Текст книги "Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады"

Бактрийская конница, почти зашедшая в тыл фаланги, целиком была перехвачена резервами средней пехоты, поддержанной конницей. Бактрийцы завязли в рубке и в этот момент их сзади ударил Александр с гетайрами, вернувшийся из боязни удара по его армии с тыла. В ожесточенно-скоротечном кавалерийском бою у Дария не стало бактрийской конницы, а у Александра – двух эскадронов гетайров.

Бежало все, что осталось от стопятидесятитысячного войска Дария III. Македонцы преследовали недавно грозно-превосходящего врага и страшная пыль бесконечным высоким столбом затянула Нифратскую долину, из которой доносились только топот копыт, лязг оружия и крики ужаса. Наступившая ночь сжалилась над побежденными и прекратила многочасовую то ли бойню, то ли резню.

* * *

Военный гений Александра Македонского и его героев в течение нескольких лет разбил иллирийцев и фракийцев в их родных горах, выдержал бешеный натиск на равнинах Фив, устоял перед страшной атакой персидской конницы при Гранике, взял неприступные Тир и Газу, развеял в пыль войско Дария при Гавгамелах. Александру Великому всего было мало и он атаковал сильнейшую армию индийских ариев, прекрасно организованных, беспрекословно подчинявшихся своему могучему радже и имевших большой боевой опыт, доблесть и храбрость.

Армия Порра была уверена, что ни при каких условиях не допустит переправы через свой широкий Гидасп войск Александра Македонского. Могущественный раджа, решительный и опытный полководец во главе непобедимой колоссальной силы, еще не знал, что ему предстоит небывалая и совсем непредсказуемая битва от рассвета до заката длинного индийского дня.

Почти сорок тысяч индийских воинов заняли удобную и непрорываемую без колоссальных потерь позицию на южном берегу Гидаспа. Триста боевых слонов-башен в одну линию стояли вдоль реки и никогда не видевшие их македонские лошади, шарахались только от их трубного рева даже на северном берегу реки. У македонцев не было шансов пробиться в Индию, не потеряв армию, и обе стороны знали это. Александр стоял и молча смотрел на водную гладь.

Внезапно над Гидаспом разразилась гроза и пошел затяжной проливной дождь. Уже через несколько часов, на закате, тринадцать тысяч македонцев во главе с Александром в десяти километрах выше лагеря Порра начали грозовую переправу через непереправляемый Гидасп. К рассвету эти невозможные воины уже стояли двумя, прикрытыми с флангов конницей, боевыми линиями прямо против правого фланга войск Порра, стоявших фронтом к реке.

Могущественный раджа не понял, что его из невозможного положения атакует сам Александр и послал своего сына со ста колесницами и двумя тысячами всадников перенять этот странный, непонятно откуда взявшийся отряд.

Жарким летом 327 года до Рождества Христова царь Порр уже должен был знать, что победитель Александр Великий не принимает сражения, навязанного ему врагом, а всегда реализует свой военный гений. До битвы при Гидаспе армии всегда бились фронт о фронт, и для своей индийской победы тридцатилетнему македонцу пришлось ввести в мировое военное искусство фланговый маневр войск.

Отряд Александра снес почти не заметив колесницы и всадников царского сына, и гарантированная победа могущественного раджи вдруг закачалась на весах судьбы. Македонский сам выбрал удобную ему позицию, и Порру быстро пришлось приспосабливаться к тому, к чему приспособиться невозможно.

За Гидаспом замерли для броска двадцать тысяч македонцев, и Порр побоялся оставить реку без сильного прикрытия. Медленно он начал разворачивать десятки тысяч своих воинов к отряду Александра, не зная, что перед ним его главный враг. Грозовая ночная переправа через бурлящую реку была практически невозможна и раджа не верил, что Александр станет так рисковать своей жизнью. Македонский, как всегда, рискнул и теперь его гетайры и тяжелая конница могла атаковать там и тогда, где и когда это захочет гениальный полководец.

Армия Порра стала к македонцам в две линии, фронтом почти в десять километров, образовав вдоль Гидаспа длинный тупой угол. В центре новой позиции стояли двести слонов на расстоянии двадцати метров друг от друга и на самом могучем раззолоченно восседал Порр. Медленно, с кавалерией и колесницами на правом фланге, индийские воины пошли на короткую македонскую фалангу, стоявшую трехкилометровой линией. Порр видел, что у него втрое больше воинов и хотел окружить и уничтожить нагло переправившийся отряд. Раджа приказал части колесниц и коннице с правого перейти на левый фланг и в предвкушении верной победы разорвал фронт и оторвался от ста слонов и боевой линии у реки.

