Текст книги "Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады"

Шляхта попыталась сделать именно так, но не смогла пройти сквозь гения украинского народа даже к общей погибели. Польские сенаторы-лицемеры говорили и писали на всю Речь Посполитую, что Украинская революция губит такую дорогую и добрую для всех ее граждан «Отчизну», что «согласием даже малые дела возвышаются, а несогласием и большие разрушаются», что «если лишить государство доходов, то оно сделается беззащитным перед множеством врагов», что «человеческая природа несовершенна и все мы бродим в темноте, обуреваемые страстями и заблуждениями», что «своеволие и самоуправство – это вовсе не глашатаи свободы, а наоборот, прорицатели ее падения и гибели». Богдан Великий вежливо отвечал, что: «подобные мысли достойны великой похвалы, если бы все их питали, то крепость государства была бы незыблема». Гетман расстраивался, говоря, что: «как хорош этот мир, и как мало в нем счастья, и не может быть такого зла и насилия на этой дивной Земле». Хмельницкий заявлял сейму, что установленные им законы – насильственны, а потому бессмысленны. Сейм гордо отвечал: “Victor dat leges – законы диктует победитель!» Богдан Великий вежливо возражал: «Errate humanum est – человеку свойственно ошибаться». Украина никогда не будет польским захолустьем.

На Польскую Корону неотвратимо накатывалась абсолютно заслуженная ею страшная многолетняя война.

1620–1622 годы: «Привет тебе, Черное море, да не с того конца»

На Польскую Корону неотвратимо накатывалась заслуженная ею страшная многолетняя война, закончившаяся Потопом, из которого страна выплыла с колоссальными потерями, и это было только начало государственных бед.

На огромной территории между Одрой и Вислой, с размаху упирающихся в Балтийское море, в самом начале XI столетия короли династий Пястов Мешко I и Болеслав Храбрый объединили все польские племена в новое государство. В столице Polski Гнезно папа Сильвестр II открыл польскую метрополию римско-католической церкви, поставив в главе ее первого архиепископа, примаса.

В обширной и обильной природными богатствами стране, объявленной в 1024 году королевством, для защиты от бесконечных нападений Тевтонского ордена, была создана разветвленная система замков и крепостей польских магнатов, благородных nobiles, любивших в виде королевских наместников, комасов и каштелянов, управлять Краковом, Гданьском, Колобжегом, Вроцлавом и Познанью. Рыцари-дружинники короля и магнатов – нобилей получили усадьбы в городах и поместья в польских землях, по рыцарскому праву jure militari, не в собственность, а на время военной службы своего рода. Короли династии Пястов были могущественными самодержавными монархами, пользовавшимися полной поддержкой вельмож – nobiles и рыцарством – milites, но продолжалось это совсем не долго.

* * *

Триста лет XI, XII и XIII веков в Польше шли бесконечные войны, междоусобицы и нашествия, в которых в 1241, 1259 и 1287 году кроваво отличились татаро-монголы Золотой Орды Бату-хана. Польские рыцари и нобили, столетиями защищавшие свои земли, ставшие в бесконечном военном огне наследственными, за века боев превратились в мощную дворянскую корпорацию с особым кодексом чести. Образовавшееся дворянское сословие наконец захотело отдыха и благоденствия.

После нашествий Чингизхана и Батыя к XIV веку торговые пути из Киевской Руси переместились к Балтийскому и Северному морям. Из Польши стали в огромных количествах вывозить зерно, лес, соль, мед, мясо, рыбу. Финансовое благополучие позволило брестско-куявскому князю Владиславу Локетку вновь объединить страну. В 1320 году новой столицей Polski стал Краков на Висле, удобно расположившийся в плодородной долине у подножия Карпат. Этот сказочный город быстро превратился в стратегический и торговый центр на перекрестке дорог между Польшей, Чехией, Словакией и Силезией. Владислав Локетек заложил традицию короноваться в Вавельском замке Кракова, в окружении родового дворянства, теперь уже наследственно владевшего своей землей и поместьями.

