Текст книги "Вход не с той стороны"

– Большой дом. Веранда – семьсот восемьдесят метров… – Инга уже прицелилась дальномером.

Семьсот восемьдесят метров – это терпимо. Даже для меня и моей М-21. Почти критично, если стрелять по движущимся мишеням, но терпимо. Шестнадцатикратный бинокль давал ощущение почти полного присутствия, будто смотришь на поселок метров с сорока. Деревня словно вымерла, даже куры, о которых говорил Томас, исчезли.

Ага… Согнали в большой сарай местных жителей, вон и часовой в тенечке пристроился. На пристани сидят несколько человек с оружием и курят. Черные физиономии, разгрузки на голое тело и «калашниковы» – стандартный образ африканского революционера, борца с белым игом. Вот еще группка играет в карты под навесом. Пока одиннадцать человек насчитал и три лодки, похожие на широкие африканские долбленки, с пулеметами на тумбах в передней части. Кажется, ПКМы[60]60
  ПКМ – 7,62-мм пулемет Калашникова модернизированный – советский пулемет, разработанный Михаилом Тимофеевичем Калашниковым в качестве единого пулемета для Вооруженных Сил СССР. ПК был принят на вооружение Вооруженных Сил СССР в 1961 году.


[Закрыть]. Такому эти семьсот восемьдесят метров совсем не расстояние, при необходимости выбреют нашу вершинку как бритвой.

– Ближе к нам, сто метров от деревни, дерево с раздвоенной вершиной, двое с пулеметом, – бдительно сообщила Герда.

Переместил взгляд, действительно, двое. Лежат на спине, болтают, между ними на сошках РПД[61]61
  РПД – ручной пулемет Дегтярева – советский ручной пулемет, разработанный в 1944 году под патрон 7,62×39 мм.


[Закрыть]. Чтобы вас змеи покусали. Я бы так спокойно не лежал. Близко к нам лежат. Плохо. В случае чего я ими и займусь.

– Наш берег, напротив деревни, лодка в кустах. Пулемет, двое, – поступил доклад уже Инги.

Перевел бинокль на новую цель. Ага, есть такие. Но они нам не помеха. Нашу позицию им не разглядеть, деревья мешают. Вот если на фарватер вырулят, тогда да… Мы после выполнения задачи отступаем перпендикулярно к реке и на всем спуске защищены скалой. Потом тоже не будет видно, растительность закрывает, однако палить в направлении им никто не помешает, и гнаться за нами тоже. А мины сейчас на пути отступления мы не можем поставить, в горячке сами налетим.

Ладно, надо прицел немного подправить. Щелкнул барабанчик вертикальной поправки. Выставил на восемьсот метров, если буду стрелять, то первыми постараюсь выбить пулеметчиков и бежать, а придется переводить огонь на ближнее расстояние, так поправку на глаз прикину. Теперь общий инструктаж.

– Слушаем внимательно. Порядок отступления: первый Томас, затем Герда, затем Инга, дальше я. Отступление по команде. Все поняли?

– Внимание… – подала сигнал Инга. – Они всполошились.

Что там? Из общинного дома выскочил белый… Белый человек? Нет, скорее латинос. Человек замахал руками. Мля… они же только завтра должны… Личный состав засуетился и забегал по деревне. Две лодки отчалили и заняли позиции, на фарватере, ниже деревни по течению. Одна выше. Якорь не бросают, подрабатывают моторами. Значит, скоро будут гости.

– Все, что успели распаковать – назад. Коврики здесь бросаем к бениной маме. Дамы, если надо, пописали и готовность номер ноль.

Появились – на реке показалась целая процессия. Довольно быстро приближался небольшой деревянный катер, с пулеметом на турели на носу. Сверху, на рубке, еще один. Слава богу, не крупнокалиберные, а всего лишь ПКМ, хотя нам и этих, в случае чего, хватит по горло. Катер, как правительственный кортеж, окружили четыре лодки, набитые вооруженными людьми. На каждой пулемет. Тоже вроде крупнокалиберных нет, и слава богу.

Получается, это первый пахан. Не будут же они вместе плыть, тогда проще было бы по пути договориться. У нас еще четыре часа светового дня, если они будут тянуть, то это нам даже хорошо. Уйдем в темноту качественно. Пилот говорил, ему все равно, когда летать.