Александр Великий тут же увидел невидимое и победный орел, казалось, опустился на его плечо. Атаковать сильнейший центр Порра с невозможными слонами ему, конечно, придти в голову не могло, и он незаметно начал свой страшный косой удар, убедившись, что его остальная армия за рекой будет атаковать туда и когда надо.

Тысяча легких конников полетели справа налево от македонской фаланги к индийским воинам. Залив их стрелами, они бросились в мечи и тут же Александр с гетайрами страшно ударил левее центра Порра там, где кончались слоны. Македонский со всего ужасного конского скока врезался во вражеский строй, не забыв перед этим послать большой отряд конницы за правый фланг войск раджи, для блокирования переброски подкреплений к месту прорыва и угрозы удара в тыл индийцам.

Колоссальный боевой порыв Александра сбил левый фланг Порра к центру и тут же быструю переправу через Гидасп начали двадцать тысяч македонцев с северного берега. Раджа развернул слонов на гетайров и их боевые кони впервые за много лет шарахнулись от невиданного врага. Александр яростно оттянул на себя все двести индийских великанов и тут же в ослабленный центр Порра ударила, стоявшая напротив десятитысячная фаланга, напряженно ждавшая этого предусмотренного гением момента. Особый отряд мгновенно вырвался из фаланги, догнал слонов сзади и перебил их вожаков. Великаны заметались и начали давить своих и чужих без разбора. Александр и его удивительные гетайры уже рубились во главе фаланги, и левый фланг и центр Порра не могли перебросить с атакуемого сзади македонской конницей, своего правого фланга ни одного воина себе на помощь.

В этот момент двадцать тысяч свежих воинов Александра переправились через Гидасп и ударили встык, между береговой линией обороны и войском Порра, дравшегося с фалангой. С правого фланга и с тыла индийцев атаковала македонская конница, в лоб таранила фаланга, слева ужасно бил Александр с гетайрами, а переправившиеся македонцы блокировали береговую линию, воины которой даже не успели развернуть на атакующих сотню своих слонов, и заходили в тыл индийцам уже с левого фланга от Гидаспа. Особый отряд македонцев давно перебил возниц на боевых колесницах и вожаков слонов, и в окруженном войске Порра, сбитого копьем со своего индийского великана, начался предсмертный хаос. В кровавом закате на залитой кровью земле мертво лежали двадцать тысяч индийских воинов. Раненый Порр и его восемьдесят слонов были взяты в плен, погибли два царских сына и к ночи этого бесконечно-ужасного дня, от блистательной армии могущественного и непобедимого раджи, не осталось ничего”.

* * *

Впоследствии военные теоретики назовут убийственную битву при Гидаспе – шедевром Александра Великого, а Богдан Великий будет вести свои сражения так, чтобы всегда использовать в свою пользу пересеченную местность и водные преграды.

Раз за разом он будет громить армии Польской Короны, стирая десятки тысяч ее солдат в пыль…

* * *

«Великолепный смолоду Ганнибал прекрасно знал, что для его очаровательно богатой военно-торговой республики не составит труда выставить для войны хоть стотысячную армию. Он видел, что Карфаген специально щадит жизни собственных граждан и предпочитает нанимать в войско иноплеменников, заодно устанавливая через них торговые отношения с близкими и далекими народами.

Африканских и европейских наемников, желавших служить в войсках богатого Карфагена, всегда было множество. Совет ста сенаторов любил набирать именно разноплеменных воинов, говоривших на непохожих наречиях, чтобы не давать им объединиться, чем предупреждал военные заговоры и возмущения.