С этого момента дворянское сословие в Польше стали называть shlahta, что по-древнегермански означало «род». Сами польские рыцари переводили это слово, как «люди боя». Первые шляхтичи на всю Европу славились своими подвигами, а широта и роскошь жизни магнатов-нобилей поражали традиционно спокойное европейское воображение своим блеском. В десятках польских замков и крепостей с тысячными гарнизонами шляхтичи объединялись не только аристократией крови, но и аристократией духа. Само собой, родовитое дворянство не забывало любыми путями превращать лично свободных крестьян в крепостных. Положение восточного соседа Польской Короны Великого княжества Литовского было очень сходным и это в конечном итоге привело к объединению этих двух государств в огромную Речь Посполитую.

* * *

Созданное в середине XIII века королем Миндовгом на литовских и белорусских землях Великое княжество Литовское, уже через сто лет, при государях Гедимине и Ольгерде, почти бескровно присоединило к себе разгромленные татаро-монголами земли распавшейся великой Киевской Руси, лежавшие вдоль седого Днепра.

Тогда же, в 1370 году, польский король Казимир III Великий завоевал знаменитое Галицкое королевство, прикрывавшее до этого Польшу от Золотой Орды. Он присоединил к Польской Короне великолепный Львов, через который с древнейших времен проходили торгово-стратегические пути из Кракова, Бреславля и Гданьска-Данцига к Черному морю, в Малую Азию, Венгрию и на Балканы.

Казимир Великий, последний король из династии Пястов, составил первый польский сборник законов «Вислицкий статут», в 1374 году дополненный Кошицким привилеем. В Польше было создано регулярное войско, города обрели привилегии Магдебургского права, магнаты-нобили и высшее духовенство получили верховный иммунитет и большие права, которым, казалось, не было конца. Шляхта полностью освободилась от всех налогов, кроме обязательной воной службы, а крестьянство попало в полную крепостную зависимость к дворянству.

К концу XIV столетия интересы польской и литовской шляхты совпали настолько, что Польская Корона и Великое княжество Литовское объединились персональной Кревской унией 1386 года, посадив на польский трон великого князя литовского, женив его на королевне из рода Пястов. В 1410 году объединенная Польша и Литва с Украиной и Белорусью остановили двухвековой «Натиск на Восток» Тевтонского ордена и тут же занялись расширением своих территорий. Польская Корона вернула балтийское Поморье с Данцигом-Гданьском и опять стала хлебным амбаром Европы, поставляя туда и морем и сушей множество продуктов и сырья.

С начала XVI столетия Польша и Великое княжество Литовское активно занялись войнами с сочувственно к этому относившемуся Московским царством. Украинские, белорусские и смоленские земли переходили из рук в руки, само собой, вместе с налогами и контролем за балтийскими и черноморскими торговыми путями. Воевать пришлось века, в которые в итоге рухнуло и все польское государство, но если бы шляхте в 1500 году об этом сказали, то она бы просто не обратила на подобное пророчество внимания, занятая удовольствиями и бессистемной тратой присвоенных чужих крестьянских денег. Стремясь в конце концов по собственной воле рухнуть в историческое небытие, в 1505 году Польша приняла Радомскую конституцию.

“Nihil novi” – «Никаких нововведений». В начале XVI столетия законодательная власть в государстве перешла к нобилям и дворянству, тут же ограничивших права своего любимого короля. В Польской Короне началась эпоха шляхетских привилегий, по которым короли обязывались «не вступать в пределы отданных ими государственных свобод», первое время бывших только именными и персональными, не распространяясь на все благородное сословие.

Шляхетские поместья и имения были освобождены от власти королевских чиновников, сами дворяне получили личные и родовые гербы. У благородного сословия за век перехода шляхетских привилегий на все шановное панство страны создалось и окрепло корпоративное сознание своих общих прав, привилегий и родовой солидарности. Уже к середине XVI века Польша превратилась в ограниченную сословную монархию, во главе с сеймом, высшим государственным законодательным органом. Решениям этого всеобщего съезда магнатов, высшего духовенства и шляхетских депутатов, подчинялись король, правительство, духовенство, дворянство, мещане, казаки и крепостные крестьяне.

