Текст книги "Вход не с той стороны"

По пути обнаружил еще одного представителя местной фауны, а если честно говорить, чуть на него не наступил. Длинная, сантиметров двадцати, покрытая густым ворсом бурого цвета, многоножка не только не сбежала, но и, хищно распялив жвала, быстро кинулась на меня в атаку. Я отпрыгнул и хотел сначала ее пристрелить, но потом пожалел патроны и пнул кроссовкой. Тварь свирепо вцепилась в подошву, и пришлось ее растоптать. Осознание того, что гадина могла быть ядовитой, бодрости мне не прибавило. Мерзость какая. Ненавижу членистоногих и всяких там пресмыкающихся.

К козам удалось подобраться достаточно близко – ветер дул к нам, да и вообще животина оказалась совсем непуганой. Даже неинтересно. Я шепотом предупредил Герду, чтобы била только самца, и передал ей карабинчик, милостиво предоставив право первого выстрела.

Бабахнуло, козел подскочил на пару метров вверх и свалился замертво. Я немного опасался, что пистолетная пуля окажется слабой для охоты, но все опасения оказались напрасны. Пулька попала точно в лопатку, завалив тридцатикилограммовую животину наповал.

– Как я попала, а? Признайся, что я отлично стреляю, – Герда просто лучилась удовольствием.

– Признаю… – я перерезал козлу глотку и теперь ждал, пока стечет кровь.

– Признайся, что я лучше тебя стреляю… – эстонка приняла горделивую позу. – Давай, признавай очевидное.

– Помоги… – я поднапрягся и повесил тушку на сук. – Пусть повисит, пока мы сходим к капсуле.

– А не сожрут за это время? – засомневалась девушка, но потом затянула старую песню: – Ну ведь хорошо я стреляю.

– Отлично… – Я слил себе на руки воды и протер их платком. – Из пистолета. А из винтовки тебе еще учиться и учиться.

– Я по снайпингу краткий курс только прошла, – не смутилась эстонка. – Не моя это специфика. А любимое оружие – МР-5[20]20
  MP5 (Maschinenpistole 5 – пистолет-пулемет, модель № 5) – семейство пистолетов-пулеметов, разработанных немецким производителем стрелкового оружия, фирмой Heckler & Koch.


[Закрыть] и дробовик. Ну, еще G-36[21]21
  Heckler & Koch Gewehr 36, G36 – семейство стрелкового оружия, разработанное в начале 1990-х немецкой компанией Heckler & Koch для замены хорошо известной автоматической винтовки HK G3.


[Закрыть], укороченный вариант, ничего. Хотя постреляла из всего, из чего можно.

– А приходилось применять? – я подумал о том, что будет совсем неплохо узнать побольше про напарницу.

– На такие вопросы не отвечают. – Скривилась эстонка, но потом сменила гнев на милость. – Ладно, тебе можно. Как телохранителю – не приходилось. Пришлось раз в голову одному психу рукояткой дать, и всё. А до этого в командировках несколько раз было. Сопровождали конвой с алмазами в Зимбабве. И в Анголе было. Это еще до телохранителя. Самоутверждалась.

– Самоутвердилась?

– По самое не хочу… – Эстонка в подтверждение чиркнула ребром ладони по горлу и наотрез отказалась разговаривать на эту тему.

Нет так нет. Мы быстро добрались до капсулы и прихватили с собой легкие решетчатые решетки и парочку труб, которые я уже успел скрутить в прошлую ходку. Есть у меня мысли насчет них.

На обратном пути повесили козлиный трупик на трубу и потопали домой. А что? Вполне удобный способ – легко и удобно.

Обернулся к Герде, для того чтобы поинтересоваться, приходилось ли ей охотиться на крупную дичь, но ничего не успел сказать. Что-то очень тяжелое рухнуло на меня сверху, а спину немедленно резануло болью.

Выхватывая кинжал из ножен, я покатился на землю, угасающим сознанием понимая, что не успеваю. Грохнул выстрел, снова сильная боль в спине, но почти проваливаясь в темноту, я успел все-таки всадить клинок в мохнатую, резко пахнущую тушу…

Темнота, а потом сразу яркий свет. Когда муть в глазах прошла, оказалось, что я лежу на животе, спина горит адским огнем, а голос Герды просит меня не шевелиться, так как она, видите ли, пытается спасти русского ротозея. Сама ты…

– Что это было? – осторожно поинтересовался я и понял, что у меня почему-то жутко болит горло.