Ганнибал прекрасно знал, почему герусия, верховный совет Карфагена, в котором неостановимо боролись за власть несусветные политические партии, приставила к нему для надзора своих сановников-комиссаров. Совет ста всегда очень беспокоился за продолжение своего золотого существования и не хотел, чтобы, якобы избираемые всем карфагенским народом, но на самом деле по прихоти герусии, полководцы не подняли свою армию на такое удобное для сенаторов-олигархов государство. Двадцатилетнего изобретательного и прозорливого главнокомандующего бесило, что герусия могла даже во время войны отказать своим войскам в деньгах и подкреплениях и вообще сменить полководцев, поставив на место подготовившего успех талантливого и заслуженного командующего богато-знатную бездарь, чтобы та, в угоду своей господствующей в тот момент партии, могла присвоить результаты очередной победы во славу отечества. Сенаторы со всей своей высокоплеменной дури писали и утверждали планы войн и строго наказывали высших командиров за малейшее отступление от них. Многие военачальники, на которых хотели свалить не их просчеты и разгромы, совсем не хотели рисковать и воевать смело и решительно, а часто действовали вяло и слабо, что, конечно, не всегда приводило к ожидаемой победе.

Ганнибал понимал, что Карфаген обязан своему несомненному близко-далекому могуществу совсем не военному устройству, а только торговому золоту и грубому невежеству врагов олигархической республики. Впрочем, после первой Пунической войны с Римом, торговая республика потеряла свой великолепный военный флот из двухсот отличных трирем, но на золотом аппетите герусии это не очень отразилось.

Ганнибал прекрасно знал цену своему военному и административному гению, справедливо оценивал математическую гибкость собственного разума, страшную силу воли и настойчивость, знание человеческой природы, умение находить выход из любого трудного положения. Он, Баркид, никогда не будет игрушкой в руках обнаглевшей от бесконтрольности и безнаказанности герусии. Он не потеряет точку опоры, а всегда найдет другую, построит новый успех на основе предыдущего, черпая свои силы только из собственного опыта. Он сумеет использовать случай для победы там, где любой другой обратит его себе на погибель. Ганнибал знал, что ему помогает счастье, но лишь потому, что он умеет его не упустить.

Двадцатилетний главнокомандующий карфагенской армией ее основой считал кавалерию сухопутных войск. Его отец, знаменитый Гамилькар Барка, обучил войско по образцу фаланги Александра Македонского. Это была надежная, но не быстрая смертельная машина, а Ганнибалу требовалась на постоянно меняющейся войне часто менять место действия и тактику. Основой армии молодой гений считал кавалерию. В ее войске карфагеняне служили только в избранной Священной пехотной дружине и тяжелой гвардейской коннице. Ганнибал понимал, что у наемной армии нет патриотизма и ее с Карфагеном связывает только денежное жалование и доля в военной добыче. Он, великолепный Ганнибал Барка – Молниеносный, даст своим разноплеменным воинам особый боевой дух, основанный на его стратегическом гении и великолепных победах. Герусия хочет его контролировать, чтобы присваивать чужой политический капитал? Она хочет забрать себе не свою славу и превратить ее в тяжелое и так нужное всем золото? Пусть тогда попробует протянуть свои загребущие руки через Альпы. Он, Ганнибал, десятилетия будет воевать далеко от Карфагена и вернется к Совету ста только тогда, когда сможет с ним поспорить на равных. Он родился в этой стране и значит должен сделать ее счастливой. Если Ганнибал разобьет римскую республику и возьмет их священный город, олигархическая герусия станет всесильной и тут же снимет его с должности главнокомандующего, обвинив в чем-нибудь, чего не было.

В 218 году до Рождества Христова Ганнибал Молниеносный выступил не только против Рима. Он шел один на сто очумелых от жадности и безнаказанности карфагенских сенаторов и сами Альпы и Аппенины задрожали под поступью его великолепных бойцов и страшным воинским мастерством гения.

Ганнибал создал превосходную и многочисленную нумидийскую конницу, собрав ее из африканских кочевников. Он прекрасно знал, что именно стремительная конница является главным оружием гениальных полководцев и наносит врагу решительный удар, перед которым не может устоять никто. Полунагие африканские всадники в львиных и тигровых шкурах, с навернутыми на левые руки плащами вместо щитов, вооруженные длинными мечами и десятком дротиков, росли на конях, которые были необыкновенно выносливы, неутомимы и быстры на скаку. Нумидийцы и тяжелая конница Ганнибала по примеру гетайров Александра Великого не пользовались седлами и даже уздечками, а управляли боевыми конями голосом, коленями и хлыстом. Уздечки задерживали ход лошадей и мешали стремительно врываться в ряды неприятелей.