Шляхтичи получили законное право собирать пошлины с товаров и купцов, проезжавших по их землям, и их размер зависел от дворянской жадности и тупости. Благородные могли держать корчмы, гнать самогон и варить пиво, устраивать в своих поместьях ярмарки и торги, строить замки и даже издавать собственные законы на своей земле. Шляхта, приглашаемая на сеймы личными королевскими письмами, полностью прониклась сильным корпоративным духом, дружно и энергично отстаивала свои интересы, как правило, резко не совпадавшие с интересами других сословий государства, что блокировало развитие страны. В XV веке мелкопоместная шляхта могла присутствовать на общегосударственных сеймах только в качестве зрителей без права голоса и относилась к этому совершенно спокойно. Шляхтичи стали быстро политизироваться в XVI столетии, когда получили исключительные права на занятие государственных должностей воевод, каштелянов, судей, подкомориев.

Начался золотой век польской шляхты, с середины XVI века уже представлявшей собой такую силу, от которой зависела судьба страны.

В 1528 году в Польской Короне прошел «Военный попис». В государственные списки были внесены все, кто должен был нести конную военную службу. Через двадцать лет состав шляхетского сословия был определен окончательно, решены все спорные случаи, часто, само собой, очень субъективно, а значит несправедливо. Единственным законным доказательством шляхетства стала королевская грамота на землю за военную службу и свидетельства нескольких значительных дворян. Украинское и белорусское шляхетство понесло значительные потери. Многие дворяне, у которых были только магнатские земельные документы, не всегда подтвержденные королевскими грамотами, из-за жадности к хабарам от просителей, не запрашиваемыми управляющими старостами нобилями, стали казаками.

Шляхетские привилегии были полностью оформлены юридически и многочисленные дворянские группы слились в одно сословие с теоретически равными правами. На деле вельможи – вожди разных магнатских политических партий всегда в интересах государства преследовали свои, обычно корыстные интересы. Нобили собирали на местные сеймики поветовую шляхту и покупали ее военную силу деньгами и привилегиями. Польшей правили не король, а аристократия. В разгар Ливонской войны середины XVI века Польша стала избирательной монархией, а затем шляхетской республикой.

* * *

В 1557 году Московское царство и балтийский Ливонский орден на много лет сцепились в войне за контроль над колоссально богатыми военно-торговыми портами Прибалтики. По просьбе орденских рыцарей и по привычке к захватам в войну вмешалась Польша, приняв в свой состав ливонское побережье Балтийского моря, которое в Кракове стали называть Инфлянты. Ливонская война Польши и Литвы против патологического садиста на московском троне Ивана IV Ужасного, грозила затянуться на десятилетия, и противостоять бросавшему в топку сражений десятки тысяч воинов царю можно было только с помощью объединенных войск и экономических ресурсов. В 1569 году в Люблине Польская Корона и Великое княжество Литовское соединились в государственный союз и образовали республику Речь Посполитую, в состав которой вошли обширные польские, литовские, украинские и белорусские земли. Воспользовавшись кровавой бесконечной войной, Польша забрала у атакуемой Москвой Литвы украинские Киевщину, Волынь и Полесье и тут же начала их несусветную колонизацию, естественно закончившуюся для нового государства плачевно.

Через три года после создания Речи Посполитой умер король Сигизмунд II Август, закончив двухвековое правление в Польше династии Ягеллонов. Шляхта с удовольствием стала избирать своих королей, делая это своевольно и бессистемно. Местное дворянство выбирало депутатов на местные сеймики, которые назначали делегатов на общегосударственный сейм, с 1595 года собиравшийся в новой столице Варшаве, и обладавшей не только законодательной, но и исполнительной властью. Украинцы, не имевшие в Речи Посполитой никакой автономии, на сейм не избирались, за исключением нескольких оставленных для республиканского примера магнатов, чьи «украинские кости давно обросли ляшским мясом».

Для удобства любившего все контролировать польского дворянства, которого было в три раза больше чем литовского, в короли Речи Посполитой стали избирать иностранцев. Француз Генрих Валуа задержался в Варшаве на один 1573 год. За ним в Вавельском замке Кракова короновались венгр Стефан Баторий, успешно правивший в 1576–1586 годах, шведы Сигизмунд III Ваза (1587–1632) и его сын Владислав IV (1632–1648).

Новые польские короли приняли на себя жесткие «Генриховы артикулы»: беспрекословное подчинение всем постановлениям сейма, созыв посполитого рушения – шляхетского ополчения только с согласия сейма, изъятие судебных дел шляхты из ведения королевского суда и передача их в шляхетские трибуналы Польши и Литвы. В 1573 году все крестьяне на розданных шляхте землях Речи Посполитой стали официальными крепостными, полностью подчиненными дворянству.