Катер пристал к берегу, две лодки сопровождения сразу рванули в нашу сторону и остановились в ста метрах от скалы по разным берегам.

Из катера вышел сопровождаемый здоровенными телохранителями невысокий мужик в фуражке и белой форме, даже с золотыми лампасами. Подскочил латинос и отрапортовал. Мужик прошел в дом и появился на веранде. Сел в плетеное кресло и закурил сигару.

– Как видишь его, Инга?

– Четко. Импозантный, настоящий генерал… – девушка в восхищении цокнула языком. – Отличная цель, даже приятно целиться.

Почти сразу появилась следующая процессия. Посередине большая лодка с тентом, по бокам две поменьше. Тоже все с пулеметами. А вот на большой – крупнокалиберный «Браунинг» М-2. М-да… печально…

Причалили, появился очередной главный повстанец. Уже попроще, без лампас. Белый верх, черный низ. Фуражка белая. Кокарда блестит. Телохранители за ним. Остальные остались у причала. Подбежал латинос, ругается. Кажется, места для третьего не осталось. Судя по жестам, его, очевидно, послали, но все-таки отчалили. Одна лодка вверх по течению, одна вниз. Главарь тоже поднялся на веранду и сердечно обнялся с первым, похлопали по плечам, сели.

Так, третья делегация. В очередь они, что ли, выстроились, по старшинству? Катер и лодки по бокам. Млять, народу уже больше сотни.

Этот главарь оказался демократичным. Рубашка и джинсы. Телохранители за ним, лодки рассосались по реке. Он на веранду. Что такое? Обниматься с ним не хотят. Просто руки пожали. Рангом не вышел?

– Внимание. Порядок ухода тот же. Никто не стреляет, кроме Инги. Герда, снимаешь все на видео. Инга, я подстрахую. Огонь по команде, отход тоже. Как поняли? Не слышу?

Соратники по очереди доложились.

– Огонь.

Два очень быстрых выстрела, через долю секунды третий. Первым выстрелом Инга убила сразу двоих. Два атамана – или кто они там – вылетели из кресел практически одновременно, на одной линии сидели. Вторым выстрелом она достала последнего. А зачем третий?

Главари на веранде лежали без движения. Под ними расплывались лужи крови.

– Уходим, – прошипел я. Нас, конечно, слышать не могли, но это от волнения.

Инга принялась быстро свинчивать глушитель с винтовки, а я продолжал смотреть на деревеньку. Интересно же. Первые несколько секунд ничего не происходило. Я сам, кстати, звук выстрелов с трудом расслышал, глушитель очень качественный, толстый и длинный, как самоварная труба. Потом на веранду выскочили телохранители и замахали руками, что они орали – не слышно, но понятно. Откатился в сторону, опустил крышечки на прицеле и винтовку за спину. Господи, помоги… ухожу.

На реке началась стрельба, как на маленькой вой-не, ревели моторы, казалось, что лодки вдруг все сразу начали ездить по реке. И то ли бандюги быстро поняли, откуда стреляли, то ли просто на всякий случай, но на верхушке скалы сошлись десятки очередей.

Я, скользя подошвами и цепляясь руками за ветки, спускался вниз, ниже меня – Инга. Ей было очень неудобно, мешала здоровенная винтовка, но она старалась спускаться быстро. И тут наше везение закончилось…

Инга приглушенно вскрикнула и сорвалась вниз, просто поехала на спине, все ускоряясь, пытаясь цепляться руками, сшибла Герду и исчезла с моих глаз. Томаса я не видел, но он двух девушек не поймает. Если даже они что-то и кричали, то голоса не доносились, все заглушали выстрелы и рев моторов.

Я максимально ускорился, стараясь поймать взглядом хоть одного человека на тропе. Есть. Томас грязный, но целый, склонился над девушками. М-мать! Инга лежит и стонет, держась за колено. Герда встает, но держится за плечо…

– Томас, веди к лодке. Герда, сама идти можешь? – я склонился над Ингой. – Что с ногой? Сломала? Нет? Это лучше. Цепляйся сзади на спину.

Ох-х, какая же ты тяжелая! Ничего, до лодки допру. Шатаясь и стараясь ставить ноги почаще, я поспешил за Гердой и Томасом. Инга вцепилась мне в плечи и прижалась, как к самому родному человеку на свете. Это правильно, я и есть сейчас самый для тебя близкий человек.