– Осторожненько приподнимись и посмотри. Только не резко.

Спина продолжала дико болеть, но я все же ухитрился сесть. Сел, скосил глаза и обмер. Рядом лежала зверюга, похожая… похожая, на земного ленивца. Раскачанного ленивца с мордой помеси тигра и волка. В раззявленной окровавленной пасти белели внушительные клыки – именно клыки хищника, очень непохожие на тупенькие зубки травоядного. И коготочки… Б-р-р…

В рыже-коричневой полосатой длинной шерсти торчала рукоятка кинжала, всаженная до самой гарды, а в приплюснутой башке кровила аккуратная дырочка.

Повернул к себе голову непонятного ленивца. Секундочку… Ухватил зверюгу за ухо, по форме напоминающее собачье, и обнаружил на нем аккуратную дырочку. Стоп? Бирка была? Ну да, дырочка идеально круглая, как будто ее сделали специальным степлером. Из зоопарка сбежала, а бейджик об кусты сорвала? Тьфу ты, бред какой несу. Откуда здесь – зоопарки? Черт, какого хрена так в горле пересохло. Еще и тошнит…

– Дай попить…

– Держи. – Герда протянула мне флягу. – Ты в курсе, что тебя, да и меня тоже, спас козел?

– Какой козел? – Голос Герды казался очень далеким, а в глазах продолжал плавать туман. – Что ты несешь?

– Обыкновенный. А вернее, труба, на которой он висел. Зверюга… – Гертруда пнула псевдоленивца ногой. – Зверюга бросилась на нас сверху и натолкнулась на трубу, так что на твои плечи попали – только передние лапы. Да и ты вовремя сориентировался и начал, уворачиваясь, падать. Зверь отвлекся на тебя, и я успела всадить ему пулю в башку. Да и ты добавил кинжалом.

Я тупо уставился на ленивца, не веря в то, что остался живой.

– А вообще, быстрая скотина, – продолжила девушка. – Я едва успела выстрелить. Потрепал он тебя, конечно, знатно, но жить будешь. У тебя на спине несколько глубоких царапин. И несколько мелких. Даже не царапин, а разрезов. Когти у него оказались как бритвы…

– А чего так горло болит? Шея тоже повреждена? – я осторожно покрутил головой. – Нет вроде.

– Так ты матерился во весь голос, вот горло и сорвал. – Расхохоталась эстонка. – Я думала уже и не стрелять. Тигра должна была помереть. От разрыва сердца.

– Это ты что-то врешь, не помню я такого.

– Честно-честно… Давай вставай потихонечку. Я тебя блузой своей кое-как перевязала, пакет с бинтом мы, конечно, не взяли. Но ладно, дома обработаю как следует. Бери решетки в руки и пошли. Козла я возьму.

– Сейчас пойдем. Вытащи кинжал и дай мне. Вот теперь пойдем… – Я только сейчас заметил, что Герда без футболки.

Она так сексуально смотрелась с карабином в руках и обнаженная до пояса, что у меня невольно появилась… сами понимаете, что.

– Что, нравлюсь? Если встает, то жить будешь, – Герда все заметила и неожиданно похвалила: – А ты молодец, ловко его кинжалом проткнул.

– У меня и у мертвого вставать будет. Хочешь сделать приятное раненому защитнику твоей прекрасной попки? Все-таки за тебя кровь проливал… – я осторожно взял в руку решетку, покрутился проверяя, смогу ли ее донести.

– Говори, защитничек. Попка у меня хорошая, но про минет даже не думай… – Герда просто лучилась улыбкой.

– Какой минет? – не очень натурально возмутился я и попросил: – Сфотографируй меня с ним. Пожалуйста. Его покрупнее.

– Я же говорила, ты только об одном можешь думать. Ладно. Тут зарядки на пару минут осталось. Давай… вот. Герой-победитель. А я думала, ты минет захочешь. И даже внутренне согласилась.

– Не надо мне этого. Пока не надо… – буркнул я и неожиданно смутился. – Ты ствол мой давай возвращай. Я сам понесу. И флягу.

– Держи. Ты смотри, какой стойкий. Будет невмоготу, скажешь. – Герда отдала карабин и ловко закинула козла на спину.

По пути назад я сто раз проклял свой героизм, а козла с псевдоленивцем вообще раз двести. Голова болела, тошнило, спина горела адским пламенем. Но дошел. И ствол не отдал, и решетки не бросил. Ерой, однозначно.

