Текст книги "Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 3"

Два соборных попа из прежнего кружка, Лазарь и Никита (Пустосвят) имели терпение пересмотреть и сверить новые никоновские книги со старыми, и в результате они заключили: «нынешния мудрецы не мало что, но много: не оставиша бо во всех книгах ни однаго слова, ежебы не пременити, или не преложити. И гордо хвалящеся, глаголют, яко ныне обретохом веру, ныне исправихом вся»105105
  Материалы для истории раскола за первое время его существования, издаваемые братством св. Петра митрополита под редакцией Н. Субботина. Том четвертый. Тип. Э. Лисснер и Ю. Роман, Москва, 1878, стр. 216.


[Закрыть].

Никон действительно был убежден, что он обрел новую правильную веру. Ему казалось, что достаточным тому залогом было его распоряжение положить в основу исправления древние харатейные славянские и греческие книги; воспользоваться печатными изданиями он разрешил только в виде подспорья, а контролировать справщиков не мог. Справщики же, помимо того, что переменили весь чин сообразно с греческим чином XVII в., сделали эту работу еще так небрежно, что не сверили новые книги друг с другом, допустили в них разночтения и варианты, и этим еще более повредили введению никоновского единообразия.

Сложности положения заключались еще в том, что реформы сами по себе были неприемлемы для огромной части тогдашнего духовенства, в особенности белого. Помимо того, что они вводили «новую незнамую веру», они практически были трудноисполнимы для многих клириков XVII в., т.к. многие попы были неграмотны, учились службам по слуху: переучивать по новым книгам, предлагавшим совершенно новые чины, было невозможно. Определенно это затруднение выражено в соловецкой челобитной: «и как и прежние игумены исстари служили, повыкли и мы божественныя литургии служить по старым Служебникам, по которым мы и сперва учились и привыкли, а ныне и по тем Служебникам мы старые священницы очередей своих недельных держати несможем, а по новым Служебникам для своей старости учитца несможемже, да и некогда, которое и учено было и того мало видим; а которые мы священницы и диаконы маломочны и грамоте ненавычны и к учению косны, по которым Служебникам старым многия лета училися, а служили с великою нуждею и Бога славили, а по новым книгам Служебникам, что прислал из Колмагор старец Иосиф, нам чернцом косным и непереимчивым сколко ни учитца, а не навыкнуть»106106
  Материалы для истории раскола за первое время его существования, издаваемые братством св. Петра митрополита под редакцией Н. Субботина. Том Третий. Тип. Т. Рис, Москва, 1878, стр. 5—6.


[Закрыть].

Был и другой фактор неприятия проводимых реформ. С самого вступления Никона на патриарший престол начались жалобы на его гордыню и корыстолюбие. Для него ничего не стоило, например, приказать собрать со всех церквей Московского государства 500 голов лошадей и преспокойно разослать их по своим вотчинам; он ввел новый оклад патриаршей пошлины, повысив ее до таких пределов, что «татарским обызом жить гораздо лучше», и требовал экстренных взносов на затеянную им постройку «мнимого» Нового Иерусалима и других монастырей. О его гордыне и жестоком обращении с клириками, приезжавшими в Москву по делам, ходили негодующие рассказы. В проведении своей реформы Никон стеснялся также мало. Первой его мерой, еще до опубликования новых книг, было публичное проклятие двоеперстников, затем последовало публичное надругательство над иконами не греческого письма: им Никон публично выкалывал глаза, а затем разбивал.

