишься…

– Поехали…

Водила вывел его к новой восьмерке. Машина относительно новая, в потоке она еще выделялась, хотя вроде еще Москвич в серию пошел. Полковник стоял в очереди на машину, и для него это было немаловажно.

Дождь пошел сильнее. Дворники исступленно метались по стеклу…

– Как? – несколько отстраненно спросил полковник, положив две сиреневых бумажки с портретом вечно живого на приборную панель.

– Ласточка, командир, ласточка! – оживленно заговорил водитель – не ездит, летает! Сказка! Передний привод, дорогу держит…

Таксист звучно поцеловал пальцы…

– У меня в следующем году тоже очередь подойдет – поделился полковник – вот думаю, что брать…

– Продашь? – моментально поинтересовался таксист.

– Так не купил же еще?

– Да это неважно. Десятка с ходу – хоп?

И откуда же ты, такой крутой взялся.

Полковник машинально глянул назад – нет, знакомых машин нет, не следят. Билет он брал в большой спешке, вряд ли ведут.

– Нет. Самому нужна…

– Как знаешь, командир – не обиделся таксист – дело хозяйское.

– А так то… в Москве как?

– Ну… Вроде тихо. Водка только дорогая – жуть. Раньше мы спекулировали, теперь государство спекулирует. Землю давать будут, двадцать пять соток, я записался, как думаешь – стоит?

Полковник пожал плечами.

– Стоит, наверное…

– А тебе куда, командир? – впервые поинтересовался таксист.

– К станции метро Лубянка. Дальше покажу…

* * *

Еще на подходах к Лубянке – полковник понял, что введены повышенные меры безопасности. Вон те скучающие работяги в новомодных жилетах со светоотражающими вставками, слишком чистая уборочная машина. Пожалуй… стоит пешком пройтись.

– Все, останови.

– Здесь нельзя, командир. Вон там, дальше…

Полковник понял – привычка. Что в Кабуле, что в Ташкенте, что в Душанбе – Душманбе – останавливались не там, где положено, а там где нужно…

Машина остановилась.

– Бывай, командир. Удачи…

– И тебе не кашлять…

Тучи сбросили основную часть скопившейся влаги ранее, сейчас дождь даже не моросил – мелко накрапывал, иногда прекращаясь. Полковник побрел по тротуару, примечая все – и туристический автобус с затемненными стеклами у тротуара, и чуть приоткрытое окно, и человека в слишком сухой одежде, увязавшегося за ним. О, какие молодцы – на дальних подступах секут.

Рядом резко визгнули тормоза, полковник только усилием воли сдержал порыв прыгнуть в сторону и на землю. Все равно оружия то нет…

Опустилось стекло, рука протянула две двадцатипятирублевки.

– Извините, товарищ полковник, не допер сразу…

Дела…

* * *

Прижали его грамотно, как раз у автобуса. Дверь открылась, второй филер уже ускорился, чтобы перекрыть ему путь назад. Справа автобус, слева стена…

– Документы…

Полковник достал свое служебное удостоверение…

– Извините – вывалившийся из автобуса «работяга» козырнул – не признали.

– Хреново работаете. В машине вон признали, даже довезли.

– Какой машине? Так это не наши, товарищ полковник.

Попов сунул руку в карман, наткнулся на шуршащие сиреневые…

Вот тебе и секретность…

* * *

Кабинеты, принадлежащие Особой Инспекции КГБ СССР, находились не в главном здании, известном как Дом-2, а находящемся рядом, более неприметном, их туда перевели временно, потому что в Солнцево строился комплекс зданий для КГБ СССР, а тут вроде как хотели только музей оставить. Прапорщик снизу позвонил наверх – полковник работал под прикрытием, звание у него было правильное, но не было отметки о праве прохождения в центральное здание. Через десять минут – он уже входил в кабинет начальства – с промокшими ногами и дурным настроением.

Пожилой, сухой, до одури правильный генерал Иван Францевич Легаш, из белорусских поляков – не глядя, показал пальцем на стул, стоящий у приставного стола и снова погрузился в чтение какого-то документа. В углу – беззвучно работал телевизор, безошибочный признак кабинета большого начальника в СССР. Другого ожидать было сложно – упустили полковника… тьфу, он же генерала успел получить… Телятникова, старшего по резидентуре в Кабуле и как оказалось американского агента. Хотя он сам, Попов – ни в чем не был виноват, его перебросили на усиление из Ташкента, кинули в Мазари-Шариф, и ему удалось за короткий срок установить, что к убийству офицера афганских спецслужб причастны сотрудники КГБ, вставшие на путь предательства…

Так что теперь – только каяться…

Легаш прочитал документ. Сделал пометку на нем, отложил в сторону. Посмотрел на часы – часы у него были старенькие, Победа.

– Нам вызывает товарищ Председатель – сказал он, вставая с места – пойдемте.

Они спустились вниз, прошли пост охраны, бойцы на котором были вооружены автоматами и решетчатую дверь. Вышли в подземный переход, ведущий в основное здание – такие имелись между каждым зданием, входящим в комплекс зданий КГБ СССР на Лубянской площади. Там тоже стояла охрана, вооруженная охрана. Уроки нападения на основное здание – забыты не были…

В Доме-2 до сих пор шел ремонт. Удивительно – но часть работ выполняли зэки из подмосковных колоний. Впрочем – здание министерства внутренних дел, модерновую высотку, лебединую песню Николая Анисимовича Щелокова – зэки строили с первого этажа и до подвала.