Нумидийцы не наносили, как тяжелая кавалерия, ураганного удара в сомкнутом строю. Легкие всадники превосходно охраняли армию Ганнибала от внезапных нападений, могли непрерывно тревожить неприятеля частыми налетами со всех сторон, вели партизанскую войну небольшими отрядами и неутомимо преследовали отступавшего неприятеля. Пылкие и стремительные, они не боялись бегства, потому что бежали только для того, чтобы вернуться и напасть снова. Нумидийская конница Ганнибала Молниеносного стала лучшей в древнем мире. Неожиданные нападения, засады, набеги, введение врага в заблуждение, маскировка атаки полководца – это был ее арсенал, и военный гений знал и владел им превосходно.

Ганнибал провел смотр карфагенского войска. Тяжелая пехота и конница из своих африканских граждан и испанцев, ливийская, финикийская и галльская средняя пехота и конница в центре, перед ним, впереди, слоны и боевые колесницы, прикрытые болеарскими пращниками, на флангах многочисленная нумидийская конница – его армия была великолепна.

Прощай надолго герусия и здравствуй великий Рим. Давай посмотрим, так ли хороши твои легионы. Ты гордишься, что имеешь народную армию и лучшую в мире тактику когорт и манипул. Я, Ганнибал Молниеносный, иду проверить это.

Через два года он дождался, наконец, этого дня!

Много месяцев и километров Ганнибал заслуженно гонял римлян по их родной земле, и вот римская армия встала перед ним на широкой равнине. Недалеко виднелись на холмах домики маленького городка с типичным аппенинским названием Канны. Римских воинов вдвое больше карфагенских, а значит их спесивые консулы, командующие войсками через день, как обычно не отступят. Ганнибалу сегодня не нужна его обычная победа. Великому полководцу надо совсем уничтожить эти самоуверенные шестнадцать легионов.

У Эмилия Павла 64000 легионеров – 50000 тяжеловооруженных пехотинцев, 8000 средневооруженных солдат и 6000 всадников. Еще 10000 воинов охраняют римский лагерь.

У него, Ганнибала, менее 50000 бойцов – 20000 испанцев и галлов, 12000 карфагенских тяжеловооруженных пехотинцев, пращники, тяжелая конница брата Гасдрубала и 10000 нумидийских конников. Ширина Каннской долины четыре километра, по краям густой кустарник и река. Он, Молниеносный, окружит и перебьет римские легионы. Целиком. Совсем. Эти совершенные машины для убийств с никчемными военачальниками должны стать добычей его военного гения.

Почти семьдесят тысяч легионеров густой массой стояли глубокой двойной фалангой из тридцати четырех шеренг. Фронт длиной почти в две тысячи солдат справа и слева прикрывали по три тысячи конников. Эмилий Павел хотел получить максимальный удар своих легионов на этих двух километрах линии боя.

Ганнибал вывел свою армию в шести колоннах. Две средних колонны, по десять тысяч испанских и галльских тяжеловооруженных пехотинцев, гений растянул широкой выгнутой к римлянам дугой и сравнял с двухкилометровым глубоким фронтом легионов. Справа и слева от своего центра на оставшихся двух километрах он уступами назад выставил две шеститысячных неразвернутых колонны карфагенских опытнейших бойцов. Перед ними слева, рядом с испанцами и галлами, выстроилась тяжелая кавалерия Гасдрубала, справа – десять тысяч нумидийских всадников.

Двадцать тысяч европейских воинов должны были выдержать страшный удар чуть ли не втрое большего количества железных римских легионеров. Чтобы его бойцы понимали, что никто не посылает их на убой, держали неудерживаемый фронт и верили в почти невозможную победу, Ганнибал со своим штабом встал в самом центре испанцев и галлов. Молодые бойцы, ненавидевшие наглый и чванливый Рим, понимали, что будут драться прямо на глазах своего любимого полководца – героя, который не бросит их и никогда не даст на растерзание страшному врагу.

Ганнибал спрятал своих ветеранов за конными крыльями, чтобы Эмилий Павел не увидел своей гибели. Великому полководцу было нужно затянуть римлян в жесткий рукопашный бой и его болеарские пращники так раздразнили легионы, что они стремительно пошли в атаку по всей линии фронта. На флангах шесть тысяч конников сорвались с места и понеслись на нумидийцев и всадников Гасдрубала, хорошо помнивших приказ командующего ни в коем случае не громить римлян до начала рукопашной схватки римской и карфагенской пехоты. Только в этом случае консул уже не сможет вывести свои легионы из боя. Африканские всадники в полмеча рубились с римлянами, и в этот момент железные когорты врезались в испанцев и галлов Ганнибала на всем двухкилометровом фронте.