Томас столкнул лодку на воду и уставился пулеметным стволом на заливчик. Правильно. Я перекинул Ингу в лодку и заскочил сам. За мной Герда. Кривится. Больно ей, что-то с плечом. Я нацелился стволом в заливчик, сменив проводника, он склонился к мотору. Застучал двигатель.

– Гони… – заорал я Томасу, увидев, как в залив заскочила лодка. Пулеметчик сразу нас заметил и попытался прицелиться, но скорость у лодки была большая, и рулевой заложил крутой вираж, стараясь не врезаться в берег. Пулеметчик наводил, отчаянно доворачивая ствол вправо, и не успевал, лодка на большой скорости уходила влево и разворачивалась. Он от отчаяния даже открыл огонь, но очередь прошла значительно правее.

До них было всего метров пятнадцать, и я двумя короткими очередями сбил рулевого и пулеметчика в воду. Лодка врезалась в берег и задергалась, мотор продолжал работать, поднимая фонтан мутной воды. Сразу же показались еще две посудины, экипажи нас увидеть не успели, мы уходили в заросли. Я, попадая коленками по Инге и Герде, перескочил на корму, пригнул еще больше и так сгорбившегося Томаса и выпустил короткими очередями магазин, стараясь поймать в просветы зелени людей. Обеих пулеметчиков я срезал точно, дальше не видел, проводник свернул в боковой рукавчик.

Раздался рев и грохот. Кто-то, видимо, решил с ходу рвануть за нами, но ему не было видно, что канал сразу заворачивает, так что преследователи вылетели на берег. Грохотали несколько пулеметов, но в протоках высота берегов достигала полуметра, мы просто пригнулись, и пули бесполезно секли зелень над нами.

– Ушли. Томас, гони что есть сил, – попросил, сам понимая, что это невозможно. Разгонимся – вылетим на берег.

– Хорошо, мистер… – просто сказал Томас и действительно чуть прибавил ход.

В метрах двадцати сзади грохнул взрыв и сразу еще один, немного правее. Стреляли из подствольных гранатометов.

Черт, а я этим не озаботился, сейчас пригодились бы. Мы в очередной раз свернули, но шум моторов преследователей не стихал. Казалось, что лодки обходят нас широким полукругом.

– Томас, они могут знать эти места?

– Как я – нет, мистер… но они могут угадать, – проводник спокойно вел лодку, эмоции никак не выражались на его лице.

Взрывы так и хлопали сзади, преследователи перестали стрелять из пулеметов и наугад палили из подствольников. Однако моторы все еще гудели, нас продолжали преследовать.

– Король – Птенчику, как слышишь меня, – попытался я связаться с вертолетом. Ответили почти сразу.

– Птенчик – Королю, принимаю чисто и громко.

– Готовьтесь. По сигналу раздувайте пары. Как принял, Птенчик?

– Птенчик – принял. По сигналу раздуваем пары.

Я прислушался, шум моторов отставал. Ушли.

– Герда, что с плечом?

– Выбила. Ерунда, но стрелять не могу, и вправлять надо.

– До вертолета дотерпишь или делать укол?

– Дотерплю, в вертолете сделаешь.

– Инга?

– Или сильное растяжение, или вывих. Терпеть могу, ступать на ногу нет. Не страшно, обойдусь без укола. Видели, как я двоих одним выстрелом? Будут на Асгарде соревнования, стану выступать. Хочу стать чемпионом и здесь.

– Видели. Умница, девочка. Я думаю, станешь. Если выберемся. А чего третий раз стреляла?

– Для контроля. Хотя эта пуля, куда ни попади, валит наглухо.

– Кто коньяк будет? – Он у меня всегда с собой. Надо срочно релаксация.

– Я буду. – Герда решительно протянула здоровую руку.

– И я… – Инга как всегда поддержала любимую.

– Мистер, мне просто необходима огненная вода… – скромно проговорил Томас.

Вот и ладушки, коньяк хотят, значит, жить будут.

Попетляв по протокам, мы мягко ткнулись в берег. Команду раскручиваться я уже дал, и мы слышали рокот вертолетного мотора, но сзади и сбоку нарастал еще далекий, но уже четко слышимый рев лодочных моторов.