Противостояние зачалось именно на основе личностной неприязни. Митрополит Макарий пишет: «Никон решился приступить к исправлению наших богослужебных книг и церковных обрядов. Первая попытка в этом роде была сделана Никоном, спустя около семи месяцев после вступления его на патриаршую кафедру, и касалась только двух новшеств. Но при первой же этой попытке обнаружились и ярые противники Никона и начатаго им дела. Пред наступлением великаго поста 1653 г. Никон разослал всем церквам московским следующую „Память“… [В ней указывалось] чтобы в св. четыредесятницу, при чтении известной молитвы св. Ефрема Сирина, православные не клали одних земных многочисленных (числом до 17-ти) поклонов, как делалось у нас тогда, но клали поклоны поясные, кроме только четырех земных. „Память“ эта прислана была и в казанский собор протопопу Ивану Неронову. Неронов тотчас пригласил к себе протопопа Аввакума, который проживал у него, и других своих близких. „Мы же, – разсказывает Аввакум, – задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали…“ Вот кто явились противниками Никона и как они начали борьбу с ним! Что-ж подвигло их на эту роковую борьбу? Ужели одна привязанность к тем двум обрядам и обычаям, которые хотел изменить Никон? Мы уже упоминали, что протопопы, казанский Неронов и благовещенский Вонифатьев, были при патриархе Иосифе самые авторитетные люди в московском духовенстве, сильные пред патриархом и царем, и что к ним и под их покровительство стекались и другие, преимущественно иногородные протопопы, каковы были: Аввакум юрьевский, Данил костромский, Логгин муромский, составляющие вокруг них „братию“. В числе своих близких и друзей временщики-протопопы считали и Никона, новаго царскаго любимца, пока он был архимандритом и даже новгородским митрополитом. Но когда патриарх Иосиф скончался, эти мнимые друзья Никона, воспользовавшись его отсутствием из Москвы, повели козни, чтобы не допустить его до патриаршества. Никон, по возвращении в Москву, узнал о кознях, и как только сделался патриархом, то не стал, по выражению протопопа Аввакума в его автобиографии, пускать к себе бывших друзей своих и в крестовую. Такого унижения и оскорбления не в силах был перенести Неронов с своими приближенными, и они ждали только случая отомстить Никону. Случай, как им казалось, представился. Никон разослал „Память“ духовенству: они написали на нее опровержение из книг, выставляя ее, конечно, еретическою, и подали свою рукопись государю, разсчитывая уязвить Никона и повредить ему. Но ошиблись в разсчете: Никон остался в полной силе, а только еще больше раздражился против своих бывших друзей. И началась борьба преимущественно из личных побуждений, которая потому, как скоро увидим, в самом уже начале своем приняла с обеих сторон самый резкий характер. Но достойно замечания, что Никон в этот раз как бы не обратил внимания на поступок своих врагов, не потребовал их на суд за оказанное сопротивление архипастырскому распоряжению и вовсе их не преследовал»107107
  История русской церкви Макария, митрополита Московскаго. Том XII. Издание второе. Патриаршество в России. Книга III. Т-во Р. Голике и А. Вильборг, СПб, 1910, стр. 118—121.


[Закрыть].

Однако Никон вскоре прозрел и на происки против него стал предпринимать решительные адекватные меры. Первый в столкновении с патриархом пострадал протопоп Логгин, арестованный по обвинению в оскорблении святыни муромского наместника в июле 1653 г. Вступившегося за него протопопа Ивана Неронова арестовали через две недели и, обвинив в клевете на патриарха, водворили в Новоспасский монастырь. Аввакум, не допущенный после этого к служению, «завел свое всенощное» в сушилке, находившемся на дворе сосланного Неронова. Переманил он к себе некоторых прихожан казанской церкви, зазывая через них и других, говоря: «в некоторое время и конюшни-де иные церкви лучше». За такое нарушение канонов собор осудил его. Логгину и единомышленному с ним Даниилу Костромскому патриарх лично «остриг голову» в соборной церкви. Они были сосланы, первый в Муром, второй в Астрахань. Подобному наказанию должен был подвергнуться и Аввакум, но царь в самом храме упросил Никона не стричь его. Он был сослан с семьей в Тобольск.

Подводя итоги этому делу, митрополит Макарий пишет: «Если протопоп Неронов подвергся церковному наказанию вовсе не за ревность по вере, а за величайшее оскорбление патриарха пред лицем целаго собора, то и три другие протопопа, Даниил, Логгин и Аввакум, пострадали точно так же вовсе не за ревность по вере, а за то, что вздумали защищать пред царем, в укор патриарху, своего до крайности виновного патрона, а еще более за то, что дерзнули устроять самочинное сборище»108108
  Там же, стр. 134.


[Закрыть]. Царский духовник протопоп Вонифатьев в этом деле не поддержал своих друзей. Исполняя поручение государя, он уговаривал Неронова смириться, но тот остался непреклонным. Сослан был в Соловецкий монастырь и князь Львов.

По вопросу правомерности исправления книг в апреле 1654 г. был созван собор. На соборе, происходившем в государственных палатах, председательствовали царь и патриарх, присутствовали 5 митрополитов, в числе их Сербский Михаил, 4 архиепископа, епископ Коломенский Павел, 11 архимандритов и игуменов, 13 протопопов, «туже и царскому сунклиту предстояще».