Упал на кровать в палатке и, тихонечко матерясь, ждал, пока Герда закипятит воды. Потом она мне скормила свою предпоследнюю таблетку, и боль постепенно утихла.

В капсуле мы нашли кучу медикаментов, но сами понимаете, семидесятилетняя просрочка срока годности напрочь лишила возможности их использовать. Впрочем, бинты и стрептоцид, возможно, сгодятся.

Когда вода вскипела, Герда удивительно нежно и аккуратно обработала мне спину. Только все равно это было дико больно. Но я все же не орал, а только приглушенно матерился. Герой я или нет? Пока она закончила – семь потов сошло. Герда, к счастью, удержалась от своей язвительности, что тоже нешуточно вдохновляло.

– Вроде бы хорошо почистила. Но температура все равно может подняться. Антибиотиков у нас нет. А вообще, ты еще легко отделался… – Гертруда неожиданно чмокнула меня в лоб.

– Ты говоришь, антибиотиков нет. А это? – Я ткнул пальцем в место поцелуя. – Требую двойную дозу.

– Обойдешься. Пошли на улицу. Ляжешь на пузо и будешь командовать, что с козлом делать. Жалко, если пропадет, все-таки я подстрелила.

Боль немного утихла, и я с удовольствием покомандовал Гердой. Она неумело, но старательно разделала козла. Два больших куска оставила для запекания, а остальное сложила в большой котел, залила рассолом, закрыла крышкой и поставила его в ручей под проточную воду. Вода холодная, мясо, надеюсь, не испортится.

Мясо, завернутое в широкие листья, доходило в углях, а я, лежа на пузе, посматривал на плескающуюся в водичке эстонку и ловил ароматные запахи от костра.

Температура к вечеру так и не поднялась, ужин получился великолепным, а Герда страшно гордилась собой, намекая, что готовить теперь она умеет и я ей совсем ни к чему. Я активно возражал, намекая на другие свои достоинства, совершенно пока не раскрытые.

Бездонное небо, усыпанное миллионами ярких звезд, прохладный ветерок, настроение отличное, мясо вкуснейшее, коньяк еще лучше, рядом очень красивая, но слегка вредная и ехидная девушка. Не это ли первые признаки того, что жизнь удалась? Я был доволен и собой, и всем на свете, и пока мне совершенно не хотелось искать людей. Кстати, в той стороне, куда летел самолет, мне показалось, что мигают какие-то огоньки.

Выздоравливал ровно восемь дней. На девятый на плечах остались только вертикальные красноватые полосы, которые немного побаливали и еще больше чесались, но раны зарубцевались полностью. Температура так ни разу и не поднялась. Герда первые четыре дня готовила еду, ловила рыбу, всячески меня лечила, но на пятый заявила, что я на пути к выздоровлению и все это вполне могу делать сам. Чем я и занялся.

Мясо просолилось, я его промыл, вымочил и вывесил на ветерке просушиться. Потом соорудил небольшую палатку из брезента, а ниже по склону сложил из камней маленькую печурку. Проложил трубы и завалил их камнями с землей. По ним в палатку попадал, попутно охлаждаясь, дым из печки, где тлел небольшой костер из сухих веточек и шишек. Так получилась коптильня. Мясо коптилось долго, дня четыре, но в итоге получилось совсем неплохо. И главное, оно теперь могло долго храниться. За это время Герда успела завалить на верхнем плато еще одну животину, другой породы. Мясо у нее оказалось жестким и полностью пошло в коптильню. В общем, время проводили насыщенно и с большой пользой.

Отношения наши с Гердой не продвинулись ни на каплю. Я так и не проявлял интереса к ней. По крайней мере, открыто, что стоило нешуточных мук. Она же продолжала нейтрально меня провоцировать, совершенно невинно, якобы без умысла, но я подозревал, что совсем наоборот. Ничего, подождем…

Ориентировочно 20.07.2005 года

по земному летосчислению.

Время неизвестно. Место неизвестно

Я сидел на краю обрыва и, посматривая вниз, подгонял под себя портупею. Все было, как всегда. Внизу бродили табуны разных копытных, над падалью кружились стервятники, шастали по саванне разные падальщики. Рощицы, ручьи, болотца, воздух дрожит от жары. Не то чтобы я кого-то ждал, но люди в этом мире есть, получается даже сравнительно недалеко. Но кто они и как здесь оказались – мне неизвестно. Да и как к ним добраться, пока совершенно неясно. Пешком, бесполезно, сожрут даже несмотря на мой пулемет. Значит, что? Ждем, конечно. Оружие есть, патроны и еда тоже, и вообще, ожидание похоже на комфортный отдых.