– Томас, бери мою снайперку, рюкзак – и к вертолету. Герда, за ним. Бегом!

Я подхватил на спину Ингу и тяжело побежал к вертолету. Хрен с лодкой, жизнь дороже. Не добежав до машины метров пятнадцать, упал. Инга навалилась сверху. Черт, рассек скулу камнем. Чьи-то руки сняли с меня Ингу. Я повернул голову, вставая, и увидел, что ее тащит в вертолет второй пилот. Спасибо, друг.

Вертолет медленно поднимался. Мне казалось – очень медленно. Второй пилот рыскал стволом «Минигана» по джунглям и матерился по-польски. «Хьюи» накренился, ложась на курс, поляк заорал и вывернул пулемет вниз, начали раскручиваться блоки стволов, но его вдруг оторвало от пулемета и бросило на переборку. По ней расплылось пятно крови. Пули мерно и гулко грохотали по вертолету, пилот еще раз бросил машину в сторону, меня рвануло за бедро и за бок, во рту сразу стало сухо, наплыла тошнота и помутилось в глазах. Скрючившись от боли, я увидел, как Томас полез к двери, выглянул и выставил пулемет, собираясь стрелять, но у него взорвалась ошметками камуфляжа и красными кусками грудь. М-мать… Пули наконец перестали попадать в вертолет, я посмотрел на девушек. Герда и Инга вцепились в привязные ремни и смотрели на меня огромными глазами на белых лицах, руки у обеих одновременно потянулись к застежкам ремней. Я поднял руку, останавливая их. Чем они мне помогут, инвалиды? Глянул на ногу. Чуть выше колена вырвало кусок штанины и разорвало кожу с мышцами. Не смертельно, но болит, как кипящего свинца налили. Снял с приклада жгут и перетянул ногу. Разрезал штанину, наложил на рану подушечки и замотал бинтом. Резанула острая боль, где-то под рукой, и я опять опрокинулся на пол. Да что же такое? Засунул руку под куртку, отчего-то мокрую, нащупал рану и чуть не потерял сознание от боли, два пальца провалились в дыру. Суки… чем это они меня… разорвал следующий пакет, размотал его, соорудил пучок бинтов и просто положил под мышку, прижав рукой.

На лежащего рядом мертвого Томаса старался не смотреть. Второй пилот вывалился из вертолета и сейчас болтался под нами на страховочных ремнях. Я ясно видел, как они при поворотах вертолета ерзают по порожку. Твою мать… все же хорошо шло. Как же мерзко я себя чувствую. Самих поранило, это ладно, сознательно шли, остальные при чем…

– Целы? – поинтересовался у девушек. Сам видел, что они не пострадали, спрашивал для личного успокоения.

Обе кивнули утвердительно. Я, стараясь не тревожить ногу и прижимая к себе руку, полез в кабину пилота. Двигатель мерно гудел, лопасти со свистом резали воздух. Вроде не подбили – не дымим и не падаем. Втащил себя на место второго пилота, лобовое стекло было расхлестано, кабину наполнял горячий ветер. Ричард не смотрел на меня, он уставился вперед, все лицо у него было залито кровью, со лба свисали красные лохмотья, закрывая левый глаз.

– Что с Яцеком, сэр?

– Нету Яцека… не шевелись. Лоб перевяжу.

Балансируя на здоровой ноге, кое-как прилепил лоскут кожи ко лбу и перевязал голову. У него еще под глазом, в скуле, торчал здоровый кусок стекла, но его я вытаскивать не стал. Кровь по щеке уже не текла.

– Вести вертолет можешь? – я, матерясь от боли, опять уселся в кресло.

– Да, сэр. Могу, сэр. Вертолет в норме, сэр. Почти, сэр, – от волнения или от шока Ричард перешел на уставной язык.

Я достал флягу и протянул ее пилоту. Он отхлебнул, зашипел от боли и вернул.

– Яцек у меня здесь уже третий второй пилот. Были Джонни и Том. А я все целый. Не совсем целый, но живой. Как считаете, сэр, пора, наверное, завязывать с этим делом? – Ричард сидел неподвижно, как окаменевший, только рука легонько манипулировала ручкой управления.

– Завязывай, Ричард.