На вопрос патриарха, надо ли добиваться единообразия греческих и славянских книг, собор единодушно ответил: «Вси едино отвещали достойно и праведно исправити противостарых харатеиных и греческих… И мы також утверждаем бытия якож греческия и наши старыя книги и уставы повелевают»109109
  Скрижаль. Акты соборов 1654, 1655, 1656 годов. СПб, Свое издательство, 2013, стр. 253—254.


[Закрыть]. Вследствие чего надлежало собрать из русских обителей древние русские книги. Суеверы пытались остановить патриарха Никона. Во время моровой язвы они распространили слухи, будто бы в небесном видении велено остановить печатание исправленных книг. Против них было возбуждено дело, и они спутались в показаниях. «И то знатно, что они солгали, и вы б впредь таким небыличным вракам не верили; а что они ж в речах своих говорили, чтоб запечатать книги, и Печатный двор запечатан давно и книг печатать не велено для морового поветрия, а не для их бездельных врак»110110
  Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою коммиссиею. Том третий. Тип. Эдуарда Праца, СПб, 1848, стр. 446.


[Закрыть] – писал 7 сентября 1655 г. Никон боярину М. П. Пронскому.

На соборе несогласие с Никоном проявил епископ Коломенский и Кашинкий Павел. Возможно, он допустил в споре с ним резкие выходки. Вскоре после окончания собора последовали строгие кары. Павел был изгнан и заточен в небольшом монастыре Олонецкого края.

Упорное несогласие бывших товарищей Никона по кружку, «мутившие» сознание людей, заставили созвать соборы 1654 и 1656 гг. На этих соборах вопрос был, в сущности, предрешен. Царь всецело стоял за своего «собинного друга» Никона, на его же стороне стояло большинство епископата; наконец, главный его козырь заключался в поддержке восточных патриархов. Соборы подтвердили правильность предпринятых Никоном реформ и приравняли двупертников к еретикам-несторианам. Новые книги печатались и рассылались по церквям и монастырям с приказанием служить отныне согласно изложенным в них чинам.

«Что же должно сказать о всей этой деятельности, от ея начала до конца, если смотреть на нее без предубеждения, – пишет митрополит Макарий. – Никон не затевал ничего новаго, когда решился приступить к исправлению наших церковных книг: исправление этих книг совершалось у нас и прежде, во время печатания их, при каждом из бывших патриархов. Никон хотел только исправить книги лучше, чем исправлялись оне прежде¹… Выходит, что вся деятельность Никона по исправлению церковных книг и обрядов совершалась не им единолично, а с согласия, с ободрения и при живом участии представителей не только русскаго, но и восточнаго духовенства и всей Церкви²»111111
  История русской церкви Макария, митрополита Московскаго. Том XII. Издание второе. Патриаршество в России. Книга III. Т-во Р. Голике и А. Вильборг, СПб, 1910, стр. 1 – 221, 2 – 223.


[Закрыть]. Описывая события реформы, автор, правда, упустил из вида немаловажный фактор, что исправления, в самом деле, были произведены с большими ошибками, что можно было расценивать не возвратом к старине, а составлением нового чина. Но по-настоящему и это было не столь важно для официальной церкви. Митрополит Макарий продолжает: «Никон, вместе с собором, предав проклятию непокорявшихся церкви из-за старых книг и обрядов, отнюдь не проклинал самих этих книг и обрядов, и потому позволил Неронову, когда он покорился Церкви, держаться и старопечатных книг, назвал их даже добрыми и сказал, что все равно, по старым ли или по новоисправленным книгам, служить Богу; позволил, в частности, и двоить и троить аллилуию в самом успенском соборе за однеми и теми же службами. Отсюда можем заключить, что если бы продолжилось служение патриарха Никона и он скоро не оставил своей кафедры, то он, может быть, дозволил бы и всем единомысленникам Неронова, приверженцам старопечатных книг, то же самое, что дозволил Неронову: лишь бы только они покорялись Церкви и церковной власти. И тогда, сохраняя единство православной веры и подчиняясь одной и той же церковной иерархии, русские, одни совершали бы службы по новоисправленным книгам, а другие по книгам, исправленным и напечатанным прежде, несмотря на все разности между ними, подобно тому, как до Никона одни совершали у нас службы по старым служебникам и требникам, правленым и напечатанным при патриархе Иове, Гермогене и Филарете, а другие по вновь исправленным служебникам и требникам, напечатанным при патриархах Иоасафе и Иосифе, хотя между теми и другими служебниками и требниками есть значительныя разности»112112
  Там же, 225—226. В ссылках Макарий пишет: «Были уже у нас и тогда люди, которые хотя с предубеждением встретили новоисправленныя книги, напечатанныя при Никоне, но вскоре начали смотреть и на новыя и на старопечатныя книги одинаково и совершать церковныя службы, как по тем, так и по другим (Житие суздальскаго митрополита Илариона, стр. 31—35. Казань, 1868)».