Проткнул очередную дырочку на ремне и оглянулся посмотреть, чем занимается Герда. Ага, загорает под утренним солнышком, доводя цвет кожи до глубоких шоколадных оттенков. Купальниками, ввиду полного отсутствия последних и полной моральной распущенности, она себя не отягощала и сверкала совершенной природной наготой. Хороша чертовка.

Я даже навел на нее бинокль в желании полюбоваться крупными планами. И увидел, как она приглашающе похлопала рядом с собой. Типа, присоединяйся. М-да… Это игра у нас такая. Она знает, что мне очень нравится, а я догадываюсь, что и чувства взаимны. Даже уверен. Но мы ничего не предпринимаем. Чем это закончится, известно. Конечно, диким и буйным сексом. Но когда? Скорее я ее изнасилую… или она меня. К этому идет. Вот и ждем, кто первый. Ладно. Посмотрим. Что там в саванне?

Ого… Вот и дождались. На горизонте показались два вертолета. Медленно увеличиваясь в размерах, они приближались, а когда до нас осталось примерно километров пять-шесть, вертолеты сели на большом открытом участке саванны и из них выскочило несколько маленьких фигурок. Итак… Вертолеты американские UH-1 «Ирокезы»[22]22
  Белл UH-1 «Ирокез» (англ. Bell UH-1 Iroquois) – американский многоцелевой вертолет фирмы Bell Helicopter Textron, также известный как «Хьюи». Одна из самых известных и массовых машин в истории вертолетостроения. Серийно производится с 1960 года.


[Закрыть], больше известные как «Хьюи».

Американцы? Может, и так, но данные машины разошлись по миру такими партиями, что могут быть на службе хоть у Занзибара. Спешить с опознаванием не стоит. Надо порадовать Гертруду.

– Genossin Gerda, comm zu mir, – крикнул я девушке. – Бинокль себе захвати. И прикрой свою великолепную задницу. Быстро, все интересное пропустишь.

– Что орешь, как на майской демонстрации? Как крокодилопотамы трахаются, увидел? – рядом появилась Герда с биноклем.

Блузу она все-таки накинула. Но не застегнула. Я едва оторвался от созерцания ее тела в форменной рубашке парашютистов-егерей люфтваффе и ткнул пальцем:

– Туда смотри.

Фигурки деловито суетились вокруг вертолета, вытаскивая какие-то контейнеры.

– Что делать будем? – спокойно поинтересовалась Герда.

Очень хороший вопрос. Вот что-то мне не хочется бежать к ним, радостно размахивая флагом. Не хочется и все. Так и сказал:

– Ничего. Наблюдать. Туда мы все равно быстро не доберемся. Да и незачем пока. Посмотрим. Зачем-то они сюда прилетели.

– Хорошо. Посидим, посмотрим… – Герда, пихнув меня локотком, уселась рядышком.

Люди уже выгрузили ящики, и один вертолет поднялся и улетел обратно. Оставшиеся принялись быстро ставить большую палатку, а через час в саванне показалась колонна машин. Впереди шла швейцарская «Пиранья»[23]23
  МОВАГ «Пиранья» (нем. MOWAG Piranha) – семейство многоцелевых колесных бронемашин, разработанное швейцарской фирмой Mowag, которая с 2010 года принадлежит General Dynamics.


[Закрыть] или ее американский лицензионный аналог LAW[24]24
  LAV-25 (англ. LAV-25 – Light Armored Vehicle – легкая бронированная машина) – боевая бронированная машина, выпускаемая компанией General Dynamics Land Systems – Canada для Корпуса морской пехоты США, являющаяся дальнейшим развитием швейцарской бронемашины MOWAG Piranha I.


[Закрыть], броневик с автоматической пушкой. За ним несколько «Хамви»[25]25
  HMMWV или Humvee (сокращение от англ. High Mobility Multipurpose Wheeled Vehicle – «высокоподвижное многоцелевое колесное транспортное средство», читается как Хамви) – американский армейский вездеход, стоящий на вооружении в основном у ВС США, а также вооруженных сил и гражданских служб некоторых других стран. Автомобиль обладает высокой проходимостью, пригоден к транспортировке по воздуху и десантированию.
  Имеет гражданский вариант – Hummer (Хаммер), названием которого иногда ошибочно называют армейскую машину (Хамви).