Что я могу ему еще сказать? Это его третий пилот, а он жив. Везение штука переменчивая, летчики в России, если оставались живы, после третьего летного происшествия списывались на землю. По собственному желанию. Точно знаю.

Посидев немного на месте второго пилота, перелез в грузовой отсек. Попытался было затащить поляка на борт, но одной рукой не смог, а вторая не слушалась. Привалился к переборке рядом со своими женщинами.

– Держитесь, девочки?

– Коньяку дай… – устало буркнула Герда.

– Ага… – поддакнула Инга.

Мы сидели и пили за Томаса, вытащившего нас из мясорубки, пили за совсем неизвестного нам поляка Яцека, не побоявшегося выскочить из вертолета мне на подмогу, пили за Ричарда, похожего теперь на Фредди Крюгера, а не на Фредди Меркюри. Вертолет начал рыскать и проваливаться, запахло дымом, а Ричард орал нам из пилотской кабины, что осталось еще немного и он обязательно доведет этот аппарат до Лимпо, и просил Ингу не переводить его в Петерсберг, потому что муж бросит, как только увидит его морду. Томас безмолвно лежал на полу, со спокойным выражением лица и сжимал в руках подаренный ему пулемет, а поляк за бортом, висел в страховочных ремнях, совершая свой последний полет.

Мы все-таки долетели. Вертолет, чадивший как паровоз, рухнул на посадочную площадку. К нам никто не спешил, потому что в вертолете разбило рацию, а наши рации диспетчерская почему-то не слышала. Я вылез из вертолета и уставился в сторону города. Больше никто ко мне не присоединился. Ричард потерял сознание, Инга и Герда не могли шевелиться, потому что у Инги нога стала похожа на слоновью, у Герды плечо опухло до подушечного размера, а еще они были пьяны, как портовые грузчики. Я стоял и смотрел, и, наконец, увидел бегущих к нам от вышки людей.

Асгард. Дагомея. Лимпо.

32 год. 29 число. 7 месяц

Что было потом, я помню очень смутно. Нас везли в больницу, Инга и Герда матерились, как сапожники. Потом меня водрузили на операционный стол и вырубили наркозом, очнулся в больничной палате, со своими женщинами рядом. По левую сторону стояла кровать Инги и она сама с ногой в гипсе, по правую – койка с Гердой. Этой заковали в гипс и шею, и плечо. Она сползла с кровати и крепко меня поцеловала, два раза. Один раз за Ингу. Та сползти не могла, костыли еще не принесли.

Чувствовал себя совершенно невменяемым. Раны не болели, но голова была похожа на пустое ведро, ржавое.

Пришел милейший и импозантнейший мсье де Бюсси. Точнее, Жак Арман де Бюсси, основатель и бессменный главный врач городского госпиталя, и, перемежая свою речь французскими аналогами нашего мата (я немного знаю французский язык), пояснил, что с нами все нормально и через неделю он даже разрешит нам ходить. Но если мне еще раз придет в голову подвергнуть опасности этих прелестных дам, то он меня вызовет на дуэль и застрелит, потому что он француз, следовательно, по определению бретер и дуэлянт.

– Жак, – я с ним познакомился на вечеринке в честь счастливого спасения четы фон Валенштедт, значит, мог так его называть. – Вызовешь, я не против. Что с дамами?

– Да у… – возмущенно начала Герда.

– Не беспо… – не менее возмущенно продолжила Инга.

– Девушки, тихо. Я вам верю, – твердо сказал я, в сумасбродстве своих женщин сомневаться не приходилось, имелись на то основания. – Но все же хочу услышать врача.

– У мадемуазель Ингеборги смещение коленной чашечки и растяжение, а у мадемуазель Гертруды вывих плечевого сустава с разрывом плечевой сумки… – любезно сообщил врач. – Не беспокойтесь, Юрий. Красота не пострадала, и через пару недель они смогут танцевать. А у вас, Юрий, дырка в боку с мой кулак, и нога поцарапанная. Из чего по вам стреляли, из авиационных пушек?

– С нами все хорошо, любимый, – уверенно заявила Герда.

– Правда, правда, – отозвалась Инга.

– Что с Ричардом? – поинтересовался я у доктора.