Страшный удар легионов был ужасающ, и только личное присутствие и командование Молниеносного удержало его центр от разрыва линии фронта и гибели. Яростно обороняясь в сумашедше-бешеной кровавой круговерти, две средние колонны гения пятились, сквозь зубы удерживая боевой строй. Воины твердо держались на флангах, где их прикрывала конница, но несущие большие потери цепи центра, неотвратимо прогибались. Ганнибал видел, что ряды римлян, невольно применяясь к линии фронта, стали сжиматься к центру и, наконец, успокоился. Римлянам конец, если он удержит центр от прорыва. Он удержит.

Чтобы полностью затуманить Эмилию Павлу картину этого кошмарного стотысячного боя, Ганнибал отдал приказ и тут же Гасдрубал и нумидийцы опрокинули все шесть тысяч римских всадников, которые начали быстро откатываться в тыл для перестроения. Карфагеняне пошли вдогон, а на освободившихся местах по команде Молниеносного, мгновенно стали разворачиваться две колонны африканских ветеранов, справа и слева растянувшиеся до задних рядов этой бесконечной фаланги. Выпуклая дуга карфагенских войск неотвратимо для римлян стала превращаться в вогнутую.

Карфагенян было слишком мало, чтобы полностью окружить римлян, которые, тем не менее, из-за большой плотности строя, тесноты и недостатка пространства, не могли развернуть манипулы на новые фронты на флангах. Эмилий Павел понимал, что его сдавленные легионы просто перебьют пращники и копьеносцы противника. Он еще мог отступить с большими потерями, но это был позор для превосходящих римских легионов. Консул отдал приказ разорвать фронт Ганнибала пополам, и колоссальный удар сдвоенных когорт потряс центр карфагенских войск.

Военный гений вместе с испанцами и галлами выдержал невыдерживаемый удар. Карфагенские цепи держались, несмотря ни на что, откатываясь на метры, и делали это все медленнее и медленнее. Ганнибал должен был остановить эту ужасающую поступь неостановимых когорт, потому что остановка легионов означала их гибель. В самый нужный момент хаоса яростно-отчаянной резни, Молниеносный отдал приказ и тяжелая конница Гасдрубала слева, и нумидийские всадники справа снесли остатки римского кавалерийского прикрытия и ударили в тыл римской фаланге.

Эмилий Павел попытался перебросить в атакуемые задние шеренги опытных воинов-триариев, но удар карфагенской конницы сзади был так силен, что удержать его было невозможно. Римская фаланга остановилась и Ганнибал издал победный клич. Сбитые в огромный ком легионы стали огромной мишенью, в которую без промаха тяжелым проливным дождем хлынули камни, дротики и стрелы.

Рубились только крайние шеренги римлян со всех четырех сторон и воины центра были бессильны им помочь. Под бесконечным убийственным камнепадом легионеры тщетно пытались закопаться в землю или хотя бы в ужасе скрючиться в позе эмбриона внизу, в собственной крови. Над римским войском расползался удушливый запах смерти и, почуявшие его, воины Ганнибала надавили еще, отодвинув неотодвигаемый предел этого кошмара. Положение избиваемых со всех четырех сторон легионов стало безвыходным. Ганнибал мертво держал центр своего войска и непобедимые когорты стали превращаться в беспорядочную толпу охваченных смертным страхом людей, в которую летели и летели копья, дротики, камни и стрелы. Ночь обрушилась на землю каннской равнины, на которую навсегда упали консул Эмилий Павел, проконсулы, легаты, трибуны, центурионы, восемьдесят сенаторов и еще пятьдесят тысяч римлян. Разгоряченные небывалой победой воины Ганнибала, потерявшего шесть тысяч бойцов, казалось, не заметив этого, перерезали и десятитысячную охрану римского лагеря.

Римская бойня при Каннах навсегда вошла в историю войн как пример гениально проведенного полководцем сражения, в котором одна сторона полностью уничтожила другую».

* * *

Богдан Великий, прекрасно знавший внешнюю и внутреннюю стратегию Ганнибала в его борьбе с Римом, всегда очень проницательно использовал все бесчисленные слабости польского сената, так похожего на карфагенскую герусию, и очень хорошо понимал психологию наемных войск, которых Речь Посполитая постоянно нанимала для борьбы с восставшим украинским народом. У горы Батог Богдан Хмельницкий устроил Польской Короне собственные Канны, в яростной и кровавой битве стерев десятки тысяч панов и жолнеров гетмана Мартина Калиновского дотла.