[Закрыть] с крупнокалиберными пулеметами и тентованные грузовики М-939[26]26
  M-939 – семейство пятитонных, полноприводных грузовых автомобилей колесной формулы 6×6, широко используемое в Вооруженных силах США. Семейство является развитием серии пятитонных грузовиков M809.


[Закрыть]. Общим числом десять машин. Четыре легковых и шесть грузовиков. Колонна подрулила к вертолету, и началась организованная суета.

Полным ходом шло обустройство лагеря. Из грузовиков вытаскивали металлические сваи, вкапывали в землю и натягивали колючую проволоку. Появились еще две палатки и даже два биотуалета. Насколько мне было видно, работали люди африканской расы. Руководили и охраняли европейцы. Бинокль у нас хороший, да и торчу я на возвышенности, так что все отчетливо видно.

– Ты сиди и смотри, потом мне расскажешь. А я еще пару часиков позагораю, – не выдержала Герда и удалилась.

– Коптильню посмотри… – подсказал я ей вслед.

Там начинали коптиться два козьих окорока, по моему новому рецепту, и не хотелось запороть процесс.

В лагере все двигалось своим чередом, и я стал отвлекаться на работу. Доделал первую подвесную и взялся за вторую. В лагере заканчивали ставить по углам сборные вышки с прожекторами и площадками для охраны. Прилетел еще вертолет с грузом. Три грузовика и два «Хамви» поехали обратно. Я закончил работу, и, о чудо, Герда принесла мне еды – нарезанное копченое мясо и галеты с местными мандаринками. За все время, пока мы здесь, она делала подобные вещи всего четыре дня. Нет, три, это когда я валялся с исполосованной спиной. Дождь с неба пойдет? Или сегодня между нами что-то случится? Нет, ну необычно же…

– Что вытаращил глаза, дурак? Ты же на службе. – Эстонка сунула мне тарелку и ушла, бормоча про неблагодарных русских.

Оба вертолета улетели. Нарисовались контуры лагеря: почти идеальный квадрат размером пятьдесят на пятьдесят, с вышками по углам. Третья часть квадрата отгорожена колючкой, в ней поставили армейскую палатку, человек на десять. В большей части четыре палатки. Две очень хорошие, даже с кондиционерами. Третья и четвертая поменьше, одна из них, по-видимому, кухня. Под навесом расположились небольшая цистерна, генератор и палатка-душевая с баком.

– Богатые буратины… Где же вы здесь все это добро взяли? Может, сюда какой-нибудь склад провалился, вместе с вами? Или вы можете туда-сюда, как на метро, в этот мир шастать… – бурчал я, не в силах унять свое любопытство.

Очень захотелось рвануть к этим ребятам и поинтересоваться. Действительно, вырисовывалась интересная картина: экипировка явно не с бору по сосенке, все единообразно, что само по себе говорит об организации. Техника, топливо. Откуда? И все образцы земные, то есть не самоделки.

– Что новенького? – ко мне подкралась Герда.

Ее сиятельство гневаться уже перестали и притащили мне кружку кофе. Уселась рядом и тоже уставилась в бинокль.

– Это частная военная компания. Мне так кажется. Не военные, – заявила она, немного понаблюдав. – У военных все по-другому. Очень отличается. А загон для рабов или пленных.

– Поясни, – потребовал я.

– У военных дисциплина, муштра и единоначалие. И полевые лагеря они строят по определенному образцу. Не так. А загон отделен от остального лагеря колючкой и спиралью Бруно. Задай себе вопрос – зачем? Если загон для дичи, то зачем там палатка? – медленно и с расстановкой объяснила Герда.

Картина, нарисованная эстонкой, действительно смахивала… А черт его знает, на что она смахивает. Вот только мне туда теперь совсем не хочется. Попробовал порассуждать:

– Напрашивается вопрос: зачем в такой пустынной местности лагерь для военнопленных или рабов? И откуда они здесь возьмутся? Неэкономично вертолетами возить. Значит…

– Значит, здесь будет происходить то, что окупит перевозку, – закончила за меня Герда, при этом как бы случайно ее рука оказалась у меня на плече. – И я думаю, совсем плохие вещи будут здесь происходить, раз этих занесло так далеко от населенной местности. Ты заметил, к горам летел транспортный самолет? Вчера я его тоже видела. Не вертолеты, что гораздо экономичней, а самолеты. Значит, расстояние для вертолетов слишком большое.

– А чего не сказала про самолет? – поинтересовался я и обратил внимание, что ее рука переместилась ближе к шее.