[Закрыть].

Вполне терпимое отношение Никона к старым книгам и обрядам сохранялось. Но это направление на церковное примирение было вскоре остановлено, после чего возобладала тенденция противостояния всем никоновским начинаниям.

Находясь на театре военных действий, Алексей становился все более самостоятельным. По возвращению же в Москву он стал замечать те стороны характера патриарха, которых раньше не было или на которые смотрел с дружеской снисходительностью. Выходя постепенно из-под влияния Никона, царь одновременно попадал под другие, тому враждебные. Изменение отношений Алексея Михайловича и Никона стало проявляться в делах. Царь отменял некоторые распоряжения патриарха. Монастырский приказ, долго бездействовавший, начал мало-помалу проявлять себя. Сначала коснулось это имений, потом и духовных лиц. Царь теперь назначал иногда священников и игуменов без сношения с патриархом. 8 февраля 1666 г. Никон писал Константинопольскому патриарху Дионисию: «Тогда [т.е. по окончании литовской войны] нача [царь] помалу гордитися и выситися и елико мы (ему) глаголахом: престани. (Он же) и во архиерейские дела учал вступатца властию и суд наш владети…»113113
  Записки Отделения Русской и Славянской Археологии Императорскаго Русскаго Археологическаго Общества. Том второй. Тип. Иосафа Огризко, СПб, 1861, стр. 513.


[Закрыть]

Охлаждением между царем и патриархом спешили воспользоваться все бывшие товарищи Никона по кружку, в первую очередь желающие его низвержения. Предлог оставался прежним, что реформы проводились неправильно. Но, несмотря на поток челобитных от клира, Алексей Михайлович, однако, не проявляя к ним большой заинтересованности. Церковь нуждалась в элементарном единообразии.

Осенью 1657 г. Алексей Михайлович еще оказывал внимание Никону. 18 октября он приезжал, по его приглашению, в новую Воскресную обитель, с семьей и синклитом, провел там два дня. Царю очень понравилось месторасположение монастыря, и он, как будто, сказал: «Сам Бог изначала определил место сие для обители; оно прекрасно, как Иерусалим»114114
  Начертание жития и деяний Никона. Патриарха Московскаго и всея России. Сочинение архимандрита Аполлоса. С издания пятаго. Тип. Т. Т. Волкова и Комп., Москва, 1852, стр. 48.


[Закрыть]. После этого Никон стал называть обитель «Новым Иерусалимом» и, получив чертежи и модель гроба Господня, при посредстве Арсения Суханова, в 1658 г., вместо сооруженной вначале деревянной церкви, заложил величественный храм (завершен при царе Фёдоре и освящен патриархом Иоакимом в 1685 г.); другие же близлежащие места получили наименования, сходные со священными местностями Палестины. Кроме Воскресенского монастыря царь обещал посетить и Иверский монастырь. Весной 1658 г. царь жаловал, по просьбе Никона, новые села и угодья на его монастыри Крестный и Воскресенский.

Проявленное царем доброжелательство в сторону Никона побудили бояр, его врагов, ускорить распрю. На общую ситуацию, несомненно, повлияла и неудачная война со Швецией, затеянная по настойчивому совету патриарха. Соловьев пишет: «…подле царя было много людей, которые твердили ему, что царской власти уже не слыхать, что посланцев патриаршеских боятся больше чем царских; что великий государь патриарх не довольствуется и равенством власти с великим государем царем, но стремится превысить его; вступается во всякие царственныя дела и в градские суды, памяти указныя в Приказы от себя посылает, дела всякие, без повеления государевы, из Приказов берет, многих людей обижает, вотчины отнимает, людей и крестьян беглых принимает»115115
  Соловьев М. С. История России с древнейших времен. Книга третья. Том XI—XV. Второе издание. СПб, Общественная польза, 1896, стр. 209.


[Закрыть]. Прислушиваясь к окружению, царь Алексей начинает постепенно отдаляться от патриарха и все меньше уделять ему внимание.