В приемной ждал народ – но Легаш не обратил на него никакого внимания. Он кивнул офицеру, сидящему в приемной – и тот пошел докладывать…

Попов машинально осмотрел себя. Брюки снизу немного забрызганы – но для человека, срочно прибывшего из Афганистана, он выглядел вполне пристойно.

Адъютант появился на пороге двойной, обделанной карельской березой двери – ее уже заменили после нападения. Коротко кивнул.

Председатель КГБ СССР, бывший второй секретарь ЦК азербайджанской компартии оказался невысоким, живым, средних лет человеком с красивой проседью в черных как смоль волосах. Он поздоровался с каждым из вошедших офицеров за руку, пригласил присесть. Внесли кофе, какое-то печение. Но ни Легаша ни Попова это не обмануло, оба начинали там, один в Узбекистане, другой в Армении, и знали, что на Кавказе сладкие слова – прелюдия к жестоким и беспредельным действиям.

– Партия… – сказал Председатель КГБ, вкусно прихлебывая чай – нуждается в проверенной, точной информации относительно того, что происходит в зоне Нагорно-Карабахской АССР. Есть все признаки того, что местные органы…

Костяной стук чашки о блюдечко.

– Утратили контроль над обстановкой, а местные партийные органы…

Хруст подвертевшего овсяного печения…

– … не совсем понимают всю опасность происходящего. Вы работали в Армении, товарищ Попов?

Значит, кандидатура заранее согласована, по крайней мере на словах – и сейчас это не более чем смотрины. Но и провалить их – ни в коем случае нельзя…

– Так точно, три года. По распределению.

– Почему покинули Армению?

– Товарища Попова направили в Демократическую республику Афганистан для оказания практической помощи местным товарищам – ответил за подчиненного Легаш.

– Очень хорошо. Значит вы… можете работать в условиях… непростой криминогенной ситуации, товарищ Попов?

– Я могу работать в условиях любой ситуации, товарищ Председатель.

Председателю почему то это не понравилось, он издал какой-то неопределенный звук языком.

– Товарищ Попов, партия надеется на вас. Но в то же время вы должны понимать, что Нагорно-карабахская республика – это не Афганистан и методы, приемлемые в Афганистане – отнюдь не являются приемлемыми на территории Советского союза.

Попов сделал каменное лицо.

– Товарищ Председатель, я всегда стоял и стою на страже социалистической законности. Наша цель – призывать к ответу нарушителей закона, а не преступать его самим.

По аппаратным меркам это было наглостью, поскольку Попов сейчас открыто выразил непонимание того, на что ему намекают и поставил начальника, стоящего на две ступени выше его в неловкое положение.

– Никто и не обвиняет вас в нарушениях соцзаконности, товарищ Попов – холодно сказал Председатель КГБ – но в то же время мы ждем от вас тесного взаимодействия с партийными органами в духе марксистско-ленинского учения. Помните, что ваша задача не столько карать, сколько помогать исправлять допущенные товарищами ошибки, не давать мелким ошибкам превратиться в непоправимые.

– Я вас понял, товарищ Председатель – после небольшой, но заметной паузы сказал Попов.

– Что ж… – Председатель встал, давая понять, что аудиенция закончена – я полагаю, товарищ Легаш, что товарищ Попов справится с порученным ему заданием. Проинструктируйте его дополнительно и обеспечьте всем необходимым.

– Так точно!

* * *

– Обязательно надо было из себя корчить? – раздраженно поинтересовался Легаш, когда они вернулись к нему в кабинет – тут и так все ходуном ходит.

– Я ничего такого и не сказал.

– Перестань. Передо мной – не надо изгаляться. Ситуацию – понял?

– Да уж понятно…

Местные налажали где только могли, скрывали рост негативных настроений, национализма, выходки антисоветски настроенной местной среды представляли как отдельные акты хулиганства, закрывали глаза на рост молодежных группировок. И получили в итоге – погромы, а потом резонансный террористический акт с международными последствиями. Партийные – виноваты не меньше, чем органы КГБ – потому что работу с молодежью завалили они. Где комсомольская работа, где молодежные бригады на заводах, где организация досуга, где лекционно-просветительская работа? КГБ должна пресекать, а не сопли подтирать!

– Со стороны Центрального аппарата помощь будет, или наоборот.

– Думай, что говоришь!

– Есть.

Легаш помолчал какое-то время, потом заговорил.

– Состоялась Коллегия КГБ, этот вопрос на ней заслушали. Принято решение провести комплексную проверку по республике. По Армении, я имею в виду. Есть данные, что на территории Армянской ССР в течение нескольких лет действовала разветвленная националистическая сеть Дашнакцутюн, имеющая террористическое крыло и ставящая целью отторжение республики от СССР. Последние события в аэропорту Звартноц свидетельствуют о том, что они не остановятся ни перед чем…

Легаш помолчал и жестко закончил.