– Ты занят был. К тому же это уже не сильно важная новость… – Герда стала поигрывать мочкой моего уха. – Хочешь, я обед приготовлю?

– Да… то есть нет. Я сам. Вот прямо сейчас пойду и приготовлю. А ты посмотри… – Я поспешил смыться подальше от эстонки.

Я понял. Герда решила сдаться! Наконец-то! Но я-то – нет. Терпел сколько, потерплю до вечера. Надо бежать, а то все случится прямо здесь.

Ехидную улыбку, которой провожала меня Герда, я просто не заметил.

Приготовление обеда много времени не заняло. Кинул в кипящую воду нарубленное копченое мясо, следом пачку горохового концентрата, ложку свиного смальца, подождал, пока вода закипит опять, затем, разворошив костер, убрал огонь. Вот. Через час кину лаврушку и перец с солью, получится национальная немецкая еда. Конечно, до настоящего баварского горохового супа этому вареву, как до Пекина в известной позиции, но все же. Я уже так готовил, моя полунемка уплетала за обе щеки. И хвалила. А вообще, правильный гороховый супчик – это вещь.

Отдельно в миске смешал дольки местных мандаринок, ягод и сыпанул орешков из маленьких шишек, чем-то смахивающих по вкусу на фундук. Кинул в ручей банку сгущенки. Охладится, залью мандаринки с орехами, а потом присыплю шоколадом. Все для детей… то есть для Герды, сам я сладкого не люблю.

В голове уже мелькали картины совместного вечернего и ночного времяпрепровождения. Эх… мама дорогая, до чего же мне этот мир нравится! Чем бы еще заняться? Придумал и пошел проведывать окорока в коптильне. Процесс шел, завтра к вечеру или к следующему утру будет готово.

Герда все это время наблюдала за лагерем в бинокль. Я побродил по лагерю и тоже подошел посмотреть. Особо ничего не изменилось, только добавилась большая клетка из блестящих труб. Может, они действительно антилоп или рогачей ловить будут? А не все равно? В голову совсем другое лезет. Сами понимаете, что…

Герда похлопала рядышком собой. Присесть рядом? Не против. Эстонка немедленно склонила голову ко мне на плечо и приобняла рукой. Мама дорогая. Что творится. Поплыла. Переиграл-таки. Но держусь стойко. Дурость, конечно, однако правила игры надо соблюдать.

С аппетитом и настроением поужинали. Десерт вообще привел Герду в полный восторг – даже измазанными в сгущенке губами полезла целоваться. Мои намерения на вечер дополнились некоторыми подробностями. Пикантными.

Дело близилось к вечеру. Я тщательно выбрился и полез в озеро поплавать, не очень-то и стесняясь. Чего стесняться? Естество от предвкушения стояло дыбом и не падало. Герда сидела на берегу с бокалом вина и, кроме блузы, надела свои шортики. Секундочку… Она в это время обычно плескалась, аки русалка. Что-то тут не так… Я вылез из воды и подошел к камню, где лежало полотенце и моя одежда. Там же и сидела Герда. Выражение на ее лице было преехиднейшее. Что за дела?

И тут я все понял: из ее кармана торчала упаковка гигиенических тампонов. Явно так торчала, чтобы я увидел. Зараза эстонская!!! Надо же! А я повелся… Проиграл…

Прочитав на моем лице дикое разочарование, клятая эстонка расхохоталась. А я молча взял одежду и направился в палатку. Налил себе коньяка, прихватил сигаретку и побрел к озеру. Сел на камень и загрустил. Не то чтобы очень, но…

Неожиданно меня сзади обняли горячие руки, повеяло запахом духов Шанель, которые Герда нашла среди личных вещей женщины из Аненербе.

– Ну признайся, ты проиграл…

– Проиграл… – грустно сознался я.

– Я умная и хитрая? – шепнула мне Герда на ушко.

– Очень, – опять подтвердил я.

– Хитрее тебя?

– Намного. Ты коварная.

– Ты же хочешь меня? Я тебе нравлюсь? – Девушка обожгла меня поцелуем.

– Я тебя люблю…

Герда села ко мне на колени и крепко прижалась:

– Я тебя тоже. А ты, дурак, не замечаешь. Вот теперь терпи три дня. Убила бы тебя. Еле дотерпела, пока ты повелся. Вы, русские, все такие бесчувственные или ты только один такой? Неси теперь меня на руках в палатку. Мне не очень хорошо. И ухаживай.

– Я всегда ухаживаю… – Я подхватил Герду на руки и прижал ее к себе, как самую драгоценную драгоценность на свете.