– С Ричардом все нормально. Я, правда, посадил рядом с ним сиделку, молодой человек рвется снять бинты и посмотреть в зеркало. Из его физиономии я удалил кучу осколков, но он будет выглядеть почти пристойно. Между прочим, тут к вам целая делегация. Пускать?

– Конечно, пускать.

Первыми ворвались Руди, Ольга и Курт. Курт на кого-то рявкнул в коридор и прижал дверь спиной.

– Дети мои… – всплеснула руками Ольга.

– Дети мои… – Руди, кажется, даже слезу пустил.

– Не р-рыдать. Это солдаты, а не зеленое дер-рьмо… – рыкнул Курт и всхлипнул. – Дети мои…

Убедившись, что мы живые, и нарыдавшись, Ольга и Руди утерли слезы, а Курт попытался засунуть мне под подушку фляжку с коньяком, был уличен и отступил на перегруппировку. Валенштедты заявили, что до нашего выздоровления никуда не едут, а завтра забирают всех на биологическую станцию. Курт поддержал. После этого они удалились, оставив несколько корзин с едой и фруктами.

Следующими в очереди оказались ван Рюйтер, майор Мерфи и Джозеф Окочукво, то есть представители силовых ведомств города.

Они выслушали причины столь печального состояния, попеняли нам нашей самодеятельностью, но выразили признательность и все такое. Пленные шпионы сидели в полицейском участке, участь их пока была не решена. Ван Рюйтер предлагал повесить при общем стечении народа, Мерфи считал, что следует на рассвете расстрелять взводом солдат, а Окочукво настаивал на принесении в жертву богине Малинде.

Я недолго думая предложил им поделить пленных на три части и сделать с ними все, что хотят уважаемые джентльмены. Все удовлетворились простотой и изяществом решения, мы еще немножко поболтали, а потом нас оставили в покое, заверив в глубочайшем уважении и всяком таком прочем.

Следующей в палату проникла секретарша Инги, принесла отчет по деятельности представительства и заверила, что все с нетерпением ждут, когда начальник появится на работе. Нанесли кучу подарков, на чем день и закончился.

На следующий день, после перевязки, нас действительно в полном составе перевезли на биологическую станцию, где окружили заботой и комфортом. Мы почти сразу начали вставать с постели, но, сами понимаете, были далеко не в форме. За Ингой по утрам приезжали из представительства, ее бережно загружали в машину и увозили на работу. Отчет об операции с приложением видеозаписи и аналитической справки о последствиях она отправила еще в первый день.

Оказалось, что Герда камеру после ликвидации не выключила и продолжила съемку в лодке и вертолете. Получился жутковатый фильм, претендовавший на Оскар, если, конечно, такую премию введут на Асгарде. Там было всё – и попадание пуль в главарей, и сумасшедший спуск со скалы, и моя невозмутимая морда, когда я палил по лодкам, сами лодки и выпадающие из них стрелки. Было бегство по протокам, был Томас, руливший лодкой, были я и Яцек, тащившие Ингу в вертолет. Был взлет и стук пуль по вертолету, мертвый Томас и попадание пуль в Яцека, я, перевязывающий раны. Сама Герда рассказала, что не помнит, как снимала, но камера все исправно зафиксировала. Мы себе скопировали запись, чтобы помнить людей, которые погибли, за нас погибли.

Отчет ушел, а мы выздоравливали, по ночам предаваясь всем доступным телесным радостям. Мы втроем превратились в единое целое и уже не мыслили существования друг без друга. Руди и Ольга, конечно, все понимали, но вида не показывали и по-прежнему были трогательно заботливы. Мы очень сблизились с ними и Куртом. Старик навещал нас каждый вечер.

Инга еще в первый день после выхода на работу привезла сто тысяч ливров, наш гонорар, и еще пятьдесят тысяч, которые она умудрилась списать под эту операцию. Потом положила еще одну пачку денег на кровать.

– Это… это мои личные деньги. Здесь немного. Всего двадцать восемь тысяч… я… я бы очень хотела быть с вами всегда. Это мой вклад в семейный бюджет. Возьмите меня к себе.

Я не знал, что сказать. Просто тупо сидел на кровати и смотрел на Ингу.

Герда, как всегда, оказалась сообразительней. Она обняла Ингу, и они вместе немного поплакали. Потом Герда так на меня глянула, что я поспешил присоединиться к ним, плакать не стал, но шептал девушкам всякие глупые слова.