Летом 1658 г. грузинский царевич Теймураз прибыл в Москву скрепить союз Грузии с Россией. 6 июля царь давал в честь его торжественный обед, на который, против обыкновения, не был приглашен патриарх. Как сообщает митрополит Макарий, Никон послал своего боярина, кн. Дмитрия Мещерского, наблюдать, при встрече царевича, среди толпы «чин церковный», т.е. чтобы кто-либо из духовенства не произвел бесчиния. Окольничий Богдан Хитрово, родственник царский, расчищавший путь для царевича среди толпы, ударил посланного боярина, возможно, ненамеренно. Тот воскликнул: «Я патриарший человек и послан с делом»116116
  История русской церкви Макария, митрополита Московскаго. Том XII. Издание второе. Патриаршество в России. Книга III. Т-во Р. Голике и А. Вильборг, СПб, 1910, стр. 311.


[Закрыть]. Тогда Хитрово закричал: «не величайся», и ударил его по лбу еще сильнее. Мещерский поспешил к патриарху с жалобой на окольничего, тот – царю. Алексей Михайлович обещал лично увидеться и разобраться в деле, но свидания так и не последовало. 8 июля, в день празднования иконы Казанской Божией Матери, царь, вопреки обычаю не был на богослужения в Казанском соборе, хотя патриарх извещал его о службах. Никон понял, что царь на него «озлобился». Не был царь, как бывало раньше, и в Успенском соборе на богослужениях праздника Ризы Господней, несмотря на постланные ему извещения. После заутрени Алексей Михайлович прислал к Никону кн. Юрия Ромодановского, который сказал ему: «Царское величество на тебя гневен, потому и к заутрене не пришел, и не велел ждать его к литургии»117117
  Там же, стр. 312.


[Закрыть]. Потом прибавил именем самого государя: «Ты пренебрег царское величество, и пишешься великим государем, а у нас один великий государь – царь»118118
  Там же, стр. 312.


[Закрыть]. Никон возразил, что так велел ему именоваться сам царь. Ромодановский возражал. Митрополит Макарий, изложив эти события, замечает: «Таким образом Никону было прямо объявлено, за что гневается на него царь и чего он от него требует. И если бы Никон смирился, покорился воле государя, принес повинную и дал обещание измениться на будущее время, то дело, мало-по-малу, могло бы уладиться, и Никон спас бы себя от горькой участи, какая его постигла, так и всю Церковь от тех смут и волнений, какия в ней последовали. К несчастью, Никон, по своему характеру и привычкам, был не такой человек, чтобы уступить и покориться. Он захотел, чтобы ему уступили и покорились, решился отказаться торжественно, пред всею Церковию, от своей кафедры, расчитывая, что сам царь станет просить и умолять его не отказываться»119119
  Там же, стр. 313.


[Закрыть].

10 июля 1658 г. после совершения литургии Никон снял с себя облачения, объявил всем, что он более не патриарх, и написал письмо царю. Из Кремля ушел пешком в Иверское подворье. Царь послал князя А. И. Трубецкого разобраться, в чем дело и успокоить его. Однако Никон счел для себя бесчестием, что к нему прибыл посыльный, тем более, интриган, а не сам царь. Вскоре Никон покинул Москву и уехал в Воскресенский монастырь. Но и туда к нему никто не прибыл. По просьбе Никона царь оставил за ним три монастыря, им созданные, а также приписанные к ним 14 монастырей с их вотчинами. Все царское управление было оставлено на митрополита Питирима Крутицкого.

Никон понял, что поединок с царем он проигрывает, и сменил тактику, теперь проявляя смирение. В Воскресенской обители он жил, подвизаясь как строгий инок, трудясь на постройках. Почти через год слух о нашествии Крымского хана встревожил царя в отношении безопасности Никона. Он предложил ему переехать в укрепленный Калязинский монастырь. Никон предположил, что его хотят туда заточить, и ответил царскому посланцу, что в Москве имеется более крепкое место, у Зачатьевского монастыря, разумея городскую тюрьму. Сам же он поспешил в столицу, где только через три дня был принят царем, но в присутствии царицы и бояр. Государь отпустил Никона с честью с подарками, но искреннего разговора между ними не было. Более года, в 1659—1660 гг., прожил Никон в Иверском и Крестном монастырях.

С момента оставления Никоном патриаршества и практического его падения отношение неприятия к его реформам стало еще более культивироваться его «товарищами». «К крайнему сожалению, по удалении Никона с кафедры, – пишет митрополит Макарий, – обстоятельства совершенно изменились. Проповедники раскола нашли себе, в наступивший период между-патриршества, сильное покровительство; начали резко нападать на Церковь и ея иерархию, возбуждать против нея народ, и своею возмутительною деятельностию вынудили церковную власть употребить против них канонические меры. И тогда-то вновь возник, образовался и утвердился тот русский раскол, который существует доселе, и который, следовательно, в строгом смысле, получил свое начало не при Никоне, а уже после него»120120
  Там же, стр. 226—227.