Любой новый закон, новый налог принимался только сеймом. Шляхтичи получили абсолютную личную и имущественную неприкосновенность. Арест дворянина мог быть произведен только по королевскому указу, согласованному с сеймом, который никогда согласия не давал. Шляхтичи могли совершенно свободно распоряжаться своим имуществом, землей, личностью, служить у кого угодно, уезжать за границу. Они были лично свободны от налогов. Даже товары и сырье, вывозимые из их поместий за границу, не облагались таможенными сборами, что приводило к колоссальным злоупотреблениям в общенациональном масштабе.

Во главе Речи Посполитой встали «Паны-рада», Советы господ, в который входили магнаты, нобили, высшее духовенство во главе с примасом, король и несколько его главных советников. Правительство составляли представители Польской Короны и Великого княжества Литовского – два великих канцлера, два подканцлера, два великих гетмана-полководца, два польных гетмана-заместителя, два надворных маршалка, руководивших сеймом, два подскарбия – министры финансов, воеводы, старосты, каштеляны, епископы. В Совете господ председательствовал великий коронный канцлер от Польши, руководивший правительством, контрольно-правовой службой, хранивший большую государственную печать, возглавлявший дипломатическую службу и организовывавший с маршалками государственный сейм. Все правительственные должности были несменяемыми и почти наследственными, шляхтича нельзя было уволить, только повысить.

Общий, вальный сейм состоял из шляхетских послов-депутатов от провинциальных сеймиков, входивших в посольскую избу, нижнюю палату сейма. В Сенат, верхнюю палату сейма, входили члены Совета господ. На сейме всегда присутствовал король и его советники. Городские жители, жившие по Магдебургскому праву, как и казаки, в сеймах представлены не были, могли только передавать туда петиции и обращения.

На сеймах определялась внутренняя и внешняя политика государства, принимались законы и новые налоги. Непосредственно Речью Посполитой руководили постоянно выделявшиеся из Совета господ бесконечные тайные и ближние рады, имевшие непонятный официально-неофициальный статус. Постановления сейма, называвшиеся конституциями, издавались с формального согласия короля, советовавшегося с Сенатом. Самого короля страны избирали не по закону, а по обычаю, поголовным голосованием вального, элекционного сейма, созывавшегося на большом поле под Варшавой. В периоды частого и никого не расстраивавшего бескоролевья, созывались конвокационные сеймы, с помощью рад правившие страной.

Речь Посполитая была разделена на воеводства, староства – области и поветы-районы, которые стали центрами шляхетской административной, общественной жизни. Поветовая шляхта представляла особый полк под своей хоругвью, разного цвета и с гербом в центре. На поветовые сеймики, ставшие не только избирательными органами, но и структурой местного управления, собиралось все дворянство округи – паны, земские урядники, князья, каштеляны, воеводы. В периоды бескоролевья канцелярии сеймиков были основными государственными местными органами Речи Посполитой.

Поветовые шляхтичи жили в усадьбах, поместьях, имениях, которые назывались панскими дворами. В их границы могли входить деревни, села, местечки, города. Основное население Речи Посполитой составляли крепостные крестьяне и вольные люди, свободные арендаторы земли, по чиншевому праву отдававшие помещику-шляхтичу четверть урожая.

Шляхтичи, каждый десятый, а в некоторых поветах каждый пятый житель, могли иметь очень мало земли или не иметь ее совсем, как и крепостных крестьян, и шли служить в магнатерии к крупным нобилям.

Многие шляхтичи выжимали все соки из крепостных и в Польской Короне им это обычно сходило с рук. Совершенно другая ситуация складывалась на Украине, имевшей Запорожскую Сечь. Когда одичалого шляхтича-садиста убивали доведенные до истерики обычно спокойные крестьяне, им автоматически полагалась смертная казнь. Правда, чтобы Украина не обезлюдела, казнить больше трех простолюдинов за одного убитого шляхтича не полагалось, но законы в Польше не соблюдались никогда по молчаливому согласию деградирующего благородного сословия. Магнаты и бесконечная шляхта были всевластные, они законодательствовали, управляли, судили, избирали королей, вели войны, заключали мир и старались делать все что хотели, не считая при этом получавшихся трупов.