– Чего ревете… все же хорошо… я люблю вас… хватит, в конце концов.

– Дурак. Ты ничего не понимаешь. Целуй нас…

– Дурак. Мог бы сам догадаться и пригласить меня в жены… а так я напросилась…

– Но я же… не успел я, и вообще прекратите. Если я… гм… муж, то вы должны меня слушаться.

– Дурак…

– Дурак…

Я начал понимать, что песенка из кинофильма «Кавказская пленница» – «Если б я был султан…» – имеет под собой глубокий философский подтекст и реальный житейский опыт автора. Но, как бы то ни было, это свершилось, и мы втроем счастливы.

В самых смелых своих мечтах я не мог и представить, что жизнь моя настолько изменится. У меня есть все, о чем я мечтал: две красавицы жены, кстати, изыскивавшие возможность узаконить наш брак и даже советовавшиеся по этому вопросу с графиней, деньги, приключения и много всего, чего я был лишен в старом мире. Я реально счастлив и каждое утро, вставая, благодарю бога за свое счастье.

Случилось еще одно, очень важное событие. Мы признались Инге, откуда взялись на Асгарде. Она не хотела верить, смеялась и говорила, что мы ее разыгрываем. Пришлось оперировать фактами. Она поверила, долго возмущалась и засобиралась уходить из Капитула. Мы еле ее отговорили.

Активно болели мы всего две недели, после чего возобновили свои походы на стрельбище, чтобы стрелять, стрелять и еще раз стрелять. Я свел знакомство с лейтенантом Адамсом и майором Мерфи и, под предлогом сравнения российской тактики проведения спецопераций с тактикой британской и американской армий, проводил с ними очень много времени. Адамс служил раньше в «зеленых беретах»[62]62
  Зеленые береты – одно из названий подразделений сил специального назначения США.


[Закрыть], а Мерфи вообще в SAS[63]63
  SAS – Специальная воздушная служба (англ. Special Air Service, SAS) – подразделение вооруженных сил Великобритании. Является частью войск специального назначения Великобритании.


[Закрыть]. Они много мне рассказывали и даже показывали, используя своих бойцов как шахматные фигуры. Я про отечественную тактику понятия не имел, кроме своих, совершенно куцых армейских знаний, и плел всякие небылицы. К моему удивлению, Адамс и Мерфи все подтверждали и говорили, что слышали об этом. Я все мотал на ус и повторял услышанное и увиденное с моими женщинами на практике, на полигоне у Курта.

Пленных лазутчиков мы еще раз подробно опросили и отдали в руки правосудия. Как и планировалось, четверых повесили на центральной площади, четверых расстреляли индийцы. Остальные исчезли. Но я знаю, что они поступили в распоряжение круга отцов города и их принесли в жертву. И меня это абсолютно не шокирует, ничего не поделаешь – местные обычаи. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Начальство Инги сравнительно долго не реагировало на ее достижения, хотя эффект от операции превзошел все ожидания – мы практически парализовали действия повстанцев в нашем регионе. Теперь они в основном были заняты войной между собою.

Инга говорила, что такое долгое отсутствие реакции со стороны Капитула вполне нормально, есть разные подводные течения, и бюрократия тоже никуда не делась. На самом деле ее действия с восторгом одобрены и сейчас просто решается, как наиболее эффективно применить ее таланты. Она оказалась права, и наконец-то ее вызвали на Нью-Авалон. Инга улетела, а мы с профессорами на следующий день погрузились в самоходную баржу, погрузили машины и имущество, сердечно со всеми простились и отбыли в Бечуаналенд. А там уже будем решать, как нам двигаться в Петерсберг, по суше или реке.

С Ингой мы договорились, что пока она будет улаживать свои и наши дела, мы погостим в Петерсберге. Она знала, что ее вызывают за новым назначением, но на какую должность – еще не было известно. В любом случае, после того, как все прояснится, мы запланировали встретиться в Петерсберге, обсудить ситуацию и принять решение.

Да, мы Гердой совсем не против поработать на Капитул. Да, они уроды с большой буквы, но, работая на них, мы получим столько реальных преимуществ, что на капитульские фокусы до поры можно прикрыть глаза. Что будет дальше, было пока совсем непонятно, но уверен – мы будем работать сами на себя, поимеем с них как можно больше, а потом поступим по ситуации. Но ни в коем случае не в пользу Капитула.