[Закрыть].

Благовещенский дьякон Фёдор Иванов стал писать против новопечатных книг позднее. «Протопоп Аввакум, попы Лазарь и Никита, и дьякон Федор, – отмечает митрополит Макарий, – это были единственные расколоучители, вышедшие в то время из среды белаго духовенства и пребывшие верными расколу до конца. Являлись и другие лица из той же среды, державшияся раскола и даже страдавшия за него… но они не оставили по себе в расколе никакого следа»121121
  Там же, стр. 624—625.


[Закрыть]. Значительно больше противников новопечатных книг было между монашеской братию.

Встав на путь сопротивления Никону, соответственно, официальной церкви, «товарищи» вовлекали на свою сторону все больше и больше людей, недовольных изменениями. Для множества представителей клира принятие новых книг означало принятие новой веры, неправильной. За короткий промежуток времени до 1665 г. накопилась целая литература челобитных на царя, составленная отдельными клириками: Лазарем, Никитою, Нероновым и учреждениями (несколько челобитных Соловецкого монастыря), защищавших правильность старой обрядности и полемизировавших с официальным изданием Никона «Скрижаль», защищавшим реформу. Защита старой обрядности базировалась на доказанности ее спасительного и богоугодного действия и на канонизации основных «законов» богоугождения Стоглавым собором: двоеперстия, трисоставного восьмиконечного креста, двоения аллилуйи и т. д. Далее, переходя от защиты к нападению, авторы челобитных доказывают, что новые книги не исправляют чина, а вводят совершенно новый чин, и занимают в этом пункте совершенно неприступную позицию. Отсюда для авторов челобитных с полной очевидностью следовало, что Никон вводит «новую незнамую веру» взамен прежней «христианской веры». Переходя затем к оценке этой новой веры, авторы челобитных делают открытия, против которых трудно было что-либо возразить церковнику XVII в. Источники новой веры греческие; но издание московской патриаршей кафедры «Книги о вере», появившейся незадолго до Никона, объявило греческую веру с XV в. «испроказившеюся» вследствие принятия унии на Флорентийском соборе и турецкого порабощения. Книги же, с которых никоновские справщики правили русские богослужебные книги, были не старыми, но новыми, появившимися после «порчи» греческой веры, и притом были напечатаны в Риме, «Винецыи» и «Парыже», а потому проникнуты «лютым еректическим зельем», внесенным латинянами и лютеранами.

Вывод был ясен: под предлогом церковных исправлений Никон хотел уничтожить православие на Руси и заменить его ересями «всех еретиков от века», пользуясь потворством царя и с помощью явных греческих еретиков, как грек Арсений или малороссийские ученые. Челобитные стараются раскрыть глаза царю и побудить его «христолюбивым тщением» очистить «церковную ниву». Но реакция царя на все эти старания продолжала оставаться неизменно спокойной.

Митрополит Питирим, бояре Салтыковы и кн. Трубецкой сделали царю представление о необходимости избрать нового патриарха. Подавалась ему о том же челобитная, которая именовалась «всенародным прошением к царю». Собор был открыт 16 февраля 1660 г. Вопрос о патриархе обсуждался сначала одним русским духовенством. Сочувствие Никону выявил лишь один епископ Полоцкий Каллист. Решение собора заключалось в необходимости поставить нового патриарха, Никона же лишить священства. Царь трижды не выносил своего решения, затем приказал пригласить на собор находившихся в Москве трех греческих иерархов Парфения, Кирилла и Нектария. Они подтвердили приговор русских. Государь готов был уже согласиться с ними, когда против низложения выступил ученый старец Епифаний Славинецкий. Он писал: «Я прочел истинное правило греческое (16-е двукратнаго собора), и не нашел в нем слов: безумно бо есть епископства отрешися, держати же священство. Почему отрекаюсь от моего согласия на низвержение Никона, каюсь и смиренно прошу прощение… Я готов исполнить повеление вашего величества и составить соборное определение об избрании и поставлении новаго патриарха: это согласно с правилами; но о низвержении Никона писать не дерзаю, потому что не нашел такого правила»122122
  Там же, стр. 362—363.