С начала XVII века бесконтрольное и безнаказанное шляхетское сознание безраздельно господствовало в политической, социальной и общественной жизни Речи Посполитой. Особенно панский гонор усилился после того, как Польская Корона использовала Русскую Смуту и начала вооруженную интервенцию в Московское царство, в 1605 году стараниями нобилей Мнишков, Вишневецких и Рожинских усадив на российский трон Лжедмитрия I. Вся Речь Посполитая знала, что Москва присягнула польскому королевичу Владиславу, претендовавшему на ее трон до 1632 года и отказавшегося от него за Смоленск. По всем панским дворам рассказывали о приключениях польского гарнизона в Кремле в 1609–1612 годах, о его грандиозных попойках, во время одной из которых были спьяну утоплены знаменитые царские регалии – держава, скипетр, бармы и даже шапка Мономаха. Дело шляхетское: «век наш круткий – выпьем вудки, он не длугий – выпьем по другий».

Различные магнатские партии созывали свои конфедерации и сеймы, добиваясь принятия нужных им для обогащения и гонора результатов. Нобили ввели почти поголовную грандиозную коррупцию наоборот, покупая голоса мелкой шляхты. Принятое из-за Украинской революции, благодаря Богдану Хмельницкому, невменяемое право liberum veto – «запрещаю» привело в итоге к гибели Речи Посполитой, особенно, впрочем, шляхты не расстроившей. Шляхетское своеволие приучило многих поляков не к законности, а к культивированию бесправия. В хаосе государственности нобили, само собой, монополизировали внешнюю торговлю сырьем и сельскохозяйственными продуктами, а простые шляхтичи от патологической жадности стали заставлять крепостных крестьян бесконечно работать только на себя, ведя чудовищные поборы и панщину.

Почти никто из благородного сословия уже не обращал внимания на то, что гражданская доблесть повсеместно заменялась продажностью, останавливающую естественный ход общественного развития. Шляхта с безалаберным удовольствием обращала себе во вред даже то, что сама судьба давала ей на пользу и не слышала предупреждений талантливых и умных представителей польской нации: «Полоумный хозяин не тушит огня, пока он тлеет, а начинает его заливать, когда уже разгорелся пожар».

Шляхта позорила себя жадностью, эгоизмом и зверствами. Произвол в Речи Посполитой достиг колоссальных размеров. Иезуит и талантливый общественный деятель Петр Скарга тщетно обращался к благородному сословию: «Несогласие приведет на нас неволю, в которой утонут наши свободы. Вы будете лишены не только государя, избранного из вашего народа, но и родины и королевства. Всюду вы станете жалкими и презираемыми, убогими изгнанниками, которых будут топтать ногами».

* * *

За семь лет учебы в Львове Богдан Хмельницкий не раз побывал и в Киеве, и в Кракове, и в Варшаве. Двадцатилетний хлопец прекрасно видел, что Речь Посполита битком набита всевозможными королятами, которые, никогда ни за что и никому не дадут жить спокойно. Они будут постоянно торчать в народном кармане, не забывая при этом традиционно издеваться над людьми. Юный Богдан, получивший лучшее европейское образование, почти физически чувствовал, что Украине, не имевшей никакой автономии в составе Речи Посполитой, остается быть только несколько десятилетий до окончательной колонизации всего народа. Тех, кто покорится скотской доле, Польская Корона превратит в бесправное быдло, а тех, кто не покорится – убьет, освободившиеся земли заселит польскими и литовскими колонистами уже привыкшими к рабству. Хмельницкий слышал рассказы о варшавском сейме, на котором королята заявили на всю Речь Посполитую, что никогда и никому не отдадут Украину, потому что она «плодоносная обетованная земля, текущая молоком и медом, всем изобильная и из века слывущая золотым облаком».

* * *

Юный чигиринский казак умом понимал, что Киевской Руси больше нет, она разбита и навсегда сошла с арены истории, но сердцем смириться с этим не мог, как и любой человек хоть раз побывавший в изумительном Киеве, в этом чудо-городе, жителям которого должны завидовать другие смертные.