Путь по Замбези до славного города Бечуаналенда занял пять дней. Мы путешествовали на старой – десантной барже времен Второй мировой. Нас и десять барж с лесом охраняли два катера Капитула и два частной компании, уже успевшей организоваться в Асгарде. Путешествие не принесло никаких новых приключений, хотя пару раз караван обстреливали из пулеметов. Вреда это никому не нанесло, кроме, возможно, самих нападавших, оба раза на берега обрушивался огонь из крупнокалиберных пулеметов и автоматических пушек с катеров, выкашивавший целые площадки леса. Мы много времени проводили с Ольгой и Руди, и случись нам участвовать в разговоре биологов, с легкостью сошли бы там за своих. Не успели еще надоесть бесконечные джунгли по берегам реки, как караван прибыл в город Бечуаналенд.

Город сам по себе оказался гораздо больше, чем Лимпо, но мы почувствовали себя в настоящей Африке. Земной, причем прошлого века. Архитектура оказалась полностью африканской, центр с административными зданиями еще мог похвастаться принадлежностью к двадцать первому веку, но вокруг него располагались сплошные глинобитные времянки. Конечно, присутствовал еще район вилл, принадлежавший местным нуворишам, на самом берегу Замбези, но он лишь подчеркивал убогость города.

Нас очень впечатлил ряд оборванцев в кандалах на местном рынке, охраняемый пузатым охранником в красной феске, с кнутом за поясом и потертым «калашниковым» на плече. Я поинтересовался у Руди, кто это такие, оказалось – узники местной тюрьмы. В тюрьму сажали, но на содержание заключенных не выделяли абсолютно никаких средств, так что охранники каждый день выводили тех на рынок, просить подаяние, причем половину собранного отбирали в свою пользу. Ходили мы по городу в сопровождении четырех амбалов, обвешанных оружием. Наняли прямо в порту, там что-то вроде биржи труда для охранников функционировало. С меньшим количеством охраны в городе белому показываться не стоило. Заплатили охранникам по полтиннику на нос и не пожалели, все попрошайки и торговцы сметались с пути мощными пинками и ударами прикладов.

Рынок поражал своим разнообразием и величиной. На нем было абсолютно все, от золоченой сабли, ковавшейся тут же кузнецами, до замысловатых золотых украшений, на поверку оказывавшихся не совсем золотыми.

Неизвестно, из каких источников Герда получила информацию о местонахождении солидных магазинов, но первый же наш визит состоялся именно туда. В местных бутиках нас поили крепчайшим кофе, а юные негритянки демонстрировали на себе достижения местных кутюрье и произведения местных же ювелиров. Выбраться из этой ловушки, не потратив две тысячи ливров, у меня не получилось, зато Герда и заочно Инга стали обладателями колец, ожерелий и разных там сережек, вдобавок к экзотическим нарядам. Женщины… тут ничего не поделаешь.

Слава богу, в Бечуаналенде мы провели всего одну ночь. Номер в гостинице с первого взгляда казался даже шикарным: огромная ванна, ковры, кровать с балдахином и плазменный телевизор на полстены. Вот только вода была ржавая, по коврам ползали тараканы с мою ладонь величиной, и мне пришлось полночи охранять спящую Герду от посягательств насекомых. Телевизор, естественно, не работал. И за всю эту роскошь, называемую президентским люксом, мне пришлось заплатить сто пятьдесят ливров.

На следующий день мы купили себе место в конвое, следующем во второй по величине город Дагомеи, Малколм-Экс. За место мы заплатили тысячу ливров, но охране мог позавидовать любой президент. Пять БРДМ-2, пять УАЗов с гранатометами и крупнокалиберными пулеметами. Охранники как на подбор иссиня-черные верзилы, обвешанные оружием, как новогодняя елка игрушками. Они раз пятнадцать за время следования палили куда-то в песчаные барханы и заявляли, что отразили очередное нападение, а на стоянках ходили и требовали вознаграждение за свой героизм. Если кто-то отказывал, молча садились в кружок у машины и не уходили, пока не дадут хоть что-нибудь. Дело свое, в принципе, знали, хотя я практически все ночи не спал, ожидая от них любых пакостей.