* * *

«Юлий Цезарь был великолепен всегда, особенно при решении стратегических задач. С помощью политики и экономики он разъединял силы своих противников и громил их по частям. Он мгновенно создавал необходимый военный перевес сил над врагом в нужном этому гению месте, недостаток сил компенсировал стремительностью, искусным маневром и военными хитростями, легко вводя неприятеля в заблуждение. Он всегда преследовал разбитого врага до его полного уничтожения, первым среди военных теоретиков стал создавать стратегический резерв, всегда владел инициативой и внезапностью. Цезарь собирал подробные сведения о противнике, изучал психологию и боевые таланты полководцев врага, тщательно разрабатывал план сражения и реализовывал его, всегда с учетом особенностей местности.

Юлий Цезарь, военный стратег и тактик, прекрасно знал подробности страшной для Рима битвы при Каннах, в которой беспомощные легионеры от ужаса неминуемой смерти пытались закопаться в землю там, где стояли. Он внес множество изменений в римское военное искусство.

До середины I века до нашей эры в римском легионе служили 4000 солдат. Они разделялись на тридцать манипул, которые перед боем строились в три линии, сначала молодые воины – гастаты, затем опытные бойцы – принципы и мастера рукопашного боя – триарии. Три манипулы, одна за одной, составляли условную когорту. Линии разделяли пятьдесят шагов, манпулы в линиях – двадцать. Манипул строился колонной в шесть шеренг и с двадцатью воинами по фронту. Третья линия триариев была резервной, а легион спереди прикрывали легкие стрелки, велиты. Все пешие легионеры в панцирях, шлемах, поножах, наручах, со щитами – были вооружены короткими мечами и дротиками.

Легион прикрывала конница, разделенная на десять турм, по тридцать воинов в каждой. Всадники турмы, на лошадях без седел, в легких панцирях, шлемах, с круглыми щитами, вооруженные копьями, мечами и кинжалами, строились свободно – по десять по фронту, в три шеренги. Все десять турм всегда строились по сто пятьдесят воинов на флангах легиона, в одну линию с интервалами в пятьдесят шагов. Римская конница атаковала рассыпным строем, сильный концентрированный удар не наносился.

В каждой линии легиона было по двадцать совершенных бойцов, центурионов, с особыми гребнями на шлемах и изображением виноградной лозы на плече. Самым почетным и страшным был первый манипул третьей линией триариев. Его центурион был старшим и нес знамя легиона, которое считалось священным.

На знаменах, длинных копьях с перекладиной наверху, были привязаны маленькие прапорцы и подвешены золотые и серебряные щитки. Знамена имели и все манипулы, а затем когорты. На штандарте легиона кроме надписи и номера были различные изображения – вепрь символизировал силу и натиск, конь – быстроту, волк – скрытность полководца и его хитрость.

Поочередно каждым легионом командовали шесть военных трибунов из патрициев, каждый по два месяца. Половину трибунов избирал народ по трибам, половину назначали консулы, высшие должностные лица Римской республики.

* * *

Юлий Цезарь и его военный гений реформировал римскую армию. Он разрешил принимать на службу представителей всех сословий, что резко повысило ее национальный дух. Его легион из 3333 воинов состоял из десяти когорт, по 333 легионера в каждой. Когорта делилась на три манипула на 111 воинов, в манипулах было два взвода по 55 солдат. У Юлия Цезаря триарии, мастера боя, сражались в первой линии. Младшему командному составу было необходимо пройти 59 ступеней, чтобы дослужиться до главного центуриона первой когорты.

Штаб легиона состоял из командира, легата сенатского звания, нескольких квесторов, отвечавших за оружие, военное снаряжение и казну, двадцати четырех военных трибунов, которые избирались народом и назначались консулами, а также из разведчиков-лазутчиков, ликторов, писцов, ординарцев. При главнокомандующем была преторианская когорта, в которой добровольцами служили представители многих римских благородных фамилий, из патрициев и всадников. Все легионеры у Юлия Цезаря служили по двадцать лет.