В библиотеке Львовского коллегиума Хмельницкий читал книги о Киеве, «знаменитым во всех землях», «озаренным праздничным сиянием». Полустертые и потрескавшиеся страницы рассказывали о разнообразных многовековых связях Киевской Руси с Византией и Западной Европой, о ее довольстве и роскоши, о всеобщей разноплеменной книжной учености, непринужденности и свободе ее жителей, людей различных званий и сословий, о внутреннем единстве их жизни.

Татаро-монгольское нашествие Чингизхана и Батыя обескровило Украину – «там, где жили десятки тысяч, там робко копошились отдельные семьи обездоленных людей, ежегодно ждущие набега и, не имея возможности найти защиту в городе или у князя». Само историческое самоназвание «Украина» впервые упоминалось в исторических источниках XII века – так называли Переяславскую и Галицкую земли. Это древнее, еще дославянское слово быстро распространилось на всю территорию дивной страны, рубежа на границе Европы и Славении.

За обладание «млеком и медом» Киевской Руси сцепились захватившая Закарпатье Венгрия, Литва, Московия и Польша.

Многонациональная погибшая империя стала колыбелью не только украинцев, белорусов и русских, но и многих других народов Европы и была лакомым куском для многих государственных хищников, веками бродивших по странам и континентам в поисках добычи или наживы.

Вошедшие при государях Гедимине и Ольгерде в Великое княжество Литовское киевские, черниговские, переяславские, подольские, волынские земли сохранили свое административное устройство, язык и религию, получив только нового верховного суверена. Совсем по-другому было в захваченной Галичине, где Польская Корона хозяйничала с 1349 года. Магнаты и шановное панство любили заниматься уничтожением культуры народа, находившегося от них в зависимости.

Различные области Украины в составе Польши, Литвы и Венгрии стали обособляться, но этому смогли помешать вера и экономика. Киев, Волынь, Галич, Подолия сами собой неостановимо сливались в единое целое экономическое пространство, дополняя друг друга. Восстановлению государственности задолго до Украинской революции XVII века помещало взятие турками в 1453 году Константинополя. Оттоманская Порта и ее вассал Крымское ханство начали постоянные походы – нашествия на украинские земли, разоряя даже Киев. Плохо защищаемое чужими властями, население Южной Украины, уводимое и увозимое в рабство, значительно поредело.

К турецко-татарской постоянной угрозе в конце XV века добавилась и новая, восточная, разом изменившая историческую судьбу Украины. В 1503 году, после десятилетней войны Москвы и Литвы, к будущей России отошла Черниговщина, но это было только начало векового конфликта. Занятое постоянной защитой белорусских земель от московских атак, Великое княжество Литовское уступило колоссальному давлению Польской Короны, тут же почувствовавшей государственную слабость родной братской державы. После Люблинской унии 1569 года, обескровленная Литва под угрозой войны передала украинские земли довольной Польше. Украина, которая была и не была, оказалась намертво зажата между Великим княжеством Литовским, Московией, Польшей, Турцией и Крымским ханством и ничего в этом хорошего не было.

После религиозной Брестской унии 1596 года, когда православная церковь Галичины перешла в подчинение к Ватикану, польские магнаты и шляхта начали смотреть на неподчинившихся этому восточных украинцев, как на еретиков-схизматов. С начала XVII века жители Восточной Украины считались рабами Польской Короны, а их язык, традиция, культура и право – помехой в колонизации гордого и непокорного народа.

Население Польши в несколько раз превышало украинское и шляхтичем в Короне был каждый десятый псевдогражданин. Украинское дворянство составляло три процента жителей, казаками были семеро из ста человек. Активная и массовая колонизация угрожала быстрым уничтожением всего украинского народа. Магнаты и нобили, поддерживаемые шляхтой, гордо заявляли, что республиканская Польша, стирающая самосознание украинцев, сама себе выбирает короля, пишет законы и поэтому имеет полную власть над крестьянами-схизматами. По всей Европ крепостничество исчезало, а на Украине культивировалось. Паны со звериной наглостью ограничивали оружием личную свободу украинских посполитов, для которых слова «шляхтич» и «поляк» слились воедино. Это в совсем недалеком будущем грозило бедой Речи Посполитой, по статусам и законам которой недорогая охотничья собака оценивалась в два украинских хлопца.