[Закрыть]. Епифания поддержал архимандрит полоцкий Игнатий Иовлевич, который утверждал, что епископы не имеют права судить своего архипастыря без участия восточных патриархов. Это мнение было весомым аргументом в пользу Никона, и царь постановление собора не утвердил. Сам же патриарх отнесся к собору с крайней неприязнью, называя его не иначе как синагогой иудейской, потом еще резче, признавая его действия неканоническими. Попытка совершить постановление об избрании нового патриарха показала Никону, что его борьба с царем практически проиграна. Он меняется, его озлобление буквально выпирает наружу. Это наглядно показывает происшедшая через год история. Окольничий Роман Бабарыкин, у которого Никон в свое время купил вотчину под свои монастыри, захватил часть земли и луга, считавшиеся за обителью. Архимандрит монастыря просил царя о суде. Другой сосед Иван Сытин подал царю челобитную на крестьян Воскресенского монастыря, скосивших сено на его земле, стрелявших в него и покушавшихся разорить его жилище. Не дождавшись царского указа, Никон приказал скосить сено на спорном лугу, захваченном Бабарыкиным. Когда прибыли по жалобе последнего сыщик и подьячий, то монастырские власти заявили, что «простому человеку нельзя судить людей Божиих, особенно освященных»123123
  Там же, стр. 369.


[Закрыть]. Для рассмотрения дела власти решили взять монастырских крестьян в Москву. На это Никон послал царю письмо следующего содержания: «Откуда ты принял такое дерзновение – сыскивать о нас и судить нас? Какие тебе законы Божии велят обладать нами, рабами Божиими? Не довольно ли тебе судить в правду людей царствия мира сего, о чем ты мало заботишься? В наказе написано твое повеление – взять крестьян воскресенскаго монастыря: по каким это уставам? Надеюсь, если и поищешь, то не найдешь здесь ничего, кроме беззакония и насилия. Послушай Господа ради, что было древле за такую дерзость над фараоном в Египте, над содомлянами, над царями Ахаавом, Новуходоносором и другими…»124124
  Там же, стр. 370—371.


[Закрыть] В дальнейшем письмо было наполнено обличениями и укорами.

Митрополит Макарий, помещая это письмо, пишет: «При чтении этого письма нельзя не подивиться озлоблению или ослеплению Никона. Сколько преувеличений, неосновательности, неправды в его словах! Как будто в самом деле он удалился с своей кафедры потому, что видел церковь гонимою, и желая положить душу свою за братию свою! Как будто он отовсюду был гоним, отовсюду утесняем! Как будто царь не имел права судить духовных лиц даже по гражданским делам, касавшимся их вотчин и земельных владений, не имел права требовать для допросов даже монастырских крестьян! Как будто царь Алексей Михайлович нарушил все правила св. отцев, уничтожил все грамоты, данныя церквам и монастырям, отнял все их имения! Как будто он за одержанные победы не воздавал хвалы Богу! Как будто и прежде Алексея Михайловича наши владыки ставились не по утверждению и не по указу великаго государя!..»125125
  Там же, стр. 374—375.


[Закрыть]

Странность ситуации с Никоном заключалась в том, что он оставался официально действующим патриархом, однако патриархом с наметившейся тенденцией к низложению. Никон прекрасно понимал, что терпит поражение, притом даже не от царя, а от его приспешного окружения, что было особенно неприятно. Осознавая безнадежность складывающейся ситуации, в беспомощности, у него происходит выброс эгоизма, – соотнося себя с верховным священничеством, он начинает развивать идеалистические взгляды превосходства духовного над мирским, в свою защиту приводит «Небеса», представителем которых на земле он является. Теперь вместе с «Небесами», т.е. используя терминологию священства, патриарх пошел на последний шаг, шанс наступления, приводя доводы своего общественного положения, как Богом, и никем иным, данное ему естество, которое никто не вправе у него отнять. По этому поводу он развил целую философию, которая ввела исследователей никоновской истории в заблуждение, как якобы он покушался на царскую (светскую) власть, когда в действительности он от нее оборонялся.

В 1662 г. в неделю православия, в Вознесенском монастыре во время обряда, Никон торжественно анафематствовал митрополита Питирима за шествие на осляти (осужденное им за то же самое и в 1661 г., т.к. это являлось прерогативой патриарха), за постановление Мефодия епископа Мстиславского (то же самое), и за «досадительное и поносительное к себе слово»126126
  Там же, стр. 376.


[Закрыть]. Царь потребовал по этому делу мнение архиереев, и на этот раз все признали поступок Никона «несправедливым» и неканоническим.