– Мало…

А потом я просто лежал рядом и молчал. И почему-то очень боялся потерять свою вредную эстонку.

Ночью в лагере зажгли прожекторы, и его стало видно даже без бинокля. Работы практически закончили и рабочих увезли. Стало ясно, что все интересное начнется завтра. Значит, отбой. Ночь мы провели, крепко обнявшись.

Герде на следующий день стало еще хуже, лежала вся бледная и кривилась. Я всполошился, но она сказала, что у нее всегда так, завтра уже полегчает. Объяснила, что таблетки держала как раз для таких случаев, работа к критическим дням не подстраивается. Потом погнала меня наблюдать за лагерем.

Наконец стало ясно, для кого строили загон. Рано утром броневик, два джипа и грузовик уехали, причем не в сторону своей базы, а в противоположную. Примерно туда, откуда прилетал самолет. К вечеру вернулись, и из грузовика в загон выгрузили чернокожих людей, около двух десятков. Женщины среди них тоже были. Черных не били, просто загнали в загон и выдали еду. Люди расселись на земле и стали есть, желающим даже добавку давали. Когда полностью стемнело, зажглись прожекторы, а на вышках появились охранники. Ну да, теперь есть кого охранять.

Я вернулся в палатку и все подробно рассказал Герде. Ей по-прежнему было плохо, она в основном лежала, а я носился вокруг нее, как квочка над своим цыпленком.

– Все как обычно. Рабы. Насмотрелась я подобного в Африке. Могу тебе сказать, что рабство было всегда. И раньше, и сейчас. В Зимбабве молодую красивую женщину совершенно легально продавали за двадцать долларов. Наша компания тоже в этом была замешана. Я потому и ушла в другой отдел, просто не хотела иметь с этим ничего общего. А нам им на глаза нельзя показываться, спишут как свидетелей и не задумаются. Или продадут куда-нибудь. А вообще… – Герда слегка задумалась. – Я начинаю вспоминать. Давно… лет пять назад, я только начинала работать… У нас на базе в Аризоне, в баре, один парень нажрался и стал нести полную чушь про то, что скоро улетает в космос, на новую планету, работать по специальности. Мы все подумали, что у него крыша поехала. А на следующий день его нашли мертвым. Официальная версия, что валялся на спине бухой и захлебнулся рвотными массами. В принципе, так и было. О том, что он орал, никто больше и не вспомнил. Вот я и думаю, не сюда ли он собирался? Только как?

– Даже не знаю, что тебе сказать. Одно только ясно, у этих уродов есть связь с Землей. Ладно, давай ложиться. Завтра посмотрим.

Засыпал и думал. Нет, господа хорошие, Герду я вам не отдам. Делайте свои дела и улетайте. А иначе вам придется столкнуться с чем-то похуже, чем невооруженные и сломленные люди. Гораздо хуже. За свое счастье я вас зубами грызть буду…

Ориентировочно 21.07.2005 года

по земному летосчислению.

Время неизвестно. Место неизвестно

На рассвете, так и не выспавшись толком, я уже сидел с биноклем на своей позиции. Пленных, или рабов – в каком они статусе, я пока не знаю – уже накормили. Особого движения в лагере рабовладельцев не наблюдалось. Позволил себе отвлечься, успел сварить кофе и приготовить завтрак Герде. Чувствовала она себя уже получше, но все равно еще не вполне нормально. Еле заставил ее лежать и к обрыву не ходить. Девушка покапризничала, но осталась в палатке.

Через пару часов после рассвета в лагерь прибыли вертолеты, те же самые, «Хьюи». Из них высыпали вооруженные люди и несколько человек, сильно отличающихся от остального контингента. А точнее – восемь, из них две женщины. Чем отличались? Просто за ними несли их багаж. Чемоданы и кейсы с винтовками. Гости степенно проследовали в одну из палаток, сразу засуетились люди у кухни, потом туда потащили судки с едой и бутылки. Люди в загоне не волновались, просто сидели и смотрели. Из палатки несколько раз выходили к загону прибывшие, с бокалами в руках. Показывали пальцами, и к ним подходили пленные. Одна девушка в загоне даже стянула с себя платье и так застыла на несколько секунд. У меня уж не возникло сомнений в том, что прибыли покупатели. Но все равно как-то не укладывалось в голове, что в двадцать первом веке так просто процветает работорговля. Суки. Сидят у себя в цивилизованных, развитых странах и рассуждают о демократии и нарушении прав человека. Вот она, демократия, во всех ее проявлениях. Ну, ничего…

Затем к загону подошли две дамы. Мужчины сразу разделись и выстроились в рядок. Дамы посовещались, отобрали двоих и опять скрылись в палатке, а отобранных парней повели в палатку около кухни. Интересно, зачем? Ага, ясно. Медосмотр. В палатке мелькнул мужчина в белом халате.