В начале XVII столетия польская коса налетела на украинский камень. Шляхтичи, среди которых было множество патологических извергов, столкнулись с гордым и вольнолюбивым народом. Хамско-убийственный панский лозунг «Сильный всегда прав» – вдруг оказался вывернут против Польши. Ожидаемо неожиданно в огромном восточноевропейском кровавом шахматном сражении середины XVII века главными боевыми фигурами стали украинские казаки, которым в 1633 году великий коронный канцлер Речи Посполитой Ежи Оссолинский гонорово заявил на варшавском сейме: «Католическая вера – хозяйка в нашем доме, а ваша религия – у нас пришелец. Получите у нас то, что мы даем вам из милости. Мы умрем, но не допустим вас, казаков, что-либо решать в Польской Короне».

Благодаря массовому панскому хамству и садизму, на Украине скопилось столько горючего материала, расколыхавшего народ, что недоставало только искры во всеобщий украинский пороховой костер, чтобы зажечь пожар революции. Вместо искры в Чигирине родилась великолепная молния и звали ее – Богдан Великий.

* * *

С благословения сейма польский король с размахом раздавал и раздавал украинские земли бесчисленным Заславским, Вишневецким, Потоцким, Каменовским, Збаражским, Конецпольским, Замойским, Любомирским, Корецким, Казановским. Польские шляхтичи с подачи своих нобилей заявляли украинцам: «Вам, холопам, ум не нужен, потому что вы должны кормить нас, панов не умом, а хлебом». Из львовского коллегиума беззвучно вылетел и пронесся по всей Украине уверенный ответ будущего героя: «Мудростью всегда засеешь больше, чем зерном. Ждите, панове, богатый урожай».

В 1615 году двадцатилетний Богдан из Чигирина получил диплом об окончании Львовского коллегиума Общества Иисуса и вернулся в родной дом. Михаил Хмельницкий записал сына в Черкасский полк украинского казацкого реестрового войска, в его Чигиринскую сотню. Богдан рубился в пограничных стычках, служил сотенным писарем, помогая отцу обустраивать ставший родовым гнездом хутор Субботов. Молодой, образованный казак сразу заметил, что документы на владение землей Михаила Хмельницкого не оформлены по статутам Речи Посполоитой. Он тут же сказал об этом отцу, но тот не поторопился попросить своего покровителя великого коронного гетмана Станислава Жолкевского ходатайствовать о внесении необходимых записей о владельцах Субботова в польские государственные земельные реестры. Михаил Хмельницкий так и не закончил оформлять бумаги на свою чигиринскую землю. В 1618 году Чигиринская сотня в составе войск реестрового казацкого гетмана Петра Сагайдачного, вместе с хоругвями жолнеров участвовала в походе королевича Владислава на Москву. Занимать царский трон сын старого Сигизмунда не очень стремился, понимая, что поляку после 1612 года на русском престоле не усидеть. Цель похода у его организатора Сената была совершенно другая и польская Корона в нее успешно попала. 1 декабря 1618 года в селе Деулино был подписан русско-польский мирный договор, по которому Польша получала Смоленск и Чернигов с землями за эфемерный отказ от притязаний на московский трон королевича Владислава. Это был фантастически выгодный для Речи Посполитой обмен – отдать то, что тебе не принадлежит и взять за это то, что почти никак нельзя получить – два больших и богатых великих княжества.

Неизвестно, участвовал ли Богдан Хмельницкий в Московском походе 1618 года, но совершенно точно известно, что он знал все подробности этой странной полувойны, впервые познакомившись с удивительной тупостью, невероятным чванством и запредельной грубостью московских бояр – дипломатов допетровской эпохи, умевших любой государственный успех превратить в поражение страны, как правило, позорное. Позднее подобным позором закончилась и попытка царя Михаила Федоровича в 1632 году забрать Смоленск у Польши. Войска, разучившиеся воевать под началом очумелых от необоснованной гордости и назначенных по протекции, а не по уму и воинскому мастерству, бояр – псевдополководцев, бесполезно легли под древним русским городом не от вражеских ядер, а больше от болезней, вызванных отвратительной, как обычно у тогдашнего Кремля, подготовкой и организацией смоленского похода. Король Владислав IV отказался от уже ненужного ему московского трона, получив за это официальное царское признание передачи Смоленской и Черниговской земли в состав Речи Посполитой.