Боярин С. Стрешнев в 1662 г. задал П. Лигариду, бывшему митрополиту Газскому (именовавшему себя теперь митрополитом Иерусалимского Предтечева монастыря), посетившему в то время Москву, до 30 вопросов касавшихся Никона. Тот представил ему пространные ответы. Они стали известны Никону, который поспешил написать длинное «Возражение, или разорение смиренаго Никона, Божиею милостию патриарха, противо вопросов боярина Симеона Стрешнева, еже написа газскому митрополиту Паисее Ликаридиусу, и на ответы Паисеовы».

В этом сочинении Никон доказывает, прежде всего, ту общую мысль, «яко священство с самого царства честнейши и болши есть начальство»127127
  Patriarch Nikon on Church and State: Nikon’s «Refutation» / Edited, with Introduction and Notes by Valerie A. Tumins and George Vernadsky. Mouton Publishers, Berlin-New York-Amsterdam,1982, стр. 204.


[Закрыть], т.к. «Священства же престол на небеси посажен есть»128128
  Там же, стр. 204.


[Закрыть], и кого священство свяжет на земле, тот будет связан и на небе. «Сего ради, – утверждает Никон, – и царие помазуются от священническую руку, а не священными от царские руки, и самую царскую главу под священниковы руцт принося полагает Бог, наказуя нас, яко сей оного болши есть властник. Меншее бо от болшаго благословляется»129129
  Там же, стр. 205.


[Закрыть]. Никон заявляет: «Господь Бог всесилный, егда небо и землю сотворил, тогда два светила, солнце и месяц, на нем [небе] ходяще, на земли святити повеле. Има [солнце] же нам показа власть архиерейскую. Месяц же показа власть царскую, ибо солнце вяще светит во дни, яко архиерей душам; меншее же светило в нощи, еже есть телу»130130
  Там же, стр. 314.


[Закрыть]. Никон подробно говорит об учреждении ветхозаветного и новозаветного священства, о распространении по разным странам христианства, вместе с которым повсюду распространилась и церковная иерархия, рассказывает, как она возникла и распространилась на Руси, и из-за всего сказанного делает заключение: «како священство начашася не от человек, ни человеком, но от самого Бога, и древле, и нынешнее, а не от царей, яко же ты глаголеши. Но паче от священства царство произыде. И ныне есть, яко же устав царского поставления всидетелствует, священство всюду пречестнейши царство, яко же выше назнаменах от божественнаго писания и ныне паки речем. Царство аще и от Бога дадеся в мир, но по гневе Божии, и се чрез священство помазуется чювственным елеом. Священство же помазание святым Духом непостредственне, яко же выше сего писано есть¹… Сия бо власть [священства] колико гражданския лучши есть, елико земли небо паче же и много вяшше²… Яко же капля дождя от великия тучи, то есть, земля от н [ебес] и мерится, тако царство меншится от священства³»131131
  Там же, стр. 1 – 297, 2 – 299, 3 – 300.


[Закрыть]. С негодованием Никон спрашивает: «Да почто царь сам поповы руки целует, которые нами посвящены и ко благословению приходя, и сам главу свою преклоняет? Мы тому чудимся, почто царь архиереом и иереом нудит руки своя целовати, не суть архиерей, ни иерей»132132
  Там же, стр. 653.


[Закрыть] С гневом и угрозой, обращаясь к царю, Никон пишет: «Аще и ему, государю, за премногую его гордость мнится священство менши царства. Познает тогда различие царства и священства, егда познани будем от нелицемернаго судии Христа и Бога нашего»133133
  Там же, стр. 653.


[Закрыть]. О себе, как о патриархе, Никон пишет: «Патриарх есть образ жив Христов, и одушевлен делесы и словесы, в себе живописуя истину»134134
  Там же, стр. 146.


[Закрыть]. В другой раз Никон говорит: «Первый архиерей [патриарх] – во образ самого Христа, а митрополиты, архиепископы и епископы – во образ учеников и апостолов»135135
  История русской церкви Макария, митрополита Московскаго. Том XII. Издание второе. Патриаршество в России. Книга III. Т-во Р. Голике и А. Вильборг, СПб, 1910, стр. 333.


[Закрыть]. Ввиду всего этого Никон пишет государю: «Молим твое благородие на нас, богомольцев, не послушати клеветы от лихих человек и не прикасатися нам, помазанником Божиим, судом и управою чрез каноны»136136
  Каптер Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Том второй. Тип. Св.-Тр. Сергиевой Лавры, Москва, стр. 130.


[Закрыть].