Пока все понятно, вот только зачем все это делать в саванне, за сотни километров от жилья? Может быть, здесь тоже преследуют за подобные делишки?

– Что тут… – ко мне подошла Герда.

– Зачем ты встала? Я же…

– Тихо-тихо… – девушка закрыла мне рот поцелуем. – Мне уже лучше. Я посмотрю немножко и пойду в палатку. Так что здесь было?

– Мужчины отобрали себе парочку девушек. Женщины отобрали себе парочку парней. Их сейчас медик в палатке проверяет. Все чинно, никто никого не бьет, цепи и колодки не надевают. Да и вообще мне кажется, что этим людям даже хочется, чтобы их выбрали. Ничего пока не понимаю.

Гертруда пересела ко мне на колени, устроилась поудобнее и начала рассказывать:

– Расскажу тебе одну историю. В Африке, в некоторых местах, люди просто дохнут от голода. Все трудоспособные и собираются в определенных местах и ждут, пока приедут работодатели. Так вот, они даже дерутся за очередь и не спрашивают, куда их – везут и зачем. А у нас машина на фугасе подорвалась. Двух человек в клочья, двое выжили, но их сильно порвало, потеряли много крови. Так случилось, что нужной группы в запасе не было. Наш медик, мы ее еще в шутку фрау Менгеле называли, добрейшей души дама, очень интеллигентная, просто поехала на такую биржу и купила двух здоровых парней. Прямо на месте сделала экспресс-тест, нашла с подходящей группой и купила. Все видели, что она делала, но никто не боялся. К машине даже стояла очередь, зачем это нужно, не спрашивали, а отобранных счастливчиков провожали завистливыми взглядами.

– И что?

– И ничего… – Герда пожала плечиками. – Просто выкачала из них всю кровь и все. Потом трупы в лесок вывезли и забыли.

– Как? – возмутился я. – Могли же товарищи кровь сдать. Мы всегда так делали. И зачем всю кровь скачивать?

– Затем? Проще купить и за свои потраченные деньги использовать по максимуму. К тому же наша докторша методы реанимации при критических кровопотерях отрабатывала. Чернокожих за людей не считала совершенно. Относилась как к подопытным обезьянкам. Вот и здесь, кажется, та же самая картина. Пленные думают, что хуже им уже не будет, поэтому и не сопротивляются. Ну ладно, я уже все увидела. Неси меня в палатку. На ручках…

– Я подозреваю, что ты сюда специально пришла. Чтобы я тебя назад на руках нес. Угадал?

– А что? Имею право. Неси давай… Обещал заботиться… а теперь уже и не любишь.

– Люблю, очень люблю…

До вечера в лагере рабовладельцев ничего особенного не случилось. Пленных кормили, потом из шланга обливали водой. Гости веселились, а точнее бухали, выползали из палатки, блевали и так далее. Но меня такое скотство особенно не удивило. Очень интеллигентные, рафинированные и высокоморальные люди тоже иногда хотят оторваться. Устают они от своей благопристойности. Меня в этом убедил выезд на охоту с профессурой престижного вуза одного северного города. Козлобородые, очкастые профессора и всякие ректоры с деканами, щеголявшие старорежимными словечками типа «сударь» и «батенька», превратились в совершеннейших свиней, ровно через два часа с момента вылета на охоту. К ружьям они так и не прикоснулись. Мне тогда очень хотелось их спросить классической фразой из культового фильма: «…А когда охотиться будем…» и еще «…зачем столько водки…». Потом выяснилось, что так они делают ровно один раз в год. И вреда никому, кроме своей печени, не наносят, даже дичи. Может, и здесь так? Наиграются и отвалят?

Как раз в палатку к мужчинам отвели девушек, а к женщинам парней. Классика. Скорей всего, это что-то типа театрализованной постановки. Богатые буратины играются в рабовладельческий строй, ощущают себя господами, повелителями судеб и жизней. А от этого у них потенция улучшается и общее состояние психики. Слышал в свое время об одной московской фирмочке, устраивающей подобные мероприятия. А что? Все довольны. И актеры в том числе.