Новая римская армия состояла из центра и двух флангов и строилась тремя линиями, из которых последняя была слабейшей. Четыреста всадников легиона в двенадцати турмах атаковали или двумя линиями, или глубокими колоннами. Для Юлия Цезаря главным оружием была не конница, а отборный стратегический резерв, производивший главный удар. Римский военный гений всегда строил десять когорт легиона в шахматном порядке. Для его армии не было равных противников за границами Римской республики, но в битве при Форсале он столкнулся с такой же армией, которая была и у него. В ужасном сражении Юлий Цезарь показал, что гений сильнее таланта и раздавил Гнея Помпея, своего политического и военного конкурента.

Утром 1 августа 48 года до нашей эры 40000 пехотинцев и 3000 всадников Помпея на Форсальской равнине стояли монолитной стеной. Справа легионы упирались в большой ручей, бежавший в глубоком овраге, и с этой стороны Гней Помпей мог не опасаться флангового удара. Он собрал всю конницу и велитов на левый фланг, рассчитывая резким ударом смять правое крыло армии Юлия Цезаря, у которого было 30000 пехотинцев и тысяча всадников, зайти ей в тыл и разгромить. Помпей построил свои легионы в три линии сомкнутым строем фаланги и приказал им не двигаться с места до удара войск Цезаря. Помпей считал, что запыхавшиеся и полуразомкнутые линии врага встретят железные когорты, которые опрокинут его, а конница довершит разгром. При этом он понимал, что его армия будет сражаться в обороне, а значит, будет лишена возможности маневрировать. Гней Помпей заранее соглашался на оборону и эта была его стратегическая ошибка.

Две римские армии строились к бою в трехстах метрах друг от друга и Цезарь видел, что на левом фланге Помпея готовится таран для прорыва его правого крыла. Цезарь усилил его, собрав там всех своих всадников, велитов и тренированных в быстром беге легионеров. Он скрытно перевел шесть когорт триариев в стратегический резерв и незаметно поставил их чуть сзади своего правого фланга, перпендикулярно к месту ожидавшегося прорыва.

Цезарь приказал своей коннице при ударе вражеской кавалерии отступать, затянуть за собой атакующих, а затем контратаковать, и тогда таран Помпея был бы раздавлен тройным ударом. Подобный отчаянный приказ могли выполнить только великолепно дисциплинированные и обученные воины, беззаветно верившие в своего полководца. Остановить тысячи легионеров во время отступления, развернуть их и бросить в контратаку на атакующего с численным перевесом противника, обученного так же, как и твои воины, мог только военный гений, доведший до предела взаимодействие всех трех родов войск легиона и спаявший их железной дисциплиной.

Юлий Цезарь встал, разумеется, на опасном правом фланге и приказал двум своим линиям атаковать противника. Тут же Гней Помпей бросил на Цезаря свой таран слева, пытаясь опрокинуть конницу прикрытия и зайти врагу в тыл. Конница и велиты Цезаря начали мнимое отступление, преследуемые воодушевленным противником. В этот момент атакующие линии Цезаря сшиблись с сомкнутыми рядами Помпея и началась страшная рукопашная резня двух равных противников. Почти семьдесят тысяч бойцов сцепились в неразрывном бое, Цезарь отдал приказ, и его отступавшая конница остановилась, развернулась и начала контратаку, поддержанная триариями и третьей линией легионеров. В прорывающийся таран ударили сразу слева, справа и в лоб и у Гнея Помпея не стало его конницы, которую никак не могли спасти завязшие в оборонительной рубке пешие легионы, находившиеся всего в нескольких сотнях метрах.

Стерев таран, контратака Цезаря ударила в непрекрытый левый фланг Помпея, начав рукопашную и в этот момент шесть когорт триариев зашли в тыл фаланги противника, теперь яростно атакуемого сразу с трех сторон.

В минуты все было кончено. 15000 легионеров Помпея были убиты, 25000 захвачены в плен, сам неудачный конкурент Цезаря бежал переодетым простым солдатом и вскоре был зарезан. Вечером жаркого августовского дня перед первым вечным римским императором лежали все девять священных знамен легионов его, теперь уже бывшего, противника».

* * *

Богдан Хмельницкий прекрасно знал историю Древнего Рима и военное искусство Гая Юлия Цезаря.

Спланированная великим гетманом Украинская революция была продумана до мельчайших подробностей и победить в борьбе с ней у недалекой в своем чванстве Польской Короны не было никаких шансов, только если погибнуть всем вместе в ее ужасающем адском пожаре.